ГЛАВА 71. Ночное бдение
Он нес тяжкое бремя божественной ненависти, отделенной от добродетелей, которые придавали ей смысл. Он тот, кем его сделали мы, мой старый друг. Но именно таким, к сожалению, он и хотел стать.
— Я был молод, — сказал Тефт, — поэтому многое пропускал мимо ушей. Келек, я и не хотел ничего слышать. То, чем занималась моя семья... Это не то, чем, по твоему мнению, должны бы заниматься родители, понятно? Я не хотел знать. Неудивительно, что теперь не могу вспомнить.
Сигзил кивнул в своей спокойной, но в то же время выводящей из себя манере. Азианин многое понимал. И заставлял языки развязываться. Так нечестно. Ужасно нечестно. И почему Тефт оказался с ним на дежурстве?
Они сидели вдвоем на камнях недалеко от ущелий к востоку от лагеря Далинара. Дул холодный ветер. Сегодня вечером сверхшторм.
«Он вернется раньше. Конечно же вернется».
Мимо пробежал крэмлинг. Тефт бросил в него камешком, направив к ближайшей трещине.
— Я не понимаю, зачем тебе вообще выслушивать все эти вещи. От них никакого толку.
Сигзил кивнул. Штормовой чужеземец.
— Ну, ладно, — продолжил Тефт. — Видишь ли, это был своего рода культ. Его последователи называли себя Предвидящими. Они... В общем, они считали, что если у них получится найти способ вернуть Несущих Пустоту, то Сияющие рыцари тоже вернутся. Глупо, да? Вот только им было многое ведомо. Разные вещи, которые они не должны бы знать, например, на что способен Каладин.
— Вижу, тебе тяжело рассказывать, — произнес Сигзил. — Может, сыграем еще одну партию в мичим, чтобы побыстрее провести время?
— Ты просто хочешь заполучить мои штормовые сферы, — огрызнулся Тефт, наставив палец на азианина. — И не произноси это слово.
— Мичим — название игры.
— Это священное слово, а никакую игру нельзя называть священным словом.
— Там, откуда пришло это слово, в нем нет святости, — ответил Сигзил, явно раздраженный.
— Но мы же не там, ведь правда? Называй ее как-нибудь по-другому.
— Я думал, она тебе понравилась, — проговорил Сигзил, собирая разноцветные камешки, которые использовались в игре. На них требовалось делать ставки и прятать их в груде камней, при этом самому попытаться угадать те, что спрятал соперник. — Эта игра основана на умении, а не на угадывании, поэтому она не противоречит воринским постулатам.
Тефт наблюдал, как Сигзил собирает камешки. Может быть, лучше просто проиграть все сферы в штормовой игре. В кармане Тефта снова водились деньги, и это не шло ему на пользу. Ему нельзя доверять в денежных вопросах.
— Они считали, — произнес Тефт, — что люди скорее проявят свои способности, если их жизням будет угрожать опасность. Поэтому... они подвергали жизни опасности. Слава ветрам, членов своего культа, а не какого-нибудь невинного постороннего. Но и само по себе это было плохо. Я наблюдал, как люди позволяли сталкивать себя с утесов, как их привязывали, и свеча медленно сжигала веревку до тех пор, пока та не обрывалась, а сверху на них обрушивалась скала. Было страшно, Сигзил. Ужасно. Никому не стоит видеть такие вещи, особенно шестилетнему мальчику.
— И что ты сделал? — тихо спросил азианин, крепко затягивая завязки на мешочке с камешками.
— Не твое дело, — ответил Тефт. — Не знаю, зачем я вообще тут с тобой разговариваю.
— Не кипятись, — сказал Сигзил. — Я понимаю...
— Я их сдал, — выпалил Тефт. — Лорд-мэру. Он устроил большой судебный процесс. В итоге всех казнили. Никогда не мог этого понять. Они представляли опасность только для самих себя. Их наказанием за угрозу самоубийства стала смерть. Что за чепуха. Мне следовало найти способ им помочь...
— Твоим родителям?
— Мать умерла в том приспособлении для дробления камней. Она действительно верила, Сиг. Что они есть у нее, понимаешь? Способности. Что если она будет на волоске от смерти, они проявятся, и она спасется...
— И ты наблюдал?
— Шторма, нет! Думаешь, они позволили бы ее сыну увидеть такое? Ты с ума сошел?
— Но...
— Зато наблюдал, как умер отец, — произнес Тефт, устремив взгляд в сторону равнин. — Его повесили.
Мостовик покачал головой и начал рыться в карманах. Куда же он сунул ту фляжку? Повернувшись, он заметил еще одного сидящего неподалеку парня, вертящего в руках, как это часто бывало, маленькую коробочку. Ренарин.
Тефт не одобрял всей той чепухи, которую нес Моаш, желавший свергнуть светлоглазых. Всемогущий определил каждому свое место, и кто мог ставить под сомнение его решение? Уж точно не копейщики. Но в каком-то смысле принц Ренарин вел себя так же неправильно, как и Моаш. Они оба не знали своего места. Светлоглазый, который хотел присоединиться к Четвертому мосту, был ничем не лучше темноглазого, который болтал всякие глупости про короля. Парень не вписывался, даже если другим мостовикам он, по-видимому, нравился.
