Книга: Слова сияния
Назад: ГЛАВА 35. Суммарная нагрузка физического напряжения
Дальше: ГЛАВА 37. Вопрос точки зрения
ГЛАВА 36. Новая женщина
И когда о них заговорил простой народ, Расщепители утверждали, что о них неверно судили из-за ужасной природы их власти; и когда они общались с остальными, всегда очень жестко требовали не использовать другие эпитеты, особенно «Приносящие Прах», нередко употребляемое в обычной речи, в частности из-за созвучия с «Несущими Пустоту». Они также проявляли гнев относительно больших предрассудков по этому поводу, хотя многие из тех, кто говорил подобные вещи, почти не видели разницы между двумя сообществами.«Слова сияния», глава 17, страница 11
Шаллан проснулась новой женщиной.
Она не до конца понимала, кто эта женщина, но знала, кем она не была. Шаллан больше не была той запуганной девочкой, которая пережила шторма в расколотой семье. Она не была той наивной девушкой, которая пыталась обворовать Джасну Холин. Она не была той женщиной, которую обманул Кабзал, а затем Тин.
Тем не менее это не означало, что она не запугана или не наивна. В Шаллан оставалось и то, и другое. Но она слишком устала. Устала ходить кругами, устала пребывать в заблуждении, устала оставаться в стороне от происходящего. Во время путешествия с Твлаквом она притворялась, что может руководить и брать на себя ответственность. Шаллан больше не чувствовала необходимости притворяться.
Она встала на колени перед одним из сундуков Тин, который не позволила взломать, чтобы открыть. Шаллан хотелось забрать несколько сундуков для хранения одежды, но, обыскав палатку, она не нашла подходящего ключа.
— Узор, — сказала она. — Можешь заглянуть внутрь этого сундука? Протиснуться в замочную скважину?
— М-м-м-м...
Узор переместился на крышку сундука, затем сжался до размера ногтя ее большого пальца. Он легко проник внутрь. Она услышала его голос из сундука:
— Темно.
— Вот незадача! — воскликнула Шаллан, выуживая сферу и поднося ее к замочной скважине. — Это поможет?
— Я вижу структуру, — сказал он.
— Структуру? Какую еще...
Щелчок.
Шаллан вздрогнула, а затем попробовала поднять крышку сундука. Узор счастливо гудел внутри.
— Ты его отпер.
— Структура, — ответил он счастливым голосом.
— Ты можешь двигать предметы?
— Немножко двигать туда-сюда, — произнес Узор. — Очень мало силы на этой стороне. М-м-м...
В сундуке находилась одежда и мешочек со сферами в черной суконной сумке. И то, и другое очень пригодится. Шаллан порылась внутри и нашла платье современного покроя с красивой вышивкой. Конечно, оно требовалось Тин, когда она притворялась, что имеет высокий статус. Шаллан надела его, обнаружила, что оно свободно в груди, но в остальном подходит, и занялась перед зеркалом лицом и волосами, используя косметику и расческу умершей женщины.
Когда она вышла тем утром из палатки, то первый раз за долгое время почувствовала себя настоящей светлоглазой женщиной. Очень кстати, ведь сегодня она наконец доберется до Разрушенных равнин. И, как она надеялась, до своей судьбы.
Шаллан вышла на утренний свет. Ее люди вместе с караванными паршменами сворачивали лагерь. После смерти охранников Тин единственная вооруженная сила в лагере принадлежала Шаллан.
Ватах присоединился к ней и зашагал рядом.
— Прошлой ночью мы сожгли тела, как вы приказали, ваша светлость. И сегодня утром, пока вы собирались, нас остановил еще один охранный патруль. Очевидно, они хотели, чтобы мы знали, что они намерены поддерживать мир. Если кто-нибудь встанет здесь на привал и найдет кости Тин и ее солдат в пепле, могут появиться вопросы. Я не знаю, будут ли караванщики хранить ваши секреты, если их начнут спрашивать.
— Спасибо, — ответила Шаллан. — Скажи кому-нибудь одному собрать кости в мешок. Я о них позабочусь.
Она в самом деле только что сказала это?
Ватах коротко кивнул, как будто ожидал такой ответ.
— Некоторые чувствуют себя неуютно теперь, когда мы так близко от военных лагерей.
— Ты все еще думаешь, что я неспособна сдержать данные им обещания?
Он искренне улыбнулся.
