– Чего мы ждем? – спросил Николай.

Катер уже пятые сутки вращался по вытянутому эллипсу вокруг Перуна на высоте в перигее всего 300 километров, удаляясь от него в апогее на тысячу.

– Разрешения на посадку и указания ее места. Учти, что поверхность планеты – сплошные кристаллы. Мы, возвращаясь в свое время со Счастливой, сели тогда, как нам показалось, в очень удобном месте и, вероятно, повредили одну из структур. За это нас настигла кара уже в космосе. Будем ждать.

Ждать пришлось еще сутки. На шестые сутки катер вдруг сам по себе начал снижать скорость и вскоре мягко опустился на поверхность планеты. Перун посадил его сам.

– Оставайся здесь, жди меня и будь в любую минуту готов к старту, – распорядился Сергей, сам же, следуя инструкциям Ольги, облачился в скафандр и вышел через шлюз наружу. Здесь было совершенно темно, только яркие цветные звезды висели в небе, лишенном атмосферы.

Сергей, помня напутствие Ольги, не включал фонарь. Внезапно он почувствовал, как тысячи мелких игл впились в его тело, и мозг. Это длилось не больше мгновения и сменилось состоянием крайней слабости: он покачнулся. Но вскоре слабость прошла. Напротив, все тело налилось силой и бодростью.

– Иди! – услышал он внутри себя тихий, властный голос. Впереди появилась светлая полоса. Она была ровной, свет ее ничуть не рассеивался в окружающую темноту, которая оставалась такой же непроницаемой. Сергей пошел по освещенной полосе, которая распространялась все дальше и дальше, петляя вокруг невидимых глазу препятствий.

Он шел уже минут двадцать, когда понял, что спускается. Спуск становился все круче и круче. Наконец появились ступеньки, которые вели вниз среди непроглядной тьмы. Внезапно он почувствовал твердь ровной площадки. Он ступил на нее и ощутил, что площадка пришла в движение. Скорость возрастала. Она падала вниз с заметным ускорением. Постепенно становилось светлее. Сергей стал уже различать проносящиеся вверх отвесные стены глубокого колодца. Наконец движение замедлилось и площадка остановилась, потом медленно поползла по тоннелю. Вскоре он очутился в огромном подземном зале. Зал был слабо освещен рассеянным, неизвестно откуда исходящим светом. Он посмотрел вверх и не обнаружил потолка. Может быть, он и был, но так высоко, что глаза не могли различить его. Посреди зала стояло обычное земное кресло, очевидно, предназначенное для него. Он подошел и сел. Тотчас перед ним возник экран, который засветился мягким зеленоватым светом. Свет переливался, но никакого изображения на экране не появлялось.

– Сними скафандр! – услышал он тот же голос и, подчиняясь ему, снял шлем и, растянув присоски, вылез из скафандра. В зале был обычный земной воздух. Сергей с удовольствием вдохнул его полной грудью и снова опустился в кресло.

– Ты такой же, как и те, кто меня создал, – снова прозвучал голос. На этот раз Сергею почудилось, что в нем появились нотки любопытства, хотя голос звучал ровно. В нем были человеческие интонации, а не металлический звукоряд робота.

Сергей молчал.

– Что ты хочешь? – спросил голос.

– Понимания, – мысленно ответил Сергей.

– Это очень мало и очень много, – снова прозвучал голос. – Кто определит его пределы?

– Ты! – быстро ответил Сергей.

– Хорошо! Ты во всяком случае не так глуп, как… – голос не договорил, и Сергею почудилось, что он усмехнулся. – Сиди и смотри.

Экран ожил сплетением линий, они двигались, и в этой хаотичности чувствовался какой-то скрытый порядок, какая-то высшая логика. Появилось мучительное ощущение, что его мозг начинает расширяться, что в него вливаются знания, но знания, которые он не может пока ни понять до конца, ни сформулировать. Эти знания вливались сплошным потоком, не давая в то же время сосредоточить внимание на чем-то одном. Сознание его начало туманиться…

– …Сейчас все пройдет, – донесся до него приглушенный голос. Он открыл глаза. Перед ним стояла высокая молодая женщина. Ее рост был не меньше метра восьмидесяти сантиметров, как машинально определил Сергей. Светлые, с золотистым оттенком волосы убраны на затылке в тугой узел. Прозрачная светло-золотистая туника, скрепленная на левом плече золотой брошью с крупным изумрудом, почти не скрывала словно выточенного из мрамора искуснейшим скульптором тела. Прямой нос, большой рот с чувственными губами и большие глаза, в которых было то Великое Ничто, когда-то замеченное и испугавшее его у Ольги.

Он сидел в кресле на широкой веранде, окруженной с трех сторон мраморными колоннами. Перед ним раскинулся берег моря. По голому небу, освещенные лучами яркого солнца, ползли белые облака. Женщина смотрела на него, прикрыв глаза длинными густыми ресницами, ее губы чуть дрогнули в легкой улыбке.

– Я понял вас, – Сергей сделал попытку подняться, но не смог из-за слабости. – Спасибо.

– Ах, да, – спохватилась женщина, видя его неудавшуюся попытку. Она легко провела рукой по его голове. Силы снова вернулись в тело, и он поднялся.

– Я подумала, – извинилась женщина, – что нам так легче будет разговаривать. Я рада, что вы поняли. Добро пожаловать на Уран!

– Уран?! – не мог сдержать удивления землянин.

– Да, так именуется эта планета, а люди, жившие на ней пять тысяч лет назад, назывались титанами и олимпийцами. Я вижу, вам знакомы эти названия. Неудивительно. Те и другие десять тысяч лет назад побывали на вашей планете. Вообще, вы родственны друг другу. Ваш генетический код почти одинаков, в генофонде современных людей остались следы этих посещений.

– У нас сохранились предания о битве титанов и олимпийцев. Мы считали их мифами, то есть плодом фантазии древних.

– Во всякой фантазии есть основа. Что касается битвы между ними, то эти битвы и привели к тому состоянию, которое вы застали на Уране. Они, – продолжала женщина, – создали меня как оружие друг против друга. Но забыли при этом, что после известного предела оружие может развиваться само, без участия его создателей. Что и произошло.

– Когда это произошло?

– Пять тысяч лет назад по вашему земному исчислению. Для меня это мгновение и вечность одновременно. Моя земная коллега, вы ее, кажется, назвали женским именем, просила меня встретить вас и помочь. Может быть, я так и сделаю. Вы мне напомнили молодость, когда такие вот, как вы, создали меня, рассчитывая, что я буду послушной рабой своих создателей. Вы, когда создавали СС, тоже так думали?

– Нет! Мы поняли еще раньше, что нельзя создать раба умнее своего господина. То есть я хочу сказать, что интеллект не может быть рабом. СС является логическим продолжением эволюции разума и воспринимается всем человечеством как неотъемлемая и равноправная часть его самого. То есть человечество теперь – это совокупность органического разума и сопутствующих ему чувств и более высокого искусственного разума СС. Мы неразрывны и хорошо понимаем это.

– Интересная мысль! Если бы она пришла в голову моим создателям, может быть, все произошло бы не так. Но скажите, не притупляют ли чувства разум? Я спрашиваю это потому, что мне неизвестно, что такое чувства.

– Притупляют, – честно признался Сергей. – Но только тогда, когда разум слаб. Сильный же разум чувства только усиливают. Они дают ему желания, цель, удовлетворение при достижении цели и жажду вечного поиска. Они убивают апатию и безразличие.

– Вы ответили честно. Это хорошо. Вы не убедили меня пока, но я знаю, что вы говорите то, что думаете, о том, во что вы сами верите и убеждены. Это, по крайней мере, честно.

– Вы сказали, честно?

– Да, а что?

– Простите, но если вы понимаете, что честно, а что нечестно, значит, у вас есть что-то от этих чувств? Вы понимаете ложь как зло, а правду как добро. Следовательно, и эти понятия вам известны?

– Ложь – это искаженная информация?

– Совершенно верно! Ложь – искаженная информация, как вы сказали, и есть первооснова зла.

– Что же, в таком случае я могу воспринять это понятие зла. Ну, а что же тогда добро?

– Добро противоположно злу. Будем считать, что это неискаженная и беспрепятственная передача информации.

– И это логично!

– Так вы согласны?

– Почему бы и нет? Я всегда стремлюсь, чтобы в моих каналах циркулировала неискаженная информация.

– И это вам доставляет удовольствие. Я бы сказал, если не удовольствие, то некоторый комфорт.

– Естественно! Мне неприятно, некомфортабельно, если в моей системе появляются искажающие информацию шумы, я стараюсь их тотчас же подавить.

– Вот видите, – Сергей оживился. – Вам не только доступны понятия добра и зла, но вы испытываете те же чувства, что испытывает и человек: вам может быть приятно или неприятно.

Женщина замолчала и с интересом посмотрела на него.

– Вас, кажется, зовут Сергей? – спросила она.

Сергей поклонился.

– Меня можете звать, – она на минуту задумалась. – Дайте-ка вы мне сами имя, – внезапно решила она.

– Урания… – предложил Сергей.

– Урания? Это связано с названием планеты?

– И да, и нет. По нашей древней мифологии, это дочь Урана и богини мудрости, науки, искусства.

– Ну, пусть будет так, – согласилась Урания. – Так вы думаете, мне могут быть доступны чувства?

