Глава 14
Джейк Саломон помог Джоанне Юнис забраться в вертолет судьи, сел рядом с ней и закрыл дверь. Они взлетели. Пассажирское отделение было изолировано от кабины пилота звуконепроницаемой перегородкой; можно было вести конфиденциальный разговор, но он ничего не сказал и старался не смотреть на нее.
Джоанна терпела это недолго.
— Джейк, дорогой? Вы злитесь?
— Я? Что вы! С чего вы взяли?
— Вы как-то отдалились от меня. Я подумала, что вас, может быть, разозлило то, что я поцеловала судью Мак-Кемпбелла и мистера Трайна.
— Это только ваше дело.
— О Джейк, пожалуйста, не злитесь. Вы всем своим видом укоряете меня. У меня был трудный день, особенно когда мне пришлось встретиться с моими чертовыми внучками. Джейк, так неприятно, когда тебя ненавидят, когда знаешь, что кто-то хочет твоей смерти! Однако мне приходилось казаться спокойной и вести себя как подобает леди. Джейк, очень нелегко быть женщиной после того, как ты почти век был мужчиной. Вы знаете, как мне это вообще удается? Я спрашиваю себя, как бы поступила Юнис, а затем пытаюсь сделать так же. Что с того, что я поцеловала этих милых мужчин, которые помогают нам? Джейк, я не приучена целовать мужчин. Вы могли бы меня научить, но вы лишь чмокаете меня перед сном. Я сказала себе: «Я должна их поблагодарить… а как бы это сделала Юнис?». И я решила, что она бы их поцеловала, и постаралась это сделать, хотя и не знаю толком, как это делается. Ну? Ведь Юнис поступила бы так?
— Хм… да, Юнис бы их поцеловала.
(— Он прекрасно знает, что я бы так и сделала, дорогая.
— Я знаю. Он просто вредничает,
— Тогда продолжайте атаковать. Скажите ему, какой он замечательный. Джоанна, мужчины всегда верят, когда им говорят, что она замечательные.)
— Тогда я не понимаю, почему вы так холодны со мной, Джейк. Весь день вы были таким мужественным, чудесным, замечательным. Как вы себя вели! Как вы меня защищали! Я хотела поцеловать вас за то, что вы такой замечательный… и поцеловала бы… и поцелую… если только вы мне позволите. Или вы злитесь оттого, что я не оделась, прежде чем их поцеловать?
— Ну… это было бы более подобающим для леди.
(— Бейте дальше по тому же месту, дорогая. Джейк прекрасно помнит, что первый раз, когда я его поцеловала, я прижалась к нему голым телом… и позже, когда это бывало безопасно, я целовалась с ним голой. Он не сопротивлялся — он жаждал этого.
— Я попробую.)
На лице мисс Смит отразилось волнение.
— Да, наверное, но я не знаю, как быть леди, Джейк: правила так сильно изменились. Меня часто поражало, что делала Юнис и как она одевалась… и все же я уверена, что она всегда была совершенной леди. Скажите мне вот что, Джейк, только честно, со всей прямотой, и я приму ваш ответ за истину и воспользуюсь им как эталоном для своего дальнейшего поведения… потому что я хочу, чтобы Джоанна Юнис была такой же совершенной леди, как и Юнис. При точно таких же обстоятельствах, желая показать свою благодарность двум милым и замечательным джентльменам… стала бы Юнис сперва одеваться? Или прижалась бы к ним голым телом и позволила бы им прижать ее немного к себе, если бы они захотели этого? А они хотели. Я уверена, что вы заметили. Подумайте об этом, Джейк. Вы знали Юнис лучше, чем я; мы знаем это… так дайте же мне прямой ответ, потому что я хочу использовать его как руководство в моих усилиях быть такой же, как Юнис. Стала бы она осторожничать? Или бы отдалась на волю обстоятельств?
Джейк Саломон глубоко вздохнул, почти что застонал.
— Черт, вы поступили точно так, как поступила бы Юнис. Это меня и расстраивает.
Джоанна вздохнула.
— Спасибо, Джейк, теперь мне легче.
Она ослабила ремень на сиденье, придвинулась к нему, провела пальцем по магнитной застежке своего хитона.
— Я не могу снять здесь эту докучливую вещицу. Поцелуйте меня, Джейк, поцелуйте меня еще лучше, чем они. Поцелуйте и прижмите меня к себе, скажите мне, что Юнис бы мной гордилась.
— Джоанна!
