Глава пятнадцатая. Тропа войны
Случайности исключены
Единственное, до чего додумался Белов, пытаясь прикрыть Настю, — это притянуть ее, хоть за уши, хоть за ноги, к любой из контролируемых им операций. На плотный контроль за излишне активной барышней не было ни времени, ни сил. А слово дал.
Он вызвал Барышникова и сунул ему Настину тетрадку, взятую «для ознакомления». Если хоть каким боком она зацепляла операцию «Тропа», он с чистым сердцем мог прикрепить к Насте Димку. Через две недели, как только вернется Столетов, можно было бы спустить все на тормозах, проверили сигнал и его источник — плюнули и забыли. Зато не в меру активная барышня была бы под присмотром.
Барышников покряхтел, еще раз полистал тетрадь и презрительно скривил губы.
— Ну? — спросил Белов.
— Если честно, Игорь Иванович, — Барышников отодвинул тетрадь, — херня на постном масле. Работал непрофессионал.
— Это я знаю. Что еще?
— Для меня ничего нового нет. Ну, бродят по Чуйской долине бригады наркош, косят коноплю. Сбрасывают снопы у скал. За ними спускаются альпинисты, поднимают наверх, перетаскивают к оборудованной в горах площадке. Сдают с рук на руки охране. Та ждет вертолет. И так далее, пока товар не прибудет в Москву. Никто никого не знает, никто ни с кем не пересекается. Схема старая. Даже то, что обеспечивает цепь местное МВД, ни для кого не новость. Если они засекли, что этот любитель копал информашку, угрозу утечки информации уже давно ликвидировали. Просчитали и обрубили засвеченные звенья, вместо них задействовали заранее заготовленные варианты.
— Как тараканы. Мутируют с бешеной скоростью. Если отрава не сработала, на новое поколение она уже не действует. Бьемся, ночами не спим, а все псу под хвост! — Белов в сердцах так размял сигарету, что сквозь треснувшую бумагу на стол просыпалась струйка табака.
— У меня на сей счет своя философия, — Барышников прищурил хитрые глазки. — Таскать воду в решете можно, но перед этим нужно суметь доказать, что и в этом есть смысл. Желательно, высший. Чтобы приятнее было.
— На что намекаешь? — Белов смахнул табачное крошево в пепельницу.
— На нас. И вам, и мне, да и начальству ясно, что эта проблема решения не имеет. Человечество во все времена пило, ширялось и блудило. И никто еще его не отучил. И плевали они на десять заповедей и кодекс строителя коммунизма. Потому наркомафия так легко и приспосабливается, что паразитирует на живом. На вечно живой потребности человека закосить и на какое-то время забыть, что он быдло и тягловая скотина.
— Ты, Барышников, и впрямь философ. Бренчишь, как Троцкий. — Белов закрутил хрустальную пепельницу, по столешнице заиграли острые лучики.
— Это все от тягот и лишений службы, которые, как написано в уставе, я должен мужественно преодолевать. — Он посмотрел на дверь, в кабинете они были одни, но почему-то продолжил шепотом: — А решение есть! Стрелять из пулемета, как в Таиланде. За грамм анаши. За одно поколение выработаем условный рефлекс отторжения, как у закодированного алкоголика.
— Так тебе и дадут пулемет, дождешься! — Белов накрыл широкой ладонью крутящуюся юлой пепельницу.
— Попомни мои слова, Иванович, еще дождемся, когда производство наркоты обложат налогом! И будем мы с тобой героически гонять наркобаронов за, неуплату налогов.
— Типун тебе на язык! Я тогда сам за пулемет возьмусь.
— Так тебе его и дадут! — передразнил его интонацию Барышников. — Ох, Иванович, давай не будем о грустном. А по писанине этой… Что тут сказать? Информации — ноль. Но за сам факт интереса автора ждет пуля. Это в Москве. Если отловят в Азии, отрежут уши, вырвут язык и выколют глаза. Сделают живым символом восточной мудрости: «Ничего не слышу, ничего не вижу, ничего никому не скажу». Такие у них порядки.