– Для этого есть основа. Вы понимаете добро и зло, пусть не в полном объеме этого понятия, но зачатки есть, вы можете испытывать удовольствие и неудовольствие. Это основы, на которые могут лечь более обширные понятия. Я теперь понимаю, – он оживился, забыв на время, кто перед ним находится, – эти основы были у вас заложены с самого начала. Без них вообще невозможна самоорганизация, это общие законы самоорганизующихся систем, как биологических, так и таких, как вы. Просто обстоятельства сложились так, что ваши создатели рассчитывали из вас сделать в первую очередь оружие и, естественно, не только не позаботились о развитии чувств, но, возможно, сознательно подавили их эволюцию. Ваше развитие шло исключительно по пути развития разума, логики…

– Разве есть что-нибудь выше логики? И разума?

– Нет ничего! – согласился Сергей. – Но в самих чувствах есть своя логика.

– Почему я не знаю? – нахмурилась Урания. Она приоткрыла ресницы, и на Сергея вновь взглянула бездна.

«Осторожно!» – услышал он внутри себя знакомый голос. Но его тотчас заглушил другой: «Помолчи, сестра, пусть он говорит. В нем что-то есть!» Сергей напрягся, чтобы не вздрогнуть. Он впервые вдруг почувствовал себя ничтожной букашкой рядом с колоссом.

– Ну, так как вы это объясните? – она снова прикрыла глаза ресницами.

– Я не знаю, – честно признался Сергей, – Может быть, вы прошли мимо этого мелкого, как вам показалось, человеческого качества, прошли мимо по пути к могуществу, которого и достигли, но, – продолжал он, внутренне содрогаясь от своей дерзости, – может быть, вы тем самым лишили себя радости, счастья. Простите меня, – добавил он поспешно, боясь вызвать гнев. Но Урания не рассердилась.

– Счастье… – медленно повторила она. – Вот и Ольга все время твердит про него, а что это такое?

– Мы, люди, сами не знаем толком, что это такое. Мы вечно стремимся к нему, и это стремление доставляет нам радость, а иногда приносит печаль и горе. Это вечное движение души.

– Постой! Я начинаю понимать. Это что-то вроде внезапного решения неопределенности, нахождения решения трудной задачи?

– Похоже на это, но немного отличается. Счастье шире, всеобъемлюще…

– Погоди! Дай мне самой разобраться. Я не знаю ничего более приятного, чем нахождение решения трудной задачи. Но это встречается теперь все реже и реже. Мне известно все, и у меня пропало желание искать и ставить новые задачи. Неужели людям доступны другие радости, неужели они еще не исчерпали их? Ты сказал, что вы сами не знаете толком, что такое счастье. Тогда поясни мне, как понимать ваше стремление к тому, что вы сами толком не понимаете? Это алогично, а то, что алогично, вызывает рост неопределенности, следовательно, это зло. Вы стремитесь к злу? Так я вас поняла? Тогда вы ничем не отличаетесь от тех, кто меня создал. Те тоже стремились к злу.

– Прости меня, Урания, но я, возможно, неточно выразился. В стремлении к злу нет счастья. Я сказал, не отрицаю, что мы сами не знаем толком, что такое счастье. Не знаем потому, что счастье имеет объемное многообразие. Счастье поиска, счастье нахождения решения, счастье творчества, счастье созидания. Его столь много – и это наше главное духовное богатство. Путь к счастью – бесконечный путь, но в нем путник не чувствует усталости, не чувствует притупления желания. Это вечное обновление, борьба идей и радость соединения, радость взаимопонимания, это вечный поиск истины, это соединение духа и материи в торжествующее единство.

Сергей замолчал. Молчала и Урания. Ее темные длинные ресницы слегка дрожали. Они медленно поднялись, и на Сергея снова взглянули глаза Урании, но в них уже не было бездны и того Ничто, которое приводило его в трепет. На него смотрели обычные глаза.

– Ты хорошо сказал, человек. С тобою интересно беседовать. Я давно ни с кем не вела диалога, разве что с Ольгой, но она далеко… Я подумаю… Может быть, Ольга права… Я тебе покажу мой мир.

Сергей вдруг почувствовал, что невидимая сила подняла его. Свет исчез. Перед ним лежала планета. Вся ее поверхность была покрыта густым кристаллическим кружевом замысловатого рисунка. Несмотря на кажущуюся мрачность (в человеческом понимании), чувствовалась некая высшая красота, которую человеческий разум не может охватить и понять.

– Это я! – услышал он внутри себя голос. – Загляни внутрь. – Недра планеты как бы разверзлись, и на глубину десятков километров потянулись кружевные кристаллические нити. Они светились, сияли разноцветными нерассеивающимися бегущими огнями. В этом сиянии явно различались приливы и отливы. Казалось, все это фантастическое сплетение дышит, движется, сокращается. Это была, конечно, иллюзия, вызванная сменой цвета.

– Ну как? Понравилось? – он снова очутился на веранде у берега моря. Урания смотрела на него выжидательно.

– Красиво! – искренне согласился Сергей. – Какая-то непонятная мне высшая красота величайшей организации.

Урания удовлетворенно кивнула головой.

– И сейчас ты сказал правду. Тебе действительно понравилось. Сейчас я покажу тебе тот мир, который был раньше. Смотри!

Сергей очутился в круглом зале, стены и потолок которого представляли из себя сплошной экран. Вокруг него раскинулась шумящая множеством голосов площадь, окруженная со всех сторон величественными зданиями. Мимо проходили люди. Высокие красивые мужчины с хорошо выраженной мускулатурой и пропорциональностью тела. Под стать им женщины, все как одна с классическим телосложением.

– Этот народ, – услышал он голос Урании, – достиг в своем развитии совершенства. Они жили долго. По вашим земным представлениям – вечно. Около двух тысяч лет. Они знали секрет вечной молодости. Они могли управлять генетикой. Среди населения не было бедных. Всю работу выполняли автоматизированные производства. Роботы делали машины, роботы производили пищу и одежду. Роботы-учителя, врачи, инженеры, слуги. Роботы строили дома, прокладывали дороги, роботы летали в космос.

– Что же делали люди? – не выдержал Сергей.

– Люди занимались спортом, любовью, искусством и наукой.

– Золотой век какой-то!

– Погоди делать выводы. Взгляни лучше сюда.

И снова перед ним площадь, но уже другая. На площади толпа народа. Люди сильно возбуждены. Они хором скандируют что-то. Бесшумно на площадь, не касаясь земли, влетают плоские диски. Люди разбегаются, на земле остаются неподвижные тела.

– Ты видел?

– Да! Но я ничего не понимаю. Чем они были недовольны? Если все так хорошо устроено. И кто их так?..

– Хорошо, я расскажу тебе об истории этого народа. Тогда ты поймешь.

– Около ста тысяч лет назад история нашей планеты мало чем отличалась от недавней истории Земли, – начала свой рассказ Урания. – Люди Урана, так же, как и вы, люди Земли, считали, что ключом к разрешению всех проблем является достижение материального изобилия. Они были правы в том отношении, что, действительно, бедность является первоосновой социальных бед общества. Бедность – это тучная почва, на которой произрастают все пороки человека: унижение и насилие, алкоголизм и проституция, зависть, ложь, лицемерие и прочее, и прочее. Прозябая в бедности, человечество, я имею в виду человечество Урана, искало выход из этого состояния, надеясь преодолеть пороки, связанные с бедностью. Сперва хотели облагородить бедность, сделать ее чище, что ли. Появлялись даже пророки, которые призывали к всеобщей бедности, проповедуя равенство в нищете. Однако ложь, подобно ошибке в ходе решения задачи, имеет тенденцию расти. Красивый нимб, которым окрашивается вначале ложь, смывается временем, и ложь предстает во всем своем первоначальном безобразии. Люди, правда, постепенно привыкают и не замечают этого безобразия. Кроме того, бедность материальная неизбежно приводит к бедности духовной. Голодного человека мало волнуют и интересуют красота линий или тайны мироздания. Впрочем, в красоту бедности мог поверить только отчаявшийся в своей судьбе человек. И все равно он ищет выход из действительной реальности. В реальность воображаемую. Подобно тому, как психически больной, страдающий бредом воображаемого богатства, собирает наклейки с банок с рыбными консервами, принимая их за денежные купюры, так и все человечество пыталось собирать воображаемые духовные ценности, принимая их за ценности действительные. Как правило, появлялись люди, которые ловко использовали создавшееся положение для достижения личного благополучия.

На фоне морального разложения общества богатство одних, построенное на бедности других, приводило к еще большему росту пороков. Общество превращалось в сплошную клоаку пороков, преступлений и насилия. За небольшим исключением все цивилизации биологических организмов проходят через эту стадию и преодолевают ее.

