11
Топ-топ.
Шшшшрр.
— Рада быть полезной.
— Затвори пасть.
— Спасибо.
Топ-топ-топ-топ-топ.
Шшшшрр.
— Спасибо, что осчастливили простую скромную дверцу.
— Чтоб твои диоды сгнили и выпали.
— Спасибо. Вам того же.
Топ-топ-топ-топ.
Шшшшрр.
— Польщена честью раскрыться перед вами…
— Сгинь.
— …и премного довольна вновь затвориться с сознанием выполненного долга.
— Сгинь, тебе говорят, дурилка пластиковая.
— Спасибо за внимание.
Топ-топ-топ-топ.
— Уф!
Зафод остановился. Он уже много дней шлялся, не зная покоя, по «Золотому сердцу», но еще не было случая, чтобы какая-нибудь дверь сказала: «Уф!» Да и сейчас он был почти уверен, что «Уф!» исходило не от двери. Не характерное для дверной речи выражение. Чересчур осмысленное и лаконичное. Кроме того, в звездолете просто не нашлось бы столько дверей — пресловутое «уф» прозвучало так, будто его произнесли сто тысяч человек разом. А ведь Зафод был на борту один.
Было темно. Зафод отключил большинство второстепенных систем и механизмов. Корабль лениво дрейфовал где-то в галактической глуши, окруженный чернильно-черной пучиной космоса. Откуда здесь взяться сотне тысяч людей и что они хотели сказать этим своим «Уф!»?
Зафод огляделся по сторонам — то есть взглянул в оба конца коридора. И там и сям царил глухой мрак. Только тускло-розовые каемки вокруг дверей, мерцавшие в такт их речам, — Зафоду так и не удалось придумать, как заткнуть им глотки.
Свет он выключил, чтобы его головы не видели друг дружку, поскольку обе выглядели довольно погано — с самого того момента, когда Зафод сдуру заглянул к себе в душу.
Идиот, идиот и еще раз кретин.
Дело было поздно ночью — что правда, то правда.
Денек выдался тяжелый — тоже правда.
Музыка, доносившаяся из бортовых динамиков, рвала душу — ничего тут не поделаешь.
И само собой разумеется, он был слегка пьян.
Другими словами, имелись в наличии все предпосылки для приступа самокопания, но, как показала жизнь, поддаваться ему никак не следовало.
И теперь, стоя в молчании и одиночестве посреди темного коридора, он содрогнулся при воспоминании о содеянном. Левая голова посмотрела влево, а правая — вправо, и обе решили, что следует отправиться куда глаза глядят.
Он напряг слух, но больше ничего не слышалось.
Одно-единственное «Уф!», и все тут.
Зачем это понадобилось притаскивать сюда сто тысяч человек ради такой ерунды?
Он нервно двинулся в сторону рубки. По крайней мере там он будет чувствовать себя во всеоружии. И тут же остановился. В таком настроении к оружию лучше не прикасаться.
Он вновь задумался о происшедшем. Первым потрясением для него было открытие, что у него имеется душа как таковая.
Правда, он всегда подозревал о ее существовании, поскольку обладал полным комплектом стандартных органов (и даже двойным — кое-каких), но, внезапно обнаружив в глубине своего существа эту затаившуюся зверюшку, был крайне шокирован.
А потом был еще более крайне шокирован тем, что она оказалась, мягко говоря, не столь мила и очаровательна, сколь полагалось бы такому человеку, как он. Он почувствовал себя ограбленным.
После чего задумался, а настолько ли хорош, как ему кажется, — и, испытав новое потрясение, едва не уронил стакан (полный). И поторопился опустошить его, пока не случилось чего похуже. Затем поспешил влить в себя еще один — пусть догонит первый и составит ему компанию.
— Свобода, — произнес он вслух.
Тут в рубку вошла Триллиан и произнесла несколько комплиментов свободе.
— Не могу я с ней сжиться, — мрачно вымолвил он и выслал в свой желудок третий стакан: пусть найдет второй и выяснит, почему тот еще не доложил о здоровье первого. После чего подозрительно обозрел двух Триллиан и пришел к выводу, что та, что справа, ему больше по вкусу.