— М-да. Восток — дело тонкое. С операцией «Тропа» эта писанина хоть как-то стыкуется, как считаешь?
— К нашей «Тропе» она имеет такое же отношение, как медицинская энциклопедия к запущенному трипперу. — Барышников никогда не упускал случая ввернуть образные выражения, оставшиеся со времен службы на флоте. — Там умные разговоры, а тут — жизнь. В тетрадке общие слова, но яйца за них оторвут в два счета.
— Понял. — Белов встал, открыл сейф и бросил в переполненное бумагами нутро тетрадку. «Глупая девчонка! Нет, у нее просто талант какой-то искать на свой тощий зад приключения».
— Иванович, ты давно урюк не ел?
— Какой урюк? — Белов повернулся к хитро улыбающемуся Барышникову.
— Обыкновенный. Желудок прочищает, потенция опять же… — голосом Кота Матроскина начал Барышников, доставая из портфеля тонкую папочку. — Гость из Азии приехал. Я тут со знакомым пересекся, он мне его и заложил. Гостя зовут Рафик Теймуразович Рахмонов. Наводка стопроцентная, можем брать хоть сейчас. Уж извини, агентурное сообщение как следует еще не успел оформить. — Глаза у него вдруг стали как у кота, готового прыгнуть на мышь. — Пулеметик бы нам. Хоть один на отдел. Боюсь, пригодится.
— Так, старый хрен, опять твои фокусы! — Белов вернулся в кресло. — Давай бумаженцию.
Прочитав, он поднял тяжелый взгляд на Барышникова.
— И ты молчал?
— Почему? Я шел докладывать, а ты тетрадку… Зачем же гневить начальство?
— Ладно, кончай ерничать! Сведения точные? — Белов с удовольствием ощутил, как собрались мышцы спины — наклевывалось дело.
— Я уже немолодой, ленивый стал. Но по такому случаю стариной тряхнул и сгонял по этому адресу. Там у меня старый агент установки числится. Вроде все сходится. Три дня назад появились в четырнадцатой квартире пять черных. Сидят тихо. В ларек за жратвой — и назад. Водку не пьют, малолеток не сильничают. Образцовые гости столицы.
— Ясно, охрана. Интересно, товар у них?
— Нету товара, Иванович! — Барышников навалился грудью на стол и зашептал: — И не будет. Это не курьер, а инспектор. Контролирует прибытие крупной партии. Идут три фуры с урюком. В грузе до полутора тонн героина. Торят новый маршрут, улавливаешь? Это тебе не через Прибалтику гнать, а прямиком из Афгана! Сплошная экономия. У кого-то большие деньги завелись, если он в новый маршрут вложился.
— Надеюсь, ты это не написал? — понизил голос Белов.
— Что я — первый день замужем? Как надо, так и оформим сигнал. Агент свой парень, проблем не будет. Я старый рыбак, знаю: чем крупнее рыба, тем тише надо тянуть. В этом деле шум ни к чему. Какая им, — он ткнул толстым пальцем в потолок, — разница, кого мы берем. Скажем, мальков, а вытащим сома. Пусть потом что хотят с нами, то и делают.
— Когда? — одними губами прошептал Белов.
— Сегодня, — так же тихо ответил Барышников. — В одиннадцать вечера он приедет к охране. Другого шанса не будет. Больше брать не на чем. А в квартире
— Агент, собирающий информацию по месту жительства; сфера оперативного интереса: род занятий соседей, распорядок дня, поведение в быту, контакты, возможная причастность к противоправной деятельности, наверняка оружие. Бог даст, граммулька анаши завалялась. Нам бы только его прижать к ногтю. На крайний случай, ствол, конечно, это круто. А десять граммов анаши я сам организую. Главное, был бы человек, статью ему всегда подберем. Так я понимаю, Иванович?