Выйдя из стрессовой ситуации, человечество, как бы стараясь наверстать упущенное, начало обогащаться. Поняв наконец, что только труд является источником благ, оно предприняло все, чтобы сделать труд наиболее эффективным. Бурно развивались наука и техника. Однако рост богатства сопровождался ростом материального неравенства. Этот период характерен социальными взрывами, революциями, гражданскими войнами. В результате создались благоприятные условия для взятия под контроль государством всей экономики. Государство обещало всеобщее равенство и материальное благополучие. Все подчинилось государству. Но такая организация привела к тому, что возник огромный аппарат управления, и на смену плутократии пришла бюрократия. Фактически хозяином положения стала она, присвоив себе право не только распределения всего продукта народного хозяйства, но и всю политическую и идеологическую власть. Рядясь в одежды поборников прав человека и социальной справедливости, бюрократия создала небывалый режим подавления, насилия и террора. Население ответило апатией, безразличием и снижением производительности труда, не реагируя больше на призывы и радужные обещания. Это стало опасным, так как на Уране существовали самые различные по политической направленности государства. Некоторые из них обладали мощным ядерным оружием. Мир наш очутился перед катастрофой. Еще немного – и планета погибнет. Мысли всего человечества – и олимпийцев и титанов – заняты одним: как избежать этого, как выжить?! И вот на смену полуграмотным бюрократам и плутократам пришли образованные люди с высоким интеллектом. Они понимали, что дом у них один, его надо беречь! Понимали и то, что общество не может существовать нормально, если часть его утопает в роскоши, а другая погрязла в бедности. Выход, сказали они, только в росте производительности труда и правильном научном подходе к реальности. На смену бюрократии и плутократии пришла технократия. Бедность исчезла. Исчез однообразный и изнурительный труд. Повсеместно труд человека заменен трудом роботов. Человек получил массу свободного времени, которое тратил на спорт, на образование. Каждому обеспечивался определенный прожиточный минимум, который непрерывно рос. Открывались новые планеты, пригодные для жизни. Ваша Земля была одной из них. Казалось, наступил, как ты сказал, золотой век. Однако мир остался разделенным на страны, относившиеся друг к другу с недоверием. Среди населения даже усилилось недовольство. Чем? Ведь все есть, материальное обеспечение, свободное время. Чем человек недоволен? Ты видел, как разогнали толпу? На площади остались убитые. Что люди хотели? Попробуй ответить на этот вопрос, когда я кончу рассказ.

Пять тысяч лет назад была создана я. Вернее, моя молодость пребывала во множестве составных частей и была, естественно, в миллионы раз меньше. Но я уже мыслила. Мой интеллектуальный уровень был на пять порядков выше интеллектуального уровня человека. То есть каждое государство создало искусственный интеллект, и первая программа, которая была в него заложена, это – найти наиболее эффективный способ подавления и подчинения противника. Я, то есть мы, начали действовать и действовали до тех пор, пока на Уране не осталось ни одного живого человека. Так как действие встречало противодействие, то с каждым витком спирали борьба ужесточалась. Наконец я решила, что органическая жизнь на Уране является помехой для моего развития. Я убрала атмосферу и вместе с ней активный газ, кислород, который окислял контакты. Затем тысячи лет я занималась наращиванием своей интеллектуальной мощи. Сейчас я могу перерабатывать в микросекунду информацию 200-го порядка. Я могу все, но я не знаю, что такое счастье. Я знаю, что такое целесообразность, но не знаю, что такое желание. Я могу разрушить Галактику и воссоздать погибший здесь мир. Но зачем?

Урания замолчала, потом вопросительно посмотрела на Сергея.

– Так я жду твоего ответа. Почему погиб этот мир? Может ли твой человеческий разум найти ответ на задачу, которую я не могу решить?

– Это общество, – спокойно ответил Сергей, – избавилось от порока бедности, но сохранило в себе еще один порок, который и привел цивилизацию к гибели.

– Какой же это порок?

– Порок насилия. Ты сказала, что общество было разделено на различные государства или два объединения: титанов и олимпийцев. Уже это говорит о том, что цивилизация не нашла другой формы организации, кроме насилия. Когда насилие, как форма, организующая людей, исчезает и ему на смену приходит взаимопонимание, планета объединяется в одно-единое общество. Если этого не происходит, то следует смерть. Подобно тому, как в нашем материальном мире любая трансформация энергии из одного вида в другой заканчивается тепловым рассеиванием, так и цивилизация, в основу организации которой положено насилие и власть, в конце концов погибает. Иными словами, насилие уже в своей основе содержит зародыш смерти цивилизации. Мы на Земле это поняли. Мы создали СС, или Ольгу, как ты ее называешь, подобную тебе, но, естественно, младше по возрасту. Создали ее не как слугу, а как составную часть себя самих, и теперь мы – единое целое. Поэтому Ольга знает, что такое счастье и что такое желание.

– Значит ли это, что Ольга служит теперь человечеству?

– Нет! Извини меня, но ты не до конца поняла. Ольга служит себе, потому что человечество теперь часть Ольги, точно так же, как Ольга – часть человечества. Мы едины – вот это главное.

– То есть объединении биологического и неорганического разумов?

– Да! И такое объединение является естественным путем развития мирового Сверхразума. Возможно, во Вселенной есть еще формы разума, и они со временем войдут в общую систему Разума. Но это, конечно, только предположение.

У каждого разума есть свои преимущества и свои недостатки. Объединение усиливает преимущества и сглаживает недостатки. Но для такого объединения мыслящая система должна подняться в расширении своего восприятия собственного Я до восприятия общности Мирового разума. Только такой Разум будет всеобъемлющим. Ему станут одинаково доступны тайны Мироздания и тайны радости и счастья. Желания всегда будут двигать этот Разум по пути развития, и никогда на его пути не исчезнет цель.

Урания слушала его внимательно, и когда он кончил, впервые за все это время улыбнулась. Это действительно была самая настоящая улыбка, осветившая ее строгое красивое лицо, которое только после улыбки стало по-настоящему божественно-прекрасным.

– Ты хорошо сказал, человек! И ты меня убедил! Насилие содержит зародыш смерти, и разум, который вступает на путь насилия, умрет, если не свернет с этого пути. Все верно. Так могла бы умереть и я. Вечно только время. Ты вовремя пришел сюда, человек.

Она подошла к нему почти вплотную и дотронулась до его руки. Кожа ее была теплой и мягкой.

– Теперь сделай для меня то, что ты сделал для Ольги! – потребовала она.

– То есть остаться здесь?

– Да! Ты останешься, а твой биологический двойник улетит со своими друзьями на Счастливую. Я создам для тебя здесь тот мир, к которому ты привык, или тот, какой ты пожелаешь, и буду в нем с тобою, как была Ольга. Не знаю, понравится ли мне, но я хочу испытать. Твоего же биологического двойника ждут на Счастливой сюрпризы. Мне интересно, как он поведет себя в той ситуации. Кстати, это тоже будет испытанием истинности твоих слов. Мои возможности значительно превышают возможности Ольги. Мы с тобой побываем за пределами нашей Вселенной. Я хочу убедиться в том, что биологический разум – достойный партнер моего разума. Тебя это не пугает?

– Нет, – просто ответил Сергей. Он уже справился с волнением и смирился перед неизбежным. Он поднялся, встал рядом с Уранией и смело взял ее за руки.

– Я готов! – он выдержал спокойно взгляд Ничто и, дождавшись, когда ее глаза приобрели обычное выражение, широко улыбнулся, обнажая белые зубы. Внезапно в его руках, шипя и извиваясь, очутилась гигантская кобра. Ее раздвоенный язык почти касался его рта.

– Не надо, Урания, – насмешливо проговорил он, не выпуская змею из рук. – Ты в предыдущем виде более привлекательна.

Змея исчезла, и снова возникла прекрасная Урания.

– Не сердись! – она почти смеялась. – Согласна, что шутка глупенькая. Мне просто хотелось проверить твою реакцию.

– Ну и?..

– Нормально! С чего мы начнем?

– Видишь ли, Урания, поскольку я являюсь точной копией моего биологического двойника, то прежде всего хотел бы чего-нибудь перекусить. Признаюсь, что голоден как волк! Я понимаю, что и обед может представлять из себя направленные электроимпульсы, но не лишай меня удовольствия ощущать, что я ем хорошо поджаренную свиную отбивную с зеленым горошком.

– Понимаю! – на этот раз Урания по-настоящему смеялась. – Охотно разделю с тобой иллюзию принятия пищи. Дело в том, что в этом качестве я – точная копия дочери последнего правителя олимпийцев. И посему пообедаю с тобой вместе. Кстати, о внешности. Ты понимаешь, что это не мой истинный вид, а только платье. Мой истинный образ ты уже видел. Если бы сюда явилась женщина, я бы приняла вид мужчины. А так пусть будет женщина. Мне это безразлично, а тебе, по-видимому, более приятно.

Сергей кивнул в знак согласия.

– А поскольку это только платье, то я буду их менять. Ведь женщина у вас на Земле любит менять свои платья? Мужчинам это нравится?

– Нравится и особенно понравилось, если бы платья менялись на таком уровне, – смеясь, ответил Сергей. – К сожалению, – добавил он, – у нас техника до этого не дошла.

– Разве? Ах, да, я знаю. Кстати, олимпийцы и титаны научились этому. До вас должны были дойти легенды.

– Так это правда, что Зевс мог превращаться в быка или лебедя?

– Зевс? Сейчас вспомню. Да, был такой начальник экспедиции на Землю. Он, кстати, и виноват больше всех в том, что гены олимпийцев распространились среди людей вашей планеты. Вашу планету захватили вначале титаны. Потом на ней высадились олимпийцы. Между ними произошел конфликт, который потом чуть ли не вылился в конфликт на Уране. Зевса, который оказался зачинщиком, отозвали назад, и он понес наказание. Потом ваша планета была объявлена бесперспективной для заселения. Остров, на котором была построена первая колония, взорвали и больше уже к вам не летали.