Зафод влил еще стакан в свою другую глотку. Стратегия заключалась в том, чтобы он перехватил предыдущий у скрещения дорог, и пусть соединенными силами поднимут дух второго. Затем пусть отправляются все втроем на поиски первого, поговорят с ним по-людски, споют ему колыбельную, что ли.
Не будучи уверен в понятливости четвертого стакана, он послал за ним пятый с дополнительными пояснениями и шестой чисто ради моральной поддержки.
— Ты слишком много пьешь, — сказала Триллиан.
Пытаясь совместить четырех Триллиан в единый образ, его головы столкнулись лбами. Он плюнул на это занятие и, переведя взгляд на навигационный экран, ахнул при виде беспрецедентного полчища звезд.
— Приклюса и чудесения, — пробормотал он.
— Послушай, — промолвила Триллиан сочувственным тоном и присела рядышком, — очень даже объяснимо, что некоторое время жизнь будет казаться тебе бесцельной.
Он только пялился на нее — ему еще не доводилось видеть девушку, способную сидеть на коленях у себя самой.
— Ни фига себе, — с этими словами он выпил еще стакан.
— Ты завершил то, к чему шел много лет.
— Я к этой фигне не шел. Я, наоборот, от нее бегал.
— И все же довел это дело до конца.
Зафод крякнул. В его желудке точно черти свадьбу справляли.
— По-моему, это оно меня довело до ручки. Финиш. Вот он я, Зафод Библброкс. Куда пожелаю, туда и полечу, что на ум взбредет, то и выкину. У меня самый классный корабль во всем известном небе, девушка, с которой у меня все чудесно…
— Да?
— Ну, насколько я понимаю. Я не спец по межличн… межличностным взаи-мо-от-но-ше-ни-ям, во…
Триллиан только подняла брови.
— Перед тобой мужчина в полном расцвете сил, который может сделать все, что ему захочется, вот только что-то не хочется мне ни фига, ну ни фигошеньки…
Он помолчал.
— Порвалась, — добавил он, — ни с того ни с сего порвалась цепь причин и следствий…
И наперекор сказанному, неуклюже сполз под стол после еще одного стакана.
Пока он отсыпался, Триллиан заглянула в бортовой экземпляр «Путеводителя». Там есть кое-какие советы по поводу пьянства.
— Пейте смело, — рекомендует «Путеводитель», — и ни пуха вам ни пера.
Также там советовалось заглянуть в главу о необозримости Вселенной и методике примирения с этим фактом.
Затем Триллиан набрела на главку о Хэй-Виляй, экзотической планете-курорте, одном из чудес Галактики.
Планета Хэй-Виляй изобилует сказочно, непостижимо роскошными отелями и казино. Причем все они созданы трудами ветра и дождя — естественный процесс эрозии.
Вероятность подобного события равна примерно одному шансу из бесконечности. Его причины остаются тайной, так как ни одному из геофизиков, специалистов по статистике вероятностей, метеорологов-аналитиков и чудологов поездка на Хэй-Виляй не по карману.
«То, что надо», — решила Триллиан, и спустя несколько часов их огромный белый корабль в форме кроссовки уже вальяжно спускался с небес, украшенных жарко блестящим солнцем, к яркому космопорту-скале. Несомненно, «Золотое сердце» произвело здесь фурор, и Триллиан была польщена. Она услышала, как Зафод топочет и насвистывает где-то в недрах корабля.
— Как ты там? — спросила она по внутренней связи.
— Порядок, — ответил он бодро, — ужас как хорошо.
— Ты где?
— В туалете.
— И что ты там делаешь?
— Сижу.
— А скоро выйдешь?
— Нет, тут останусь.
Часа через два стало очевидно, что Зафод тверд в своем решении, и корабль вновь поднялся в небо, даже не спустив трапа.
— Охохонюшки! — воскликнул компьютер Эдди.
Триллиан терпеливо кивнула, побарабанила пальцами по столу и нажала кнопку внутрисвязи:
— Думаю, в веселье из-под палки ты сейчас не нуждаешься.
— Видимо, нет, — ответил Зафод неизвестно откуда.
— Думаю, активный спорт поможет тебе не замыкаться на собственных переживаниях.
