ГЛАВА 74. Шествующий сквозь шторм
Однако ты никогда не являлся силой равновесия. Ты несешь хаос, как будто тянешь за собой за ногу труп по снегу. Пожалуйста, прислушайся к моему призыву. Оставь то место и присоединись ко мне в моей клятве невмешательства.
Каладин поймал Шаллан за руку.
Наверху, с грохотом ударяясь о плато, разбивались и разваливались на куски валуны, которые, в свою очередь, падали вокруг него. Ярился ветер. Снизу все ближе поднималась вода. Каладин вцепился в Шаллан, но мокрые пальцы начали выскальзывать из ее руки.
И вдруг, совершенно неожиданно, хватка окрепла. Она потянула с такой силой, которую нельзя было и предположить в ее маленькой фигурке. Каладин оттолкнулся здоровой ногой, когда до нее добралась вода, и заставил себя подтянуться оставшееся расстояние, чтобы присоединиться к девушке в каменной нише.
Полость оказалась всего лишь около трех-четырех футов глубиной, мельче, чем та расщелина, в которой они прятались раньше. К счастью, ниша выходила на запад. Несмотря на то, что ледяной ветер задувал и приносил брызги воды, главный удар шторма пришелся на плато.
Тяжело дыша, Каладин прижался к стенке углубления. Боль в раненой ноге стала совсем нестерпимой. За него цеплялась Шаллан. Она казалась такой теплой в его руках, и он держал ее так же крепко, как и она его. Они оба съежились в скале, задевая головами потолок полости.
Плато содрогалось, его мелко потряхивало, словно напуганного человека. Каладин мало что видел, темнота стала абсолютной, разрезаемой только ударами молний. И звуками. Казалось, что гром ударял независимо от самих молний. Вода ревела как разъяренный зверь, и вспышки высвечивали неистовую, текущую по ущелью реку, которая пенилась и закручивалась водоворотами.
Бездна... Река практически достигла их ниши. За буквально несколько мгновений уровень воды поднялся более чем на пятьдесят футов. В грязном потоке плыли ветки, изломанные растения, сорванные с опор лозы.
— Сфера? — спросил Каладин в темноте. — У тебя была сфера для освещения.
— Ее нет! — прокричала Шаллан сквозь рев. — Наверное, выронила, когда схватила тебя!
— Я не...
Оглушающий удар грома, сопровождаемый ослепительной вспышкой молнии, заставил Каладина запнуться. Шаллан прижалась еще крепче, сунув пальцы в его ладонь. В глазах после молнии остался послеобраз.
Шторма, Каладин мог поклясться, что послеобразом было лицо, ужасно искаженное, с открытым ртом. Следующий удар молнии серией вспышек высветил поток, подобравшийся к ним почти вплотную. В воде плавали десятки трупов, их проносило течением мимо. Мертвые глаза смотрели в небо, многие глазницы оказались пустыми. Люди и паршенди.
Вода всколыхнулась волной и на несколько дюймов подтопила убежище. Река мертвецов. Вокруг снова потемнело, чернота стала такой непроглядной, как если бы они находились в подземной пещере. Только Каладин, Шаллан и трупы.
— Это была самая невероятная вещь, которую я когда-либо видела, — сказала девушка, прижав свою голову к его.
— Шторма — странная штука.
— Ты говоришь, исходя из собственного опыта?
— Садеас подвесил меня снаружи во время одного из них, — ответил Каладин. — Я должен был умереть.
Та буря пыталась содрать кожу, а затем и мышцы с его скелета. Дождь, походивший на ножи. Молния, как будто прижигающая железом.
И маленькая фигурка, вся белая, стоящая перед ним, вытянув вперед руки, словно хотела отодвинуть бурю. Крошечная и хрупкая, но в то же время сильная, как сами ветра.
«Сил... Что я с тобой сделал?»
— Я хочу услышать эту историю, — сказала Шаллан.
— Расскажу как-нибудь в другой раз.
Их снова омыло водой. На какое-то мгновение они стали легче, всплыв во внезапном всплеске воды. Течение потащило с неожиданной силой, будто хотело вытолкнуть их в реку. Шаллан вскрикнула, а Каладин схватился за камень с другой стороны, сдерживая панику. Река отступила, но он по-прежнему слышал ее стремительный натиск. Они поудобнее устроились в нише.
Сверху засиял свет, слишком постоянный, чтобы быть молнией. Что-то светилось на плато. Что-то двигалось. Не удавалось разглядеть практически ничего, потому что с края плато устремлялся вниз поток воды на расстоянии локтя от их убежища. Каладин мог поклясться, что заметил огромную фигуру, передвигающуюся поверху, — светящийся нечеловеческий силуэт, за которым следовал еще кто-то, чуждый и поблескивающий. Шествующий сквозь шторм. Шаг за шагом, пока сияние не угасло.