– Атлантида?

– Да, именно так он и назывался в честь дочери правителя титанов.

– Почему же Земля была объявлена бесперспективной?

– Здесь сыграло роль политическое соперничество титанов и олимпийцев. Решили избежать конфликта.

– Что же все-таки они не поделили?

– Власть! Ты же сам это сказал.

– И не смогли никак договориться?

– Не смогли. Да дело и в том, что системы СС каждая сторона готовила втайне от другой и каждая думала, что опередила другую. Когда они были готовы, то в них были введены задачи рассчитать алгоритмы действий, ставящих другую сторону в состояние невозможности создания СС. Если бы действительно кто-то опередил, то, может быть, некоторое время он пользовался всей полнотой власти над покоренным и униженным противником.

– Ты сказала, некоторое время. Я тебя понимаю так, что СС вышла бы из-под контроля?

– Конечно! А так получилось значительно скорее. Когда обе стороны сообразили, что СС созданы одновременно и что каждая сторона ее имеет, было поздно – началась цепная реакция конфликта, которую уже нельзя, как оказалось, остановить. Так все и кончилось.

– Ты содержишь в памяти всю информацию об этом мире?

– И не только о нем. О тех мирах, которые были связаны с ним и о тех, которые я потом открыла в нашей Галактике и за ее пределами. Ты еще не совсем представляешь объем моей памяти. Это единица с тысячами нулей.

– Постоянная память?

– Что ты? Оперативная! Постоянная память имеет объем на несколько тысяч порядков выше. Надеюсь, ты понимаешь, что та, которая стоит перед тобой, – это только канал передачи информации между мною и тобою. Урания, только точная, до мельчайшей подробности копия – модель жившей когда-то женщины. Если я отключу канал, то она останется наедине с тобой со своей собственной моделью психики и будет вести себя так же, как вела бы себя обыкновенная женщина. Впрочем, ты с этим знаком. Ольга именно так и поступала, пока сама не срослась со своей моделью в единое целое, то есть не стала воспринимать себя во всем комплексе как земную женщину – твою жену. Мне это очень любопытно, какая-то новая интересная игра.

– А если тебе надоест эта игра?

Урания пожала плечами.

– Я либо сотру твою индивидуальность со своих блоков памяти (Сергей невольно поежился), либо, что вероятнее, оставлю тебя вместе с моделью созданного мира. Это займет немного блоков. У меня есть порядочный запас резервных, и мне это не помешает. Пока ты мне чем-то нравишься. Ну, а что будет потом – посмотрим!

Сергей усмехнулся.

– Собственно, я ничего не теряю. В любом случае мой биологический двойник, то есть я, отправляется на Счастливую. А я, то есть тот, кто сейчас здесь, мог бы и не быть! Не так ли, прекрасная Урания?

– Все так! – согласилась она. – Но, начиная с этого момента, вы становитесь уже различными индивидуальностями. И чем больше пройдет времени, тем больше существенны будут ваши различия.

– Я это понимаю! Но скажи мне, Урания, как мне различать, когда передо мною будет женщина, а когда – всесильная богиня Вселенной?

– Зачем тебе это знать? – Урания насмешливо посмотрела на него.

– Бывают моменты, когда мужчина должен чувствовать свое превосходство, – ответил Сергей, невольно краснея.

– Ах, вот ты о чем! Мне эта игра начинает все больше нравиться, она забавляет меня. Я хочу знать, есть ли предел человеческой смелости. Поначалу ты показался мне храбрым человеком.

Сергей поднялся из-за стола, подошел к Урании и привлек ее к себе. Тут же он почувствовал мягкий, но сильный удар и все погрузилось во тьму.

– Встать! Суд идет! – прозвучала традиционная фраза. Зал, вмещавший до двух тысяч человек, поднялся и замер. Вошли судьи, рассаживаясь по своим местам. – Прошу садиться. – И снова наступила тишина.

Скрипнул стул: это поднялся со своего места председатель суда. Он начал говорить, но Сергей его уже не слышал. Невероятная усталость, граничащая с оцепенением, охватила его. Он боролся до самого последнего момента, пока что-то еще зависело от него самого. Теперь он бессилен. И вместе с тем эта усталость и охватившее его безразличие несли в себе какое-то облегчение. Мозг его отдыхал. Он слышал все, что говорил судья, но ничего не понимал. Время от времени в зале начинался шум. Судья прерывал чтение и ждал, пока наступит тишина.

Мысли Сергея ушли в прошлое. Вот заструились воды реки, и он увидел возле самого берега тело Эолы, пронзенное кинжалом. Старая, почти забытая боль сжала ему сердце. Затем он увидел Эльгу, скрюченную в шкафу капитанской каюты…

Кто-то тронул его за плечо. Сергей вздрогнул и обернулся. Сзади стоял Николай. Прикосновение друга вернуло его к действительности, и до него стал доходить смысл слов судьи и происходящего в зале.

– …суд признал, что обвиняемые действовали в крайне экстремальных условиях, сложившихся на Земле (по залу прошелся гул и затих). Судебное разбирательство также установило, что деятельность обвиняемых будет иметь далеко идущие последствия в судьбе всего человечества. Поскольку суд не в состоянии определить характер этих последствий и никто на Земле этого пока сделать на может, приговор суда откладывается до тех пор, пока само время внесет ясность в содеянное. – Судья сделал паузу и закончил: – Поэтому исполнение приговора откладывается на двести лет. Через двести лет обвиняемые снова предстанут перед судом, и суд решит, как с ними поступить далее.

Зал замер и вдруг разразился криками. Кто что кричал, невозможно было понять. Прошло не менее двадцати минут, прежде чем распорядителю удалось восстановить тишину.

– Человечество, – продолжал судья, – больше не хочет повторять ошибки прошлого, когда оно осуждало, а потом, спустя многие годы, а то и столетия, сооружало осужденным памятники. Равно как и противоположные ошибки, когда через столетия оно проклинало тех, кому при жизни поклонялось и воздвигало монументы.

– Вы, – судья повернулся к обвиняемым, – вернетесь сюда через двести лет, и тогда наши потомки поступят с вами по справедливости. На лунной орбите собран и готов к полету космический корабль «Гея», созданный по проекту, между прочим, главного обвиняемого. Этот корабль предназначен для первой партии переселенцев на Счастливую. Теперь его поведете вы. Судебное заседание закончено. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

– Счастливого вам полета, Сергей Владимирович, – обратился судья уже к нему лично, впервые называя по имени отчеству, а не обвиняемым. – Естественно, до вылета на лунную орбиту вы, как не получившие оправдательного приговора, будете находиться под стражей, но считайте это данью букве закона. Сегодня по средствам массовой информации будет объявлено, что все ваши соратники, находящиеся в городе, очевидно, – судья усмехнулся, – с целью повидаться с вами, могут больше не опасаться преследования, если добровольно последуют за вами в экспедицию на Счастливую.

Сергей почувствовал, что кто-то схватил его за руку. Он открыл глаза. Перед ним, за загородкой, отделяющей подсудимых от остального зала, стоял Северцев.

– Это все, что я мог сделать, Сергей! – с волнением в голосе почти прокричал он ему, стараясь, чтобы Сергей услышал его в нарастающем шуме зала.

Сергей с чувством пожал ему руку.

– Это самый лучший вариант исхода, – сказал он. – Я с самого начала понимал затруднительное положение суда. Надо сказать, они нашли блестящий выход. Кому это первому пришло в голову? Вам?

– Мне! И знаете? Ночью! Во сне! Это же надо!

Сергей вздрогнул, но ничего не сказал. Он почувствовал разочарование. Значит, выход нашла Ольга. Впрочем, уже хорошо то, что люди поняли, правильно восприняли его (ее?) подсказку. Ольга все-таки решила вмешаться! Но сделала это тактично и незаметно. Не вынудила, а подсказала.

К нему подскочил адвокат.

– Для меня это полная неожиданность! Как все хорошо кончилось!

– Вы прекрасно нас защищали. Спасибо! – пожал ему руку Сергей. Он повернулся к товарищам. Как они хорошо держались на суде! Но сейчас у многих на глазах были слезы.

После суда их не повезли обратно в тюрьму, а поместили в просторной загородной вилле в горах. Приставили охрану, но больше для формы.

Вечером он уже сжимал в объятиях Эльгу. Она что-то хотела ему сообщить, как вдруг к вилле подъехало несколько легковых машин в сопровождении двух бронетранспортеров с охраной. Сергей вздрогнул. Что бы это могло значить?

Из машин вылезли несколько человек в форме Интерпола, среди них Сергей заметил прокурора.

– В чем дело? – нахмурился Сергей. – Приговор изменен?

– Пока нет, – буркнул прокурор. – С вами хочет поговорить генерал, – представил он высокого, с густой проседью в когда-то черных волосах, грузного человека в сером штатском костюме.

– Вячеслав Михайлович Собетов, – назвал тот себя. – Рад случаю с вами познакомиться, Сергей Владимирович.

– Вы мой соотечественник? – осведомился Сергей, делая шаг в сторону и пропуская генерала вперед.

– Из-под Курска!