И, конечно же, теперь Моаш стал одним из них. Шторма, неужели фляжка осталась в бараке?
— Тефт, у нас гости, — сказал Сигзил, поднимаясь на ноги.
Тефт повернулся и увидел, как к ним приближается несколько человек в униформе. Он вскочил на ноги, схватив копье. К ним шел Далинар Холин в сопровождении нескольких светлоглазых советников, а также Дрехи и Шрама из Четвертого моста, дежуривших в течение дня. Теперь, когда Моаш возвысился, а Каладин... в общем, его не было... Тефт занимался ежедневными назначениями. Никто больше, шторм побери, не стал за это браться. Ему сказали, что он теперь главный. Идиоты.
— Светлорд, — отсалютовал Тефт, ударив кулаком в грудь.
— Адолин сказал мне, что вы, парни, приходите сюда, — сказал кронпринц. Он бросил взгляд в сторону принца Ренарина, который тоже встал и отсалютовал, как будто перед ним был не его собственный отец, а кто-то другой. — По очереди, как я понимаю?
— Да, сэр, — подтвердил Тефт, посмотрев на Сигзила. Все так и было. Просто Тефт брал себе почти каждую смену.
— Ты действительно считаешь, что он выжил там, солдат? — спросил Далинар.
— Он выжил. Неважно, что я или кто-то еще думает.
— Он упал с высоты в сотни футов.
Тефт продолжил стоять по стойке «смирно». Кронпринц не задал вопроса, поэтому он не стал ничего отвечать.
Однако ему пришлось прогнать из головы несколько ярких образов. Каладин, разбивший голову о камни при падении. Каладин, раздавленный обрушившимся мостом. Каладин, сломавший ногу, не в состоянии найти сферы, чтобы излечиться. Иногда глупый мальчишка считал себя бессмертным.
Келек, они все думали точно так же.
— Он вернется, сэр, — сказал Сигзил Далинару. — Выберется из ущелья прямо здесь. Хорошо бы, если бы мы его встретили. В униформе, с начищенными до блеска копьями.
— Мы дежурим здесь в наше личное время, сэр, — добавил Тефт. — Ни один из нас троих не должен находиться сейчас в каком-то другом месте.
Он покраснел, как только произнес эти слова, и вспомнил, как разговаривал Моаш с начальством.
— Я здесь не для того, чтобы запрещать вам делать то, что вы выбрали, солдат, — ответил Далинар. — Я пришел убедиться, что вы следите за собой. Никаких пропусков приема пищи, и даже не хочу ничего слышать о том, что вы останетесь здесь на время сверхшторма, если такая идея вдруг придет кому-то в голову.
— Э-э, есть, сэр, — проговорил Тефт.
Вместо сегодняшнего завтрака он отправился на дежурство к ущельям. Откуда Далинар узнал?
— Удачи, солдат, — попрощался Далинар и отправился дальше, окруженный сопровождающими, явно чтобы проверить батальон, который располагался ближе к восточной стороне лагеря. Солдаты там сновали как крэмлинги после шторма, перетаскивая мешки с припасами и складывая их в бараках. Время отбытия грандиозной экспедиции Далинара на равнины быстро приближалось.
— Сэр, — окликнул Тефт кронпринца. Далинар обернулся, его советники замолкли на полуслове. — Вы нам не верите. Что он вернется, я имею в виду.
— Он мертв, солдат. Но я понимаю, что вам в любом случае нужно находиться здесь.
Кронпринц прикоснулся рукой к плечу — салют мертвым — и продолжил путь.
Что ж, Тефт считал, что не было ничего страшного в том, что Далинар не верил. Только сильнее удивится, когда Каладин вернется.
«Сверхшторм сегодня ночью, — подумал Тефт, снова усаживаясь на камень. — Давай же, парень. Что ты там делаешь?»
* * *
Каладин чувствовал себя одним из десяти дураков.
Хотя нет, он чувствовал себя каждым из них. Десять раз идиотом. Но в особенности Эшу, который болтал о том, о чем не имел понятия, перед теми, кто понимал.
Ориентироваться так глубоко в ущельях оказалось тяжело, но обычно он мог определить направление по тому, как отлагался мусор. Вода текла с востока на запад, но откатывалась обратно в противоположном направлении, поэтому те трещины в стенах, в которые туго набился мусор, указывали на запад, а места, где он распределялся более равномерно — по мере оттока воды — означали, что там вода устремлялась на восток.
Инстинкты подсказывали ему, куда двигаться. И они подвели. Не стоило быть таким самоуверенным. Вдали от лагерей потоки воды, судя по всему, вели себя по-другому.
Раздраженный сам на себя, Каладин оставил Шаллан рисовать и прошелся вперед.
— Сил? — позвал он.
