Форд Префект бросился бежать еще в воздухе, еще когда не коснулся ступнями пола. Увы, пол оказался дюйма на три дальше от вентиляционной решетки, чем ему помнилось, поэтому он плохо рассчитал момент касания, слишком рано рванулся бежать, споткнулся — и потянул коленку. Заарктурь твою медь!!! Хромая, он все же продолжал бежать по коридору.

Как обычно, по всему зданию, словно сорвавшись с цепи, возбужденно взвыли сирены. Как обычно, он нырнул в укрытие за стеллажами, вытянув шею, оглянулся: никто не заметил? Никто! И сноровисто начал извлекать из своей сумки дежурный набор необходимых предметов.

Необычным было лишь то, что коленка чертовски болела.

Пол был не только на три дюйма дальше от вентиляционной решетки, чем Форд помнил, но и находился — вместе с потолком и всем зданием — не на той планете, которую он помнил. Но это ладно, а вот пресловутые три дюйма… Издательство «Путеводителя „Автостопом по Галактике“» частенько переезжает самым срочным образом с планеты на планету — то из-за изменений в местном климате, то из-за изменений во взаимоотношениях с местными жителями, а иногда причина в изменениях местного налогового законодательства или платы за электроэнергию. Однако на каждом новом месте здание восстанавливают с точностью до молекулы. Для многих сотрудников издательства расположение его помещений является единственной константой, этаким якорем в беспрестанно меняющихся, бесчисленных вселенных.

Однако со зданием что-то было неладно. Странно.

Само по себе это не особенно удивительно, думал Форд, вынимая из сумки облегченное бросательное полотенце. В его жизни практически все было более-менее (либо менее-более, либо менее-менее) странным. Но тут все было странно как-то по-новому. Иностранно. Не «непривычно странно», а «непривычно нестранно». А в чем странность, он никак не мог уловить…

Он вооружился своим ключом-переключом номер 3.

Сирены выли не более странно, чем им полагалось. В их вое угадывалась мелодия, которую он мог бы спеть в унисон с ними. Так что этот аспект был в норме. Новым для Форда был мир за окнами здания. Доселе судьба не заносила его на Сакво-Пилия Хеншу. И надо сказать, планета ему понравилась. Что-то в ней ощущалось этакое, карнавальное.

Он достал из сумки игрушечный лук со стрелами, только что купленный на уличном рынке.

Как он выяснил, карнавальная атмосфера на Сакво-Пилия Хенше объяснялась тем, что местные жители отмечали ежегодный праздник Предположения св. Антвельма. Св. Антвельм был при жизни великим, всеми любимым королем. Однажды ему на ум пришло одно великое предположение — а предположил он, что все на свете хотят, в сущности, одного — счастливо жить, радоваться солнцу и веселиться в приятной компании. Всю свою казну он завещал на проведение ежегодного праздника во славу своего Предположения — праздника с обильным угощением, танцами и развеселыми играми вроде «казаков-разбойников». Его Предположение настолько пришлось по душе народу, что за одно это его причислили к лику святых. Более того, те, кого причислили к лику святых еще раньше за то, что их забили до смерти камнями, или за то, что они всю жизнь провисели вниз головой в бочке с дерьмом, были лишены этого почетного звания — больно уж жалкими они оказались на фоне св. Антвельма.

Знакомый Н-образный силуэт издательства «Путеводителя» возвышался над городской окраиной, и Форд Префект попал в него обычным путем. Он всегда использовал для этой цели вентиляционную систему, а не главный вестибюль, ибо в вестибюле дежурили роботы, в чьи обязанности входило допрашивать входящих сотрудников на предмет их служебных расходов. Служебные же расходы Форда Префекта отличались такой запутанностью, что, как он обнаружил опытным путем, дежурившие в вестибюле роботы просто не способны были понять его аргументов. Поэтому ему пришлось найти себе другой путь проникновения в издательство.

Первым этапом этого пути было пробуждение сигнализации во всем здании за исключением отдела финансовой отчетности, что вполне устраивало Форда.

Скрючившись в три погибели за стеллажом, он лизнул присоску игрушечной стрелы и наложил тетиву.

Не прошло и полминуты, как в коридоре показался летящий на уровне человеческой поясницы робот-охранник величиной с небольшую дыньку. На лету он поворачивался налево и направо в поисках всего необычного.

