ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ

Незаконное заселение невозделанных планет существовало, сколько существуют хроники Пяти Галактик. У этой постоянно возникающей проблемы есть много причин, но наиболее распространенная из них — парадокс логики размножения.

У органических существ с бесчисленного количества разных планет есть одна общая черта — стремление к воспроизводству. У некоторых рас это проявляется как осознанное стремление к появлению потомства. У других это инстинктивное влечение к сексу или ксиму, причем без внимания к последствиям.

Какими бы различными ни были конкретные механизмы, общие последствия остаются одинаковыми. Предоставленные своим наклонностям, органические формы жизни начинают размножаться со скоростью, превышающей простое воспроизводство. И за очень короткий (по звездным стандартам) период времени рост населения приводит к тому, что самоорганизующаяся и самоподдерживающаяся экосистема планеты не выдерживает (СМ. ПРИЛОЖЕНИЕ — ОТДЕЛЬНЫЕ ОТОБРАННЫЕ ПРИМЕРЫ).

Виды делают это, потому что каждый способный к размножению индивид является потомком длинной цепи успешно воспроизводившихся предков. Попросту говоря, те, кто лишен стремления к размножению, не становятся предками. Особенности, которые способствуют размножению, передаются потомкам.

Насколько нам известно, такой эволюционный императив заложен даже в экоматрицы основанных на водороде формах жизни, которые существуют параллельно с нашей кислорододышащей цивилизацией. А что касается Третьего Порядка — автономных машин, только строжайшее соблюдение жестких самоограничений помешало этим неорганическим видам угрожать расширяющимся воспроизводством, которое могло бы уничтожить жизнь в Пяти Галактиках.

У огромного большинства неразумных жизненных форм эта тенденция к перевоспроизводству ограничивается голодом, хищниками и другими сдерживающими факторами, в результате возникает квазиустойчивое состояние псевдоравновесия. Однако предразумные формы часто используют свои недавно обретенные умственные способности, чтобы устранить соперничество и погрузиться в неограниченную оргию размножения, за которой следует истощение всех ресурсов. И если оставить их слишком долго без должного руководства, такие виды сами приводят себя к гибели в экологической катастрофе.

Это одна из СЕМИ ПРИЧИН, почему формы жизни сами по себе не могут эволюционировать до полного разума. Парадокс логики размножения означает, что кратковременные эгоистические интересы всегда побеждают долговременное планирование, если только извне патроны не привнесут разум.

Одна из первейших обязанностей патронов — добиться того, чтобы раса клиентов сознательно контролировала свое стремление к размножению, и только при таком условии ей может быть предоставлен взрослый статус. И однако, вопреки всем предосторожностям, известны случаи, когда развитые разумные расы, обладающие высшим статусом, погружались в спазмы размножения, особенно в те периоды, когда временно ослабевает закон и порядок (СМ: ВРЕМЕНА ПЕРЕМЕН). Поспешные попытки колонизации/распространения приводили к опустошению целых галактических зон.

Согласно закону, наказанием для рас, которые создают такие эко-холокосты, может быть полное уничтожение, вплоть до самого основного генетического запаса.

По сравнению с этим незаконное заселение невозделанных планет — преступление средней тяжести. Наказание зависит от степени причиненного ущерба и от того, насколько благополучно предразумные формы выходят из этого процесса.

Тем не менее легко заметить, что парадокс логики размножения вполне применим и здесь. Иначе зачем бы индивидам и видам многим жертвовать и рисковать возможностью подвергнуться строгому наказанию, чтобы тайно жить на планете, где им не место?

На протяжении десятков миллионов лет было найдено только одно решение этого вечного парадокса. Это решение заключается в постоянном применении прагматического предвидения в интересах всего общества.

Иными словами — в цивилизации.

Из «Галактического руководства для невежественных волчат землян», специального издания Института Библиотеки Пяти Галактик, 42 год ПК (после контакта) в частичное погашение долга от 35 года ПК

«СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ»

КАА

Они любили друг друга в скрытой пещере под береговыми утесами, под непрерывный рокот прилива, который выбрасывал пенные фонтаны, способные долететь до вершин утесов.

Наконец-то! Каждый раз накатывающаяся на берег волна создавала гулкое эхо, как будто все ведущее к этому моменту было только прелюдией, простым переносом инерции через обширный океан, от одной полоски соленой воды к другой. Как будто волна может стать реальной, только когда ударится о камень.

Раскатистое эхо гулко отдавалось в укромной пещере. «Это я», — думал Каа, слушая, как пенные волны криком приветствуют свое краткое овеществление. Как берег завершает прилив, так и он чувствовал себя завершенным контактом с другим существом.

Вода проходила через открытый рот, все еще дрожа от их страсти. У тайного бассейна был ее вкус.

Пипое покачивалась рядом с Каа, гладя его грудным плавником, от чего у него покалывало кожу. Он отвечал прикосновением хвостового плавника и с радостью чувствовал, как она блаженно вздрагивает. Страсть после совокупления гораздо важнее и значительнее краткого танца спаривания. Это как разница между необходимостью и свободным выбором.

Могут ли горящие звезды
Кричать о радости громче,
Чем этот простой фин?

Хайку на тринари, как и полагается, вырвалась почти непроизвольно, не оформленная фронтальными долями мозга, которые тщательно формировали генные инженеры люди во время возвышения дельфинов. Щелчки и писки трехстишия отражались в гротах пещеры в то же мгновение, в которое рождались в сознании.

Ответ Пипое появился таким же путем, он был откровенно медлительным, с природной открытостью, которая не признает лжи.

Простота
Не лучшее твое качество, дорогой Каа.
Ты чувствуешь себя Счастливчиком?

Ее слова одновременно возбуждали и радовали. Она знала, как высоко он ценил свое прозвище. «Вот оно и вернулось ко мне», — радостно думал Каа.

И все было бы превосходно, момент беспорочного счастья, если бы что-то не мешало наслаждению. Дрожь, слабая и мерцающая, словно звуковая тень, создаваемая муреной или угрем, которые быстро уходят в ночь, оставляя за собой еле заметный след.

«Да, ты вернул себе свое прозвище, — шептал слабый голос, как далекое моретрясение. Или как айсберг, стонущий в тысяче миль отсюда. Но чтобы сохранить, тебе придется его снова заслужить».

Когда Каа в следующий раз проверил перемещение разведчика-робота, тот почти добрался до верхней точки фуникулера горы Гуэнн.

Вначале решение Пипое остаться с ним было скорее профессиональным, чем личным. Она хотела помочь Каа провести специально сконструированный разведчик вверх по узкому деревянному монорельсу, который поднимался по неровному склону погасшего вулкана. И хотя бамбуковый рельс был чудом местного инженерного мастерства, Каа нелегко было проводить маленький робот мимо секций, заполненных грязью и отбросами. Ему и Пипое пришлось остаться лагерем в пещере и постоянно, сменяя друг друга, следить за продвижением робота, вместо того чтобы вернуться к Брукиде и остальным. Полностью автоматизированный прибор мог бы совершить восхождение и самостоятельно, на Джиллиан Баскин запретила его применение, потому что достаточно умную машину на берегу могут засечь детекторы джофуров.

Момент торжества наступил, когда глаз камеры наконец добрался до конца рельса, миновал замаскированную станцию и пополз вниз по обработанным каменным плитам, таща за собой, как торопливый паук, тонкую линию связи. Каа заставил его ползти по потолку — это самый безопасный маршрут, к тому же позволяющий хорошо разглядеть внутренности мастерской.

В этот момент присоединились и другие наблюдатели. На «Стремительном» Ханнес Суэсси и его инженерная группа отпускали замечания по поводу просторных помещений, где кузнецы уры и квуэны использовали температуру лавовых бассейнов, опуская с них материалы для расплавления, сплавления и формования. На вопросы отвечала Ур-ронн, одна из четверых молодых гостей корабля, чье присутствие позволяло задавать эти вопросы. Ур-ронн давала объяснения на англике с сильным акцентом, причем о многом умалчивала. Ее услуги в качестве гида были частью соглашения, остальные условия которого будут выработаны позже.

— Не вижу Уриэль у горнов. — Голос Ур-ронн негромко звучал в приемнике Каа. — Наверно, она наверху, в помещении своего ховви.

Помещение хобби Уриэль. Судя по дневнику Олвина Хфуэйуо, Каа представлял себе сложную и бесполезную игрушку из палок и вращающегося стекла, что-то такое, что способно смягчить скуку существования в варварском мире. И ему казалось удивительным, что предводитель общества, которому грозит опасность, тратит время на претендующее на художественность творение Руби Голдберга, если верить описаниям Олвина.

Ур-ронн сказала Каа, чтобы он продвинул робота в глубину мастерской, мимо нескольких похожих на лабиринт поворотов, потом через открытую дверь в полутемное помещение, где наконец стали видны легендарные аппараты.

Пипое удивленно присвистнула.

Подробное описание
Поражает неподготовленного
Интуитивной подозрительностью.

Да, согласился Каа, глядя на сводчатое помещение; полное пересекающихся балок и вспышек света, оно производило бы сильное впечатление даже на Земле. Описание Олвина не передает всей сложности и единства этих вращающихся частей — достаточно одного взгляда, чтобы понять, что у всех этих движений есть единый ритм, контролирующий все. Каждый поворот, каждая рябь связаны с элегантным, постоянно меняющимся целым.

Сцена великолепная и абсолютно непонятная. Видно было, как по темным лесам движутся неясные фигуры, внося какие-то изменения. Несколько маленьких стремительных существ и по крайней мере одна двуногая форма, отдаленно напоминающая человека. Кроме того, голографическая передача создана для удобства существ с двумя смотрящими вперед глазами. Для дельфинов больше подошла бы панель со звуковыми передатчиками, способными улавливать параллакс.

Даже обычно сдержанный Ханнес Суэсси был поражен этим дворцом непрерывного мерцающего движения. Наконец вмешалась Ур-ронн.

«Я вижу Уриэль. Она вторая справа, в группе, которая стоит возле шимпанзе».

Рядом с шимпанзе с блокнотом в руках стояло несколько уров, которые следили за работой машины, нервно притопывая копытами. Случайные вспышки прыгали по их бокам, делая их похожими на фавнов в лесу, но Каа видел, что Уриэль с седой мордой — самая старшая среди них. На их глазах шимпанзе показал кузнецу множество абстрактных дуг, вместо слов сопровождая демонстрацию жестами ручного языка.

— Как нам это сделать, «Стремительный»? — спросил Каа. — Просто начать говорить?

До последнего времени всем казалось, что «Стремительный» должен заниматься только своими проблемами. Но события сделали встречу с туземцами почти неизбежной — даже необходимой.

— Давайте послушаем, прежде чем сообщить о своем присутствии, — решила Джиллиан Баскин. — Я предпочла бы, чтобы на встрече присутствовало меньше свидетелей.

Иными словами, она хочет контактировать с Уриэль, а не с целой толпой. Каа послал робота вперед. Но прежде чем стали слышны слова уров, со «Стремительного» донесся новый голос.

— Прошу простить вмешательство, — послышался культурный голос машины Нисс. — Каа, пожалуйста, снова направьте камеру на сооружение Уриэль. Я хочу высказать предположение.

Джиллиан не возразила, и Каа заставил робота вторично посмотреть на обширные леса.

— Обратите внимание на полоску песка внизу, — продолжал Нисс. — Там, куда чаще всего падает свет, возникают аккуратные груды. Эти груды соответствуют фигурам, которые шимпанзе показал Уриэль.

Каа отвлекся: Пипое неожиданно хлестнула его хвостом.

— Кто-то приближается. Периферийные сканеры утверждают, что приближающийся организм обладает признаками джофура.

Вопреки возражениям Нисса, Каа заставил разведчика развернуться. И в дверях они увидели освещенный силуэт, который экипаж «Стремительного» научился ненавидеть, — заостренную коническую груду жирных пончиков.

Вмешалась Джиллиан Баскин.

— Всем успокоиться. Я уверена, что это всего лишь треки.

— Конечно, — подтвердила Ур-ронн. — Эта груда — Тиуг.

Каа вспомнил. Это «главный алхимик» кузницы на горе Гуэнн. Мастер химического синтеза Уриэль. Каа успокоительно коснулся Пипое и почувствовал, как она немного расслабилась. Согласно дневнику Олвина, треки — мирные существа, совсем не похожие на своих звездных родичей.

И поэтому он был совершенно не готов, когда Тиуг повернул ряд своих похожих на драгоценные камни сенсоров наверх, по направлению к маленькому роботу-шпиону. Из его центрального вентиляционного отверстия поднялись клубы задумчивого желтого пара. Затем самое верхнее кольцо выпятилось.

…и неожиданно выпустило стаю летящих предметов, которые гневно устремились к глазу камеры! У Каа и остальных хватило времени, чтобы на мгновение увидеть насекомых — какую-то местную разновидность. Своими сложными глазами и быстро бьющимися крыльями насекомые рождали волны звука и света. Стая жужжащих созданий собралась, окружила линзы и приборы робота.

И через несколько мгновений на экране можно было увидеть только мерцающие статические разряды.