Ответа не было.
— Сильфрена! — прокричал он громче.
Вздохнув, Каладин отправился обратно к Шаллан, сидевшей на коленях на покрытой мхом земле. Она явно перестала пытаться спасти свое дорогое платье от пятен и прорех и рисовала что-то в альбоме. Еще одна причина, по которой он чувствовал себя дураком. Нельзя было позволять так себя провоцировать. Он мог сдержаться и не высказывать вслух резкие замечания о других, более раздражающих светлоглазых. Почему он переставал контролировать себя, когда разговаривал с ней?
«Стоит усвоить урок, — подумал Каладин, пока Шаллан рисовала. Ее лицо становилось все более напряженным. — Пока что она, нужно признать, опровергла все мои аргументы».
Он прислонился спиной к стене ущелья, пристроив копье на сгибе локтя. Сферы, крепко привязанные к древку, сияли у его головы. Каладин сделал неверные выводы на ее счет, о чем девушка не преминула так едко заметить. Не раз и не два. Казалось, будто какая-то его часть безумно желала испытывать к ней неприязнь.
Если бы только он мог найти Сил. Все бы наладилось, если бы только он увидел ее снова и убедился, что с ней все в порядке. Тот крик...
Чтобы отвлечься, Каладин подошел к Шаллан и склонился над ее наброском. Карта больше напоминала рисунок, пугающе похожий на то, что он видел много ночей назад, когда летал над Разрушенными равнинами.
— Это действительно необходимо? — спросил он, пока Шаллан заштриховывала боковые части плато, накладывая тени.
— Да.
— Но...
— Да.
На рисование уходило больше времени, чем ему хотелось бы. Солнце пересекло просвет наверху, исчезнув из вида. Уже миновал полдень. До сверхшторма оставалось семь часов, если прогноз точен, но иногда штормстражи ошибались в вычислениях.
Семь часов.
«Путь вглубь равнин занял примерно столько же», — подумал Каладин. Но они наверняка приблизились к военным лагерям, ведь они шли все утро.
Что ж, подгонять Шаллан было бесполезно. Каладин снова оставил ее, зашагав по ущелью, и стал посматривать вверх, на разлом, сравнивая его форму с наброском девушки. Насколько он видел, его очертания совпадали с картой идеально. Шаллан рисовала по памяти весь их путь, каким он виделся с высоты, учитывая каждую выпуклость и выступ.
— Отец штормов, — прошептал Каладин, побежав обратно. Он знал, что она хорошо рисовала, но это было чем-то абсолютно иным.
Кто же эта женщина?
Когда он вернулся, она по-прежнему рисовала.
— Ваш набросок на удивление точен, — сказал Каладин.
— Возможно... я немного преуменьшила свое мастерство прошлой ночью, — ответила Шаллан. — Я могу очень хорошо запоминать увиденное, хотя, если честно, не осознавала, насколько далеко мы забрались, пока не нарисовала весь путь. У многих плато незнакомые мне очертания. Скорее всего, мы находимся на территории, которую никто никогда не наносил на карту.
Каладин бросил на нее изумленный взгляд.
— Вы помните очертания всех плато на картах?
— Э-э... да.
— Невероятно.
Сидя на коленях и держа перед собой рисунок, Шаллан отбросила назад непослушный локон рыжих волос.
— Может быть, и нет. Здесь что-то очень странное.
— Что?
— Думаю, я где-то ошиблась. — Она поднялась с обеспокоенным видом. — Мне требуется больше информации. Я обойду это плато вокруг.
— Ладно...
Она пошла вперед, по-прежнему сосредоточенная на наброске, едва обращая внимание на то, куда наступала, спотыкаясь о камни и ветки. Каладин без усилий держался поблизости, но не беспокоил ее. Девушка подняла глаза к разлому наверху. Так они обошли вокруг всего основания плато по часовой стрелке.
Даже быстрым шагом обход занял мучительно много времени. Они теряли минуты. Поняла ли она, где они находились?
— Теперь вон то плато, — сказала Шаллан, указав на соседнюю стену ущелья, и двинулась вокруг другого плато.
— Шаллан, — начал было Каладин. — У нас нет...
— Это важно.
— Не погибнуть в сверхшторме тоже важно.
— Если мы не выясним, где находимся, то никогда не сможем спастись, — ответила Шаллан, протянув ему листок бумаги. — Жди здесь. Я быстро.
Она убежала, шурша юбкой.
Каладин уставился на рисунок, изучая изображенный путь. Несмотря на то, что утром они пошли в нужную сторону, все оказалось, как он и боялся, — в конечном итоге Каладин описал дугу, и они снова двигались строго на юг. Каким-то образом он даже умудрился некоторое время вести их обратно на восток!
Теперь они были даже дальше от лагеря Далинара, чем прошлой ночью.
«Пожалуйста, пусть она окажется не права», — подумал Каладин, обходя плато с противоположной стороны, чтобы встретить девушку на полпути.
Но если Шаллан ошибалась, то они вообще не знали, где находятся. Что хуже?