— Твои идеи — мои идеи, — согласился Зафод.
«ДОСУГ В МИРЕ НЕСБЫТОЧНОГО» — вот какой заголовок привлек внимание Триллиан, когда некоторое время спустя она вновь уселась на диван с «Путеводителем». И меж тем как «Золотое сердце» неслось с невероятной скоростью в неопределенном направлении, Триллиан прихлебывала какое-то неудобоваримое творение нутримата и читала о том, как научиться летать.
Вот что написано в «Путеводителе» об искусстве полета:
Полет — это искусство, а точнее сказать, навык.
Весь фокус в том, чтобы научиться швыряться своим телом в земную поверхность и при этом промахиваться.
Попробуйте проделать это в погожий денек, рекомендует «Путеводитель».
Первый этап прост.
От вас требуется одно — решительно кинуться вниз, не боясь ожидающей вас физической боли.
То есть больно будет, если вам не удастся промахнуться мимо земли.
Большинству людей промахнуться не удается, и чем больше усилий они прилагают, тем крупнее вероятность столкновения с землей.
Безусловно, вся сложность во втором этапе — в промахивании.
Главное — промахнуться мимо земли случайно. Нет смысла специально стараться пролететь мимо, поскольку это просто невозможно. Нет, вся штука в том, что на полдороге к земле вы должны на что-то отвлечься, позабыв и о перспективе падения, и о земле, и о том, как вам будет больно, если не удастся промахнуться.
Весьма сложно отвлечь ваше внимание от этих трех вещей за неполную секунду, которой вы располагаете. И потому большинство людей после первых неудач разочаровываются в этом увлекательном, зрелищном спорте.
Однако же если в решающий момент вам посчастливится нежданно отвлечься на умопомрачительную пару ног (щупалец, ложноножек, в зависимости от вашей видовой принадлежности и/или личных вкусов), или на взрыв бомбы неподалеку, или на внезапное явление ужасно редкого жука на соседней былинке — тогда-то, к своему изумлению, вы увильнете от всякого столкновения с землей, точнее, останетесь болтаться в каких-то считанных дюймах над ее поверхностью. Со стороны это может выглядеть несколько глупо.
В этот миг необходимо полное, глубочайшее хладнокровие.
Болтайтесь над землей и парите, парите и болтайтесь.
Забудьте, сколько вы весите (забудьте, что вы вообще что-то весите), и просто позвольте ветру поднимать вас все выше.
Не слушайте окружающих — ничего полезного они не скажут.
Скорее всего до вас донесутся восклицания типа: «Боже праведный, ты, что, летаешь? Быть такого не может!»
Жизненно важно не верить им — а то правда внезапно окажется на их стороне.
Воспаряйте все выше и выше.
Потренируйтесь делать пике, вначале простое, а потом, мерно дыша, лягте в дрейф над верхушками деревьев.
НИКОМУ НЕ МАШИТЕ.
После нескольких удачных проб вы обнаружите, что отвлечься становится все проще и проще.
Затем вы освоите массу приемов по управлению своим телом в полете, регулировке скорости, выполнению маневров. Обычно фокус в том, чтобы не слишком сосредоточиваться на своих действиях, но просто пускать их на самотек, точно нечто от вас не зависящее.
Также вы научитесь правильно приземляться — сразу предупредим, что первая попытка выйдет большущим комом.
Есть частные клубы летателей, где вам помогут достичь ключевого самозабвения. В их штате есть специальные работники с удивительными телами и воззрениями. Их задача — в решающий момент выскочить из кустов и продемонстрировать наглядно и/или выразить словесно свою особливость. Настоящим «стопщикам» эти клубы, как правило, не по карману, но можно рекомендовать их как возможное место для временной работы.
Триллиан была очарована прочитанным, но скрепя сердце решила, что Зафоду с его нынешним настроением лучше и не мечтать ни об уроках летания, ни о хождении пешком по горам, ни о борьбе с Брантивортигорнским Государственным Управлением за признание законным свидетельства о переезде — все эти занятия были перечислены под заголовком: «Досуг в мире несбыточного».
