Джону Уильяму Вашингтону, которого шестеро друзей и старая воспитательница обычно зовут просто Сэнди, сегодня исполнилось двадцать два биологических года и одиннадцать месяцев. Сам он себя считает молодым человеком приблизительно двадцати двух лет от роду, хотя на борту хакхлийского корабля счет времени идет не по земным годам. Во всяком случае, возраст Сэнди не соответствует времени, которое прошло с момента рождения. Большую часть пути корабль летел с околосветовой скоростью, поэтому замедление времени сбило все часы с толку. Сэнди в прекрасной физической форме, исключая мелочи вроде частичной глухоты (но этот недостаток легко устраняется с помощью слухового аппарата, которым его снабдили хакхлийцы) и чересчур коренастой фигуры. При росте в пять футов и пять дюймов он весит целых двести фунтов. То есть столько бы он весил на Земле, а в поле притяжения корабля вес его увеличивается еще на тридцать процентов. У него хватает силенок, чтобы держать в вытянутой руке груз, равный собственному весу, но Альберт Эйнштейн был прав (в данном случае, как и во многих прочих) — все относительно. Среди экипажа гигантского звездолета Сэнди чувствует себя беспомощнее щенка, и у него есть второе прозвище, к которому товарищи прибегают, если сильно рассерчают на Сэнди, — Заморыш.

Во сне Сэнди послышался чей–то тоненький голосок, словно издалека кричавший: «Отпусти его, Сэнди—Заморыш, отпусти, кому говорят!». Это был не сон. Кричала Полли, подружка Сэнди по когорте. Тон был добродушный, но несколько нетерпеливый. Сэнди слышал ее плохо по простой причине — ночью слуховой аппарат опять выпал.

— У нас с утра работа! — заорала Полли, и от выдоха ее на макушке у Сэнди зашевелились волосы.

Выдох у Полли был кисловатый, но Сэнди он не казался противным. Он поспешил отодвинуться подальше. В когорте Полли была не самой крупной, но временами любила покомандовать.

Сэнди отпустил Демми, которого обнимал одной рукой, освободил Елену, которую обнимал другой, сел, потянулся и зевнул. Потом посмотрел вокруг и вставил в ухо слуховой аппарат. Когорта храпела вповалку на циновках в углу тренировочного зала. Нередко случалось, что по пробуждении Сэнди обнаруживал на собственной спине ножищу Основы(Основа — персонаж комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь». Остальные члены когорты также носят имена персонажей этой комедии: Лизандр, Елена, Титания (Таня), Ипполита (Полли), Деметрий (Демми), Оберон (Оби). (Прим. перев.)) или в собственном рту — клешню Титании. Но сегодня утром Сэнди оказался наверху и побыстрее спрыгнул на пол, пока не началась неизбежная утренняя потасовка.

Пока все плескались и вытирались, кто–то отправился за тележкой с завтраком. Завтрак был легким, ничего общего с громадными ломтями мяса и пригоршнями клубней, которые поглощались во время основной дневной еды, — всего–навсего бульон и вафли. Называлось это «молоком с печеньем». Хакхлийцы не совсем проснулись еще и потому почти не разговаривали. Играла утренняя музыка, так как тишину они ненавидели не меньше начальника земного аэропорта. Для когорты, разумеется, передавали особую, земную программу. Подпевая себе под нос «Битлз», исполнявшим «Yesterday», Сэнди вытащил из ячейки одежду и поцеловал фотографию мамы, приклеенную к дверце изнутри. Потом — ведь день был рабочий — поспешил к тележке с завтраком. Когорта быстро расправилась с горячим солоноватым бульоном, от которого шел вкусный пар, проглотила хрустящие вафли. Завтрак прошел без особых церемоний, в рабочие дни не оставалось времени на игры в «Кухню» или «Ресторан». Когда с едой покончили все, когорта поспешила к порталу. Резкий щелчок, пронзительный свист, басовитое «гуп!» — герметическая дверь открылась, и они вошли в переходник. Сэнди сглотнул слюну. Он почувствовал боль в ушах, хотя перепад давления от 1000 земных миллибар до 1200 хакхлийских не должен был более вызывать неприятных ощущений. Когорта, разумеется, даже не заметила разницы.

Пригнувшись, Оби смело прыгнул в коридор, быстро бросил взгляд в обоих направлениях.

— Чин Текки–то до сих пор не пришел! — радостно возвестил он. — Опаздывает! А вдруг у нас выходной?