— Не стыдите меня, Джейк. Я теперь девушка, и меня надо целовать. Сделайте это так сильно, чтобы мы забыли, что я целовала тех двоих. Назовите меня «Юнис», дорогой, пожалуйста, назовите. Это мое имя, и я хочу, чтобы вы меня так назвали и чтобы вы сказали мне, что я хорошая девочка.
— Юнис! — простонал он. Она посмотрела ему в глаза.
— Поцелуйте меня, любимый мой.
Дрожа всем телом, он сдался.
Поцелуй длился долго. Джоанне потребовалось всего несколько секунд, чтобы от нежного поцелуя перейти к глубокому.
(— Юнис, я сейчас потеряю сознание!
— Не сметь! Я так долго этого ждала.)
Наконец Джейк оторвался от нее, но она осталась
сидеть, прижавшись к нему, а он продолжал обнимать
ее. Она вздохнула и коснулась его лица.
— Спасибо вам, Джейк, дорогой, за это и за все.
— Спасибо вам, Юнис. Джоанна Юнис.
— Называйте меня Юнис еще немножко. Я хорошая девочка? Ей бы не было за меня стыдно?
— Нет, не было бы.
— Я старалась. Джейк, дорогой, вы верите в духов? Я думаю, Юнис должна быть здесь с нами. Я не смогла бы сделать этого так хорошо без ее помощи. Мне часто так кажется.
— Хм… Интересная мысль.
(— Нам следует пощекотать его за это. Джоанна, если вы пощекочете его по ребрышкам, он потеряет контроль и станет совсем беззащитным.
— Я запомню это. Но сегодня делать этого не стоит.)
— В любом случае она бы была горда вами. Вы славная милая девушка.
— Я стараюсь. Для вас. Я люблю вас, Джейк.
Он колебался недолго.
— Я люблю вас, Юнис. И Джоанна Юнис.
— Я рада, что вы назвали меня обоими именами. Джейк, дорогой, вам придется жениться на мне. Вы знаете это, не так ли?
— Боже мой, дорогая! Не говорите глупостей. Я люблю вас, но между нами огромная разница в возрасте.
— Что? Ерунда! Конечно, я почти на четверть века старше вас, но теперь это не так заметно. А вы понимаете меня, как никто другой.
— Ха… Я хотел сказать, что я намного старше вас.
(— Джоанна, не позволяйте ему об этом говорить. Скажите ему, что мужчины и коньяк улучшаются с возрастом. Или что-нибудь в этом духе. В любом случае, несколько минут назад он чувствовал себя довольно-таки молодым. Я заметила. А вы?
— Да. А теперь, пожалуйста, помолчите.)
— Джейк, вы вовсе не старый. Я знаю, что такое быть старым. Вы — классический тип, Джейк, а такой тип с годами становится только лучше. К тому же всего несколько минут назад вы чувствовали себя довольно-таки молодым, я заметила.
— Возможно. Но оставьте ваши намеки.
Она засмеялась.
— Джейк, так здорово быть вашей девушкой! Я не буду спорить, я подожду. Со временем вы поймете, что я вам нужна, а вы нужны мне. Что никто другой не подойдет ни для вас, ни для меня. И тогда вы сделаете из меня честную женщину.
— Вероятно, это выше моих сил, даже если у нас будет свидетельство о браке.
— Не грубите, дорогой. Я могу подождать. Вы не уйдете от меня, Джейк. Юнис вас не отпустит.
— Хорошо… Черт возьми, я не буду спорить. От этого вы станете еще упрямей
— и Джоанна, и Юнис. Мой старый друг Иоганн был самым упрямым из всех, кого я когда-либо встречал. И Юнис была упрямой по-своему. И, дорогая, я никогда не смогу понять, кто вы. Иногда мне кажется, что у вас появилось раздвоение личности, которого так боялись ваши врачи.
(— Переведите разговор на другую тему!
— Постараюсь, дорогая. Но не будем суетиться по этому поводу. Неужели мы никогда не расскажем ему об этом?
— Расскажем. Но не так скоро. Сначала надо покончить с этим процессом. Помните те ремни, что привязывали нас к постели.)
— Джейк, я не удивлена, что вы думаете так обо мне, потому что я и сама так о себе думаю. Ничего психопатического в этом нет. Просто я нахожусь в странном положении. Как долго вы меня знали? Четверть века?
— Двадцать шесть лет, почти двадцать семь.
— Да, и если я не хлопала по попкам своих секретарш, разве честно называть меня старым черствым негодяем?
— Ваше поведение по отношению к женщинам всегда было безукоризненным.
— Бросьте, Джейк! Вы сейчас говорите с Иоганном. Говорите со мной.
