2
Возможно, мы никогда не узнаем, что случилось на пике Надежды. Те, кто утверждает, что склоны горы похоронили той апрельской ночью секретный правительственный эксперимент, пошедший вразнос, не могут объяснить, каким образом правительство, известное своим патологическим неумением хранить какие бы то ни было секреты, сохраняло этот много лет подряд. Теория о том, что в этом месте на планету упала черная микродыра, не заслуживает внимания до тех пор, пока не будет доказано, что подобный экзотический объект вообще может существовать. Что же до гипотезы о взрыве антиматерии, то Комиссия, проведя исчерпывающее расследование, не нашла ни одного возможного источника. По крайней мере в настоящий момент события на пике Надежды не имеют удовлетворительного объяснения.
Отчет Комиссии Совета, 3 марта 584 г.
На самом деле Ким и ее подопечные, то есть комментаторы, спонсоры и политические тяжеловесы, парили на относительно близком расстоянии от Альфы Максима. Они сидели в креслах, расположенных в четыре ряда, кто-то пил кофе или сок, один-два откинулись назад, будто действительно здесь можно было упасть. Свирепое сияние солнца было приглушено. Видимый его размер был равен удвоенному видимому размеру Гелиоса в полдень.
Две пары часов висели среди звезд, отсчитывая время до взрыва.
Ким, стоя позади, комментировала:
– «ЛК-6» остается две минуты до прыжка в ядро звезды. Когда это произойдет, он попытается материализоваться в зоне с высокой плотностью обычной материи.
Кэнон Вудбридж, сидящий впереди, слушал и одновременно говорил по телефону.
– Уже этого одного хватило бы для мощного взрыва. Но «ЛК-6» еще и несет груз антиматерии. Этой реакции будет достаточно для дестабилизации звезды.
Стоящий рядом техник дал сигнал, что операция выполняется по графику.
– С «Мак-Коллума» поступило сообщение, что последние члены экипажа прибыли с «Трента» и они начинают отход.
Один из наблюдателей поинтересовался границами безопасности.
Сколько времени пройдет, пока ударная волна достигнет «Трента»?
– Никому из персонала опасность не грозит. Они будут достаточно далеко, когда первые эффекты взрыва новой достигнут их бывшего местоположения. Кстати, «Трент» не будет уничтожен взрывной волной. Свет достигнет его раньше, и этого будет достаточно.
Не может ли она объяснить подробнее?
– Новая звезда излучает массу фотонов. Представьте себе почти сплошную стену, движущуюся со скоростью света.
Часы показали цепочку нулей.
– Введение выполнено, – сказала Ким.
– Ким! – окликнула ее представительница одной корпорации, которая почти автоматически поддерживала действия Института. – Сколько пройдет времени, пока мы увидим первые эффекты?
– Это как раз вопрос темный, Энн. Честно говоря, мы и понятия не имеем.
Среди наблюдателей были и скептики, считавшие, что Институт слишком широко замахнулся и что взрыв звезды просто выходит за пределы человеческих возможностей. И им приятно было бы стать свидетелями неудачи. Одни не любили Институт, другие не любили его директора. Третьим просто не нравилась перспектива, что человек будет владеть такой силой. Среди них был и Вудбридж. Несмотря на его ремарки вчера вечером, Ким знала, что на самом деле его опасения имели своей основой недоверие к человеческой природе.
Шли минуты, и ничего не происходило. Упал какой-то мелкий предмет и стукнулся о невидимый пол. Наблюдатели начинали ерзать. Как подсказывал их опыт, взрыв должен произойти, как только будет нажата кнопка.
Первые признаки напряжения появились в момент ноль плюс восемнадцать с чем-то минут. Вокруг пояса Альфы Максима возникли яркие линии. В хромосфере стали заметны возмущения. Из солнечной поверхности ударили фонтаны света.
В момент ноль плюс двадцать две минуты солнце стало видимым образом раздуваться. Процесс шел медленно, будто воздушный шар постепенно наполняли водой. По сферической поверхности прокатывались огромные приливные волны, выглаживая, возмущая, сотрясая.
В двадцать шесть минут одиннадцать секунд звезда взорвалась.