— Вдруг, дерьмо твое полетит! — отрезала Полли и приказала: — Давай обратно, быстро! — Она шлепнула Оби по основанию короткого толстого хвоста.

— Жарко же! — заныл Оби, подставляя хвост Сэнди в поисках товарищеского утешения.

Ушибленное место надлежало зализать, и Сэнди уважил товарища. Полли права — это всем ясно. Нечего Оби совать нос в коридор без разрешения, ведь больше когорте не позволяли по собственному желанию покидать жилой отсек. Но всех возмущало стремление Полли командовать, кроме того, Оби и Сэнди были закадычными друзьями.

Полли взяла на себя труд прочесть короткую лекцию.

— На борту жарко по той простой причине, что навигаторы проложили курс вблизи местного светила, — строго пояснила она. — Чтобы корабль мог совершить маневр. Повышение температуры было неизбежно, к тому же она уже начала понижаться.

— Слава навигаторам! — рефлекторно провозгласил Оби.

— Слава и слава много раз! — эхом отозвалась Елена.

На самом деле Елена подлизывалась к Оби, предчувствуя недалекое уже время, когда у Оби начнется активная сексуальная фаза. Тогда удача амфилакса будет зависеть от Оби: отказ или приятное соитие.

Но Оби не обратил на нее внимания. Воспрянув духом, он вновь отважно выглянул в коридор и воскликнул:

— Сюда идет Май Тара!

Когорта гурьбой кинулась встречать ее. Особенно радовался Сэнди. Он сиял улыбкой до ушей, — какая неожиданная радость, вместо наставника пришла Май Тара! Он прыгнул ей на спину, едва Май Тара показалась в портале. Она тут же стряхнула его и сделала вид, что ужасно сердита.

— Шлезь ш меня! Што шлучилошь, Лишандр?

Сэнди испуганно вздрогнул. Она назвала его полным именем, значит, она в самом деле недовольна.

— Што это? Неприличное поведение для чета, которому вшкоре предштоит ответштвенная работа!

Чин Текки–то шегодня прийти не может. На работу ваш отведу я.

Вше за мной!

Сгорая от любопытства, когорта последовала за Май Тарой вдоль коридора. Вся когорта земной миссии обожала Май Тару, хотя только для Сэнди она была почти как мать. Так он ее воспринимал. Полное ее имя звучало так: «Хо—Май–ик пер Тара–ток 3151». «Хо» и «ик» имели отношение к семейной линии, «май» обозначало статус зрелой взрослой особи, но не принадлежащей к разряду Вышестоящих. «Тара–ток» — личное имя, а «пер» — возраст. Конец жизни был для Май Тары недалек, и Сэнди знал об этом, но старался не думать. Номер служил для того, чтобы отличать Май Тару от остальных особей–родственников, что–то вроде серийного номера партии оплодотворенных яиц, из которых появилась она на свет. Иногда Сэнди осмеливался назвать ее по имени — Тара–ток, — но формально, будучи членом когорты, еще юных особей, он обязан был обращаться к ней не иначе как Май Тара.

До высадки на Землю времени оставалось все меньше, и поэтому даже когорта Сэнди вынуждена была участвовать в общей работе на борту. Иногда приходилось собирать урожай: вытягивать из почвы пищевые растения, очищать от грунта клубни, отделять стебли от листьев. В период цветения когорта собирала соцветия или срывала округлые светлой окраски плоды, если наступало время созревания плодов. Выкапывание клубней было грязной работой, но после сбора урожая приходилось приниматься за работу погрязнее. После сбора урожая когорта готовила почву для следующего посева — выливала ведра жижи из отстойников, смешивала жижу с почвой. Чудесные хакхлийские растения были стопроцентно съедобны. Клубни, стебли, листья, цветы — любую часть можно было приготовить сотней способов. Но из почвы растения высасывали все, поэтому предварительно следовало питательные вещества в почву вернуть. Перед этим вещества, — разумеется, успевали побывать в мусорных контейнерах и пищеварительных органах членов экипажа и закончить цикл на днищах отстойников.

