Глава четвертая
Римфорд должен был прибыть в аэропорт Рейгана вечерним рейсом.
Эд Гамбини настоял, что он его встретит и привезет. Гарри, когда-то шапочно знакомый со знаменитым космологом, но никогда не имевший возможности с ним поговорить, поехал с Эдом. Гамбини, несмотря на свою заинтересованность, не хотел обсуждать передачу из системы Алтеи. Гарри подумал, не собирается ли он строить из себя твердокаменного скептика перед прилетающим гостем. Но нет, сразу завязался разговор о погоде, об общей неприязни к Квинту Розенблюму и возможности, что «Краснокожие» наконец сдадутся и сменят название. Но мысли свои оба они держали при себе.
Гарри пытался заставить себя осознать факт, что Джулия ушла от него, и на фоне этой горькой реальности странное поведение тройки звезд имело очень мало значения. Но стояла приятная ранняя осень, и можно было любоваться ею, глядеть на молодых женщин в блузках с короткими рукавами и толпы детей со школьными ранцами. В такой день приятно было бы гулять вдвоем с женщиной по аллеям парка.
- Расскажи мне про Гамму, - попросил он. - Действительно возможно, что ее кто-то построил?
Солнце ярко светило, машина ехала с опущенными стеклами мимо белых правительственных зданий. Какое-то время Гарри казалось, что Гамбини не расслышал вопроса. Он вывел темно-синюю правительственную машину на северо-восточное шоссе, справа блеснул купол Капитолия.
- Гарри, - сказал он, перекрывая шелест ветра, - очень мало что будет недоступно тому, у кого есть ресурсы и время, чтобы придумать технологию. Вряд ли можно путешествовать быстрее света, и наверняка невозможно вернуться назад во времени - по крайней мере на макроуровне. Нельзя увеличить общую энергию Вселенной. Но построить звездочку - почему бы и нет?
Вопрос не в том, может ли это быть сделано, а действительно ли перед нами достоверный пример подобного достижения. В спектре звезд всегда есть линии металлов - всегда.
Их может быть много, может быть мало, но звезда без металлов в природе встретиться не может. В наше время.
- А когда-то такие были?
- В самом начале образования звезд. Больше миллиардов лет назад, чем мы можем посчитать. Но теперь этого не случается, и даже самые старые звезды из тех, что до сих пор горят, малость металлов наварили уже давно. - Вид у него был недоуменный. - Гамма - звезда молодая, то есть второго поколения. Как все звезды класса G. Они создались из остатков звезд первого поколения, где и образовывался металл, который мы теперь видим во Вселенной. Даже то железо, на котором работает твой организм.
- Меня тоже изготовили внутри звезды?
- Именно так, если говорить о строительных материалах. Когда взрываются звезды первого поколения, происходит создание звезд типа Солнца. - Он помолчал. - Я не могу себе представить какой бы то ни было естественный процесс, приводящий к появлению звезды второго поколения без металлов.
Мимо промчался потрепанный зеленый пикап, выдавая семьдесят пять миль в час.
- Так что Пит был прав, что кто-то убрал металлы. Но зачем?
- Вопрос неправильно поставлен, Гарри. Пит не говорил, что кто-то убрал металлы. На самом деле он сказал, что Гамма не является естественной звездой. Понимаешь, никто не даст себе труд убирать из звезды металлы - в этом нет смысла. То есть это не будет усовершенствованием звезды, она не станет работать лучше. И уж точно они не занимались добычей металлов. - Он чуть поморщился, будто от солнца в глаза, но оно светило сзади. Гарри решил, что Гамбини думает, можно ли ему доверять. - Я еще точно не знаю, как это будет звучать, и не хочу, чтобы меня цитировали, но я тебе скажу, во что я верю, единственное, что я могу придумать хоть сколько-то осмысленное. Гамма - не естественное солнце. Я считаю, что оно построено. Собрано.
- Боже мой! - ахнул Гарри.
- Металлы ни для чего не нужны, потому их туда и не поместили.
- Э-э… но как, черт возьми, кто-то может сделать солнце?
- Физических законов, которые это запрещали бы, нет. Это очевидно, иначе природа не могла бы создать звезды. Все, что требуется, - это энергия и чертова уйма газа. И в космосе они есть - немереные запасы водорода и гелия. Их надо была только собрать вместе, а дальше делом займется гравитация.
Машина миновала Сауз-Кэпитол-стрит. Длинный товарняк ехал на восток - вагоны с дозаторами сыпучих грузов и несколько платформ с пиломатериалами.
- И это, - продолжал Гамбини, - открывает новые интересные возможности. Рентгеновские пульсары славятся коротким временем жизни. Они - однодневки космоса. Вспыхивают, мигают лет этак тридцать тысяч и гаснут. Шансы на обнаружение такого пульсара в независимой системе, не связанной с галактикой или иными видами звездных скоплений, практически нулевые. - Последние слова он почти шепнул голосом заговорщика.
Гарри смотрел на тень автомобиля, бегущую по ограждению улицы.
- Ты полагаешь, - заключил он, - что пульсар тоже они построили.
- Да! - просиял Гамбини. - Именно это я и предполагаю.
Рейс запоздал почти на час. Обычно Эд Гамбини сильно злится, но сегодня подобные обыденности до него не доходили. Ему предстояла встреча с гигантом, а благодаря сути открытия, сделанного в Годдарде, он сам чувствовал, что вступил на порог, за которым обитают бессмертные. Даже Гарри ощущал некоторый благоговейный восторг.
