30
Гат-Бору осторожно прислонил старика к стене и налег на дверь вместе с остальными.
– Мы не сможем удержать внешний люк против массированной атаки, – сказал один из панархистов, низенький и темно-коричневый. – А тут еще и рифтеры.
Словно в подтверждение его слов, маленькая железная комната, в которой они находились, загудела под ударами снаружи. Гат-Бору велел своим солдатам держать дверь.
Панарх, морщась, поднял глаза, а маленькая женщина осторожно обрезала древко стрелы у него в плече каким-то металлическим инструментом. Гат-Бору вытаращил глаза: эта штука резала железное дерево, словно тростник.
– Рифтеров, думаю, можно не опасаться. Наш друг принес с собой здешнее биологическое оружие... как у вас называется этот смертельный порошок?
– Споротокс.
– Их сенсоры сразу определят, насколько он токсичен; достаточно будет проделать маленькое отверстие в люке, чтобы напугать их. – Панарх улыбнулся Гат-Бору. – Пожалуй, одного вашего вида будет достаточно, чтобы убедить их сдаться.
Генерал улыбнулся в ответ, не зная, как на это ответить.
– Крупные сосуды и нервы не задеты, – сказала маленькая женщина. – Если соблюдать осторожность, все будет в порядке.
Видя, что Гат-Бору многого не понимает, Панарх объяснил ему ситуацию. Управление кораблем в руках врага. Если решить эту задачу и удержать шлюз против тазуроев, можно будет взлететь.
– А если не получится? – Гат-Бору вспомнил, что старик говорил Железной Королеве о взрыве, и Панарх понял, что он имеет в виду.
– Мы не позволим, чтобы корабль попал в руки ваших врагов, – заверил старик с мрачной улыбкой. – Вы ведь, кажется, сжигаете своих мертвых?
Что за странный вопрос. Гат-Бору помедлил и ответил:
– Да.
– В случае поражения наш погребальный костер унесет с собой тысячи наших врагов.
– Поражения не будет, – сказал высокий, тощий старик. – Вы с Матильдой пойдете на мостик и стартуете, а мы все, в том числе и рифтеры, будем держать шлюз. Респираторов хватит и нам, и нашим новым союзникам. Как вы думаете, сумеем мы продержаться до взлета? – спросил он Гат-Бору.
Генерал увидел на лице Панарха понимание, печаль и благодарность, и ему стало ясно: маловероятно, что кто-то из защитников шлюза останется в живых.
– Пока смерть не постигнет меня или мир не погибнет, – с улыбкой сказала другая женщина. Эту же клятву, хотя и другими словами, Гат-Бору принес Железной Королеве – и теперь под наплывом чувств, которого не мог опознать, постиг, что эти мужчины и женщины, прилетевшие с неба, понимают любовь и верность так же, как и он.
– В такой компании и умереть не страшно, – сказал он. Они молча улыбнулись – в ином ответе он и не нуждался.
* * *
Армия Лондри оттеснила тазуроев за бруствер холма, от которого в середине дня началась атака на шаттл. Каннибалы отошли, сильно поредевшие от прицельной стрельбы из луков и споротоксовых снарядов, – ветер, к счастью, дул в их сторону.
Лондри разослала гонцов, но сигналы горнов принесли дурные вести. Комори разбит, и подкрепление подойдет нескоро. Хорошо, если у них хватит сил удержать эту позицию. Дикарей можно остановить только стрелами, а их запас на исходе. Две уцелевшие тяжелые катапульты попали в руки тазуроев, но расчеты, перед тем как отойти, успели перерезать крепления, сделав орудия бесполезными.
Впрочем, тазурои потеряли всякий интерес к Дому Феррика и сосредоточили свои усилия на корабле – тут Лондри ничего не могла поделать. Она выругалась про себя, видя, как орда расступилась, пропустив роту ацтлановских солдат со споротоксом и негасимкой к двери шаттла.
