Когда к нему пришло решение, Джимми Квинн брился, сгорбившись перед зеркалом, висевшим, само собой, слишком низко, чтобы отражать его лицо. Большинство его лучших идей приходило именно так. Иногда они посещали Джимми в душе, когда он сгибался, стараясь впихнуть голову под струи. Джимми гадал: может, искривление шеи каким-то образом увеличивает приток крови к его мозгу? Энн Эдвардс должна знать — нужно спросить у нее, когда он в следующий раз поедет к ним ужинать.

Только что родившаяся замечательная идея выбрала для появления удачное время. Джимми обещал Пегги Сунг, что найдет какой-нибудь способ уравновесить интересы сотрудников и владельцев Аресибо, но ничего не придумал. И это удивило Джимми, потому что обычно ему удавалось угодить себе и в то же время своим родителям, своим учителям, своим приятелям и подружкам. Это не так уж сложно, когда ставишь себя на место других. Джимми нравилось ладить с людьми. Пока, однако, он обнаружил, что единственный способ ладить с японским руководством аресибского радиотелескопа — это вести себя тихо и в точности выполнять приказы.

Среди научного персонала антенны его должность была едва ли не самой скромной. Когда телескоп не использовали для чего-то серьезного, Джимми выполнял стандартные процедуры ППВЦ, пытаясь поймать радиопередачи инопланетян. Насколько низким стал приоритет Программы Поиска Внеземных Цивилизаций, можно было судить по тому, что эту работу поручили Джимми. Впрочем, большую часть времени он выполнял заказы на считывание радиосигналов из целевых координат. Астроном, изучающий спектральные характеристики световых волн, мог заметить что-то интересное и попросить Аресибо проверить тот же участок неба, чтобы затем сравнить два типа наблюдений. И как бы ни был автоматизирован Аресибо, кто-то живой должен был получить запрос, составить график по использованию антенны, проследить, чтобы работа была выполнена, взглянуть на результаты и отправить данные тому, кто их запрашивал. Не то чтобы это секретарские функции, но и Нобелевскую премию за них не получишь.

Итак, главный вопрос: зачем тратиться на первоклассного стервятника вроде Софии Мендес, если любой достаточно компетентный наемник может автоматизировать его работу за меньшие деньги.

После присуждения степени магистра в Корнеллском университете Джимми получил работу в Аресибо, потому что готов был трудиться за небольшую зарплату, потому что у него хватило прозорливости выучить как японский, так и испанский языки и потому что он неплохо разбирался как в звездной, так и в радиоастрономии. Он любил свою работу и хорошо с ней справлялся. В то же время он видел, что многое из того, чем он занимается, легко автоматизировать. Он понимал, что Масао Янагучи вынужден снижать затраты на антенну, поскольку программа лунных разработок, похоже, оказалась в итоге провальной, а самый надежный способ снизить затраты — это исключить людей из процесса.

Янагучи руководил деятельностью Аресибо с тех пор, как ИКА, японский Институт Космоса и Аэронавтики, купил радиотелескоп у правительства США. Аресибо был не так уж необходим для японской космической индустрии, но Джимми знал, что, купив его, японцы испытали громадное удовлетворение. Соединенные Штаты дважды пытались вынудить Японию играть по правилам Запада, предпринимая решительные действия, чтобы закрыть для Японии доступ к сырью и рынкам. И дважды США были ошеломлены взрывной реакцией: завоевание Азии в первом случае, завоевание космоса — во втором.

В этот раз не произошло фатальной ошибки вроде бомбежки береговых служб в Перл-Харборе. Джимми прослушал пару курсов по японской культуре и старался применять эти знания, но даже после того, как он проработал на Аресибо почти год, ему было трудно думать о японцах как о рисковых игроках. Тем не менее профессора настаивали: вся история их нации доказывает, что они именно такие. Раз за разом японцы рисковали всем в своей титанической игре. Ужасные последствия той единственной ошибки в Перл-Харборе сделали их самыми расчетливыми, педантичными и скрупулезными игроками в мире, однако они все же остались игроками. Представители Запада, понявшие это, как заметил один проф, слегка отступив от темы, могут иной раз предложить бросить кости и выиграть.

Когда его наконец озарило, Джимми порезался, затем громко рассмеялся и немного поплясал, пока вытирал кровь. Масао Янагучи не уволит его, во всяком случае не прямо сейчас, а Пегги не выпотрошит и даже, возможно, поверит, что у него есть мозги. В качестве своего стервятника он сможет заполучить Софию Мендес, что должно понравиться Эмилио. И черт возьми, теперь у него, возможно, даже появилась тема для докторской диссертации.

— Ты снова это сделал, Квинн, — похвалил Джимми свое окровавленное отражение и быстро закончил с делами в ванной комнате, спеша попасть на «тарелку».

— Входите, мистер Квинн. — Масао Яногучи помахал Джимми через открытую дверь кабинета. — Пожалуйста, садитесь.

Каждый из них играл в чужую игру: Яногучи изображал обходительного американского босса; Квинн — благовоспитанного японского служащего, стесненно сидящего в присутствии начальника и не скрывающего нервозности. Несколько минут они болтали о предстоящем матче на Кубок мира, но в конце концов Джимми перешел к сути.