Он понимал важность встречи с Римфордом. Калифорнийский космолог мог увидеть иные возможности, предложить альтернативные объяснения. Но если он этого не сделает, позиция Гамбини (и его самоуверенность) могут усилиться неизмеримо.
Гарри и Гамбини ждали в коктейль-холле главного терминала. Гамбини сидел, играя бокалом, полностью уйдя в свои мысли. Гарри вспомнил лихорадку прошлого года, когда «Скайнет» перебирал длинный ряд бесперспективных экстрасолярных планет земного типа, и подумал, не окажется ли Гамбини вторым Персивалем Лоуэллом, увидевшим каналы, которых больше никто не видел.
Когда объявили рейс Римфорда, Гарри вместе с Гамбини пошли к выходу. Длинной чередой стали выходить пассажиры, тут же рассасываясь в толпе встречающих. Несколько отставших сошли по пандусу, и Гарри начал гадать, правильно ли они записали номер рейса, когда нужный им человек появился из туннеля.
С виду он был абсолютно обычен. Волосы светлее, чем казались по телевизору, и одет он был как скромный, но процветающий бизнесмен со Среднего Запада. Гарри почти ждал, что он предъявит визитную карточку. Но у этого человека, как у Лесли, были проницательные глаза. Римфорд при представлении явно оценивал Гарри про себя, и Гарри почувствовал, что его душу читают как открытую книгу:
Рукопожатие оказалось достаточно сердечным.
- Спасибо, что пригласили меня, Эд, - сказал он, обнимая Гамбини за плечи. - Если вы действительно что-то нашли, мне бы не хотелось оставаться в стороне.
Они направились к выдаче багажа, и по дороге Гамбини стал рассказывать о том, что у них сегодня есть.
Римфорд слушал, иногда кивал, иногда говорил, что то или это хорошо. Когда руководитель проекта закончил рассказ, у Римфорда засветились глаза. Повернувшись к Гарри, он сказал, что им всем посчастливилось жить в выдающееся время.
- Если вы правы, - сказал он, великодушно включая Гарри в рассмотрение, - то с этой минуты жизнь уже не будет такой, как раньше.
Но, вопреки высказанным чувствам, вид у него был озабоченный.
- В чем дело? - спросил Гамбини, у которого нервы частенько шалили.
- Я подумал, насколько все это неудачно. Они очень далеко от нас. Мы, кажется, все считали, что, когда возникнет контакт - если возникнет, - источник сигналов будет лежать в пределах шара радиусом пятнадцать - двадцать световых лет. Не больше. Тогда теоретически существовала бы возможность двустороннего обмена. - Он бросил сумки в багажник и сел впереди рядом с Гамбини. - Ну ладно, будем благодарны и за то, что можем получить. Хотя это больше всего похоже на археологическую находку. И притом старую.
Гарри устроился на заднем сиденье.
У гостя было много вопросов. Он спрашивал о периодах обращения компонентов системы, о характеристиках пульсара, о качестве и природе поступающего сигнала. Гарри многого не понимал, но интерес его возрос, когда стали обсуждать физические странности Альфы и Гаммы. Гамбини избегал упоминать свои гипотезы, но Римфорд заморгал, увидев спектрограмму.
- У вас есть какие-нибудь объяснения этого явления? - спросил он.
- Нет, - ответил Гамбини.
- Совсем никаких? Даже предположительных?
- Нет.
С этого момента Римфорд перестал слушать комментарии Гамбини, только сидел, задумчиво глядя в ветровое стекло. К моменту выезда на Кенилворт-авеню молчали все.
Гарри никогда не обращал особого внимания на одиноких мужчин и женщин, ужинающих в «Красной черте», «Кариоке» или «Вильгельме Телле». Но сейчас, в тускло освещенной кабинке, пытаясь читать «Пост», он как-то резко обратил внимание на пустые выражения их осунувшихся лиц. Одиночество редко бывает добровольным, по крайней мере среди молодых. И все же они приходили сюда каждый вечер, процветающие обломки жизненных крушений, одинокие среди мигающих свечей и глаженных льняных скатертей.
Гарри обрадовался, когда пришел Питер Уиллер. Он решил поесть в «Красной черте» ради возможности, что там появится кто-то из ученых или администраторов. Никого приглашать специально он не хотел, потому что это повлекло бы за собой объяснения, а он пока не готов был сознаться, что жена его бросила. Приходилось всерьез думать, как объявить об этом своим товарищам по работе. Они с Джулией решили, что их брак фактически распался, и потому считают, что лучше всего будет для всех его участников его расторгнуть. Да, так и следует говорить. По крайней мере в этом есть правда. Какая-то.
Уиллер сразу его увидел и подошел.
- Ну, - сказал он, - я думаю, мы произвели впечатление на Великого Человека.
- Он приехал уже под впечатлением, - ответил Гарри.
- Эд собирается повезти его на уик-энд к себе домой. Кажется, то, что Римфорд стал называть его по имени, для него чуть ли не важнее всего остального. - Уиллер улыбнулся. - Ты там когда-нибудь был, Гарри?