Часто можно с разумной точностью угадать возраст человека по чертам внешности, выбранным его родителями. В разных эпохах в моде бывали разные цвета кожи, типы тела, окраска волос. Понятие красоты менялось: в одном веке женщины были хорошо развиты – их центр тяжести, как заметил однажды Солли Хоббс, располагался на несколько сантиметров перед ними. В другие эпохи в моде были стройные женщины с мальчишеской фигурой. Сложение мужчин менялось от атлетического до субтильного. Теперешняя мода рассматривала массивность как проявление несколько дурного вкуса. Родившиеся в ближайшие несколько лет мужчины будут напоминать балетных танцовщиков.
В восьмидесятые родители выбирали для обоих полов классические черты лица: удлиненный овал, широко расставленные глаза, прямой нос. Девушки-подростки в общей массе выглядели так, будто сошли с пьедесталов Акрополя. Ким родилась раньше, когда в моде был эльфийский тип. Она пыталась компенсировать это, придерживаясь сухой деловой манеры, и избегала запрограммированной склонности лукаво скашивать взгляд и чарующе улыбаться. И прическу выбрала такую, чтобы скрыть уши слегка эльфийской формы.
Соломон Хоббс родился в эпоху, когда предпочитали бицепсы и плечи, хотя он дал им несколько увянуть. Он был одним из четырех звездолетчиков Института. Но Ким познакомилась с ним не на работе, а из-за общего интереса к подводному плаванию. Солли давно уже состоял в клубе «Морские рыцари», когда Ким туда вступила.
У него были ясные синие глаза, каштановые волосы, вечно в беспорядке, и небрежная жизнерадостность, неуместная в культуре, где развлечение считалось серьезным делом, предназначенным для сохранения должного психологического равновесия.
Когда зажегся свет и гости ушли, Ким поймала такси, высадившее ее возле причала Солли. Погружение к «Каледонии» будет для них способом отметить наступление нового года. Они ждали этого погружения неделями, но Ким, когда они под холодным ветром огибали остров Капелло, стала пересказывать разговор с Шейелом. Рассказ этот был ей неприятен, поскольку ее старый учитель представлялся в виде психа, но что-то ее подталкивало рассказать. Когда она закончила, он осторожно спросил, насколько она доверяет Толливеру.
– Если бы ты меня спросил два дня назад… – сказала она.
– Люди, старея, теряют связь с действительностью. – Солли прищурился на солнце. Шлюп поднимался и опускался. – Бывает.
Они прислушались к морю.
– Такое чувство, – сказала Ким, – будто я почти должна что-то сделать ради Эмили.
– Эмили бы тебе сказала бросить эту ерунду.
Ким рассмеялась. Это действительно было смешно. К Эмили немедленно прилипала любая причудливая идея, но что-то было в ней такое, что хотело выйти за пределы обычной физической вселенной. При выборе между днем и ночью она бы всегда выбирала ночь.
– Нет, – сказала Ким. – Она бы хотела, чтобы я что-то сделала. Не отмахнулась бы просто так.
– Что именно? Взять и побежать в Северин?
Она состроила гримасу:
– Я знаю, об этом даже думать глупо.
Солли пожал плечами:
– Сделай из этого отпуск.
– Надо мне будет снова с ним связаться. С Шейелом. Мне не нравится, как мы закончили разговор.
– И ты не хочешь позвонить ему и просто сказать…
– Именно. Что не стала возиться и искать.
Они оба рассмеялись. Ветром захлестнуло брызги на борт.
– Солли, я просто скажу, что у меня не было времени. Что займусь этим, когда смогу.
– Ты разве мне не говорила, что этот человек был хорошим учителем?
– Да, он был хорошим учителем.
– И ты собираешься ему сказать, что не нашла времени что-то для него проверить? Что была слишком занята? Хотя дело касалось твоей сестры?
– Солли, я действительно не хочу в это встревать.
– Тогда не встревай. – Датчики засекли обломки, и Солли взял на несколько румбов влево. – Проходим над ней, – сказал он.
– Подумай, что будет с моей репутацией, если пройдет слух, что я гоняюсь за призраками?
– Ким, почему ты не хочешь поверить ему на слово? Мы оба знаем, что ты спать не сможешь, пока этого не сделаешь. Подумай, до Северина всего несколько часов. Съезди. Что он там сказал такое? Призрак?