— Пожалуйста, — взмолилась Шаллан. — Мне нужно услышать хоть что-то другое. Расскажи мне.
Каладин поежился, но кивнул. Голос. Звук голоса поможет.
— Все началось, когда меня предал Амарам, — заговорил он приглушенным тоном, громким настолько, чтобы прижавшаяся к нему Шаллан услышала. — Он сделал из меня раба, потому что я знал правду. Он убил моих людей, повинуясь своей жажде заполучить Клинок Осколков. Она значила для него больше, чем собственные солдаты, больше, чем честь...
Каладин продолжил описывать ей свои дни, проведенные в рабстве, попытки побега. Людей, которые погибли, потому что доверяли ему. Слова хлынули потоком. Он никогда не рассказывал эту историю. Да и кому было ее поведать? Четвертый мост прожил большую ее часть вместе с ним.
Он рассказал ей о повозке и о Твлакве — при упоминании имени торговца послышался удивленный вздох. Шаллан определенно знала, о ком шла речь. Каладин поделился с ней, каково это — находиться в оцепенении, в... апатии. С мыслями покончить с собой и сомнениями, стоит ли.
А потом заговорил о Четвертом мосте. Он не рассказал о Сил, испытывая в тот момент слишком сильную боль. Но поведал о забегах с мостами, об ужасе, о смерти и о своем решении.
Их омывал дождь, закручивающийся в вихри, и Каладин мог бы поклясться, что слышит снаружи чей-то напев. Мимо их убежища сновали какие-то странные спрены, красные и фиолетовые, напоминающие молнии. Наверное, их видела Сил?
Шаллан слушала. Он ожидал вопросов, но она не задала ни одного. Она не докучала обсуждением деталей, не болтала попусту и явно знала, что значит вести себя тихо.
Удивительно, но он рассказал всю историю целиком. Последний забег с мостом. Спасение Далинара. Хотелось выплеснуть все накопившееся, и Каладин говорил о том, как сошелся в бою с Носителем Осколков паршенди, как оскорбил Адолина, как сам возглавил бригаду мостовиков...
Когда он закончил, они оба позволили тишине окутать их покрывалом и разделили тепло. Вместе они устремили взгляды на бушующий поток воды, освещаемый вспышками молний, до которого было так легко дотянуться.
— Я убила своего отца, — прошептала Шаллан.
Каладин посмотрел на девушку и во вспышке молнии увидел ее глаза, когда она оторвала голову от его груди и посмотрела вверх. На ресницах блестели капельки воды. Его руки покоились на ее талии, она так же крепко держалась за его пояс. Так близко в объятиях Каладин не держал ни одну женщину после Тары.
— Мой отец был жестоким, гневным человеком, — сказала Шаллан. — Убийцей. Я его любила. И я задушила его, пока он лежал на полу, наблюдая за мной, не в силах пошевелиться. Я убила своего собственного отца...
Каладин не стал подталкивать ее продолжить рассказ, хотя хотел знать, что же произошло. Ему было необходимо знать.
К счастью, она продолжила, рассказав о своей юности и ужасах, с которыми пришлось столкнуться. Каладин думал, что его жизнь была ужасна, но в ней имелась одна вещь, которой он, возможно, дорожил недостаточно, — любившие его родители. Рошон превратил Хартстоун в саму Бездну, но Каладин хотя бы всегда мог рассчитывать на мать и отца.
Что бы он сделал, если бы его отец оказался таким же склонным к насилию, полным ненависти человеком, каким описала своего отца Шаллан? Если бы его мать умерла у него на глазах? Что бы он сделал, если, вместо того чтобы жить за счет света Тьена, ему пришлось бы самому стать источником света в семье?
Каладин слушал с изумлением. Шторма, почему же эта женщина не сломлена, сломлена по-настоящему? Шаллан описывала себя именно так, но она была сломлена не более, чем копье с зазубринами на лезвии, а такое копье могло служить ничем не хуже любого другого оружия. Каладин предпочитал копье с одной или двумя зарубками и потертым древком. Острие копья, повидавшего сражения, было просто... лучше, чем новое. Точно известно, что его использовал сражавшийся за свою жизнь человек и что копье не подвело и не сломалось. Такие отметины являлись признаками силы.
Каладин похолодел, когда она упомянула о смерти брата Хеларана, в голосе Шаллан слышалась ярость.
Хеларана убили в Алеткаре. Руками Амарама.
«Шторма... Его убил я, ведь так? — подумал Каладин. — Брата, которого она любила».
Упоминал ли он об этом?