- Один раз. - У Гамбини был дом окнами на океан возле Сноу-Хилла, штат Мэриленд. Он почти всегда ездил туда на выходные или когда на него накатывало настроение и он чувствовал, что его физическое присутствие в Годдарде не требуется. Дом был подключен к компьютерной сети Годдарда, хотя доступ к наиболее секретным системам был отрезан. - Что-нибудь новое есть от Геркулеса?
- Ничего, - ответил Уиллер. - Сигнал просто повторяется.
- И что такого забавного?
- Не знаю даже. Наверное, Лесли. Представление Эда, что мы можем привлечь к делу психолога и положить алтейцев на кушетку. - Он покачал головой. - Он всегда высмеивал попытки Дрейка, Сагана и сотрудников СЕТИ создать статистическую базу для оценки вероятности цивилизаций в галактике на том основании, что мы имеем в наличии лишь один образец. Не слишком он последователен.
Они заказали еду и напитки, и Гарри устроился поудобнее.
- А они там на самом деле есть, Пит? Я имею в виду инопланетян. Мне показалось вчера, что ты в этом убежден.
- Из-за спектрограмм? На самом деле, Гарри, если бы не Эд, я бы с самого начала не сомневался. Слишком трудно спорить с такой очевидностью. Но саму концепцию трудно принять. Особенно если учесть, что Эд так жадно хотел что-нибудь подобное найти. Уже одно это ставит все под подозрение. Он подрывает доверие к самому себе.
- Ты хочешь сказать, что результаты могут быть как-то подделаны?
- Нет-нет, ничего подобного. Скорее здесь просто отсутствие объективности. Чувство, что энтузиазм Эда действует на нас на всех. И я понимаю, что говорю сейчас не очень осмысленно, но терпеть не могу поспешных заключений. Даже когда…
- Когда что?
- Когда не видно альтернативных предположений.
Принесли напитки, ром с колой для Уиллера, скотч с водой для Гарри. Когда официант ушел, Гарри поднял стакан, пригубил и поставил на стол.
- То есть, - сказал он, - ты считаешь, что в системе Алтеи действительно есть какая-то цивилизация.
- Можешь назвать ее разумом. Да, что-то там должно быть. И я подозреваю, что Римфорд именно это сейчас говорит Эду. Всем нам предстоит попасть в учебники истории, Гарри.
- Всем? - Гарри засмеялся. - Кто был первым помощником Колумба?
И все же его охватил восторг. Приятно было принимать участие в великом открытии. Даже пусть его роль состоит в том, чтобы стоять у кромки поля и подбадривать игроков. Наверное, что-то прорвалось наружу, потому что из-за соседних столиков на него посмотрели с любопытством. Но ему было все равно. И это тоже было странно: Гарри всегда заботило, как его воспринимают.
Уиллер не обратил внимания на принесенный ему стакан.
- Я никак не могу избавиться от мысли, - сказал он, - что нас ждут еще сюрпризы. Эд считает, что у него все под контролем, но здесь слишком много неизвестных.
- Что ты имеешь в виду?
- Мы продолжаем предполагать, что они такие же, как мы. Например, все мы ждем следующего сообщения. Но алтейцы обозначили свое присутствие и, быть может, не видят причин что-нибудь еще передавать. В конце концов, какой от этого толк им?
- Я об этом не подумал, - сказал Гарри. Глаза Пита хитро вспыхнули.
- А так может быть. Очень забавная картинка, как наши люди до старости ждут продолжения того, что уже кончилось. Ты можешь себе представить, что это значит для Эда или Маевского?
- Злобный ты, Пит, - небрежно бросил Гарри, хотя ему не по себе было от веселья Уиллера. - Для Эда это было бы хуже смерти.
- Подозреваю, что ты прав. И по-моему, это многое говорит о том, как Эд себя настроил. - Он пригубил стакан и выразил на лице одобрение. - Многое может случиться. Мы склоняемся к предположению, что любая передача будет содержать массу технического материала.
- Почему ты так думаешь?
- Энтузиазм от общения с цивилизацией, способной создавать звезды и нажимать кнопки на пульсаре. Дело не просто в том, что придет привет из далекой темноты. Все думают, что мы многое должны узнать. Очень многое. Это ясно по манере, в которой об этом говорят. Алтейцы могут нам рассказать, как они делают пульсар и Гамму. Подумай только, какой это будет для нас прорыв. Сегодня я слушал разговор Эда с Римфордом, они говорят в терминах БЕТ.
- БЕТ?
- Больших Единых Теорий. Мы имеем дело с видом, у которого очень высокая технология существует невообразимо долгое время. Они могут вполне предполагать, что вся эта техника известна каждому. Могут счесть ее настолько тривиальной, что и упоминать о ней не стоит. Или слишком опасной для другой цивилизации.
- Опасной? Каким образом. Пит пожал плечами:
- Может, она включает инструкцию, как построить дешевую карманную атомную бомбу? Или искривитель света.
- Пит, притормози. Что такое искривитель света?
- Способ сделать себя невидимым. Представь себе, на что станет похожа жизнь, если каждый сможет натянуть куртку и стать невидимым.
- Мне кажется, ты слишком далеко заглядываешь.
- Разумеется. Но вся эта штука с очень дальним прицелом. В любом случае, если мы получим текстовую передачу, второе послание, я очень удивлюсь, если оно не будет содержать что-то совершенно иное, а не то, что мы ожидаем. Такое, чем они гордятся, но что Эда не позабавит.
- Например?