Через некоторое время тазуроям удалось приоткрыть дверь и заклинить ее бревном. Из щели ударила огненная струя и попала в тазуроя, не успевшего отступить. Голова его исчезла в облаке кровавого дыма, а тело в судорогах упало на выжженную, покрытую пеплом почву.
Стрелы без всякого толка застучали о дверь и корпус. Несколько штук влетело в щель, откуда снова ударил огненный луч.
Навели легкую катапульту, и споротоксовый снаряд попал прямо в дверь, рассыпавшись смертоносным облаком перед щелью.
Тазурои вместе с ацтланскими солдатами бросились вперед, но огненный луч прошелся по ним убийственным серпом, с одинаковой легкостью режущим тела и доспехи.
– У защитников, безусловно, есть маски против ядовитых веществ, – сказал Степан. – От негасимки пользы немногим больше – разве только они будут пускать ее через трубки.
– Сколько времени им еще нужно, чтобы взлететь? – спросила Лондри.
– Не знаю. Будем надеяться, что меньше, чем понадобится тазуроям и Ацтлану, чтобы разделаться с ними.
– А если нет?
– Тогда они взорвут двигатель, и мы все погибнем.
* * *
– Мостик наш, – с усталой усмешкой сообщила Иозефина, слушая коммуникатор, и у Мортана Кри подскочило сердце. Быть может, несмотря ни на что, они все-таки спасутся?
– Рифтеры сдались, – продолжала Иозефина. – До старта, по расчетам Матильды, десять минут. Спрашивает, как у нас тут дела.
– Скажи, что продержимся, – засмеялся Мортан. В следующий миг он схватился за плечо, куда попала стрела, но бластера не выронил. Иозефина отвернулась от коммуникатора и проверила заряд своего.
Мортан сделал то же самое, но плечо жгло невыносимо. Он опустил глаза и с ужасом увидел, что из раны сочится красновато-коричневая пена. Споротокс.
– Есть у вас какое-нибудь противоядие? – спросил он гееннского генерала. Тот покачал головой.
– Живая плоть его не выдерживает. Огонь иногда помогает.
Кри подозвал к себе Калеба.
– Поставь бластер на широкий диапазон, на самый низкий энергетический уровень. Может, прижигание остановит яд.
Калеб сморщился, но исполнил требуемое. Гееннцы смотрели равнодушно – Кри догадывался, что они и не к такому привыкли.
Ожог причинил ему страшную боль, но немного задержал распространение грибка, или что это была за отрава.
О стенку снова застучали стрелы. Иозефина вышла вперед и выстрелила, вызвав у кого-то вопль. Но тут в щель просунулась тонкая трубка и окатила Иозефину какой-то жидкостью. Одежда начала тлеть, и миг спустя кричащая женщина превратилась в огненный столб. Кожа кусками сползала с нее.
Огнетушитель на переборке залил ее пеной, но было уже поздно. Иозефина обгоревшими до кости пальцами как-то умудрилась перенастроить свой бластер на полную мощность, шагнула вперед и выпустила в своих убийц весь оставшийся заряд. Вопли снаружи слились в единый хор, а Иозефина выпала за дверь и пропала.
Слабость ползла по руке Мортана, проникав в грудь. Он поставил бластер на ту же мощность, что Иозефина, и встал сбоку от двери. Он усмехнулся Калебу и Гат-Бору еще действующей половиной рта – яд поднимался в мозг.
– Теперь моя очередь, – сказал он.
* * *
– Регенерация стержня завершена, – сказала Матильда. – Старт через три минуты. Цикл продувки радиантов начат. У нас даже останется немного на щиты, поэтому не имеет значения, что шлюз открыт.
Панарх улыбнулся ей. Настал вечер. Вверху мерцала звезда, делаясь все ярче на фоне похожих на вспышки молнии разрядов Узла.
– Вот он. – Геласаар кивнул подбородком на экран. – Мы встретим его на полдороги.
