Глава 30. Победители
Странник
Все вокруг сделалось серым. Косые полосы дождя хлестали залив. Ветер пригоршнями бросал в лицо холодные капли.
Максимов сидел на ступеньках, накинув на плечи старый бушлат. Курил, пряча сигарету в кулаке. Пальцы пахли табаком, пороховой гарью и ружейной смазкой. Войной. Привычный тревожный запах.
Максимов щурился, когда дождинки попадали в лицо. Потухшим взором смотрел на мокнущий под дождем дворик. Трупы уже собрали, затолкали в разбитую «Ниву». Странно, но «фольксваген» Максимова не зацепило, и теперь он радостно поблескивал черными боками.
Елисеев раскололся от страха, боль в простреленной ноге вполне можно было стерпеть. Но он торопливо выболтал все, что знал, стоило Максимову лишь раз ударить по ране.
Сейчас Максимов обдумывал услышанное и ждал, когда уляжется злость.
Сзади хлопнула дверь, заскрипели половицы. Дядя Миша присел на корточки рядом.
— Ты как, Максим? — тихо спросил он.
— Нормально. Угощайся.
Максимов положил на ступеньку пачку сигарет и зажигалку
Дядя Миша закурил. Достал из-за пазухи фотографию в рамке.
— Посмотри, парень. — Он наклонил снимок так, чтобы на него упал свет подслеповатой лампочки.
Фотография была старой, с желтыми разводами. Максимов с трудом разглядел десять мужских фигур на фоне разрушенной кирпичной стены. Все в военной форме времен Отечественной. У каждого полгруди в орденах и медалях. На лицах радостные улыбки. Победители.
— Это наша группа в Кенигсберге. Три дня как город взяли. Меня через день контузило. Решил саперам помочь, ну и подорвался. Девятое мая в госпитале встречал. Смотри, вот он я, гвардии старшина Нелюдов. Крабом ребята звали. — Дядя Миша стал водить по стеклу заскорузлым пальцем. — Это Якут. Не смотри, что худой. Он у нас двужильный был. Это Ворон. Угрюмый какой, да? А снайпер был от бога. Вот Барсук. А это… — Он задержался на фигуре офицера с тонкими чертами лица. — Командир наш, капитан Максимов. Позывной — «Испанец». Золотой мужик был!
Закон конспирации учит не доверять первому встречному. Максимов вполне мог промолчать или отделаться ничего не значащим комментарием. Но у войны свои законы. Если человек прикрыл тебя огнем, как ему не доверять?
— Это мой отец, — сказал Максим. Нелюдов похлопал его по плечу.
— Я утром, когда на Понарте тебя встретил, подумал — мерещится. Так на Испанца похож. А сейчас уверен. Такой же артист, как и батя. — Он вздохнул, протер капельки, упавшие на стекло. — Как он?
— Погиб, — коротко ответил Максимов. Дядя Миша поморщился, прикусил губу.
— Когда все кончишь, приходи. Ребят помянем. Твоих и моих. — Он убрал фотографию за пазуху. — Есть же, кого помянуть?
Максимов кивнул и глубоко затянулся сигаретой.
— Откуда у тебя оружие? — спросил он уже другим голосом.
— Так трофейное же! — усмехнулся дядя Миша. — Как мне этот козел удостоверение показал, я сразу смекнул: кончит он меня, чтобы свидетелей не оставлять. И побежал в сарайчик. Там у меня еще заначка есть. Хватит, чтобы «Ниву» на воздух поднять так, чтобы одни колеса остались. И хоронить никого не надо. Слышь, командир, это идея! Отгоню «Ниву» в дюны, там до сих пор из песка немецкие мины выходят. Подорву как в аптеке, ты не беспокойся. На трофейной мине, никто не придерется.
Максимов усмехнулся и покачал головой:
— Вот страна! Умелец на умельце.
— Но не оставлять же их посреди двора! — нахмурился дядя Миша. — Кабы знать хоть, кто такие. По виду вроде служивые.
Максимов бросил окурок в лужу.
— Отгони машину к камышам. Замаскируй, Вечером сюда приедут люди, все зачистят.
— Во, еще что хочу спросить. Этот…Язык. — Он кивнул на дверь. — Он точно из ФСБ?
— Да. Но ты не волнуйся, ничего тебе за него не сделают. Гарантирую.
— Может, его… того? — Нелюдов провел большим пальцем по острому кадыку.
— Всему свое время. Ты присматривай, чтобы он сам себя не кончил.
