Книга: Мир Уршада (сборник)
Назад: 1 МАРТА ИВАЧИЧ
Дальше: 3 ДОЧЬ КРАСНОЙ ВОЛЧИЦЫ

2
ГРАНИЦА ТЬМЫ

Рахмани Саади приоткрыл левый глаз. В воздухе еле ощутимо пахло стригущим смерчем, но дыхательная маска пока была не нужна. Грани синего льда переливались в зените сводчатого потолка, в клетке ворковали пушистые голуби. Лежавший поперек порога тайский невольник немедленно сел.
— Я слышу их, хозяин, — сообщил он на языке семьи. — Птица устала, припадает на левую ногу, а седок слишком тяжел. Они будут здесь через девять песочных мер.
Рахмани удовлетворенно потянулся под теплой кошмой. Хорошо, что старый Ванг-Ванг не теряет чутья. Значит, еще пару сезонов его можно держать в иглу, очень хорошо… Когда личный охранник впервые не проснется при пробуждении хозяина, его следует выгнать на все четыре стороны. Конечно, старику можно посочувствовать, но кто посочувствует хозяину, когда его зарежут во сне?
Кстати, о сне. Рахмани Саади третью ночь встречал продавца улыбок. Следовало зарезать пару голубей и спросить оракула, что он думает по поводу таких совпадений. Когда что-то встречается во сне трижды, даже такое, не самое опасное существо, как продавец улыбок, следует ждать беды.
Всадник на эму приближался. Ванг-Ванг был прав: птица стоптала левую пятку, но дорогу знала, шла точно вдоль линии светового телеграфа, по самой границе льдов. Рахмани никого не ждал ближайшие семь ночей. По телеграфу сообщили, что желающие нанять ловца Тьмы для экспедиции соберутся не раньше полнолуния. Естественно, усмехнулся Рахмани, прочитав сполохи телеграфного зеркала, какой дурак выходит на лед, когда нет луны? В полной темноте выходят на льды только безумцы… Ну, пожалуй, не только безумцы.
Он прикрыл глаза окулярами темно-кофейного цвета и внимательно посмотрел на юг, туда, где белая Корона купалась в радужных сполохах. Полярные радуги играли сегодня брызгами померанца. С болот Северной дельты надвигался стригущий смерч, пока не слишком быстро, и уже было видно, что пройдет стороной. Можно не укрывать скотину, не прятаться самим и не надевать дыхательные маски…
Телеграфист из Гагена передал, что забиты все постоялые дворы, собирается большая экспедиция. Королевский двор субсидировал академию, нанято целых двадцать упряжек, закуплено оборудование для зимовки. Да, так и передал — «для зимовки». Эти любопытные зазнайки во что бы то ни стало хотели пережить на стороне Тьмы зиму. Они твердо вознамерились найти легендарный парусник, на котором на твердь Зеленой улыбки попали предки Его королевского величества…
Идиоты, думал Рахмани. Вслух он никогда таких слов не произносил, тем более по адресу высокородных персон. Его величество Георг Второй вбил себе в голову, что рассказы пьяных венгов — правда. Об огромном паруснике, запаянном в глыбу льда. О паруснике, который попал на Зеленую улыбку лет пятьсот назад. А ловец Тьмы им нужен исключительно затем, чтобы в полнолуние вывести их через ледяные фиорды к плато Королевы. Дальше они якобы пойдут сами. Будут оставлять зимовья и костры. Будут искать то, что приносит тьма.
Рахмани Саади поднялся. По выработанной годами привычке вышел раздетый на снег. Мерку они с Ванг-Вангом жонглировали гирями, затем присоединился повар Хо-Хо, и еще три мерки хозяин отбивался от ударов палок и цепей. Хозяин прикрывался фантомами, однако опытные слуги не отставали. Иногда со стороны могло показаться, что на утоптанной площадке кружатся в пляске огня полторы дюжины полуголых мужчин. Как следует разогревшись, Рахмани растерся снегом, закутался в халат и принял у Хо-Хо утреннюю пиалу с чаем. Не следует втаптывать в пепел традиции предков, даже если ты живешь на другой тверди. Душистый травяной чай бодрит и дает ясность мыслям. Саади успел допить пиалу, глядя сквозь прозрачные стены иглу на скольжение солнечных бликов, когда под башней телеграфа показалась бегущая фигурка страуса с седоком. Страус дважды споткнулся. Саади издалека почуял порох и железо, у седока под камзолом висел пистоль.
