Эта битва не стала открытым вызовом. Эндрю разработал

ее стратегию и передал ключ к ней Де Лонгу, а Де Лонг предложил тактику сражения, с которой согласился Эндрю. Де Лонг же профессионально оценил операцию как длительную и сложную, требующую терпения.

— У меня его запас бесконечен, — угрюмо произнес Эндрю.

«Файнголд энд Чарни» вступила в кампанию, чтобы сузить,

определить границы сражения.

Некто Роджер Хеннесси из Сан-Франциско, который семь лет назад стал обладателем сердца-протеза Эндрю Мартина, поставлял фирме «Файнголд энд Чарни» по контракту, заключенному еще при Поле Чарни, роботов-уборщиков. Совершенно неожиданно «Файнголд энд Чарни» прекратила оплату чеков Хеннесси. Правда, на его счету скопилось уже немало денег, которые находились в обращении, так что от Хеннесси некоторое время ничего не было слышно. Но после того как счета оставались без оплаты в течение пяти-шести месяцев, Хеннесси нашел удобный случай и заглянул в «Файнголд энд Чарни» побеседовать с Саймоном Де Лонгом.

— Уверен, Саймон, что вы пребываете в неведении о том, что у вас что-то не ладится с расчетами по контракту. Я о чем — мои накладные остаются неоплаченными вот уже с декабря и до июня, и...

— Да нет, я в курсе.

— ...это не похоже на «Файнголд энд Чарни», чтобы счета так долго... — Хеннесси смолк и захлопал глазами. — Что вы сказали? Вы в курсе, Саймон?

— Да, счета не оплачиваются по моему прямому указанию, так-то вот.

Все еще удивленно тараща глаза на Де Лонга, Хеннесси сказал:

— Я, наверно, стал плохо слышать. Или вы, Саймон, стали плохо соображать. Вы утверждаете, что не стали платить мне намеренно?

— Совершенно верно.

— Но, ради всего святого, почему?

— Потому что мы не хотим платить вам.

— Что значит — не хотите платить? Вы же знаете, сколько лет мои роботы занимаются уборкой этих ваших кабинетов, Саймон? И хоть раз, хотя бы один повод они вам давали, чтобы жаловаться на качество их работы?

— Нет. И мы не собираемся отказываться от ваших услуг. Но платить мы вам больше не будем, Роджер.

Уставившись на Де Лонга, Хеннесси почесал в затылке.

— Уж не поехала ли у вас крыша, а? Сидите здесь, как ни в чем не бывало, и несете прямо мне в лицо несусветную чушь! Вы же и сами понимаете, что несете ахинею, но почему? Что с вами, молодой человек? Бог милостивый, да как у вас язык поворачивается нести всю эту бессмыслицу?

Де Лонг улыбался.

— На это есть свои причины.

— Что за причины, позвольте спросить?

— Мы не собираемся вам платить, потому что не обязаны этого делать. Мы пришли к выводу, что договор с вами больше не действителен, и отныне и всегда ваши роботы будут работать на нас бесплатно, если они останутся здесь работать вообще. Такие вот дела, Роджер. Если вам это не нравится, подайте на нас в суд.

— Что-о-о? — завопил, брызгая слюной, Хеннесси.— Да вы вовсе ошалели! Работать бесплатно? Отказываетесь от оплаты просроченных платежей? Разве вы все тут не законники? Так как же вы можете нести тут всю эту дурацкую ерунду? Контракт недействителен? Скажите почему?

— Потому что вы — робот, Роджер. На свете есть только один робот, который имеет право заключать договора, это Эндрю Мартин. Вы, все остальные роботы, не имеете этого права, потому что вы не являетесь свободными роботами и...

Хеннесси вспыхнул весь и вскочил со стула.

— Вы, псих ненормальный, постойте! Да замолчите же! Что вы тут выдумали? Робот? Я? Теперь-то я понял: вы спятили! — Хеннесси разодрал свой богато расшитый нагрудник, чтобы обнажить свою розовую, волосатую грудь. — Это что, по-вашему, грудь робота, молодой человек? А? А? — Хеннесси щипал собственную плоть. — Это что — мясо робота, Саймон? Черт бы меня побрал, если я хоть что-нибудь понимаю, но, слушайте, если вы думаете, что вам пройдет вот так — сидеть тут и делать из меня шута ради собственного удовольствия, напрасно: я на вас такую управу найду, я на вас в суд подам, я на вас живого места не оставлю, видит Бог, отсюда и до самого Марса я...

Де Лонг хохотал.

Хеннесси остановился на полуслове и спросил:

— Что тут, черт возьми, смешного, Саймон?

— Простите. Мне не следовало смеяться. Мне правда чертовски неловко, что я позволил себе так затянуть нашу беседу.

— Да уж, хоть я никогда не ожидал, чтобы у юриста оказалось чувство юмора, но эта шутка тупа, как...