Взамен она направила корабль на Аллосиманиус-Синеку, планету льдов, снега, умопомрачительных красот природы и ужасных морозов. Подъем по горным тропам со снежных равнин Лиски до вершины Хрустальных Пирамид Састантуа долог и утомителен, даже при наличии реактивных лыж и упряжки синекских снегодавов, но открывающаяся сверху панорама: Ледники Безмолвия, мерцающие Призматические Горы и хоровод призрачных ледяных светляков вдалеке — вначале замораживает разум, а потом медленно возвышает его к еще невиданным высотам наслаждения прекрасным. Триллиан казалось, что это-то ей и требуется после всего пережитого.
Они легли на низкую орбиту.
Под ними расстилались серебристо-белые ризы Аллосиманиуса-Синеки.
Зафод не покидал кровати. Одну голову он засунул под подушку, а вторая до поздней ночи разгадывала кроссворды.
Триллиан вновь терпеливо кивнула, досчитала до… — в общем, число было немаленькое — и сказала себе, что на данном этапе самое важное — хотя бы разговорить Зафода.
Отключив всю кухонную автоматику, она приготовила самый роскошный ужин, какой был в ее силах, — аппетитно прожаренное мясо, ароматные фрукты, благоуханный сыр, коллекционные альдебаранские вина.
Неся в руках поднос с ужином, она вошла к Зафоду и спросила, нет ли у него желания поговорить.
— Сгинь в вакуум, — сказал Зафод.
Триллиан терпеливо кивнула самой себе, досчитала до предыдущего числа в кубе, вяло швырнула поднос в стену, прошла в телепортационную кабину и просто ушла из его жизни.
Она даже не задала машине никаких координат — ей было все равно, куда бежать. Она просто ушла — превратилась в случайный набор точек, странствующий по Вселенной.
— Хуже нигде уже не будет, — сказала она себе, нажимая кнопку.
— Скатертью дорожка, — пробормотал Зафод, перевернулся на другой бок и всю ночь не смыкал глаз.
Весь следующий день он, не зная отдыха, мерил шагами корабельные коридоры, делая вид, что не ищет Триллиан, а просто прогуливается — хотя и знал, что ее больше нет на борту. Компьютер донимал его вопросами, что за чертовщина тут происходит, но Зафод заткнул его терминалы электронными кляпами.
Потом стал выключать освещение. Все равно тут больше ничего не покажут. Больше ничего не произойдет.
Как-то ночью — а теперь на корабле ночь длилась постоянно — лежа в постели, он решил взять себя в руки, предпринять что-нибудь конструктивное. Он резко сел на кровати, начал натягивать одежду. Ему пришло в голову, что во Вселенной непременно найдется кто-то, кому жизнь кажется еще более беспросветной, тяжелой и треклятой, чем ему. Следовательно, надо отыскать этого собрата.
На полпути к рубке его осенило, что это вполне может оказаться Марвин, и он бегом вернулся обратно.
А несколько часов спустя вновь отправился в свой скорбный обход темных коридоров, срывая зло на любезных дверях. Тут-то он и услышал пресловутое «Уф!», что его страшно встревожило.
Нервно опираясь о стену коридора, он морщил лоб (то есть лбы), словно пытаясь откупорить бутылку методом телекинеза. Прижав к стене кончики пальцев, он ощутил странную вибрацию. Теперь слышался какой-то негромкий шум, и исходил он определенно из района рубки.
Проведя рукой по стене, он нащупал нечто ценное.
— Ау, компьютер! — прошептал он.
— Ммммм… — столь же тихо произнес компьютерный терминал рядом с ним.
— У нас на борту кто-то есть?
— Мммм, — ответил компьютер.
— Кто же?
— Мммммм мммммм мммммм, — сказал компьютер.
— Чего?
— Мммммм мммммммм мммм мммммммм.
Зафод закрыл руками одно из своих лиц.
— О Зарквон, спаси и сохрани, — пробурчал он под нос.
И пошел по коридору в сторону рубки, откуда доносились все более громкие и деловитые звуки. К сожалению, именно терминалы рубки Зафод и заткнул кляпом.
— Компьютер, — вновь прошипел он.
— Ммммм?
— Когда я выну у тебя кляп…
— Ммммм.