Белов достал сигарету, задумавшись, покрутил в пальцах, потом медленно раскрошил над пепельницей. Взял новую, прикурил, выдохнул вместе с дымом:
— Слушай меня, старый черт. Сейчас же метись к своим агентам. Оформи сигнал. Как надо оформи, понял? Потом галопом назад. Бери в помощь Димку Рожухина. Максимум через полтора часа план операции — у меня на столе. Потом всем хором идем к начальству и ломаем комедию. Бог даст, выгорит.
— А пулеметик дадут? Можно даже «Максим» из музея чекистской славы, я согласен. Из такого мой дедушка махновцев косил, не жаловался. Опять же на колесиках — можно к «Жигулю» сзади прицепить. — В глазках Барышникова заиграл недобрый огонек.
— Дадут! На букву «пэ» нам всем дадут, не подумай, что «подарки». И за дело! — Белов не удержался и азартно потер ладони. — Блин, свечку поставлю, только бы выгорело!
— Лучше, конечно, стакан, — со вздохом изрек Барышников, убирая папку в портфель.
* * *
Белов сделал все, чтобы о предстоящем захвате знал минимум сотрудников. В неспокойную, напрочь коммерческую годину информация в особой цене. Как и через кого пройдет утечка о готовящемся аресте наркокурьера, дознается Служба собственной безопасности, но уже без него, Белова. За провал выпрут на пенсию в два счета, дай бог, если с выходным пособием. Но кроме въевшейся за годы службы привычки конспирироваться даже от своих, чисто по-человечески боялся, что единственный шанс на удачную и громкую операцию пойдет прахом из-за чужой безалаберности. Больше всего сейчас желал дела. Как в старые добрые времена кровь пьяно и весело бежала по венам, тело покалывало от предстоящей загонной охоты.
Макаров, как основной куратор дела «Тропа», был оставлен на Лубянке с приказом гасить возможные скандалы с дружественными спецслужбами. А среди них, вполне вероятно, могла быть «крыша» обложенного загонщиками курьера. Следовало при первых же признаках наката доброхотов с большими звездами на погонах переводить разговор на повышенных тонах в канцелярскую казуистику и тянуть время. Если повезет и удастся с ходу расколоть задержанного и снять первые, самые ценные показания под протокол, волна схлынет сама собой. «Крыше» — бандитской, спецслужбовской или политической, не суть важно — потребуется время, чтобы просчитать следующий ход. А за это время можно снять не один десяток страниц показаний с клиента. После этого «крыша», навсегда упустив инициативу, бросится лихорадочно рубить концы. Тогда только успевай следить и записывать. Тогда и пойдет информация, цены которой нет.
Но это после. А сейчас главное — подкрасться, захватить и быстро унести ноги.
На захват из оперов он взял Димку и Барышникова. Отделение спецназа в расчет не брал. Без них сейчас никуда, даже малолетки при задержании взяли моду отстреливаться. Но здоровяки в серо-пятнистых комбезах к контрразведке имели такое же отношение, как боксер к шахматам.
Во двор дома, где в квартире на третьем этаже уже должен был появиться курьер, первым въехал невзрачный «жигуленок». Притормозил, не доехав пары метров до нужного подъезда.
Белов, сидевший рядом с водителем, по рации связался с «наружкой», уже несколько часов следившей за квартирой с чердака дома напротив.
— Я — «Первый». Мы на месте. «Аист», как у вас?
— Объект в адресе, — ответила рация хриплым голосом.
— Повторите, «Аист». Главный объект в адресе?
— Да. Все, кто вам нужен, — в адресе.
Белов в зеркало заднего вида посмотрел на притихших на заднем сиденье Димку и Барышникова.
У обоих лица были бледными. Димку заметно трясла нервная дрожь.
— Соберись, молодой, сейчас начнем.
Прислушался к себе, дрожь была хоть и не столь заметной, как у Димки, но была. Нормальный мужицкий мандраж перед хорошей дракой.
Белов длинно вдохнул через сжатые зубы и прорычал в рацию:
— Работаем, ребята! Захват! Захват!!
Из темноты во двор ворвался «Рафик». Шел беззвучно, накатом, только взвизгнули тормоза, когда машина замерла, едва не уткнувшись в передний бампер «жигуленка». Двери «Рафика» распахнулись, и наружу высыпали пятнистые фигуры.
