5
Существо, именуемое человеком разумным, на самом деле не способно контролировать свои мысли. Случайный толчок может дать начало движению, которое неудержимо, подобно неуправляемому железнодорожному составу, помчит тебя к неминуемой катастрофе, и когда она разразится, ландшафт памяти окажется необратимо изуродован крушением идеалов.
Что и произошло со мной, когда после ухода Джейн я вывалил на стол содержимое сумки Шейлы.
Мы попросту забыли об этой сумке. Я бросил ее на пол, как только мы вошли, и Джейн ни разу о ней не вспомнила. Удивительно, что я вообще не потерял ее во время нашего панического бегства от Заводи.
Но вот дверь за Джейн закрылась, и постепенно я осознал, что смотрю на сумку. Она лежала на коврике у двери. Я поднял ее, размышляя, не вернуть ли Джейн, но передумал. Не стоило терзать ее разбором вещей Шейлы. Поэтому я в одиночестве уселся за стол и начал рассматривать эту жалкую отсыревшую кучку; в сознании непрошенно возникло слово «феномены»: мне стало казаться, что Шейла где-то рядом.
Передо мной лежали обычные предметы — губная помада, пудреница, гребешок, всякие использованные билеты, заколки, несколько старых писем, маленький кошелек с мелочью. И туго свернутый комок тонкой одежды.
Я развернул его. Сильно поношенные мужская нейлоновая майка и спортивные трусы…
Это было все равно, что застать любовника в постели жены. Кощунство в священном месте. Напрасно пытался я уговорить себя, что еще ничего не известно; мой разум уже сделал далеко идущие выводы, и я не мог их опровергнуть. Майка и трусы в сумке слишком явно намекали на близкие отношения с их владельцем…
Я лежал в постели, а мысли кружились вокруг бесспорного факта. Я так и видел перед собой всю сцену. Завязка: Шейла и этот мужчина прогуливаются возможно, рука об руку — по тропинке влюбленных. Вот они приходят на удобное место. Он торопливо раздевается; земля влажная, и Шейла кладет его одежду в свою сумку.
Она тоже собирается раздеться, но при виде его наготы вдруг решает подразнить его, смеется и убегает. Далее он устремляется за ней; следует сцена эротического преследования… В воображении я слышал их смех, видел, как они гоняются друг за другом по освещенному луной хребту. Вот он почти нагнал ее. Она увернулась, вскочила на гранитный валун и стоит, насмешливо покачивая сумкой, а он отчаянно пытается дотянуться. Возможно, он схватил ее за лодыжку…
Тут она потеряла равновесие, упала и покатилась по склону, ударяясь о камни. На скалах потом нашли следы крови… Мужчина спустился вниз, нашел ее в воде, увидел рану на голове, перепугался, начал лихорадочно искать сумку, не нашел и прокрался в спящий поселок голым…
В моей теории имелись пробелы, но я устал, пережил сильный шок и был достаточно низок, чтобы поверить в худшее. Перед тем как погрузиться в сон, я вновь и вновь перебирал все те же неумолимые факты.
С какой другой целью Шейла могла прогуливаться по этой дороге ночью?
Чем еще можно объяснить, что у нее в сумке оказалось мужское белье?
Как иначе она могла свалиться с широкой безопасной дороги?
От всего этого мне делалось дурно. Я больше не винил неизвестного мужчину. Я уже не искал убийцу — это был несчастный случай. Я уснул, возненавидев память о Шейле…
Я спал слишком долго и проснулся с неприятным привкусом во рту. Встал, оделся, сварил себе чашку кофе, собрал вещи Шейлы и засунул их обратно в сумку, собираясь отнести ее в полицию. Они, конечно, заинтересуются и возобновят дело.
Потом я засомневался… Мне, пожалуй, не хотелось, чтобы дело возобновили. Не хотелось демонстрировать полиции майку и трусы. Не хотелось признаваться, что эти вещи лежали в сумке Шейлы. Мне была ненавистна перспектива стать объектом всеобщего показного сочувствия и тайного любопытства, когда откроется, что за несколько дней до свадьбы моя девушка встречалась с другим.
Между прочим, Джейн еще не знала, что лежало в сумке. Я мог просто вручить сумку полицейскому Кларку, а вопрос о мужской одежде не поднимать, раз уж я пришел к выводу, что это не убийство. Я сунул майку и трусы в ящик, закрыл сумку и вышел из дому.
Спустившись по склону и завернув за угол, я обнаружил, что на берегу собралась большая толпа. Слышался разговор на повышенных тонах, и я прибавил шагу, подумав, уж не начинается ли тот полномасштабный бунт, который предсказывал Артур Дженкинс. В горле стоял комок. Последние события выбили меня из колеи, и я готов был верить худшему обо всем и обо всех.
Первым меня заметил — и тут же подозвал — Перс Уолтерс. Все головы повернулись в мою сторону, ожесточенный спор прекратился. При всем своем предубеждении против Станции, независимые колонисты иногда прислушиваются к моим советам по вопросам рыбной ловли. Наверно, дело в знании мной моря: они уважают человека, которой знает больше, чем они сами.