Рахмани вспомнил продавца улыбок. Такие сны не приходят зря.
— Мой дом — это твой дом, — повел рукой Рахмани, когда раб принял поводья. Рахмани узнал юношу — это был сын придворного астролога. Раз друг прислал сына, значит, слова нельзя доверить телеграфной ветке. Раз слова нельзя доверить зеркалам, значит, гонец принес плохие новости.
— Благодарю, — склонился всадник. Его свежая кожа блестела, натертая жиром рыбы Валь, а узкие глаза смотрели со смелым почтением. Разогревшийся лохматый страус за его спиной нервно перебирал ногами, не в силах остановиться.
— Ходят слухи, что на тверди Хибра недавно видели уршада, — улыбнулся всадник, и улыбка его была темнее ночи. — Ходят также слухи, что уршад оставил Камень пути.
Рахмани ждал. В его сосудах уже вскипела кровь, но внешне он был холоднее снега. Повар Хо-Хо вынес гостю миску дымящегося бульона с мясом. Эму получил ведро с горячей кукурузой. Померанцевые молнии плясали в небе. Стригущий смерч поглотил треть небосклона; спасаясь от него, белыми комочками разлетались полярные совы.
— Это произошло в Бухруме. Камень живой, — гонец растянул плоские губы. — Его выкрала женщина из дома Ивачичей. Отец сказал, что ты знаешь ее.
— Посмотри, Хо-Хо, как мельчает мир, — обратился Рахмани к повару, и пожилой таец только кивнул в ответ. Он не улыбнулся, потому что увидел в лице хозяина то, чего не мог и не желал видеть юноша. Всадник жадно обсасывал кости, склонившись над пиалой.
— Мир измельчал, — повторил Рахмани. — Если гость начинает говорить о деле с конца, а начало беседы проглатывает вместе с уважением к хозяину дома…
Горожанин отставил миску, отставил кубок с вином. Он отодвинул полу пыльного камзола, как бы невзначай продемонстрировав чудо науки — двуствольный пистоль, и подал хозяину шатра запечатанный конверт. Рахмани не выпустил наружу насмешку, хотя хорошо знал цену таким «изобретениям». В королевской академии наук дожидалось еще много предметов, доставленных венгами из-за границы вечной тьмы. Их пока никто не мог повторить, хотя Георг Второй щедро оплачивал механиков, звездочетов и прочих умников… Находки рассматривали, трогали, взвешивали, но не понимали. А угрожать пистолем ему… это даже не забавно. Юный посланник, сам наполовину из венгов, наполовину из ютландцев. Наверняка рвется получить титул ярла и удельный фиорд для грабежей. К ловцам Тьмы относится пренебрежительно, хотя именно этого человека, черноволосого, с проседью, с мраморной улыбкой, отец ему завещал бояться.
Саади не похож на других проводников и погонщиков эму, что построили свои иглу вдоль границы ледников. Его седеющие волосы кудрявятся, он выше и суше венгов, но темнее и горячее любого из потомков викингов. Он с тверди Хибра, но не с параллели Гагена, а с дикого юга. Он прибыл сюда недавно, однако получил от ярла Скриллинга грамоту на владение землей и право называться ловцом. Он добыл для королевского двора больше загадок, чем потомственные ловцы, обветренные коренастые венги. Его лично знают при дворе и порой приглашают для… Впрочем, о причинах приглашений лучше не упоминать даже в мыслях. На Саади неоднократно нападали воры и пьяные школяры в кабаках Гагена, но никто не смог причинить ему вреда. Он ни разу не убил человека, но смотрит так, словно завинчивает в тебя два шурупа.
Опасный, жесткий человек. Живет здесь не так давно, но стал лучшим в своем деле и добился личного расположения Его величества. Ходят, правда, слухи, что человек со звучным именем Рахмани — вовсе не тот, за кого себя выдает, а эти двое узкоглазых, что прислуживают ему, — вовсе не слуги, а настоящие невольники, купленные на рынках Великой степи…
Юноше неведомо, что серую крупу для пистолей доставляют друзья Рахмани из далекой страны Хин. И у ловца Тьмы имеется скромная доля в деле, потому что без Рахмани караванщикам попасть на твердь Великой степи было бы втрое сложнее. Чем меньше человек знает, тем легче ему смотреть на мир свысока…
Однако, напомнил себе Саади, читая письмо, четвертая твердь все чаще подкидывает вещи, которые невозможно «изобрести». Например, серые зеркала. Непонятно, почему зеркало такое тяжелое, толстое и вдобавок кривое. В серые зеркала очень неудобно смотреться, а если его разбить, зеркало плюется в лицо стеклом.