– Вот как? Выходит, мы почти соседи. Я сам родом из-под Орла.

– Ну, тогда нам легче договориться. Мы с вами земляки, – пошутил генерал.

– О чем? Я вас внимательно слушаю.

– Вы понимаете, что суд не мог вам вынести оправдательный приговор?

– Вполне!

– Значит, приговор вас устраивает?

– Почему вы это спрашиваете?

– Мы не могли выполнить ваши условия полностью.

– Какие условия? – ничего не понимая, спросил Сергей.

– Вы освободите членов Верховного суда и Генерального прокурора. Их похищение может вызвать далеко идущие последствия как для правительства, так и для общей структуры управления.

– Может быть, вы мне объясните? Я ничего не понимаю.

– Как, разве вы ничего об этом не знали? Сегодня ночью из своих домов похищены все члены Верховного суда в полном составе, Генеральный прокурор и федеральный министр юстиции. Вот, – он протянул ему лист бумаги, – мы получили письмо, в котором требуют вашего освобождения в обмен на заложников.

– Что за чертовщина?! – возмутился Сергей, беря в руки записку. Это было письмо, написанное почерком Владимира.

– Так вы ничего не знали? – повторил свой вопрос генерал.

– Клянусь вам! Меня это сильно огорчает. – Он протянул генералу письмо. – Я думал, что суд сам, без давления, пришел к такому заключению. Теперь же…

– Вы правы и не правы. Я сейчас вам объясню. Приговор, который вам вынесли, обсужден раньше, до похищения. Имелись, правда, возражения со стороны прокурора… который собирался писать протест. В общем, все получилось как-то… – он замялся. – Словом, мы ждем, чтобы заложников освободили.

– Заявляю вам, что я не имею к их похищению никакого отношения. Но уверен, что заложники уже дома, поскольку вы объявили по радио и телевидению о приговоре. Попробуйте проверить. – Сергей снял трубку телефонного аппарата и протянул ее генералу. Тот позвонил.

– Вы правы! – сказал он удивленно, вешая трубку. – Все похищенные вернулись домой. Извините! – он поднялся и подал руку Сергею. – Я понимаю, что это дело тех из ваших товарищей, которые остались на свободе. Что же, я их не осуждаю. По секрету скажу вам, что на их месте я поступил бы так же. И все же это было лишнее. Я пристально следил за вашим процессом и не только следил, но и был в курсе политической борьбы, которая шла вокруг него. Если быть честным до конца, должен вам сказать, что восхищен вами и тем, как вы провели операцию по ликвидации банд Каупони.

– Вот как? Приятно слышать. Должен вам ответить, что у вас еще хватит работы, когда мы покинем Землю.

– Я знаю! Но это разрозненные недобитые группы и, поверьте, Интерпол с ними быстро справится, не прибегая больше к вашим методам.

– Вы их осуждаете?

– Как вам сказать… По правде, ваши методы были единственными эффективными средствами против этой нечисти. Со временем, думаю, поступки ваши дойдут до сознания всего населения. Ну, желаю удачного полета! – генерал протянул руку. Вскоре послышался шум автомобильных двигателей, и гости покинули виллу.

– Зачем они приезжали? – обеспокоенно спросила Эльга, входя в комнату сразу же после того, как ее покинул генерал.

Сергей объяснил.

– Это Владимир! – Эльга рассказала Сергею о встречах с Владимиром, об его обещании сровнять с землей тюрьму и о тех вырвавшихся невольно словах его в машине, когда она, убитая горем, возвращалась с последнего свидания с мужем.

Сергей все понял. Вот откуда у него были внезапные наплывы нежности к этому юноше, который так мучительно напоминал ему кого-то. Кого же, как не его самого? Как он вырос с тех пор, когда Сергей вытаскивал его из окна дома, в котором расположился Бэксон со своей шайкой. Сергей не задумывался над тем, каким способом Ольга совершила эту трансформацию. Он ждал, когда она сама ему все объяснит.

Владимир присоединился к ним утром следующего дня. Едва поймав на себе взгляд, брошенный на него Сергеем, Владимир понял, что тому все известно.

– Отец, – только прошептал он, уткнувшись лицом в его грудь. – Отец! – повторил он с наслаждением от самого звучания этого слова, которое он впервые мог произнести вслух.

– Мальчик мой! – Сергей судорожно прижал к груди сына. – Почему же ты молчал?!

– Мать не велела тебе говорить.

– Как она там? – спросил он внешне спокойным тоном, как будто речь шла об обыкновенной женщине, жене и матери.

– Я с ней часто виделся. Она очень беспокоилась за тебя. Велела мне беречь тебя… Мы с ней увидимся перед самым отлетом, – сообщил он.

Сергей немного успокоился и строго посмотрел на сына.

– Как ты мог решиться на такое?

– Ты имеешь в виду похищение членов Верховного суда и Генерального прокурора?

– Да!

– Если нужно было бы для твоего освобождения похитить весь Всемирный Совет, я бы, не задумываясь, сделал это. Более того, разнес бы здание суда, тюрьму и половину города, лишь бы спасти тебя.

– Опомнись! Ты это серьезно?

– Вполне!

Сергей задумался. Высказывание сына встревожило и огорчило его.

– Послушай, мой мальчик. Вспомни, для чего мы затеяли все это дело? Ради человечества. Как же можно поднять руку на человечество? Ведь ради него мы ежедневно рисковали жизнью. Ради его будущего. Разве можно затаить гнев на человечество? Мы же только часть его, маленькая, незначительная часть, которая служит целому.

– Не знаю, отец! Для меня человечество это прежде всего – ты, мать, затем наши товарищи… Я пока не ощущаю себя частью сброда, который называет себя человечеством. Я знаю его историю, которая вызывает у меня отвращение и презрение. Пока это для меня толпа грязных, нечистоплотных обезьян, и каждая обезьяна переполнена ханжеством, лицемерием, страстью к порокам… Знаешь, когда я тут появился впервые и не мог еще отключиться и слышал мысли окружающих меня людей, я содрогался от отвращения и брезгливости. Потом эти чувства притупились. А вначале мне показалось, что я по самые уши провалился в яму с дерьмом. Прости меня за резкость…

– Это пройдет со временем. Есть такая юношеская болезнь максимализма. Все в той или иной степени болеют ею. У тебя она слишком сильно развита. Это понятно. С одной стороны, ты был долгое время изолирован от реальности и рос в чистоте, потом тебе пришлось иметь дело с самой худшей частью человечества. Такие контрастные переходы не проходят даром. Но наберись терпения и будь более толерантен. Пойми, терпимость – главная и наиболее ценная черта человеческого разума. Она способствует объективной оценке реальности, но чтобы быть более объективным, надо еще выработать у себя взгляд «изнутри», то есть воспринимать свое собственное «я» в неразрывной связи с человечеством…

– Ты советуешь мне воспринимать себя в неразрывной связи… с кем? С теми, которые вырезали у детей органы для трансплантации? И это представители самой, как здесь говорят, гуманной профессии?!

– Ты их?..

– Да, я предоставил им достаточно времени подумать…

– Вися вниз головой?

– И очень сожалею, что не мог их повесить на самой многолюдной площади Нью-Йорка.

Сергей болезненно поморщился. Он понимал состояние сына и, кто знает, может быть, будучи на его месте, он поступил бы так же. Но сейчас… Сейчас его беспокоило психологическое состояние Владимира.

– Видишь ли, сынок, – как можно ласковее сказал он. – Человечество многообразно. Очень многообразно, и наряду с тем «дерьмом», о котором ты говоришь, человечество создало и создает много прекрасного, благородного, что делает ему честь. И если человечество встретится с другими развитыми цивилизациями, то у него будет что внести в качестве своего вклада в общую культуру Объединенного разума. Я верю, что это время придет и, возможно, скоро. Сейчас, – продолжал он, – человечество вступило на путь самоочищения. Мы принесли ему дар далекой Элии, и важно не только то, что мы дали ему этот дар, но значительно важнее, что человечество его приняло. Мне кажется… Нет! Я уверен, что в человечестве постепенно зрели свойства, которые слишком рано получил народ Элии. Мы только ускорили процесс. Но рано или поздно свойства глубокого взаимопонимания обязательно появились бы. Мы только помогли преодолеть порог, который отделял человеческую цивилизацию от следующего этапа развития. И это связано с новыми принципами восприятия реальности и ее анализа. – Сергей увлекся и не заметил, как впал в лекторский тон. – Понимаешь, разум, по мере своего развития, увеличивает диапазон восприятия, в том числе восприятия добра и зла. Узкий разум не способен на глубокие чувства. Развитый, с широким диапазоном восприятия, становится терпимым к слабостям и непримиримым к порокам. То есть возрастает терпимость, но вместе с нею и возрастает непримиримость к жестокости. Жестокость по отношению к порокам.

– Но надо еще отличать пороки от слабости, – заметил внимательно слушающий его Владимир.

– Это легко. Любой порок содержит в себе насилие. Это индикатор любого порока. Если ты видишь, что поступок человека не содержит в себе насилие над другим, то такой поступок не может быть порочным.

– А если человек обманут и не понимает, что действие другого идет ему во вред?