В середине толпы, опираясь на свою трость, стоял багровый от гнева Джед Спарк. Я заметил его внука Джима и двух других молодых хулиганов — Тома Минти и Билла Йонга. Джейн тоже стояла там рядом с Аланом Фипсом. Молодой Пол Блейк наблюдал за событиями со снисходительным любопытством. Эрик Фипс являлся центром группы, собравшейся возле большого грузовика, на котором лежали две резиновые лодки и свернутая сеть. Кларк, конечно, отсутствовал. К счастью, не было никого из моих людей со Станции.
— Что случилось, Перс? — спросил я.
Он уставился на мою руку.
— Это сумка Шейлы, — медленно выговорил он. — Я узнал бы ее где угодно.
Всеобщее внимание неожиданно переключилось на сумку. Я подумал: неизвестный мужчина тоже в этой толпе. Я пристально всмотрелся в лица. Они выражали удивление и что-то похожее на страх. Трое юношей — Минти, Спарк и Йонг — смотрели широко открытыми глазами. Суеверный ужас или нездоровый интерес на этих лицах легко можно было принять за выражение вины.
— Я нашел ее вчера вечером, — сказал я. — Ничего интересного там нет, но я решил, что лучше отнести ее в полицию. — Я оставил эту тему и снова спросил: — Что здесь происходит?
Перс встал рядом со мной и начал рассуждать тоном адвоката, защищающего безнадежное дело.
— Я спрашиваю вас, профессор, — произнес он, — разве это справедливо? Разве это честно? Мы не можем пользоваться своими траулерами. Вы их у нас забрали — и правильно, учитывая чрезвычайные обстоятельства, — добавил он поспешно. — Мы платим речной налог, мы платим за лицензию на рыбную ловлю. Мы живем рыбной ловлей, и закон говорит, что ею нельзя заниматься без лицензии. Нам это не нравится — мы считаем реку своей собственностью, — но мы платим. Разве не так, парни?
Общий гул одобрения.
— Так вы согласны, что это несправедливо, профессор?
— Что несправедливо? — я не уловил сути.
Крупный мужчина в грязной рубашке пробился через толпу и встал передо мной, воинственно уперев руки в бока.
— Кажется, вы здесь главный, — начал он, — так что я изложу факты. Тогда вы, может, скажете этим, чтоб убрались с дороги и не мешали нам заниматься делом.
— Это зависит от фактов. — Мне совсем не нравилось положение, в котором я оказался. Этот человек держался уверенно, но независимые колонисты ожидали от меня поддержки.
— Мы приехали сюда из Инчтауна. — (Возглас из толпы: «И можете убираться обратно!») — И мы бы не поехали за пятьдесят миль, если бы не знали точно свои права. Мы проверили. Для того, чем мы займемся, лицензия не нужна.
— А чем вы займетесь? — терпеливо спросил я.
— Протралим реку, чтобы выловить планктон. Планктон здесь густой, как каша. Нам хорошо заплатят на фабрике в Инчтауне. Ведь на планктон не нужна лицензия, обычно с ним невыгодно возиться. Для толстиков лицензия нужна, а для планктона нет.
Он подчеркивал каждый пункт, тыча толстым указательным пальцем мне в грудь. Он был прав.
— Вы своей сетью и толстиков поймаете, — заметил я. — У вас же частая сеть; вы поймаете все, что плавает.
— Толстиков? — Он хохотнул. — Когда в воде столько чернуг? Ни одного шанса… Я вам скажу, что сделаю. За каждого толстика, которого я поймаю, я внесу в церковный фонд пятьдесят аркадов. Справедливо?
Пожертвование на церковь — заведомо выигрышный ход; всякие возражения после этого выглядят неблагородно.
— Вам потребуется много наличности, чтобы заплатить штраф, — слабо возразил я.
— Значит, решено… — Он воспринял мое замечание как согласие. Джордж! Выгружай!
Он пошел к грузовику, не обращая внимания на недовольный ропот.
— Зря вы ему разрешили, профессор, — запротестовал Перс.
— Извини, мы ничего не можем сделать. И вообще, это неважно. Планктон нам не нужен. Забудем об этом.
Я почувствовал, что мои акции упали. Людям казалось, что я должен как-то остановить чужаков.
Через несколько минут показался Кларк, и недовольные мной рыбаки насели на него. Хотя его мнение совпало с моим, это меня не реабилитировало. В их глазах я остался человеком, давшим зеленый свет ловцам планктона.
Как бы то ни было, я вручил Кларку сумку Шейлы, и мы пошли по набережной посмотреть, как пойдут у приезжих дела.
В считанные минуты, пользуясь баллоном со сжатым воздухом, они надули две лодки, побросали в них сети, закрепили на транцах подвесные моторы — и ярко-желтые катера с рычанием поплыли вниз по течению.
— Ну что, — послышался голос рядом со мной, — пока что кризисы удается предотвращать?