Саломон усмехнулся.
— Иоганн, по-моему, вы были старым черствым негодяем до того самого дня, как вас забрали в операционную.
— Ну, так-то лучше. Джейк, мой интерес к симпатичному личику или стройной ножке никогда не увядал, но мне приходилось воздерживаться сперва по социальным соображениям — старик выглядит дураком, когда ведет себя как молодой жеребец; а позже из-за моей болезни и физической неспособности. Затем я получил молодое, здоровое тело Юнис. Женское. Посмотрите на меня, Джейк. Женское.
— Я заметил!
— Но вы не все заметили! Хотя вы и поцеловали меня и мне это понравилось, дорогой, вы не могли заметить всего. У меня теперь появились месячные циклы, Джейк. Они регулируются Луной. У меня уже два раза была менструация. Вы знаете, что это такое?
— Естественное явление. Вполне нормальное.
— Это значит, что тело контролирует мозг не меньше, чем мозг контролирует тело. Перед началом менструации я капризна и несдержанна, реветь готова. Мои чувства, мои эмоции, даже мои мысли — женские, хотя у меня за спиной почти целый век мужских эмоций и мужских взглядов на жизнь. Взгляните на мою медсестру Вини… Вы бы хотели ее?
— Черт вас побери, Иоганн! Она славная девушка. Достаточно совершенная модель.
— Она действительно милая девушка. Но, поскольку я Юнис так же, как и Иоганн, я знаю, как она чувствует. Она чувствует себя, как кошка в течку… а вы, старый бык, Джейк, могли бы над ней господствовать, и, если бы вы хотели взять Вини, она бы оказала лишь символическое сопротивление.
— Джоанна Юнис, не говорите глупостей. Я в три раза старше ее.
(— Босс, куда вас несет?
— Я еще сам точно не знаю.
— Не надо сюда припутывать Вини. Мне казалось, что мы хотим оставить Джейка для нас.
— Не становитесь свиньей, маленький поросенок. Вини — медсестра; она так же тщательно следит за приемом противозачаточных, как и за зубками.)
— Джейк, дорогой, я телом ненамного старше Вини… а вы знали и любили это тело, хотя я об этом и не помню. Мы знаем, что Юнис всегда держалась как подобает леди. Как вам удалось сблизиться с ней? Вы ее изнасиловали?
(Черт возьми, нет! Я сама его изнасиловала… хотя он и не особенно сопротивлялся.)
— Это очень личный вопрос!
— Это очень женский вопрос. Я знаю вас благодаря многим годам общения с вами… и я знаю Юнис как благодаря общению с ней, так и, что более важно, благодаря тому, что у меня ее тело, ее железы, ее гормоны, ее самые сокровенные нервные окончания. Подозреваю, что вы были слишком горды, чтобы волочиться за ней; поэтому она нашла какой-то способ дать вам понять, что вы желанны. И когда вы уверились, что Юнис не сделает из вас дурака, вопрос был решен. Ну как? Я права?
(— Если он скажет «нет», он соврет. Все это длилось пять минут, сестричка… и мы бы закончили через десять, если бы нас не прервали. Пришлось ждать до следующего дня. Помните, я тогда нарядилась русалкой? Мне пришлось оттирать краску, прежде чем вернуться домой. Джейк размазал весь рисунок — и мне пришлось врать Джо, делая честные глаза.
— Он вам поверил?
— Думаю, что да. Он что-то рисовал, а в такие моменты он практически ничего не замечает.)
— Джейк, вы будете отвечать? Или позволите мне сделать собственные выводы… возможно, ошибочные?
— Я мог бы ответить, что это не ваше дело!
— И вы были бы правы. Иоганн просит прощения у вас. Но не Юнис. Джейк, тело Юнис говорит мне, что это было именно так. Но я не могу быть уверена, и я хочу быть такой же, как она, и, если бы она так не поступила, скажите мне. Я же не выспрашиваю интимные подробности.
(— О, дорогая, как я хочу услышать интимные подробности! Я хочу увидеть все это его глазами. О своих впечатлениях я вам позже расскажу.
— Дорогая, нельзя быть такой нетерпеливой… Я же пыталась смягчить его.)
— Джоанна Юнис… нет, просто… Юнис, у вас всегда была своенравная манера добиваться своего любыми средствами.
— Это ответ, Джейк? У меня нет ее памяти.
(— Что вы такое говорите, босс? Я тут кое-что поняла… и плоские черви здесь ни при чем. У каждого есть оперативная память и базовая память, как, например, у Бетси. Эта базовая часть и есть я, которая осталась в теле, хотя я и умерла. Может быть, это душа? Но какая разница, как это называть? Это та моя часть, которая не касается желез и сосудов.