* * *
Панархист, у которого споротокс уже растекся по плечам и голове, шагнул в дверь и нажал на курок своего оружия. Полыхнуло пламя, и раздались вопли атакующих, гибнущих в несчетном числе. Потом в горло старика вонзилась стрела, и он выпал из корабля.
Дверь начала со скрипом открываться. Оставшийся в живых Панарх стрелял по деревянным рычагам, но мог лишь оттянуть неизбежное. Дверь открылась широко, и тазурои хлынули внутрь.
Небесное оружие сожгло первую волну, превратив людей в кровавый туман, но потом смертельный луч стал слабеть и угас. Следующая волна прокатилась через панархиста – он пытался отбиваться своим оружием, но дубинки тазуроев выбили у него огнемет и раскроили ему череп.
Гат-Бору, собрав своих солдат, отступил к внутренней двери. Они отражали натиск врага сталью, давшей Кратеру преимущество над всеми королевствами Геенны, и железная комната обагрилась кровью.
Еще немного – и пол корабля задрожал.
Новая волна пламени вырвалась из дверей шаттла, опалив целую кучу тазуроев. Миг спустя за огнем последовало тело защитника. Дикари совали в дверь длинные деревянные шесты, позади них готовились к атаке Ацтланы.
– Будь ты проклят, предатель! – в сердцах воскликнула Лондри.
Огонь бил по концам тазуройских шестов, но дикари в конце концов взломали дверь и ворвались внутрь.
Затем из-под машины лениво выполз клуб пара.
– Мне кажется, сейчас они взлетят, – сказал Степан.
Гвардейцы Феррика один за другим падали под дубинками тазуроев, и наконец Гат-Бору остался один. Он всегда знал, что его могучее тело обречет его на раннюю смерть от сердечного приступа: так повелось у них в роду, и он не боялся умереть. Он боялся только поражения – тот призрак преследовал его и теперь, когда тазурои напирали, несмотря на разящую сталь его меча. Дверь позади него была заперта, но скоро и она падет под таранами Ацтланов, если он не выстоит.
Руки у него отяжелели, но он знал: стоит ему дать себе передышку, и его тут же убьют.
Снаружи что-то зарычало и закашляло, словно саблезубый кот с гор Суримаси, и вспыхнул свет. Это сопровождалось криками, которые тут же откатились назад. Тазурои отступили, и Гат-Бору, осмелев, ринулся вперед. Он крушил врагов что есть мочи, и скоро в железной комнате остались одни мертвецы. Рев повторился, и теперь до генерала докатился жар.
Нападающие отошли, но снаружи неслись какие-то странные звуки, точно там задул сильный ветер.
Гат-Бору осторожно выглянул за дверь, и у него остановилось дыхание.
Далеко внизу виднелись кучи сожженных тел вокруг мелкой стеклянной впадины, а дальше – разбросанные силы обоих армий. Мелькнуло бледное лицо, запрокинутое к небу, и красные блестящие доспехи, но в следующий миг земля ушла совсем далеко.
Гат-Бору смотрел, словно зачарованный, как поле битвы исчезает из глаз. Вскоре горизонт изогнулся, и солнце взошло во второй раз на дню, зато небо потемнело. Гат-Бору глотнул воздуха – ветер их полета почему-то не доходил до него.
Из носа потекла кровь, и в глазах помутилось. Мир внизу превратился в голубовато-белую чашу, и последняя мысль Гат-Бору была о том, что он сделал то, чего всегда хотела Лондри: вырвался с Геенны, первый из всех, кто был рожден на ней.
Гат-Бору улыбнулся, а тьма поглотила его и унесла.
* * *
Нг подалась вперед в командирском кресле, словно понуждая «Грозный» лететь скорее. Узел на главном экране горел актиническим светом, бросая сквозь стены лучистого каньона молниевидные полотнища разрядов. Огромный корабль не мог больше совершать скачков, не подвергая себя опасности, а яркое пятнышко впереди – Геенна – приближалось удручающе медленно.
