Лемон в полнейшей ярости от всего, связанного с решением по «Осе», в том числе и от им же лично организованного протеста. Удивительного здесь мало. Макферсон психанул, что решение – чистая липа, Херефорд послушал его, послушал и повелел обратиться в суд, а Лемон оказался вроде как ни при чем, вроде как сбоку-припеку в принятии такого жизненно важного для ЛСР решения. И добро бы все это втихую, а то на глазах у целой бригады его же подчиненных. Да, такое спокойно не проглотишь. Результат: с не предвещающей ничего доброго ухмылочкой Лемон взваливает на Макферсона обязанность представлять ЛСР в разбирательствах по протесту, в деле долгом и муторном. Он уверен, что Макферсон придет в ужас от такого задания – и ничуть в том не ошибается. Теперь этот красавчик попляшет, ему снова придется разрываться между двумя важными делами: с одной стороны, консультировать адвокатов фирмы, давать показания то одному комитету, то другому, обеспечивать их различными документами и все такое прочее, то есть поминутно мотаться в Вашингтон, а одновременно помогать Дэну Хьюстону в попытках спасти «Шаровую молнию» от неумолимо приближающейся катастрофы. Вот и хорошо, пусть побегает.

И Макферсон бегает, а точнее – летает в Кристалл-Сити на переговоры с адвокатской фирмой, представляющей здесь интересы ЛСР. «Хант, Стэнфорд и Голдман инкорпорейтед» – одна из наиболее преуспевающих фирм Вашингтона, а этим многое сказано.

Луису Голдману, который взялся за их дело, лет сорок с небольшим; он чуть лысоват, весьма импозантен и питает слабость к броским – для юриста, пожалуй, даже слишком броским – костюмам. Попервости Макферсон, считавший юристов чуть не главными в стране паразитами (две другие группы паразитов – биржевые брокеры и деятели рекламного бизнеса), держался в обществе этого столичного пижона весьма натянуто. Когда же выяснилось, что Голдман наделен быстрым, цепким умом и к работе своей относится со всей ответственностью, Макферсон помягчел, проникся к нему сперва уважением, а затем даже симпатией. А что, собственно, вполне приятный парень, во всяком случае – для адвоката.

Сегодня они обедают в лучшем ресторане Кристалл-Сити – вращающейся такой штуковине, взгроможденной на крышу сорокаэтажного «Хилтона». Прибывающие в аэропорт самолеты заходят на посадку вдоль Потомака, очень странно смотреть на них сверху вниз.

Макферсон переходит к делу почти сразу; его интересует судьба протеста.

– Стартовая точка – публикация военно-воздушными силами ЗИП, вся предыдущая история проекта выпадает. – Голдман начинает рисовать на салфетке схему. – Никто не хочет публично признавать существование сверхчерных программ, да и в любом случае их проведение не обусловлено никакими писаными законами, так что все более ранние события прямо к делу не относятся.

– Понимаю, – кивает Макферсон. – Однако требования опубликованной ЗИП в точности соответствуют спецификациям первоначальной сверхчерной программы, так что любые от них отклонения…

– Конечно. Тут возникают серьезные основания для внесения протеста. Давайте посмотрим, правильно ли я понимаю главные ваши возражения. Военно-воздушные силы поручили вам разработать скрытную навигационную систему для дистанционно управляемого самолета, который будет запускаться с низкой спутниковой орбиты и выходить на бреющий полет. Самолет должен надежно управляться на предельно малых высотах, его задача – обнаруживать вражескую бронетехнику и атаковать ее при помощи ракет «воздух-земля». Атака производится в условиях прямой видимости, требование слепого поиска целей не выдвигалось.

– Совершенно верно, именно это они и заказывали.

– Кроме того, желательно размещение аппаратуры в одном контейнере, а энергопотребление не должно превышать одиннадцати киловатт.