Он прошел по ущелью совсем немного и замер. Со стен здесь был содран весь мох, камни под ногами исцарапаны, а мусор разбросан по сторонам. Шторма, все выглядело свежим. С последнего сверхшторма, не позже. По этому пути прошелся скальный демон.
Может быть... может быть, он прошел здесь и углубился дальше в ущелья.
С другой стороны плато появилась Шаллан, рассеянная и бормочущая что-то себе под нос, по-прежнему уставившись в небо.
— ...Знаю, я говорила, что видела сходные закономерности раньше, но масштаб слишком велик, чтобы я могла понять их инстинктивно. Ты должен был что-то сказать. Я...
Она резко замолкла, подскочив, когда заметила Каладина. Он поймал себя на том, что сощурил глаза. Ее поведение так похоже на...
«Только без глупостей. Она не воин».
Сияющие рыцари — воины, ведь так? Ему было известно о них не так уж много.
И все же Сил несколько раз замечала странных спренов.
Шаллан взглянула на царапины на стенах ущелья.
— Это то, что я думаю?
— Ага, — ответил Каладин.
— Восхитительно. Так, дай-ка мне тот листок.
Он вернул ей рисунок, и Шаллан вытащила из рукава карандаш. Каладин передал сумку, и девушка пристроила ее на земле, использовав жесткую сторону в качестве подложки для наброска. Шаллан изобразила два ближайших к ним плато, которые она обошла по кругу, чтобы полностью определить их форму.
— Так ваш рисунок верен или нет? — спросил Каладин.
— Все точно, — ответила Шаллан, рисуя, — просто странно. Судя по тому, что я запомнила из карт, несколько ближайших к нам плато должны располагаться дальше к северу. Здесь находятся плато, полностью повторяющие их очертания, только в зеркальном отображении.
— Вы настолько хорошо помните карты?
— Да.
Каладин не стал давить сильнее. Исходя из увиденного, возможно, на этом ее способности исчерпывались.
Шаллан покачала головой.
— Какова вероятность, что несколько плато имеют точно такую же форму, что и плато на другом конце равнин? Не одно, а целая их последовательность.
— Равнины симметричны, — сказал Каладин.
Шаллан замерла.
— Откуда ты знаешь?
— Я... мне приснился сон. Я видел плато, образующие широкую симметричную фигуру.
Шаллан снова взглянула на свою карту и ахнула, а затем принялась быстро записывать сбоку.
— Киматика.
— Что?
— Я знаю, где паршенди. — Ее глаза расширились. — И Клятвенные врата. Центр Разрушенных равнин. Теперь я вижу картину целиком — и могу составить карту практически всей территории.
Каладин вздрогнул.
— Вы... что?
Она резко вскинула голову, встретившись с ним глазами.
— Нам необходимо вернуться в лагерь.
— Да, знаю. Сверхшторм.
— Все гораздо серьезней, — ответила Шаллан, вставая. — Теперь я знаю слишком много, чтобы умереть здесь. Разрушенные равнины представляют собой симметричный узор. Это не природная скальная формация.
Ее глаза расширились еще сильнее.
— В центре этих равнин располагался город. Что-то разрушило его. Оружие... Вибрации? Как песок на тарелке? Землетрясение, способное расколоть камни... Камень превратился в песок, а сверхшторма сдули его прочь, опустошив трещины.
Ее взгляд стал пугающе отсутствующим, а Каладин не понял и половины того, о чем она говорила.
— Нам нужно добраться до центра, — сказала Шаллан. — Я могу отыскать сердце равнин, следуя закономерности их расположения. И там мы найдем... найдем...
— Вашу тайну, — проговорил Каладин. Что она там говорила раньше? — Клятвенные врата?
Шаллан залилась сильным румянцем.
— Давай двигаться вперед. Разве ты не упоминал, что у нас совсем мало времени? Честно говоря, если бы один из нас не болтал постоянно и не отвлекал всех, я наполовину уверена, что мы бы уже вернулись.
Каладин посмотрел в ее сторону и выгнул бровь. Она ухмыльнулась, а затем указала, в каком направлении им нужно идти.
— Кстати, теперь я показываю дорогу.
— Возможно, так будет лучше.
— Однако, — проговорила Шаллан, — я тут подумала, может быть, лучше, если бы нас вел ты. Так мы могли бы добраться до центра по чистой случайности. Если, конечно, не оказались бы в Азире.
Каладин усмехнулся, потому что казалось правильным повести себя именно таким образом. Но мысленно он разорвал себя в клочья. Полное фиаско.
Следующие несколько часов превратились в сплошное мучение. Через каждые два плато Шаллан требовала остановиться, чтобы обновить карту. Все верно — они не могли пойти на риск снова сбиться с пути.
Просто им приходилось тратить так много времени. Даже если между остановками они передвигались с максимальной скоростью, почти бежали всю дорогу, продвижение вперед стало слишком медленным.