Еще стало попадаться мягкое стекло, прозрачное, хрустящее, как накрахмаленная ткань, но на этом сходство с тканью заканчивалось. Над мягким стеклом бились ученые и отцы-иезуиты, но никто не сумел объяснить его смысла. Зоркие глаза венгов встречали среди ровного покрывала снега тени нелепых механизмов, многие из них даже не брались вырубать из замерзшей воды. Впрочем, порой подарки вечной тьмы не успевали врасти в лед, их выбрасывало наружу, как выбросило четыре сезона назад чудовищного железного кита, проглотившего людей.
Железного кита нашел Рахмани. Кит лежал на спине, купаясь в северном сиянии, а в разодранной его пасти виднелись скелеты четырех проглоченных им жертв. Скелеты были похожи на человеческие, но имели необычайно большие черепа. Тогда Рахмани не побоялся, залез внутрь и среди черного пепла нашел Камень пути. Он вскрыл камень, и тогда с ним это случилось в первый раз, на долю песочной мерки, он успел увидеть…
Он увидел четвертую твердь. Она существовала и была прекрасна, прекраснее самой яркой полярной радуги! Она существовала, и, стало быть, все, что делалось им, делалось не напрасно!
Рахмани тогда погонял эму что было силы, надеясь собрать соседей-венгов, но не успел. Верхние слои ледяных полей беспрестанно перемещались, крошились, наползали друг на друга, поэтому так сложно было проложить маршруты к надежным плато, таким как плато Королевы, или Четырех столбов. Когда Рахмани вернулся на южную оконечность плато Зайцев, железного кита уже засосало в провал…
Вечная тьма дарила музыкальные шкатулки, они ценились очень дорого, но музыка лилась из них крайне недолго. Наверное, шайтаны, жившие внутри шкатулок, не желали веселить иноверцев. Иногда отчаянные искатели сокровищ гибли, не внимая советам проводников. Они бросались откапывать тени запретных подарков, от которых, скуля, отползали хаски. После того, как на двор ярла приволокли чудовище, наполовину мягкое, как живое тело, а наполовину железное, и это чудовище, оттаяв, убило шестерых, король постановил все незнакомые подарки вначале предъявлять совету клира во главе с папским нунцием. Только высокие посланцы Господа могли решить, что опасно, а что угодно…
Попадались вещи удивительные, но странно понятные — человеческие челюсти с зубами, но не из кости, а из белого камня, искусственные конечности и даже… мужские хвосты из розового мягкого материала…
Перед тем как принять письмо от сына астролога, Рахмани смежил веки и осмотрелся. Льды не волновались, смерч катился стороной, Кипящие озера на юге находились в фазе мягкого сна. Из иглу двоих ближайших соседей поднимались дымки, неторопливо скользили сани по тропе, мир дышал благостной тишиной…
Но продавец улыбок не мог присниться ради шутки.
Отец гонца, второй королевский астролог, писал своему другу Саади предельно сухо, как будто слова его были скованы кандалами. Очевидно, опасался, что письмо перехватят в пути. Он не называл собеседника по имени и вообще никак не обращался, поскольку никогда не известно, что с тобой могут сделать за дружбу со вчерашним фаворитом короля. Георг Второй, несмотря на гордость и великолепие двора, сам был пешкой на игральной доске Священной империи… Посему астролог тайными намеками дал понять, что провел три сеанса гадания, запрещенного церковью. Трижды он обагрил кровью жертвенный кинжал и трижды изучал внутренности убитых им существ с помощью «Книги ушедших». «Книгу ушедших» за некую услугу, плюс огромные деньги, в свое время привез ему именно Рахмани, доставил по свежему, едва открывшемуся Янтарному каналу с тверди Хибра. За такое преступление их обоих могли сжечь одним повелением епископа, и ловца Тьмы, и придворного астролога.