— Однако это не шутка. Мы действительно собираемся прекратить выплаты. И мы действительно хотим, чтобы вы подали на нас в суд. И мы станем утверждать там, что вы робот и что поэтому вполне законно показать вам длинный коллективный нос с вашим контрактом. И всеми доступными средствами и со всем нашим умением мы будем отстаивать свою позицию.

— Это правда?

— Но мы сильно надеемся — и это входит в наши намерения, — сказал Де Лонг, — проиграть процесс. И тогда, если все получится, мы не только оплатим все ваши просроченные счета, с процентами, накопившимися за все время, но и все судебные издержки. И сугубо между нами скажу вам: вас ждет значительное вознаграждение, компенсация за все те неудобства, с которыми вам, возможно, придется столкнуться. Очень значительное вознаграждение.

Хеннесси поправил свой нагрудник и снова сел. Он несколько раз моргнул и потряс головой. Некоторое время он молча смотрел на Де Лонга, потом спокойно сказал:

— Право, Саймон, я сочувствую вашим неприятностям. Вы, видно, и в самом деле совсем спятили. Как мне жаль!

— Да нет же. Я такой, как всегда, и абсолютно в своем уме.

— Ага. Вы уверены?

— Абсолютно.

— Тогда вы, может быть, соблаговолите объяснить мне, в чем тут дело?

— Боюсь, не стоит посвящать вас во все это до окончания процесса. Но могу сказать, Роджер, у нас для этого есть веская причина, о которой вы в свое время узнаете, а пока, надеюсь, вы согласитесь сотрудничать с нами «втемную» хотя бы ради наших длительных деловых отношений. Вы нам нужны в нашей игре, Роджер, а потом мы позаботимся о вас.

Хеннесси кивнул. Ему явно полегчало на душе.

— Это своего рода уловка, да?

— Думаю, можно назвать это так.

— Но вы не скажете мне, что это такое?

— Нет, не теперь. Иначе это слишком походило бы на преступный сговор.

— Но вы же вступаете в сговор со мной!

Де Лонг усмехнулся:

— Правда? Пока это выражается в том только, что мы не оплачиваем ваших счетов. Вытерпите это от нас, Роджер, вы не прогадаете. Обещаю вам.

— Ладно, — проворчал Хеннесси.

Счета Хеннесси так и не оплачивались. Через три месяца Хеннесси должным образом известил «Файнголд энд Чарни», что не может больше обслуживать их. Он прекратил действие контракта и подал иск на возмещение убытков. «Файнголд энд Чарни» договорилась о временном обслуживании офиса с другим предприятием по уборке помещений и сообщила в суд, что готова защищать свои интересы.

На суде по делу «Хеннесси против “Файнголд энд Чарни"» защитником от фирмы выступал один из младших компаньонов. Он просто заявил, что, поскольку Хеннесси представляет собою скорее робота, нежели человека, «Файнголд энд Чарни» сочла, что она больше не обязана платить ему по контракту и со своей стороны аннулирует его.

Робот Хеннесси, продолжал адвокат, направлял для работы в офисе команды роботов-уборщиков и в последние месяцы, хотя «Файнголд энд Чарни» не просила его об этом и считала, что платить ему совсем не обязательно и что Хеннесси, будучи роботом, не имеет права требовать от нее оплаты. Роботы, подчеркнул младший компаньон, не наделены теми конституционными правами, которые обеспечивают защиту человеку. Когда возникает конфликт, связанный с контрактом, в котором речь идет о роботах, только мнение их владельца принимается во внимание, но никак не самих роботов.

— Но мой клиент вовсе не робот! — вскричал защитник Хеннесси. — Это же ясно как Божий день, что он такой же «робот», как любой из нас!

— Вашему клиенту, — возразил представитель «Файнголд энд Чарни», — несколько лет назад было имплантировано искусственное сердце-протез. Разве этого не было?

— Ну, предположим. Мне это надо уточнить. Но какое отношение это имеет...

— Уверяю вас, имеет. И я почтительно обращаюсь к суду с просьбой дать определение по данному вопросу.

Судья обратился к Хеннесси:

— Итак, мистер Хеннесси?

— Точно, сэр, у меня сердечный протез. Но что?..

Ответчик от «Файнголд энд Чарни» сказал:

— Ваша честь, наличие механического, искусственного органа такой жизненной важности, как у мистера Хеннесси, по нашему мнению, целиком меняет его статус перед лицом закона. Можно с полным основанием утверждать, что, не будь у него этого роботокомпонента, его уже не было бы в живых. Поэтому мы утверждаем, что Хеннесси, в значительной части оснащенный как робот, является роботом вот уже несколько лет, а из этого мы делаем вывод, что все контракты, которые он заключал в качестве человека, потеряли силу после того, как он получил статус робота.

— Вот оно что! — прогрохотал Хеннесси. — Будь я проклят! Мое сердце превращает меня в робота, так они заявляют? Да? Так? — Он откинул голову назад и расхохотался.