— Юнис, отложите вашу философию до тех пор, пока мы не останемся с вами одни в постели сегодня ночью. Я пытаюсь справиться с мужчиной. И у меня это плохо получается.
— Вы думаете, что сегодня ночью мы будем в постели одни? Я другого мнения. Хотите поспорим?
— Я не знаю. И я боюсь.
— Не бойтесь. Когда это случится, вы начнете декламировать наше заклинание, а я сяду за руль. Один раз проедемся по кругу, а потом вы сами сможете солировать. Хотя я постоянно буду с вами. Знаете что, босс, дорогой? Вами быть даже приятнее, чем вашей секретаршей. По крайней мере, будет приятнее, когда мы вернемся к нормальному рациону.
— Я имею в виду сексуальный рацион. Я занималась сексом четырнадцать лет и все еще голодна.
— Я занимался сексом в пять раз дольше… и я по крайней мере в пять раз голоднее вас.
— Что ж, может быть. Вы закоренелая шлюха, босс.)
Наконец Джейк ответил:
— Джоанна, мне кажется, что будет нечестно по отношению к Юнис, если я стану про нее рассказывать… но я принимаю то, что вы сказали. Принимая во внимание, что вы хотите учиться, что это вам нужно как руководство, я скажу, насколько это возможно, о том, как она себя вела. Юнис была честной и прямой…
(Я хитрая как лиса… но я хотела, чтобы Джейк считал меня именно такой.)
…Вероятно, ей показалось, что я сильно нравлюсь… и она облегчила мою задачу. Это не было ни изнасилованием, ни совращением.
(— Это было и тем и другим, но я не хотела, чтобы он так думал. Он такой милый, Джоанна, когда он достаточно смягчится, положите кусочек в его рот. Но пусть думает, что он сам его попросил.
— Я постараюсь. Пока же я занимаюсь психологическим стриптизом… так что слушайте и не перебивайте; для вас это будет весьма познавательно.
— Я постараюсь вести себя хорошо, босс. По возможности.)
— Я была уверена, что все именно так и было, Джейк… я знаю вас и знаю ее. Но это лишь одна часть меня, часть, принадлежащая Юнис. Другая часть — Иоганн, который почти целый век был мужчиной. Я сказала вам, что теперь понимаю Вини как девушку, потому что теперь я сама девушка. Но есть еще и Иоганн, который каждый день бывает наедине с Вини — и все, что я могу сделать — это заставить себя не дотрагиваться до нее…
(— Ха! Можно подумать, вы и вправду до нее не дотрагиваетесь!
— Я же просил помолчать! Я же не могу ему сказать об этом после таких тесных объятий. Умолкните.)
…Вы понимаете, Джейк? Старый Иоганн во мне считает, что Вини довольно-таки аппетитная.
— Ну… я могу понять это… в Иоганне.
— А поймете ли вы это в Юнис? Джейк, как вы относитесь к гомосексуальности?
— Никак не отношусь. Никогда не интересовался.
— Даже не любопытствовали? Джейк, я на целое поколение старше вас. Когда я был ребенком, гомосексуальность, или «извращенность», как ее тогда называли, не была даже мифом. Я ничего не знал о ней до того, как начал интересоваться девочками. Я вовсе не хочу сказать, что ее не было. Теперь я знаю, что ее было сколько угодно, но о ней редко говорили и держали в секрете. Когда мне было пятнадцать, меня домогался мужчина… и я не знал, чего он хочет; он лишь напугал меня. Разве сегодняшние пятнадцатилетние такие же наивные? Вы знаете, что это не так. Есть разные книги, журналы, фотографии, другие мальчики, которые объяснят, если кому-то что-то непонятно. Правительство не поощряет это в открытую — хотя это был бы неплохой способ сдерживания рождаемости — лишь потому, что большой процент населения официально относится к этому недоброжелательно, хотя в частной жизни многие занимаются этим. Это напоминает мне о том странном периоде, когда люди голосовали за сухой закон и напивались вдрызг, а самогонщики зарабатывали больше, чем сегодня мясники на черном рынке. Сколько прошло времени с тех пор, как последнее сексуальное преступление было наказано в судебном порядке?
— Изнасилование по-прежнему наказуемо; но других случаев за последние двадцать лет я не припомню. Законы о «голубых» давно уже не действуют. По решению Верховного суда их теперь нельзя привлекать к ответственности. Поправка: нелицензированная беременность является нарушением федерального закона по статье «О всеобщем благосостоянии»… но я часто задавался вопросом, что бы случилось, если бы подобное дело дошло до Верховного суда.