Много веков назад «Книга» выглядела как свиток папирусов и принадлежала жрецам страны Ра. Затем ее не один раз переписывали, размножали и одевали в переплеты поклонники огня. Жрецов убивали, сжигали их вместе с рукописями и магическими предметами, но какое-то количество древних манускриптов уцелело. Прапрадед Рахмани впервые перевел благородную рукописную вязь на латынь, официальный язык Священной империи. Ему понадобилось для этого шесть лет по исчислению Хибра, поскольку множество названий трав и минералов, а также философских понятий в грубом языке латинов не имело тождества, не говоря уже о тонкостях огненных молитв. Рахмани наверняка знал, что один экземпляр хранится в Византии, один — при дворе баварских монархов, следы еще двух, проданных семьей Саади, терялись. Даже в урезанном, обескровленном и оскопленном виде «Книга ушедших» давала верные предсказания…
Разворачивая коричневую хрусткую бумагу, Рахмани был почти уверен, что астролога, его лучшего осведомителя при дворе, прихватили на какой-то мелочи. Мало ли… Кто-то заметил капли крови на обуви, кто-то унюхал запах дыма и решил донести, у кого-то из глупых венгов пропал больной пес, или… или ребенок. Всякое могло случиться во дворце, где полно ушей и глаз. Однако самому ученому ничего не угрожало. Впервые за несколько лет гадание принесло тревожные, неожиданные результаты. Согласно выкладкам ученого, человеку с юга следовало торопиться туда, откуда он начал путь. Если он не поспешит, то на твердь Зеленой улыбки могут обрушиться неисчислимые бедствия. Глубже и подробнее придворный астролог читать предсказания не умел.
— Что передать отцу? — Посланец отодвинулся на длину кинжала и смотрел, как Рахмани сжигает послание.
— Я тебе кое-что расскажу, — Рахмани Саади не заметил дерзости и пистолета. Он глядел туда, где тьма жадно глодала границу доверчивого света. Туда, где льды со скрипом терлись друг о друга, как морские коровы в брачный период. — Мой наставник, да хранит Всесильный его имя и честь на небесах, говорил так: «Легко засыпать арык, но его можно откопать. Легко вырубить виноградник, но его можно вырастить снова. Очень легко произнести неверное слово, но вернуть его в рот невозможно».
— Чем же я обидел тебя? — поднял брови всадник.
— Ты назвал родовое имя, уважаемое на Хибре, и связал это честное имя со словом «воровство». Тому, кто тебя послал, известно, что я родом с Хибра, и как меня можно больно ударить.
— Меня послал отец, астролог Его величества, лучезарного короля Георга Второго. Академия не желала тебя оскорбить, и отец не желает этого. Отец считает тебя другом, и знают об этом немногие. Тем не менее, астролог Его величества употребил именно то слово, которое ты услышал. Женщина из дома Ивачичей вела торговые дела своего супруга, когда в Бухруме… — гонец невольно понизил голос. — Когда распался уршад… Женщина убила несколько воинов охраны и скрылась с Камнем пути. Уважаемый Саади наверняка слышал о почтенном Гор-Горе, председателе Бухрумской биржи? Он оскорблен и обесчещен таким поведением. За поимку воровки и возвращение подарка он объявил награду в сто мер золота…
— И чего желает от меня Его величество? — спросил Саади. Он беседовал с всадником и одновременно прислушивался к скрипу снега. Они шли, пока еще далеко. Они приближались, они все-таки настигли его… — Если Его величеству известны такие тонкости, несомненно, ему известно, что эту женщину нельзя просто так взять и остановить. Волчиц народа раджпур можно убить, но остановить нельзя.
Услышав эти слова, гость побледнел, отставил миску и зашептал молитвы Оберегающего. Рахмани ждал с мраморной улыбкой на устах.
— Меня прислал отец, как только получил известия. Почти наверняка завтра по моим следам примчится гонец от короля. Его величество желает получить живой Камень. Любой ценой, — подчеркнул посланник. — Тому, кто принесет живой Камень, будет уплачено вчетверо больше обычной цены и пожалован титул наследного ярла. Также ему будет пожалованы владения в Исландских фиордах с правом собирать дань. Если понадобится взять жизни на пути поисков, славный король Георг Второй возьмет их.
Гонец замолчал.
— Не сомневаюсь, что возьмет… — кивнул Рахмани. — Щедрая награда. Тем не менее… Ты очень торопился, но не все рассказал.
Они были еще достаточно далеко. Еще можно было обдумать, как поступить. И мальчик наверняка не виноват, он действительно бежал, чтобы предупредить. Но кое-кто умеет гадать не хуже придворного астролога. Кое-кто вычислил Рахмани уже давно, а сегодня их задача одна — не дать ему дотянуться до Камня.
