Глава 23
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПРУДЕНС ПЕННИ
Только с открытием бегущей дороги Кливленд – Цинциннати до Джорджа Стронга дошло, что мои пророчества – дело верное. Я всегда тщательно скрывала источник своего ясновидения, чувствуя, что правду Джорджу вынести будет труднее, чем мое умолчание. И я отшучивалась: смотрю, мол, в свой надтреснутый кристальный шар; держу небольшую машину времени в подвале рядом с гладильной доской; меня посещает дух вождя Раздвоенный Язык: гадаю на заварке, только чай должен быть непременно сорта "Черный дракон", у "Липтонского апельсинового" не та вибрация. Джордж, добрая душа, улыбался моему вранью и в конце концов перестал спрашивать, как я это делаю, а просто рассматривал содержимое каждого конверта как надежный прогноз такими мои прогнозы и были.
Но открытие дороги Кливленд – Цинциннати он никак не мог переварить.
Мы с ним вместе присутствовали при этом событии, сидели на главной трибуне и видели, как губернатор Огайо перерезал ленточку. На наших местах можно было свободно говорить о чем угодно; речи из громкоговорителей все заглушали.
– Джордж, сколько недвижимости по обеим сторонам дороги принадлежит "Гарриману и Стронгу"?
– Да порядочно. Хотя какой-то спекулятор обскакал нас и отхватил себе лучшие с коммерческой точки зрения участки. Однако "Гарриман Индастриз" вложили солидный капитал в экраны Дугласа-Мартина, да ты и сама знаешь ты была на том заседании и сама за это голосовала.
– Да, хотя мое предложение вложить капитал в три раза больше забаллотировали.
– Уж слишком рискованно, Морин. Деньги делают, рискуя деньгами, но не наобум. Мне и так стоит больших трудов удерживать Делоса от авантюр, не подавай ему дурного примера.
– Но ведь я была права, Джордж. Хочешь знать, сколько бы мы заработали, если бы приняли мое предложение?
– Морин, что толку считать неполученные барыши? Бывает, что и правильно угадаешь. Но это не значит, что метод догадок верен – ведь угадываешь далеко не всегда.
– Но я-то не угадываю, Джордж – я знаю. Ты вскрыл уже несколько конвертов. Ошиблась ли я хоть раз?
– Это противоречит здравому смыслу, – вздохнул Джордж.
– Джордж, твое неверие в меня стоит "Гарриману и Стронгу" и "Гарриман Индастриз" денег, и больших денег. Ну да ладно. Говоришь, какой-то спекулятор увел у вас лучшие земли?
– Да. Должно быть, ему удалось заполучить планы до того, как их обнародовали.
– Это не спекулятор, Джордж, а провидец – то есть я. Видя, что вы недостаточно быстро раскачиваетесь, я заключила как можно больше опционов, вложив в них все свои свободные деньги и все наличные, которые сумела получить под залог прочих капиталов. – Джордж огорчился, и я поспешно добавила: – Передаю все права тебе, Джордж. Но не даром – ты сам решишь, сколько мне выделить, когда наша собственность начнет окупаться.
– Нет, Морин, так нечестно. Ты верила в дело и была первой – все доходы твои.
– Ты не слушаешь меня, Джордж. Мне не на что купить эти земли – я все до последнего цента вложила в опционы, а будь у меня еще миллион, я бы заключила еще больше сделок, и на более длительные сроки. Я только надеюсь, что в следующий раз ты меня послушаешь. Уж очень обидно, когда я говорю тебе, что с неба скоро польется суп, а ты приходишь с чайной ложкой вместо ведра. Говорить тебе о следующем случае, который нам представится?
Или пойти к мистеру Гарриману и попытаться убедить его, что я настоящая провидица?
– Скажи лучше мне, – вздохнул он. – Если захочешь.
– А нет ли у тебя на примете тихого местечка, где мы могли бы провести ночь? – вполголоса поинтересовалась я.
– Конечно, есть, – шепнул он мне в ответ. – Как всегда, дорогая леди.
Ночью я посвятила его в дальнейшие подробности.
– Следующей дорогой станет Джерсейская – она будет двигаться со скоростью восемьдесят миль в час, не в пример тому убожеству с тридцатимильной скоростью, которое мы открывали сегодня. Но Гарримановская магистраль…
– Гарримановская?
– Гарримановская магистраль через прерию, из Канзас-Сити в Денвер, будет двигаться со скоростью сто миль в час, и вдоль нее вырастет город тридцатимильной ширины, от старой грязнухи Миссури до самых Скалистых Гор.
Население Канзаса за десять лет возрастет с двух до двадцати миллионов, и для тех, кто об этом знает, открываются неисчислимые возможности.
– Морин, ты меня пугаешь.
– Я и сама боюсь, Джордж. Далеко не всегда приятно знать, что будет дальше. – И я продолжала гнуть свое: – Бегущие дороги будут множиться с невиданной быстротой, так быстро, как только позволит производство солнечных экранов: построят трассу вдоль Восточного Побережья, параллельно Шестьдесят шестой дороге, построят новую "Камино Реаль" из Сан-Диего до Сакраменто и дальше – и это принесет потом большую пользу, поскольку солнечные экраны на крышах придорожных городов восполнят спад энергии и смягчат кризис, когда атомную станцию в Парадайзе закроют и переведут на орбиту.