Выждав момент. Форд выпустил стрелу прямо перед роботом. Стрела пересекла коридор и, дрожа, прилепилась присоской к противоположной стене. Датчики робота мгновенно среагировали на стрелу, и он повернулся на девяносто градусов посмотреть, что это, черт возьми, такое.

Это подарило Форду одну драгоценную секунду, в течение которой робот смотрел в другую сторону. Он взмахнул полотенцем и накрыл им робота.

Оттопыренные во все стороны датчики никак не давали роботу развернуться под полотенцем. Все, что ему оставалось, — это трепыхаться, не имея возможности даже рассмотреть того, кто его поймал.

Форд подтянул его к себе и прижал к полу. Робот начал жалобно подвывать. Быстрым, отработанным движением Форд залез под полотенце ключом-переключом номер 3 и сорвал с макушки робота маленькую пластмассовую крышку, открывавшую доступ к блокам логических цепей.

Логика — замечательная вещь, но, как показал процесс эволюции, и у нее есть свои слабые места.

Всякая логически мыслящая единица может быть коварно обманута любой другой единицей, мышление которой находится хотя бы на том же уровне логичности. Простейший способ обмануть робота с абсолютно логическим мышлением — это снова и снова возбуждать его одним и тем же стимулом так, чтобы получался замкнутый цикл. Нагляднее всего это продемонстрировали знаменитые эксперименты с рыбными сандвичами, проведенные Зарквон знает сколько тысячелетий назад в МИМБВСЧНЕОВ (Максимегалонском институте медленного и болезненного выяснения самых что ни на есть очевидных вещей).

Робота запрограммировали так, чтобы ему казалось, будто он обожает сандвичи с минтаем. Это оказалось наиболее сложной частью эксперимента. Когда робота запрограммировали так, что ему начало казаться, будто он любит сандвичи с минтаем, перед ним клали настоящий сандвич с минтаем. После чего робот думал про себя: «Ба! Сандвич с минтаем! Обожаю сандвичи с минтаем!»

Подумав так, робот нагибался и захватывал сандвич специальным захватом для сандвича, после чего выпрямлялся. К несчастью для робота, его спроектировали с таким расчетом, чтобы в процессе выпрямления сандвич с минтаем выскальзывал из сандвича-захвата и падал на пол перед роботом. После чего робот думал про себя: «Ба! Сандвич с минтаем!..» и т. д., и — опять двадцать пять! Единственное, что препятствовало сандвичу с минтаем устать от всей этой чехарды и уползти на поиски более достойного времяпровождения, было то, что сандвич, будучи всего лишь жалким фрагментом умерщвленной рыбы, зажатым между двумя ломтями хлеба, осознавал происходящее с ним еще менее остро, чем робот.

Таким образом ученые института открыли движущую силу, стоявшую за всеми жизненными процессами: сандвич с минтаем. Они опубликовали посвященную этой теме статью, которая была раскритикована в пух и прах как образец глупости. Они еще раз проверили свои выводы и сообразили, что открыли не что иное, как «скуку», а точнее, ее практическое воплощение. Охваченные жаром первооткрывателей, они бросились открывать другие эмоции: «раздражение», «досаду», «упрямство» и так далее. Дальнейший прорыв наметился, когда они перестали использовать сандвичи с минтаем, что неожиданно ввело в поле их исследований совершенно новые эмоции, как-то: «облегчение», «радость», «игривость», «аппетит», «довольство» и, самое важное, «счастье».

Это был грандиозный прорыв.

Теперь целые блоки компьютерных кодов, управляющих поведением роботов во всех возможных ситуациях, могли с легкостью заменяться другими. Все, что требовалось роботу, — это способность скучать или радоваться и весьма несложные условия, при которых эти способности реализовывались. Все остальное они доделывали сами.

Робота, запутавшегося в полотенце Форда, в данный момент нельзя было назвать счастливым. Он был бы куда более счастлив, если бы мог видеть окружающие его предметы. Он был бы особенно счастлив, если бы мог видеть движущиеся объекты, особенно объекты, делающие то, что им запрещено делать: ведь тогда он, к великому своему счастью, мог бы сообщить о них куда следует.

Ничего, Форд скоро это исправит.