Темные глаза Уиллера мерцали в свете свечей. Он более других, для которых космология и астрономия были разделами математики, был похож на человека, знающего, что такое на самом деле световой год.
- Что ты скажешь о романе? - предположил он. - Конфликт на космической сцене между существами с передовой философией и совершенно чуждыми эмоциями. Быть может, они будут считать этот роман своим высшим достижением и захотят поделиться им со Вселенной, как мы могли бы захотеть поделиться «Гамлетом». Но для нас он даже после перевода остался бы непостижимым.
Гарри усмехнулся:
- Вряд ли НАСА будет в восторге.
- А может, они нам пришлют симфонию. Гарри осушил стакан:
- Лишь бы она не оказалась попсой. Но ты действительно думаешь, что именно так и выйдет?
Принесли бифштексы, и официант расставил их, пока Уиллер думал над вопросом Гарри.
- В такой ситуации все возможно, - сказал он наконец. - У нас нет опыта. И отправители могут не ожидать от передачи ничего, кроме разве что удовлетворения, что послали сигнал, который, быть может, никто никогда не примет. Ты упоминал таблички на «Пионерах» и «Вояджерах». У нас не было места, чтобы многое там сказать, но если бы даже было, вряд ли кому-то пришло бы в голову писать там инструкции, скажем, по расщеплению атома - на случай, если табличку найдет какая-нибудь цивилизация каменного века. Нет, главное они нам уже сообщили. Они сказали: «Мы здесь». Если будет что-то большее, я надеюсь, что у нас хватит ума понять, что это, извлечь из этого всю возможную выгоду и вместе с тем проявить осторожность, которой требует ситуация.
Бифштексы оказались отличными, и еще на тарелке громоздилась жареная картошка и булочки.
- Слишком на многое надеешься, - сказал Гарри уже за кофе.
- Ты сегодня работаешь до ночи? - спросил Уиллер, очевидно, удивившись, что Гарри не ужинает дома.
- Нет.
Слово это неловко повисло в воздухе. Гарри знал священника дольше, чем знал Гамбини, но отношения у них были не столь близкими. Сейчас он смотрел на собеседника, и у него было искушение воспользоваться случаем и что-то рассказать о Джулии. Но сколько подобных жалких историй пришлось Уиллеру выслушать за многие годы просто потому, что он носит сутану?
- Я дал кухарке выходной, - сказал он.
Но Уиллер, очевидно, понял по голосу и внимательно посмотрел на Гарри.
- Я бы хотел попросить тебя об одолжении. Я еду на вечер в Карфаген, завтра днем вернусь. - Он записал телефон и протянул его Гарри. - Позвони мне, если что-нибудь изменится. О'кей?
- О'кей.
Они попросили счет, оплатили пополам и вышли.
- Как Джулия? - небрежно спросил Уиллер. Гарри удивился:
- Я и не знал, что вы знакомы.
- Она как-то была на завтраке у епископа несколько лет назад. - Уиллер глянул на запад и посмотрел на часы. Над горизонтом начинала восходить луна. - Комета зашла.
Гарри что-то хмыкнул.
- Такую женщину трудно забыть, - добавил Уиллер.
- Спасибо на добром слове, - ответил Гарри. Они со священником шли, похрустывая ботинками по гравию, к машине Уиллера, бежевому «саксону» последней модели. - У нас сейчас некоторые трения.
- Прискорбно слышать. Гарри пожал плечами. Уиллер огляделся:
- Где твоя машина?
- У ворот. Я сюда пришел пешком.
- Садись, я тебя подвезу, - предложил Уиллер.
Он выехал со стоянки, проехал Гринбелт-роуд, свернул на стоянку у главного входа и плавно затормозил возле «крайслера» Гарри.
- У тебя есть несколько минут, чтобы послушать? - спросил Гарри.
- Если ты хочешь говорить, - ответил Уиллер.
Гарри описал нарастающее напряжение последних месяцев, убеждение Джулии, что он слишком много времени проводит на работе и слишком мало оставляет для семьи, его собственное растущее недовольство, что она не хочет понимать его профессиональной увлеченности. Он говорил об ужине с Джулией в тот вечер, когда было сделано открытие, о его грустном результате и ее уходе. Он скрыл - или попытался скрыть - свое возмущение. Закончив речь, Гарри сложил руки на груди, будто защищаясь.
- Пит, у тебя в таких делах должен быть большой опыт. Каковы шансы, что все наладится?
- В своем опыте я не уверен, - сказал Уиллер. - Как правило, норбертинцы не несут пастырского служения, а это именно то, что нужно, когда сталкиваешься с семейными трудностями. Я лично вообще никогда этим не занимался. Но могу рекомендовать хорошего консультанта, если хочешь. Ты не католик?
- Нет.
- Это не важно. Я могу тебя с ним свести или рассказать, каково общее мнение по подобным проблемам, как это все происходит и какой образ действий обычно рекомендуют.
- Рассказывай, - попросил Гарри.
- Судя по тому, что ты мне рассказал, у нее нет кого-то другого, у вас нет споров из-за денег, из-за пьянства и не было драк. Обычно, когда нет очевидной причины для распада брака, более или менее благополучного в течение многих лет, то дело в том, что двое перестали вести общую жизнь. Каждый ушел куда-то на свою орбиту, и эти орбиты не Слишком соприкасаются, разве что за столом или в постели. Сами участники могут этого не сознавать, но брак начинает их тяготить - кого-то из них или обоих. Ты в своей профессии из лучших, Гарри. Сколько вечеров в неделю ты проводишь на работе?