Джордж так долго молчал, что я подумала, он уснул.
– Я правильно расслышал? – спросил он наконец. – Большой атомный реактор перенесут из Парадайза в Аризоне на орбиту? Но Каким образом? И зачем?
– С помощью космических кораблей – их создадут на основе современных ракетопланов, но стартовать они будут на топливе, производимом в Парадайзе. Только этого нельзя допускать, Джордж! Станцию в Парадайзе закрыть придется – она очень опасна, потому что неверно построена: все равно что паровой котел без предохранительного клапана. (В голове у меня звучал милый голос сержанта Теодора: "Им слишком не терпелось ее построить… и построили ее неправильно, все равно что паровой котел без предохранительного клапана".) Так что закрыть ее придется, но перемещать ее на орбиту нельзя. Скоро откроют способы безопасного строительства атомных станций, и парадайзская больше не понадобится. А тем временем солнечные экраны восполнят пробел.
– Если опасность действительно есть – а многие считают, что она есть – вынос станции на орбиту устранит ее.
– Да, Джордж, потому-то ее и перенесут. На орбите станция не будет больше представлять опасности ни для города Парадайза, ни для штата Аризоны. Но люди, которые будут на ней работать там, в космосе? Они же погибнут.
Снова долгое молчание.
– Мне кажется, можно найти способ управлять реактором дистанционно, как грузовой ракетой. Надо спросить Фергюсона.
– Надеюсь, что ты прав. Ты сам увидишь, когда вернешься в Канзас-Сити и вскроешь конверты шесть и семь: я предсказываю, что парадайзский реактор перенесут на орбиту, где он взорвется вместе с обслуживающей его ракетой, и все, кто был на борту, погибнут. Этого нельзя допустить, Джордж. Вы с мистером Гарриманом должны этому воспрепятствовать. Обещаю тебе, дорогой: если вам это удастся и мое пророчество не сбудется – я разобью свой кристальный шар и больше ничего не буду предсказывать.
– Не могу ничего обещать тебе, Морин. Да, мы с Делосом входим в директорат Энергетического Синдиката, но нас там меньшинство – и по людям, и по акциям. В Энергетическом Синдикате сосредоточен почти весь частный капитал Соединенных Штатов – чтобы создать его и построить парадайзскую АЭС, временно приостановили действие антитрестовского закона Шермана.
Большинство там, как правило, представляет некий Дэниел Диксон. Сильная личность и не очень-то мне по душе.
– Я о нем слышала, но никогда с ним не встречалась. Джордж, а нельзя ли его соблазнить?
– Морин!
– Джордж, если есть возможность спасти от гибели пятьдесят с лишним невинных людей, я пойду не только на то, что предложить свое старое тело в качестве взятки. Имеет он слабость к женщинам? Если он не клюнет на меня, могу подыскать такую, на которую он клюнет.
* * *
Диксону я ни капельки не приглянулась (он мне тоже, но это не важно), и в его броне не удалось обнаружить ни единой трещины. Когда Энергетический Синдикат проголосовал за то, чтобы закрыть парадайзскую АЭС "в интересах общественной безопасности", я сумела сделать только одно: уговорить Джорджа и мистера Гарримана не голосовать за реактивацию этой гигантской бомбы на орбите, и они были единственными, кто голосовал против. Смертельный сценарий развивался своим чередом, и я не могла его остановить – атомный спутник и корабль "Харон" взорвались разом, и весь персонал погиб. Ночи напролет я лежала, глядя в потолок, размышляя о том, как тяжело иногда слишком много знать о будущем.
Но своей деятельности не прекратила. В пятьдесят втором году, познакомив Джорджа со своими первыми предсказаниями, я отправилась в Канаду навестить Джастина: во-первых, чтобы подготовить операцию "Пруденс Пенни", во-вторых, чтобы познакомить и его со своими предсказаниями.
Джастин проявил недовольство.
– Ты хочешь сказать, Морин, что все эти годы скрывала от Фонда дополнительную информацию, полученную тобой от сержанта Бронсона или капитана Лонга – словом, от говардовца из будущего?
– Да.
Джастин с трудом сдержал свое раздражение.
– Признаюсь, это меня удивило. Что ж, лучше поздно, чем никогда. Ты передашь мне эту информацию в письменном виде или продиктуешь?
– Я не собираюсь ничего тебе передавать, Джастин. Просто буду сообщать время от времени то, что тебе следует знать.
– Морин, я вынужден настаивать. Это касается Фонда. Ты получила свои сведения от его будущего председателя – он так сказал, и я ему верю, поэтому тебе следует доверить их мне. Говорю это не как твой старый друг Джастин, но как Джастин Везерел, руководитель Фонда, отвечающий за его капитал перед всеми членами Фонда.
– Нет, Джастин.
– Я настаиваю.
– Настаивай себе на здоровье, старина.