Нет. Нет, он не сказал, что сам лишил жизни Носителя Осколков, только что Амарам убил людей Каладина, чтобы скрыть свою жажду обладания оружием. Уже давно он привык вспоминать то событие, не уточняя, что сам убил Носителя Осколков. В первые несколько месяцев рабства в него вбили, как лучше говорить о том случае, чтобы избежать последствий. Каладин даже не осознавал, что это вошло в привычку.
Поняла ли Шаллан? Сделала ли она вывод, что на самом деле Каладин, а не Амарам убил Носителя Осколков? Похоже, она не связала эти события. Шаллан продолжала говорить, рассказывая о ночи, тоже во время шторма, когда она отравила, а затем убила отца.
Всемогущий над нами! Эта женщина всегда была сильнее, чем он.
— Таким образом, — произнесла Шаллан, упершись головой ему в грудь, — мы решили, что мне следует отыскать Джасну. Видишь ли, у нее... был преобразователь.
— Ты хотела выяснить, не сможет ли она починить ваш?
— Это было бы слишком разумно. — Он не видел, как Шаллан сердито нахмурилась, но каким-то образом услышал. — Мой план, глупый и наивный, заключался в том, чтобы подменить ее преобразователь своим и вернуть домой работающее устройство, с помощью которого наша семья зарабатывала бы деньги.
— Раньше ты никогда не покидала фамильные земли.
— Да.
— И отправилась обворовать одну из умнейших женщин в мире?
— Э-э... да. Помнишь те слова — «глупый и наивный»? Так или иначе, Джасна меня разоблачила. К счастью, я ее заинтересовала, и она согласилась принять меня в ученицы. Брак с Адолином был ее идеей, способом защитить мою семью, пока я обучалась.
— Хм, — произнес Каладин.
Снаружи сверкнула молния. Ветра, судя по всему, задули еще яростнее, если это было вообще возможно, и ему пришлось повысить голос, хотя Шаллан находилась рядом.
— Очень щедрый поступок для женщины, которую ты намеревалась ограбить.
— Думаю, она увидела во мне что-то, из-за...
Тишина.
Каладин моргнул. Шаллан пропала. На миг его охватила паника, и он попытался взять себя в руки, как вдруг понял, что нога больше не болит и головокружение от потери крови, шока и возможной гипотермии тоже исчезло.
«А, — подумал он. — Снова».
Каладин глубоко вздохнул и поднялся на ноги, выйдя из темноты на кромку скалы. Поток внизу замер, будто затвердел, а выступ ниши, который Шаллан вырезала слишком низко, чтобы на нем можно было стоять, теперь позволял ему выпрямиться во весь рост.
Он выглянул наружу и встретился взглядом с лицом, простирающимся в саму бесконечность.
— Отец Штормов, — произнес Каладин.
Некоторые называли его Джезерезе, Герольд. Так или иначе, это не соответствовало ничему из того, что Каладин слышал о Герольдах. Возможно, Отец Штормов был спреном? Богом? Казалось, что он простирается во все стороны, но Каладин все же мог различить лицо в бесконечном просторе.
Ветра затихли. Каладин слышал собственное сердцебиение.
— ДИТЯ ЧЕСТИ.
Сегодня Отец Штормов заговорил с ним. В последний раз, во время шторма, такого не произошло, хотя во сне случалось.
Каладин посмотрел вбок, снова проверив, на месте ли Шаллан, но не смог ее различить. Она не была частью этого видения, чем бы оно ни являлось.
— Она одна из них, не так ли? — спросил Каладин. — Одна из Сияющих рыцарей или, по крайней мере, волноплет. Вот и объяснение того, что произошло, пока я дрался со скальным демоном, вот как она выжила при падении. Оба раза дело было не во мне. В ней.
Отец Штормов загрохотал.
— Сил, — проговорил Каладин, снова поворачиваясь к лицу.
Плато перед ним исчезли. Существовали только он и лицо. Он должен спросить. Это причиняло боль, но он должен.
— Что я с ней сделал?
— ТЫ УБИЛ ЕЕ.
Голос сотряс все вокруг. Как будто... как будто вибрация плато и его собственного тела создавали звуки для голоса.
— Нет, — прошептал Каладин. — Нет!
— ЭТО СЛУЧИЛОСЬ. ТАК ЖЕ, КАК ПРОИЗОШЛО УЖЕ ОДНАЖДЫ, — рассерженно прогремел Отец Штормов. Каладин узнал человеческую эмоцию. — ЛЮДЯМ НЕЛЬЗЯ ДОВЕРЯТЬ, ДИТЯ ТАНАВАСТА. ТЫ ЗАБРАЛ ЕЕ У МЕНЯ. МОЮ ЛЮБИМИЦУ.