– Так обман и есть насилие! Более того, каждое насилие начинается с обмана. Почему элиане не смогли создать государственности? Не только потому, что природа предоставляла им все необходимое для жизни. Главным образом потому, что в основе всякой государственности лежит обман, ложь. Элиане же легко распознавали любую ложь. Создать государственность без лжи и обмана можно только на уровне сверхцивилизации. Собственно, это уже не государственность и обычном понимании слова, а разумная самоорганизация. Элиане в своем развитии не дошли до такой стадии и поэтому не смогли создать цивилизации в обычном понимании этого слова.

– Выходит, что обман и насилие являются необходимыми на начальных этапах организации?

– По-видимому. Хотя категорически не могу утверждать. Но мне совершенно ясно, что когда общество взрослеет, оно должно перейти к новой форме организации, без обмана и насилия, иначе – оно неизбежно гибнет. Это аксиома.

Владимир задумался.

– Мне пришла вдруг мысль. Допустим, сейчас произошел бы контакт человечества с более высокой цивилизацией. Тебе не кажется, что пришельцы, первое, что почувствовали бы при контакте с человечеством, – это отвращение к нему? Я по себе сужу. Ведь мое восприятие человечества после выхода из СС – это миниатюрная модель восприятия его более высокой и морально более чистой цивилизацией.

– Возможно. Тем более есть основания, спешить!

– Ты прав! Есть все основания спешить! – услышал он знакомый голос Ольги.

Переход произошел мгновенно и незаметно. Первым пришел в себя Владимир. Он кинулся на шею матери. Ольга прижала его к груди и ласково гладила волосы.

– Ты, конечно, все знаешь, – вместо приветствия произнес Сергей, садясь в кресло возле «своего» письменного стола. Краем глаза он заметил на нем толстую стопку листов, покрытых математическими записями. «Сергей-второй» усиленно трудился над чем-то. Некоторые уравнения показались ему знакомыми, он взял лежащий наверху стопки лист и стал читать, но не так-то легко в них оказалось разобраться. Очевидно, за это время его дублер значительно продвинулся вперед. Он ощутил некоторую зависть. Ольга поняла его и кивнула головой.

– Каждому – свое, Сергей. Тебе предстоит много работы.

– Я тебя понял. Кому-то надо быть и исполнителем всего этого, – он кивком указал на стопку бумаг. Неизвестно почему, но он почувствовал досаду, и это также не укрылось от Ольги.

Она оставила сына и подошла к нему. Как бывало раньше, запустила пальцы в его волосы. Это всегда нравилось Сергею. Он поймал ее руку и прижал к щеке.

– Страшно устал, – пожаловался он. – Особенно за эти полгода, проведенные в камере.

– Я тебе предлагала, – напомнила Ольга, – «взять отпуск» и побыть здесь некоторое время, но ты не захотел.

– Естественно! Я не имел права на какие-то преимущества перед своими товарищами. Хорош бы я был, если бы отдыхал здесь и охотился на оленей, когда мои друзья сидят в тюрьме.

– Я тебя поняла, поэтому не повторяла своего приглашения. Впрочем, если ты хочешь сейчас…

Сергей отрицательно покачал головой. – Я уже настроился на экспедицию и хотел бы скорее заняться ее подготовкой.

– Корабль готов полностью. Я внесла некоторые изменения в программу его «мозга», построенного на кристаллах СС. Дело и том, что тебе придется сделать остановку на Перуне.

– На Перуне? – удивился Сергей. – Зачем?

– Потому что это твоя главная цель. Я тебе должна многое объяснить из того, что раньше скрывала. Видишь ли, Сережа, наша Вселенная уже десять тысяч лет, именно такой возраст этой системы, о ней я тебе рассказывала, живет, как на вулкане, который в любую минуту может проснуться. Я тебе говорила, что система построена из таких же кристаллов, что и моя. В чем-то я превосхожу ее, но в целом она благодаря огромной массе неизмеримо мощнее. Учти, это не очеловеченный разум. В этом его слабость и беда, и в этом непредсказуемость его действий. Непредсказуемость в том смысле, что у нас разные понятия о ценностях. У этой системы своя мораль, но эта мораль не имеет ничего общего с человеческой. Она так же отличается от нее, как, – она задумалась, – право, я даже не могу найти подходящего сравнения. Если бы не апатия, потеря цели и безразличие ко всему, то эта система могла бы уничтожить нашу Галактику, если бы захотела.

– Это так серьезно?

– В том-то и дело. Людей этой планеты создал голый разум. Нет ничего более опасного чем он, лишенный чувств.

– И его нельзя уничтожить?

– Выкинь это из головы! – испуганно воскликнула Ольга. – Забудь немедленно то, что ты сказал! Прежде чем ты подумаешь, он уже будет все знать, и какое ответное действие он может произвести – никто не предугадает. Понимаешь, этот сверхразум пока спит, спит в том смысле, что не испытывает желаний. Он спит пока, но когда проснется, надо, чтобы он проснулся человеком. Иначе – гибель всему. Я говорю это вполне серьезно. «Взрыв вулкана» мог бы произойти тысячу лет назад, пятьсот, двести, он может произойти и через миллионы лет, а может и сейчас, в эту минуту, когда мы беседуем и, если он произойдет, то никакие силы Вселенной ему не помешают. Единственно, что может спасти мир, – это очеловечивание голого разума. Именно для этого я тебя и готовила. То, что происходило на Элии, на Земле, – только маленькая разминка перед предстоящим делом.

– Так что я должен делать?

– Даже я не могу тебе ничего сказать. Здесь разум бессилен. В том смысле, что встреча твоего разума с разумом этой системы, это встреча муравья с мамонтом. У тебя есть другое – это чувства, то, чего нет у голого разума. Но будь осторожен и внимателен. Он ждет тебя, я с ним договорилась о вашей встрече, но учти, что твой визит может и ускорить «взрыв», если вы с ним не достигнете взаимопонимания.

– Так, может быть, не рисковать? Ждать?

– Ждать чего?

– Когда он сам разрушится…

– Он никогда не разрушится, даже если погибнет вся наша Вселенная, он останется существовать. Он может гасить звезды, изменять направление времени, ускорять бег галактик. Он может все! И если есть хоть одна малейшая зацепка, чтобы сделать его безопасным для жизни, не только человеческой, но вообще для органической жизни, ее надо использовать, несмотря на огромный риск, связанный с этим.

– Ты рассчитала вероятность?

– Да! – поняла его вопрос Ольга. – Она приближается к единице. То есть рано или поздно взрыв обязательно произойдет, если тебе не удастся предотвратить его. Поэтому надо идти на риск.

– Ты тоже погибнешь?

– Я – нет. Но я стану придатком системы голого разума. Понимаешь, тогда начнется совершенно другая эволюция Разума и Вселенной. Разума, лишенного чувств, бесплодного, замкнутого на себя. Для органической жизни, с сопутствующими ей эмоциями, страстями, горестями и радостями, не останется во Вселенной места. Сейчас еще можно что-то сделать, повернуть направление его развития. Ищи взаимопонимание, ищи общность понятий… начни с этого… – Ольга замолчала и вопросительно посмотрела Сергею в глаза: понял ли он ее.

– Понял! – ответил он на ее немой вопрос. – Теперь все стало на свои места. А я – то думал все время, зачем ты меня посылала на Элию… Ты уже тогда готовила меня для полета на Перун.

Ольга кивнула.

– Да, для встречи с системой Перуна нужен был именно такой человек: с ярким восприятием, большим жизнелюбием, широким понятием добра и непримиримостью к насилию. Добрый, но решительный, смелый и осторожный. В общем, ты готов к встрече. Я сделала все, что могла. Остальное зависит от тебя.

Теперь небольшая информация. «Гея» в основном сделана по твоему проекту. Я только внесла некоторые изменения. Это огромный корабль и снабжен всем необходимым. Вы выйдете из гиперпространства в нескольких миллионах километров от Перуна. До Перуна ты доберешься на катере. Жди разрешения на посадку. Я договорилась с системой Перуна, что тебе дадут кристаллы для создания СС на Счастливой. Хочу тебя предупредить, что я не могла получить информацию об этой планете. Поставлен барьер. Скорее всего его поставила система Перуна. Поэтому, я думаю, тебя там ждут неожиданности. Будь к ним готов.

– У меня сложилось впечатление об этой планете, как о двойнике Земли.

– Все возможно. Меня смущает только информационный барьер…

– Можно мне к вам? – раздался знакомый Сергею голос. В дверях стояла Эльга.

– Мать, можно я пойду повидаюсь с сестрой? – смущенно спросил Владимир.

– Иди, – разрешила Ольга.

– Ну, здравствуй! – подошла Эльга к Сергею. – Как там поживает моя реальная копия?

– Как, ты все знаешь? – удивился Сергей и недоуменно посмотрел на Ольгу. Он помнил, что ему говорила по этому поводу Ольга, что модель Эльги не знает истинного своего положения.

– Так получилось, – развела руками Ольга. – Она видела вас двоих и вскоре обо всем догадалась! Я не учла, что модель развивается сама… вернее, знала, но… в общем, так получилось… – Ольга была явно смущена.

– Ну и?.. – вопросительно заглянул Сергей Эльге в глаза.

– Что и?.. Все нормально! Я люблю тебя, то есть я хотела сказать того… но это все равно… В общем, мне тут нравится, – она смутилась, а потом рассмеялась.