– Не могу назвать твою позицию правильной, Морин. Эти сведения тебе не принадлежат. Они – наше общее достояние. Открыть их – твой долг перед Фондом.
– Брось напускать на себя важность, Джастин. Информация сержанта Теодора уже спасла шкуру Фонда в Черный вторник двадцать девятого года.
Факт?
– Факт. Именно поэтому…
– Дай мне сказать. Эта самая информация спасла и твою задницу и сделала тебя богатым заодно с Фондом. А кто эту информацию добыл? Старая потаскуха Морин, вот кто! Безнравственная бабенка, которая втрескалась в солдата и повалила его на себя – вот он и разговорился. Фонд здесь ни при чем – это заслуга распутной Морин. Не посвяти я тебя в то, что узнала, ты бы и в глаза не увидел Теодора. Права я или нет? Ну, говори! Признавайся!
– Если ты смотришь на это так…
– Да, я так смотрю на это, и не говори больше чепухи насчет моего долга перед Фондом – просчитай сначала, сколько мне должен Фонд. Но я обещаю сообщать тебе нужные сведения. Сейчас, к примеру, Фонду следует вложить как можно больше средств в солнечные экраны Дугласа-Мартина, а если ты не знаешь, что это такое, просмотри подшивки "Экономиста", "Уолл-стрит Джорнэл" или "Торонто Стар". Вслед за этим нужно будет вкладывать капитал в движущиеся дороги и в земельные участки вдоль них.
– Движущиеся дороги?
– Черт возьми, Джастин, ведь Теодор говорил о них на вашем выездном заседании в ту субботу, 29 июня 1918 года – я это знаю, потому что вела протокол, а потом перепечатала его и один экземпляр дала судье Сперлингу, а второй тебе. Проверь. – И я тогда же, в пятьдесят втором году, показала Джастину, где возникнут, по словам Теодора, главные придорожные города. Следи за событиями и вступай в дело вовремя. Ранняя, пташка отгребет огромную прибыль. И продай все железнодорожные акции.
Приставать к Джастину со своей идеей насчет колонки Пруденс Пенни я не стала – не стоило этого делать теперь, когда ранена его мужская амбиция. Вместо него я поговорила с Элеанор. Доверить тайну Элеанор – все равно что Господу Богу.
* * *
Колонка Пруденс Пенни "Советы домохозяйкам о вложении средств" сначала стала появляться в провинциальных газетах вроде той, что выходила у нас в Фивах – "Лайл Канти Лидер". Первые шесть еженедельных выпусков я всегда предлагала бесплатно. Если в течение испытательного срока колонка привлекала читательский интерес, издатель мог продолжать ее печатать за очень скромный гонорар – провинциальный еженедельник не в состоянии платить много, а я не пыталась сразу сделать на этом деньги.
Я вообще не собиралась делать на этом деньги – разве что косвенно.
Содержание своей колонки я разработала тогда же, в пятьдесят третьем, и никогда его не меняла.
* * *
Пруденс Пенни
СОВЕТЫ ДОМОХОЗЯЙКАМ О ВЛОЖЕНИИ СРЕДСТВ НАШ СЛОВАРИК.
С первой же колонки я начала вести словарь финансовых терминов. У финансистов особый язык, и тем, кто его не знает, нечего садиться играть с ними в покер. Я объясняла своим читателям, что такое простые акции, привилегированные акции, боны, муниципальные облигации, облигации компаний, спекуляция на разнице в курсах, игра на понижение, двойной опцион, пожизненная доверенность, совместное владение, владение недвижимостью, плавающий курс, партия груза, проценты, признание несостоятельности по суду, изъятые из обращения деньги, золотой стандарт, бумажные ассигнации, право пользования чужой землей, наследование без ограничений, право государства на отчуждение частной собственности, авторское право, патент и так далее.
(Элементарно? Для вас – может быть. Вам, стало быть, Пруденс Пенни ни к чему. Но для большинства людей эти элементарные термины – все равно что китайская грамота. И я в каждой колонке давала по одному определению, используя односложные английские слова, непонятные разве что преподавателю английского.) Дальше я давала обзор последних событий, могущих повлиять на рынок ценных бумаг. Поскольку на него влияет все, от погоды до выборов и до пчел-убийц, это было несложно. Если имелась пикантная сплетня, я и о ней упоминала, но жестокость и насилие в мою колонку не допускались, а особенно избегала я того, что могло вызвать судебное преследование.
Следующая рубрика называлась: КУДА СЕГОДНЯ РЕКОМЕНДУЕТСЯ ВКЛАДЫВАТЬ СРЕДСТВА. В своих рекомендациях я была уверена, поскольку все они прямо или косвенно опирались на предсказания Теодора. Одни и те же рекомендации могли повторяться из выпуска в выпуск, затем их сменяли другие из того же источника.
Колонку неизменно заключал БУМАЖНИК ПРУДЕНС ПЕННИ.