Любой ценой.
Рахмани едва заметно кивнул повару. Учтиво склонясь, Хо-Хо поставил перед гостем пиалу душистого чая и миску со свежим чак-чаком. Все, кому довелось разделять трапезу с ловцом Тьмы, взахлеб рассказывали о сладких угощениях, которые ему привозили друзья с Хибра, о покрытом коврами дастархане под сводами полированного огнем льда, о булькающем пузатом кувшине, через который хозяин курит вишневый дым… Во владениях лучезарного короля Ютландии, Исландии и Гренландских фиордов Георга Второго не привыкли к травяным чаям и таявшему на языке медовому хрустящему хворосту. Поэтому гонец вначале робко прикоснулся к сладости, а затем, осмелев, набрал полную горсть.
— Да, я не все сказал. Отец предупреждал меня, что ты хитер и мудр… Я не сказал тебе то, что мне довелось услышать в академии и в гостиницах. Собирается экспедиция, много людей, много ушей. Четверо благородных ярлов, два баронета из Верхней Франкии, вассалы нашего короля, много людей… Поговаривают, что живой Камень хочет купить не только Его величество. Якобы, в городе Джелильбаде, в створе Янтарного канала видели людей с печатью Искандера Двурогого…
— Глаза человека слабы и часто принимают желаемое за правду, — уклончиво ответил Саади.
— Это так, — гость зажмурился, растягивая наслаждение от сладости чак-чака. — Как тебе, несомненно, известно, с Янтарного канала в Джелильбаде собирают бакшиш визири султана Омара. Им служат специально обученные змеи. Все караваны, проходящие по каналу, змеи отследить не могут, но двоих берсерков с печатями Двурогого им удалось заметить наверняка. Печать изнутри, на запястье, там, где женщины носят отравленные кинжалы.
— И что? — лениво спросил хозяин иглу. — Их поймали и пытали?
— Это мне неизвестно, — грустно признался гость. — Как ты понимаешь, в Янтарном канале никто не вправе обнажить оружие… — Гость скороговоркой прочел молитву Оберегающему. — Вероятно, македонянам удалось скрыться. Это означает…
Сын придворного астролога продолжал разглагольствовать, гордо демонстрируя ловцу Тьмы свою эрудицию и знание дворцовых интриг, но Рахмани уже обогнал его мыслью. Как всегда в минуты опасности, он легко скользил над частностями, отталкиваясь лишь от значащих вершин. Если секретные посланцы Александрии прошли по Янтарному каналу в Джелильбад, положение становится крайне неустойчивым. Две тверди не могут враждовать бесконечно, слишком много разных народов живет на каждой, и не так мало Янтарных каналов трепещет над бездной тьмы. Есть такие Янтарные каналы, по которым пробираются единицы, слишком в неудобных местах они расположены. Например, под водой, или в горных ущельях, где джинны выпивают весь воздух. Сам Рахмани знал на Хибре, по крайней мере, два канала, по которым ни один караванщик в здравом уме не повел бы лам или двугорбых… Если македоняне осмелились пойти по одному из охраняемых торговых путей, значит, они очень торопились. Им нужно было именно в Джелильбад, как можно ближе к Бухруму…
После последней войны между Великой степью и Хибром, когда кровь попала в Янтарные каналы, многие из них захлопнулись. Восемнадцать лет назад, по исчислению Великой степи, наследники Искандера заключили мир с Хибром и поклялись торговать с ним только через твердь Зеленой улыбки. Клятву скрепили своим присутствием Слепые старцы. Если агенты Александрии нарушили мирный договор, значит, не зря Рахмани встретил продавца улыбок…
Значит, Марта Ивачич нашла настоящий живой Камень! И кое-что еще. Теперь за ее жизнь никто не даст и медного динария Горного Хибра…
— Ты очень умен для своих лет. Ты, несомненно, станешь ярлом, — похвалил Рахмани, подливая гостю алого каркадэ. Он не смотрел юнцу в лицо, но ощутил, как юноша вспыхнул от похвалы. — Однако, ты снова рассказал не все.