— Нет. Думаю, вы меня как следует убедили, ваша светлость.
— И это значит?
— Я их успокою, — сказал он.
— Превосходно.
Они разошлись, и Шаллан отправилась на поиски Макоба. Когда она нашла его, бородатый пожилой торгмастер каравана поклонился ей с большим уважением, чем выказывал когда-либо прежде. Он уже прослышал о Клинке Осколков.
— Мне понадобится один из ваших людей, чтобы сбегать вниз в военный лагерь и найти мне паланкин, — сказала Шаллан. — Послать кого-то из моих солдат сейчас невозможно.
Она не могла ими рисковать. Их могли узнать и посадить в тюрьму.
— Конечно, — строго ответил Макоб. — Оплата этой услуги...
Шаллан бросила на него пронзительный взгляд.
— ...будет произведена из моего собственного кошелька в качестве благодарности за наше безопасное прибытие.
Он сделал странное ударение на слове «безопасное», как если бы оно было чем-то спорным в его изречении.
— А плата за ваше благоразумие? — спросила Шаллан.
— В моем благоразумии вы всегда можете быть уверены, ваша светлость, — сказал мужчина. — И мой язык не доставит вам никаких проблем.
Достаточно откровенно.
Он забрался в свою повозку.
— Один из моих людей сбегает вперед, и мы пришлем за вами паланкин. На этом я предлагаю попрощаться. Надеюсь, ваша светлость, вас не оскорбит, если я скажу, что рассчитываю больше никогда вас не встретить.
— Наши взгляды в этом отношении совпадают.
Он кивнул ей и ударил чуллу. Повозка покатилась прочь.
— Я подслушал их прошлой ночью, — произнес Узор жужжащим взволнованным голосом со спины ее платья. — Небытие действительно такая занимательная концепция для людей?
— Они говорили о смерти, так? — спросила Шаллан.
— Они не переставали задаваться вопросом, «не придет ли она за нами». Я понимаю, что небытие — совсем не то, чего ждут с нетерпением, но они говорили, и говорили, и говорили о нем. В самом деле занимательно.
— Хорошо, держи ушки на макушке, Узор. Подозреваю, что сегодняшний день будет становиться все более интересным.
Она пошла обратно в палатку.
— Но у меня нет ушей, — ответил он. — Ах да. Метафора? Такая изысканная ложь. Я запомню эту идиому.
* * *
Военные лагеря алети превзошли все ожидания Шаллан. Ряд из десяти компактных городов, от каждого из которых поднимался вверх дым тысяч костров. Вереницы караванов, направляющиеся внутрь и выходящие наружу, пересекающие внешние края кратеров, которые образовывали стены. Над каждым лагерем развевались сотни знамен, возвещающих о присутствии высокопоставленных светлоглазых.
Пока ее несли в паланкине вниз по склону, Шаллан искренне поразилась численности населения. Отец Штормов! Когда-то она считала, что местная ярмарка на землях ее отца собирала много народу. Сколько же ртов нужно кормить там, внизу? Сколько воды от каждого сверхшторма им требуется?
Ее паланкин покачивался. Она оставила повозку позади; чуллы принадлежали Макобу. Нужно попробовать продать повозку, если та окажется на месте, когда позже Шаллан пришлет за ней своих людей. Теперь она сидела в паланкине, который несли паршмены под присмотром светлоглазого мужчины. Он был их хозяином и сдавал средство передвижения внаем. Этот человек ушел далеко вперед. Ее не покидало ощущение иронии от того, что, вступая в военный лагерь, она перемещается на спинах Несущих Пустоту.
Следом за паланкином шагал Ватах и ее восемнадцать охранников, за ними пятеро рабов, несущих сундуки. Она выдала им одежду и обувь, купленную у торговцев, но даже новые наряды не могли скрыть месяцы рабства. Солдаты выглядели не намного лучше. Их униформа подвергалась чистке только во время сверхшторма, но это больше походило на замачивание, чем на стирку. Доносящийся от них время от времени запах был причиной, по которой Шаллан заставила их маршировать позади паланкина.
Она надеялась, что с ней дело обстоит лучше. У нее были духи Тин, но знать алети предпочитала частые купания и аромат чистоты — часть мудрости Герольдов.
«Искупайся с приходящим сверхштормом — и слуга, и светлорд — чтобы защититься от спренов гниения и очистить тело».