Дамы, в январе 1953 года, когда мы начинали, у нас в бумажнике была одна тысяча долларов. Если вы сразу же пустили ее в оборот, следуя нашим советам, теперь у вас в бумажнике 4823 доллара 17 центов. Если вы вложили десять тысяч, у вас в бумажнике 48231 доллар 70 центов. Если вы вложили сто тысяч, у вас теперь 482317 долларов. Но последовать благоразумным советам Пенни никогда не поздно. Начните сегодня с суммы 4823 доллара 17 центов (или с любой кратной этому числу), поместив ее следующим образом (далее следовал список инвестиций и ожидаемый доход из расчета на 4823 доллара 17 центов).
Если вы хотите проследить сами, каким образом тысяча долларов возросла до (текущая цифра) всего за (пропуск) лет и (пропуск) месяцев, пошлите один доллар (два с половиной, четыре доллара – цена все время возрастала) в издательство "Считай каждый пенни", Нью-Йорк, ХКЛ-030, Башня Гарримана, комната 8600, (это был почтовый ящик, из которого вся почта направлялась подставному лицу Элеанор в Торонто), или купите в своем книжном магазине "Руководство по надежным вкладам для домохозяек" Пруденс Пенни.
Фокусы с адресом предназначались для того, чтобы Комиссия Фондовой биржи по безопасности не проведала, что "Пруденс Пенни" – одна из директоров "Гарриман Индастриз". Комиссия всегда косо смотрит на "утечку информации", и ей, насколько я понимаю, совершенно безразлично, что мои советы принесли одну лишь пользу. Тем охотнее меня бы обезглавили.
Из захолустных еженедельников моя колонка переместилась в городские ежедневники и принесла-таки мне кое-какие деньги через год и порядочно денег за те тринадцать лет, что я ее вела. Женщины читали ее и слушались моих советов, как было видно из писем – но думаю, что еще чаще ее читали мужчины, не ради моих советов, а чтобы понять, как эта медведица ухитряется вальсировать.
Я поняла, что добилась своего, когда Джордж однажды в разговоре сослался на Пруденс Пенни.
Но главной моей целью были не деньги и не желание произвести на кого-то впечатление – главное было завоевать себе репутацию, чтобы в апреле 1964 года с полным правом выпустить специальную колонку под заглавием: "Луна принадлежит всем – но первый лунный корабль будет принадлежать "Гарриман Индастриз"!"
Я советовала читательницам поберечь "бумажник Пруденс Пенни", но каждый цент, который они смогут наскрести помимо моего, вложить в новое великое дело Д.Д.Гарримана – полет человека на Луну.
С той поры Пруденс Пенни непременно упоминала в каждой колонке о космических полетах и "Гарриман Индастриз". Я подчеркивала, что космос нескоро принесет проценты (и продолжала предлагать другие инвестиции, все основанные на предсказаниях Теодора), зато дальновидных вкладчиков, первыми рискнувших поддержать космонавтику, ждет сказочное богатство. Не спекулируйте на бирже, не увлекайтесь немедленной прибылью – купите акции Гарримана, положите их в сейф и забудьте о них: ваши внуки скажут вам спасибо.
* * *
Весной 1965 года я приехала в отель "Бродмур" к югу от Колорадо Спрингс, так как неподалеку, на ракетодроме Петерсона, строился лунный корабль мистера Гарримана. В пятьдесят втором году я попробовала было отказаться от аренды дома в Канзас-Сити, когда Брайан увез Присциллу и Дональда в Даллас (это отдельная и невеселая история). Но Джордж меня отговорил. Владельцем дома числился он – не "Гарриман и Стронг" и не "Гарриман Индастриз". И когда я сказала, что мне больше не нужен дом с четырьмя спальнями, включая комнату для прислуги, он предложил мне жить в нем бесплатно.
Я заметила, что для содержанки это маловато, а для женщины, желающей казаться респектабельной, – многовато. Ладно, сказал он, а сколько нынче берут содержанки? Мы удвоим эту цифру.
Я поцеловала его, мы легли в постель и согласились на компромисс. Дом принадлежит Джорджу, он поселит в нем своего шофера с женой, а я могу жить там, когда захочу – и постоянные жильцы возьмут на себя заботу о Принцессе Полли.
Джордж использовал мое слабое место. Однажды я уже нанесла кошечке травму, лишив ее Единственного Дома, и рада была возможности не делать этого снова.
Но я все же сняла квартиру на Плазе – там у меня были самые нужные книги, туда я получала почту и порой привозила Полли, обрекая ее на позорные посещения ящика. Впрочем, она не протестовала (новые глиняные шарики выгодно отличались от песка или земли). Эти короткие поездки приучали ее к дорожной клетке и к временным отлучкам из дома. Постепенно она стала настоящей кошкой-путешественницей и чувствовала себя как дома в лучших отелях, причем вела себя достойно и даже не помышляла царапать мебель. Так что Элайджа и Чарлен могли свободно выезжать в отпуск или в командировки с Джорджем.