- Два-три, - сказал Гарри, испытывая неловкость от такого поворота разговора. - Иногда больше.
- А уикэндов?
- Примерно один в месяц.
- Только один?
- Ну, вообще-То я работаю по полдня каждый уик-энд, - поморщился Гарри. - Но этого требует сама работа. Она же у меня не с девяти до пяти.
- Понимаю, - кивнул Уиллер. - Без тебя вообще центр пришлось бы закрыть.
Это был болезненный укол. Гарри молча посмотрел на монаха.
- Извини, - поспешил сказать Уиллер. - Научись поручать другим свою работу. Дай шанс своим помощникам себя проявить. Они отлично справятся.
- Понимаешь, Пит, когда такое творится, мне просто надо здесь быть…
- Знаешь, Гарри, мне иногда все-таки приходится выполнять функции священника.
Гарри моргнул:
- Не совсем понял.
- Когда кто-то серьезно болен, лежит на смертном одре, то посылают за мной.
- Понимаю.
- Иногда последнее человеческое лицо, которое они видят, - мое.
- Понимаю.
- И ни один из них никогда не говорил мне, что должен держаться, потому что на работе без него не обойдутся. - Порыв ветра шевельнул верхушки деревьев у края стоянки. - И есть шанс, - продолжал монах, - что, когда ты все-таки дома, у тебя тоже для нее нет времени.
Этот разговор начал Гарри доставать.
- Нет, я не думаю, что это правда. Мы регулярно куда-нибудь ходим, в кино, в театр, в местные клубы.
- Тебе лучше знать.
- А часто такое случается? В смысле, между людьми, которые довольно давно женаты? Я думал, что после первых нескольких лет дальше можно, в общем, уже не опасаться.
- Все время случается.
- И что я могу сделать? - спросил Гарри. - Не думаю, чтобы она сейчас была согласна на задушевную беседу.
Уиллер кивнул.
- Гарри, покосившийся брак очень трудно исправить. Мне неприятно тебе это говорить. Я видел твою жену только один раз, но она не произвела на меня впечатление женщины, которая действует поспешно. Если это так, то вернуть ее будет трудно. Но я думаю, что ты можешь попытаться. Я бы попробовал увезти ее от всех старых ассоциаций куда-нибудь на пару дней, просто чтобы все обсудить. Постарайся сделать это как можно более ненавязчиво, но отвези куда-нибудь, где никто из вас раньше не бывал. И поговори с ней - но не о вашем браке, о твоей работе или общих проблемах. Попытайся все начать сначала - ты и она.
- Это не выйдет, - ответил Гарри. - Сейчас - нет.
- Это наверняка так, если ты решил, что это так. Но тебе при этом нечего терять. И я могу тебе предложить идеальное место.
- Норбертинцы содержат мотели?
- Вышло так, - объяснил Уиллер, - что у нас есть монастырь для послушников возле Бэзил-Пойнт на берегу Чесапикского залива. Его нам передали в дар пару лет назад, но дело в том, что нам его трудно использовать. Слишком велик. Он находится в прекрасном месте с отличным видом на залив. Я обычно там живу, когда бываю вблизи Вашингтона. Сейчас там где-то с дюжину Наших людей, не больше. Кстати, один из них - это Рене Сандерленд, один из лучших бриджистов штата, если не самый лучший. Пару больших зданий мы превратили в аббатство и семинарию. Но в семинарии всего два студента.
- Какие-то не слишком радужные перспективы, - заметил Гарри.
- Об этом поговорим в другой раз.
Уиллер включил отопление в машине, и Гарри только тогда заметил, что становится холодно и ноги мерзнут.
- В семидесятых годах тогдашние владельцы пристроили гостиницу. Мы ее зарезервировали для посещающих прелатов, но они приезжают довольно редко. Регулярно к нам ездят только аббат и директор Национального Братства Христианской Доктрины - оба они любят играть в бридж с Рене, а это значит, что они останавливаются в главном здании. Поэтому гостиница не используется годами. И я уверен, что для доброго дела я могу вам ее обеспечить.
Гарри обдумал предложение. Может быть, это стоило попробовать в субботу вечером вместо той дурацкой провальной пьесы. Но сейчас уже поздно.
- Спасибо, Пит, - сказал он. - Буду иметь в виду.
Обычно Уиллер получал удовольствие от двухчасовой дороги до Карфагена. Но сегодня он ехал по мрачному вечернему ландшафту: голые деревья и длинные пожухлые стебли трав на пологих холмах, Какой-то упадок ощущался в воздухе, будто вот эта дорога № 50 сделала объезд во времени и теперь вилась по очень постаревшей Виргинии.
Хайвей петлял и нырял среди увядших пастбищ, мимо брошенных тракторов и комбайнов. Поодаль от дороги стояли темные фермерские дома, кое-где в пыли и высохшей грязи торчали ушедшие в землю по кабину старые автомобили, на земле на деревянных щитах были выложены двигатели и карбюраторы.
Возле Миддлберга Уиллер включил радио и попал на какое-то ток-шоу. Он не стал прислушиваться, но гул голосов успокаивал.