Шаллан сделала все возможное с помощью нескольких ведер воды, но не могла позволить себе роскошь остановиться и подготовиться более тщательно. Ей требовалось получить покровительство кронпринца и поскорее. Теперь, когда Шаллан прибыла в лагеря, ее заново сразила грандиозность поставленных задач. Обнаружить то, что Джасна искала на Разрушенных равнинах. Использовать эту информацию, чтобы убедить руководство алети принять меры против паршменов. Заняться людьми, с которыми хотела встретиться Тин и... Что дальше? Как-то их одурачить? Выяснить, что они знают об Уритиру, отвлечь внимание от ее братьев и, возможно, найти способ призвать их к ответу за то, что они сделали с Джасной?
Так много необходимо сделать. Ей понадобятся средства. Далинар Холин был ее лучшей надеждой.
— Но примет ли он меня? — прошептала Шаллан.
— М-м-м-м? — вопросительно прогудел Узор с соседнего сидения.
— Он нужен мне как покровитель. Если источники Тин в курсе, что Джасна мертва, тогда, вероятно, это также известно и Далинару. Как он отреагирует на мое неожиданное прибытие? Заберет ее книги, погладит по голове и отошлет обратно в Джа Кевед? Дому Холин не нужны связи с незначительной веденкой вроде меня. И я... я просто думаю вслух, с чего бы?
— М-м-м-м, — прогудел Узор. Он звучал сонно, хотя Шаллан не знала, могут ли спрены уставать.
Ее тревога возрастала по мере приближения процессии к военному лагерю. Тин была непреклонна относительно того, что Шаллан не должна просить покровительства Далинара, так как станет ему обязанной. Шаллан убила мошенницу, но все еще уважала ее мнение. Заслуживали ли внимания ее слова о Далинаре?
В окно паланкина постучали.
— Мы скажем паршменам, чтобы они опустили вас на минутку, — сказал Ватах. — Нужно поспрашивать и выяснить, где кронпринц.
— Хорошо.
Она ждала с нетерпением. Должно быть, они отправили с поручением хозяина паланкина — Ватах нервничал не меньше ее при идее послать одного из своих людей в военный лагерь в одиночку. В конце концов Шаллан услышала приглушенный разговор снаружи, и Ватах вернулся, скрипя ботинками по камню. Она отдернула занавеску и посмотрела на него.
— Далинар Холин с королем, — доложил Ватах. — Все кронпринцы там же.
Он выглядел обеспокоенным, когда повернулся к лагерю.
— Ветра надули что-то необычное, ваша светлость. — Он прищурился. — Слишком много патрулей. Куча солдат снаружи. Хозяин паланкина ничего не скажет, но, судя по разговорам, недавно что-то случилось. Что-то смертельно опасное.
— Тогда отведите меня к королю, — ответила Шаллан.
Ватах изменился в лице. Король Алеткара был, вероятно, самым могущественным человеком в мире.
— Вы ведь не собираетесь его убивать? — тихо спросил дезертир, наклонившись вперед.
— Что?
— Полагаю, это хорошая причина, по которой именно женщина... ну, вы понимаете. — Он избегал ее взгляда. — Подобраться поближе, призвать ту штуку и пронзить его насквозь до того, как кто-нибудь поймет, что случилось.
— Я не собираюсь убивать вашего короля, — сказала Шаллан удивленно.
— Мне все равно, если даже собираетесь, — тихо ответил Ватах. — Я в какой-то мере почти надеюсь на это. Наш король, он — ребенок, напяливший одежды отца. В Алеткаре все только ухудшилось с тех пор, как он занял трон. Но мои люди... Нам будет трудно убраться прочь, если вы выкинете что-то подобное. По-настоящему трудно.
— Я сдержу свое обещание.
Он кивнул, и она опустила занавеску паланкина. Отец Штормов! Дать женщине Клинок Осколков, приблизить ее... Кто-нибудь пробовал такое? Должны были пробовать, хотя ее затошнило от одной мысли о подобных вещах.
Паланкин повернул на север. Путь через лагеря занял много времени; они были огромны. В конце концов Шаллан выглянула наружу и увидела с левой стороны высокий холм с каменным строением, расположившимся и на вершине, и внутри скалы. Дворец?