Итак, весной 1965 года, до первого исторического старта на Луну, мы с Полли приехали в "Бродмур". При мне была только клетка с Принцессой багаж должны были доставить со станции Гарримановской бегущей дороги в пятидесяти милях к северу от нас. Я возненавидела эти бегущие дороги после первой же поездки – у меня от них голова болела. Меня заверили, что на "Магистрали через Прерию" проблема шума решена. Никогда не доверяйте рекламе. Бродмурский портье сказал мне:
– Мадам, у нас при теннисном клубе имеется превосходное помещение для животных. Рассыльный доставит туда вашу кошечку.
– Одну минутку. – Я достала свою карточку "Гарриман Индастриз" – с золотой полоской.
Портье, увидев ее, вызвал дежурного администратора. Тот так и кинулся ко мне – с гарденией, в полосатых брюках и профессиональной улыбке:
– Миссис Джонсон! Счастливы принимать вас у себя. Желаете люкс? Или квартиру?
Принцессе Полли не пришлось отправляться в конуру. На обед она кушала печенку – презент администрации – и получила собственную кроватку и туалетный ящичек, стерильность которых гарантировала бумажная лента, такая же, как поперек сиденья моего унитаза.
Биде не было, хотя "Бродмур" считался первоклассным отелем.
* * *
Приняв ванну и переодевшись – багаж, само собой, доставили, когда я сидела в ванне, – я оставила Принцессу Полли у телевизора (она любила его смотреть, особенно рекламу) и отправилась в бар выпить в одиночестве, а там видно будет.
И встретила своего сына Вудро.
Он заметил меня сразу, как только я вошла.
– Привет, мам.
– Вудро! – обрадовалась я и поцеловала его. – Рада тебя видеть, сынок! Что ты здесь делаешь? Насколько я знаю, ты работал у Райта и Паттерсона?
– Ушел – они не ценят гениев. Да еще заставляют вставать ни свет ни заря. Теперь я в "Гарриман Индастриз" – навожу там у них порядок. Та еще работка.
(Сказать ему или нет, что я состою в правлении "Гарриман Индастриз"?
Я старалась без нужды этого не раскрывать. Ладно, поживем – увидим.) – Это хорошо, что ты там наводишь порядок. А к их лунному кораблю ты имеешь какое-нибудь отношение?
– Ты сначала сядь. Что будешь пить?
– То же, что и ты.
– Ну, я-то пью воду Маниту.
– Это водка с тоником, что ли?
– Не совсем. Маниту – это минеральная вода из местного источника.
Отдает скунсом, но скунс приятнее.
– Тогда закажи мне водку с тоником и лаймом. Хизер с тобой?
– Она не любит высокогорья. Когда мы ушли от Райта и Паттерсона, она с ребятами уехала обратно во Флориду. Не смотри на меня так – у нас все отлично. Она сообщает мне, когда опять хочет ребенка – этак раз в три года, я еду домой, провожу там месяц-другой, заново знакомлюсь с ребятами.
И опять за работу – ни тебе шума, ни пыли, ни семейных сцен.
– Что ж, прекрасно, если это устраивает вас обоих.
– Вполне устраивает.
Он заказал то, что я просила. Я так и не научилась пить, но стала заказывать крепкие напитки и просиживать над ними весь вечер, пока лед не растает. Я пригляделась к Вудро. Он осунулся, и руки были костлявые. Когда официантка отошла, он спросил:
– Ну а ты что здесь делаешь, мам?
– Я всегда была без ума от космоса – помнишь, как мы вместе читали серии Роя Роквуда? "Пропавшие на Луне", "На Марс"…
– Ну еще бы! Я и читать-то научился, потому что подозревал, что ты читаешь не все, о чем написано.
– Там я читала все, но Барнума чуточку адаптировала.
– Я всегда мечтал о прекрасной марсианской принцессе… но не так, как у Барнума. Помнишь, они там пили кровь друг у друга? Это не для меня.
Я человек мирный, мам, сама знаешь.
(Сомневаюсь, знают ли матери своих детей. Но ты, дорогой мой, мне очень близок. Надеюсь, что у вас с Хизер в самом деле все в порядке.) – Ну так вот – я услышала о полете на Луну и сразу задумала приехать сюда. Хочу посмотреть, как взлетит корабль, раз уж сама не могу лететь.
Как ты думаешь, Вудро – он взлетит?
– А вот сейчас спросим. – Вудро осмотрелся и крикнул кому-то у стойки: – Эй, Лес! Иди к нам, тащи свою сивуху.
К нам подошел человек небольшого роста, с крупными руками жокея.
– Знакомься – капитан Лесли Ле Круа, командир "Пионера", – сказал сын. – Лес, это моя дочь Морин.
– Честь для меня, мисс. Но вы не можете быть дочерью Билла – слишком молоды. И к тому же красавица, а посмотрите на него.
– Полно вам, мальчики. Я его мать, капитан. Вы действительно капитан лунного корабля? Я просто поражена.
Капитан Ле Круа присел к нам, и я заметила, что его "сивуха" отличается такой же прозрачностью, как и у Вудро.
– Поражаться нечему, – сказал он мне. – За нас компьютер летает. Но я все-таки подниму свою лохань… если Билл не перебежит дорогу. Скушай шоколадный эклерчик, Билл.
– Это надо произносить с улыбкой, незнакомец!