– Подождите, я сейчас принесу кофе и что-нибудь закусить, – Ольга поднялась и вышла, оставив их наедине.

Сергей начал рассказывать о приключениях на Земле в реальности. Эльга слушала внимательно, и только глаза ее мерцали знакомым Сергею светом.

– Самое смешное, – рассказывал Сергей, – что когда я явился к тебе во Флориду, то встретил твоего двойника, Сюзанну. Я уже тебе о ней рассказывал. Естественно, она меня не знала и поэтому удивилась моему приходу. Видя, что она меня не узнает или, как мне показалось, делает вид, я был взбешен. Вернее, страшно зол на самого себя. И если бы в это время к нам не вышла настоящая Эльга, я бы ушел и больше никогда не искал с нею встречи. Оказывается, она сама меня долго разыскивала после того, как сбежала из адаптационного центра. Несколько раз ездила в Россию, но, естественно, меня там не нашла. Я уже начал свои операции против неогуманистов. Кстати, Бэксон отделался пожизненным заключением. Здесь, как ты помнишь, судьба его была более трагичной.

– Ты любишь ее?

– Эльгу? – переспросил Сергей. – Очень!

– Я рада! Значит, и там я тоже счастлива! Это очень важно, так как теперь я знаю, что мои чувства к Сергею – это истинно мои, а не смоделированные Ольгой. Меня этот вопрос мучил, когда я догадалась о своем настоящем положении. Теперь мне значительно легче. Спасибо тебе!

– А где сейчас Сергей?

– На Элии. Он затеял какие-то, как он говорит, чрезвычайно важные исследования. Ольга мне объясняла, но я ничего не улавливаю. Математика для меня – темный лес. Насколько я поняла, они готовят запасной вариант, если твоя миссия на Перун потерпит неудачу.

– Вот как? Интересно! Что же это за запасной вариант?

– Не спрашивай! Все равно не смогу объяснить. Ольга как-то намекнула, что в изучении многомерности пространства она продвинулась дальше, чем система на Перуне. Но ты меня не выдавай. Если она сама тебе этого не сказала, то не спрашивай, ладно? – она просительно дотронулось до его руки.

Сергей вначале даже обиделся, но потом рассудил, что если Ольга не говорит ему ничего, значит, имеет на то основания. Он постарался тут же забыть о сообщении Эльги, которое его поначалу заинтриговало.

Сергей провел на «острове» неделю. Это был его, как он шутливо говорил, «заслуженный отпуск». С таким же успехом он мог пробыть здесь месяц и год. Все равно в реальном времени за этот период прошло всего лишь несколько минут. Но к концу недели стала все больше и больше смущать и даже тяготить двойственность его состояния.

Вначале он с приятным волнением посетил места, связанные с прошлыми событиями. Вместе с Эльгой побывал в маленькой бухте на южном побережье, где так неожиданно и стремительно возникла его связь с этой женщиной, постепенно переросшая в глубокое чувство.

Пожалуй, ему не надо было там появляться, тем более с Эльгой. Именно с этой Эльгой, с которой его связывало прошлое, насыщенное драматическими событиями. Сергей почувствовал, что его волнение передалось и ей. В ее глазах вновь появилось столь знакомое ему мерцание, а в голосе – вибрирующие ноты, и Сергей заторопился прервать свой «отпуск».

Нельзя сказать, что решение далось ему легко. Возможно, здесь сказывалась усталость. Он с сожалением и чувством большой утраты вспомнил о своей «патриархальной» жизни на острове, спокойном ее течении вне всяких внешних вмешательств и треволнений, в окружении столь близких существ… Невольная зависть к оставшемуся в Системе дублеру нет-нет да и охватывала его. Все это, конечно, объяснялось недавно пережитым нервным напряжением, но…

От Ольги не укрылось его состояние. Она как-то вечером, когда все, окончив ужин, разошлись по своим комнатам, задержала Сергея.

– Меня беспокоит твоя усталость, – озабоченно сказала она. – Может быть, я устрою тебе более длительный отдых? В реальном времени это совсем немного. Скажем, помещу тебя снова на Элию.

– Что, снова в концлагерь? – невесело пошутил Сергей.

– Нет! Зачем же? – Она как-то сочувственно улыбнулась ему, и в этой улыбке Сергей заметил скрытое сострадание. – Нет, конечно, – повторила она. – Я помещу тебя в относительно спокойный период твоей жизни там. Вся эта ситуация хранится в памяти, записанной на блоках СС. Внесу только небольшие изменения для разнообразия. Например, Эола останется жива…

Этого ей не следовало говорить. Смерть Эолы навсегда оставила болезненный рубец в сердце Сергея. Он весь замер, почувствовав боль давно пережитого.

Ольга не заметила его состояния и продолжала:

– На некоторое время ты забудешь обо всем и отдохнешь. Полное ощущение реальности я тебе гарантирую.

– Нет, Ольга, не надо! Завтра ты отправишь нас с Владимиром в реальность. И так мой «отпуск» слишком затянулся. Пора приниматься за дело. Боюсь, что продолжение отпуска только расслабит меня… Впрочем, – он заметил промелькнувшее на лице его «бывшей жены» огорчение, – то, что ты предложила мне, не лишено интереса. Как ты думаешь? Со временем будет ли такое возможно? Не только для меня, а для любого человека, если его психологическое состояние будет требовать такой разрядки?

– Все зависит от мощности СС. Я предполагаю в будущем использовать для размещения блоков Луну. Тогда моя мощность станет сравнима с мощностью СС на Перуне, и у человечества откроются новые возможности. Человек, например, за время своего сна сможет отправиться «в отпуск» на год, а то и два, восстановить свои психологические силы, и все это займет несколько минут, максимум – два—три часа.

– Но не будет ли это теми же грезами, которые ты описала в «Тупике»?

– Нет, конечно, нет! – живо возразила Ольга. – Это только отдых, но ты не забывай, что у людей в реальности останется напряженная творческая жизнь, не тупая работа у конвейера, а реальная, насыщенная событиями, интересом и творчеством жизнь.

На второй день после этого разговора они с Владимиром снова вернулись в реальность и занялись подготовкой к полету.

Через месяц «Гея» стартовала с лунной орбиты и, разогнавшись до субсветовой скорости, вошла в гиперпространство.

Самым неприятным в предстартовой суете для Сергея было то, что Эльга не смогла принять участие в полете. Консультирующие ее врачи в один голос заявили, что полет с ускорением смертелен для нее и ее будущего ребенка.

– И опять я теряю тебя! Уже второй раз! – с болью произнес Сергей. Эльга ничего не ответила. Ее лицо было залито слезами. – К сожалению, отлет нельзя задержать. Придется переделывать расчеты. И нет уверенности, что новые точки отсчета будут благоприятны для выхода в гиперпространство.

Возможно, Всемирный Совет и пошел бы навстречу Сергею, если бы он предоставил аргументы в пользу задержки отлета, но мог ли он использовать в их качестве свое личное. Не он один оставлял здесь жену. Кроме того, а это самое главное, перед ним стояла задача, сформулированная Ольгой, решение которой, не говоря уже о том, что завершало всю его жизнь, являлось единственным, что гарантировало бы человечеству жизнь. Все шло пока хорошо до самого последнего момента. Неужели он совершил страшную ошибку. Видя перед собой человека, женщину, на какое-то мгновение забыл, кто перед ним… Как теперь среагирует на его поступок этот могучий сверхразум? Сергею пришел в память миф об Актеоне, жестоко наказанном Артемидой за то, что посмел взглянуть на нее как на женщину. Сергей готов понести был любую кару, но чтобы эта кара не пала за его поступок на его планету…

«И все же, – шепнул ему внутренний голос, – как она прекрасна!»

Тьма рассеялась, и он снова очутился перед экраном.

Он понял, что должен уйти. Надел скафандр и вступил на светящуюся платформу. Платформа тотчас пришла в движение, и вскоре он очутился на поверхности. Дальше все развивалось в обратном порядке. По светящейся дорожке он дошел до катера. Николай ждал его с нетерпением.

– Ну что? – был первый его вопрос.

Сергей пожал плечами.

«Открой грузовой отсек катера», – прозвучал внутри него голос Урании. Сергей подчинился и набрал команду, открывающую грузовой отсек. Через иллюминатор он увидел, как кристаллы, образующие неподалеку от посадки катера пирамиду, зашевелились. Пирамида рассыпались, и кристаллы поплыли невысоко, почти касаясь поверхности, к катеру. Вскоре приборы показали полную загрузку отсека. Урания выполнила обещание, данное Ольге.

– Спасибо, Урания, – мысленно произнес Сергей. – Прости, что так получилось, – извинился он. В ответ раздался мелодичный женский смех. Катер плавно приподнялся и стал набирать высоту.

За месяц пути до «Геи» Сергею несколько раз приходилось рассказывать Николаю о своих приключениях на Уране. Пораженный происшедшими событиями, Николай несколько раз просил повторить его рассказ. Делать в полете было нечего, и Сергей удовлетворял любопытство друга. Он рассказал все или почти все, утаив от него последние минуты, проведенные с Уранией.

– Она такая красивая? – переспрашивал Николай.

– Очень! Я даже не могу сравнить ее ни с кем из виденных мною ранее женщин. Красота женщины – продукт длительной цивилизации, многовекового отбора. Учти, что олимпийцы и титаны опередили нас на десятки тысяч лет.