Всеобщий хохот сотряс стены суда. Судья стучал молотком и кричал, но едва ли кто-нибудь слышал его в эти минуты. Но постепенно его слова пробились до слуха присутствующих сквозь весь этот гам. Дело было закрыто, вердикт, само собой разумеется, был в пользу истца. Мистер Роджер Хеннесси, которого суд признал человеком вне всяких сомнений, получил свои гонорары за услуги, проценты и дополнительную компенсацию.

«Файнголд энд Чарни» подала апелляцию.

Дело более тщательно обсуждалось в апелляционном суде: были привлечены эксперты для выработки определения понятия «человек». Проблема рассматривалась всесторонне — и с точки зрения науки, и религии, и философии, и семантики.

В результате вердикт в пользу Хеннесси был утвержден.

«Файнголд энд Чарни» снова подала апелляционную жалобу.

Она вела борьбу искусно и цепко, проигрывая процесс за процессом, но таким образом каждый раз расширяя рамки дела от первоначального «Должна ли фирма платить Хеннесси?» до окончательного «Что есть человек?» И на каждом уровне она добивалась все более обстоятельного решения.

На это ушло несколько лет и миллионы долларов. Наконец дело было передано во Всемирный суд.

Он утвердил первоначальное постановление суда по делу Хеннесси и подтвердил все решения судов, касающиеся статуса человека для тех, кому были имплантированы роботопротезы. Всемирный суд объявил, что статус человека абсолютно, беспрекословно определяется мозгом. Использование вспомо-

гательных приспособлений для поддержания жизни мозга ни в коем случае не должно рассматриваться как аннулирование основных и непреложных человеческих свойств этого мозга. Суд определил, что наличие в человеческом организме роботопротезов не дает оснований считать этого человека роботом.

С вынесением окончательного решения Саймон Де Лонг мог праздновать победу, потерпев все свои «поражения». По этому поводу Эндрю тоже приехал в офис.

— Итак, Эндрю, все разрешилось к нашему полному удовольствию. Мы достигли решения двух главных проблем, которые ставили перед собой. Во-первых, нам удалось внести в закон пункт, по которому статус человека не зависит от количества имплантированных в его организм протезов. Во-вторых, мы сформировали общественное мнение таким образом, что теперь многие выступают за широкое и свободное толкование понятия «человек», так как не существует человека, которому не улыбалась бы перспектива продления жизни с помощью расширенного производства и использования самых разнообразных протезов.

— А как вы считаете, теперь Законодательное собрание даст мне статус человека? — спросил Эндрю.

Де Лонг выглядел несколько смущенным.

— Возможно. А возможно, и нет.

— И это все, что вы можете мне сказать после стольких лет судебных баталий?

— Я хотел бы быть таким оптимистом, каким вы хотите видеть меня, — сказал Де Лонг. — Но настоящая битва еще впереди. Всемирный суд назвал единственный критерий статуса человека.

— Разум.

— Мозг, Эндрю. Именно мозг назвал суд, не разум. Разум — это вещь абстрактная, а мозг — это один из органов человека. Мозг человека имеет клеточное, органическое строение, в то время как у роботов он — платиноиридиевый, позитронный, если он у них вообще есть, и у вас именно позитронный мозг... Нет, Эндрю, не смотрите на меня так. Я понимаю, о чем вы думаете. Но меня заверили, что человечество не располагает знаниями того, как можно продублировать функции органического мозга в искусственно созданной конструкции, по сути своей достаточно близкой к клеточной структуре, чтобы подпадать под данное судебное определение. Ведь даже вы не смогли этого сделать.

— Тогда что мы сейчас должны предпринять?

— Предпринять попытку, конечно же. Член Собрания Ли Синг будет на нашей стороне, и появляются все новые конгрессмены, готовые поддержать нас. Всемирный Координатор несомненно поддержит любое решение большинства Законодательного собрания.

— А за нас большинство?

— Нет, — сказал Де Лонг. — Далеко не большинство. Но оно появилось бы, если бы при открытом обсуждении статуса человека общество распространило бы его на вас. На это мало надежды, я понимаю. Но ведь это вы тот человек, который дал им протезы, от которых теперь зависит сама их жизнь.

Эндрю улыбнулся:

— Вы сказали «человек», не правда ли?

— Да, я сказал именно так. А разве не за это мы бьемся, Эндрю?

— Конечно.

— Так нам надо привыкать и в мыслях называть вас так. И проводить эту идею вширь и вглубь, пока каждый не убедится в ее правомерности. Это будет нелегко, Эндрю. До сих пор нам ничто легко не давалось, и неоткуда взяться уверенности, что все изменится к лучшему. Перевес далеко не в нашу пользу, предупреждаю вас. Но если вы сами не откажетесь от борьбы, мы готовы продолжить игру.

— Я не собираюсь сдаваться, — сказал Эндрю.