– Чизбургер? Пончик с вареньем? Горку оладушек с медом?
– Видишь, что делает этот мерзавец, мам? Хочет, чтобы я нарушил диету, потому что боится, как бы я не сломал ему руку. Или шею.
– А зачем тебе это, Вудро?
– Да мне-то незачем. Это он боится. Он весит ровно сто двадцать шесть фунтов. А я всегда, даже в самой лучшей форме, весил сто сорок пять помнишь, наверно. Но в исторический момент старта я должен весить столько же, сколько он – потому что, если он схватит насморк или поскользнется в душе и что-нибудь, не дай Бог, сломает, мне надо будет сесть на его место и прикинуться, будто я веду корабль. Никуда не денешься – они мне за это деньги платят. И за мной всюду ходит большой и страшный человек – следит, чтобы я не сбежал.
– Не верьте ему, мэм. Я всегда смотрю под ноги и ем только то, что открыли при мне. Он задумал вывести меня из строя в последний момент. Он правда ваш сын? Быть не может.
– Я купила его у цыганки. Вудро, а что будет, если ты не сумеешь сбросить вес?
– Будут отпиливать ногу по кусочкам, пока не станет ровно сто двадцать шесть фунтов. Космонавтам ноги ни к чему.
– Вудро, ты всегда был скверным мальчишкой. На Луне-то ноги нужны?
– Там и одной хватит – при одной шестой нашего притяжения. А вон идет страшила, который ко мне приставлен.
Джордж Стронг подошел к нам и поклонился.
– Дорогая леди! Вижу, с нашим лунным капитаном вы уже познакомились.
И с нашим дублером, Биллом Смитом. Можно к вам присесть?
– Мам, ты знаешь этого типа? Они и тебе заплатили, чтобы ты следила за мной? Скажи, что это неправда!
– Это неправда. Джордж, ваш дублер – это мой сын, Вудро Вильсон Смит.
* * *
Ночью мы с Джорджем получили возможность спокойно потолковать наедине.
– Джордж, сын говорит, что ему надо сбросить вес до ста двадцати шести фунтов, иначе он не подойдет в дублеры. Неужели это правда?
– Истинная правда.
– Да он столько весил в младшем классе средней школы. Если он и доведет вес до этой нормы, то боюсь, в случае болезни капитана Ле Круа будет слишком слаб, чтобы заменить его. Не лучше ли регулировать вес так, как это делают на скачках? Добавить свинцовый груз, если летит капитан Ле Круа, и убрать груз, если летит дублер?
– Морин, ты не понимаешь.
Я действительно не понимала, и Джордж объяснил мне, как строго выверен вес корабля. На "Пионере" оставлено только самое необходимое. На нем нет даже рации – только навигационные приборы, без которых не обойтись. У пилота нет настоящего скафандра – только резиновый противоперегрузочный костюм со шлемом. Нет ранца – только баллончик на поясе. Откроет дверь, выкинет флажок, схватит пару камушков – и назад.
– Ох, Джордж, что-то мне эта затея не по душе. Вудро я этого не скажу – он уже большой мальчик (официально тридцать пять, в действительности пятьдесят три), но надеюсь, что капитан Ле Круа останется в добром здравии.
Настала долгая пауза – верный признак, что Джордж сейчас скажет нечто неприятное.
– Морин, это полнейший, строжайший секрет. Я уверен, что этот корабль вообще не взлетит.
– Какие-то проблемы?
– Да – с властями. Не знаю, как долго еще я сумею сдерживать наших кредиторов. А взять больше негде. Мы уж заложили свои пальто, так сказать.
– Джордж, позволь мне сделать что-нибудь.
Джордж согласился пожить в моих апартаментах и посмотреть за Принцессой, пока меня не будет – Принцесса не станет возражать, она к нему привыкла. А я утром уехала в Скоттсдейл, к Джастину.
* * *
– Посмотри на это вот с какой стороны, Джастин. Насколько пострадает Фонд, если вы не допустите "Гарриман Индастриз" до краха?
– Пострадает, но не фатально. Мы сможем возместить убытки за пять, максимум десять лет. Я твердо знаю одно, Морин: тот, кому доверили чужие деньги, не должен бросать их на ветер.
Я сумела выжать из него только восемь миллионов, причем под расписку и половина в депозитах, которые могли быть оплачены только через полгода.
(Но депозитные сертификаты всегда можно использовать вместо денег, хотя на этом теряешь проценты.) Чтобы добиться хотя бы этого, мне пришлось сказать Джастину, что, если он не даст денег, больше ничего "теодорного" от меня не услышит, а если выложит деньги на стол, я положу рядом полный текст заметок, которые сделала в ночь на 29 июня 1918 года.
В "Бродмуре" на следующее утро Джордж не взял у меня денег и повел к мистеру Гарриману, который был рассеян и едва меня узнал, пока я не сказала:
– Мистер Гарриман, я хочу прикупить дополнительный пай в полете на Луну.
– Что? Извините, миссис Джонсон, акций на продажу больше нет.
Насколько я знаю.