Сначала он думал, что его взволновала проблема Гарри. Но что-то было еще и за этим, какой-то второй слой, связанный не только с тем, что распадался еще один брак, но и с передачей из Геркулеса. Сейчас это созвездие было невидимо, скрыто проплывающими облаками. Впереди, в сторону Карфагена, небо было затянуто, и звезды на нем не виднелись. Иногда у горизонта вспыхивали молнии.
Вполне знакомая, хотя и зловещая картина облачности. В последние годы Уиллер стал любить знакомое и близкое, ценить то, что можно тронуть рукой или узнать непосредственно, - камень и песок, дождь и деревья. Полированное красное дерево и прохладное стекло. Детская рука. Длинный тубус телескопа.
Но чем глубже человеческое видение проникало в ночь, тем дальше отступало земное. Каждый шаг вперед всегда означал утрату чего-то. Появился Галилей - и человека выпихнули из центра мироздания. Появилось телевидение - и ушли в прошлое разговоры на крылечке. Интересно, что будет утрачено, когда закончатся события, связанные с Геркулесом. Может быть, куда лучше будет для всех, если собирающаяся гроза заглушит будущий сигнал.
За дорогой № 81 первые брызги оросили ветровое стекло.
В Карфаген он приехал почти в одиннадцать вечера, под ровную морось. Колокольня Св. Екатерины с большим серым крестом высилась посреди делового района. Уиллер свернул за церковь и заехал на небольшую стоянку для священников и причта. Полицейская патрульная машина притормозила, посмотрела, как он вышел, и поехала дальше.
Дом приходского священника был простым двухэтажным строением. Сзади, над скользкой от дождя дверью, горел фонарь. При подходе Уиллера дверь открылась, зажегся свет и появился Джек Пиплз. Он приветственно помахал, протянул руку за чемоданом и втащил Уиллера в дом.
С годами Джек почти не менялся. С последней их встречи он прибавил несколько фунтов, но волосы сохранили черноту, и он все так же лучился энергией и энтузиазмом, если его вдохновляло правое дело. Их в последние годы было не слишком много, учитывая продолжающийся дрейф церкви назад, к девятнадцатому веку.
Если бы обстоятельства для Пиплза сложились по-иному, если бы он не родился в старинной католической семье, где сыновей обычно отдавали на служение церкви - хотя в своем поколении только Джек ощутил это призвание, - он бы мог стать вполне успешным бухгалтером или специалистом по компьютерам. У него был талант в том и в другом, а кроме того, он был человеком, внушающим уверенность.
- Рад тебя видеть, Пит! - сказал он и посмотрел мимо колокольни на небо. - Собачья погода, а?
Джек был из тех молодых священников, что предались Ватикану сразу и до конца, которые выматывали себя, давая сексуально озабоченным подросткам чувство собственной значимости, устраивая гитарные мессы для утомленных родителей. Он был одним из первых, кто выкорчевал скамейки для коленопреклонений, но Общество Господне так и не настало. Всемогущий остался в своем привычном отдалении, а прихожане, которые должны были найти друг в друге радость и мир, снова стали думать о карьерах и закладных, еще глубже ушли каждый в свою скорлупу и оставили Джека Пиплза и ему подобных под развалинами.
Уиллер и Пиплз познакомились на семинаре по ораторскому искусству и с тех пор регулярно навещали друг друга. Старший священник был фонтаном церковных преданий и сплетен, отлично приправленных остроумием, которое навлекло бы на него крупные неприятности от кардинала, если бы его рассказы дошли до начальства.
Сегодня Уиллер приехал по официальному поводу: отпраздновать с Джеком его повышение в монсеньоры и одновременное назначение пастором церкви Св. Екатерины. Назначение было произведено в прошлую субботу, хотя напрашивалось давно: Джек уже три года был в этой церкви единственным священником.
Уиллер поздравил Джека с повышением, заранее зная, что его старший друг, все такой же бунтовщик, только отмахнется, как от не стоящей внимания чепухи. Все же было видно, что Джеку приятно.
Уиллер внес сумку в свою комнату, которую всегда ему отводили при приездах в Карфаген, принял душ и вернулся вниз в кабинет пастора.
Джек отложил книгу и достал яблочный бренди.
- Как твоя программа в Джорджтауне? - спросил он. Дождь, набирая силу, уже барабанил по окнам.
- У меня перерыв, - ответил Уиллер, садясь на вытертый кожаный диван. - Не помню, говорил я тебе или нет, но мой курс - это обзор работ Бейнса Римфорда. А сейчас Римфорд сам оказался в городе, и я думаю как-нибудь на вечер залучить его в университет.
Почти весь вечер разговор шел о вопросах внутрицерковной политики. Джек, который вышел из норбертинцев в начале своего церковного пути, чтобы стать епархиальным священником, продолжал придавать важность вопросам принятия решений в церковной иерархии, будто эти решения как-то влияли на судьбы мира. В глазах Уиллера, у которого воззрения поменялись в результате знакомства с безднами пустоты, властная структура церкви приобрела несколько призрачный вид.