Максимов встал, стряхнул с плеч бушлат. Вошел в дом.
Запах пороха уже выветрился. Сейчас остро пахло йодом и табачным дымом.
В комнате в кресле свернулась калачиком Карина, закутавшись в плед. Платье на ней успели изорвать в клочья, пришлось переодеть в какие-то обноски, что принес дядя Миша. Чтобы истерика не перешла в ступор, Максимову пришлось до красноты надавить точки на ее спине. И теперь Карина боролась с накатывающимся сном, как пригревшийся котенок.
«Слава богу, что не зацепили девчонку, — подумал Максимов, опустившись на колено перед Кариной. — Если бы Елисеев с ней хоть что-нибудь сделал…» Он скрипнул зубами.
Взял в руку вялую кисть девушки. Карина медленно открыла глаза.
— Максим, — едва слышно прошептала она.
— Спи, малыш. Все позади.
— Ты уезжаешь? — В темных глазах Карины заплескалась неподдельная боль.
— Не бойся. — Максимов осторожно потрепал ее по голове. — С тобой останется дядя Миша. Не смотри, что он такой сердитый. Он хороший мужик. Друг моего отца.
Максимов нащупал нужную точку на запястье Карины, стал массировать плавными движениями пальца, постепенно увеличивая нажим.
— Ты скоро… — Язык у Карины заплетался, губы обмякли.
— Да. Через пару часов.
Карина с трудом разлепила веки.
— Максим, папа все хранил в подвале…
— Ты уже говорила. Спи, все будет хорошо.
— Пополам! — пробормотала она. И первой улыбнулась своей шутке.
— Договорились, — кивнул Максимов.
— Максим, ты… — Она попробовала приподнять голову. — Скажи, ты хоть чуточку меня любишь?
Максимов сильнее надавил на точку, и Карина, судорожно вздохнув, погрузилась в глубокий сон.
Максимов подождал немного, осторожно подоткнул плед и вышел в соседнюю комнату. Здесь тихо плескалась вода, слабая струя вытекала из пасти морского чуда-юда и падала в бассейн.
В коридорчике, ведущем к сауне, на полу валялась окровавленная простыня. Максимов на ходу подхватил ее, рванул дверь в сауну. В тесной каморке, пахнущей остывающим жаром, на полке лежал Елисеев, надежно связанный скрученными простынями. В полумраке страшно блеснули вытаращенные глаза.
Елисеев замычал, завозился на полке, пытаясь сдвинуться хоть немного. Подальше от замершего в дверях Максимова.
— Полковник, не скули, — брезгливо поморщившись, процедил Максимов. — Хотя какой ты полковник. Куль с дерьмом, а не офицер. Будь моя воля, я бы тебя заставил погоны сожрать. Но еще не вечер, — добавил он, успокоившись.
Швырнул простыню, метя в лицо Елисееву. Захлопнул дверь, задвинул засов.
У бассейна Максимов встал на колени, зачерпнул воды, плеснул себе в лицо.
Ему еще никогда так не хотелось убить человека. Да и можно ли считать предателя человеком.
* * *
Экстренная связь
Навигатору
Полковник Федор Елисеев завербован военной разведкой ФРГ в 1989 году, во время прохождения службы в ГСВГ. В Калининграде находился в связи у гражданина Австрии Дитриха Бойзека, входящего в состав немецкой поисковой группы. Елисеев передал данные наружного наблюдения за Гусевым и по заданию Бойзека произвел выемку личных вещей Гусева — носового платка и шариковой ручки. Предполагал, что целью оперативного мероприятия является компрометация Гусева по линии правоохранительных органов. К смерти Гусева напрямую не причастен. Убийство эксперта, проводившего вскрытие тела Гусева, и похищение мозга, объяснить не может, но подозревает, что это как-то связано со способом, которым был убит Гусев. Смерть Гусева оценил как у грозу собственной безопасности. Решил в ближайшее время нелегально выехать из страны.
От Евгения Корзуна ему стало известно об особо ценной коллекции янтарных кубков, подготовленной к нелегальному вывозу из страны. Предположив, что появление Бойзека в составе немецкой экспедиции напрямую связано с этой коллекцией, Елисеев решил захватить ее и использовать при торге со спецслужбой Германии. Планировал получить гарантии личной безопасности и невыдачи по требованию России.
Преступная группа Елисеева в количестве пяти человек уничтожена.
Требуется срочная зачистка.
Странник