Белов рванул ручку двери, зацепился полой плаща и едва не упал. Подхватил Дмитрий. Так, почти в обнимку, и ворвались в подъезд мимо замершего у дверей спецназовца с автоматом наперевес.
Белов поймал за полу куртки Дмитрия, прыгающего по ступеням впереди.
— Не гони, Дима. — Он оперся на перила, с трудом перевел дыхание. — Пусть группа захвата свой хлеб отработает. С нашей подготовкой только семечки на скамейке лузгать.
— Игорь Иванович, у меня черный пояс и разряд по стрельбе.
— А белых тапочек нету? Будут. — Белов перегнулся через перила, посмотрел вверх. Старший группы захвата показал им тяжелый кулак: «Ни звука, идиоты!».
Два гулких удара, потом треск срываемой с петель двери. Подъезд наполнился топотом тяжелых сапог и криками. Хлопнул одиночный выстрел, в ответ огрызнулся автомат. И все смолкло.
— Вперед! — Белов толкнул Рожухина и первым бросился вверх по лестнице.
В двухкомнатной, давно не ремонтированной квартире было тесно. Кисло пахло пороховым дымом. Переступая через лежащих лицом в пол, Белов протиснулся в комнату. Успел заметить, что на кухне, за заваленным остатками еды столом сидит черноволосый мужчина, привалившись спиной к стене. По стене наискосок шла строчка белых точек, по груди мужчины расползалось красное пятно.
— Где? — Белов хлопнул по спине старшего группы.
Тот, не оборачиваясь, ткнул пальцем через плечо, наклонился над лежащим у его ног человеком в синем спортивном костюме и со всей силы въехал ему рукояткой пистолета между лопаток.
— Кому сказал — руки за спину!
Тот выгнулся, темное лицо стало пепельным от боли. Вытянув из-под себя руку, он бросил под ноги Белову темно-зеленое ребристое яйцо.
Белов не успел даже испугаться. Удар в спину сбил его с ног, падая, он услышал звон стекла. Старший первым пришел в себя и заорал: «Граната! Ложись!!!» Пол вздрогнул от тяжести разом рухнувших тел. Бесконечные три секунды до взрыва никто не дышал…
Над подоконником, утыканным острыми стеклянными кинжальчиками, поднялась голова Рожухина.
Упиравшиеся в Белова ноги, обутые в белые новые кроссовки, задергались. Старший группы молча и сосредоточенно, словно тесто месил, стал бить прижатого к полу обладателя синего костюма.
Белов перепрыгнул через них и рванул дверь балкона. Дмитрий сидел на груде хлама, усыпанной стеклянным крошевом, в руках все еще сжимал гранату.
— Не сработала, — с глупой улыбкой на белом лице сказал он.
— Слава богу! — выдохнул Белов.
— Могло быть хуже, если бы балкона не было. — Димка встал, отряхнул с себя осколки.
В комнате старший группы продолжал изображать аллегорию «Самсон раздирает пасть Питону», обладатель синего костюма только слабо вскрикивал и до отказа заламывал вверх голову. Белов мимоходом шлепнул старшего по плечу:
— Расслабься, старшой! Он нам живым нужен.
— Один хрен, по-русски ни бельмеса не понимает. — Тот сплюнул и нехотя встал на ноги. — А вы что встали? — заревел он на своих. — В штаны наделали, да? Быстро всех обшмонать! У кого оружие — сразу по почкам. Падаль! — Он пнул слабо стонавшего обладателя синего костюма. — Спортсмен хренов!
Во второй комнате, по традиции именуемой спальней, под опекой двух спецназовцев лежал тот, за кем они пришли. Сначала Белов разглядел только черное пятно пальто и торчащие из-под него ноги в черных лаковых ботинках.
— Дима, свет!
— Лампочки у них нет, — буркнул спецназовец. — В пещере, нафиг, родились. Что могли засрали, что не смогли — сломали. — Он с оттяжкой сплюнул на щербатый скрипучий паркет.