Где-то около двух часов ночи, когда кончились сыр и подливка, а вторая бутылка стояла на конце стола уже пустая, Уиллер сообразил, что говорить он хотел о Геркулесе. Возникла пауза, и Джек вышел, чтобы поставить кофе. Дом священника, как и сама церковь, был построен в конце девятнадцатого века. Точеные балясины, подвесные светильники и застекленные книжные полки содержались в образцовом порядке. Многочисленными томами стандартных теологических трудов была забита стена за столом пастора, и там же стояли книги по церковным финансам, сборники проповедей и несколько романов Диккенса, которые кто-то пожертвовал, а Джек держал на виду. «Когда уйду в отставку, прочитаю», - сказал он как-то Уиллеру.
Уиллер вышел за ним на кухню. Джек накладывал на тарелку датское печенье.
- Джек, - сказал Уиллер, - в Годдарде кое-что происходит. На самом деле Римфорд потому и появился в округе Колумбия.
И он кратко описал события последней недели. Джек часто служил ему аудиторией, на которой Уиллер опробовал различные рассуждения. Эта роль доставляла ему удовольствие, а также скрыто льстила приходскому священнику, глубоко изучившему труды Фомы Аквинского, но мало что помимо этого. Но на сей раз обычный ряд непонятных концепций отсутствовал. Джек слушал, иногда кивал и задумчиво пожевывал губу.
- И что ты об этом думаешь? - спросил он, когда Уиллер закончил.
- Я думаю, к нам обращается иной разумный вид. Джек улыбнулся.
- Ватикану это не понравится, - сказал он. - На самом деле это ничему не противоречит, но неудобно с доктринальной точки зрения. - Он разлил кофе в две чашки и одну протянул Уиллеру. - Так ты говоришь, передача отправлена миллион лет назад?
- Ага.
- Это долгий срок, Пит. Сейчас они все мертвы и забыты. Может, даже вся их цивилизация, если таковая действительно существовала.
В наступившем молчании очень громко звучало тиканье электрических часов над холодильником.
- И когда об этом будет объявлено? Сегодня в новостях? Уиллер отпил кофе.
- Будут тянуть сколько смогут. Никто не захочет рискнуть выставить себя дураком и всю организацию тоже. Так что ничего официального не будет до тех пор, пока не останется вопросов о смысле сигнала.
- А такие вопросы есть?
- Не с моей точки зрения. Друзья вернулись в офис Джека.
- Интересно мне, - подумал вслух пастор, - большой ли будет от этого эффект. - Он имел в виду мир за дверями церкви. - Трудно угадать, как люди отреагируют.
Уиллер вернулся на тот же диван.
- Сомневаюсь, что вообще что-нибудь изменится, - сказал он. - Вера пережила открытие, что Земля движется, а потом - что мы не в центре Вселенной. И это она тоже переживет.
Джек наклонился к краю стола.
- А ты?
Уиллер задумчиво разглядывал корешки теологических трудов.
- Для меня, - ответил он, - просто лишний разрыв в ткани. Ради кого принял смерть Иисус?
Джек подтянулся вперед, сел на стол. Вот такие разговоры ему нравились, хотя он никогда не позволял себе вести их ни с кем, кроме избранных коллег, ибо эти разговоры могли потрясти веру у человека, у которого она слабее, чем у него самого.
- Ради детей Адама, - ответил он негромко. - Другим группам придется заботиться о себе самим.
- Но Адам вообще не существовал, и мы оба это знаем. Джек пожал плечами:
- Я говорил метафорически, и это мы оба тоже знаем. Смерть Иисуса - это доказательство его любви. К нам. Это не значит, что Бог не любит все Свои создания, но Он по крайней мере явился в виде человека. И в этом виде Он принял смерть. С этим трудно спорить.
- Джек, я тебе честно скажу: мне от всего этого несколько не по себе. Я всю жизнь был убежден, верил, что мы одни. Но планет земного типа, вероятно, миллионы. Признай один раз второй акт творения, и где мы тогда остановимся? Наверняка ведь среди звезд найдется и третий. И миллионный. И где же конец?
- Я не думаю, что это имеет значение. Бог бесконечен - мы ведь всегда так говорили? Может быть, нам предстоит узнать, что значит это слово.
- Может быть, - согласился Уиллер. - Но мы также приучены считать распятие центральным событием истории.
Последняя жертва, предложенная Богом из любви к созданию, сотворенному по образу и подобию Его.
- И?..
- Как можно принимать всерьез смертные муки Бога, Который повторяет страсти Свои? Кто умирает вновь и вновь, в бесконечных версиях, на бесконечном числе планет, по всей Вселенной, которая тоже может быть бесконечной?
Незадолго до рассвета Джек Пиплз, утомившись, ушел спать, а Уиллер продолжал бродить по дому, проводя руками по корешкам книг, иногда выходя на крыльцо подышать. Мокрая улица блестела в свете вывески круглосуточной аптеки.
Церковь была построена в стиле, который Уиллер про себя называл Огайской готикой: приземистая, очень урбанистическая, прямоугольная, из серого камня и с неуклюжей колокольней. Окна населены агнцами, голубями и коленопреклоненными ангелами. Между двумя зданиями огороженный участок травы с надгробием отца Уиткомба, первого пастора прихода, - грубо обтесанный камень с датами его рождения и смерти.
Небо прояснилось, и над колокольней парила пригоршня звезд. К востоку за складами начинало светлеть.