– Он не сказал, что именно. «Что-то там есть, и оно на свободе».
– Ну так это может быть все что угодно.
– По-моему, он полагал, что я узнаю это, когда увижу.
– Так попробуй. Когда ничего не случится, ты сможешь ему сказать, что пыталась.
Солли бросил якорь, и они надели гидрокостюмы. Ким аккуратно сложила свою одежду на койку в каюте, потом сняла серебряные серьги и положила их сверху. Сережки в виде двух дельфинов остались в память о романе, ничем более не примечательном. Потом Солли и Ким сели на палубу и возобновили разговор, натягивая ласты и регулируя конвертеры. Ким знала, что погружения не будет, пока не решится вопрос с Толливером.
– Ты думаешь, я должна это для него сделать? – сказала она.
– Я думаю, что ты должна это для себя сделать. – Он натянул маску, подогнал, присоединил конвертер и сделал глубокий вдох. – Могу поехать с тобой, если хочешь.
– В самом деле?
– У меня не будет дежурства еще пару недель. Времени хватит, если ты надумаешь.
На самом деле она уже надумала.
– Ладно, – сказала она. – Мне послезавтра надо выступать перед «Обществом правильных действий». То есть в среду. А в следующую субботу мероприятие по сбору средств в Небесной Гавани.
– А что за мероприятие?
– Крещение «Королевы звезд». Наверное, на выходные – подходящее время.
– Кажется, мне не хочется тебя спрашивать, что такое «Общество правильных действий».
– Общество, с которым правильно будет встретиться.
Солли усмехнулся:
– Это деловой завтрак?
– Да.
– А зачем ждать до выходных? Орлиное Гнездо – место туристское. Дешевле заглянуть туда на неделе. Почему бы не поехать в среду? После «Необходимого общества».
– «Правильного общества».
– Без разницы.
– У тебя вдруг прорезался интерес.
– Ночь в долине Северин с красивой женщиной? Почему бы и не быть интересу?
Отношения у них с Солли были чисто платоническими. Когда они познакомились, Солли был женат, так что они успели стать друзьями прежде, чем появилась возможность стать любовниками. Он сразу ей понравился. Когда Солли стал доступен после того, как жена не стала продлевать брак, она подумывала показать ему свой романтический интерес. Но он явно не хотел идти навстречу. Это, сказал он, самый лучший способ положить между ними пропасть. Она подумала, не скрывает ли он чего-нибудь – может быть, есть другая? А может, он сказал, что хотел сказать. Постепенно этот довод стал казаться ей вполне естественным.
– Я посмотрела сегодня утром ВР, – сказала она, – после разговора с Шейелом. – Ким натянула конвертер на плечи и подсоединила. – Целый час рассматривала лес в Северине. Лес как лес.
– Это не то же самое, что там побывать, – сказал Солли.
Судно качнула волна. Солли сполоснул маску в воде и надел.
– А что там случилось с Кейном?
– Он вышел в отставку после случая с «Охотником». Кажется, жил одиноко. Я о нем не искала ничего специально.
– Ага.
– Что значит – «ага»? Что ты этим хочешь сказать?
– О нем не искала, а вообще искала? Значит, тебя это заинтересовало?
Она закатила глаза к небу.
– Да просто из любопытства. Он оставался в долине Северин до полной эвакуации. Пока не снесли дамбу. Потом он переехал в Терминал, а потом улетел с планеты. Обосновался в конце концов на Земле, в Канаде. Жил, насколько я понимаю, на пенсию.
– Он жив?
– Погиб несколько лет назад, спасая детей. На лесном пожаре.
Солли натянул ласты.
– И об экспедиции «Охотника» всегда рассказывал одинаково?
– Психи, подозревающие межпланетный заговор, с него не слезали. Кажется, поэтому он и улетел с Гринуэя. Однако ты прав, он утверждал, что ничего необычного в экспедиции «Охотника» не случилось. Они вылетели, потом обнаружилась поломка двигателя. Они вернулись. Что случилось с теми женщинами, он не знает. Считает, что Трипли погиб при взрыве.
– На пике Надежды?
– Да.
Солли сполз в воду, и его голос зазвучал у нее в наушниках.
– Но есть человек, с которым ты могла бы попытаться поговорить.