ДЖИЛЛИАН

Над столом для совещаний висело увеличенное изображение — маленькое существо, застывшее в полете, крылья бьются так часто, что видна только радужная дымка, на которую больно смотреть. По сравнению с этим изображением сложная путаница спиральных линий машины Нисс казалась тусклой и абстрактной. В голосе машины слышалось раздражение.

— Может ли кто-нибудь из вас, местные дети, идентифицировать для нас это надоедливое существо?

Слова звучали достаточно вежливо, но Джиллиан поморщилась от высокомерного тона.

К счастью, Олвин Хф-уэйуо, по-видимому, не понял, что к нему относятся свысока. Молодой хун сидел рядом с подругой, его горловой мешок вибрировал: он ворчал на ультразвуковом уровне для обоих нуров, которые сидели на его широких плечах. В ответ на сардонический вопрос машины Олвин дружелюбно кивнул — этот человеческий жест казался у него совершенно естественным.

— Хрм. Это легко. Оса тайны.

— Генетически преовразованная игрушка вуйуров, — пояснила Ур-ронн. — Хорошо известное неудовство.

Гек, покачивая всеми четырьмя стебельками, разглядывала изображение.

— Теперь я понимаю, откуда у них такое название. Обычно они передвигаются так быстро, что нет возможности рассмотреть. Похоже на маленький реук с мембранами, превратившимися в крылья.

Ханнес Суэсси хмыкнул и постучал по столу левой рукой-протезом.

— Каково бы ни было происхождение этого существа, похоже, Уриэль хорошо защитила себя от шпионов. Наш робот теперь бесполезен. Решит ли она, что он послан джофурами?

Ур-ронн неуверенно пожала плечами, вернее, свила длинную шею.

— А кем еще? Откуда Уриэль знать о вас, если ов этом не сказали джофуры?

Джиллиан согласилась.

— Тогда она может уничтожить разведчика, если мы немедленно не заставим его говорить на англике. Нисс, можете вы с Каа передать сообщение?

— Мы работаем над этим. Контрольная панель посылает приказы, но эти так называемые осы как будто забили все частоты, мешая связи. Робот неуправляем.

— Черт побери. На то, чтобы послать другой, потребуются дни. — Джиллиан повернулась к Ур-ронн. — Кажется, нам трудно будет сдержать обещание.

Ей очень не хотелось говорить это. Она с нетерпением ждала встречи с легендарным кузнецом с горы Гуэнн. Судя по всему, Уриэль исключительно умна и проницательна, и у нее очень большое влияние на джиджоанское общество.

— Есть другой выход, — предложила Ур-ронн. — Летите туда лично.

— Пока об этом нельзя и думать, — ответила лейтенант Тш'т. — Военный корабль врага немедленно обнаружит всякий летательный аппарат за пределами защитного водного покрова.

Тш'т, офицер дельфин, лежала на подушке в своем шестиногом устройстве для ходьбы. Ее длинное гладкое тело занимало конец зала для совещаний дальше всего от молодых сунеров; левым глазом она разглядывала членов совета корабля.

— Можете мне не поверить, но у нас есть и другие важные дела, кроме потери посланного Каа робота.

Джиллиан понимала причину раздражительности Тш'т. Ее доклад о предполагаемом самоубийстве двух пленников людей оставлял без ответов множество вопросов. Больше того, все острее становились проблемы дисциплины, все больше дельфинов подписывались под так называемым «прошением о размножении».

Джиллиан старалась подкрепить моральное состояние экипажа, она разговаривала с дельфинами, слушала их жалобы, подбадривала прикосновением патрона. У Тома были к этому способности, как и у капитана Крайдайки. Шутка здесь, забавная притча там. И большинство финов, чем сложней обстановка, становились лишь преданней и решительней.

«Но видно, у меня таких способностей нет. Или бедный экипаж слишком устал после всего этого бегства».

Лучшие работники теперь за пределами корабля и трудятся почти круглосуточно, а она проводит часы с машиной Нисс, отбрасывая один отчаянный план за другим.

Одна из схем кажется менее ужасной.

«Вкусная, как назвал ее Нисс. Хотя и рискованная. Наше бегство с Китрупа по сравнению с этим было спокойным».

Следующий вопрос подняла корабельный врач Макани. В отличие от Тш'т она, пожилой дельфин-медик, не любила быть привязанной к машине. Обнаженная, только в небольшой упряжи для инструментов, она принимала участие в совете, лежа в углублении с проточной водой у одной из стен зала для совещаний. Тело Макани блестело от множества пузырьков: все водные пространства «Стремительного» заполняла вода, насыщенная кислородом.

— Существует еще проблема кикви, — сказала она. — Ее необходимо решить, особенно если мы собираемся передвинуть корабль.

Джиллиан кивнула.

— Я хотела обсудить этот вопрос с… — Она посмотрела на мерцающий экран утраченного разведчика Каа и вздохнула. — С окончательным решением придется подождать, доктор. Продолжайте подготовку, и я дам вам знать.

Далее Ханнес Суэсси доложил о состоянии корпуса.

— Даже если мы отмоем его, как делаем сейчас, корабль будет двигаться даже медленнее, чем внутри пустого теннанинского крейсера. Медленнее, и все области вероятности будут забиты этим углеродным хламом.

— Значит, мы должны подумать о том, чтобы перебраться в один из брошенных кораблей?

— Это будет нелегко. Ведь «Стремительный» был специально подготовлен для существ, живущих в воде.

Зеркальный купол, в котором находились мозг и череп Суэсси, кивнул.

— Моя команда готовит лучшие из брошенных космических кораблей. — Из щели в шлеме послышался смешок. — Подбодритесь! Если поможет Ифни, кое-кто из нас еще сможет выбраться отсюда.

«Может быть, — подумала Джиллиан. — Но даже если мы выберемся из системы Джиджо, куда нам деться? Куда мы сможем бежать?»

Совещание закончилось. У всех, включая детей сунеров, была работа.

«А Двер Кулхан ждет меня в моем кабинете и снова будет просить разрешения отправиться на берег. Уплыть туда, если понадобится».

Чтобы вернуться в дикую местность, где он нужен.

Ее охватили противоречивые чувства. Двер почти мальчик. Тем не менее впервые за те годы, что «Стремительный» вынужден был оставить Тома на Китрупе, она испытывала нечто вроде физического влечения.

«Естественно. Меня всегда влекло к героям».

Она вспомнила, как в последний раз Том прикоснулся к ней, в ту последнюю ночь на металлическом острове в ядовитом море. Ночь накануне его отлета на глайдере на солнечной энергии. Том собирался отвлечь внимание огромных боевых флотов, обмануть могучих врагов и создать проход, чтобы «Стремительный» мог уйти. Левое бедро Джиллиан время от времени все еще ощущало это прикосновение — именно здесь он в последний раз ласково коснулся ее, лежа в своем маленьком воздушном корабле и улыбаясь перед стартом.

— Я вернусь раньше, чем ты это узнаешь, — сказал Том. Если подумать, очень странное метафизическое выражение. А она часто об этом думала.

А потом он исчез, улетел на север, едва не задевая волны, над противоположными приливами Китрупа.

«Я не должна была его отпускать. Иногда нужно сказать герою: достаточно. Пусть кто-нибудь другой спасает мир».

Собираясь выйти из зала для совещаний, Джиллиан увидела, как Олвин, молодой хун, пытается прихватить обоих нуров. Самка его любимица, по всей видимости умное, но не обладающее разумом животное, вероятно, отпрыск местных природных титлалов, потомок тех, кто никогда не подвергался возвышению. Должно быть, тимбрими запасли здесь, на Джиджо, генный бассейн своих любимых клиентов. Просто на случай, если с кланом произойдет что-то непредвиденное. Мудрая предосторожность, учитывая, сколько у них врагов.

А что касается второго нура, проклятия Двера и его спутника через половину континента, то сканирование мозга показало следы возвышения.

Раса, скрытая внутри расы, сохранившая все особенности, которые тимбрими выработали у своих клиентов.

Иными словами, титлалы — тоже подлинные сунеры, еще одна волна незаконных поселенцев, но под особой маскировкой. Так они могут даже избежать судьбы, которая ожидает родичей Олвина, Гек, Ур-ронн и Клешни.

Но этим все не может исчерпываться. Осторожность не очень характерна для тимбрими и их клиентов. Они не стали бы идти на такие хлопоты, только чтобы спрятаться. Должно быть, это часть чего-то гораздо большего.

Олвину не удавалось забрать Грязнолапого. Не обращая внимания на призывы, нур бродил по столу для совещаний и совал усатую морду во все, что осталось. Наконец титлал встал на задние лапы и принялся разглядывать застывшее изображение, последнее переданное разведчиком Каа, — осу тайны.

— Нисс, — негромко позвала Джиллиан.

Рядом со щелчком возникло вертящееся абстрактное изображение.

— Да, доктор Баскин? Вы решили выслушать мое предположение относительно сложной машины Уриэль с вращающимися дисками?

— Позже, — ответила она и показала на Грязнолапого. Теперь Джиллиан видела, что титлал всматривается мимо расплывчатого изображения осы тайны во что-то за ней.

— Попробуй увеличить изображение. Узнай, на что смотрит этот маленький дьявол.

Она не стала добавлять, что и сама кое-что заметила. Нечто такое, что способен заметить только чувствительный к пси. Вторично ей показалось, что она видит слабое присутствие, смутное и эфемерное, плывущее над возбужденными черепными шипами Грязнолапого. Она не была уверена, но что бы это ни было, у него был знакомый привкус.

Можно назвать это сущностью тимбрими.

КАА

Больше в пещере делать было нечего. Робот казался мертвым.

И даже если он оживет, разговор с туземцами будет вестись со «Стремительного». А им пора возвращаться в убежище. Каа уже несколько дней не видел свою команду.

Человеческая пара могла бы задержаться перед тем, как покинуть грот, еще раз оглядеться, чтобы лучше запомнить место, где впервые занималась любовью. Но не дельфины. Как и их патроны люди, неодельфины способны испытывать ностальгию, но они умеют запасать звуковые изображения, как люди записывают изображения с помощью своих приборов. Присоединившись к Пипое под ярким солнечным светом за пределами грота, Каа знал, что они всегда могут снова посетить эту пещеру, просто сблизив крутые изогнутые лбы, воссоздавая уникальные звуковые образы в древней пропасти памяти, которую некоторые называют Сном Китов.

Приятно снова оказаться в просторном море, и Пипое рядом повторяет каждый прыжок и изгиб тела. Движение после долгого заточения в тесных, забитых машинами помещениях равносильно радости.

Путь вперед тоже был великолепен, но насыщен сильным сексуальным напряжением. Теперь не было ни тайн, ни противоречивых желаний. Большая часть обратного пути прошла в блаженном молчании — словно у простой пары из доразумных дней, свободной от даров и тяжестей возвышения.

Наконец, когда убежище было уже близко, Каа неохотно вернулся к мыслительным ритмам на англике. Чтобы поговорить, он использовал неформальный диалект писков и щелканий, на котором дельфины общаются во время плавания.

— Ну вот и все, — послал он подводный звуковой сигнал во время следующей фазы погружения. — Снова дома, в кругу семьи, какой бы она ни была.

— Семья? — скептически повторила Пипое. — Может, только Брукида. А что касается Мопола и Заки, то разве ты не предпочел бы родственников пингвинов?

«Неужели мое мнение о них так очевидно?» Вынырнув, чтобы набрать воздух, Каа постарался отделаться шуткой.

— О, нужно отдать должное этим двоим. Они могут поджечь океан, пока мы отсутствуем.

Пипое рассмеялась, потом добавила:

— Думаешь, они будут ревновать?

Хороший вопрос. Дельфины в отличие от людей с их сложной игрой эмоциональных обманов не могут скрывать личные отношения. Сканируя звуком внутренности друг друга, они могут не гадать, кто с кем спит.

«Зависть не была бы проблемой, если бы я с самого начала проявил свою власть как офицер и самец более высокого ранга».

К несчастью, привычка к подчинению и к уважению старших по рангу — недавняя концепция, навязанная людьми. В глубине души каждый самец дельфин испытывает древние порывы нарушить статус и бороться за свои права размножения.

«Выбор Пипое может укрепить положение Каа в местной иерархии. Хотя мне не следовало бы нуждаться в помощи, если я настоящий лидер».

— Ревность. — Он задумался, по-прежнему с силой ударяя по воде плавниками, увлекая Пипое в свою волну. — Эти двое очень сексуальны, так что, вероятно, будут испытывать ревность. Но по крайней мере Мопол и Заки перестанут приставать к тебе с безнадежными предложениями.

С первого же дня появления Пипое молодые самцы неоднократно делали ей грубые предложения, даже сладострастно терлись о нее, пока их не прогонял Каа. Конечно, дельфины гораздо терпимее к подобному поведению, чем люди, — и Пипое способна постоять за себя, — но эта пара была так настойчива, что Каа приходилось колотить их хвостом, чтобы отогнать.

— Безнадежными? — насмешливо переспросила Пипое. — Теперь ты высказываешь предположения. Откуда ты знаешь, что я моногамна? Может, мне больше подходит небольшой гарем?