Пока Шаллан в очередной раз дорисовывала карту, Каладин переминался с ноги на ногу, наблюдая за небом. Девушка ругалась и ворчала, и он заметил, как она смахнула каплю пота, когда та упала с брови на становившуюся все более мятой бумагу.
«До шторма осталось часа четыре, — подумал Каладин. — Мы не успеем».
— Пойду покричу разведчикам, — сказал он.
Шаллан кивнула. Они добрались до территории, на которой прыгающие с шестами разведчики Далинара наблюдали за появлением новых куколок. Докричаться до них представлялось слабой надеждой. Даже если бы им повезло настолько, что они обнаружили бы один из дозорных отрядов, Каладин сомневался, что у них окажется веревка, способная достать до дна ущелья.
Но хоть какой-то шанс. Поэтому он отошел подальше, чтобы не мешать Шаллан рисовать, приложил руки ко рту и начал кричать:
— Эй! Пожалуйста, ответьте! Мы в ловушке в ущелье! Пожалуйста, ответьте!
Он покричал какое-то время и замер, прислушиваясь. Ответа не было. Никаких вопросительных криков, доносящихся эхом сверху, никаких признаков жизни.
«Теперь они, скорее всего, уже укрылись в своих пещерках, — подумал Каладин. — Разобрали наблюдательные посты и ожидают прихода сверхшторма».
Он разочарованно уставился на узкую полоску неба, по которому проплывали перистые облака. Такого далекого. Каладин помнил, как спускался в ущелья с Тефтом и остальными и что при этом чувствовал — страстное желание выбраться наверх и сбежать от ужасной жизни мостовика.
В сотый раз он попытался вдохнуть штормсвет из сфер, сжимая одну из них до тех пор, пока его ладонь и стекло не покрылись потом. Штормсвет — сама сила — не полился в него. Он больше не ощущал свет.
— Сил! — закричал Каладин, отбросив сферу и сложив ладони ковшиком у рта. — Сил! Пожалуйста! Ты где-то там?..
Тишина.
— Я ведь до сих пор не знаю, — сказал он уже тише. — Это наказание? Или что-то другое? Что не так?
Ответа не было. Если она наблюдала за ним, то, несомненно, не позволила бы ему здесь погибнуть. Если предположить, что ее осознанности хватило бы, чтобы заметить. Перед глазами Каладина стоял ужасный образ того, как она носится с ветрами, играет со спренами ветра, позабыв и себя, и его, подчинившись страшному, блаженному неведению того, кем она была на самом деле.
Подобная перспектива ее пугала. Она ее ужасала.
Шаллан поднялась, скрипнув ботинками.
— Ничего?
Каладин покачал головой.
— Что ж, идем дальше. — Она глубоко вздохнула. — Сквозь боль, без сил мы движемся вперед. Может, желаешь понести меня немного?..
Каладин смерил девушку взглядом.
Шаллан с улыбкой пожала плечами.
— Подумай, как славно! Я бы подгоняла тебя хворостиной. А ты бы мог по возвращении рассказывать остальным охранникам, какой я ужасный человек. Отличный повод для жалоб. Нет? Ну, ладно. Пошли.
— Странная вы женщина.
— Спасибо.
Каладин пошел рядом с ней в ногу.
— О, нет, — заметила Шаллан. — Вижу, над твоей головой сгустился очередной шторм.
— Я погубил нас, — прошептал он. — Взял на себя руководство, и из-за меня мы сбились с пути.
— Ну, я тоже не заметила, что мы направились не по той дороге. У меня не получилось бы вести нас лучше.
— Мне следовало подумать о том, чтобы вы отмечали на карте наш сегодняшний маршрут с самого начала. Я был слишком самоуверен.
— Теперь поздно жалеть, — ответила Шаллан. — Если бы я яснее выразилась насчет того, как хорошо способна изобразить плато, тогда ты, возможно, смог бы лучше использовать мои карты. Я этого не сделала, а ты не знал, и вот к чему мы пришли. Нельзя во всем обвинять только себя, согласен?
Каладин шел молча.
— Э-э, согласен?
— Это моя вина.
Шаллан преувеличенно закатила глаза.
— Ты в самом деле полон решимости обвинять во всем только себя, да?
Его отец раз за разом повторял то же самое. Но Каладин был именно таким. Неужели они ожидали, что он изменится?
— С нами все будет в порядке, — сказала Шаллан. — Вот увидишь.
Он помрачнел еще больше.
— Ты до сих пор считаешь, что я слишком оптимистично настроена, не так ли?
— Вы не виноваты, — ответил Каладин. — Я предпочел бы быть похожим на вас. Предпочел бы не ту жизнь, которую прожил. Я бы хотел, чтобы в мире существовали только такие люди как вы, Шаллан Давар.
— Люди, которые не способны понять боль.
— О, все люди способны понять боль, — возразил Каладин. — Я не о том. Но...
— Горе, — тихо проговорила Шаллан, — когда наблюдаешь, как рушится чья-то жизнь. Когда изо всех сил стараешься ухватить ее и удержать, и только начинаешь чувствовать надежду, как все в момент оборачивается прахом, и лишь кровь капает сквозь пальцы.