Он поплыл вниз, и она за ним.
– И кто это?
– Бентон Трипли. Сын Кайла. У него офис в Небесной Гавани. Когда будешь там на выходные, не стоит ли к нему заглянуть? Есть шанс, что он тебе что-нибудь расскажет.
– Не знаю. – Она нырнула и несколько раз продула легкие, проверяя, что конвертер функционирует. Воздух был свеж и прохладен. Удовлетворившись, она пошла вниз. – Я думаю, хватит просто посмотреть тот лес и на этом закончить.
Столбы солнечного света бледнели. Промелькнула стайка длинных радужных рыб. Океан Гринуэя быстро заполнялся омарами, тарпанами, китами, водорослями и кораллами.
Ким плыла вниз, сквозь чередующиеся холодные и теплые слои. Солли, плывший сзади, включил наручную лампу.
«Каледония» шла между островами с девятнадцатью пассажирами и экипажем из трех человек, когда сорвался дикий шторм. Происшествие стало легендарным, поскольку на борту было несколько знаменитостей и поскольку спаслось всего два человека. Одним из них был несчастный капитан, впоследствии обвиненный комиссией в небрежности, отсутствии должного обучения экипажа, плохом управлении судном, невыполнении необходимых процедур в аварийной ситуации. Обвинения усугублялись подозрением, что в ночь аварии он резвился у себя в каюте с замужней пассажиркой.
Штурвал яхты находился в морском музее Сибрайта. Ныряльщики спускались к обломкам и брали, кто что хочет. Даже Ким, которая к таким вещам относилась почтительно, сняла щеколду с двери каюты. Сейчас эта щеколда находилась в хрустальной коробочке и была спрятана в спальне, поскольку смущала гостей. Существовало движение за объявление этой зоны морским заповедником, чтобы установить следящее оборудование и тем положить конец действиям мародеров. Ким с лицемерием, которое, очевидно, глубоко свойственно душе человека, такие меры поддерживала. Свою совесть она успокаивала тем, что щеколду передаст в музей. В свое время.
Она не стала включать наручную лампу, наслаждаясь темнотой и плотностью воды. Внизу показалось дно. Мелькнул косяк рыбок, привлеченный лампой Солли.
Уже можно было разглядеть обломки. Корпус лежал на правом борту, наполовину ушедший в ил. Руля не было, рангоута не было, настила тоже не было. Все, что можно было снять, сняли. И все же корабль сохранял какое-то жалкое достоинство.
Океанское дно Гринуэя, в отличие от земного, не было усеяно обломками тысяч лет морских путешествий и войн. Затонувшие корабли у восточного побережья можно было пересчитать по пальцам. И только «Каледония» была кораблем в собственном смысле слова, остальные – это все были скиммеры. Потеря судна была событием таким редким, что немедленно порождала массу фольклора. Они подплыли ближе, Ким включила фонарь.
– Жутковатый, как всегда, – сказал Солли.
Ким бы выбрала другой эпитет. Может быть, «забытый». Или «заброшенный».
А может, Солли и прав.
Они подплыли к носовой палубе.
Второй из спасшихся свидетельствовал, что капитан судна сделал все, что было в его силах.
Имя незадачливого шкипера было Джон Халверт. Он сигнальным фонарем указывал пассажирам путь в спасательные шлюпки, и во всех реконструкциях инцидента он неизменно стоял с высоко поднятым фонарем, помогая людям выбраться с аварийного судна. Но все это было уже поздно, и «Каледония» за несколько секунд перевернулась и пошла ко дну. Вопреки всем рассуждениям комиссии по расследованию историки считали, что никакие действия капитана не могли бы ничего существенно изменить. Но, как всегда, было необходимо найти виноватого.
Ким ему очень сочувствовала. Ей казалось, что Халверт символизирует человеческое начало: сражаться в безнадежных обстоятельствах, нести ответственность за собственное несовершенство и все равно не выпускать из рук фонарь. А в результате – никакой разницы.
Он умер, не прожив и года после катастрофы, и тут же сложилась легенда, что его дух витает возле обломков.
Ныряльщики лишь в хорошую погоду спускаются к «Каледонии». Но когда бушует ветер и дождь застилает горизонт, приплыви туда и погляди в воду, и ты увидишь свет фонаря. Это мечется по палубам и трапам капитан, сгоняя в спасательные шлюпки своих пассажиров.