Он наклонился над роботом, зажав его коленями. Полотенце продолжало накрывать его датчики, но Форд уже снял крышку с блока логических цепей. Робот подвывал теперь то жалобно, то обиженно, но двинуться так и не мог. Помогая себе ключом-переключом, Форд нашел и вытащил из гнезда крошечный чип. Робот немедленно затих, погрузившись в кому.

Чип, вынутый Фордом, содержал все инструкции ко всем условиям, которые робот должен был соблюдать, чтобы быть счастливым. Счастливым робот становился, когда электрический импульс попадал с контакта слева от чипа на контакт справа от него. Пропускать импульс или нет, решал чип.

Форд вытянул из полотенца продернутый в ткань кусочек проволоки. Сунул один его конец в верхнюю дырочку слева от пустующего гнезда, а другой — в нижнюю справа от него.

Вот и все. Теперь робот будет счастлив, что бы ни произошло.

Форд быстро распрямился и сдернул полотенце. Робот в экстазе взвился вверх, исполнив в воздухе замысловатое па.

Он повернулся и увидел Форда.

— Мистер Префект, сэр! Я так счастлив видеть вас!

— Взаимно, дружок, — отозвался Форд.

Робот быстро доложил на центральный пост охраны, что все прекрасно в этом лучшем из лучших миров, сирены стихли, и жизнь снова потекла нормально.

Ну, почти нормально.

Маленького робота распирало от электрического счастья. Форд спешил по коридору, не обращая внимания, что робот, летя за ним по пятам, щебечет о красоте и удивительности всего сущего и изливает свою радость по поводу того, что может поделиться своей радостью с Фордом.

Увы, в этот момент Форд не находил вокруг себя ни одного повода для радости.

По дороге ему попадались только совершенно незнакомые люди. Более того, люди явно не его круга. Какие-то чересчур ухоженные. С мертвыми рыбьими глазами. Каждый раз, как Форду мерещилось, будто он видит знакомого, и он спешил поздороваться, перед ним оказывался кто-то другой, слишком причесанный, с омерзительной целеустремленностью на лице. Знакомые Форда такого хамства себе в жизни не позволяли.

Лестничная клетка переместилась на несколько дюймов влево. Потолок самую чуточку опустился. Кто-то переделал интерьер вестибюля. Сами по себе эти изменения ничего особо не значили, хотя и сбивали слегка с толку. Что совсем не нравилось Форду — так это декор. Раньше он отличался этаким раздолбайским шиком. Конечно, шиком дорогостоящим — «Путеводитель» пользовался сногсшибательным коммерческим успехом во всей цивилизованной и постцивилизованной Галактике, и в деньгах недостатка не было. Но рука об руку с шиком шел кайф. По всем коридорам стояли самые немыслимые игровые автоматы. С потолков свисали разрисованные шизофрениками рояли, в бассейне посреди джунглей внутреннего дворика плескались распутные морские-создания с планеты Вив, а роботы-официанты в дурацких шортах толпами сновали по коридорам в поисках незанятых рук, в которые можно было бы всунуть бокалы с ледяными коктейлями. Люди водили на поводках ручных дракончиков, а на жердочках в их офисах восседали летучие губки. Люди умели оттягиваться, а для тех, кто не умел, работали специальные экспресс-курсы по ликвидации безграмотности в этом вопросе.

Но теперь все это куда-то сплыло.

Будто метлой вымели.

Форд резко свернул в крохотную нишу, вытянул руку и втащил за собой захлебывающегося от счастья кибернавта.

— Что у вас тут происходит? — грозно спросил он, усевшись перед роботом на корточки.

— О, самые расчудесные вещи, сэр, чудеснейшие из всех возможных чудес. Можно мне присесть к вам на колени, сэр? Ну пожалуйста!

— Нельзя, — отрезал Форд, отстранив робота.

Тот, впрочем, ничуть не опечалился — счастье так переполняло его, что он продолжал подпрыгивать в воздухе, что-то бубня. Форд снова ухватил его и подвесил в воздухе перед своим лицом. Робот честно пытался остаться на месте, но время от времени пускался в пляс.

— Что-то здесь изменилось. Что? — прошипел Форд.

— О да, — нараспев ответил маленький робот. — Замечательные перемены, невероятные. Я так рад этому, так рад!

— Тогда как же было раньше?

— Восхитительно!

— Но тебе же нравится, как все изменилось! — взорвался Форд.

— Мне нравится все, — признался робот. — Особенно когда вы кричите на меня вот так. Покричите еще, пожалуйста!