— Доктор Яногучи, я размышлял насчет ИИ-программы, — начал Квинн. — Я сознаю, что занимаюсь механическим трудом, и понимаю, что с точки зрения бизнеса имеет смысл автоматизировать мои функции. Поэтому я начал подумывать о возвращении в университет для получения докторской степени, и мне пришло в голову, что вас и ИКА может заинтересовать тема, которую я надеюсь использовать для своей диссертации.

Вскинув брови, Джимми умолк, взглядом спрашивая разрешения продолжать. Яногучи кивнул, явно испытывая облегчение, что Квинн пришел сюда не скандалить. Довольный тем, что играть можно искренностью своей игры, Джимми заговорил поживее:

— В общем, сэр, я хотел бы взяться за небольшой экспериментальный проект: сравнение астрономической ИИ-программы с человеческим субъектом, послужившим для нее основой. Мне бы хотелось, чтобы для построения программы ИКА использовал первоклассного аналитика. Затем я проведу пошаговое сравнение программной обработки данных с моей собственной — в течение, возможно, двух лет. — Яногучи едва заметно напрягся, и Джимми плавно подкорректировал свое предложение: — Конечно, может хватить года или даже шести месяцев, а потом я смог бы выхлопотать грант на проведение работы. Возможно, позднее я смогу вернуться сюда, чтобы работать на грантовые деньги.

— Мистер Квинн, — наконец заговорил Яногучи, — нам могут заявить, что результаты такого сравнения сомнительны, поскольку субъект утаил важную информацию.

— Да, сэр, это верно. Но это может оказаться полезным в отношении любого, кому не нравится быть субъектом ИИ-анализа. Простите, доктор Яногучи, но, как известно, большинство людей надеется, что эти программы потерпят неудачу. Я думаю, использование действительно хорошего ИИ-аналитика уменьшит вероятность того, что субъект утаит сведения. Кроме того, поскольку я собираюсь использовать данные в своей диссертации, у меня будет персональный стимул стараться, чтобы результаты были достоверными.

Яногучи ничего не сказал, но и не нахмурился, поэтому Квинн продолжил:

— Мне кажется, сэр, это в интересах ИКА: иметь некие надежные сравнительные данные, чтобы оценивать каждую ИИ-программу, — разве нет? Увидеть, не пропускает ли программа то, что вылавливают люди? И если это не так, институт может продолжать использование искусственного интеллекта для устранения низкоуровневых работ вроде моей, зная, что ИИ действительно столь же компетентен, как и люди, послужившие для него основой. Это лишь еще один аспект данной системы, который можно должным образом подкрепить, сэр. — Джимми выждал несколько минут, затем задумчиво произнес: — Конечно, это только маленький экспериментальный проект. Если он не сработает, вы потеряете лишь мое шестимесячное жалованье. Если же он к чему-то приведет, это хорошо отразится на Аресибо…

И на Масао Яногучи, который ничего не ответил. Джимми двинулся дальше:

— Если у вас нет возражений, сэр, меня интересует, сможем ли мы заполучить Софию Мендес, чтобы провести анализы. Я слышал, она специалист очень толковый и…

— Очень дорогостоящий, — указал Яногучи.

— Но у меня есть друг, который знаком с ней, и он говорит, что Мендес, возможно, захочет осуществить этот проект ради рекламы. Если программа меня обставит, ее брокер сможет это использовать, чтобы требовать более высокие гонорары. Возможно, мы сумеем договориться с ним кое о чем. Если Мендес выиграет, ИКА может удвоить обычную плату.

— А если проиграет, брокер не получит ничего? — задумчиво предположил Масао Яногучи.

Это стоит рассмотреть, мысленно убеждал Джимми японца. Риск крайне невелик. Попытайся, умолял он. Но Джимми не ждал немедленного ответа и не собирался настаивать. Яногучи никогда не скажет «да», пока не достигнет консенсуса по проекту с каждым в ИКА, а может, даже и вне института. Множество людей заинтересованы в искусственном интеллекте. И в этом главная прелесть: чем больше времени займет у японца решение, тем дольше у Джимми будет работа. Если они скажут «да», он будет болтаться тут месяцы, которые понадобятся стервятнику, чтобы склевать его мозги, а затем еще полгода, чтобы провести сравнение. Если он победит программу, то сможет продолжать работать, а если окажется близок к этому, то ИКА, возможно, хотя бы изменит политику и после ИИ-анализов введет тестовый период, что порадует Пегги, поскольку подарит немного времени людям, которые смогут в честном соперничестве победить свои ИИ-копии. А если программа побьет Джимми, то ему, может быть, в самом деле лучше вернуться в школу…

Масао Яногучи вгляделся в открытое, наивное лицо и вдруг рассмеялся.

— Мистер Квинн, — проворчал он благодушно, — а вы, оказывается, коварны.

Джимми вспыхнул, захваченный на месте преступления.

— Тем не менее это интересное предложение, — сказал Яногучи, поднимаясь и провожая Джимми к двери. — Пожалуйста, изложите его письменно.