Это Ким читала в «Истинных призраках Экватории». В одной из версий легенды утверждалось, что он обречен ходить с фонарем вечно, пока не будет спасена последняя жертва катастрофы.
Очевидно, Солли знал, о чем она думает.
– Вот он, – показал он пальцем, привлекая ее внимание к светящейся медузе над иллюминатором.
Они заплыли в рубку и оглядели пустые стойки. Здесь ничего не осталось. Даже стойки штурвала не было. Но можно было представить себе беспечных пассажиров, высыпавших на палубу в предвкушении приятной недели в море и вдруг накрытых грозной непогодой.
Вынырнув у правого борта, Ким и Солли повернули к корме. Ким наручным фонарем посветила внутрь. Каюты, разумеется, были пусты и голы.
Через сорок минут ныряльщики всплыли, взобрались на шлюп и переоделись. Потом достали обед: индейку, салат и холодное пиво. Начинало темнеть. Небо было ясным, море – гладким как стекло.
– Здесь хорошо видно, что значит правильная организация сцены, – сказал Солли. – Действительно, такое чувство, что здесь может происходить что-то сверхъестественное. Рассказы эти, конечно, чистая фантазия, но рядом с погибшим кораблем я начинаю в этом сомневаться. Вот так будет и в лесах Северина.
– Другая система правил, – согласилась Ким. – Убери свет, и тут же могут появиться оборотни. – Она коснулась сенсора, и из динамиков донеслась тихая музыка.
Они сидели в каюте за накрытым столом. На горизонте виднелась пара мелких островков, вдали двигался какой-то парусник. Солли соорудил себе сандвич и начал его есть.
– Ким, – сказал он, прожевав и проглотив кусок, – ты веришь, что призраки бывают?
Она посмотрела на него с любопытством и поняла, что он говорит серьезно.
– Если встретим настоящего призрака, это перевернет все наши представления об устройстве мира.
– А я не так в этом уверен.
– Почему?
– Я когда-то служил на «Персеполисе». Там была каюта с привидениями.
– Какими именно?
– Странные шумы. Голоса, неизвестно кому принадлежащие. Места, где пробирала дрожь.
– А ты что-нибудь из этого видел?
Он подумал и ответил:
– Да. Помню, как на вахте проходил мимо нее и слышал внутри голоса.
– Пассажиры, наверное.
– Это было, когда там уже перестали возить пассажиров, Ким, и сделали из нее склад.
– Ты заглянул?
– Первые несколько раз – да. Ничего не увидел. А потом уже не обращал внимания.
– Я не то чтобы тебе не верила, – сказала Ким, – но мне бы надо было убедиться самой.
Они молча ели. Солли выглянул в сторону материка, еле видного на востоке.
– Платон верил в призраков, – сказал он.
– Платон? – усомнилась Ким.
– Он считал, что призраки появляются от излишнего винопития. – Солли рассмеялся, увидев реакцию Ким. – Именно так. Он где-то говорил, что если человека слишком привлекает его земная жизнь – слишком много удовольствий, слишком много секса, то после смерти его душа прилепляется к плоти и не может освободиться. Он считал, что именно поэтому духи держатся около кладбищ. Вроде как пришиты к своим бывшим телам.
Ким доела сандвич, зачерпнула клюквенной подливки и запила все это пивом.
– Тебя действительно заинтересовало это дело в Северине, Солли?
Он снова наполнил стаканы.
– На самом деле нет. Но когда солнце заходит, мир становится совсем другим.
– Ничего себе позиция для звездолетчика!
Он с наслаждением поднес пиво ко рту.
– Наверное, я слишком часто бывал в темноте.
Альфа Максима разлетелась взрывом, который будет виден за миллиарды световых лет. Конечно, если ответ придет с такого расстояния, ни один человек его уже не увидит – к тому времени этот вид превратится во что-то другое.
Новостные каналы кипели разговорами о «Маяке», в том числе комментариями религиозных и экологических деятелей, которые, в необычном для себя единстве, объявляли подобные взрывы действиями против Бога или окружающей среды.