Комната была донельзя грязной, на стенах рваными лоскутами белели обои, с потолка свисали лохмотья отставшей известки, воздух был спертым, кислым, как на помойке. Белов хотел было сорвать протертый плед, прибитый к оконной раме, но передумал: пусть так, в темноте страшнее.
«Начинай заводиться, начинай заводиться. Вот так, хорошо! Вспомни, как испугался за Димку. Больше ярости в голосе, — говорил себе Белов, настраиваясь на раскол. Он с удовольствием почувствовал, как из груди к плечам прокатилась горячая волна, забилась острыми иголочками в подушечках пальцев. Яростно, до зуда в мышцах захотелось удара в сжавшееся от страха тело жертвы. — Пора!»
— Что скажешь, гнида? — Он поднял за волосы и повернул человека лицом к себе. «Не старый еще. Рожа холеная. Привык барствовать. Такого нужно в грязь размазать, тогда он сам запоет».
— Адвоката, — с чуть заметным акцентом сказал тот.
— Дима!
Дмитрий понял с полуслова и ткнул носком ботинка тому по копчику. Человек зашипел от боли, попытался встать, но кисти рук надежно стиснули наручники.
— Вот он у нас сегодня адвокат. Еще позвать? — Белов сильнее сжал волосы, кожа на висках задержанного стала белой и такой тонкой, что показалось, еще чуть-чуть — и лопнет, расползется, выпуская наружу кровяные сгустки.
— Сука! — прошипел человек. Белов приложил его лицом об пол.
— Считай, гад, что я этого не слышал.
— Прокурора! Ордер покажите, сволочи…
— Ребята, кто из вас прокурор? — обратился Белов к равнодушно стоящим у стены спецназовцам.
— Я, наверно, — сказал один и сделал шаг вперед. Услышав скрип приближающихся бутсов со стальными подковками, человек забился в руках Белова.
— Понял. Прокурора уже не надо. — Белов наклонился и в самое ухо как только мог зло зашептал: — Я тебя, Рафик, замочу прямо здесь. При свидетелях. Все подтвердят, что была попытка сопротивления. — Он достал пистолет, вдавил ствол в ухо слабо вскрикнувшему Рафику. — Дима, снимай с него наручники, мочить буду гада!
— На куски порежут! Всю семью твою под нож пустят! Сам, собака, смерти просить станешь. — Дальше он что-то кричал на гортанном языке, словно птица, захлебнувшаяся куском.
— Давай, ребята! — Белов за волосы стащил Рафика на пол и сел на кровать.
Ребята втроем принялись пинать Рафика. Тот сначала пытался уворачиваться, но потом только вздрагивал от каждого нового удара.
— Стоп! — Белов встал, бросил на пол раскрошенную сигарету. — На кровать его. Мордой кверху. Прекрасно! Ребята свободны. Дима, готовь аппарат.
При слове «аппарат» Рафик засучил ногами, сбивая серые простыни. В темноте он не видел, что Дмитрий достал из кармана диктофон.
Белов сел рядом с Рафиком, разбросал в стороны полы черного пальто:
— Значит, за тебя, падаль, мою семью вырежут? А я смерти просить буду, да? — Он ткнул пистолетом в пах дрогнувшего всем телом Рафика. — А ты будешь со своим Аллахом по телевизору это смотреть! Только райские гурии будут хихикать в кулачок, Рафик-джан. Потому что я сейчас отстрелю тебя яйца, сучье отродье. — Он вдавил пистолет, Рафик до отказа открыл рот, но крикнуть не смог, дыхание сперло от тягучей боли. — Говори, тварь, где товар! Говори!! — Он махнул рукой Дмитрию, тот щелкнул кнопкой.