Но даже такая работа получше, чем чистить загоны хухиков, четвероногих с густым мехом, послушных и очень упитанных животных, дававших экипажу мясо. Хухики ростом не уступали Лизандру и отличались ласковым нравом, хотя воняло от них в самом деле изрядно. Особенно отвратно воняли их экскременты. Бывало, даже в момент загрузки — чтобы отправиться к забойщикам — какой нибудь хухик ласково терся о ногу Лизандра. Бывало, хухик нежно гладил мясистой короткой лапой самого забойщика, всего за миг до рокового удара. Хухики не были похожи на кошек или собак, которых Сэнди видел в земных телепередачах, но лучшего эквивалента домашним животным на корабле не было. Иногда Лизандр сожалел, что у него нет собственного хухика. Желание было неисполнимое, конечно, никто не разрешил бы держать домашних животных на борту гигантского звездолета.

Разве что с определенной точки зрения, сам Лизандр Вашингтон сошел бы за такого любимца.

— Побыстрее! Побыстрее! — подгоняла Май Тара. Когорта плелась следом, пользуясь любой возможностью сунуть нос в первый попавшийся отсек или коридор, томясь от неудовлетворенного любопытства. Когда–то им разрешалось бродить везде. Проходящие мимо хакхлийцы поглядывали вслед когорте — ведь это была группа земной миссии и потому купалась в лучах общего внимания. Не будь она подготовленной к высадке на Землю группой, никто не удостоил бы их лишним взглядом. По хакхлийским понятиям они были всего–навсего «четы», то есть взрослые, но еще весьма юные особи. При обычном положении вещей ни одному из них еще полудюжины лет не доверили бы серьезной работы, но положение вещей не было обычным. У когорты земной миссии не оставалось времени взрослеть и набираться ума–разума, и не за горами было время, когда им придется действовать. Поэтому остальные хакхлийцы относились к юнцам когорты приблизительно так же, как циничный японец второй мировой мог относиться к восемнадцатилетнему молокососу–камикадзе. Серьезная, даже жизненно важная задача, к выполнению которой готовили когорту, вызывала оп ределенное уважение, но дети остаются детьми, к тому же весьма бестолковыми детьми, с ветром в голове.

В это утро им пришлось оснащать ясли защитными сетками. Когда хакхлийский звездолет достигнет орбиты вокруг планеты по имени Земля, двигатели выключат. Все предметы на борту немедленно потеряют вес. И тогда без защитных сетей в яслях не обойтись, иначе новорожденные малютки–хакхлийцы, радостно прыгающие по отсеку, вышибут свои младенческие мозги при ударе о неумолимо твердые стенки.

— Сэнди, наверх! — скомандовал Деметрий после того, как когорта совместными усилиями оценила обстановку.

— Ты — самый легкий.

— Самое трудное — опять для меня, — пожаловался Сэнди.

Работающему в верхней части стены приходилось висеть на одной руке — хотя бы на одной, — а прочими конечностями ловить тяжелые шары свернутых эластичных волокон, которые подбрасывали снизу.

— И поделом! — зловредно проквакала Елена. — Давно пора нагрузить тебя настоящей работой!

Но поскольку после Сэнди Елена была самой легкой в когорте, ее заставили карабкаться на дальнюю стену и ловить свертки, которые будет ей перебрасывать Сэнди.

Чтобы время не пропадало зря, когорта организовала учебную игру. Игра называлась просто: «Вопросы». Поскольку идея принадлежала Елене, ей предложили выбирать категорию.

— Вторые имена, — вынесла решение Елена.

— Американских президентов? — осмелился предложить Основа.

Как правило, он держался застенчиво, тише всех в когорте. Кроме того, был самым толстым и самого маленького роста. Двигался он неуклюже, и, глядя на прыжки Основы, остальные покатывались со смеху. Но если Основа что–нибудь предлагал, к нему прислушивались, потому что опыт показал — предложения у него стоящие.

— Отлично! — с задором согласился Сэнди, поправляя слуховой аппарат, чтобы чего–нибудь ненароком не, пропустить. — Давайте я начну. Как насчет Герберта Гувера?

— Кларк, — сразу же ответил Демми. — Его второе имя Кларк. Герберт Кларк Гувер, 1929–1933. Он был президентом в период биржевого краха в 1929 году.

Крах привел к Великой депрессии, очередям за хлебом, безработице, уличным торговцам яблоками, появилась малая версия гольфа…

Полли запустила в него мотком.

— Нужно только имя сказать, — отрезала она. — Давай дальше.

Поймав моток, Демми гордо хихикнул и тщеславно прослезился. Он перебросил моток Сэнди, который одновременно следил за игрой и крепил петлю мотка к стержню на стене.

— Ладно. Например, Ричард Никсон, а?

— Милхаус! — выкрикнула Полли и выпалила заранее подготовленный вопрос «на засыпку».