— Сначала скажи мне, что случилось.

— О, спасибо, спасибо большое!

Форд вздохнул.

— Ладно, ладно, — спохватился робот. — «Путеводитель» поменял владельца. У нас новое правление. Это так великолепно, что я готов перегореть от радости. Старое правление, разумеется, тоже было прекрасным, хотя я не уверен, считал ли я так в то время.

— Это было до того, как тебе в голову вставили кусочек проволоки.

— Совершенно верно. Как замечательно верно подмечено! Как сногсшибательно, оглушительно, сумасшедше верно подмечено! Какое воистину экстазирующее наблюдение!

— Что случилось? — не сдавался Форд. — Что за новое правление? С каких пор? Я… о черт, ладно, — добавил он, увидев, что маленький робот начал подпрыгивать от недержания счастья и тереться о его колено. — Пойду-ка я узнаю сам.

Форд всем телом с разбегу ударил в дверь кабинета главного редактора. Створка с треском разлетелась, и он, сжавшись в тугой клубок, стремительно перекатился по полу в угол, где обыкновенно стоял сервировочный столик с самыми крепкими и дорогими напитками всей Галактики, схватился за этот столик и, прикрывшись им, переполз за более надежное укрытие — ужасно ценную, грандиозно непристойную скульптурную группу «Леда с осьминогом». Тем временем маленький кибер-охранник, вплывающий в дверь на уровне человеческой груди, с наслаждением принимал на себя предназначавшийся Форду смертоносный заряд.

Таков был план, причем план в высшей степени актуальный. Последний Главный, Стагьяр-зил-Догго, отличался опасно неуравновешенным характером, что выражалось в его манере приветствовать сотрудников, которые являлись к нему в кабинет без свежего материала: их встречала традиционным залпом батарея лазерных ружей, соединенных со специальным сканирующим устройством в дверях, которое было призвано опознавать всякого, кто вместо материала собирался представить лишь список убедительных оправданий своего безделья. Таким образом он поддерживал высокую трудоспособность коллектива.

Увы, столика с напитками на месте не оказалось.

Форд отчаянно метнулся в сторону и кувыркнулся к статуе «Леда с осьминогом». Но ее тоже не оказалось на месте. В панике он заметался по кабинету, падая, натыкаясь на мебель, ударился об окно (к счастью, сконструированное с расчетом на прямое попадание ракеты «воздух — стекло»), и, побитый и изнеможенный, отскочил рикошетом за элегантный серый кожаный диван, которого раньше в кабинете не было.

Выждав несколько секунд, он осторожно выглянул из-за спинки дивана. Наряду с такими привычными предметами, как столик-тележка с напитками, Леда и Осьминог, отсутствовали привычные звуки — а именно заливистый лай лазерных ружей. Форд наморщил лоб. Вот это уже совсем ни в какие ворота.

— Мистер Префект, я полагаю, — произнес незнакомый голос.

Голос принадлежал гладко выбритому субъекту, восседавшему за огромным керамичернополированным столом. Что бы ни случалось в жизни Стагьяра-зил-Догго, его при всем желании никогда нельзя было назвать гладко выбритым. — Судя по тому, как вы вошли в кабинет, у вас в настоящее время нет свежего материала для э-э… «Путеводителя», — произнес гладко выбритый субъект. Он сидел, положив локти на стол и сложив руки «лодочкой» — короче говоря, в позе, которую давно пора классифицировать по статье Уголовного кодекса «Оскорбление личности».

— Как-то руки не дошли, — неуверенно произнес Форд.

Он поднялся на ноги, отряхивая одежду. И тут же сообразил: кой черт у него виноватый голос? Он должен контролировать ситуацию. Надо узнать, что это за тип такой. Ну, это-то несложно.

— Кто вы такой, вакуум подери? — грозно спросил Форд.

— Я ваш новый главный редактор. Вернее, буду им, если мы по-прежнему будем нуждаться в ваших услугах. Мое имя Ванн Харл. — Руку он протягивать не стал. — Кстати, что вы сделали с роботом-охранником?

Маленький робот медленно, очень медленно катался по потолку, негромко напевая про себя.

— Я сделал его счастливым, — рявкнул Форд. — Совершенно счастливым. Такова моя миссия в этом мире. Куда девался Стагьяр? К черту Стагьяра — куда девался столик с напитками?