– Тогда скажем иначе: я хочу дать вам взаймы восемь миллионов долларов без обеспечения.
Мистер Гарриман посмотрел на меня так, словно в первый раз видел. Со времени нашей последней встречи он исхудал, и его глаза горели фанатичным огнем – он напомнил мне ветхозаветного пророка. Пронизав меня испытующим взглядом, он обратился к Джорджу:
– Вы объяснили миссис Джонсон, чем она рискует?
– Она знает, – угрюмо кивнул Джордж.
– Сомневаюсь. Миссис Джонсон, я раздет догола, а "Гарриман Индастриз" пуста, как скорлупа разбитого яйца – вот почему я давно не собирал правления. Пришлось бы объяснять вам и другим директорам, на какой я пошел риск. Мы с мистером Стронгом держались на одних нервах и на честном слове, стараясь дотянуть до того момента, когда "Пионер" уйдет в небо. И я еще надеюсь… но если я возьму ваши деньги, а меня объявят банкротом и передадут мою головную компанию другому лицу, от моей расписки вам будет мало выгоды. Можете получить три цента за доллар, а можете и ничего не получить.
– Мистер Гарриман, вы не обанкротитесь, и высокий корабль, который стоит вон там, взлетит. Капитан Ле Круа совершит посадку на Луне и благополучно вернется.
– Это хорошо, что вы верите в нас, – улыбнулся он.
– Я не просто верю – я знаю. Нельзя сдаваться только из-за того, что не хватило нескольких пенни. Берите эти деньги и употребите их в дело.
Отдадите, когда сможете. "Пионер" полетит, и не он один: вы пошлете вслед за ним много других кораблей. Вашими руками движет сама история, сэр! Вы построите Луна-Сити – вольный порт Солнечной Системы!
* * *
На той же неделе Джордж спросил меня, хочу ли я присутствовать в бункере во время запуска – мистер Гарриман распорядился меня пригласить. Я уже думала об этом, понимая, что вправе требовать своего присутствия там.
– Джордж, это ведь не лучшее место для наблюдения?
– Нет, зато самое безопасное. Все шишки будут именно там. Губернатор.
Президент, если явится. Послы.
– У меня это заранее вызывает клаустрофобию. Джордж, самые безопасные места меня как-то никогда не привлекали, а те немногие шишки, с которыми я знакома, похожи на марионеток, управляемых секретарями по связям с общественностью. А где будешь ты?
– Не знаю пока. Там, где сочтет нужным Делос.
– Я так и подумала. Ты будешь слишком занят, чтобы возиться со мной.
– Я был бы счастлив, дорогая леди. Но…
– …можешь понадобиться в другом месте. Откуда лучше всего видно?
Откуда смотрел бы ты, если бы не был занят?
– Ты уже была в Бродмурском зоопарке?
– Нет, только собиралась – после старта.
– Морин, около зоопарка есть автостоянка. С нее открывается вид на весь восточный горизонт, и это место тысячи на полторы футов выше, чем Петерсоновский ракетодром. Мистер Монтгомери договорился с отелем – там поставят складные стулья, будет радиоточка, телевизоры, кофе. Оттуда бы я и смотрел, будь у меня возможность.
– Тогда и я буду смотреть оттуда.
В тот же день в вестибюле "Бродмура" я встретила Вудро.
– Привет, мам! Меня запрягли в работу.
– Как это они ухитрились?
– Я недостаточно внимательно прочел свой контракт. Там, оказывается написано "общественно-просветительские беседы на тему полета на Луну". Вот я и разъясняю массам, как устроен корабль, как он полетит и где на Луне лежат алмазы.
– А они лежат?
– После узнаешь. Иди-ка сюда на минутку. – Он увел меня из людного вестибюля в коридор рядом с парикмахерской. – Мам, если у тебя есть такое желание, то думаю, у меня здесь достаточно веса, чтобы провести тебя в бункер смотреть запуск.
– А что, оттуда лучше всего видно?
– Да нет, пожалуй, хуже всего. И жара там будет, точно в постели новобрачных летом, потому что кондиционирование не на высоте. Но это самое безопасное место, и там будут все сливки. Государственные мужи. Партийные боссы. Главари мафии.
– Вудро, ты мне скажи – где не безопаснее всего, а лучше всего видно?
– Я бы поехал на гору Чейенн. Там рядом с зоопарком большая автостоянка. Идем обратно в вестибюль – я тебе кое-что покажу. – И Вудро показал мне на гигантском, четырех футов в диаметре, глобусе, от которого у меня слюнки потекли, трассу полета "Пионера".
– Почему же он идет не сразу вверх?
– Нет возможности. Корабль летит на восток, используя вращение Земли, и при этом сбрасывает лишние ступени. Пятая, нижняя ступень, самая большая, упадет в Канзасе.
– А вдруг она рухнет на бегущую магистраль?
– Тогда я запишусь в Иностранный легион, следом за Бобом Костером и мистером Фергюсоном. Нет, мама, такого не случится. Мы находимся вот здесь, в пятидесяти милях южнее магистрали, а ступень упадет возле Додж-Сити, почти в ста милях южнее ее.