— Кэлвин Кулидж!

Очень довольная собой, она несколько раз высунула язычок. Она была уверена, что поставила всех в тупик, но Основа обманул ее ожидания.

— Кэлвин — оно и есть! — заявил он, торжествуя.

— Его второе имя — Кэлвин. А звали его… звали его…

— Как же его звали? — потребовала ответа Полли. — Итак, ты на вопрос не ответил.

— Не, ответил? — заорал Основа.

— Нет, ответил!

— Тупая жирная корова! — прошипел Основа, гордившийся познаниями в английском и отличным выговором согласных.

— Ответил, и точка!

— Ничего подобного! Это я сказала, что его звали Кэлвин. А ты должен назвать остальные имена, иначе ты проиграл, и я снова начинаю…

Ухх! — Она охнула, потому что Основа прыгнул на нее, как тараном врезавшись треугольной головой прямо в живот.

О защитных сетках пришлось на время забыть.

Елена спрыгнула вниз и присоединилась к потасовке, но Сэнди остался на прежнем месте, высоко на стене. Потасовки «все против всех» или «каждый на каждого» особого вреда его товарищам не причиняли. Хакхлийцы, весившие раза в два больше Сэнди, по силам были вполне друг другу равны.

Другое дело — Сэнди: у него не было хакхлийской массы тела, не было кожи слоновой толщины, силы мышц для подобных развлечений тоже не хватало. Любой юный хакхлиец мог спокойно выдернуть из суставов руку или ногу Сэнди с легкостью влюбленного юноши, гадающего на лепестках маргаритки. И когда они были совсем детьми, до этого едва не доходило.

Нельзя сказать, что Лизандр Вашингтон был слабаком. На Земле никто не назвал бы его слабым, но хакхлийцы — случай особый. Они старались об этом не забывать, и даже если кто–нибудь выходил из себя, до физической расправы не доходило. Они старались держать себя в руках. Bo–первых, они прекрасно знали, что за этим последует. Во–вторых, хакхлийцам не было чуждо чувство благодарности. Члены когорты были по–своему благодарны Сэнди. Они были у него в долгу. Если бы не Лизандр Вашингтон, который нуждался в их обществе и которому требовались товарищи детства, пусть даже не люди, поскольку других людей на корабле не было, но настолько похожие на людей, насколько для хакхлийцев возможно, то все они, скорее всего, остались бы непроклюнувшимися яйцами в обширных криогенных кладовых корабля.

Пока шла потасовка, Сэнди соскользнул вниз и осторожно присел в углу за скамьей. От сражающихся его отделяли ряды пустых гнезд; ни один из малюток, которым предстояло занять гнезда, еще не появился из инкубатора. Сэнди был счастлив покинуть насест, и, поудобней устроившись, он вытащил блокнот и стило. Потом опустил голову пониже, чтобы в нее ненароком не угодил какой- нибудь пущенный в полете предмет, и принялся сочинять стихотворение.

Сочинение стихотворений — обычное занятие для хакхлийцев. Конечно, в счет не идут болваны, которых выводят для тяжелой работы вне корабля, для обслуживания двигателей в зоне жесткой смертоносной радиации. Все шесть членов когорты Сэнди довольно часто занимались сочинительством. Это был способ обратить на себя внимание, повыделяться перед остальными. Сэнди не остался в стороне от столь увлекательного занятия, но стихотворения он писал, как и остальные члены когорты, на хакхлийском, где вместо букв использовались иероглифы–идеограммы. В хакхлийской традиции внешний вид стихотворения был не менее важен, чем его смысл. Сэнди задумал нечто до сих пор невиданное — никто еще не писал хакхлийских стихотворений по–английски.

Он набросал черновой вариант, затем принялся располагать слова соответственно художественному замыслу. Вдруг со стороны входа раздался сердитый возглас:

— О, зловредные! Увиливают от общей работы! Вы не трудитесь вовсе, вы просто играете! Прекратить! Приказываю — наведите порядок!

Сэнди узнал голос — Май Тара вернулась. Охваченная гневом, она поднялась во весь рост, нависла над провинившимися. От негодования у нее даже началась слабая отрыжка. Она перешла на английский, от возбуждения неправильно выговаривая слова и шепелявя:

— Што ш вами штряшлошь? Почему вы ведете шебя, как хухики? Вы не приготовить мешто для младенцев!