— Это единственное «сексуальное преступление», которое не было преступлением, когда я была ребенком, Джейк. Но я говорила о «преступлении против естества», которое больше не считается преступлением; это даже не проступок, оно вызывает меньше неодобрения, чем курение. Однако к тому времени, как гомосексуальность стала социально приемлемым явлением, мое отношение к ней уже было сформировано. Но интересно, что думала о ней Юнис? Вы когда-нибудь обсуждали с ней эту тему?
Джейк фыркнул.
— Поверьте мне, Иоганн… извините, Джоанна Юнис, на эту тему у нас не было времени!
— Понимаю. Со мной она эту тему тоже не обсуждала. (Выдумщик!) Но однажды она меня слегка упрекнула за это.
— Да? Каким образом?
— Однажды, когда я еще не был прикован к постели, посыльный принес что-то мне в контору. Он был похож на девочку: весь в косметике, накладные ресницы, завитые волосы и покачивал бедрами. Высокий женский голос и очень грациозные движения. Когда он ушел, я сделал довольно-таки резкое замечание по его поводу, и Юнис сказала мне, что, хотя ей и не нравятся такие мальчики, но она не видит ничего плохого в том, что мужчина может любить мужчину, а женщина — женщину.
(— Эй! Не помню я такого разговора.
— Это я вру. Но вы вполне могла такое сказать. А мне это нужно, чтобы подойти к тому, что я хочу сказать.)
— Да, это похоже на нее. Она терпимо относилась к человеческим слабостям.
— Я хочу сказать, что Юнис в ее возрасте была безразличной к тому, что Иоганн назвал бы извращением. И вот к чему я все это говорю, Джейк: я нахожу, что Вини сексуально привлекательна. И я также нахожу, что Алек Трайн и судья Мак-Кемпбелл тоже сексуально привлекательны. Меня это напугало. И вы тоже для меня сексуально привлекательны, хотя меня это и не пугает. Но сегодня меня первый раз по-настоящему целовали мужчины. И мне это понравилось.
(— А как насчет нашего дорогого доктора?
— Не дерзите, Юнис, сладкая моя… мы об этом Джейку не скажем.)
Джоанна Юнис продолжила:
— И это моя дилемма. Когда я гомосексуальна? С Вини? Или с вами, тремя очень сексуальными мужчинами?
— Джоанна, вы задаете мне чертовски сложный вопрос.
— Это потому, что я в чертовски сложном положении. Мой случай — не просто смена пола, когда после операции и принятия гормонов мужчина превращается в подобие женщины. Я даже не смешанный тип XXY или XYY. Это тело абсолютно женское. Но мозг, который в нем, имел мужскую канализацию и многие годы бурного мужского сексуального опыта. Так что скажите мне, Джейк, когда я нормальна, а когда извращена?
— Хм… я вынужден признать, что ваши эмоции обусловлены вашим телом.
— Вы так думаете? Но психологи говорят, что сексуальное желание и оргазм имеют своим источником мозг, а не половые органы. Мой мозг наполовину мужской, наполовину женский.
— Мне кажется, вы пытаетесь запутать свидетеля.
— Нет, Джейк. Я сама запуталась. Но, возможно, не так сильно, как современные молодые люди. Они заявляют, что они шестиполые.
— Да, я слышал нечто такое. Все это чушь.
— Не совсем. Я много читала во время своего «домашнего ареста», пытаясь понять, кто я, что я и как должна себя вести. Пол различают по поведению и физиологии, а новая школа психологов — интересно, когда это не было новой школы психологов? — дает разъяснения. Шесть разновидностей пола это ортомужской, ортоженский, амбиженский, амбимужской, гомомужской и гоможенский — а некоторые выделяют и седьмой: солисты, или, как их еще называют, «нарциссы», и даже восьмой: бесполый, или нейтральный как физически, так и психологически.
— А я говорю, что это чушь.
— Я то же самое говорю, но по другой причине. Из своего уникального опыта, соединяя в себе оба физиологических пола, я делаю вывод, что существует только один пол. Сексуальный! У некоторых людей сексуальное желание настолько слабо, что их, можно назвать нейтральными, неважно, в какую сторону оно выгнуто. У некоторых людей очень сильная сексуальная природа, и опять-таки форма тела не имеет значения. Такие, как я, например. Всегда готов был пободаться, даже когда рогов еще не было. Такие, как вы, дорогой… подумать только, вы взяли в любовницы чудесную замужнюю женщину, которая больше чем наполовину моложе вас. Такие, как Юнис… и дома все в порядке, и на стороне не прочь поделиться своим богатством.