– А как же Додж-Сити?
– У пульта будет стоять человек, которого для того и наняли, чтобы он нажал на свою кнопку и отделил пятую ступень над незаселенной местностью.
А если он ошибется, его привяжут к дереву, и дикие собаки разорвут его на куски. Не волнуйся, мам. Четвертая ступень упадет в воду недалеко от побережья Южной Каролины. Третья – в Атлантический океан, в самом узком месте между Южной Америкой и Африкой. Вторая – тоже в Атлантику невдалеке от Кейптауна. Если она упадет слишком близко, нас обругают на африкаанс.
Ну а первая ступень – первая, если повезет, совершит посадку на Луне. А если Боб Костер ошибся, придется опять садиться за чертежную доску.
* * *
Ни для кого не новость, что "Пионер" стартовал по плану, и капитан Лесли Ле Круа совершил посадку на Луне и благополучно вернулся. Я наблюдала за стартом с вершины горы Чейенн, с площадки у зоопарка, откуда открывался такой широкий, великолепный вид на восток, что казалось: стань на цыпочки, и увидишь Канзас-Сити.
Я рада, что мне довелось увидеть, как стартует большая ракета теперь они уже не встречаются: не знаю ни одной планеты ни в одной из патрулируемых вселенных, где бы ими еще пользовались. Слишком они дороги, слишком неэкономичны, слишком опасны.
Но до чего величественны!
Когда я добралась до места, уже стемнело. На востоке всходила полная луна. "Пионер", как сказал кто-то, стоял в семи милях от нас, но был ясно виден – высокий, горделивый, омываемый светом прожекторов. Я взглянула на свой хронометр и навела бинокль на бункер. Над ним, точно в срок, вспыхнул белый огонь.
Потом вторая вспышка, распавшаяся на два огненных шара – красный и зеленый. Пять минут до старте.
Эти пять минут тянулись, будто целые полчаса. Я начала думать, что запуск не удался, и это причиняло мне невыносимую боль.
У основания корабля загорелось белое пламя, и он медленно, неохотно оторвался от земли… и пошел вверх, все быстрее и быстрее, и вся окрестность на мили вокруг вдруг озарилась ярким солнечным светом!
Он шел вверх и вверх, словно стремясь прямо в зенит, отклоняясь к западу – я подумала, что он сейчас упадет на нас – а потом свет померк, и мы увидели, что "солнце" у нас над головой движется на восток, превращаясь в яркую летучую звезду. От звезды что-то оторвалось, и голос по радио сказал: "Отделилась пятая ступень". Я вновь начала дышать.
До нас дошел звук. Сколько нужно секунд, чтобы звук прошел расстояние в семь миль? Я забыла – да и секунды в ту ночь были не такие, как обычно.
Это был "белый шум", почти нестерпимый даже на таком расстоянии. Он долго стоял в воздухе, а следом пришла воздушная волна, вихрь задирал юбки и опрокидывал стулья. Кто-то упал, выругался и сказал: "Да я на них в суд подам!"
Человек летел к Луне, сделав первый шаг к своему Единственному Дому.
* * *
Джордж умер в 1971 году, и еще при его жизни все их затраты были возмещены вплоть до цента, заработала катапульта на Пайке Пик, Луна-Сити стал растущим поселением с шестью сотнями жителей – среди них было более ста женщин, и на Луне уже рождались дети, а "Гарриман Индастриз" процветала, как никогда. Думаю, Джордж умер счастливым. Но мне до сих пор его не хватает.
Не знаю, был ли счастлив мистер Гарриман. Ему не нужны были биллионы – ему хотелось на Луну, а Дэниел Диксон обремизил его и лишил этой возможности.
В ходе сложных финансовых манипуляций, благодаря которым человек полетел на Луну, Диксон приобрел больше акций, чем было у мистера Гарримана, и мистер Гарриман потерял руководство над "Гарриман Индастриз".
А затем, путем лоббистских махинаций в Вашингтоне и ООН дочернюю гарримановскую фирму "Спейсвейз Лимитед" назначили ведущей компанией в области космоплавания и приняли "Космический ограничительный акт", согласно которому только эта компания решала, кого допускать в космос, а кого нет. Мистера Гарримана, я слышала, отвели по состоянию здоровья. Что происходило за кулисами, я не знала – меня убрали из правления, когда компанию возглавил Диксон. Я не возражала – мистер Диксон мне не нравился.
В Бундоке, много веков спустя и шестьдесят с лишним лет назад по моему личному времени, мне довелось слушать одну кассету: "Мифы, легенды и традиции – романтические стороны истории". Одно предание, относившееся ко второй временной параллели, утверждало, что легендарный Дэ Дэ Гарриман много лет спустя, будучи глубоким стариком, забытым всеми, купил себе пиратский корабль и все-таки добрался до Луны, где и погиб при неудачной посадке. Зато это произошло на Луне, о которой он так мечтал.
Я спросила Лазаруса, правда ли это. Он сказал, что не знает, но все может быть. Видит Бог, старик был упрям.
Надеюсь, что он добился своего.