Каа раскрыл пасть и собрался укусить ее за ближайший грудной плавник, но проделал это медленно, чтобы она со смехом могла увернуться.

— Хорошо, — заметила она. — Турсиопы Тихого океана известны своими странностями. Но я предпочитаю спокойных и консервативных финов из Атлантики. Ты ведь из Подводного Майами? Вероятно, родился в старомодной семье с традиционным браком?

Каа хмыкнул в ответ. Даже англик с основой на сонаре дается с трудом во время быстрого плавания.

— Один из вариантов семьи Хайнлайна, — подтвердил он. — Этот стиль больше подходит дельфинам, чем людям. А что? Подыскиваешь семью, чтобы войти в нее?

— М-м-м. Я бы предпочла начать новую. Всегда мечтала стать матриархом-основателем — если позволят хозяева Возвышения.

Это вечное большое Если. Ни один неодельфин не может иметь законное потомство без разрешения Террагентского Совета Возвышения. И хотя люди предоставили дельфинам необычную свободу, право голосовать и все права граждан, они все равно подчиняются древним галактическим законам.

А главный закон Возвышения гласит: совершенствуй своих клиентов или потеряешь их.

— Ты, наверно, шутишь, — ответил Каа. — Если кому-нибудь со «Стремительного» удастся вернуться домой из этого безумного путешествия, никому из нас, финов, больше не придется сдавать экзамен. Нас могут стерилизовать на месте за все те неприятности, что мы причинили. Или мы будем объявлены героями и всю остальную жизнь будем поставлять сперму, став отцами почти всего будущего поколения неофинов.

В любом случае никакой уютной семейной жизни. Ни для кого из нас.

Он сам не ожидал, что выйдет так иронично и горько. Но Пипое, должно быть, поняла, что он говорит правду. Она по-прежнему плыла рядом, но ее молчание говорило Каа, насколько она поражена.

Здорово. Все было так хорошо: эта удивительная вода, рыба, которую мы поймали на завтрак, наша любовь. Ну что стоило не мешать ей помечтать немного, представить себе счастливый конец? Сохранить фантазию, что мы еще можем вернуться домой и вести нормальную жизнь?

— Каа! — От возгласа Брукиды задрожало все маленькое убежище. — Я рад, что вы вернулись. Хорошо ли все прошло? Погоди, сначала я расскажу, что обнаружил, сопоставляя пассивные сейсмические эхо с места, где находится «Стремительный». Необработанные данные я передал в одну из старых программ Чарлза Дарта, чтобы получить томографическое изображение структурной зоны.

Все это стремительно, без пауз. Люди сказали бы «не переводя дыхания».

— Здорово, Брукида. Но отвечая на твой вопрос, наша вылазка прошла не так успешно, как мы надеялись. У нас есть приказ собраться и свернуть лагерь. Джиллиан и Тш'т планируют переместить корабль.

Брукида покачал пятнистой серой головой.

— Разве это не рискованно? Можно выдать положение «Стремительного».

— Оно уже известно. Доктор Баскин полагает, что джофуры просто чем-то заняты, но долго это не будет продолжаться.

Каа должен был выяснить, что сунеры знают о подобных вещах. Может быть, кузнец Уриэль знает что-нибудь о планах джофуров. Никто не винит Каа в неудаче — во всяком случае, не вслух. Но он знал, что совет корабля разочарован.

«Я предлагал послать кого-то более подготовленного к шпионажу».

Он осмотрелся.

— А где остальные?

Брукида вздохнул с дрожью.

— Отправились покататься на санях Пипое. Или рвут сети местных хунов и квуэнов.

«Черт побери!» — выругался Каа. Он приказал Заки и Мополу не удаляться от купола больше чем на километр и следить за мониторами, уже установленными в порту Вуфон. И прежде всего они не должны были привлекать внимание сунеров.

— Им стало скучно, — объяснил Брукида. — Теперь, когда на борту «Стремительного» Олвин и другие местные эксперты, наша команда не очень и нужна. Именно поэтому я принялся наблюдать за потоками лавы в зоне расположения корабля. С Китрупа это у меня первая возможность проверить идею, основанную на старых исследованиях Чарлза Дарта. Помнишь те странные существа, которые жили глубоко под корой Китрупа? Те самые, у которых непроизносимое название вида?

Пипое сказала:

— Ты имеешь в виду карранк-к?

Она прекрасно изобразила тон с двумя повышениями в конце, напоминающий шипение готового взорваться парового котла.

— Да, именно. И вот я все думал, какая экосистема может содержать их там внизу. Это заставило меня предположить…

Брукида замолчал. Все три дельфина повернулись и посмотрели на участок стены за ними, откуда послышался низкий скрежещущий звук. От дрожи у Каа заломило челюсти.

Вскоре все убежище стонало на звуковой частоте, которую Каа узнал.

— Сейсер! Кто-то нападает на купол!

— Упряжи!

По его приказу все бросились к стойке, где висели готовые к использованию упряжи с тяжелыми инструментами. Каа проскользнул в отверстие своего тщательно подогнанного аппарата и почувствовал, как гладко встают на место многие контрольные поверхности. К невральному гнезду за левым ухом подсоединился контрольный кабель. Он высвободил упряжь из стойки, и ожили руки-роботы. Упряжь Пипое высвободилась на мгновение позже.

В противоположной стене, выше и ниже уровня ватерлинии, появился грубый раскаленный прямоугольник.

— Они прорезают стену! — крикнула Пипое.

— Маски для дыхания! — приказал Каа. Из упряжи поднялся шланг и плотно закрыл ему дыхало. Запасенный воздух кажется еще более затхлым, чем та рециклированная атмосфера, которой они дышали под куполом. Каа послал невральный приказ активизировать резак и сейсер, которые в схватке могут послужить оружием.

Но инструменты не слушались!

— Пипое! — закричал Каа. — Проверь свои.

— Я помогаю Брукиде! — прервала она. — Его упряжь застряла!

Каа забил по воде плавниками, раздраженно запищав. И поскольку другого выхода не было, загородил ее своим телом от дальней стены.

Которая уже рухнула в облаке пены.

ДЖИЛЛИАН

— Я обнаружил несколько интересных вещей, — сказал Нисс, машина, когда Джиллиан проснулась после короткого искусственного сна. — Первая имеет отношение к этой удивительной туземной машине, построенной и управляемой урским лудильщиком Уриэль.

В своем затемненном кабинете Джиллиан смотрела на появившееся изображение колес, шкивов и дисков, вращающихся в радуге цветов. Поблизости древний труп — Херби, — казалось, разглядывает ту же сцену. Игра теней делала его загадочное мимуфицированное лицо улыбающимся.

— Попробую догадаться. Уриэль создала компьютер.

Нисс изобразил удивление. Его спиральные линии собрались в узел.

— Вы знали?

— Подозревала. Судя по рассказам детей, Уриэль не стала бы тратить время на что-нибудь бесполезное или абстрактное. Она хотела дать своему народу нечто особенное. То, от чего ее предкам пришлось отказаться.

— От обладания компьютерами. Хороший вывод, доктор Баскин. Уриэль нацелилась высоко — стать Прометеем. Принести своему народу огонь расчетов.

— Но без цифрового сознания, — заметила Джиллиан. — Компьютер, который невозможно обнаружить.

— Верно. В нашей захваченной ячейке Библиотеки я не нашел никаких указаний на подобное устройство. Поэтому я заглянул в доконтактное издание 2198 года «Британской энциклопедии». И прочел об аналоговых расчетах с помощью механических компонентов, которые на короткое время расцвели на Земле и которые имеют несомненное сходство с техникой, какую мы видим в зале вертящихся дисков Уриэль.

— Помню, я слышала об этом. Может, Том упоминал.

— А говорил ли он о том, что то же самое можно достичь с использованием простых электронных цепей? Сеть сопротивлений, конденсаторов и диодов может копировать множество уравнений. И связывая такие устройства друг с другом, можно получить решение ограниченных проблем.

Стоит задуматься о военном потенциале подобных систем. Например, возможно управление оружием без цифровых приборов, такое оружие невозможно будет обнаружить.

Голограмма Нисса дернулась, и Джиллиан истолковала это как пожатие плечами.

— Но если бы эта идея была осуществима, она нашла бы отражение в Библиотеке.

Вот оно опять. Даже тимбрими разделяют это всеобщее убеждение: все стоящее за два миллиарда лет уже сделано. Это предположение почти всегда оказывается справедливым. Тем не менее волчата люди отвергают его.

— Ну и что? — поторопила Джиллиан, — Ты узнал, что рассчитывает Уриэль?

— А, да. — Линии задумчиво завертелись. — То есть, вероятно. Или скорее нет, не узнал.

— А в чем затруднение?

Нисс проявил раздражение.

— Трудность в том, что все алгоритмы, используемые Уриэль, земного происхождения.

Джиллиан кивнула.

— Естественно. Ее книги по математике происходят из так называемой Великой Печати, когда знания человечества затопили эту планету — преимущественно в виде печатных текстов. Зеркальное отражение того, что Галактическое общество сделало с Землей. На Джиджо мы высвободили огромные знания, поглотившие все предшествующие убеждения.

Отсюда и недавнее причудливое происшествие — Джиллиан обсуждала достоинства литературных произведений Жюль Верна с не похожими на людей молодыми существами по имени Олвин и Гек, у которых нет ничего общего со скучными и тяжеловесными галактическими нормами.

Нисс согласился, наклонив вихрь из вращающихся линий.

— Вы уловили мои затруднения, доктор Джиллиан. Хотя мои создатели симпатизируют землянам, сами они были возвышены и стали полноправными галактическими гражданами в рамках общей традиции. Особенности моей программы уникальны, но я был создан в соответствии с установленными принципами, выработанными за долгие эпохи использования цифровых компьютеров. И эти традиции противоречат земным суевериям.

Джиллиан украдкой кашлянула. Нисс поклонился.

— Прошу простить. Я хотел сказать, «земным обычаям».

— Можешь привести пример?

Могу. Подумайте над противоречием между словами/концептами «дискретный» и «непрерывный».

Согласно галактической науке, всего можно достичь с использованием математики, складывая и вычитая, используя целые числа и рациональные дроби. Сложные арифметические алгоритмы позволяют нам, например, понять поведение звезды, разделив ее на мелкие частицы, моделируя эти частицы упрощенным способом, затем соединяя части. Таков цифровой способ.

— Для этого требуется огромная память и компьютерная энергия.

— Верно, но все это легко достижимо и достаточно для решения любой задачи, какую вы сможете поставить.

Теперь посмотрим на доконтактных волчат людей. Ваша раса провела много столетий в полуцивилизованном состоянии, вы готовы были задавать сложные вопросы, но у вас не было доступа к транзисторам, квантовым переключателям или бинарной обработке данных. До тех пор пока ваши гении Тюринг и фон Нейман не открыли способности цифровых компьютеров, поколения ваших математиков должны были обходиться карандашом и бумагой.

А каков результат? Смесь гениального и глупого. Абстрактный дифференциальный анализ и кабалистическая нумерология. Алгебра, астрология и геометрическая топология. Большая часть этой смеси основана на нелепых концепциях, таких, как непрерывность, или на подходяще названных иррациональных числах, или на поразительном убеждении, что в каждом малом скрываются бесконечности.

Джиллиан раздраженно вздохнула.

— Вскоре после контакта лучшие умы Земли пытались объяснить нашу математику. Снова и снова доказывали мы, что она последовательна и логична. Что она работает.

— Но она не дает ничего, что не могли бы мгновенно решить подобные мне вычислительные машины. Галактические ученые отбросили все эти хитроумные уравнения как трюкачество и попытки найти кратчайший путь, а может, просто как бред дикарей.

Джиллиан кивком выразила согласие.

— Так уже было один раз, ты знаешь. В двадцатом веке после Второй мировой войны победители сразу разошлись по противоположным лагерям. Те специалисты, которых ты упомянул: Тюринг и фон Как-его-там, — они работали на Западе, помогая совершить нашу собственную цифровую революцию.

А тем временем Востоком правил диктатор, мне кажется, его звали Сталь.

— Согласно «Британнике», вы имеете в виду Сталина? Да, я вижу связь. До самой своей смерти Сталин по идеологическим причинам препятствовал развитию русско-советской науки. Он запретил работы генетиков, потому что они противоречили взглядам коммунистов на возможности достижения совершенства. Больше того, он подавил развитие компьютеров, называя это направление «декадентским». И даже после его смерти на Востоке многие по-прежнему считали, что расчеты грубы, неэлегантны и годятся только для приблизительных оценок. Для истины же нужна чистая математика.

— Так вот почему такое количество выдающихся математиков происходит из России, — усмехнулась Джиллиан. — Похоже на перевернутое изображение того, что произошло с Землей после контакта.

Нисс на мгновение задумался.

— На что вы намекаете, доктор? Что Сталин был отчасти прав? Что вы, земляне, правы? Что вы обнаружили то, что пропустила вся остальная вселенная?

— Кажется невероятным, верно? И все же разве не ничтожная вероятность того, что это правда, заставила твоих создателей направить тебя на корабль?