Что, если она все же убедит светлорда Далинара принять ее и доверить ей исследование Джасны? Какое она займет место в доме Далинара? Младший писец, которого не особенно принимают в расчет или просто игнорируют? Именно так она провела большую часть своей жизни. Неожиданно Шаллан обнаружила в себе страстную решимость не позволить ничему подобному случиться снова. Ей требовались свобода и финансирование, чтобы изучать Уритиру и расследовать убийство Джасны. Шаллан не устроит ничто другое. Она не может принять ничего другого.
«Так позаботься об этом», — подумала она.
Если бы все было так легко, как хотелось. Когда паланкин двинулся вверх по серпантину, ведущему во дворец, новая сумка из вещей Тин покачнулась и ударила ее по ноге. Шаллан подняла ее и пролистала лежащие внутри рисунки, наткнувшись на измятый набросок Блута, каким она его изобразила. Герой, а не раб.
— М-м-м-м... — прогудел Узор с соседнего сидения.
— Этот рисунок — ложь, — сказала Шаллан.
— Да.
— И все же не совсем. То, кем он стал в итоге. В какой-то степени.
— Да.
— Так что такое ложь и что такое правда?
Узор тихо зажужжал сам с собой, как довольная громгончая перед камином. Шаллан коснулась рисунка, разглаживая его. Затем вытащила папку с набросками и карандаш и начала рисовать. В покачивающемся паланкине сделать это было нелегко; набросок не станет ее лучшей работой. И все же пальцы двигались по листу с энергией, которую она не ощущала уже несколько недель.
Сначала грубые штрихи, чтобы зафиксировать образ в голове. На этот раз она не копировала воспоминание. Она искала что-нибудь неопределенное: ложь, которая может стать реальностью, если она правильно ее представит.
Шаллан яростно царапала бумагу, склонившись над наброском, и вскоре перестала чувствовать ритм шагов носильщиков. Она видела только рисунок, ощущала только эмоции, которые выплескивала на лист бумаги. Решительность Джасны. Уверенность в себе Тин. Чувство правоты, которое она не могла описать, но могла срисовать со своего брата Хеларана, лучшего человека, которого она знала.
Все эти чувства перетекали из нее в карандаш и на бумагу. Штрихи и линии, которые становились тенями и узорами, превращающимися, в свою очередь, в фигуры и лица. Быстрый набросок, торопливый, но живой. Он изображал Шаллан — уверенную в себе молодую женщину, стоящую перед Далинаром Холином, каким она его представляла. Шаллан одела его в Доспехи Осколков, он и его окружение изучают юную веденку с пронзительным оцепенением. Она стоит прямо, вытянув в их сторону руку, и говорит с уверенностью и силой. Никакого трепета. Никакого страха или агрессии.
«Такой я могла бы стать, — подумала Шаллан, — если бы дома меня не вырастили в страхе. Так что это та, кем я буду сегодня».
Не ложь. Другая правда.
В дверь паланкина постучали. Движение прекратилось, она почти ничего не заметила. Кивнув сама себе, Шаллан сложила набросок и засунула его в карман рукава безопасной руки. Затем вышла из своего средства передвижения и ступила на холодный камень. Она испытывала воодушевление и поняла, что невольно втянула немного штормсвета.
Дворец был одновременно и прекраснее, и обычнее, чем она ожидала. Конечно, они находились в военном лагере, поэтому королевская резиденция не соответствовала величию королевских покоев в Харбранте. В то же время изумляло то, что такое строение удалось выстроить здесь, вдали от культуры и ресурсов Алеткара. Возвышающаяся каменная крепость, высеченная в скале, высотой в несколько этажей, угнездившаяся на вершине холма.
— Ватах, Газ, — позвала Шаллан. — Сопровождайте меня. Остальные, оставайтесь здесь. Я пришлю распоряжения.
Они ей отсалютовали. Шаллан не была уверена, уместно ли такое поведение. Девушка зашагала вперед и заметила, как забавно, что она выбрала для своего сопровождения одного из самых высоких и одного из самых низких дезертиров. Встав по обе стороны от нее, они выстроились по росту: Ватах, она сама, Газ. Неужели она в самом деле выбрала охранников по эстетическому принципу?
Главные ворота дворцового комплекса были обращены на запад, и здесь Шаллан обнаружила большую группу охранников, которые стояли перед открытыми дверьми, ведущими в глубокий туннель — коридор внутри холма. Шестнадцать охранников у входа? Она читала, что король Элокар был параноиком, но подобное казалось чрезмерным.
— Ты должен меня представить, Ватах, — тихо сказала Шаллан, когда они поднялись наверх.