— Да, я чувствую себя виноватым.
— Джейк, я не стала бы с вами разговаривать, если бы вы относились к ней с презрением. Так вот, я хотела привести Юнис в качестве третьего примера личности с достаточно сильным сексуальным желанием в ее теле для чего угодно. Я-то это знаю! В ее сердце, я уверена, было достаточно любви для всех. Я знаю, что она любила меня, хотя она и слишком подчеркнуто предлагала мне то, чего я не мог принять… и так же щедро одаривала меня тем, что я мог принять: своей красотой для моих глаз. Джейк, мне кажется, что Юнис была ограничена в любви только временем. Она делала вас счастливым…
— Конечно!
— И я уверена, что она делала вас счастливым, не обделяя при этом своего мужа. Джейк, у вас есть основания полагать, что она ограничивала себя только вами и мужем?
— Черт бы вас побрал, Иоганн! Я не знаю. Но вряд ли у нее оставалось время на других. Я занимал все время, которое она могла выкроить на это.
(— Послушайте, босс, я расскажу вам обо всех случаях, когда я боролась за женское равноправие. Не мучайте Джейка.
— Вы не понимаете, Юнис. Я хочу сдвинуть святую Юнис с ее пьедестала в сознании Джейка. Это единственный способ добиться нашей цели.)
— Откуда вы знаете? Вы уверены, что она не кормила вас теми же баснями, что и своего мужа? В этом отношении Джо мог даже гордиться своими ветвистыми рогами не меньше, чем самец оленя — процент мужей, которые довольны тем, что их жены им изменяют, значительно вырос в этой стране, по крайней мере, начиная с пятидесятых годов. Посмотрите статистику по вопросам семьи и брака. То, что он любил ее, мы знаем совершенно определенно. Но это вовсе не значит, что он держал ее в клетке. Или хотел этого.
— Джоанна, вам не следует говорить о Юнис в пренебрежительном тоне.
— Джейк, дорогой! Я вовсе не умаляю ее достоинств. Я пытаюсь узнать, что вам о ней известно, чтобы я могла как можно точнее подражать ей. Я любил ее, а сейчас люблю еще больше. Но если бы вы мне сказали, что она была любовницей еще шести мужчин, проституткой в борделе, а в свободное время играла в любовные игры с девушками, то и я бы начала поступать так же. Вы не сказали мне многого. Но то, что вы сказали, подтверждает мое убеждение, что Юнис была совершенной леди, и в ее сердце было достаточно любви, чтобы любить сразу трех мужчин, давая каждому из них все, что нужно для счастья…
(— Спасибо, босс. Я тронута.
— Помолчите, дорогая.)
…Это не значит, что она была развратной девкой, просто она не была ханжой, но вряд ли Вини могла ее заинтересовать.
(— Минутку!
— Я говорю ему то, что он хочет услышать, дорогая, если вы хотите Вини, мы оставим ее, но так, чтобы Джейк не знал.
— Кто из нас хочет Вини? Вы, грязный старик!
— Мы обе хотим, но было бы разумнее, чтобы Джейк и Вини не пересекались, дорогая, если у нас будет мужчина, Вини и глядеть на нас не станет.
— Спорим, что наоборот?)
Джоанна вздохнула.
— Джейк, с моей уникальной двойной наследственностью я легко могу превратиться в амбиженщину. Но я не хочу этого, потому что Юнис бы этого не допустила по отношению к себе. У меня сильное женское желание, кровь переполнена гормонами. Но если в скором времени я не выйду замуж, то мне трудно будет удержаться.
— Джоанна, я люблю вас… но не женюсь на вас. Об этом не может быть и речи.
— Тогда вам лучше помочь моим внучкам обокрасть меня.
— Да? Почему?
— Вы знаете почему. У мультимиллионерши, молодой и красивой, столько же шансов найти хорошего мужа, как у бумажной собаки, которая пытается догнать асбестовую кошку в преисподней. В нашей стране таких, как я, много… и им всегда достаются грузинские князья, жокеи и прочие альфонсы. А я этого не хочу. Лучше не иметь состояния, как Вини, и получать любовь там, где ее можно найти. Джейк, помимо того что вы меня понимаете как никто другой, вы бы остались в моей ведущей десятке, поскольку деньгами вас не удивить. И если даже оставить в стороне тот замечательный факт, что я люблю вас, а вы любите меня, любой брачный брокер назвал бы нас совершенной парой.