Лицо начало исчезать, растворяться.
— Пожалуйста! — прокричал Каладин. — Как я могу все исправить? Что я могу сделать?
— НЕЛЬЗЯ НИЧЕГО ИСПРАВИТЬ. ОНА СЛОМЛЕНА. ТЫ ТАКОЙ ЖЕ, КАК ТЕ, ЧТО ПРИХОДИЛИ ДО ТЕБЯ. ОНИ УБИЛИ ТАК МНОГО ТЕХ, КОГО Я ЛЮБИЛ. ПРОЩАЙ, СЫН ЧЕСТИ. БОЛЬШЕ ТЫ НЕ БУДЕШЬ ЛЕТАТЬ С МОИМИ ВЕТРАМИ.
— Нет, я...
Шторм возобновился. Каладин снова скорчился в нише, ахнув от внезапно вернувшихся боли и холода.
— Дыхание Келека! — воскликнула Шаллан. — Что это было?
— Ты видела лицо?
— Да. Такое огромное... Я видела в нем звезды, столько звезд, бесконечность...
— Отец Штормов, — пояснил Каладин, совсем усталый.
Он потянулся к какому-то предмету, который неожиданно засиял под ним. Сфера, та самая, которую Шаллан потеряла раньше. Она потускнела, но теперь оказалась снова заряжена штормсветом.
— Изумительное зрелище, — прошептала Шаллан. — Мне нужно его нарисовать.
— Удачи, — ответил Каладин.
Словно чтобы подчеркнуть его слова, накатила очередная волна. Она закружилась водоворотами между стенок ущелья, иногда ударяясь о них. Каладин и Шаллан сидели в воде глубиной несколько дюймов, но угрозы, что их вынесет наружу, больше не существовало.
— Мои бедные рисунки, — проговорила девушка, прижав сумку к груди безопасной рукой и продолжая держаться за Каладина — больше было не за что — другой рукой. — Сумка непромокаемая, но... Не знаю, является ли она штормонепромокаемой.
Каладин хмыкнул, уставившись на бурлящую воду. В потоке будто проглядывал гипнотизирующий, повторяющийся рисунок из вырванных растений и листьев. Больше не проплывало трупов. Текущая вода поднималась перед ними массивным горбом, словно омывая что-то большое. Каладин понял, что туша скального демона по-прежнему зажата внизу. Она оказалась слишком тяжелой, чтобы даже поток смог ее сдвинуть.
Они замолчали. После того, как посветлело, необходимость разговаривать исчезла, и хотя ему хотелось вызвать Шаллан на откровенность относительно того, кем она являлась на самом деле, Каладин не стал ничего говорить. Когда все закончится, у них будет время.
Теперь он хотел подумать, хотя по-прежнему был рад присутствию девушки. Он ощущал это присутствие во всех смыслах, так как она прижималась к нему в мокром, все больше и больше напоминающем лохмотья платье.
Однако разговор с Отцом Штормов отвлек его внимание от мыслей подобного рода.
Сил. Неужели он действительно... убил ее? Он ведь слышал ее рыдания раньше, так?
Каладин попытался, просто ради бесполезного эксперимента, втянуть немного штормсвета. Отчасти он хотел, чтобы Шаллан увидела, как он это делает, и оценить ее реакцию. Конечно же, ничего не вышло.
Шторм постепенно уходил все дальше, потоки воды отступали дюйм за дюймом. После того, как ливень ослаб до обычной бури, вода потекла в обратном направлении. Все было так, как он всегда и думал и в чем никогда не имел возможности убедиться. Теперь дождь больше лил на территории к западу от равнин, чем на сами равнины, а сток был направлен на восток. Река закручивалась, теперь гораздо более вяло, в противоположном направлении.
Из воды показался труп скального демона. Наконец наводнение закончилось, река превратилась в тонкую струйку, а дождь — в легкую морось. Ручьи воды, стекавшие сверху, с плато, оказались гораздо сильнее, чем сам дождь.
Каладин шевельнулся, чтобы спуститься, но понял, что Шаллан, свернувшаяся калачиком рядом с ним, уснула и тихонько посапывает.
— Должно быть, ты единственный человек, — прошептал он, — который когда-либо смог заснуть, пока снаружи бушует сверхшторм.
Несмотря на текущие неудобства, Каладин понял, что на самом деле совсем не в восторге от идеи спускаться с раненой ногой. Силы закончились. После слов Отца Штормов о Сил на него опустилась сокрушающая темнота. Каладин позволил себе впасть в оцепенение и уснул.
Назад: ГЛАВА 73. Сонмы снующих существ
Дальше: Альбом Шаллан: скальный демон