— Как?
— Ее светлость Шаллан Давар, подопечная Джасны Холин, условно помолвленная с Адолином Холином. Скажешь, когда я дам знак.
Седой мужчина кивнул, положив руку на топор. Шаллан не разделяла его неудобства. Что она чувствовала, так это волнение. Она шагнула к охранникам с высоко поднятой головой, ведя себя так, будто была здесь своей.
Они ее пропустили.
Шаллан чуть не споткнулась. Больше полутора десятка стражников у двери, и ее не окликнули. Поднялись несколько рук, будто собираясь сделать это — она заметила их краем глаза — но опустились в молчании. Когда они вошли в похожий на туннель коридор за воротами, рядом с ней тихо хмыкнул Ватах.
Эхо донесло шепот переговаривающихся стражников у дверей. Наконец один из них позвал:
— ...Ваша светлость?
Шаллан остановилась и повернулась к нему, вопросительно подняв бровь.
— Прошу прошения, ваша светлость, — проговорил охранник. — Но вы...
Она кивнула Ватаху.
— Вы не узнали ее светлость Давар? — рявкнул тот. — Условно помолвленную со светлордом Адолином Холином?
Охранник притих, и Шаллан развернулась, чтобы продолжить путь. Разговор за спиной начался почти сразу же, на этот раз достаточно громко, так что она смогла уловить несколько слов.
— ...невозможно уследить за его женщинами...
Они достигли перекрестка. Шаллан посмотрела в одну сторону, затем в другую.
— Наверх, я полагаю, — сказала она.
— Короли любят находиться на вершине всего, — согласился Ватах. — Ваше поведение помогло миновать наружную дверь, ваша светлость, но не поможет вам увидеть Холина.
— Вы в самом деле с ним помолвлены? — нервно спросил Газ, почесав повязку на глазу.
— Была, когда проверяла последний раз, — ответила Шаллан, ведя их вперед. — По крайней мере, так обстояло дело до того, как утонул мой корабль.
Она не беспокоилась о том, как пройти внутрь, чтобы увидеть Холина. Уж аудиенцию она получит точно.
Они продолжили подниматься, спрашивая направление у слуг. Те жались друг к другу и испуганно подскакивали, когда к ним обращались. Шаллан узнала этот вид робости. Неужели король такой же грозный господин, как и ее отец?
Когда они поднялись еще выше, строение уже меньше напоминало крепость и стало больше походить на дворец. На стенах появились барельефы, на полу — мозаики, увеличилось количество окон, ставни стали резными. Когда они добрались до королевского зала совета почти на вершине, каменные стены обрамляли деревянные украшения с вырезанными серебряными и золотыми листьями. Лампы были заполнены множеством сапфиров, превосходящих по размеру обычные камни и испускающих яркий голубой свет. Что ж, хотя бы у Шаллан не будет недостатка в штормсвете, если он ей понадобится.
Проход в королевский зал совета был заполнен мужчинами. Солдатами в десятке различных униформ.
— Бездна! — воскликнул Газ. — На тех солдатах цвета Садеаса.
— И Танадала, и Аладара, и Рутара... — добавил Ватах. — Он встречается со всеми кронпринцами, как я и сказал.
Шаллан смогла легко определить фракции, почерпнув имена и геральдику всех десяти кронпринцев из книг Джасны. Солдаты Садеаса, Рутара и Аладара общались между собой. Люди Далинара держались особняком, и Шаллан чувствовала враждебность между ними и остальными в коридоре.
Среди охранников Далинара было всего несколько светлоглазых. Необычно. И почему тот мужчина у двери кажется знакомым? Высокий темноглазый в синем мундире до колен. Со слегка вьющимися волосами до плеч... Он говорил, понизив голос, с другим солдатом — одним из тех, что стояли внизу на воротах.
— Похоже, нас здесь побьют, — тихо сказал Ватах.
Мужчина повернулся и посмотрел ей прямо в глаза, затем опустил взгляд на ее ноги.
«О, нет».
Темноглазый — офицер, судя по униформе, — шагнул прямо к ней. Он не обращал внимания на враждебные взгляды солдат других кронпринцев, пока подходил к Шаллан.
— Принц Адолин, — произнес он ровно, — помолвлен с рогоедкой?
Шаллан почти забыла их встречу за пределами лагеря два дня назад.
«Я задушу эту...»