— Едва ли. Между нами большая разница в возрасте… между нашими телами. Джоанна, мужчина, который женится в моем возрасте, берет себе не жену, а няньку.
— О Джейк, вам не нужна нянька. К тому же у нас достаточно денег, чтобы поддерживать вас в хорошей мужской форме на протяжении всего времени моего брачного периода. Но когда вам потребуется нянька, я ею и стану. А теперь давайте споем «Сентябрьскую песню». Вы запевайте, а я подпою вторым голосом.
— Я обычно пою басом. И я не буду петь «Сентябрьскую песню».
— Джейк! Мы могли бы купить вам новое тело, когда оно вам потребуется.
— Нет, Джоанна. У моего тела уже большой пробег, и я им вполне доволен. В этой жизни я большей частью был счастлив, моя жизнь всегда была интересной. Когда придет мое время, я смиренно уйду. Я не повторю вашей ошибки. Я не дамся в руки медиков с их искусственными почками, с их пинцетами и пробирками. Я умру так, как умирали мои предки.
Она вздохнула.
— И вы называли меня упрямым. Я подняла вас на высокую гору и показала вам все королевства земные, а вы говорите мне, что это Голливуд. Хорошо, я больше не буду вам докучать и смиренно приму вашу любовь в любой форме. Джейк, вы вывезете меня в город на знакомство с местными кавалерами? Вы сможете подобрать мне какого-нибудь охотника за богатыми невестами?.. Я думаю, что Юнис была очень наивной и всегда видела в людях только хорошее.
(— Босс, что за чушь вы несете! Я намеренно купила себе альфонса… и поскольку я не обманывалась на этот счет, то выбрала товар высшего качества.
— Я знаю, дорогая. Но таких, как Джо Бранка, в этом мире так же мало, как и Джейков Соломонов.)
— Джоанна Юнис, если вы хотите, чтобы я стал вашим чичисбеем, то сочту за честь… и постараюсь не подпускать к вам охотников за кошельками.
— Я буду держать вас рядом хотя бы ради этого, мой еще не очень старый Саломон. Джейк, помните, я спрашивала вас, верите ли вы в духов? Вы исповедуете какую-нибудь религию?
— Нет. Мои родители были ортодоксальными иудаистами, я думаю, вы об этом знаете. Моя выпускная речь в школе так всем понравилась, что меня чуть не сделали раввином против моей воли. Но я настоял на своем и стал юристом. К тому времени, как я поступил в колледж, я уже не был религиозен.
— У меня тоже было что-то в этом роде. Мои дед и бабушка родом из Южной Германии. Они были католиками. И первыми на меня глаз положили священники. Затем мы переехали в среднезападную часть страны. Там я и начал ходить в школу, и мой отец, который не был фанатиком, решил, вероятно из деловых соображений, что будет лучше, если я стану баптистом. Меня очистили от грехов, запугали адским огнем и проклятием Божьим. Именно баптистская индокринация и оказала особенное влияние на мое подсознание, которое в значительной мере определило мои взгляды на жизнь. Но сознательно, с помощью разума, я отбросил все эти догмы, когда мне было четырнадцать… Вероятно, это было единственным моим интеллектуальным достижением за всю жизнь. Я превратился в воинствующего атеиста, хотя дома это и не показывал, и не хотел верить ничему, что нельзя попробовать на зуб. Но затем я отошел и от этого. Атеизм — такой же фанатизм, как и любая религия, а я далеко не фанатик. Я расслабился и стал агностиком, не знающим истин, но более терпимым. И оставался таковым три четверти века. Я просто предоставлял религию шаманам и игнорировал ее.
— У меня примерно такое же отношение к религии, как и у вас.
— Да, но позвольте рассказать вам о том, что случилось, когда я был мертв.
— Что? Вы не были мертвы, Джоанна… то есть Иоганн, вы были без сознания.
— Не был? Без тела и с мозгом, отрезанным от мира и не осознающим себя? Если это и не смерть, Джейк, то очень на нее похоже. Я говорил вам, что дух Юнис часто мне помогает?
— Да, говорили, но я не придал этому значения.
— Вы упрямый старый мошенник. Я вовсе не грешу спиритизмом или чем-нибудь в этом роде. Но вот что происходит. Когда у меня возникают затруднения… а в эти дни они случаются довольно часто, я спрашиваю себя: «Что бы сделала Юнис?» И все, Джейк: я сразу же знаю ответ. Никакой эктоплазмы и столоверчения… мгновенное знание, не основанное на моем собственном опыте. Как, например, сегодня днем, когда за долю секунды я решила поцеловать Алека и Мака. Без колебания. Вы же сами видели! Старик Иоганн не стал бы так себя вести… вы и сами говорите, что я ни разу не поступила так, как не стала бы поступать Юнис. Поэтому и создается впечатление, что ее милый дух помогает мне. Что вы на это скажете?