– Я поймала визуальное изображение, сэр, – сказала Выхирски.
Экран замелькал помехами, но достаточно ясно показал тесный мостик стандартного шаттла. Двое человек сидели за пультами, двое стояли сзади. Нг испытывала невероятный наплыв эмоций, узнав подтянутого человека с бородкой в центре – Панарха, – и острую тревогу, увидев окровавленный кусок дерева в его плече.
– Ваше Величество, – сказала она и встала.
Команда, осознав, что видит своего правителя в реальном времени, тоже поднялась.
Прославленные голубовато-серые глаза улыбнулись через разделяющее их пространство.
– Времени на любезности нет, капитан, поэтому скажу сразу: вы молодец. – И он, заметив, очевидно, ее тревогу, указал на свою рану: – Это не так серьезно, как кажется.
Нг поклонилась, остальные сели на свои места.
– Статус, Ваше Величество?
Геласаар посмотрел на испачканную сажей фигурку справа от себя, и Нг узнала Матильду Хоу, гностора энергетики, только по голосу.
– Через три минуты выйдем из атмосферы.
Лейтенант Мзинга доложил Нг:
– Буксирная дистанция – через четыре минуты.
Панарх перевел взгляд на Брендона, стоящего за капитанским креслом.
– Сын мой, – сказал он изменившимся от радости голосом.
У Нг сжалось сердце. Краем глаза она увидела, как Брендон отвесил низкий поклон.
– Как вы себя чувствуете, отец? – спросил он.
– Хорошо, сын. Время, отпущенное мне для раздумий, прояснило мое зрение. А ты?
«Ничто, – подумала Нг, колеблясь между слезами и смехом, – никакая опасность, и угроза смерти не силах искоренить этот их врожденный дулуский распев».
– Мне кажется, что я в своих странствиях описал полный круг, – сказал Брендон.
– Ах да, Мандала. Я кое-что слышал. Как там наш дом?
«Он спрашивает о недавнем рейде», – подумала Нг, но Брендон ответил совершенно неожиданно.
– Восемнадцатого числа я покинул Зеркальный Зал, – чуть слышно сказал он.
– Корвета не видно, – сообщила Выхирски.
Но он должен быть где-то здесь. Восемнадцатого – день Энкаинации? Но разве она проходила не в Зале Слоновой Кости? Нг поняла, что эти двое говорят если не шифром, то так, что только один может понять другого.
И они понимают. Они оба знают, что Анарис их слушает и что все, сказанное ими, долгие годы будет пережевываться миллионами людей.
По экрану прошел статический разряд, и образ Панарха помутнел. Он подвинулся ближе к имиджеру.
– Дорогой Джаспара, не так ли?
Брендон вместо ответа поклонился снова. «Вот он и объяснился, – подумала Нг, – а отец не только понял его, но и одобрил». Зеркальный Зал – повторение – Джаспар... Брендон бежал, чтобы спастись от Семиона, но замышлял вернуться. Вернуться и создать новую систему, если его брат начнет разрушать старую. От озарения у Нг закружилась голова.
– Ну давай же, давай... – Она поймала себя на том, что до боли сжимает подлокотники кресла.
– Три минуты до взятия на буксир, – доложила Мзинга.
* * *
Моррийон смотрел на своего господина, наблюдающего за беседой Панарха со своим сыном. Это была обычная дулуская дребедень, но Анарис слушал очень внимательно.
Шепот на мостике, почти неслышный из-за помех, заставил Моррийона выпрямиться. Он сглотнул пару раз и решился сказать:
– Мне кажется, крейсер уже выходит на буксирное расстояние.
Анарис небрежно махнул рукой.
«В своем ли он уме, – подумал Моррийон. – Почему он просто не взорвет шаттл и не покончит с этим?»
Бори нехотя вернул взгляд к экрану.