— Да.
— Это чувство — когда ты сломлен. Не горе, а гораздо сильнее. Когда тебя разбивают вдребезги, так часто и так жестоко, что эмоции становятся тем, о чем можно лишь мечтать. Если бы только можно было заплакать, чтобы хоть что-то почувствовать. Но ты чувствуешь лишь пустоту. Только... мглу и дым внутри. Как будто уже мертв.
Каладин остановился посреди ущелья.
Шаллан повернулась и посмотрела на него.
— Сокрушающее чувство вины, — продолжила она, — от собственной беспомощности. От желания, что лучше бы они навредили тебе, а не тем, кто рядом. От воплей, жалкой борьбы и ненависти, в то время как твои любимые обращены в пепел, выдавлены, как гной из раны. А ты должен наблюдать, как их радость утекает прочь, не в состоянии ничего сделать. Они уничтожают тех, кого ты любишь, но не тебя. И ты умоляешь, чтобы вместо них били только тебя.
— Да, — прошептал Каладин.
Шаллан кивнула, удержав его взгляд.
— Да. Было бы прекрасно, если бы никто в мире не ведал подобного чувства, Каладин Благословленный Штормом. Я согласна. Целиком и полностью.
Он увидел это в ее глазах. Боль, разочарование. Ужасную пустоту, что скреблась изнутри и пыталась задушить. Она знала. Это сидело там, внутри. Она была сломлена.
Затем Шаллан улыбнулась. О, шторма. Несмотря ни на что, она улыбалась.
Ее улыбка оказалась одной из самых прекрасных вещей, которые он видел за всю свою жизнь.
— Как? — спросил Каладин.
Шаллан слегка пожала плечами.
— Помогает, если ты сумасшедший. Пошли. Я все еще полагаю, что мы немного стеснены во времени...
Она заспешила дальше по ущелью. Каладин остался стоять, чувствуя себя опустошенным. И странным образом очистившимся.
Ему снова следовало почувствовать себя идиотом. Он еще раз проделал все то же самое — наговорил ей, насколько простой была ее жизнь, в то время как она столько скрывала внутри. Однако на этот раз он не испытывал подобного чувства. Ему казалось, что он понял. Что-то. Он не знал, что именно. Просто в ущелье стало немного светлее.
«Тьен всегда влиял на меня так же... — подумал Каладин. — Даже в самый темный из дней».
Он простоял так долго, что оборцветы вокруг снова раскрыли свои широкие, похожие на веер, листовидные отростки с прожилками и запестрели всеми оттенками оранжевого, красного и фиолетового. Наконец мостовик побежал за Шаллан, напугав растения, и они захлопнулись.
— Думаю, — сказала она, — нам стоит сосредоточиться на позитивной стороне нашего пребывания в этих ужасных ущельях.
Шаллан посмотрела на него с намеком. Каладин промолчал.
— Давай же, — проговорила она.
— У меня... такое чувство, что лучше не давать вам повод.
— Тогда не удастся позабавиться.
— Что ж, вскоре на нас обрушится наводнение, вызванное сверхштормом.
— И мы сможем сполоснуть нашу одежду, — ухмыльнулась девушка. — Видишь! Позитивный момент.
Каладин фыркнул.
— А, снова тот ворчливо-фыркающий диалект мостовиков, — заметила она.
— Я имел в виду, что если до нас и доберется вода, то хотя бы частично смоет вашу вонь.
— Ха! Почти забавно, но ты не заработал очков. Я уже упоминала, что из нас двоих отличаешься зловонием ты. Повторное использование шуток строго запрещено, нарушителя окунут в сверхшторм.
— Ну, ладно, — ответил Каладин — Хорошо, что мы здесь, внизу, потому что сегодня у меня ночное дежурство. Теперь я его пропущу. Все равно что получить выходной.
— Чтобы пойти поплавать, не меньше!
Он улыбнулся.
— Я, — объявила Шаллан, — рада, что я здесь, внизу, потому что наверху солнце светит слишком ярко, и я бы обгорела, будь я без шляпы. Гораздо лучше находиться в сырых, темных, вонючих, покрытых плесенью, с потенциальной угрозой для жизни глубинах. Никаких солнечных ожогов. Только чудовища.
— Я рад, что я здесь, внизу, потому что, по крайней мере, упал я, а не кто-то из моих людей.
Шаллан перепрыгнула через лужу и смерила его взглядом.
— У тебя не слишком хорошо получается.
— Прошу прощения. Я имел в виду, что рад находиться здесь, внизу, потому что, когда мы выберемся, все будут считать меня спасшим вас героем.
— Уже лучше. Не считая того факта, что, как мне кажется, это я тебя спасаю.
Каладин взглянул на ее карту.
— Очко в вашу пользу.
— Я, — заметила Шаллан, — рада оказаться здесь, внизу, потому что мне всегда было интересно, как себя чувствует кусок мяса, путешествуя по пищеварительной системе, а ущелья напоминают кишечник.