– Правильно. И вот комиссия выбирает систему, размещенную в двух контейнерах и потребляющую, если верить тактико-техническим данным, указанным в предложении, одиннадцать с половиной киловатт. Да и какие там одиннадцать с половиной, вранье это все, наши оценки по парнелловской конструкции дают гораздо большую цифру. Не могу себе представить, чтобы ВВС не заметили такого наглого очковтирательства.

Голдман внимательно слушает и делает пометки в блокноте, все эти данные – совсем не для ресторанной салфетки.

– Так вы говорите, они использовали радар?

– Совершенно верно. ЗИП требует, чтобы система была скрытной, не выдавала себя поисковым сигналам – все точно так же, как и в спецификациях сверхчерной программы. «Парнелл» попросту плюет на это требование и ставит радар. Система теряет скрытность, приобретая при этом способность к слепому поиску целей. И вот эту-то способность ВВС записывают в число преимуществ парнелловского предложения, хотя в ЗИП о ней не было ни слова. – На лице Макферсона гримаса отвращения.

– Очень важный момент. А есть еще какие-нибудь несоответствия?

– Я рассказал о самом главном, но есть и другие.

Макферсон начинает подробно перечислять, Голдман слушает и кивает, в его блокноте появляются все новые и новые пункты. ВВС упомянули среди парнелловских преимуществ ускоренный график работ, а потом записали в контракт значительно более мягкие сроки. Удивляет и трогательное согласие оценок наиболее вероятной стоимости работ, сделанных комиссией, с данными, предоставленными «Парнеллом», и это при том, что аналогичные оценки по проекту ЛСР неизменно оказывались выше цифр, предоставленных фирмой. Ну а затем более низкая стоимость парнелловского предложения учитывалась как один из важных его плюсов.

– Из всего этого абсолютно ясно, что ВВС хотели передать контракт «Парнеллу» – вне всякой зависимости от сравнительных достоинств предложений, – подытожил Голдман. – У вас есть какие-либо догадки, чем это вызвано?

– Никаких. – Макферсона снова охватывает та же плохо контролируемая злоба, как и тогда, в Пентагоне. – Ровно никаких.

– Хм-м-м. – Голдман задумчиво постучал кончиком карандаша по зубам. – Мне не хотелось бы, чтобы об этом узнал кто-либо посторонний, но наша фирма имеет в Пентагоне своих агентов, и кое-кто из них уже занят вашим делом. Если удастся выяснить, чем же именно вызвано такое, мягко говоря, необычное поведение комиссии, и найти тому доказательства, наши шансы неизмеримо возрастут.

– Да, пожалуй.

Они заказывают коньяк и ждут, пока со стола уберут посуду.

– Так каковы же наши ближайшие действия? – спрашивает Макферсон.

Опять вступает в дело набросанная на салфетке схема.

– Мы использовали два подхода одновременно, вот, видите? Во-первых, ходатайствовали перед федеральным судом первой инстанции о вынесении постановления, приостанавливающего передачу контракта до завершения расследования дела Федеральной счетной палатой. Одновременно мы послали запрос о проведении такого расследования. Результаты пока что пятьдесят на пятьдесят. Начну с обнадеживающего факта. ФСП дала свое согласие. Как вам, вероятно, известно, эта палата принадлежит к структурам Конгресса и хорошо известна своей беспристрастностью. Один из последних честных сторожевых псов. Они проявили большой интерес и, как я думаю, не пожалеют усилий, чтобы докопаться до истины.

Голдман задумчиво посмотрел на свою рюмку, сделал глоток.

– Ну а новости со второго фронта выглядят довольно скверно. Тут возможны крупные неприятности.

– Почему?

«Ну какое до этого дело моему желудку? – тоскливо думает Макферсон. – Ну почему он обязательно должен сжиматься при неприятных известиях?»

– Понимаете, округ Колумбия находится в федеральном подчинении, здесь ходатайство, подобное нашему, поступает в федеральную судебную систему и передается для рассмотрения в один из четырех апелляционных судов, каждый из которых имеет своего председателя. Это не региональная система, где ты обращаешься с иском в конкретный суд, здесь кто-то берет твои бумаги и решает, куда именно их направить. Как правило, этот процесс происходит случайным образом, но в некоторых случаях… Одним словом, наше ходатайство будет рассматриваться в четвертом суде, которым руководит Эндрю Г. Тобайасон.