И снова линии завертелись.

— Хороший довод, доктор Баскин.

Джиллиан встала и начала проделывать серию физических упражнений. Короткий сон помог ей. Тем не менее ей предстоит решить сотни проблем.

— Послушай, — сказала она машине Нисс. — Есть ли цель, ради которой ты все это говоришь? Есть ли у тебя ключ к проблеме, которую пытается решить Уриэль?

Она показала на изображение колес, шкивов, кожаных ремней и вращающихся дисков.

— В одном слове, доктор? НЕТ.

О, я могу заключить, что Уриэль моделирует набор одновременных дифференциальных уравнений — если воспользоваться старинной терминологией волчат. Ранг рассматриваемых числовых величин кажется простым, даже тривиальным. Я мог бы превзойти этот так называемый компьютер, используя всего одну квадрильонную долю своей мощности.

— Почему ты этого не делаешь?

— Потому что для решения вначале нужно расшифровать забытый язык. Мне нужен ключ, Розеттский камень, после чего все станет предельно ясно.

Короче, мне нужна помощь землян, чтобы выяснить значение выражений.

Джиллиан пожала плечами.

— Еще один прорыв. Но на этом корыте недостаток математиков. Со старой математикой забавлялись Крайдайки и Том. Я знаю, что то же делали Чарлз Дарт и Такката-Джим.

Она вздохнула.

— И Эмерсон Д'Аните. Он был последним, кто мог бы помочь тебе.

Джиллиан направилась к своей справочной панели.

— Наверно, можно просмотреть личные файлы, чтобы выяснить, нет ли еще кого.

— Возможно, это не необходимо, — прервал ее Нисс. — Возможно, удастся связаться с одним из упомянутых вами специалистов.

Джиллиан мигнула, не веря собственным ушам.

— Вы поручили мне еще одно дело — на что смотрел этот хищный разумный титлал, которого называют Грязнолапым, в конце заседания совета. Чтобы выяснить это, я увеличил последнюю сцену, переданную камерой разведчика, прежде чем ее вывели из строя осы тайны.

Смотрите внимательно, доктор.

На большом экране появилось последнее изображение, присланное переставшей работать камерой. Джиллиан было физически болезненно смотреть на бьющиеся крылья насекомых, и она испытала облегчение, когда Нисс переместил фокус в угол поля, убрав с экрана ос тайны. Крупным планом стала видна часть машины кузнеца Уриэль — чудо изобретательности и находчивости.

«Я проходила курс старой математики до того, как поступила в медицинскую школу. Нисс может предоставить доконтактные тексты. Нужно только вдохновение. Какая-то интуиция волчат».

Но тут мысли ее прервались, ее увлекло яркое увеличенное изображение. Перед ней лабиринт импровизированных лесов, полный теней, в которых видны яркие вспышки.

Вся эта невероятная деятельность должна привести к чему-то очень важному.

Теперь Джиллиан видела цель Нисса — тени с мягкими очертаниями формы жизни, рискованно снующие по пересечениям тросов. Некоторые маленькие, со змееобразными торсами и множеством ног, в миниатюрных руках со множеством суставов у них инструменты.

«Миниатюрные уры, — поняла она. — Обслуживающая команда?»

Над этими возвышался больший силуэт. Джиллиан ахнула, поняв, что это человек. Но потом вспомнила.

Конечно. Люди — союзники Уриэль и искусные техники. Они также хорошо карабкаются на леса и в состоянии обеспечить работу машины.

Сейчас Нисс, должно быть, до предела использует свои возможности увеличения. Скорость увеличения замедлилась, и под разрешающей силой компьютера медленно начали исчезать тени. Вскоре Джиллиан поняла, что человек-мужчина, судя по форме шеи и плеч. Он на что-то показывает, может быть, дает задание маленьким урам.

Джиллиан увидела, что у него длинные волосы, зачесанные так, чтобы прикрыть страшный шрам. На мгновение она увидела неровную рану на виске…

Еще мгновение спустя изображение настолько прояснилось, что стала видна улыбка.

Узнавание подействовало словно поток ледяной воды.

— Боже мой, не может быть!

Нисс был одновременно доволен и заинтересован.

— Вы подтверждаете сходство?

— Похоже на инженера Эмерсона Д'Аните.

Члена нашего экипажа, которого мы считали убитым Древними во Фрактальной системе.

Его разведочный корабль был окутан всепожирающим светом, когда «Стремительный» кружным маршрутом уходил на Джиджо.

У машины Нисс есть одна общая черта с ее создателями — глубочайшая любовь к сюрпризам. Теперь Нисс выразил свое удовольствие довольным гулом.

— Вы часто спрашиваете, как кто-нибудь мог последовать за вами в этот заброшенный угол вселенной, доктор Баскин.

Кажется, этот вопрос приобретает новые уровни значения.

КАА

Ему так и не удалось сразиться.

Да и как это было возможно, если все оружие отказало с самого начала? К тому же Каа не был уверен, что сможет причинить вред кому-нибудь из своего вида.

Очевидно, у нападающих таких ограничений не было.

Разрушенное убежище лежало далеко внизу, его обломки рассыпаны по континентальному шельфу. Вместе с Пипое и Брукидой Каа едва удалось увернуться от рушащихся стен, избежать водоворота металла и пены, только чтобы увидеть пистолеты хорошо вооруженных нападающих. Их погнали на поверхность, и теперь они тяжело дышали под лучами вечернего солнца.

Напротив, гладкое тело Мопола почти лениво лежало на скоростных санях, которые Пипое привела в убежище со «Стремительного». Мопол управлял двигателем и оружием импульсами, которые посылал через невральное гнездо. Поблизости в упряжи и полном вооружении плавал Заки. Он объяснял ситуацию.

— Вот какое дело, пилот. — Он произносил слова не очень отчетливо. — Вы трое будете делать, что говорят, иначе…

Каа покачал головой и нижней челюстью плеснул в глаза Заки воду.

Глупые угрозы от того,
Кто слишком часто смотрел кино!
Просто говори, придурок. Немедленно!

Мопол сердито зашипел, но Пипое рассмеялась над затруднением Заки. Теперь продолжать угрозы означало выполнить приказ Каа. Конечно, это не очень серьезная проблема, не полное поражение. Но Каа чувствовал, что сейчас нужно хоть немного вернуть инициативу.

— Мы… — Заки с силой выдул воздух и попытался продолжить. — Мы с Мополом больше не члены экипажа «Стремительного». Мы не вернемся назад, и вы не сможете нас заставить.

«Так вот в чем дело», — подумал Каа.

— Дезертирство! — возмущенно выпалил Брукида. — Бросить товарищей, когда они больше всего в вас нуждаются!

Мопол издал резкий звук отрицания.

— Наш законный срок службы кончился почти два года назад.

— Верно, — согласился Заки. — И мы никогда не соглашались на это безумие — убегать, словно раненая кефаль, через всю галактику.

— Вы собираетесь стать сунерами, — заинтересованно сказала Пипое. — Жить дикой жизнью в этом море.

Мопол кивнул.

— Когда мы покидали корабль, кое-кто уже говорил об этом. Эта планета для нас рай. Весь экипаж должен сделать то же самое.

— Но если они не хотят, — добавил Заки, — то мы сделаем одни.

И добавил для выразительности хайку:

Шесть или семь кланов
Уже сделали это на берегу.
У нас есть прецедент!

Каа понял, что не сможет изменить их намерения. На его лучшие уговоры море ответит своей прекрасной минеральной гладкостью и соблазнительным эхом вкусной рыбы. Со временем дезертиры почувствуют, что им не хватает удобств цивилизованной жизни, или они соскучатся, или поймут, что даже в мире без крупных хищников есть свои опасности. В воде чувствовался слабый вкус изменчивости, и Каа подумал, видел ли кто-нибудь из мятежников настоящую бурю.

Но разве другие поселенцы не сталкивались с такими же проблемами? Г'кеки, квуэны и даже люди?

— Джофуры могут вам сильно помешать, — сказал он.

— Мы рискнем.

— А если вас поймают Институты? — спросил Брукида. — Ваше присутствие — это преступление, которое может очень тяжело отразиться на…

Мопол и Заки рассмеялись. Даже Каа легко мог бы отвести этот довод. Ведь люди и шимпы уже на Джиджо. И если клан землян понесет коллективное наказание за это преступление, несколько дельфинов, живущих в море, вряд ли ухудшат положение.

— Так что вы собираетесь с нами делать? — спросил Каа.

— Ничего особенного. Вы с Брукидой можете свободно плыть к вашей драгоценной Джиллиан Баскин, если захотите.

— Но на это потребуется неделя! — возразил Брукида. А Каа пришлось удерживать невольную дрожь своих механических рук, когда он понял, на что намекает Заки. И прежде чем он справился со своим речевым центром, Пипое выразила его ужас.

— Только Каа и Брукида? Вы требуете, чтобы я осталась?

Мопол с такой радостью выразил согласие, что это было скорее похоже на гортанный дельфиний праязык, чем на тринари.

— Таков наш план, — подтвердил Заки. — Плохая у нас получится колония без единой самки.

Неожиданно Каа понял, что этот план разрабатывался давно. Приступ у Мопола должен был привлечь сюда с корабля одну из медсестер Макани. Почти все они молодые самки, и Пипое лучшая добыча.

— Вы хотите к своему дезертирству добавить и похищение? — спросила она не столько в страхе, сколько с интересом.

У Каа закипела кровь: Заки проплыл рядом с Пипое, перевернувшись и касаясь ее живота.

— Немного погодя ты не станешь это так называть, — пообещал Заки, переворачиваясь и оставляя за собой цепочку пузырей. — Со временем ты скажешь, что это твой самый счастливый день.

И тут терпение Каа кончилось. Он ударил плавниками и бросился.

Сначала темнота, потом все в тумане, в боли и оцепенении.

Инстинктивно тело Каа совершало все необходимые движения. Становилось вертикально. Высовывало дыхало над водой. Дышало. Снова погружалось. Позволяло разорванной личности снова медленно соединиться.

— Давай, мой мальчик, — говорил ему помогающий. — Еще немного.

Каа послушно плыл дальше, делал то, что велели. Этому учишься рано: если тебя ранили, всегда повинуйся помогающему. Это может быть твоя мать, тетка или какой-нибудь взрослый самец. Всегда рядом оказывается помогающий, иначе море поглотит тебя.

Со временем он вспомнил имя помогающего — Брукида. Начал вспоминать и своеобразный плеск воды недалеко от берега. Каа даже отчасти вспомнил, что привело его в такое состояние, что всякое представление о речи исчезло из сознания.

Была схватка. Он боролся против превосходящего противника, надеясь захватить его врасплох простой стремительностью и смелостью своего нападения.

Потребовался всего один удар концентрированного звука, чтобы отправить его в двойное сальто, причем дрожь сотрясала каждую мышцу. Парализованный, он смутно чувствовал, как уплывают два самца и уводят с собой его любовь.

— Тебе лучше? — спросил Брукида. Пожилой дельфин сонаром просветил внутренности Каа, проверяя его состояние. Затмевающие сознание тучи начали расходиться. Достаточно, чтобы вспомнить кое-что еще. Разбитое убежище — к нему не стоит плыть. Безнадежность преследования скоростных саней, даже если на них три пассажира, поскольку скоро ночь.

Травмированный мозг посылал приказы по невральной линии, и механические руки дергались. Каа сумел немного поднять голову, когда дышал в следующий раз, и узнал очертания береговых холмов. Брукида вел его ближе к туземному рыбацкому поселку.

— Мопол и Заки порвали все кабели и трансмиттеры в куполе. Но я считаю, что мы можем найти линии, ведущие к роботам-разведчикам в порту Вуфон, подсоединиться к ним и связаться с кораблем.

Хаотические мысли Каа постепенно приходили в порядок. Достаточно, чтобы понять, что говорит старый фин. Возвращение к разумности вызывало противоречивые чувства. Он испытывал облегчение от того, что потеря временная, но тосковал по простоте, которая сейчас должна уйти, смениться срочными безнадежными делами.

Тринари вернулся легче англика.

Мы должны преследовать
Отродье сифилитических червей,
Пока их звуковой след еще свеж!

— Да, конечно, я согласен. Ужасное положение у Пипое, бедной девочки. Но сначала свяжемся со «Стремительным». Может, нам смогут помочь.

Каа понимал разумность этого предложения. Одним из принципов человеческой законности, который находил аналогии у естественных китообразных, была организация отрядов взаимопомощи и соблюдения закона. Когда совершается преступление против всей стаи, можно звать на помощь. Нельзя встречаться с трудностями в одиночку.

Он позволил Брукиде отвести его в место, где внизу, подальше от глаз наблюдателей с берега, проложены кабели. Гулкий прибой напомнил Каа счастливые утренние занятия любовью. Этот звук заставил его издать протестующий писк на праймале. Он протестовал против несправедливости случившегося. Найти подругу и потерять ее в тот же день.

В воде вкус хунов и квуэнов, а также дерева и смолы. Каа отдыхал на поверхности, восстанавливая сознание, а Брукида нырнул, чтобы установить связь.