Смущенно фыркая, когорта застыла на месте преступления. В самом деле, все перевернуто вверх дном. Половина уже поставленной сетки сорвана, и теперь сеть, ни на что не годная, свисала поперек пустых гнезд.

— Прости, Май Тара, — раскаиваясь, вздохнул Демми. — Это Основа — зачинщик. Он прыгнул на…

— Меня не интерешовать Ошнова! Мне нушно, мои люди вешти хорошо, не вешти плохо! Теперь убирать вше и быштро делать работу!

* * *

Три двенадцатых рабочего дня были позади, когда когорта вернулась в свой жилой отсек и Май Тара приказала Сэнди отправляться на примерку» Он изрядно проголодался — вся когорта проголодалась, — но Май Тара — это Май Тара. Многие годы Сэнди считал ее самой умной и самой доброй в маленьком мире корабля. Он до сих пор так думал, и, подчиняясь внезапному, непонятно откуда возникшему желанию, он задал вопрос, часто не дававший ему покоя:

— Май Тара, а ты когда–нибудь станешь Вышестоящей?

Май Тара ошарашено посмотрела на него.

— Лишандр! Што за идея! Я не рошдена Вышештоящей, правильно? Ешли я не рошдена, то не могу быть!

— Не можешь?

— Нет, не могу, Видишь ли, прешде чем яйцо проклюнетшя, ш ним работают ученые. Вот пошему твоя когорта легко проишношить вше эти шуткие «эш» и так далее…

— Это мне известно. Кто же об этом не знает? — не успокаивался Сэнди.

— Ну вот, мне прошто не были приданы шерты Вышештоящего. Мудрошть, ум…

— Но ты ведь так умна и мудра! — возразил верный воспитанник Май Тары.

— Для шебя — да, — сказала Май Тара. Она была тронута.

— Ты хороший мальшик. Но у меня нет генов, положенных Вышештоящему, верно? Так и надлежит быть. Я шцашлива. Я делаю важную работу. В этом иштинное шцаштье, Лишандр, — делать работу, для которой ты преднашначен, и делать ее как мошно лутше.

— Какую именно важную работу?

— Что ты имеешь в виду, Лишандр?

— Ты сказала, что делаешь важную работу. А я думал, что ты просто заботишься обо мне, воспитываешь.

— Ну, разве это не важная работа? Ты ведь очень важен, Шэнди. Больше таких нет на корабле, как ты, и поэтому ты очень ошобый. А теперь займемшя твоим гардеробом, ладно?

Она подалась вперед и всеми четырьмя противостоящими большими пальцами ухватила рычажки управления дисплеем. На экране начали стремительно сменять друг друга изображения мужчин–землян в разнообразных одеждах.

Нелегко было окончательно выбрать для Лизандра костюм, в котором ему предстояло отправиться выполнять задание на Землю — похоже, что обычаи людей в отношении одежды то и дело менялись. Хуже того, земные телестанции имели привычку транслировать исторические фильмы, что сбивало с толку, и, что еще хуже, некоторые фильмы принадлежали к золотой классике киноискусства, и не удавалось обнаружить каких–то намеков на время, когда эти фильмы были выпущены на экран. Римские тоги исключались, в этом хакхлийцы были уверены. А также шляпы с плюмажем и шпаги. Более–менее безопасным вариантом казались деловые костюмы, но… какого покроя? Двубортные или однобортные? С широкими или узкими лацканами? А галстук? А твердые стоячие воротнички? Брюки с подворотами или без? Как быть с жилетом? А если и быть жилету, то какому — в тон пиджака или, наоборот, красного или желтого цвета, или клетчатому?

Затем возникала досадная проблема материала. Из чего изготовить костюм? На лучших телеизображениях хорошо были видны расцветки и даже текстура поверхности, но оставались тонкости, вникнуть в которые не мог ни один из ученых звездолета. Мудрейшие из них, тщательно исследовав почти столетний запас телепередач, многое выяснили, многое вывели путем умозаключений, путем сравнений и сопоставлений, но ни один не мог сказать наверняка, имеет данная разновидность одежды подкладку или нет, ткань двойной плотности или одинарной, и, наконец, каким образом отдельные части скрепляются вместе. Для Сэнди эти вопросы были куда существеннее, чем для прочих членов когорты. Его шестеро постоянных товарищей–хакхлийцев носили земную одежду, по крайней мере, некое подобие ее — шорты, соответствующим образом приспособленные к длиннющим толстенным суставчатым ногам хакхлийцев, курточки с короткими рукавами и даже шапочки. Туфли исключались — слишком длинные были у хакхлийцев ступни, но время от времени друзья Сэнди с удовольствием надевали что–то вроде сандалий". Лизандр же, с другой стороны, постоянно одевался по–человечески. Его даже принудили упражняться в так называемом «повязывании галстука», что он и делал перед зеркалом, копируя мужчин, которых видел в фильмах. Но сейчас предстояли муки выбора костюма, и к этому Сэнди был плохо подготовлен.