Щуплый Хо-Хо поставил на походный дастархан пиалу с ореховым щербетом и удалился, чтобы проверить делянки с охранными грибами. Грибы повар высаживал сплошной полосой, по окружности, в ста локтях от иглу. За полосой грибов валялись немногочисленные скелеты мелких животных и птиц, сунувших любопытные носы и клювы куда не следует. Сиреневые грибы плохо росли в промерзшей почве, если их ежедневно не поливать свежей кровью. Неважно, чьей. Годилась любая кровь — эму или хаски, хотя, лучше всего, конечно, человеческая…
— Не все, не все рассказал, — самодовольно рассмеялся гонец. От чая он раскраснелся, повеселел. Наверное, тот, кто его послал, именно так ставил задачу — завоевать расположение ловца Тьмы.
«Теперь он вернется к отцу и скажет, что подружился со мной, — вздохнул Рахмани. — А отец даст ему подзатыльник и шепотом прикажет заткнуться. И будет прав. Астрологу прекрасно известно, что с Рахмани Саади невозможно подружиться…»
— Отцу доложили, что в Джелильбад пришел редкий караван из страны Хин, и в караване далеко не все торговцы. Также стало известно, что император Чи объявил о строительстве новой библиотеки, которая прославит Поднебесную. Объявлено, что библиотека скупает все Камни пути. Также объявлено, что любой… — гонец перекрестился, — что подарок любого уршада, распавшегося на территории страны Хин, отныне является собственностью государства. Того, кто попытается утаить любой подарок, ждет смерть на бамбуковых побегах. Император поручил тайной службе сопровождать каждый торговый караван. Отец сказал, что ты знаешь, кого императоры Хин набирают в тайную службу… Это не люди, это бесы…
— Вот как, — повторил Рахмани. Эту новость он уже слышал, но не связал ее с находкой Марты. Буквально вчера на голубой ледяной крыше иглу приземлился ястреб от вора из Брезе. В Брезе прорвался Янтарный канал, правда, слабенький. Пока что открыт только на твердь Великой степи и пропускает не больше десяти человек за меру песка…
Вор из Брезе был уважаемым человеком в своей гильдии, его словам Рахмани доверял. Через контрабандистов стало известно, что император Чи действительно призвал на службу всех красноглазых номадов. Тех, кого суеверный сын астролога называл бесами. Никакие они не бесы, засмеялся про себя Рахмани, мальчик не видел настоящих бесов. Однако, номады опасней иных бесов… Они многое умеют. Например, умеют одним глотком выпить воздух из долины и обречь целое войско на удушье. Или могут сделать так, что человека, укрывшегося в крепости, насмерть заклюют ласточки и воробьи. Они скитаются между горными монастырями и подчиняются только монахам Поднебесной, именуемым еще гончарами, за умение лепить исключительно прочные горшки, для все тех же номадов…
— Кроме того, люди болтали о монахах…
— О каких монахах? — быстро спросил Рахмани.
— Якобы нищих из ордена Доминика. Якобы в Галлии нищие монахи бродят по тавернам и предлагают тысячу франков тому, кто раздобудет Живой камень. А некоторые утверждают, что это совсем не монахи…
Рахмани нахмурился. Под монашеской рясой несложно спрятать все, что угодно. Например, лишнюю пару конечностей. Или ядовитого гоа-гоа-чи. Или сложенные крылья, и отнюдь не из белоснежных перьев. Рахмани приходилось встречать и такое, но с юношей-венгом он не собирался делиться своим опытом.
— Тысячу? Так вот почему в Гагене собралась такая толпа, — произнес Саади. — А я, глупец, поверил, что они снова ищут закованный во льдах парусник. Они ринулись за тенями…
— В Латинии ходят слухи, что орден Доминика настаивает на новом крестовом походе на Хибр.
— Что-о?! — Рахмани не сумел сдержать изумления.
В отличие от собеседника, он хорошо представлял себе, что такое орден. С орденом Доминика он имел дело дважды — твердые люди. Прежнее влияние они, конечно, утратили еще столетие назад, когда на Зеленой улыбке без разбору жгли правых и виноватых. Ловец Тьмы никогда не считал себя шпионом во вражеском лагере, он добровольно и даже с удовольствием выполнил свою секретную работу, хотя мог бы уклониться. Отцы достойно оплатили его труд, и после этого его трижды призывала братия не менее могущественного клана — ордена Франциска. Рахмани и там не заслужил нареканий. Шесть вьючных лам, груженных серебром, монахи пригнали в условленное место. Честная сделка, честные партнеры, но Рахмани предпочел бы больше не встречаться…
Языки этих людей готовы были родить любую ложь. В любое время и в любой обстановке.