— Сейсер. Заки выстрелил в меня лучом из сейсера.

Смутно он сознавал, что Заки, возможно, спас ему жизнь. Если бы этот залп не остановил его, следующим, несомненно, выстрелил бы Мопол. И выстрелил бы из мощного оружия саней.

— Спас меня ради чего?

Ифни, скажи мне, в чем смысл?

Каа не считал, что у него снова есть прозвище.

Несколько часов — и оно снова исчезло. Она унесла его с собой.

Рядом вынырнул Брукида, оживленный, достигший быстрого успеха.

— Готово! Пошли, Каа. На линии Джиллиан. Она хочет поговорить с тобой.

В жизни иногда приходится делать выбор. Нужно выбрать, по какому течению плыть, какой прилив приведет к судьбе.

Иногда тебя разрывает на части, словно с двух сторон ухватили два гигантских кальмара, один укусил за плавники, другой играет в перетягивание каната с твоим рылом.

Каа слышал приказ. Он понял его.

Но не был уверен, что сможет его выполнить.

— Мне очень жаль, что так случилось с Пипое, — сказала Джиллиан Баскин. Голос ее прорывался сквозь треск импровизированной линии связи, подключенной непосредственно к слуховому нерву Каа. Мы освободим ее и воздадим должное дезертирам, когда обстоятельства позволят. Поверь мне, это первостепенное дело.

Но сейчас важнее другое. От этого зависит наша жизнь, Каа.

Женщина помолчала.

— Я хочу, чтобы ты направился в гавань Вуфона.

Пора одному из нас появиться в городе.

СУНЕРЫ

ЭВАСКС

Мои кольца, наконец-то это произошло.

Радуйтесь! Вашему мастер-кольцу удалось наконец восстановить некоторые жирные воспоминания, которые вы/мы/Я считал навсегда утраченными. Эти ценные следы памяти, которые исчезли, когда храбрый и глупый Аскс растопил воск!

Этот акт неверно понятой преданности слишком на долгое время уменьшил полезность этой гибридной груды колец. Некоторые из экипажа «Полкджи» называли Меня/нас неудавшимся экспериментом. Даже капитан-лидер усомнился в этой попытке превратить дикого треки в нашего верного эксперта по джиджоанским проблемам.

Следует признать, что наши/Мои сведения о Шести Расах оказались неполными. Допускались ошибки вопреки/благодаря нашим советам.

Но теперь Я/мы вернул утраченные секреты! Вернул убеждения, некогда заполнявшие центр мульчи рассеянного существа, которое называлось Асксом.

Глубоко под расплавленным воском сохранилось несколько воспоминаний.

Не дергайтесь так! Вы должны радоваться такому важному открытию.

Яйцо.

До сих пор мы встречались только с высокомерием и самонадеянностью со стороны рас сунеров, задержками и неохотным сотрудничеством с высланными нами разведывательными группами.

Паразитов г'кеков не собирают в назначенных пунктах.

Нет миграции груд треки для оценки и преображения.

Рои роботов начали прочесывать местность в поисках групп г'кеков и треки и гнать их в огражденные места, где их можно сосредоточить в большем количестве. Но эта задача оказалась трудной и малоэффективной. Было бы гораздо удобней, если бы местные жители выполнили эту задачу.

И что еще хуже, эти падшие существа по-прежнему утверждают, что ничего не знают о нашей добыче — земном корабле.

Добиться большего сотрудничества оказалось трудно.

Нападения на населенные пункты встречены покорно. Население разбегается.

Их мрачная религия противопоставляет нам стоическую пассивность. Трудно внушить надежду тем, у кого ее никогда не было.

Но теперь у нас есть новая цель!

Имеющая для Шести Рас гораздо большее значение, чем любая из их деревень. Цель, которая способна убедить их в нашей безжалостной решимости.

Мы уже кое-что знали о Святом Яйце. Его излучения раздражали, искажая данные наших приборов, но мы считали это геологической аномалией. Пси-резонирующие формации известны на некоторых планетах. Вопреки местной мифологии, в нашей корабельной Библиотеке можно отыскать несколько аналогичных случаев. Редкий феномен, но доступный объяснениям.

И только теперь мы поняли, какова роль этого камня в местной религии. Для туземцев это центральный объект поклонения. Их «душа».

Как забавно.
Как патетично.
И как удобно.

ВУББЕН

Когда его престарелые колеса в последний раз катились по этой пыльной тропе, это было в обществе двенадцати дюжин одетых в белое паломников — лучших глаз, умов и колец всех шести рас, проходивших мимо крутых утесов и выбросов пара, чтобы попросить руководства у Святого Яйца. На то время, когда полная надежд процессия заставляла стены каньона вибрировать в такт, в Общине сохранялись единство и мир.

Увы, прежде чем добраться до цели, группа оказалась в водовороте огня, кровопролития и отчаяния. И вскоре мудрецы и их последователи были слишком заняты выживанием, чтобы размышлять над невыразимым. Однако за все последующие недели Вуббен никак не мог забыть о недоконченном деле. О чем-то жизненно важном, но незавершенном.

Отсюда и его одиночное возвращение, хотя при этом его колеса оказываются слишком близко к кораблю джофуров. Оси Вуббена дрожали от трудного подъема, и он с тоской вспоминал храброго квуэна, который добровольно вызвался отнести его сюда в удобстве на широкой серой спине.

Но он не мог этого принять. Несмотря на возраст и скрип в колесах, Вуббен должен был прийти один.

Наконец он добрался до последнего поворота перед входом в Гнездо. Вуббен остановился, чтобы перевести дыхание и привести в порядок мысли перед предстоящим испытанием. Мягкой тряпкой он вытер зеленый пот со всех четырех век и глазных стебельков.

Говорят, что организм г'кеков не мог развиться на планете. Наши колеса и тонкие конечности больше подходят искусственным мирам, где жили наши богоподобные предки, прежде чем сделали большую ставку, выиграли и все потеряли.

Он часто думал, каково было жить в огромном вращающемся городе, внутреннее пространство которого заполнено бесчисленными хрупкими дорогами, которые изгибаются, как витой сахар. Эти дороги разумны, они изгибаются, поворачивают и соединяются по вашему приказу, так что путь между двумя пунктами может быть прямым или великолепно изогнутым, как вам больше нравится. Жить там, где планета не давит на вас безжалостно дур за дуром от рождения до смерти, раздавливая ободья и забивая подшипники жесткой пылью.

Больше чем любой другой расе, г'кекам приходилось тяжело трудиться, чтобы любить Джиджо. Наше убежище. Наше чистилище.

Как только Яйцо дало знать о своем присутствии, стебельки Вуббена невольно сжались. От земли исходили колебания тайвиш. Спорадические рисунки дрожи становились все более напряженными, чем ближе он подходил к их источнику. Вуббен задрожал, когда новая волна колебаний накатилась на него, погладила напряженные оси, заставила вибрировать мозг в прочном черепе. Слова, даже на галактическом два или три, не могут выразить это ощущение. Пси-эффект не вызывает галлюцинаций или драматичных эмоций. Скорее, возникает ощущение ожидания, оно постепенно усиливается, нарастает, как будто наконец начинает осуществляться какой-то долгожданный план.

Эпизод достиг высшего напряжения, но вот оно схлынуло, и в нем все еще не было связности, на которую Вуббен надеялся.

«Теперь начнем по-настоящему», — подумал он. Его двигательные шпульки задрожали, ведь им помогали только слабые толчковые ноги; оба колеса повернули от заходящего солнца к загадке.

* * *

Яйцо, округлый камень, возвышалось над головой и уходило на расстояние в половину полета стрелы, прежде чем начать закругляться. Столетие паломничества вырыло колею в слежавшейся пемзе, тем не менее Вуббену потребовался почти мидур, чтобы в первый раз обойти овоид у основания. Масса Яйца продавила углубление в боку вулкана. По пути Вуббен поднимал тонкие руки и глазные стебельки в благословении, подкрепляя свою мысленную мольбу языком жестов.

«Помоги твоему народу», — просил Вуббен, настраивая свои мысли, гармонизируя их с вибрацией циклоида.

«Поднимись. Проснись. Вмешайся и спаси нас».

Обычно для связи требовалось больше одного просителя. Вуббен добавил бы свой вклад к терпению хуна, упорству квуэна, альтруистическому дружелюбию треки, а также к цепкости и ненасытности, которые делают такими похожими лучших людей и уров. Но передвижение такой большой группы могли бы заметить джофуры. Да он и не мог просить других рисковать быть пойманными в обществе г'кека.

С каждым оборотом вокруг Яйца он поднимал глазной стебелек и вглядывался в гору Ингул, чья вершина видна была за краем кратера. Фвхун-дау обещал поместить там семафорную группу, которая должна была дать сигнал при приближении угрозы — или если появятся шансы на договор с чужаками. Пока на вершине на западе не видно вспышек.

Но и другие отвлечения спутывали мысли.

В той же самой западной части неба повис Лусен; вдоль терминатора в форме полумесяца, который отделяет темную половину от светлой, видны яркие точки. Традиция утверждает, что это отражения от куполов, накрывающих города. Улетая, буйуры оставили их нетронутыми, поскольку на Лусене нет естественной экосистемы, которую нужно было бы восстанавливать. Время едва прикоснется к ним, пока этой галактике и ее мириадам звездных систем не придадут новый законный статус и в спиральных рукавах снова оживет торговля.

Как эти лунные города должны были искушать первых г'кеков, бежавших из своих покинутых космических жилищ, лишь на несколько прыжков опередив линчующие толпы. Пройдя бури Измунути и оказавшись наконец в безопасности, они увидели в этих куполах напоминание о доме. Обещание низкого тяготения и гладких ровных поверхностей.

Но такие места не могут служить долговременным надежным убежищем от безжалостных врагов. Для беглецов больше подходит поверхность планеты, с ее жизнеобеспечивающей системой и отсутствием необходимости в компьютерах. Сложная мешанина естественного мира делала его надежным укрытием, где можно вести примитивный образ жизни и добывать пищу, как животные.

На самом деле у Вуббена было мало данных, чтобы представить мысли первых колонистов. Единственными письменными источниками того времени были Священные Свитки, а в них почти ничего не говорилось о прошлом, они рассказывали о необходимой гармонии на Джиджо и обещали спасение тем, кто пройдет Тропой Избавления.

Вуббен был известен своим глубоким знанием этих текстов и умением их цитировать. «Но на самом деле мы, мудрецы, уже сто лет назад перестали опираться на эти свитки».

Он продолжил свое одинокое паломничество, завершая четвертый обход, когда обрушилась новая волна тайвиш. Теперь Вуббен был уверен, что циклы становятся все более связными. Но было и ощущение, что гораздо большая сила еще спит под поверхностью — сила, в которой он отчаянно нуждается.

Деды хунов и квуэнов сохранили показания, что в последние дни Дрейка Молодого узор колебаний был необыкновенно мощным. Тогда Яйцо еще сохранило тепло своего рождения — оно только что вышло из матки Джиджо. Тогда все шесть рас видели принудительные сны, которые убедили даже самых консервативных в том, что это истинное откровение.

В принятии огромного овоида сыграла свою роль и политика. Дрейк и Ур-Чоун в своих призывах истолковывали появление нового знамения таким образом, что оно укрепляло Общину.

Камень мудрости — дар Джиджо, знамение, санкционирующее и ратифицирующее Великий Мир, объявили они, и имели определенный успех. Отныне надежда стала частью обновленной религии, хотя из почтения к Свиткам само это слово использовалось редко.

Теперь Вуббен пытался найти надежду для себя, для своей расы и для всех Шести. Он искал признаки того, что великий камень снова оживает.

«Я чувствую, что это происходит! Только бы он проявил всю свою силу и сделал это быстро».

Но активность камня усиливалась по какому-то собственному ритму, с такой инерцией, которая заставляла Вуббена чувствовать себя насекомым, танцующим рядом с каким-то гигантским существом.

«Может быть, — размышлял Вуббен, — мое присутствие не имеет ничего общего с этими переменами.

И в том, что произойдет, я совсем не буду участвовать».

БЛЕЙД

Ветер уносил его в неверном направлении.

Неудивительно. Погода на Склоне необычная уже больше года. Но и метафорически Шесть Рас подвержены действию ветров перемен. Тем не менее в конце длинного насыщенного дня у Блейда было достаточно оснований проклинать этот упрямый противный ветер.

К концу дня косые солнечные лучи превращали леса и рощи бу в панораму чередующихся теней и света. Вершины Риммера как фаланга гигантских воинов, их броня блестит под заходящим солнцем. Внизу обширное болото уступает прерии, которая, в свою очередь, становится лесистыми холмами. С большой высоты видно мало признаков обитания. Впрочем, Блейд ограничен неспособностью смотреть непосредственно вниз. Хитиновый панцирь его широкого тела не дает возможности посмотреть прямо на землю под ним.

«Хотел бы я хоть раз в жизни посмотреть, что находится у меня под ногами!»