— М-м… Ничего. Вы действительно ведете себя как она… за исключением тех моментов, когда вы напрямую заявляете, что говорите от имени Иоганна. Но я не верю в духов. Иоганн, если бы я знал, что мне всю вечность предстоит оставаться Джейком Саломоном, я бы… я бы подал жалобу в Божий суд.
— А теперь позвольте мне сказать, что случилось, когда я был на этом суде.
— Да?
— Да. Когда я был мертв, Джейк, я был там. Там сидел очень старый человек с длинной белой бородой. У него была большая книга. Он посмотрел на меня, затем в книгу, затем снова на меня и сказал: «Сын мой, ты был непослушным мальчиком, но не очень непослушным. Поэтому я даю тебе еще один шанс. Иди и не волнуйся, тебе помогут». Что вы думаете об этом, Джейк?
(— Что такое, босс? С вами это тоже случилось?
— Юнис, если это случилось с вами, значит, я могу сказать, что это случилось со мной; это то же самое. И вы мне вправду помогаете, дорогая. Вы мой ангел-хранитель.
— Не богохульствуйте! Я не ангел, я — это я.
— Очень земной ангел, дорогая… как раз такой, какой мне нужен.
— О как я люблю вас, хотя вы и пошлый старикан!)
Саломон ответил не сразу.
— Антропоморфизм. Образ из вашей баптистской воскресной школы.
— Да, конечно. Это должно было представиться в символах, которые я мог понять. Если бы я был существом с Проксимы Центавра, то вместо старика с бородой передо мной могло бы оказаться чудище с восемью щупальцами и гранеными глазами. Стандартные символы ничего не опровергают. Не думаю, что это было физическим ощущением. Люди живут с помощью символов, Джейк. И то символическое ощущение было для меня таким же реальным, как любое физическое. И позвольте заметить, что у меня действительно появился второй шанс и мне действительно помогли… вы, Мак и Алек, врачи и медсестры… и кто-то внутри меня, кто постоянно говорит мне… в любой трудной ситуации… как бы повела себя Юнис. Я не говорю, что это делает Юнис, но это наверняка не Иоганн. Он бы не смог этого сделать. Ну, что скажете?
Саломон вздохнул.
— Нет конца премудростям Божьим. И почти все они антропоморфичны. Джоанна, если вы идете на этот самообман, то почему бы вам не пойти до конца и не вступить в монастырь?
— Потому что Юнис не сделала бы этого. Хотя ее и могла бы привлечь мысль о том, чтобы совершить там сексуальную революцию.
— Да, она бы могла!
— Может быть, мне следует это попробовать… поскольку вы так не хотите сделать из меня честную женщину. Хотя более вероятно, что я снова изменю свое имя, исчезну и объявлюсь в каком-нибудь бомбейском борделе. Вы придете меня навестить, Джейк?
— Нет. Там слишком жарко.
— Неправда, врунишка Джейк. Вы бы не отказались навестить Юнис из-за какой-то там жары.
— Юнис никогда бы не пошла в бордель.
— Да, не пошла бы. Поэтому мне придется оставаться совершенной леди, хотя старику Иоганну это будет довольно-таки трудно.
— Бедняжка. У вас есть молодость, красота, даже деньги.
— И вы, Джейк. Я могла бы потерять все остальное, но, тем не менее, остаться богатой.
(— Я уже боялась, что вы упустите этот момент в разговоре. Сестричка, вы уже обходитесь без моих советов. Думаю, что мне можно уйти в отпуск.
— Вы обещали остаться!
— Да, босс, дорогой. Я не могу уйти. Мы — сиамские близнецы. Но даже если бы я могла уйти, я все равно бы осталась, потому что не хочу уходить.
— Юнис, дорогая, я никогда не был таким счастливым за всю свою жизнь.)
Джоанна Юнис придвинулась к Джейку.
— Джейк, дорогой, я за всю жизнь никогда не была так счастлива!
Сверху прозвучал металлический голос: «Идем на посадку. Пристегните ремни».
— Ремни пристегнуты. К посадке готовы, — ответил Саломон и затем, повернувшись к Джоанне, сказал:
— Юнис, сядьте прямо и застегните магнитную застежку.
Джоанна Юнис обиженно надула губы, но послушалась.