— А, доброе утро, Артур. Пришел посмотреть на представление?
Артур Дженкинс отвел меня в сторонку.
— Странное дело, — спокойно заметил он. — Ты обратил внимание, что условия для драки были идеальные? Риверсайдцы считали, что нарушены их права. Чужаки попирали установленную традицию. И все-таки все закончилось мирно.
— Страсти еще могут накалиться, когда они вернутся.
— Возможно… Я изучил сообщения об инцидентах, происшедших в последнее время. Пока что у нас пятнадцать случаев необъяснимых драк.
— Сколько?
Я остановился. Спор с чужаками, а до этого — вещи, обнаруженные в сумке Шейлы, совершенно вытеснили у меня из головы вчерашнюю вечернюю прогулку. Нужно было рассказать о ней Артуру, даже если я окажусь паникером.
Он слушал очень внимательно. Когда я кончил, он в задумчивости пососал трубку.
— Говоришь, голубое свечение, — повторил он медленно. — Водоворот с гипнотическим эффектом. И ощущение страха. Страх… Может ли страх заставить людей нападать друг на друга? В общем-то, не обязательно. Рассмотрим это дело логически.
— Ну, — рискнул предположить я, — светился, очевидно, планктон миллиарды рачков, попавших в водоворот при быстром отливе из Якорной Заводи. Уже стемнело, Заводь была там самым ярким местом. Возможно, мы слишком долго на нее смотрели?
— Этим можно объяснить гипнотический эффект, но не испуг. Ты сказал, что испытывал страх, потому что Джейн чувствовала то же самое, то есть вы, тем самым, попали во власть кумулятивной обратной связи?
— Верно, но еще мы чувствовали что-то… что-то космическое. Как будто перед нами… — Я нервно сглотнул, пытаясь вспомнить вчерашние ощущения, которые при свете дня, на привычном риверсайдском причале выглядели просто дико. — Как будто перед нами формировалась спиральная туманность. Как будто рождалось нечто новое. Что-то совершенно новое… Знаешь, когда мы с Джейн потом обсуждали это, оба признались, что вряд ли смогли бы устоять поодиночке. Мы даже подумали, что Шейла, если она это увидела, могла в результате упасть с обрыва.
— Шейла? Твоя невеста? Я слышал об этом. Трагический случай… — Артур неуклюже попытался выразить сочувствие.
— Но она не могла это видеть, она… Она умерла шесть месяцев назад.
— Кроме того, ты не веришь в несчастный случай, — заметил Артур со сверхъестественной проницательностью. — Прости, мне не следовало это говорить. Интересно, сколько еще людей думают так же, как ты… Ты случайно не обнаружил какую-нибудь улику в сумке, которую нашел вчера вечером? Я видел, какое впечатление это произвело на местных.
— Там не было ничего интересного, — пробормотал я.
Он пристально посмотрел на меня.
— Надеюсь, если там что-то было, ты не станешь прятать это от полиции? Постарайся, чтобы это попало им в руки до того, как узнают все. Ты знаешь, какой болтун этот Кларк. Иначе, если в Риверсайде есть убийца, он поймет, что ты что-то скрыл. И может прийти к тебе…
Неожиданный гул в толпе зрителей на причале избавил меня от необходимости отвечать.
Две надувные лодки натянули между собой сеть и начали траление; они были уже ярдах в пятидесяти ниже по течению. В каждой лодке — два человека. Похоже, у них что-то случилось. Я увидел, как в одной из лодок вскочил человек, опасно закачавшись; до пас долетели отчаянные крики. Второй катер отцепил сеть и изменил курс, спеша на помощь. Желтая ткань первой лодки быстро опадала, теряя воздух. Команда перепрыгнула во вторую, и та осела от перегрузки. Мотор взвыл, и лодка повернула к причалу. Я заметил, как воду разрезал плавник чернуги…
На борту начался переполох. Между лодкой и причалом появились чернуги, целая стая; они не пропускали лодку к берегу. Рыбаки в растерянности показывали рулевому на причал, но рулевой смотрел не на него, а на рыб и держался от них подальше. Он знал, что как только надувная лодка въедет в стаю, чернуги разорвут тонкую ткань в клочья…
Катер как раз поравнялся с нами. Он быстро шел в сторону моста, а чернуги, не отставая, двигались по бокам. Рулевой наконец понял, что не сможет обогнать их, резко отвел рукоятку и на полной скорости направился к причалу…
Все произошло очень быстро. Чернуги стали прыгать в лодку; рыбаки вскочили, отбиваясь от них. Рыбы повисли на желтых бортах, вгрызаясь в ткань. Люди закричали; лодка потеряла управление и закружилась, погружаясь; когда вода залила карбюратор, мотор чихнул и заглох. Они были всего в пятнадцати ярдах от причала, по мы ничем не могли помочь…
Позже Артур напросился ко мне в гости.
— Это дело надо обмозговать вместе, — сказал он. — Я следил за чернугами. По-моему, они… они были организованы.