Его пять ног в этот момент ничем особенным не заняты. Когти висят в пространстве, иногда рефлекторно сжимаясь, тщетно пытаясь схватить воздух. И что еще более необычно, чувствительные органы вокруг рта не могут, как всегда, касаться земли и грязи, пробовать их текстуру. Они тоже бесполезно повисли. Блейд чувствовал себя немым и обнаженным в том направлении, которое квуэны меньше всего привыкли демонстрировать.

После взлета к этому привыкнуть было труднее всего. Для квуэна структура жизни определяется окружающей средой. Песок и соленая вода — для красного. Пресная вода и грязь — для синего. Мир каменных пещер — для величественных серых. И хотя у их предков были звездные корабли, квуэны Джиджо меньше всего подходят для полетов.

Открытая местность величественно уходила назад, а Блейд рассуждал, что он первым из своего рода за сотни лет поднялся в воздух.

«Какое приключение! Стоит рассказать о нем Грызущей Бревно и остальным матронам, когда я вернусь домой, за дамбу Доло. Личинки в темном логове захотят прослушать этот рассказ раз сорок или пятьдесят.

Если бы только путешествие было чуть беднее приключениями и более предсказуемо.

Я надеялся сейчас уже разговаривать с Сарой, а не плыть прямо в зубастую пасть врага».

Блейд слышал, как над его куполом и зрительной полоской ритмично, с предварительным шипением, раскрываются клапаны, затем следует волна жара. Не в состоянии пошевелиться или повернуть свое подвешенное тело, он мог только представлять себе, как над головой в плетеной корзине работает это урское сооружение, самостоятельно пополняет запасы горячего воздуха и поддерживает воздушный шар на определенной высоте.

Но не в определенном направлении.

Насколько позволяла технология кузнецов, все было автоматизировано, но избежать тирании ветра оказалось невозможно. В распоряжении Блейда было только одно средство управления — веревка, привязанная к ножу высоко над головой. Если он потянет за веревку, нож разрежет оболочку шара, выпустит горячий воздух, и шар начнет опускаться с постоянной скоростью — так уверяли кузнецы, — быстро, но не очень. И у него как у пилота была только одна обязанность: так рассчитать падение, чтобы оно завершилось в достаточно большом количестве воды.

Но даже если он упадет на большой скорости, особого вреда его бронированному дискообразному телу не будет. Если ноги запутаются в веревках и порванной ткани и все это утащит его вниз, Блейд может задержать дыхание настолько, чтобы высвободиться и выбраться на берег.

Тем не менее было очень трудно убедить выжившие остатки совета, заседавшего в развалинах города Овун, позволить ему испытать эту безумную идею. Члены совета, естественно, не очень верили его утверждению, что их следующим курьером должен стать синий квуэн.

Но в последние дни погибло слишком много человеческих юношей и девушек, устремляясь на хрупких глайдерах. Уры на воздушных шарах ломали ноги и шеи. «А мне нужно только упасть в воду, и я гарантированно смогу выбраться. Нынешние жестокие обстоятельства сделали из меня идеального авиатора!»

Оставалась только одна проблема. Присоединяя Блейда к своему сооружению, кузнецы заверяли его, что в это время года ветер надежен, он дует прямо по долине Гентта. И в течение нескольких мидуров донесет его до озера Процветания. Оттуда потребуется небольшая прогулка пешком, и к вечеру он доберется до ближайшей семафорной станции. И тогда его сообщения о том, что происходит в разрушенном Овуне, будут переданы потоком вспышек. После чего Блейд сможет утолить свой зуд деятельности и восстановить контакт с Сарой, как он и поклялся. Конечно, если она на горе Гуэнн.

Но ветер изменился меньше чем через мидур после взлета, И обещанная быстрая прогулка на восток превратилась в долгий крюк на север.

По направлению к дому, заметил Блейд. К несчастью, между ним и домом враг. При такой скорости его подстрелят еще до того, как он увидит деревню Доло.

И что еще хуже, он начинал испытывать жажду.

Какая нелепая ситуация, ворчал Блейд, наблюдая, как вечернее солнце сменяется звездами. Ветер периодически сменялся порывами в другом направлении. Несколько раз у Блейда оживала надежда, когда такие порывы относили его к вершинам, на которых он видел другие семафорные станции, передающие вспышки вдоль горной цепи. Очевидно, сегодня передается очень много сообщений, в основном на север.

Но как только в нужном направлении показывалось достаточно большое озеро, другой порыв ветра уносил шар в сторону острых скал и деревьев. Раздражение только обостряло жажду.

«Если так будет продолжаться, я буду настолько обезвожен, что прыгну в самую маленькую лужу».

Скоро Блейд понял, как далеко залетел. Когда последние солнечные лучи исчезали с самых высоких вершин, он увидел в горах ущелье, которое узнал бы каждый представитель Шести Рас на Джиджо. Это тропа, ведущая на Поляну Праздников. Здесь ежегодно собирается Община, чтобы отпраздновать — и оплакать — еще один год изгнания. Какое-то время после захода солнца компанию Блейду составлял яркий полумесяц Лусена, освещая холмы. Блейд думал, что поверхность по мере продвижения на северо-восток будет становиться ближе, но урский альтиметр как будто чувствовал изменение и добавлял жару, мешая шару столкнуться с дном долины.

Но потом зашел и Лусен, оставив Блейда в мире теней. Горы превратились в черные укусы, вырванные из звездного неба. Блейд остался наедине со своим воображением, которое рассказывало, что будут делать с ним джофуры.

Вырвется ли вспышка холодного пламени из брюха жестокого корвета, который уничтожил город Овун? Разрежут ли его на куски звуковыми скальпелями? Или ему вместе с воздушным шаром суждено испариться при столкновении с каким-то защитным силовым полем? Барьером, который описан в причудливых земных романах?

Но что хуже всего — Блейд представлял себе «луч притяжения», который хватает его и тащит на пытки в созданный джофурами ад.

«Потянуть ли сейчас за веревку? — думал он. — Чтобы наши враги не узнали тайну воздушных шаров?»

До прихода на Джиджо квуэны никогда не смеялись. Но каким-то образом синяя разновидность усвоила эту привычку, приводившую в ярость серых королев, еще до того, как можно было бы обвинить в дурном влиянии хунов и людей. Ноги Блейда поджались, он издавал самые разнообразные свисты ножными щелями.

«Верно! Нельзя допустить, чтобы наша „технология“ оказалась во вражеских руках вернее, кольцах. Да ведь джофуры смогут делать собственные шары и использовать против нас!»

Каньоны негромко повторяли раскаты его хохота, и это эхо немного его подбодрило, как будто есть аудитория, наблюдающая за его неминуемым расставанием со вселенной. Ни одному квуэну не хочется умирать в одиночестве, — думал Блейк, покрепче берясь за веревку. Один рывок — и он устремится к темной поверхности Джиджо. «Надеюсь только, кто-нибудь найдет останки, чтобы правильно от них избавиться».

И в этот момент он уловил слабый блеск. Он виден был прямо впереди, дальше в сужающейся долине, под горной тропой. Блейд старался сфокусировать свое зрительное кольцо и опять проклял слабое зрение, унаследованное от древнейших предков. Он всматривался в бледное свечение.

Неужели?…

Слабый свет напомнил ему отражение звезд в воде, и Блейд решил на несколько дуров задержать рывок веревки. Если это действительно горное озеро, у него будет совсем немного времени, чтобы рассчитать расстояние, включая скорость своего движения, и выбрать правильный момент для рывка. С моей удачей, это обязательно окажется ядовитое озеро мульк-паука. Но по крайней мере будет решена проблема мульчирования.

Блеск приближался, но его очертания казались необычно ровными, не похожими на природную водную поверхность. Виден был овальный профиль, а отражения казались выпуклыми.

«Ифни и предки! — в отчаянии выругался Блейд. — Да это же корабль джофуров!»

Он в ужасе разглядывал гигантский шар.

«Такой огромный. Я думал, это часть местности».

Хуже того, Блейд проверил направление и скорость своего движения.

«Скоро я буду прямо над ним».

Ветер в спину усилился и ускорил его движение.

И тут у Блейда возникла идея, изменившая его представление о своей жестокой судьбе.

«Так— то лучше, — решил он. — Как в романе, который я читал прошлой зимой. Его написал до контакта человек. Воннегут. В конце романа герой делал смелый личный жест по отношению к Богу.

Тогда этот жест казался своевременным, а сейчас — тем более. Когда тебе грозит неизбежная гибель, а противник невероятно превосходит тебя, единственный выбор смертного — умереть вызывающе».

Это оказалось вполне возможно. Части рта квуэнов выполняют множество функций, включая и сексуальные. Так что Блейд решил воспользоваться своей позой и подготовился появиться перед врагом самым оскорбительным образом.

«Посмотрите ЭТО в своей галактической Библиотеке!» — подумал он, соблазнительно размахивая своими органами чувств. Может быть, перед тем как его испепелить, джофуры заглянут в данные о звездных квуэнах и поймут, как он их оскорбил. Блейд надеялся, что его жизнь уйдет хотя бы на это. Его убьют в гневе, а не хладнокровно.

Волны щекочущих ощущений прокатились по его органам чувств, и Блейд подумал: «Может, опасность вызвала извращенное обострение стремления к спариванию. В конце концов, я лечу к огромному бронированному существу с обнаженными укромными местами.

Наверно, Грызущая Бревно оценила бы это сравнение».

Ветер подтолкнул его к боевому кораблю, такому огромному, что по размерам он соперничает с горами, и хитиновый панцирь закрыл его от Блейда. Последние моменты приближения он будет не виден. Блейд не находил эту иронию забавной.

И тут, к его величайшему удивлению, показалось то, что ему так нужно. Озеро. Большое, запруженное огромным крейсером, затопившее Поляну Праздников гектарами растопленного снега.

«Если они меня не подстрелят, — не мог сдержаться Блейд, — если не заметят, я еще могу добраться».

Но как они могут не заметить приближающийся шар? Должно быть, уже засекли его своими божественными инструментами.

И действительно, щекочущее ощущение многократно усилилось, как будто органы Блейда поглаживали, потом в них словно впилась стая извивающихся червей шока. Но это не сексуальное возбуждение. Ощущение усилило боевые инстинкты, заставив клешни рефлекторно щелкнуть, словно схватившись с невидимым врагом.

«Мои органы чувств могут улавливать магнитные и электрические вибрации прячущейся в грязи добычи, — вспомнил Блейд. — Электромагнитные… Меня сканируют!»

Каждый раз как он выдыхал через ножные щели, проходил еще один дур. Озеро расширилось, и он знал, что теперь корабль непосредственно под ним. Чего они ждут?

И тут ему в голову пришла новая мысль.

«Меня сканируют, но могут ли они меня увидеть?»

Если бы он больше внимания уделял учебе в академии города Тарек. Хотя серые всегда лучше овладевали абстракциями — поэтому они и получали настоящие имена, Блейд подумал, что должен был настоять и прослушать курс основ физики.

Посмотрим. В человеческих романах часто говорится о «радарах» — радиоволнах, которые отражаются от отдаленных объектов и, например, выдают присутствие подбирающихся захватчиков.

Но хорошее отражение получается только от такой поверхности, которая отражает радиоволны. Металлическая или другая твердая.

Блейд быстро втянул зубы. Живот у него мягкий, и его многочисленные плоскости могут отразить лучи в разных направлениях. А воздушный шар на радаре должен быть не виднее обычного облака.

Теперь только бы урский альтиметр подождал подольше и не выбрасывал бы очередной язык пламени с ревом, который заполнит ночь.

Щекочущее покалывание усилилось, потом начало ослабевать. Чуть погодя прохлада погладила нижнюю сторону тела Блейда, и он ощутил внизу присутствие большого массива воды. Осторожное облегчение сопровождалось тревогой, потому что холодный воздух увеличит скорость снижения.

«Пора? Потянуть за веревку, прежде чем включится пламя и выдаст меня?»

Вода манила. Блейду ужасно хотелось смыть пыль с дыхательных щелей. Но он сдержался. Даже если его внезапное падение с неба останется незамеченным, он окажется в самом неподходящем озере на Джиджо, глубоко внутри защитного периметра джофуров, который, вероятно, патрулируют сотни охотничьих машин. Роботы могли до сих пор не заметить его, потому что в них не могла быть запрограммирована возможность летающего квуэна. Но плавающего квуэна они определенно узнают.

Да и вода вызывала у него странное ощущение. Под ее поверхностью виднелись вспышки — необычные огоньки, укрепившие его решимость держаться подальше.

С каждым прошедшим дуром все яснее становилась справедливость такого решения: расстояние между Блейдом и гигантским дредноутом медленно увеличивалось, корабль гигантским овалом с освещенными краями показался позади, создавая у Блейда ощущение чего-то сверхъестественного.

Неожиданно от гигантского шара отделилась ослепительно яркая точка и устремилась как будто прямо к Блейду.

Вот оно, подумал Блейд.

Но это оказался не тепловой луч. И не луч смерти. Яркая точка расширилась. Стала сверкающим прямоугольным отверстием. Дверь.

Очень большая дверь, понял Блейд, гадая, что может занимать так много места внутри гигантского звездного крейсера.

Очевидно — другой звездный крейсер.