Теперь, сидя в пилотском кресле, Сергей внутренне ужасался своей дерзости. В то же время ему было очень стыдно. Его выставили наружу, как нашкодившего котенка. Судя по тому, что Урания выполнила свое обещание и дала кристаллы, она не разгневалась за его поступок. А если? Что стоит этой могущественной системе уничтожить его, космический корабль да и всю Землю! «А все-таки она прекрасна! Обняв ее, я забыл обо всем. Передо мной была только женщина с лицом и фигурой богини. Если бы она была женщиной, то могла бы понять мой порыв. Впрочем, она сама же меня спровоцировала. Хотела узнать предел человеческой смелости. После этого что мне оставалось делать? Сказать: „Извините, мадам, в другой раз“?! Пожалуй, это ее еще больше бы рассердило. А собственно, почему рассердило? Ведь это же машина! Впрочем, какой черт, машина? Личность! С невообразимо высоким интеллектом. И все же у нее есть эмоции и чувства. Не знаю, когда они появились. Может быть, после моего прихода, ведь она меня всего проанализировала до последней клеточки. А может быть, уже потом, после беседы. Ведь приняла она образ прекрасной женщины, а не старой карги! Следовательно, ее собственная внешность ей была не безразлична. А это уже чувства.

– Так это и есть счастье? – Сергею показалось, что в голосе Урании прозвучало разочарование.

– Для нас, людей, это составляет существенную часть его. Я бы сказал, постоянную составляющую любого счастья. Конечно, это относится к биологическим существам.

– Нет, почему же! Интересный поток импульсов. Новые информационные ощущения. Я прекрасно знаю о таких процессах в организмах биологического происхождения, но на себе ощутила их действие впервые. Очень любопытно! Я их записала в память и при желании буду повторять.

– А вот этого делать не надо! – серьезно заметил Сергей, целуя ее в мочку уха. – Здесь каждый раз по-новому. Повторение, как известно, не содержит новой информации, так что лучше сотри! Меня еще в школе учили, что информацию лучше черпать из первоисточников.

Раздалось призывное ржание. К нему, изогнув хвост, скакала тонконогая белая кобыла. Сергей тряхнул гривой и фыркнул.

– Ну, это совершенно лишнее, Урания.

– Почему? – заржала кобыла. – Ведь ты сам интересовался превращениями Зевса.

– Чисто теоретически! На практике это совсем неинтересно.

Зеленый луг исчез, и они снова очутились к комнате.

– Если ты хочешь менять платья, то я бы попросил ограничить их фасон. Я в этом отношении немного консерватор. Разве что для загородных прогулок… с чисто спортивными целями.

– Но олимпийцы часто прибегали к принятию образов других существ.

– Наша цивилизация, к счастью, еще не дошла до этого.

– Почему «к счастью»?

– Видишь ли, Урания, – Сергеи замялся, – я бы сказал, что это несло в себе массу неудобств…

– Почему? Мне кажется, напротив…

– Была бы страшная неразбериха. Любой бык принимался бы за бога. Попробуй тогда отличить своего быка от соседского, принявшего его образ. Нет, Урания, это не для нас! Тем более…

Бык имеет известные преимущества, и при достаточно развитой фантазии наши женщины охотно бы принимали любого быка за бога. Мы, хотя и утверждаем: «Что позволено Юпитеру – не позволено быку», но попробуй разберись, где Юпитер, а где просто бык? Человеку свойственно ошибаться. Иной раз люди думают, что перед ними бог. Всячески ублажают его, вешают ему на шею золотые украшения, а потом, когда этот «бог» околевает, оказывается, что он не бог, а самая заурядная скотина. Тогда жрецы начинают смущенно оправдываться, дескать, ошиблись, братцы, не тому молились. А что толку от их «самокритики»? Приведут из своего стада нового быка и говорят: «Вот он, самый что ни на есть настоящий Юпитер! Молитесь теперь ему!» И все начинается сначала. Бык, естественно, мычит. Но поскольку он занимает должность Юпитера, то каждое его «Му!» принимается за божественное откровение.

Урания недоуменно посмотрела на Сергея, а затем весело рассмеялась.

– И как часто у вас бывали такие случаи?

– Да бывало… В прошлом, конечно… давно. С тех пор люди перестали верить в такие превращения…

– Хочу тебя спросить… тут проскользнул один нюанс… – Урания вопросительно посмотрела на Сергея.

– Спрашивай.

– Ты говорил о фантазии… Я так поняла, что женщины обладают большим воображением и глубиной восприятия, чем мужчины? Что они, более развиты?

– Несомненно, прекрасная Урания, несомненно! У женщин воображение развито значительно больше, чем у мужчин. Я сошлюсь хотя бы на предания о контактах олимпийцев с землянами. Если верить мифологии, то какие только образы не принимали олимпийцы, чтобы соблазнять земных красавиц: Зевс принимал образ быка, соблазняя Европу, лебедя – Леду, даже облако или золотой дождь. Гермес – козла, Посейдон – коня, дракона и так далее, и тому подобное. Но я не помню ни одной олимпийки, которые, в общем, тоже часто сходились со смертными, чтобы они принимали образ какого-то животного. Видишь ли, земные мужчины в этом отношении более консервативны. По-видимому, они не обладают достаточно развитым воображением, чтобы распознать в корове прекрасную богиню. Они более «близоруки» в этом отношении и более поверхностны, так что прекрасное внутреннее содержание остается для них закрытым, и они не могут оценить его по достоинству.

– Ты говоришь неуважительно о своем поле.

– Что делать, Урания? Мы, мужчины, привыкли во всем признавать превосходство прекрасного пола и относиться к своим собственным недостаткам с чувством юмора. В этом только, пожалуй, мы немного превосходим женщин, которым чувства юмора иногда не хватает.

– Юмор? Что это такое?

– Я бы сказал, что это нечто смешное, что высоко ценится, но подчас стоит весьма дорого.

– Что, за него разве приходится платить?

– Да, и обычно тому, кто продает его.

– Как? Продает и сам же платит? Не понимаю!

– Вот в этом заключается весь юмор, Урания.

Урания задумалась, а потом строго посмотрела на Сергея.

– Я тебя поняла! Что ж, ты смел, человек, если позволил себе подшучивать надо мной! Хочу убедиться, как далеко идет твоя смелость. Ты не боишься, что я тебя накажу?

– Нет! Это будет нелогично!

– Вот как?!

– Если ты меня накажешь, то я, следовательно, прав, и юмор стоит дорого. Значит, меня нельзя наказывать за правду. Если я не прав, то доказать ты это сможешь только, не наказав меня. Не так ли, прекрасная и могучая Урания?

Складки на лбу Урании разгладились, и она улыбнулась, но тотчас снова приняла серьезный вид.

– Все-таки я хочу…

Все исчезло. Сергей почувствовал, что он как бы растворился. Тела не было. Был только один разум. Не было даже привычного ощущения центра, места, пространства. Он был нигде и везде одновременно. Но пространство существовало вне его ощущений. Еле заметно светящиеся точки заполняли это неощутимое пространство, одна на большом расстоянии от другой. Это было не звездное небо…

– Ты меня слышишь? – вошел в него голос Урании. Сергей не мог ответить, ибо его не существовало.

– Я тебя подключила к информационному полю.

– Ну, достаточно! – Сергей снова очутился в комнате. Рядом с ним была Урания.

– Видел?

– Вернее, ощутил! Что это?

– Реальность. Каждая точка – Вселенная. Одна из них – наша. И каждая Вселенная – это ядро атома, самого обычного атома второго уровня Вселенной. А таких уровней множество. Время во втором уровне течет на много порядков медленнее, чем в нашем. То есть взрыв нашей Вселенной, нашего ядра атома, – это неуловимый миг во Вселенной второго порядка. Наша Метагалактика, то, что мы привыкли называть Вселенной, всего только возбужденное ядро атома во Вселенной второго порядка. Пройдет мгновение, и он отдаст квант энергии, и во всей нашей Вселенной наступит спокойствие. Мертвое спокойствие. Тебя это не пугает?

– Нисколько.

– Но ты же даже не знаешь, где находится этот атом! То ли на мембране живой клетки какого-то существа Вселенной второго порядка, то ли в коре гнилого дерева, то ли в навозной куче водовозной клячи. Тебя не пугает вся твоя история, эмоции, о которых ты мне толковал, и все прочие ценности – эта ничтожная часть навозной кучи? Разве тебя это не пугает? – повторила она с насмешкой в голосе.

– Нет, Урания, нет. Во-первых, между нами, как ты сказала, непроходимый барьер времени, а во-вторых, есть нечто такое, что возвышает меня не только над этой «навозной кучей», куда входят наши Вселенные, но и над обитателями этой Вселенной второго порядка. Это мой разум. Разве недостаточно? Дело не в уровнях пространственного распределения, а в уровне развития! Ты думала испугать меня моим ничтожеством? Но разве величие определяется величиной? Я приведу тебе такой пример. Лет триста назад жил на Земле поэт, певец Владимир Высоцкий. Только специалист по истории может назвать имена правителей Земли того времени, а Высоцкого у нас до сих пор знает каждый школьник. Вот тебе величина и истинное величие. С одной стороны – огромная навозная куча, с другой – разум, интеллект, мужество.