— …напомни, чтобы я дал сам себе в зубы.
— Ммммм ммммы?
— Все равно, какой головы. Скажи мне только одно. Одно мычание вместо «да», два вместо «нет». Оно опасно?
— Мммм.
— Опасно?
— Мммм.
— Ты случайно не сказал «мм» дважды?
— Мммм мммм.
— Хмммм.
Он приближался к рубке лилипутскими шажками с таким видом, будто предпочел бы улепетывать от нее великаньими. Так оно и было.
Он был уже в двух ярдах от двери рубки, когда до него внезапно дошло, что дверь обязательно поздоровается с ним. Зафод застыл как вкопанный. Ему так и не удалось отключить разговорные блоки дверей.
Так-то он надеялся войти незамеченным — из-за замысловатой формы рубки (в виде сердечка) дверь находилась в укромном уголке.
Обреченно прислонившись к стене, Зафод произнес несколько выразительных слов, немало шокировавших его другую голову.
Созерцая тускло-розовый контур двери, он осознал, что во мраке коридора еле-еле различаются границы сенсорно-тактичного поля, которое и предупреждало дверь о появлении кого-то, перед кем следует раскрыться с любезными словами.
Распластавшись по стене, он стал пробираться к двери только бы не нарушить рубежи поля (еле-еле заметные). Затаив дыхание, он возблагодарил судьбу, что последние несколько дней меланхолично провалялся на кровати, а не пытался сорвать зло, терзая эспандеры в спортзале и тем самым накачивая мускулы.
Тут он решил, что пора заговорить.
Сделав несколько опасливых вдохов, он прошептал:
— Дверь, если ты меня слышишь, ответь мне — только тихо-тихо-тихо.
Тихо-тихо-тихо дверь прошептала:
— Я вас слышу.
— Хорошо. Через минуту я попрошу тебя раскрыться. А когда раскроешься, я тебя прошу, не говори, что тебя это осчастливило, ладно?
— Ладно.
— И также я тебя прошу не говорить, что ты очень рада быть полезной или что ты польщена честью раскрыться передо мной и премного довольна вновь затвориться с сознанием выполненного долга, ладно?
— Ладно.
— И я не хочу, чтобы ты желала мне приятно провести день, поняла?
— Я поняла.
— Ладно, — сказал Зафод и напрягся, — а теперь раскройся.
Дверь тихо отъехала в сторону. Зафод тихо проскользнул в нее. Дверь тихо закрылась за ним.
— Я все правильно сделала, мистер Библброкс? — громко поинтересовалась дверь.
— Прошу вас, представьте себе, — сказал Зафод отряду белых роботов, которые обернулись на голос, — что у меня в руке крайне крупнокалиберный пистолет-бластер системы «Громовержец».
Воцарилась бесконечно холодная и зловещая тишина. Роботы пялились на Зафода душераздирающими покойницкими глазами. Они стояли неподвижно. Их внешность произвела неуловимо устрашающее впечатление даже на Зафода, который видел их впервые и даже ни разу о них не слыхал.
Криккитские войны относились к древней истории Галактики. А на уроках древней истории Зафод только и делал, что вычислял, как бы заняться сексом с девочкой из соседней киберкабинки. Поскольку личный обучающий компьютер Зафода играл активную роль в этом плане, Зафод в итоге стер из его памяти всю историю, освобождая место для более актуальной группы концепций. Вследствие чего школьная администрация отправила компьютер в клинику для помешанных киберустройств, куда за ним последовала и девочка, имевшая глупость влюбиться в злосчастную машину. Ну а для Зафода это обернулось тем, что: а) он ни разу даже не подошел к девочке и б) пропустил целую эпоху в древней истории, знания о которой ему бы сейчас очень пригодились.
Зафод ошарашенно разглядывал роботов.
По какой-то непостижимой причине их элегантные обтекаемые тела казались совершенным олицетворением чистого, патологического зла. С головы, украшенной душераздирающе мертвыми глазами, до мощных неживых пят они, несомненно, являлись порождением педантичного разума, знавшего только одну цель — убивать. Зафод похолодел.