— Орден настаивает, что все подарки бесов принадлежат церкви, особенно Камни пути, — добавил гость. — Если они пожелают, то соберут целую армию головорезов из галлов, руссов, арамов и сирийцев. Они соберут всех, кого смогут, независимо от формы креста, и пустят по следу живого Камня.
— Вот как… — Ловец Тьмы поежился и невольно кинул взгляд на полоску сиреневых огней, охраняющих подступы к иглу. Грибы светили ровно, снег вокруг них подтаял, обнажив полоску мокрой почвы. Стригущий смерч уходил во льды, гораздо восточнее линии телеграфных башен. Его ядовитое нутро, скрученное в тугой кокон, раскачивалось над каменистыми сопками, вздымая кучи пыли. Пока что опасаться не следовало, но впервые за долгое время на горизонте замаячил настоящий враг. Саади чуял их вполне отчетливо, хотя они сделали все, чтобы обмануть его обоняние. Даже чуткие хаски безмятежно дремали, свернувшись пушистыми комками, на заднем дворе и не замечали опасности…
Остро пахло сладким ядом с болот. Рахмани с тревогой подумал о том, что болота Северной дельты все интенсивнее выделяют ядовитые испарения. Возможно, виной тому вырубки лесов, или колдовство…
— Почему-то слишком многим известно о том, что случилось в Бухруме, хотя сахарные головы взрываются не так редко, — заметил Саади. — Кроме того, еще ни один предмет, найденный за границей тьмы, и ни один Камень пути не принес то, на что все надеются… Скажи мне, вот ты! Ты молод, грамотен и близок ко двору. Ты не бьешь поклоны каждую меру песка, и многое повидал. Скажи мне, ты тоже веришь, что Камень пути способен вернуть в мир свет?
— Я не знаю, — честно признался гонец. — Но я верю, что свет существует. Я верю, что Камни разбросал Господь, а не сатана…
— Ладно, а я здесь при чем? — спросил Рахмани. Он спросил это мирным, безразличным тоном, но у слуг, подслушивавших за пологом, пропал аппетит. — Неужели Его величество хочет предложить мне денег, чтобы я по всему Хибру искал камень? Неужели у Его величества недостаточно верных слуг?
— Мой отец считает, что завтра к тебе пришлют официального гонца с королевской грамотой, — сын астролога подался вперед. — Ведь собирается караван за границу тьмы. Его величество предложит тебе высокую оплату, предложит именно тебе подобрать дополнительных проводников на плато Королевы. Также ты бесплатно получишь упряжку лучших хаски. Но отец опасается, что тебя хотят обмануть. Они расскажут тебе о Камне и о том, что на женщину дома Ивачичей объявлена охота. Они предложат тебе…
— Немедленно донести им, если я что-то услышу, — закончил за гонца Рахмани.
— Да. Но тайные советники Его величества очень надеются, что ты сразу сбежишь, едва получишь это известие. Ты бросишь иглу и бросишь экспедицию. Тайные советники нашептали королю, что человек, изгонявший бесов, никогда не крестится и не ходит к обедне…
— Вот как.
— Они пошлют по твоему следу рыцарей Плаща. Они найдут тебя везде, потому что у них есть нюхачи с твоим запахом. Они позволят тебе бежать через ближайший Янтарный канал, а затем возьмут след. И ты сам приведешь их к Марте Ивачич.
Некоторое время Рахмани слушал пение ветра в снастях телеграфа. За границей тьмы собирались первые унылые тени. Бесы ждали, когда спрячется белая Корона. Эму астролога тоже беспокоился. А те, о ком юный гонец даже не подозревал, приближались слишком быстро. Когда они доберутся до иглу, то постараются убить всех.
— А сам ты как считаешь? — спросил Саади.
— Я считаю, что ты поступишь именно так, как они от тебя ждут, — признался юноша.
— Почему бы тайным советникам не вызвать меня ко двору?
— Они боятся тебя. Они слышали о том, кто ты на самом деле, но не уверены…
— Вот как… Зачем же ты тогда приехал, если все равно я узнал бы обо всем завтра от гонца короля?