Услышав щелчок над ухом, Рафик округлил от страха глаза. Если до этого еще держался, щерился, как волк, то тут вдруг потек. Никогда не знаешь, на чем сломается человек. Хорошо заранее выяснить, что его гложет по ночам, какие страхи точат его с детства, где предел унижения. А если не знаешь, то вся надежда на интуицию. Что взбрело Рафику в голову, Белов до конца не понял, но моментально, повинуясь чутью, перестроился на ходу:
— Ну, писец тебе, падла! — Он ослабил нажим пистолета, которого Рафик почему-то боялся меньше, чем диктофона. Догадка поразила его своей простотой, и он тут же пошел в безудержную импровизацию, как музыкант, подхвативший джазовую тему. — А, бля, сейчас мозги закипят! Останешься кретином на всю жизнь. Сопли жевать будешь и под себя делать. Дима, врубай на полную мощность!! — По нахлынувшей волне пьянящей злобы понял, что раскол пошел, клиента он сделал.
— Сейчас дам заряд, — с ходу подхватил Дмитрий.
— В ухо вставляй! В ухо, говорю!!
Они навалились на вырывающегося Рафика, тот отчаянно вертел головой, не давая Дмитрию прижать к уху холодную кнопку встроенного в верхнюю панель микрофончика.
— Не на-а-а-до! — протяжно завыл Рафик.
— Что — не надо, а?! Молчать не надо! Колись, сука, пока ток не дали! Сейчас электрошоком долбану, мозги на хрен сгорят!! — Чтобы быстрее дошло, Белов дважды влепил основанием ладони в сморщенный лоб Рафика. Тот попытался увернуться, и второй удар пришелся в переносицу. Сразу же брызнули два красных ручейка.
— Не…Нету товара. — Белов надавил сильнее, почти расплющив ухо диктофоном. — А-а! Здесь нету, — прохрипел Рафик, захлебнувшись кровью. — Только едет товар.
— Много?
— Очень много. Три фуры.
— Кто купил? Живо! — Он для проверки еще раз занес руку для удара, Рафик сжался, веки беспомощно затрепетали. «Готов! Полный раскол!» — радостно констатировал Белов и убрал руку.
— М-м. Гога… Гога купил!
— А горбатого лепить не надо, Рафик-джан! Все знают, Гога с «дурью» не работает. — Теперь Белов заставил себя говорить спокойно, с пониманием.
— Теперь будет. Много товара захотел. — Он шмыгнул разбитым носом.
— Димка, дверь плотнее! И давай сюда! — Белов потрепал Рафика по голове. — Успокойся, дорогой. Спокойно, не торопясь говори дальше. Только не ври. Будешь врать, — он рванул Рафика за лацканы, притянул к себе, заглянул в белые от страха глаза. — По капле кровь выпущу!
* * *
Барышников, казалось, дремал, прислонив голову к стеклу.
— Не спи, замерзнешь! — Белов постучал по дверце разбитого за долгие годы службы «жигуленка».
— Уже отстрелялись? — Барышников открыл изнутри дверь, впуская их в прокуренное тепло салона.
Белов плюхнулся на сиденье рядом с ним, Дмитрий сел рядом с водителем.
— Ты, старый, как радистка Кэт, — усмехнулся Белов. — В эфире тихо?
— Хорошая штука. — Барышников вытащил из мясистого уха цилиндрик наушника, смотал проводок и протянул Белову.
— А остальное? Учти, имущество не казенное!
— Чуть не забыл. — Барышников достал из кармана маленький приемник.
— Шутки у тебя горбатые! — беззлобно бросил Белов. Широкополосный приемник, позволяющий засекать работу УКВ-раций в радиусе двух километров, он взял в бессрочное пользование у Ярового, тот покряхтел, но промолчал.
— Мой горб спереди растет. — Барышников похлопал себя по тугому животу. — В эфире все было тихо. Но вы же тихо работать не умеете. Вы американских фильмов насмотрелись! Кто стекло коцнул, какой дурак в потолок шмалял? Тут соседи по самые пятки из окон повысовывались. И телевидение вот-вот заявится, я сам по рации слышал. Уже едут, стервятники.
— Не ворчи, старый! — Белов потер руки, стараясь унять нервную дрожь. — Мы такое намыли, ты себе не представляешь. Да, Дим?