Из гигантского ангара с низким гулом показалась стройная сигара. Вначале она двигалась медленно, потом все быстрее устремилась к Блейду.

«Понятно. Не уничтожение. Плен. Но зачем посылать за мной такой большой корабль?»

Может, они заметили его неприличный жест и поняли его лучше, чем он ожидал.

Блейд снова покрепче взялся за веревку. В последнее мгновение он вырвется из их лап или они застрелят его, когда он будет падать. Или его подхватит охотничий робот — под водой или на суше. Но стоит попробовать. «По крайней мере напьюсь».

И опять ночное зрение причиняло ему неприятности. Попытка оценить скорость приближения крейсера оказалась тщетной. В раздражении мысли Блейда перешли с англика на более легкий галактический шесть.

«Этот ужасный призрак — я видел его раньше.

Это было последнее, что я видел, — когда он сжигал под собой город.

Город преступников — сунеров — моего народа».

Ноги Блейда спазматически дергались — корабль, не уменьшая скорости, приближался к нему.

«Что за…»

И продолжал двигаться, пронесся мимо в волне рассеченного воздуха.

Блейд чувствовал, как крюки урской стали вонзились в его тело во всех пяти точках подвешивания. Один якорь оторвался, разрезав, как бумагу, хитиновый панцирь. Теперь он бешено болтался: воздушный шар раскачивало на волне пролетевшего крейсера.

Мир стал едва различим, и Блейд понял, что такое настоящий полет.

Но тут джофурский корабль исчез, презрительно или равнодушно проигнорировав воздушный шар и его пассажира. Блейд в последний раз увидел его, когда корабль продолжал полет к вершинам Риммера, оставляя за собой след из волнующегося воздуха.

ВУББЕН

Немного погодя Вуббену почти удалось успокоиться, привести в порядок мысли и позволить резонансу тайвиша проникнуть в душу, смыть отвлечения и сомнения. Прошел еще мидур, еще один молитвенный обход, и медитация углубилась. После захода Лусена над головой развернулась обширная картина созвездий и туманностей. Мерцающая обитель богов.

Когда он приблизился к западной стороне, Вуббен уловил мерцание другого типа — равномерные вспышки, не похожие на блеск звезд. По-прежнему в трансе, Вуббен с трудом приподнял стебелек и узнал вспышки кодированного сообщения.

Потребовалось еще больше усилий и третий глаз, чтобы расшифровать сообщение.

Малый корабль/ смертоносный корабль джофуров движется, передавали с горы Ингул, приближается к Яйцу.

Сообщение повторилось. Вуббен увидел, как на следующей вершине вспыхивают искорки, повторяя сообщение, и понял, что другие станции тоже передают его. Тем не менее сознание его было настроено на другую плоскость, мешая понять все значение переданного.

Вуббен снова погрузился в свои фантазии, притягивающие его к себе. Ему кажется, что он стоит на какой-то качающейся ленте, которая медленно извивается и вздымается, как волнующееся море.

Ощущение нельзя назвать неприятным. Вуббен скорее снова чувствовал себя молодым, растущим в крепости Дуден, безрассудно несущимся по качающимся подвешенным мостикам. Он чувствует, как гремят планки под колесами, несется высоко вверху по узкой дорожке без перил, а с обеих сторон смертельные пропасти. Спицы гудят, а он летит пулей, и все четыре стебелька вытянуты, чтобы максимально улавливать параллакс.

Это мгновение вернулось к нему целиком — не как далекое доброе воспоминание, но во всем своем великолепии. Самое близкое к раю ощущение, которое он когда-либо испытывал на жесткой поверхности Джиджо.

Несмотря на возбуждение, Вуббен в глубине души чувствовал, что перешел какую-то границу. Теперь он един с Яйцом, он чувствует приближение массивного объекта с запада. Смертоносного предмета, самодовольного и ужасного, неторопливо приближающегося со стороны Поляны.

Неторопливо — по взгляду с борта.

Вуббен каким-то образом чувствует, как прижимают гравитационные поля, срывают листву с деревьев, проникают в саму почву Джиджо, тревожат древние скалы. Он знает даже самые мелкие подробности относительно экипажа в корабле — это существа со многими кольцами, гораздо более уверенные в себе и единые, чем треки.

Странные кольца. Эгоистические и одержимые.

Нацеленные на создание хаоса.

БЛЕЙД

Блейд понял, что альтиметр воздушного шара, должно быть, вышел из строя. Или кончается горючее. В любом случае автоматическая регулировка движения становилась все более хаотичной. Каждый выброс пламени сопровождали раздражающие рваные звуки, и частота вспышек все замедлялась.

Наконец они совсем прекратились.

За то время, пока шар летел в воздушной волне, поднятой крейсером, озеро осталось далеко позади. Теперь шар находился в узком ущелье и все более приближался к вершинам Риммера. Исчезла и последняя возможность дернуть за веревку и упасть в глубокую воду. Теперь внизу мелькали деревья, как зубья гребня, которым вычесываешь блох у любимого лорника.

«И я эта блоха».

Если предположить, что он выживет, когда снизу его зацепит какой-нибудь лесной гигант, его крики могут услышать и прийти на помощь. Но что они подумают, когда увидят квуэна на дереве?

Это популярная метафора невозможного, противоречивое сочетание — подобно плывущему уру, или скромному человеку, или эгоистичному треки.

Но похоже, сейчас год противоречий.

Висящий коготь задел вершину дерева. Блейд рефлекторно так стремительно отдернул его, что все его тело развернулось. После этого втянулись все пять ног. Тем не менее в любой момент он ожидал нового удара.

Но вместо этого лес неожиданно кончился. У Блейда сложилось впечатление неровных утесов, его языка коснулся серный запах. И сразу показалось, что он начинает подниматься!

И жара. Ротовые органы чувств свернулись от потока горячего воздуха снизу.

Конечно, понял он. Пройди от Поляны несколько лиг на восток, и окажешься в стране гейзеров.

Шар поднимался, его опавшая оболочка теперь надувалась горячим воздухом снизу.

«Должно быть, в этот каньон меня втащил корабль джофуров. Это Тропа Пилигримов.

Тропа, ведущая к Яйцу».

Тело Блейда продолжало поворачиваться, шар все шел вверх. Для других существ это было бы тяжелым испытанием, но у квуэнов нет предпочитаемой пространственной ориентации. Квуэну не важно, в какую сторону он смотрит. Поэтому Блейд был готов, когда объект, который он искал, стал виден.

Вот он!

Корвет был прямо перед ним. Он остановился и теперь освещал прожекторами местность под собой, кружась над местом, которое Блейд узнал. Это Гнездо.

Что он собирается делать?

Он вспомнил город Овун, где чужаки выбрали для нападения ночь: ужаса больше и зрительные эффекты ярче. Может, здесь у них такие же намерения?

Но ведь джофуры не могут сжечь Яйцо!

Блейд никогда не проявлял ни малейших пси-способностей. Но казалось, теперь с внешних частей тела внутрь, в лимфатический центр его существа, пробиваются какие-то чувства. Первым пришло ожидание. Затем что-то похожее на любопытство.

Наконец в быстрой последовательности он испытал узнавание, осознание и усиливающееся ощущение разочарования и скуки. Все эти ощущения пронеслись мгновенно, и он каким-то образом знал, что они исходят не от джофуров.

Действительно, то, что только что произошло: было ли это пси-оскорбление или неудавшаяся попытка контакта, — казалось, разгневало находившихся на борту крейсера, заставило их действовать. Прожекторы сузились, их рассеянные лучи стали игольчато-тонкими, ослепительно яркими. Потребовалось несколько дуров, чтобы послышался звук несколько гулких раскатов. Цель Блейду не была видна, но от пункта соприкосновения поднимался столб дыма.

Блейд невольно резко свистнул и спазматически поджал ноги. Но впечатления боли, даже удивления не было. Потребуется нечто большее, гордо подумал он. Гораздо большее.

Конечно, джофуры могут превратить беззащитное Яйцо в расплавленную лужу. Их намерения теперь совершенно ясны.

Этот акт, даже больше, чем уничтожение Овуна, должен подорвать мораль Шести.

Блейд подгонял свой переносимый ветром экипаж, надеясь прибыть вовремя.

ЛАРК

Три человека в тюремной камере смотрели на панораму разрушений, но реагировали по-разному.

Ларк смотрел на голографическое изображение с тем же благоговением и страхом, какие испытал несколько месяцев назад, когда впервые встретился с галактической техникой. Похоже, чтобы смотреть такие картины, нужна привычка, определенный способ видеть, и все это усваивается в детстве. То, что он на экране узнавал, — например, вершины Риммера, — как-то расплывалось. Необычная перспектива позволяла увидеть гораздо больше, чем окно такого же размера, особенно когда смотришь сверху на Святое Яйцо.

«Ваше упрямство — вместе и порознь — привело ваш народ к этому наказанию, — сказала высокая груда колец. — Разрушение городов не повлияло на вас, потому что ваши так называемые Священные Свитки учат вас суетности материальных предметов. Но теперь вы увидите, как наш корвет уничтожает ваше истинное основание».

Сверкающая игла коснулась Яйца. И почти немедленно Ларк ощутил на груди волну боли. Упав с криком, он рвал на себе одежду, пытаясь сорвать каменный амулет, который на ремешке висел у него на шее. Линг пыталась помочь ему, но не могла понять причины его боли.

Боль могла бы убить его, но вдруг кончилась так же неожиданно, как началась. Режущий луч исчез, оставив на боку Яйца дымящийся шрам.

Эваскс радостно булькал что-то о «сигнале» и «благодарной сдаче».

Ларк обернул одеждой осколок Яйца, чтобы он не касался кожи. И только тут заметил, что его голова лежит на коленях у Линг, женщина гладит его лицо и говорит, что теперь все будет в порядке.

«Да, конечно», — подумал Ларк, узнавая ложь с благими намерениями. Но жест и теплый контакт оценил.

Зрение его прояснилось, и он увидел, что Ранн смотрит на него. В глазах рослого даника было холодное презрение. Он презирает Ларка за то, что тот так суеверно реагирует на повреждение обычного камня. И во взгляде его насмешка над Шестью Расами, которые так легко сдадутся, лишь бы не допустить вреда камню с пси-особенностями. Ранн уже продемонстрировал готовность принести в жертву самого себя и всех своих товарищей, чтобы защитить расу патронов. И явно считал отсутствие такой храбрости достойным презрения.

«Иди поцелуй ноги ротенов», — подумал Ларк. Но вслух ничего не сказал.

Корвет отвернул от Яйца. Камера показывала, что он набирает высоту, проносясь над темными хребтами.

Местность показалась знакомой. Ларк начинал узнавать ее.

Лестер Кембел. Они направляются прямо к Лестеру и к лесу бу.

Вот оно что. Мудрецы решили выдать загадочный проект, которым занимались несколько месяцев на своей тайной базе, лишь бы защитить Яйцо.

«Меня это не должно удивлять. В конце концов, ведь это наше святилище. Наш пророк. Наш провидец».

И все же он был удивлен.

На самом деле именно этого он меньше всего ожидал.

БЛЕЙД

Блейд молча торопил свой переносимый ветром шар, надеясь прибыть вовремя.

Для чего? Чтобы на несколько дуров отвлечь джофуров, дать, пока его сжигают, хоть немного времени Яйцу для отдыха, прежде чем возобновится нападение? Или еще хуже — чтобы лететь вверху, крича и размахивая ногами, тщетно пытаясь привлечь внимание существ, которые считают его не более значительным, чем облако?

В нем кипело раздражение. Боевые гормоны вызывали автоматические реакции, заставляли купол убраться внутрь, защищая зрительное кольцо панцирем, оставляя вверху лишь гладкую бронированную поверхность.

Эта инстинктивная реакция имела смысл давным-давно, когда предразумные квуэны сражались когтями в прибрежных болотах на далекой планете, где их нашли и возвысили патроны. Но сейчас это досадная помеха. Блейд пытался успокоиться, дышать ровно, последовательно переходя от одной щели в ноге к другой по направлению часовой стрелки. Пришлось досчитать до двадцати, прежде чем купол настолько расслабился, что смог подняться и к Блейду вернулось зрение.

Зрительная полоска вращалась, разглядывая туманные каньоны, образующие лабиринт в этой части Риммера. И Блейд сразу понял две вещи.

За короткое время шар поднялся на большую высоту, и поле зрения расширилось.

И корабль джофуров исчез!

Но где?…

Блейд подумал, что он прямо под ним, в слепом пятне. Это вызвало в воображении фантастическую картину. Он увидел, как разрезает оболочку шара и сверху падает на крейсер! Приземляется с грохотом и быстро движется по поверхности, пока не находит вход. Люк, который можно вскрыть, или стеклянное окно. Его можно будет разбить. А оказавшись внутри, на близком расстоянии, он им покажет.

А, вот он.

Героическое видение испарилось, как роса, когда он увидел корвет. Тот быстро уменьшался, направляясь на северо-запад.

Может, он уже покончил с Яйцом?