— Мистер зил-Догго в этой организации больше не работает. А столик с напитками, насколько я понимаю, помогает ему найти утешение в связи с этим событием.

— Организация? — взревел Форд. — Организация?! Да как у вас язык повернулся так нас обзывать, вы, кретин!

— Абсолютно точно подмечено. Слово «организация» тут неуместно. Ноль организованности, переизбыток самодеятельности. Ноль самоконтроля, переизбыток алкоголя. И это только редактор. Каковы же тогда подчиненные?

— Перехожу в отдел юмора, — прошипел Форд.

— Нет, — отрезал Харл. — Вы займетесь обзором ресторанов.

Он выложил на стол маленький пластиковый прямоугольник. Форд даже не протянул к нему руки.

— Вы это… что? — вопросил Форд.

— Нет. Не я. Моя Харл. Ваша Префект. Ваша писать о ресторанах. Моя сидеть здесь и велеть ваша писать о ресторанах. Ваша моя понимай?

— О ресторанах? — переспросил Форд, слишком изумленный, чтобы злиться.

— Сядьте-ка, Префект, — произнес Харл.

Он повернулся в кресле, встал, подошел к окну и некоторое время смотрел с высоты двадцать третьего этажа на карнавал букашек и козявок внизу.

— Давно пора поставить этот бизнес с головы на ноги. Префект, — продолжал он. — Мы в «Инфин-Идио энтерпрайзис»…

— Вы… в чем?

— «Инфин-Идио энтерпрайзис». Мы приобрели «Путеводитель».

— «Инфин-И-ДИ-О»?

— Это название обошлось нам в несколько миллионов. Префект. Полюбите его или собирайте манатки.

Форд пожал плечами. Собирать ему было нечего — все свое он всегда носил с собой.

— Галактика меняется, — объявил Харл. — Мы должны меняться вместе с ней. Поспевать за рынком. Рынок расширяется. Новые веяния. Новые технологии. Будущее…

— Только не говорите мне о будущем, — сказал Форд. — Был я в этом будущем. Полжизни провел там. Ничем не отличается от других мест. И других времен. Та же жизнь, только машины быстрее да воздух поганее.

— Это только одно будущее, — возразил Харл. — Ваше личное будущее. Если вы его таким принимаете. Вам надо учиться плюралистическому мышлению. Во все стороны от этого мгновения простирается бесчисленное множество будущих. И от этого мгновения. И от этого тоже. Миллиарды будущих, и с каждой секундой они плодятся, как кролики! Каждое возможное положение каждого возможного электрона развивается в миллиарды возможностей. Миллиарды миллиардов ослепительных, блистающих будущих! Понимаете, что это означает?

— У вас слюна течет.

— Миллиарды миллиардов рынков!

— Понятно, — кивнул Форд. — И вы продаете миллиарды миллиардов «Путеводителей».

— Нет, — произнес Харл, потянувшись за носовым платком и не обнаружив его. — Простите меня, — добавил он, — эта тема всегда так меня возбуждает…

Форд протянул ему свое полотенце.

— Мы не можем продавать миллиарды миллиардов «Путеводителей», — продолжал Харл, утершись. — Таких тиражей нам не осилить. Но ничто не мешает нам продавать один и тот же «Путеводитель» миллиарды миллиардов раз. Мы используем множественность вселенных для сокращения производственных расходов. И мы больше не намерены продавать их нищим автостопщикам. Что за глупая затея! Надо же было уметь — из всех сегментов рынка выбрать единственный, по определению состоящий из безденежных людей, и вздумать продавать им нашу продукцию. Нет уж. Мы будем продавать «Путеводитель» состоятельным бизнесменам и их женам — коллекционеркам путешествий в миллиардах миллиардов различных будущих. Это будет самое радикальное, динамичное и перспективное деловое предприятие во всей многомерной бесконечности пространства-времени-вероятности.

— И вы хотите, чтобы я был у вас экспертом по ресторанам? — спросил Форд.

— Мы по достоинству оценим ваши услуги.

— Убей! — выкрикнул Форд, обращаясь к своему полотенцу.

Полотенце вырвалось из рук Харла.