Еще один глоток виски. По застарелой адвокатской привычке Голдман делает театральную паузу.

– Ну и что?

– Дело в том, – эти слова произносятся медленно, с расстановкой, – что судья Эндрю Г. Тобайасон – отставной полковник ВВС США.

Своеобразное ощущение, когда твой желудок сжимается в точку.

– Кой черт, – неуверенно протестует Макферсон. – Да разве же так бывает?

– ВВС имеют своих собственных юристов, многие из которых работают именно здесь, в округе Колумбия. Выходя в отставку, некоторые из них получают должности в гражданской судебной системе. Вот так и наш Тобайасон. И я не думаю, чтобы данное ходатайство попало к нему случайно, тут явно приложили свою руку ребята из ВВС. Дело ведь не шибко-то хитрое, пара телефонных звонков, и все готово. Так оно или не так, но Тобайасон отказался вынести нужное нам постановление, он решил, что пока контракт должен идти своим чередом, а уж когда ФСП закончит расследование и представит ему доклад – тогда и будет вынесено окончательное решение. В результате, – криво улыбается Голдман, – нам придется вести это сражение с довольно-таки неудобных исходных позиций. Ну ничего, боеприпасов у нас вроде достаточно, так что… так что мы еще посмотрим.

Новости малоутешительны, и Голдман этого не отрицает. Макферсон допивает коньяк. В центре вращающегося ресторана расположена небольшая сцена; совершенно ужасный певец совместно с просто плохим пианистом терзает уши обедающих песнями, к которым и прилагательного-то враз не подберешь. Сейчас за ближайшим к столику окном – Вашингтон, безбрежная россыпь огней. Памятник Вашингтону – белый карандаш с красной мигалкой на конце, кукольный домик Капитолия, между ними – темная полоска Молла. Еще один кукольный домик, поближе, на берегу Потомака. Это мемориал Линкольна… И все это далеко, далеко внизу – Вашингтон сохранил старый закон, ограничивающий максимальную высоту зданий десятью этажами. А не нужно забывать, что связь между высотой и богатством, вернее даже, между высотой и властью почти одна и та же в любом городе, построенном людьми, высота равняется власти. Поэтому обитатели Кристалл-Сити взирают на столицу великой державы, как боги – на обиталище заурядных смертных. «И никакое это не совпадение, – думает Макферсон, – это символ, прекрасно описывающий реальное распределение власти между двумя силовыми центрами – тяжеловесная громада Пентагона и со всех сторон обступившие его роскошные отели, битком набитые бесчисленными лизоблюдами, надменно глядят сверху вниз на избранное народом правительство…»

– ВВС – очень большая сила, – заметил Голдман, словно читая его мысли. – Но в этом городе есть и другие силовые центры. Здесь очень много власти, и она разбросана по самым разным местам. Структура весьма далека от совершенства, но все же в ней есть определенные сдерживающие факторы, одни ее части уравновешиваются другими. Самые разнообразные взаимоограничения, самые разнообразные балансы сил. Вот их-то мы и должны использовать.

Трудно что-нибудь возразить. За следующий час, который проходит в дружеской, непринужденной болтовне, Макферсон немного успокаивается, но по пути в отель мрачные предчувствия вспыхивают с новой силой. Судья – отставной полковник ВВС! Это надо же такое придумать!

Вместе с ним в лифт заходит хорошо одетая женщина. Духи, яркая губная помада, шелковистые волосы, желтое платье с низко оголенной спиной. И без спутника – в такое-то время. Глаза Макферсона слегка расширяются, ему в голову приходит неожиданная догадка, что эта женщина – одна из многочисленных в Кристалл-Сити проституток, направляется куда-то по вызову. Женщина выходит первой, она улыбается Макферсону, и тот тоже изображает нечто вроде улыбки. Ну что ж, обычный военный город.