Внимательно вглядываясь, Блейд наконец разглядел на некотором расстоянии в противоположном направлении и огромный овоид. Теперь он был виден весь, включая шрам на боку. Рваная полурасплавленная линия светилась, бросая отблески цвета охры на каменные обломки у основания Гнезда. Тем не менее Яйцо выглядело относительно нетронутым.

Почему они улетели, не закончив работу?

Он по отражению звездного света проследил за полетом корвета.

Северо-запад. Он направляется на северо-запад.

Блейд пытался думать.

Там дом. Деревня Доло. Город Тарек.

И Библос, сразу подумал он, надеясь, что ошибается.

Возможно, самое плохое еще впереди.

ЭВАСКС

Угроза подействовала, Мои кольца!

Ценность нашего опыта доказана. Капитан-лидер и все груды — члены экипажа убедились в наших/Моих достоинствах. Как Я/мы и предсказывал, как только корвет начал разрезать их священный камень, пришел сигнал.

Это было то же самое цифровое излучение, которое они использовали, чтобы открыть местоположение города г'кеков. Так варвары попытались снова умилостивить нас. Они хотят любой ценой защитить свое каменное божество.

Посмотрите на пленных людей, Мои кольца! Один из них, местный самец, которого мы/Аскс некогда знали как Ларка Кулхана, стонет и дрожит при виде нападения на Яйцо, а на остальных двоих это зрелище не подействовало. Так контролируемый эксперимент показал, что Я/мы был прав относительно туземцев и их религии.

Наш корвет улетает от поврежденного Яйца, направляясь к новой цели, а женщина тем временем утешает Ларка.

Что они предложат нам на этот раз? Что-нибудь такое же удовлетворительное, как город г'кеков, теперь замороженный вместе с застывшими в нем образцами ненавистных паразитов?

Наша груда-главный тактик рассчитал, что сунеры не принесут в жертву то, что нам больше всего нужно, — корабль дельфинов. Пока не принесут. Вначале попытаются откупиться чем-то меньшим. Возможно, их легендарным архивом — жалким собранием примитивных сведений, грубо зафиксированных на листьях растений или на каком-то похожем на кору материале. Ничтожное сборище лжи и суеверий, которое эти слабоумные смеют называть библиотекой.

Ты удивленно дрожишь, о второе кольцо сознания? Ты не ожидало, что Я узнаю о второй самой большой ценности Шести Рас?

Поверь, Аскс очень тщательно постарался расплавить именно эти воспоминания. Информация пришла не от этой преобразованной груды.

Неужели ты искренне считало, что груда Эваскс — единственная попытка нашего капитана-лидера собрать сведения? Были и другие пленники, другие допросы.

Слишком много времени потребовалось, чтобы узнать об этом гнойнике контрабандных знаний землян — о Библосе, и его точное расположение оставалось неизвестным. Но теперь Я/мы размышляю. Может, Библос — это именно то, чем они надеются откупиться от нас, обменяв свои архивы на «жизнь» Святого Яйца.

Если таково их намерение, они поймут, что ошиблись.

Мы сожжем книги, но этого недостаточно.

НИЧТО НЕ БУДЕТ ДОСТАТОЧНО.

В конечном счете даже корабль дельфинов. Хотя это будет хорошее начало.

БЛЕЙД

Северо-запад. Какая цель могла в этом направлении привлечь внимание чужаков?

«Почти все, что я знаю и что мне небезразлично, — заключил Блейд. — Деревня Доло, город Тарек и Библос».

За вершинами Риммера взошел бледный Торген. При его свете Блейд смотрел, как исчезает стройный удлиненный корабль, и знал, что потеряет его из виду задолго до того, как тот достигнет одной из этих целей. Теперь Блейду было все равно, куда несет его встречный ветер. Он не сможет увидеть, как гибнет все, что он любит.

За крейсером следовала цепочка крошечных вспышек: это расположенные на горных вершинах станции докладывали о его продвижении. Блейд расшифровал несколько обрывков на галдва и понял, что это не слова, а цифры.

«Удивительно. Мы очень хорошо описываем и измеряем нашу собственную гибель».

Приток боевых гормонов схлынул, и Блейд все сильнее ощущал физические неудобства. Там, где один из урских крюков разорвал хитиновый панцирь, выставив на холодный воздух нежную внутреннюю оболочку, нервы зудели. Блейд страдал от жажды, и это заставляло его сожалеть, что он не выносливый серый.

Шар вышел из теплого восходящего потока и перестал подниматься. Вскоре начнется пустыня, и он окажется в местности рваных теней.

Подожди дур.

Блейд старался сфокусировать свою зрительную полоску, глядя вслед далекому кораблю джофуров.

Он остановился?

Скоро Блейд понял, что не ошибся. Корабль снова неподвижно парил, заставляя ищущий луч сканировать местность внизу.

«Может, я ошибся? И следующая цель — совсем не Библос или Тарек?»

Но там ничего нет! Только дикие холмы. Только одна тропа в бу.

Он удивленно смотрел, когда с горой под кораблем произошло нечто удивительное. На ней появились красноватые вспышки, словно болотный газ на топкой границе озера, подожженный статическим разрядом. Искры как будто распространялись посреди густых зарослей бу.

«Что теперь делают джофуры? — удивился Блейд. — Какое оружие используют?»

Искорки становились ярче, разгорались под гигантскими стволами. Корабль по-прежнему освещал местность лучом. Его будто забавляло, что из стволов местной растительности вырывается огонь. Потом корвет начал подниматься.

И когда первый раскат достиг Блейда, он неожиданно понял:

«Это совсем не джофуры! Это…»

Наконец корабль встревожился, начал пятиться. Луч его сузился до режущей иглы, проколол поднимающуюся колонну.

Мгновение спустя весь северо-западный горизонт озарился. С грохотом, сотрясающим ночь, волна за волной сверкающие трубы устремлялись в небо.

Ракеты, подумал Блейд. Это ракеты!

Большинство не попало в цель. Но рой снарядов был так велик, что точность не имела значения. Отступающий корвет не мог уничтожать их достаточно быстро, и три ракеты скользнули по его бокам.

А потом четвертая попала точно в цель. Боеголовка отказала, но удар был настолько силен, что одна секция корпуса отвалилась и, кружась, полетела вниз.

Остальные ракеты продолжали взрываться, не долетев до цели, или падали на землю и взрывались там, наполняя ночь ярким, но бесполезным освещением. И так много ракет не попало, что начинало казаться, будто поврежденный корвет сумеет уйти.

Но тут поднялась последняя ракета. Повернула и неторопливо ударила в самую середину корабля.

Ослепительный взрыв разорвал корпус, расколов корабль пополам. Блейду пришлось в разные стороны поворачивать свое зрительное кольцо, чтобы видеть, как обе половинки, словно чаши, полные огня, упали на лес.

Еще много мусора придется убирать, подумал Блейд, когда запылали несколько горных склонов. Но тело его бурно реагировало, из всех щелей вырывался резкий торжествующий свист, соперничая с огненным фейерверком.

Блейд своим квуэнским зрением видел гибель корвета, но видел и то, что большинство ракет продолжают полет, — те из них, что не попали в корвет и не взорвались. Оставляя за собой красные мерцающие хвосты, они уходили в небо.

Блейд закричал еще громче, когда они закончили подниматься и устремились к Джиджо, словно град, падая на Поляну Праздников.

ЛЕСТЕР КЕМБЕЛ

Лес вокруг Лестера взорвался пламенем. Ракеты падали среди тайных площадок для запуска, распространяя волны жара и поджигая высокие колонны бу. На юге, там, где упал корабль, пылало зарево. Но Лестер оставался на поляне, куда со своим ассистентом г'кеком пришел, чтобы наблюдать за мерцающим небом.

Прискакал с докладом капрал ур.

— Нас окружает пламя. Мудрец, вам нужно бежать!

Но Лестер оставался неподвижен, глядя на пламенеющее небо. Голос его звучал глухо, словно он подавился чем-то.

— Не вижу! Все ракеты сгорели? Или продолжают полет?

Молодой г'кек ответил, поднимая вверх стебельки:

— Многие полетели в нужном направлении. Несколько десятков еще в воздухе. Ваши расчеты верны. Но теперь мы больше ничего не можем сделать. Пора уходить.

Лестер неохотно позволил увести себя с поляны по заранее запланированному маршруту отступления среди бу.

Только очень скоро они поняли, что языки пламени преграждают дорогу. Лестеру и его спутникам пришлось отступать назад, мимо тайного рабочего лагеря, маскировочная ткань над которым уже пылала. Один за другим вспыхивали чаны с пастой треки вместе с самими треки. В облаках дыма видны были и другие фигуры, а весь труд многих месяцев, проведенных в создании этого тайного промышленного центра, погружался в огненный водоворот.

— Выхода нет, — вздохнул ур.

— Тогда спасайтесь, я приказываю!

Лестер оттолкнул самку ура, повторяя приказ, пока капрал со стоном не поскакал туда, где пламя казалось ниже. Ур может выдержать такой переход. Лестер знал, что ему не стоит даже пытаться.

Вместе со своим молодым ассистентом он стоял в центре поляны, держа рукой одно дрожащее колесо.

— Все в порядке, — говорил он между приступами кашля. — Мы сделали то, что должны были.

Все рано или поздно кончается.

Теперь все зависит от Ифни.

ЛАРК

Первые голографические изображения приводили в замешательство, но эти новые ошеломили Ларка. Он не мог понять смысл увиденного: могучие трубы бу, их основания охвачены пламенем, их десятки, и они устремляются вверх, как рой раздраженных огненных жуков.

Далекая камера повернулась: это корвет пытался уйти от залпа самодельных ракет. Изображение наклонилось так неожиданно, что у Ларка свело внутренности и ему пришлось отвести взгляд.

Остальные казались не менее изумленными. Линг громко рассмеялась и захлопала в ладоши, а на лице Ранна удивление смешивалось с отчаянием. Тогда происходящее должно быть хорошим. Ларк позволил вспыхнуть искорке надежды.

Эваскс, джофур, издавал булькающие звуки, одновременно отрывочно произнося на галдва:

— Нелепо, предательски, неожиданно, непредвиденно!

Его составное тело сотрясала дрожь — с верхушки до нижнего кольца. Большинство этих пожилых восковых торов были знакомы Ларку. Некогда они составляли друга, мудреца, доброго и умного. Но их захватило новое кольцо — блестящий молодой круг, черный и лишенный внешних особенностей, без придатков или органов чувств.

Линг и Ранн одновременно вскрикнули. Но когда Ларк повернулся, экран был пуст — словно пустая грифельная доска.

— Корвет уничтожен! — объяснила Линг. В голосе ее звучало благоговение и страх.

Джофур испустил резкий свист. Дрожь его перешла в конвульсии.

Линг возбужденно говорила что-то об «остальных ракетах». Но Ларк, направляясь к дрожащему джофуру, подумал: его единственное оружие — руки. Ну и что?

«Лестер, ты выкинул фантастический трюк, свойственный волчатам. Аскс гордился бы тобой.

И точно так же старина Аскс хотел бы, чтобы я это сделал».

Он нацелил удар сжатого кулака в дрожащее мастер-кольцо.

Кто— то схватил его за руку и сдержал яростной хваткой. Ларк развернулся и вторым кулаком попытался ударить Ранна. Но упрямый даник только покачал головой.

— Что это докажет? Ты их просто рассердишь, туземный мальчишка. Мы остаемся здесь в их руках.

— Убирайся с моего пути, — проворчал Ларк. — Я хочу освободить своего друга треки.

— Твой друг давно умер. Если убьешь мастер-кольцо, вся груда распадется! Я знаю это, молодой дикарь. Я применял это на практике.

Ларк был настолько сердит, что готов был наброситься на мощного даника. Ранн почувствовал это и отступил, подняв обе руки в борцовской стойке.

«Да, — подумал Ларк, приседая. — Ты звездный солдат. Но может, дикарь знает кое-какие приемы, которых не знаешь ты».

— Прекратите вы оба! — крикнула Линг. — Нам нужно подготовиться.

Она замолчала: по металлическому полу пробежала волна сильной дрожи. Где-то в огромном корабле ожили могучие силы.

— Защитные орудия, — определил Ранн причину гула. — Но во что они стреляют?

— Ракеты! — ответила Линг. — Я говорила, они летят сюда!

Ранн начинал понимать, что сунеры действительно угрожают кораблю. Он с проклятием бросился в угол камеры. Боевой корабль содрогался, его орудия бешено работали. Ларк позволил Линг поддерживать себя. Они держались друг за друга, слушая, как приближаются отдаленные разрывы. Невероятная острота ощущений, вызванная приливом гормонов, смешивалась с удовольствием от прикосновения Линг и осознанием приближающейся смерти.

Ларк обнаружил: он надеется, что в следующее мгновение его жизнь оборвется.

«Давай, Лестер. Ты можешь это сделать. Заканчивай работу!»

Осколок Яйца лежал у него на груди, в том месте, где остались ожоги от недавнего жара. Ларк свободной рукой сжал каменный амулет, ожидая встретить тепло. Но почувствовал, что камень холодный, как лед. И такой хрупкий, что распадется от дыхания.

Назад: ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

Дальше: ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