Роботы успели частично разобрать дальнюю стену рубки и пробить ход через жизненно важные органы корабля. Несмотря на кучи обломков, Зафод с новым ужасом разглядел, что они движутся к самому ядру корабля, сердцу невероятностной тяги, загадочным образом сгущаемой из пустоты, — в общем, к самому «Золотому сердцу».
Робот, стоявший к Зафоду ближе всех, смотрел на него с таким видом, будто снимал подробную мерку со всего его тела, души и способностей. Произнесенные роботом слова подтвердили это впечатление. Прежде чем мы поведаем, что именно сказал робот, следует отметить, что Зафод был первым живым органическим существом, кому довелось услышать голос этих тварей за последние десять биллионов лет. К сожалению, невежественный Зафод не был польщен этой честью, ибо, как мы уже упомянули, в детстве интересовался не древней историей, а собственным органическим телом.
Голос робота был под стать его корпусу — холодный, элегантный, безжизненный. В нем звучала даже какая-то интеллигентная хрипотца. В общем, голос был столь же древним, как и его владелец.
А сказал он следующее:
— Да, у вас в руке действительно пистолет-бластер системы «Громовержец».
Зафод испытал секундное недоумение, но, скосив глаза на свою руку, с облегчением узрел, что предмет, обнаруженный им на стене коридора, оправдал его надежды.
— Ага, — произнес он со вздохом облегчения (что вряд ли было разумно), — видите ли, робот, я не хотел перенапрягать ваше воображение.
Некоторое время все молчали, из чего Зафод заключил, что роботы явились сюда не для разговоров и дело за ним.
— Не могу не отметить того факта, что вы припарковали свой корабль, — сказал он, указав одним из подбородков в соответствующую сторону, — прямо поперек моего.
Бесспорно, так оно и было. Не считаясь ни с какими законами пространства, роботы беспардонно материализовали свой корабль там, где им было надо, вследствие чего он сцепился с «Золотым сердцем» крест-накрест, как одна расческа с другой.
И вновь ответа не последовало. Зафоду пришло в голову, что для ускорения беседы предложения нужно сделать вопросительными.
— …верно я говорю? — добавил он.
— Да, — ответил робот.
— Гм… ну ладно, — проговорил Зафод. — Так что вы тут делаете, мужики?
Молчание.
— Роботы, — поправил себя Зафод, — что вы, роботы, тут делаете?
— Мы пришли, — прохрипел робот, — за Золотом Перекладины.
Зафод, кивнув, принялся поигрывать пистолетом, дабы добиться дальнейших пояснений. Робот, похоже, понял.
— Золотая Перекладина — это часть Ключа, который мы ищем, — продолжал робот, — чтобы освободить наших Повелителей с Криккита.
Зафод вновь кивнул, поигрывая пистолетом.
— Ключ, — спокойно продолжал робот, — был развеян на ветру пространств и времен. Золотая Перекладина заключена в механизме, который движет вашим кораблем. Она вновь станет частью Ключа. Наши Повелители выйдут на свободу. Вселенское Переустройство будет возобновлено.
Зафод вновь кивнул и поинтересовался:
— Чего-чего будет возобновлено?
По абсолютно бесстрастному лицу робота скользнула тень легкой досады. По-видимому, этот разговор действовал ему на эквивалент нервов.
— Ликвидация, — сказал он. — Мы ищем Ключ, — повторил он, — мы уже владеем Деревянным Столбом, Стальным Столбом и Плексигласовым Столбом. Через несколько минут мы завладеем Золотой Перекладиной…
— Нет, не завладеете.
— Завладеем, — заявил робот.
— Нет уж. Без нее мой корабль перестанет работать.
— Через несколько минут, — терпеливо повторил робот, — мы завладеем Золотой Перекладиной…
— Фигушки, — сказал Зафод.
— А затем мы отправимся, — на полном серьезе заявил робот, — на вечеринку.
— Да? — обалдело переспросил Зафод. — А мне можно с вами?
— Нет, — сказал робот. — Мы планируем вас застрелить.
— Правда, что ли? — вскричал Зафод, поигрывая пистолетом.
— Правда, — сказал робот.
Раздался залп.
Зафод так изумился, что роботам пришлось дать еще один залп, прежде чем он упал.
