Пол ангарной палубы на каждый шаг отзывался громовый треском. Здесь росло биопокрытие, которое, переплетаясь, образовывало дернину, на которой можно было играть в футбол. Однако пока в ангаре отсутствовал воздух, оно подверглось глубокой заморозке и только начало оттаивать. Кирстен Хоогенраад, неся в руках потёртую медицинскую сумку, вошла в «Орфей» вместе с Аароном Россманом. На обоих были серебристые противорадиационные костюмы, надетые поверх флюоресцирующих оранжевых па́рок. У каждого на запястье портативный счётчик Гейгера. У Кирстен достало соображения пристегнуть свой к запястью, в котором не было моего биосенсора; счётчик Аарона накрыл его сенсор. Это не мешало мне получать с него телеметрию, но мешало ему смотреть на часы.

Громкий треск заглушал голоса, но они разговаривали с помощью встроенного в шлемы радио.

– Нет, – сказал он твёрдо, когда они пересекли сорокаярдовую линию. – Абсолютно невозможно. Я не верю, что Диана могла покончить с собой.

Он шёл на пару шагов впереди Кирстен. Полагаю, для того, чтобы не встречаться с ней взглядом.

Кирстен шумно выдохнула.

– Она взбесилась, когда ты не возобновил брачный контракт. – Она старалась, чтобы её голос звучал сердито, но медицинская телеметрия показывала, что она скорее растеряна.

– Это было уже давным-давно, – сказал Аарон; треск из-под его ноги будто поставил после этой реплики жирную точку. Накладывающееся эхо их шагов продолжилось. Аарон повысил голос, чтобы перекрыть его. – И она не настолько расстроилась.

Кирстен пробормотала «вот козёл» – слишком тихо, чтобы Аарон мог её услышать.

– Ты этого совсем не замечал? – спросила она вслух.

– Не замечал чего?

– Что она любила тебя.

Аарон остановился, и Кирстен нагнала его в три громогласных шага.

– Наши отношения зашли в тупик, – сказал он.

– Она тебе наскучила, – сказала Кирстен.

– Возможно.

– Поматросил и бросил.

– Мы прожили вместе два года, – Аарон мотнул головой; его короткие светлые волосы издали тихое «шух-шух» по внутренней поверхности шлема. – А не перепихнулись по-быстрому.

Возраст Аарона был 27 лет 113 дней. Кирстен на 490 дней старше его. Два года казались незначительной частью их долгой жизни. Для меня же эти два года – почти всё время, что прошло с тех пор, как меня включили. Интересно, подумал я, как долго, по ожиданиям Кирстен, продлятся её отношения с Аароном? Наиболее частая длительность первичного брачного контракта – один год, и только 44 процента пар возобновляют такой контракт, так что Аарон с Дианой прожили вместе дольше обычного.

Чего хотелось бы Кирстен? Чего хочется Аарону? Мой библиотечный поиск показал, что большинство людей получает удовольствие от общества людей с одним определённым складом характера, однако Кирстен, тихая и задумчивая, так же отличалась от Дианы, как, скажем, я от АЛЕКСАНДРа, центрального телекоммуникационного компьютера Земли. Да, обе были весьма страстны, но страстность Кирстен была не того типа – стоны-крики-сильнее-ещё-ещё – какой был характерен для Дианы. Нет, Кирстен была тёплой и уютной. Возможно, Аарон просто хотел сменить темп. Или дать себе отдых.

Хотя я и не умею читать мысли, иногда я могу угадать, что люди собираются сказать, особенно, когда на них, как сейчас, надет скафандр с ларингофоном. Их голосовые связки вибрируют, губы складываются для артикуляции первого слога, но потом они передумывают и в последний момент лишают слова голоса. Кирстен уже почти начала говорить «Когда…», и я уверен, что она хотела спросить «Когда, по-твоему, тебе наскучу я?» Но она не спросила, и, вероятно, правильно сделала.

Аарон снова двинулся вперёд. Как всегда, его мысли были для меня загадкой. Его телеметрия изменилась едва-едва, несмотря на эмоциональное состояние, в котором он находился. Гнев? Экстаз? Отвращение? Или безразличие? У него они почти не отличались, вызывая лишь статистически незначимое изменение частоты пульса; небольшие пертурбации в его ЭЭГ редко выходят за рамки тех сдвигов, что мозговые волны претерпевают в течение дня, повышение температуры тела такое крошечное, что может быть обычной связанной с функциями пищеварения флуктуацией, и так далее. Вдобавок ко всему он был немногословен и очень скуп на движения. Ни жестикуляции, ни заламывания рук, ни расширения глаз или вскидывания бровей или опускания уголков рта.