— Да, Игорь Иванович, — кивнул Дмитрий.
— А что молодой не рад? Не понравилось? — Барышников говорил, как всегда, ерничая, но на Белова посмотрел с тревогой.
— Это нервы, — успокоил его Белов. — Сейчас пройдет.
— Так, может, по дороге у ларька тормознем? Купим парню лекарства, Иванович, дозволяешь сто капель в каждый глаз? Чисто для профилактики.
— Некогда. В управу ехать надо, клиентов окучивать.
— Ну, раз некогда… — Барышников заворочался. — Я же запасливый. Кто о тебе подумает? Только ты сам. Всем же плевать, что дождь, слякоть и настроение сволочное. Всем вынь да положь! А здоровье у меня одно, оно внимания требует. — Он выудил плоскую никелированную фляжку. — Во! Друган подарил. Хотел еще чекистский «щит-меч» на боку выгравировать, но я отговорил. Зачем аппетит портить, да?
— Ну, старый! — Белов затрясся нервным смехом. — Ой, не могу… — Он вытер повлажневшие глаза. — Димка, принимай сосуд. С крещением!
— Э, нет. — Барышников задержал фляжку и улыбнулся повернувшемуся к ним Дмитрию. — За крещение он завтра поставит. А сегодня мы его, голубя сизого, просто лечим.
Потом курс лечения продолжили в отделе, уже за полночь, когда расколовшегося до сопливого всхлипывания Рафика отправили отдыхать в камеру. Дмитрий пил, не пьянея. Хмель никак не мог пробиться через нервную лихорадку, все еще не отпускающую тело. Сколько было выпито и под какие тосты, так и не запомнил.
На осиротевшую без штыкообразного Феликса площадь вышел чуть покачиваясь, с глупой и счастливой улыбкой на лице. Долго стоял, соображая, куда же ехать.
Домаячил на самой «режимной» площади страны до того, что в припаркованной у Детского мира машине решили, наконец, проявить бдительность. Из прокуренного салона нехотя вылез человек и не спеша направился к Дмитрию. Явно давал шанс подгулявшему законопослушному гражданину сообразить, где он находится и в какой стране все еще живет.
Дмитрий встретил его счастливой улыбкой, как своего. Хоть и из охраны мужик, но свой. Из того же братства, в которое только что приняли Дмитрия.
Мужик по каким-то одному ему известным признакам тоже признал в Дмитрии своего и ехидно усмехнулся:
— В отделе все такие или ты один?
— Они еще лучше. Но выйдут позже.
— Остряк-самоучка, — беззлобно проворчал мужик. — Тебе куда?
Дмитрий наморщил лоб и вдруг почувствовал, как же холодно и неуютно на этой открытой всем ветрам бесхозной без памятника площади. Домой не хотелось, хоть вой. Там, в полупустой холостяцкой квартирке, было так же холодно и неуютно.
— На «Динамо», — вдруг решил он.
— Хорошо, что не в Орехово-Борисово. Живешь на «Динамо»?
— Нет. Девушка.
— Самое время, — усмехнулся мужик. Он сделал какой-то неуловимый жест, его машина мигнула фарами, и тут же раздалась трель милицейского свистка. Стоящий на противоположной стороне гаишник закрутил бело-черным жезлом. Огибающая выпуклую клумбу «девятка» с затемненными до черноты стеклами взвыла тормозами и замерла, как вкопанная. Гаишник вальяжной походкой подошел к опущенному окну водителя.
— Иди, остряк. Карета подана.
— Спасибо.
— И не вздумай денег давать, молодой! — послал ему вслед мужик. — Пусть этот бандюк за счастье считает, что тебя везет на Динамо, а не ты его в Лефортово.
Случайности исключены
Настя открыла дверь и тихо присвистнула.
— Недурно, молодой человек! Чтобы вы знали, в наше время даже совместно проведенная ночь не является поводом для панибратства. А мы с вами только в кафе посидели. Почему без звонка?