Девушка осеклась, внезапно почувствовав уныние. Ведь в конце концов она действительно убила Тин.
— Конечно, нет, — ответила Шаллан без рогоедского акцента, подняв подбородок. — Я путешествовала одна через дикую местность. Открывать свое настоящее имя не казалось благоразумным.
Мужчина хмыкнул.
— Где мои ботинки?
— Так ты обращаешься к светлоглазой леди выше тебя по статусу?
— Так я обращаюсь к вору, — ответил мужчина. — Я тогда только получил те ботинки.
— Я пришлю тебе десяток новых пар, — сказала Шаллан. — После того, как поговорю с кронпринцем Далинаром.
— Вы думаете, я позволю вам его увидеть?
— Ты думаешь, что у тебя есть выбор?
— Я капитан его охраны, женщина.
«Бездна!» — подумала Шаллан.
Дело принимало нежелательный оборот. Но она хотя бы не дрожит, участвуя в конфликте. Она в самом деле справилась. Наконец-то.
— Что ж, скажи мне, капитан, — произнесла она. — Как тебя зовут?
— Каладин.
Необычно. Похоже на имя светлоглазого.
— Превосходно. Теперь у меня есть имя, которое я смогу упомянуть, когда расскажу о тебе кронпринцу. Ему не понравится, что с невестой его сына обращаются подобным образом.
Каладин махнул нескольким своим солдатам. Люди в синей форме окружили ее, Ватаха и...
Куда подевался Газ?
Она повернулась и обнаружила его в конце коридора. Каладин тоже увидел его и заметно вздрогнул.
— Газ? — произнес Каладин. — Как это понимать?
— Э... — Одноглазый мужчина начал заикаться. — Л-лорд... Э-э, Каладин. О, ты, э-э, офицер? Значит, твои дела пошли в гору...
— Ты знаешь его? — спросила Шаллан Каладина.
— Он пытался меня убить, — ответил Каладин ровным голосом. — И не один раз. Он — одна из самых ненавистных маленьких крыс, которых я знал.
Великолепно.
— Вы не невеста Адолина, — сказал Каладин, встретившись с девушкой взглядом, в то время как несколько его людей с радостью схватили Газа, который отступил за спины других охранников, поднимающихся снизу. — Невеста Адолина утонула. Вы лицемерка, выбравшая неправильный момент. Сомневаюсь, что Далинару Холину будет приятно обнаружить какую-то мошенницу, пытающуюся извлечь выгоду из смерти его племянницы.
Шаллан наконец начала нервничать. Ватах взглянул на нее, очевидно, взволнованный тем, что предположения Каладина могли быть верными. Шаллан взяла себя в руки, потянулась к потайному карману и вытащила клочок бумаги, который нашла в записях Джасны.
— Светледи Навани в том зале?
Каладин не ответил.
— Покажи ей это, пожалуйста, — сказала она.
Каладин помедлил и взял бумагу. Он осмотрел ее, но, очевидно, не понял, что держит листок вверх ногами. Это была запись одного из разговоров между Джасной и ее матерью, в котором шла речь об организации помолвки. Связь осуществлялась через самоперо, поэтому существовали две копии: одна, написанная на стороне Джасны, и одна — на стороне светледи Навани.
— Посмотрим, — проговорил Каладин.
— Посмотрим?! — Шаллан обнаружила, что шипит.
Если она не сможет повидать Далинара, тогда... тогда... Шторм побери этого охранника! Она схватила мужчину свободной рукой, когда тот повернулся, чтобы отдать приказ своим людям.
— Это все действительно из-за того, что я тебе солгала? — спросила она чуть мягче.
Он оглянулся на нее.
— Я просто делаю свою работу.
— Твоя работа заключается в том, чтобы оскорблять других и вести себя как осел?
— Нет, я занимаюсь оскорблениями и бываю ослом в свое свободное время. Моя работа заключается в том, чтобы держать таких людей, как вы, подальше от Далинара Холина.
— Я гарантирую, что он захочет меня увидеть.
— Что ж, простите, что слова принцессы рогоедов не вызывают у меня доверия. Не хотите ли пожевать раковин, пока мои люди тащат вас в темницу?
«Ладно, с меня достаточно».
— В темницу? Звучит прекрасно, — ответила Шаллан. — Хотя бы буду подальше от тебя, идиот!
— Ненадолго. Я буду вас допрашивать.