Ким понимала возражения людей против взрыва солнц, даже с такими планетными системами, где не было ничего, кроме железа и метана. Поглощенные вчера миры вращались вокруг Альфы Максима невообразимое количество времени, и казалось недостойным их трогать.
Она заставила себя отвлечься от этих мыслей и вернуться к Шейелу Толливеру. Был соблазн позвонить ему после возвращения с погружения и поговорить как ни в чем не бывало, убедиться, что он на нее не обижен. Но она решила, что не стоит.
Большую часть следующего дня она провела, совещаясь с Мэттом Флекснером, пытаясь выработать план по выжиманию дополнительных фондов из центрального правительства. Надвигались выборы, и премьер понимал, что каждый из его возможных оппонентов готов сделать из выданных институту средств хороший пример швыряния денег на ветер.
Задача, как Ким ее понимала, состояла в том, чтобы показать, чем Институт полезен налогоплательщикам, склонным считать его способом создания рабочих мест для чересчур образованных кадров, которым больше деваться некуда. Ким неприятно было это признавать, но налогоплательщики были не так уж и не правы. Конечно, этим мнением она с Мэттом не делилась. Только Солли знал о ее истинных чувствах.
Мэтт Флекснер работал в Институте сто лет – в буквальном смысле. В тридцать лет он служил одной из его витрин: физик мирового класса, совершающий прорыв в исследовании многомерной структуры космоса. Но продление жизни сделало явным то, что ученые и без того знали: истинно творческая работа делается в молодости или не делается никогда. Гении увядают быстрее роз в июле. И никакие генетические ухищрения, известные науке, этой грустной реальности отменить не могли.
Мэтт приспособился, передал незаконченную работу в руки помоложе и ушел на менее напряженные участки. В пиар, грустно подумала Ким, понимая: сама она оказалась там сразу. Пусть Мэтт вышел из игры, он все же в ней был. Его будут помнить.
Конечно, он все еще выглядел на тридцать. У него был широкий лоб, необычная улыбка и прямой нос. Борода и волосы не поседели, и он был невероятно одаренным теннисистом.
В работе Ким была его правой рукой.
Она сказала ему, что ее пару дней не будет. Свой график она определяла сама. Никто не интересовался, когда она приходит и уходит, если она делала свое дело. А сейчас ее делом было убедить членов «Общества правильных действий» в том, что Институт – благодарный объект для спонсирования.
Неплохо было бы, подумала она, найти какое-нибудь сверхъестественное существо в долине Северина. Откроется целая новая область научных исследований.
Домой она вернулась рано, поспала час, сделала себе чашку горячего шоколада и села в гостиной.
– Шеп, – сказала она, – погляди, что можешь найти о Маркисе Кейне после 573 года.
«Ищу», – ответил ИР.
Небо было серым, холодным, в дом колотился стылый ветер.
«Не очень много. Он был художником с определенной известностью».
– Художником? Ты уверен, что это тот самый человек?
«О да, это одно и то же лицо. Очевидно, его работы пользовались некоторой репутацией».
– Ладно, что еще?
«Покинул Гринуэй в июне 579 года рейсом, идущим на Землю. Несколько лет работал в Канаде консультантом по дизайну пилотских кабин. Уволился в 591 году. Переехал в Старый Висконсин. Погиб в 596 году».
– Он больше не служил капитаном звездолета? После экспедиции «Охотника»?
«Ничего такого я не нашел».
Странно. Три человека исчезли, а четвертый бросил свою профессию.
От деревни Северин не осталось ничего, кроме нескольких зданий, торчащих из озера, разлившегося после уничтожения плотины. Само это озеро, получившее точное название Печаль, было приличного размера, больше двадцати километров в поперечнике, и окружено лесом. Кое-где валялись груды всплывших деревьев.
– Шепард, – сказала Ким, – перенеси меня туда. Гостиная растворилась, сменившись берегом озера.
«Погодные условия?»
– Весенние. Апрель. Можешь добавить дождь.
Кресло Ким стояло возле уреза воды. Поднимался ветер, лодка с двумя рыбаками шла к берегу. По озеру в сторону Ким шла полоса дождя. Возле берега из воды торчали кирпичные стены и трубы.
Ким долго сидела у воды. Поскольку она не надела одежду со стимуляторами, шторма ощутить она не могла, и иллюзия была бы нарушена. Поэтому Шепард держал дождь поодаль, к северу.