— Надеюсь, вы несерьезно.
— Что? — Она казалась шокированной. — Конечно нет. Фу.
— На самом деле вы старались чересчур усердно.
— Это помогает мне оставаться сумасшедшей.
Каладин взобрался на большую кучу мусора и предложил руку, чтобы помочь.
— Я счастлив быть здесь, — сказал он, — потому что ущелья напоминают мне о том, как удачно я освободился из армии Садеаса.
— Вот как, — произнесла Шаллан, ступив на вершину кучи рядом с ним.
— Его светлоглазые посылали нас сюда, вниз, собирать имущество павших, — пояснил Каладин, соскальзывая с другой стороны. — И не слишком много платили нам за усилия.
— Трагично.
— Можно сказать, — произнес он, когда она спускалась с кучи, — что мы получали столько, что немудрено было пропасть.
Он усмехнулся ей.
Шаллан вскинула голову.
— Пропáсть, — повторил мостовик, обведя рукой всю глубину ущелья, в котором они находились. — Понимаете? Пропáсть-прóпасть...
— О, шторма, — ответила Шаллан. — Ты же не думал, что такое действительно будет считаться. Ужасная шутка!
— Я знаю. Сожалею. Моя мать была бы разочарована.
— Ей не нравились игры со словами?
— Нет, она их любила. Просто разозлилась бы, узнай, что я пытаюсь играть в них, когда ее нет рядом, чтобы она могла надо мной посмеяться.
Шаллан улыбнулась, и они продолжили идти бодрым шагом.
— Я рада, что мы здесь внизу, — промолвила она, — потому что теперь Адолин страшно волнуется за меня, так что, когда мы вернемся, он будет в восторге. Возможно, даже позволит мне поцеловать его прилюдно.
Адолин. Точно. У Каладина испортилось настроение.
— Возможно, нам следует остановиться, чтобы я смогла подрисовать карту, — сказала Шаллан, с хмурым видом посмотрев на небо. — И ты сможешь еще немного покричать нашим потенциальным спасителям.
— Полагаю, что так, — ответил Каладин, когда она устроилась поудобнее, чтобы заняться картой. Он сложил руки ковшиком. — Эй, наверху? Кто-нибудь? Мы здесь, внизу, и заняты игрой в скверные каламбуры. Пожалуйста, спасите нас от себя самих!
Шаллан хихикнула.
Каладин улыбнулся и вздрогнул, когда действительно услышал сзади какое-то эхо. Неужели голос? Или... Подождите-ка...
Трубный глас, похожий на звук горна, но частично перекрывающий сам себя. Он стал громче, прокатываясь над ними.
Затем огромная, быстро несущаяся масса панциря и клешней с грохотом вывалилась из-за угла.
Скальный демон.
Разум Каладина запаниковал, но тело просто начало двигаться. Он рванул Шаллан за руку, вздернув ее на ноги, и на бегу потянул за собой. Она закричала, уронив сумку.
Каладин тащил девушку и не оглядывался. Он чувствовал, что зверь слишком близко, стены ущелья сотрясались от погони. Хрустели и трещали кости, прутья, раковины и растения.
Чудовище опять оглушительно затрубило.
Оно почти нависло над ними. Шторма, монстр умел как следует двигаться. Каладин никогда не представлял, что нечто настолько огромное может быть таким быстрым. На этот раз его ничто не отвлекало. Каладин чувствовал его прямо рядом с...
Туда.
Мостовик пропустил Шаллан перед собой и подтолкнул ее в расщелину в стене. Когда над ним уже замаячила тень, он сам пролез в трещину, отпихнув девушку вглубь. Она заворчала, когда он прижал ее к остаткам прутьев и листвы, принесенных в расщелину наводнениями.
В ущелье воцарилась тишина. Каладин слышал только тяжелое дыхание Шаллан и свое сердцебиение. Они оставили большую часть сфер на земле, где Шаллан приготовилась рисовать. У него все еще было копье — импровизированный фонарь.
Каладин медленно развернулся спиной к девушке. Она держалась за него сзади, и он ощущал ее дрожь. Отец Штормов, он и сам дрожал. Каладин развернул копье, чтобы оно давало свет, и выглянул в ущелье. Трещина в стене оказалась неглубокой, и только несколько футов отделяло его от выхода.
Слабое бесцветное сияние бриллиантовых сфер отразилось от мокрого пола, осветив помятые оборцветы на стенах и несколько змеевидных лоз на земле, оторванных от растений. Они извивались и неуклюже подергивались, как люди с согбенными спинами. Скальный демон... Где он притаился?
Шаллан тяжело дышала, крепко держась за его пояс. Каладин посмотрел вверх. Там, над трещиной, за ними наблюдал огромный нечеловеческий глаз. Каладин не видел голову скального демона полностью, только пасть и часть морды с ужасным блестящим зеленым глазом. Огромная клешня ударила по краю дыры, пытаясь просунуться внутрь, но расщелина была слишком узкая.