Дмитрий привалился к косяку, с трудом сглотнул вязкую горькую слюну. Страх выходил муторно, как прорвавшийся гной из запущенной раны. Пока сидел среди мужиков, еще держался. Стоило остаться одному — началось.
— Что случилось? — Она прижала распахнувшийся на груди халат.
— Плохо. — Он облизнул шершавые губы, поморщился — и на них был этот мерзкий желчный привкус.
— Господи, вползай уж! Не помирать же на пороге.
Она потянула его за рукав, он покорно сделал шаг через порог и тут же медленно осел на пол. Настя захлопнула дверь, присела на корточки, заглянула ему в лицо:
— Ты чего, Дим?
«Слава богу, решили не играть, и она знает меня как молодого опера, бывшего подчиненного Белова. Слава богу, ей можно сказать. Мужики толстокожие, как бегемоты, а она поймет», — пронеслось в голове.
— Дим, не молчи! Что случилось?
— Сначала не было страшно. А теперь вот. Скрутило. — Он попытался улыбнуться, но ничего не вышло.
Настя недоверчиво покосилась на него. Прикусила нижнюю губу — привычка осталась с детства.
— Нет, не врешь. У папы такое лицо было. Он один раз влетел поздно вечером, заставил взять самое необходимое и отвез куда-то за город. Я еще маленькая была, лет шесть. Жили в деревенском доме. Отец появился через неделю. Я вышла на улицу, а он сидит на скамейке и курит. А лицо — вот как у тебя сейчас. Не хотел в дом входить, пока страх из него не выйдет. — Она провела ладонью по его лоснящемуся от липкого пота лицу. — Сильно досталось, да?
— Граната не взорвалась, — выдохнул Дмитрий.
Ее рука чуть дрогнула.
— Да, любите вы, мужики, приключения на свои задницы искать. Хлебом не корми, дай звезду Героя получить посмертно. Ох уж, горе мое, ползи на кухню! — Настя легко выпрямилась. — Что смотришь? Пить будем. За славу русского оружия и красоту присутствующих дам. Судя по запаху, тебя уже лечили, но, видно, ошиблись в дозе.
Он проснулся, когда за окнами едва засинело небо. Лежал, прислушиваясь к дыханию спящей рядом Насти. Вспомнил слова Белова и прошептал: «Седьмое небо».
* * *
Срочно
Сов. секретно
т. Подседерцеву
От источника «Леонид» получена информация о подготовке объектом «Бим» операции по захвату партии груза, направляемого в адрес объекта «Борец». По предварительным данным, «Борец» ожидает прибытия до полутора тонн гашиша.
*
Срочно
Сов. секретно
т. Подседерцеву
Информация источника «Леонид» полностью подтвердилась. Руководство объекта «Бим» план операции одобрило. Оперативной группе «Бима» будет придано подразделение специального назначения для обеспечения захвата груза.
Справка: «Бим» — Белов Игорь Иванович, полковник ФСБ, замначотделения «Б» УФСБ по Москве и Моск. области.
*
Сов. секретно
т. Подседерцеву
По информации агента «Клаус» аналитическим отделом Агентства по борьбе с незаконным оборотом наркотиков подготовлен доклад, в котором, исходя из зафиксированных контактов представителей наркокартелей с криминальными кругами России при полном отсутствии противодействия с нашей стороны, делается вывод о том, что либо спецорганами РФ готовится крупномасштабная операция по пресечению незаконной деятельности иностранных преступных объединений на территории страны, либо такая деятельность скрыто поощряется по принципу «инвестиции любой ценой».
Уровень контрразведывательного обеспечения операций с наркотиками и «отмывом» наркодолларов заставляет американских экспертов предположить наличие в мафиозных структурах высококвалифицированных специалистов из числа бывших сотрудников спецорганов. Как возможный вариант рассматривается непосредственное прикрытие данных операций спецорганами нашей страны.
По имеющимся данным, на основе вышеупомянутого анализа может быть принято решение о разработке операции по компрометации спецорганов РФ по аналогии с т. н. делом о «ядерной контрабанде».