Нигде не было искусственного света, если не считать фонаря на лодке.
– Ближайший город, Шеп? – спросила Ким.
«Орлиное Гнездо. Население около семнадцати тысяч. Примерное расстояние тридцать три километра».
Орлиное Гнездо. В художественной галерее Гульда есть несколько набросков Кейна с изображением этого города. Ким задумалась.
– Шеп, дай мне поговорить с Эмили…
Электроника ИРа тихо загудела.
«Ким, ты действительно этого хочешь?» Годы прошли с последнего разговора.
– Сделай, Шеп.
Огни стали ярче и снова потускнели. Ким все так же сидела на берегу озера, но уже не одна. «Привет, Кимберли».
Эмили была одета в тот же свободный наряд – просторный топ и мешковатые штаны, который был на Ким. Обе они были босы. Раньше, когда Ким вызывала пропавшую сестру, бывало по-другому. Тогда она была подростком и говорила со взрослой женщиной. Теперь они были ровесницами.
– Привет, Эмили, рада тебя снова видеть.
Годы не ослабили горечь потери. Может быть, дело было в том, что тело так никогда и не нашли. Ким не оставила надежду, что сестра, ее другое я, когда-нибудь вернется.
«Ты меня видишь во всех зеркалах. Как жизнь?»
– Отлично. Я работаю в Институте Сибрайта.
«Чудесно. И что ты там делаешь?»
– Пиар. Средства добываю.
«Извини?»
– Не совсем то, чего мне хотелось. Но я это хорошо умею. И платят неплохо.
«Приятно слышать. – Эмили села на бревно. – Я не ожидала оказаться здесь. Что-нибудь случилось?»
– Нет… то есть да. Ты помнишь Йоши Амара?
«Конечно. Она была в нашем экипаже в последнем полете».
– Мне позвонил мой старый учитель. Оказалось, что он родственник Йоши.
«Правда? И чего он хотел?»
– Хотел, чтобы я покопала историю ее исчезновения.
«Вот как».
– Эмили, что с тобой случилось? Куда ты отправилась в ту ночь?
«Хотела бы я сама знать. – Она провела ногой черту на песке. – И что, думает он, ты можешь сделать такого, чего еще не сделали?»
– Ты знаешь рассказы о пике Надежды.
«Я знаю, что Маркис никогда бы не стал красть топливный элемент. А если бы и стал, то он бы сделал это чисто и никого бы не взорвал».
Ким наклонилась вперед. Ей бы хотелось обнять Эмили, приникнуть к ней, не дать неумолимо раствориться в темноте.
– Шейел говорит, что в этой долине есть что-то непонятное. Он наталкивает меня на мысль, что вы что-то привезли с собой и это что-то вырвалось на свободу.
Она вздохнула:
«Что я могу на это сказать? Наверное, за твоим бывшим Учителем надо бы уже присматривать». Ким глядела мимо Эмили на озеро.
– Эмили, у тебя была когда-нибудь причина не доверять кому-нибудь из них? Кейну или Трипли?
«Нет, – ответила она. – Кайла иногда заносило. Но я бы доверила ему свою жизнь. Не задумываясь».
– А Кейн?
«Такого человека, как Маркис, можно встретить только раз в жизни. Надеюсь, что тебе тоже когда-нибудь так повезет, Ким».
– А Йоши?
«Йоши? Здесь мне трудно сказать, я ее до последней экспедиции почти не знала. Вроде бы ничего. Несколько поверхностна. Но она была очень молода».
Они уже говорили об этом исчезновении много лет назад. И маловероятно, что Шеп даст свежую информацию. Но эти вопросы помогали Ким думать.
– Я согласилась поехать в долину Северина с Солли.
«Зачем?»
– Поискать то, что вы привезли оттуда, где были.
«Что ж, я надеюсь, Солли тебе скрасит поездку. Потому что путешествие вряд ли будет интересным. – Она склонила голову набок. – Там довольно холодно».
Но Ким чувствовала только тепло гостиной.
– Мне тебя не хватает, Эмили. Так хочется, чтобы ты вернулась.
«Я знаю, прости. Хотела бы я, чтобы можно было вернуть то время и сделать все заново. Чтобы кончилось по-другому».