Когти нырнули в отверстие, затем голова отдернулась. По ущелью раскатился звук царапания хитина по камню, но существо почти не продвинулось и остановилось.
Тишина. Только где-то равномерно капала вода в лужу. Но в остальном тишина.
— Он ждет, — прошептала Шаллан, прислонившись головой к плечу Каладина.
— Кажется, вы им гордитесь! — фыркнул мостовик.
— Немножко. — Она помолчала. — Как ты считаешь, сколько еще пройдет времени, пока...
Он поднял голову, но не смог увидеть неба. Трещина проходила не по всей стене ущелья и тянулась едва ли на десять-пятнадцать футов вверх. Каладин наклонился вперед, чтобы посмотреть на просвет высоко над ними, не высовываясь из трещины полностью, а просто приблизившись к выходу, чтобы взглянуть на небо. Темнело. Еще не закат, но он приближался.
— Может быть, два часа, — сказал Каладин. — Я...
Сминающая все на своем пути буря из панциря и клешней устремилась по ущелью. Каладин отпрянул назад, снова вжав Шаллан в кучу мусора, а скальный демон попытался снова, правда, безуспешно, просунуть лапу в расщелину. Лапа была слишком большой, и хотя скальный демон мог дотянуться до них самым ее кончиком — подобраться достаточно близко, чтобы задеть Каладина, — навредить им он не мог.
Снова показался глаз, в нем отражались Каладин и Шаллан, оборванные и перепачканные после стольких часов, проведенных в ущельях. Каладин держал наготове копье, уставившись в глаз существа, и выглядел менее испуганным, чем ощущал себя. Шаллан выглядела скорее не устрашенной, а очарованной.
Сумасшедшая женщина.
Скальный демон опять убрался. Он остановился чуть дальше по ущелью. Каладин слышал, как он устраивается, чтобы наблюдать.
— Так что... — проговорила Шаллан, — мы ждем?
По вискам Каладина струйками стекал пот. Ждать. Сколько? Он мог представить, как они останутся здесь подобно перепуганным камнепочкам, прятавшимся в своих раковинах, а тем временем по ущельям хлынет вода.
Однажды он пережил шторм. С трудом, да и то, только с помощью штормсвета. Здесь все совсем иначе. Поток воды будет таскать их по расселинам, швыряя о стены, валуны, перемешивая с мертвыми, до тех пор, пока они не утонут или не переломают руки и ноги...
Это будет очень-очень скверная смерть.
Каладин крепче стиснул копье и стал ждать, потея и волнуясь. Скальный демон не уходил. Текли минуты.
Наконец Каладин принял решение. Он пошевелился, чтобы шагнуть вперед.
— Что ты делаешь! — в ужасе прошипела Шаллан. Она попыталась потянуть его обратно.
— Когда я выйду, — сказал он, — бегите в другую сторону.
— Не будь глупцом!
— Я его отвлеку, — произнес Каладин. — Когда вы выберетесь, я уведу его от вас, а потом удеру. Мы сможем встретиться позже.
— Ложь, — прошептала Шаллан.
Он повернулся и встретился с ней глазами.
— Вы сможете вернуться в военные лагеря самостоятельно, — сказал Каладин. — Я не смогу. У вас есть информация, которую должен получить Далинар. У меня нет. Зато у меня есть боевая закалка. Возможно, после того, как я его отвлеку, получится убежать. Вы не сможете. Если мы будем ждать здесь, то оба умрем. Какая еще логика вам нужна?
— Я ненавижу логику, — прошептала Шаллан. — Всегда ненавидела.
— У нас нет времени спорить, — ответил Каладин, разворачиваясь к ней спиной.
— Ты не можешь так поступить.
— Могу.
Каладин сделал глубокий вдох.
— Кто знает, — сказал он тихо, — может быть, мне выпадет немного удачи.
Он потянулся вверх, содрал сферы с наконечника копья и швырнул их в ущелье. Понадобится постоянный свет.
— Приготовьтесь.
— Пожалуйста, — прошептала Шаллан с нажимом. — Не оставляй меня одну в этих ущельях.
Каладин криво улыбнулся.
— Вам действительно так трудно позволить мне выиграть хотя бы один наш спор?
— Да! — воскликнула она. — Нет, я имею в виду... Шторма! Он тебя убьет.
Каладин крепче сжал копье. Принимая во внимание все, что происходило с ним в последнее время, возможно, он заслужил что-то подобное.
— Извинитесь за меня перед Адолином. На самом деле он мне нравится. Хороший человек. Не только для светлоглазого. Просто... хороший человек. Я никогда не отдавал ему должного, хотя он заслуживал.
— Каладин...
— Это должно произойти, Шаллан.
— По крайней мере, — сказала она, протягивая руку над его плечом сбоку от головы, — возьми кое-что.
— Взять что?
— Вот это.
И она призвала Клинок Осколков.
Назад: ГЛАВА 70. Ночной кошмар
Дальше: ГЛАВА 72. Эгоистические соображения