И вовсе не потому, что ожило, а потому, что Харл испугался, что оно вырвется и убьет. Следующее, что испугало его, — это вид летящего на него над столом, руками вперед Форда Префекта. На деле Форд рванулся к кредитной карточке, однако, поднявшись до такого высокого поста в такой масштабной организации, как компания Харла, поневоле начнешь страдать манией преследования. Отшатнувшись, Харл ударился затылком о рассчитанное на прямое попадание ракеты стекло, после чего погрузился в тревожное, замкнутое на самое себя небытие.

Форд, лежа ничком на столе, восхищался, как замечательно все получилось — и ведь безо всякого вмешательства с его стороны! Он быстро глянул на кусочек пластика в своих руках — та-ак, кредитная карточка «Обед-при-исполнении» с вытисненной на ней его фамилией. Срок действия карточки истекал через два года. Более замечательной штуки ему в жизни видеть не приходилось. Форд пополз по столешнице посмотреть, как там Харл.

Тот дышал достаточно ровно. Впрочем, Форду показалось, что тот может дышать еще легче, если освободить его от тяжести бумажника, поэтому он извлек сей предмет из нагрудного кармана Харла и бегло просмотрел его содержимое. Приличная сумма наличными. Членская карточка ультрагольфклуба. Еще клубные карточки. Фотокарточка чьих-то жен и детей — скорее всего самого Харла, хотя как знать… В наше время у ответственных руководителей часто не хватает времени на настоящих жен и детей, поэтому они арендуют их на выходные.

Ха!

Форд ущипнул себя, чтобы удостовериться, что это не сон.

Осторожно выудил из бумажника маленький невинного вида прямоугольник из пластика. Восхитительный прямоугольник из пластика!

Хотя на вид ничего восхитительного в нем не было. На вид в нем вообще не было ничего особенного. Чуть меньше и чуть толще обыкновенной кредитной карточки, полупрозрачный. Поглядев на свет, можно было заметить в его псевдоглубине шифрованные голографические знаки и изображения.

Настоящий «Идент-и-Прост». Харл поступил не очень умно, положив эту вещь в бумажник, хотя, с другой стороны, его можно понять. Личность приходится удостоверять столькими способами, что одно это может сделать жизнь невыносимой. Взять хотя бы банковские автоматы, к которым вечно тянутся длинные очереди. У тебя проверяют отпечатки пальцев, сканируют сетчатку глаза, соскребают с шеи кусок кожи для мгновенного (относительно мгновенного — целых шесть или семь секунд) генетического анализа, требуют ответов на хитроумные вопросы вроде количества членов семьи, включая тех, кого и не упомнишь, или любимых расцветок скатерти. И это все только для того, чтобы получить несколько лишних купюр на выходные. Если же вы пытаетесь получить кредит на покупку реактивного автомобиля, или подписать договор о ядерном разоружении, или оплатить из своего кармана счет за обед в ресторане…

Потому-то и был придуман «Идент-и-Прост». В нем закодирована абсолютно вся информация о вас, вашем теле или вашей жизни. Эту карточку можно носить с собой в бумажнике как символ победы современной технологии над житейскими тяготами.

Форд сунул карточку в карман — ему в голову пришла весьма недурная идея. Интересно, сколько еще Харл пролежит без сознания?

— Эй! — окликнул он маленького робота. Тот все еще покачивался под потолком в состоянии эйфории. — Хочешь остаться счастливым?

Робот промурлыкал, что хочет.

— Тогда держись меня и делай все, что я тебе скажу.

Робот ответил, что спасибо, он совершенно счастлив и под потолком. Раньше он и не представлял себе, сколько очарования таится в потолке, особенно в хорошем потолке, поэтому хочет как следует обдумать свои чувства к потолкам.

— Оставайся, — сказал Форд, — и очень скоро тебя отловят и воткнут чип настроений обратно. Если хочешь остаться счастливым — пошли.

Робот печально вздохнул, но оторвался от потолка и спикировал вниз.

— Послушай, — сказал Форд. — Ты можешь доставить удовольствие паре охранных систем?

— Одно из условий полного, совершенного счастья, — вскричал робот, — это возможность поделиться им с другими. Оно кипит во мне, пенится, бежит через край!

— О'кей, — перебил его Форд. — Просто поделись счастьем с системой охраны. Не сообщай ей никакой информации. Пусть ей будет так хорошо, чтобы она ни о чем не спрашивала.

Он подобрал полотенце и побежал к двери. Последнее время жизнь не баловала его событиями. Ну что ж, похоже, у него есть возможность компенсировать этот недочет.