Зачем творение так огромно? «Скайнет» заглядывает на пятнадцать миллионов световых лет, до Красной черты, границы наблюдаемой Вселенной. Но это граница лишь в том смысле, что свету, идущему из более дальних мест, просто не хватило времени добраться до земных телескопов. Вот почему есть все основания считать, что наблюдатель, помещенный у Красной черты - космологической, а не бара «Красная черта», - будет во всех направлениях созерцать такое же звездное небо, что выгнулось сейчас над Виргинией. В некотором смысле, подумал Уиллер, церковь Св. Екатерины для кого-то является краем наблюдаемой Вселенной.
Если есть хоть какая-то правда в старом веровании, что Вселенная создана для человека, зачем же она тянется так далеко, что человек и надеяться не может когда-нибудь всю ее увидеть?
Так далеко, что никак не может на него повлиять?
Уиллер вернулся в дом, запер дверь и побрел по коридору, соединявшему дом и церковь, к ризнице. Вышел он возле кафедры.
Свет храмовой лампы падал на длинные ряды скамеек. Аварийные лампочки подсвечивали святую воду в купелях и -Остановки Крестного Пути. Видны были потертости на мраморном полу, где останавливаются молящиеся, чтобы зажигать свечи возле икон св. Антония и Богоматери. Старый мраморный алтарь, служивший еще в дни тридентинской мессы, давно был убран и заменен современной мясницкой колодой из тех, что резко диссонируют с убранством и архитектурой всех церквей, кроме самых новых.
Он вышел за ограждение алтаря, преклонил колени и сел на скамью первого ряда.
Было душно, сладковато пахло расплавленным воском. Высоко позади алтаря в круглом окне свинцового стекла безмятежно сидел над бегущим ручьем Иисус.
Он сейчас был далек - нарисованный силуэт, друг детства. В мальчишеских летах Уиллер иногда, в избытке юношеского самомнения, просил знамения, не для подтверждения собственной веры, которой в те времена подтверждение не было нужно, но как знака особой милости. Связи между друзьями. Но Иисус и тогда молчал, как сейчас. Кто шел вдоль Иордана с Двенадцатью? Слишком много раз, подумал Уиллер, я глядел в телескоп. И видел только камни в небе и световые годы.
Господи, если я сомневаюсь в Тебе, то лишь потому, что Ты слишком хорошо Себя скрываешь.
Примерно в то же время в центре управления Линда Барристер заполняла строки кроссворда в «Нью-Йорк тайме». Это она умела хорошо, и такое занятие помогало сохранять бодрость, когда тело просило сна. Она как раз пыталась вспомнить имя русской реки из семи букв, когда заметила перемену. Линда посмотрела на часы - четыре тридцать утра.
Вспомогательный монитор, транслирующий сигнал СППСД от небесного тела «Геркулес Х-3», замолк. Сигнал перестал поступать.
МОНИТОР
ГДЕ ОНИ ВСЕ?
Эдуард Гамбини из НАСА недавно выступал на ежегодном астрономическом симпозиуме в Миннесотском университете, предположительно на тему о внутренних механизмах звезд класса К. В своих замечаниях он обратился к вопросу о стабильных биозонах, вероятных сроках, необходимых для развития жизни на планете, и наконец - к неизбежности, если мы можем принять эту логику, появления машинных цивилизаций.
Меня несколько смутила такая параллель между теорией звезд класса К и научной фантастикой. Похоже, что независимо от того, куда хочет прийти доктор Гамбини, что бы ни значила предложенная им тема, в результате оказывается, что он говорит о внеземных цивилизациях - маленьких зеленых человечках. И очевидно, маленьких зеленых девушках (смех в зале).
За две недели до выступления в Миннесоте он выступал в Нью-Йорке на собрании ученых, озабоченных уничтожением ядерного оружия, как предполагалось, в рамках обсуждения способов избавления мира от этих громоздких опасных устройств. Но озабоченные ученые в результате услышали заявление, что мы все должны сдержать свои разрушительные инстинкты, чтобы получить возможность вступить в «галактический клуб», который когда-нибудь для себя откроем.
Я бы мог назвать более неотложные причины установления жесткого контроля над запасами атомного оружия разных стран.
Факт тот, что кто бы ни приглашал Эдуарда Гамбини для произнесения речи о чем бы то ни было, услышит он об инопланетянах. И о СЕТИ.
Это все выглядит не просто странным, но совершенно нелепым, если вспомнить, что «Скайнет», к которому имеет доступ д-р Гамбини, весьма пристально рассматривал ближайшие планетные системы и не нашел ничего, что подтверждало бы мысль, будто где-то там есть что-нибудь живое.
Многие выражали твердое мнение, что такой результат явно означбет, что мы во Вселенной одиноки. С этой позицией любому разумному человеку было бы достаточно трудно спорить.
Есть даже более убедительный пункт, на котором следует остановить внимание. Несомненно, что если бы цивилизации возникали с какой бы то ни было регулярностью, то в статистически необъятной Вселенной они должны были бы появляться настолько много раз, что в Млечном Пути после всех этих миллиардов лет они бы просто кишели. Повсюду сновали бы туристы, миссионеры и экспортеры.
Даже одна цивилизация, используя относительно несложные средства для межзвездных путешествий, такие, которые мы сами сможем построить через одно-два столетия, сейчас заполнила бы все пригодные для обитания планеты Млечного Пути и продолжала бы завоевание запада. Так что, как спрашивал в прошлом веке Энрико Ферми, почему мы их не видели, если они здесь?
Где они все?
Майкл Пападопулос, выступление в Национальном пресс-клубе 1 октября.