— Что? Не могу ли я выбрать что-нибудь более приятное? Например, казнь?
— Полагаете, я смогу найти палача, способного выдержать вашу глупую болтовню достаточно долго, чтобы подготовить веревку?
— Ну, если ты хочешь меня убить, эту работу всегда может проделать твое дыхание.
Капитан Каладин покраснел, а несколько охранников поблизости начали посмеиваться. Они попытались скрыть свою реакцию, когда он бросил на них недовольный взгляд.
— Мне следовало бы вам позавидовать, — сказал он, поворачиваясь обратно к Шаллан. — Мое дыхание должно находиться близко, чтобы убить, а ваше лицо может уничтожить любого мужчину на расстоянии.
— Любого мужчину? — переспросила она. — Почему же тогда не работает с тобой? Полагаю, вот доказательство того, что ты не так уж и мужественен.
— Я оговорился. Я имел в виду не любого мужчину, а только самцов вашего вида — но не волнуйтесь, я позабочусь о том, чтобы не подпускать к вам наших чулл.
— О? Так твои родители находятся здесь?
Глаза Каладина расширились, и в первый раз Шаллан показалось, что она все-таки его задела.
— Мои родители абсолютно ни при чем.
— Да, в этом есть смысл. Думаю, они не захотят иметь с тобой ничего общего.
— По крайней мере, мои предки обладали достаточным благоразумием не сношаться с губкой! — огрызнулся он, вероятно, имея в виду ее рыжие волосы.
— По крайней мере, я знаю свое происхождение! — огрызнулась она в ответ.
Они свирепо уставились друг на друга. Отчасти Шаллан чувствовала удовлетворение от того, что оказалась способна заставить охранника потерять самообладание, хотя, судя по горящему лицу, с ней произошло то же самое. Джасна была бы разочарована. Как часто она пыталась заставить Шаллан держать язык за зубами? Подлинное остроумие контролируется разумом. Нельзя отпускать его на волю, это все равно что выпустить стрелу наугад.
Шаллан только теперь обнаружила, что широкий коридор погружен в молчание. Огромное количество солдат и прислуги уставились на нее и офицера.
— Ба! — Каладин вырвал свою руку из ее захвата — она не отпускала капитана после того, как привлекла его внимание. — Я изменил свое мнение о вас. Вы явно высокорожденная светлоглазая. Только они способны так бесить.
Он зашагал прочь, направившись к двери королевского зала.
Рядом заметно расслабился Ватах.
— Ввязаться в перепалку с главой охраны кронпринца Далинара? — прошептал он ей. — Разве это разумно?
— Мы спровоцировали инцидент, — ответила Шаллан, успокаивая себя. — Теперь Далинар Холин услышит о нем, так или иначе. Тот охранник не сможет держать мое прибытие в секрете.
Ватах спросил с сомнением:
— Так это часть плана?
— Едва ли, — ответила Шаллан. — Я далеко не так хитра. Но в любом случае сработает.
Она посмотрела на Газа, которого отпустили люди Каладина. Он снова присоединился к ним, хотя их троих все еще держали под пристальным наблюдением.
— Даже для дезертира, — пробормотал себе под нос Ватах, — ты трус, Газ.
Газ просто уставился в землю.
— Откуда ты его знаешь? — спросила Шаллан.
— Он был рабом, — ответил Газ, — на лесном складе, где я работал. Штормовой человек. Он опасен, ваша светлость. Вспыльчивый, смутьян. Я не знаю, как он добился такого высокого положения за столь короткое время.
Каладин не стал входить в зал совета. Однако через мгновение дверь скрипнула. Встреча, похоже, завершилась или, как минимум, решили устроить перерыв. Несколько помощников поспешили убедиться, не нуждаются ли в чем-то кронпринцы, охранники начали переговариваться между собой. Капитан Каладин бросил взгляд на Шаллан и неохотно вошел в зал с листком бумаги.
Веденка заставила себя стоять со сложенными на груди руками — одна в рукаве, другая обнажена — чтобы не выглядеть нервозной. Наконец из зала показался Каладин с выражением раздраженной покорности на лице. Он указал на нее и ткнул большим пальцем через плечо, давая понять, что она может войти. Его охранники пропустили ее, но задержали Ватаха, когда тот попытался последовать за Шаллан.
Она остановила его жестом, глубоко вдохнула и зашагала сквозь подвижную толпу солдат и помощников в королевский зал совета.