— Отец хотел подарить тебе ночь. Люди короля будут ждать тебя в Вирсте, Брезе и Гагене, у застав и Янтарных каналов. Отец просил передать, что у тебя сейчас лучшие упряжки. Гонец из дворца тебя наверняка не знает, это обычный почтальон. Ты можешь оставить вместо себя слугу, а сам уйти на собаках через границу тьмы. Тогда нюхачи потеряют твой след, хотя бы на время…
— Вот как… Неплохая идея, — Рахмани откусил кусочек щербета, покатал во рту приторную карамельную массу. — Твой отец неглупый человек и большой эрудит. Он, наверное, забыл, что сейчас безлунный цикл и на льды выходить опасно. Даже с самой лучшей упряжкой…
Оба помолчали, потому что говорить было не о чем. Оба хорошо представляли, что такое граница тьмы в безлунный цикл. Иногда в это время даже хаски перестают тявкать. Они сбиваются в кучи, жмутся вплотную к иглу человека и дрожат. Иногда в безлунные циклы Рахмани выходил и подолгу стоял у самой границы светящихся грибов. Кое-что он видел, но никому об этом не рассказывал, разве что венгам, другим ловцам. Впрочем, безлунные циклы коротки, луна редко прячется за горизонтом, путь ее вокруг тверди нелеп и долог.
— Однако, тебе пора возвращаться, — напомнил Рахмани. — Твоя птица сыта, ей наложили мазь на ногу и согрели.
— Благодарю тебя за угощение. — Гонец немного удивился подобной резкости, но возражать не стал.
Ванг-Ванг опустил мостик над широкой полосой дерна, засаженной сиреневыми волнушками. Эму долго упирался, а затем проскочил мост с такой скоростью, что запнулся и едва не сбросил седока. Рахмани помахал удаляющейся фигурке, послушал ветер. Если ехать в ночь, то собираться следует немедленно… Что же нашла Марта?
— Дом Саади, мои амулеты звенят, — прошептал Хо-Хо. — Кто идет сюда, дом Саади?
Оберегающие амулеты на одежде невольника звенели, подрагивали крохотными косточками и тряпичными лоскутками.
— Я не знаю, кто это, — признался Рахмани. — Мы уедем немедленно и встретим их на льду, а ты спрячешься в колодце.
— Почему ты хочешь драться с ними, дом Саади? — спросил Ванг-Ванг. — Почему бы нам не сбежать на юг? Твой друг из Брезе мог бы укрыть тебя в Кипящих озерах…
Белая Корона оттолкнулась от рваных гор на горизонте и поползла обратно. Вечная граница вечной тьмы никогда не меняется. Голубые кубы льда хранят пузырьки воздуха, летавшие над твердью до того, как Всевышний вдохнул жизнь в человека. Постанывают башни телеграфа, сверкают громадные линзы, над алеющим надрывом южного горизонта вихрятся снежные столбы. Там, в болотах, рождаются ядовитые смерчи и ползут к границе льдов. Некоторые быстро теряют силу, но есть и такие, что переваливают плато Королевы…
— Мои амулеты звенят от ненависти, — повторил повар Хо-Хо. — Дом Саади, это не люди.
— Я знаю, Хо-Хо.
— Тебе придется нарушить клятву, иначе их не остановить, — заметил телохранитель, подвешивая к поясу мешки с камнями для пращи. — Тебе придется убивать их.
— Я давал клятву не отнимать жизнь у людей.
— Почему ты не хочешь скрыться на эму, дом Саади? Мы задержим их!
Ворочаются, сонно грызутся между собой обленившиеся хаски, только вожак следит за хозяином. Верный Хо-Хо спешно доит олениху, ее молоко поможет пройти тьму. На противоположной стороне неба, там, где нежная лазурь бессильно растворяется во мраке, гроздьями повисли созвездия. Желтая Лисица, как и тысячи лет назад, тянется проглотить Мышат и, как всегда, не может дотянуться. Колесница вечно не поспевает за Трубадуром. Лед искрит, на севере сотни миль утесов, разломов, скал и редкие иглу с запасами дров и пищи. Только безумцы выходят на льды в безлунные ночи. Только отчаянные венги решаются пересекать плато Королевы в те дни, когда охранные грибы полыхают сиреневым огнем.
Рахмани свистнул вожаку собачьей стаи.
— Я не могу сбежать. Я должен их встретить. Потому что я люблю ее, — беззвучно прошептали его мраморные губы.
Назад: 1 МАРТА ИВАЧИЧ
Дальше: 3 ДОЧЬ КРАСНОЙ ВОЛЧИЦЫ