— Не могу я эти штуки надевать! — воскликнул он. — Как же я буду испражняться?

— Ученые полагают, что лутше вшего шнимать предварительно штаны, — успокоила его Май Тара. — Ты научишься, Лишандр, научишься.

— Но я ведь буду выглядеть как идиот!

— Ты будешь выглядеть отшень симнатищно, — пообещала Май Тара, вводя в машину последние данные. — Земные шамки оближут твой яшык, обещаю.

Сэнди для вида нахмурился, но сердце вдруг прыгнуло и завилось сильнее, а Май Тара, закончив выбор одежды, приказала:

— Теперь, приготовшя к дневному приему пищи…

…Поскольку тележка с обедом еще не прибыла, когорта

затеяла игру в баскетбол, чтобы чем–то себя занять, а так же немного сбросить напряжение, вызванное бурной работой юных желез, внутренней секреции.

Их собственная версия баскетбола не полностью соответствовала установленной. Игроков с каждой стороны было только трое плюс один судья, хотя, пока Лизандр не покончил с трудами по выбору гардероба, им пришлось обходиться вообще без судьи. И мяч отскакивал при ударе не совсем так, как на трансляциях встреч «Никс» и «Лейкерс», и места для площадки установленных размеров тоже не было и в помине. Но, старались как могли. Сэнди Вашингтон пытался почаще побуждать друзей сыграть в баскетбол, потому что баскетбол был единственной игрой, где Сэнди удавалось взять верх над хакхлийцами — они были сильнее, а он — проворнее.

Он уговорил Оби взять на себя роль судьи — задача довольно простая, потому что Оби не особенно любил баскетбол, — и ринулся в гущу схватки. Играть было не так здорово, как раньше, когда когорту земной миссии еще не изолировали от других молодых хакхлийцев, с которыми они вместе выросли, и когда команды, случалось, насчитывали по дюжине игроков на каждой стороне. Но все равно игра была отличная. Корабль успел немного остыть — они миновали земное Солнце, использовав его притяжение, чтобы затормозить звездолет. Для Сэнди это было и хорошо, и плохо. С одной стороны, хорошо — остальные члены когорты не так обильно потели, с другой — теперь они не так быстро уставали.

Сэнди же утомился быстро. Он вышел из игры задолго до прибытия тележки с дневной едой. Пока игроки перестраивались, а Оби занимал место на площадке, к Сэнди, хромая, подошла Полли. Она терла свое могучее бедро в том месте, где Оби, вступая в игру, дал ей пинка.

— Он ушиб меня, — пожаловалась Полли.

— Ты ведь тяжелее его. Врежь ему как следует, — посоветовал Сэнди.

— Что ты! — тон у Полли был потрясенный.

Она не объяснила почему, но в этом не было необходимости: всем и без того уже было видно, что Оби приближается к активной сексуальной фазе, поэтому у Полли — очевидные причины сохранять добрые отношения с Оби.

— Послушай, ты все равно не играешь, так почему бы не сходить тебе за тележкой?

— Я вчера ходил. Сегодня очередь Елены.

— Но ведь тогда прервется игра, — раздраженно возразила Полли.

— Ну и пусть, — ответил Сэнди, отворачиваясь.

Он отправился в угол смотреть телевизор, где у него был собственный монитор. Как правило, во время еды когорте разрешалось смотреть любые передачи на выбор — главное, чтобы они были на английском языке: для практики. Старый фильм, выбранный Сэнди, назывался «Алый цветок». Нельзя сказать, что фильм был из числа его любимых, и в смысле образования он тоже мало что давал Сэнди. Костюмы у героев были совсем не те, что нужно, и ни один из ученых на борту звездолета не взялся бы точно определить, кто с кем воюет в этой запутанной драме из времен Французской революции. Но Сэнди с интересом просматривал запись снова и снова, потому что это был фильм о шпионе. А ведь, в конце концов, именно эту роль предстояло исполнять Сэнди — так задумали хакхлийцы.