– Я так много хотел бы сказать тебе, сын, – говорил Панарх, – но одних слов недостаточно. Для начала я должен вернуть долг чести. Первым указом Изумрудного Трона должна стать отмена изоляции Геенны, и планета будет принята в Тысячу Солнц, как полноправный субъект.
Брендон поклонился в третий раз.
– Себастьян! – сказал Панарх, немного переместив взгляд. – Помнишь стихи о словах, которым ты учил Брендона?
Моррийон услышал чей-то удивленный голос:
Пять пальцев на руке у Телоса,
И с первого из них слетело слово,
Доныне во вселенной эхо теплится,
Неслышное для гордого и злого.
У Моррийона что-то забрезжило в уме.
– Да, эти самые, – сказал Панарх. – Но ведь твое учение состояло не тольков словах.
Разговор перешел в область философии. Никогда Моррийон не мог понять этих Дулу. Ссыльные на «Самеди» тоже занимались этим каждый вечер.
Память не давала ему покоя. Он схватил свой электронный блокнот, чуть не уронив его в спешке на палубу. Он уже слышал эти стихи раньше. И он действительно нашел их в блокноте, в записи одного из разговоров заключенных.
Он посмотрел на экран. Эти жесты делались не просто так!
– Мой господин, Панарх говорит шифром!
Анарис резко повернул голову, глаза его сузились. Моррийон подал ему свой блокнот. Он посмотрел и приказал тарканцу за орудийным пультом:
– Уничтожить шаттл. Немедленно.
– Ползучие снаряды активированы, – доложил тот. – Движутся к цели. – Пауза. – Цель поражена.
– Всплеск электродвижущей силы у внутренней луны, – сообщила Выхирски.
Изображение Панарха исчезло в помехах.
Омилов со свистом втянул в себя воздух.
– В шаттл попал снаряд, – напряженным голосом сказала Выхирски. – Серьезное повреждение кормы, возможна потеря двигателя.
– Нащупал вектор корвета, – сказал Ром-Санчес. – Отходит от внутренней луны, направляется к радиусу для скачка. Вне диапазона раптора.
Первым побуждением Нг было догнать и уничтожить корвет, но тогда она не сможет спасти человека. Подавив ярость, она сказала холодно:
– Пусть уходит. Время до взятия на буксир?
– Семьдесят пять секунд.
Нг посмотрела на Эренарха. Его лицо окаменело, на лбу выступил пот.
Экран, прояснившись, показал мостик шаттла, теперь заполнившийся дымом.
– Мы почти на месте, отец. – Рука Брендона вцепилась в спинку капитанского кресла.
– Шестьдесят секунд.
Боковой экран показал шаттл, крошечный на фоне голубовато-белого лимба Геенны. Позади зловеще светился Узел.
Матильда Хоу на экране сказала что-то, чего Нг не разобрала. Панарх кивнул, не сводя глаз с Брендона.
– Времени мало, сын. Двигатель в критическом состоянии.
– Пятьдесят секунд, отец, всего пятьдесят.
Изображение Панарха заколебалось. Он снял с пальца Перстень Феникса, ненатурально увеличенный близостью имиджера.
– Я не могу отдать его тебе, и все же он твой. – Панарх закашлялся: дым стал гуще. – Помнишь Клятву Верности? «Пока я дышу, пока смерть не постигнет меня или мир не погибнет». Это и твоя клятва...
Экран померк, и на нем появилось изображение планеты. Над ней расцветал световой шар, прекрасный в своем совершенстве, медленно меркнущий в пустоте.
Бесконечно долгий миг никто не шевелился и не произносил ни слова. Тишину нарушил глухой от горя голос Себастьяна Омилова:
– Из света мы вышли и в свет возвратимся. Прими его, Дающий Свет.
Нг стиснула челюсти, перебарывая себя и сознавая, что все на мостике ждут ее следующих слов.
Она медленно встала и повернулась, заставив свое усталое тело склониться в низком поклоне – таком же, которым кланялась двадцать лет назад в Большом Артелионском Дворце.
– Жду приказаний Вашего Величества.