Аарон приблизился к боку «Орфея». Скошенное серебристое крыло челнока с чёрно-жёлтыми шевронами на нём плавно переходило в цилиндрический центральный корпус. Он сильно потянул за ручку, и скруглённый сегмент корпуса откинулся вниз на бесшумных тефлоновых шарнирах. Внутренняя поверхность откинувшегося сегмента образовала лестницу, и Аарон взошёл по ней; тихое клацанье его подошв по металлу было облегчением после громового хруста биопокрытия.

Наверху лестницы была внешняя дверь шлюза, которую он отодвинул в сторону. Он повернулся и посмотрел на Кирстен. Казалась ли она ему беспомощной при взгляде под таким углом? По-видимому, нет, поскольку он не подал ей руку – хотя в прошлом я несколько раз наблюдал, как он это делает в случае с коллегами обоих полов. Вместо этого он повернулся к ней спиной; серебристая поверхность его антирадиационного костюма тускло отразила ангарную палубу с аккуратными рядами челноков. Однако отражение было искажено тем, так натянулся материал костюма на его широких плечах и как провис на пояснице. Кирстен подняла на него взгляд, вздохнула и взобралась по лестнице сама. Аарон и Кирстен что, поссорились? Если так, то из-за чего? И может ли это мне помочь?

Войдя внутрь корпуса «Орфея», Кирстен оставила обе шлюзовые двери открытыми. Они вдвоём прошли в кабину корабля, освещая себе путь мощными кварц-галогеновыми фонарями на шлемах. Я переместил фокус своего внимания на спаренную камеру, установленную на стене ангара, и сделал наезд на них сквозь окно кабины.

Кирстен опустилась под приборную панель вне моего поля зрения; материал её костюма, сминаясь, издавал скрипящие звуки.

– Она, мертва, конечно – сказала она. Я слышал восходящие и нисходящие тоны, издаваемые её медицинским сканером. – Полный коллапс нервной системы.

Аарон никак внешне на это не отреагировал; его телеметрия была непроницаема, как всегда.

– Это наверняка несчастный случай, – сказал он, наконец, глядя в окно, а не вниз, на мёртвое тело бывшей жены.

В окне снова показалась Кирстен.

– Диана – астрофизик. – Её голос был резок, но была ли эта резкость результатом осуждения или остаточного гнева на Аарона, я не мог сказать. – Она, как никто другой, должна была знать, что там произойдёт. Водородные ионы, которые мы улавливаем, движутся со скоростью… сколько? Ноль-девяносто-пять скорости света. Относительно «Арго», понятное дело. Любая частица, движущаяся с такой скоростью – это жёсткая радиация. Она знала, что поджарится за пару секунд.

– Нет. – Аарон снова мотнул головой, «шух-шух» прозвучало в этот раз громче и агрессивнее. – Она, должно быть, считала, что это безопасно… почему-то.

Кирстен придвинулась ближе к Аарону – расстояние между ними сократилось до полуметра.

– Ты не виноват.

– Думаешь, в этом дело? – огрызнулся он. – Думаешь, я чувствую себя виноватым?

Её взгляд встретился с его.

– А разве нет?

– Нет. – Даже будучи неспособным толковать телеметрию Аарона я знал, что он лжёт.

– Хорошо. Прости. Я не хотела ничего такого… – Она тоже лгала. Она снова нагнулась и исчезла из поля зрения моей камеры. Через мгновение снова послышался её голос:

– Похоже, у неё шла носом кровь.

– С ней такое иногда случалось.

Кирстен продолжила осматривать Диану. Через двадцать три секунды она сказала «О Боже» растерянным тоном – словно восклицание без восклицательного знака.

– Что такое? – спросил Аарон.

– Сколько времени «Орфей» пробыл снаружи?

– ЯЗОН? – крикнул Аарон. И зачем кричать?

– Восемнадцать минуть сорок секунд, – ответил я через громкоговорители на задней стене ангара.

– Она не должна быть такой горячей, – голос Кирстен.

– Какой именно?

– Если мы выключим фонари, то увидим, как она светится. Я ж говорю – горячо . – Я выкрутил чувствительность своего микрофона на максимум, пытаясь различить щелчки их счётчиков Гейгера. Было и правда горячо. Кирстен снова выпрямилась. – Вообще-то, – сказала она, поднимая руку со счётчиком, – весь корабль чертовски горяч. – Она вгляделась в индикатор – красные цифры, горящие на её рукаве. – Я бы сказала, что радиационное воздействие, которому она подверглась, раз в сто больше, чем я могла бы ожидать. – Она посмотрела на Аарона, прищурившись, словно пытаясь разглядеть выражение его лица сквозь отражение в визоре шлема. – Как будто она провела снаружи… где-то тридцать часов вместо восемнадцати минут.

– Но как такое возможно?

– Такое невозможно. – Она снова перевела взгляд на индикатор уровня радиации. – Эти костюмы не рассчитаны на такой уровень. Нам нельзя здесь оставаться.