Вару было прекрасно известно, что изготовленный чокнутыми золотой браслет не только символизирует его мужественность, но и дает право на женщину. В течение ночи, года или века.

Посреди каждою лагеря здравомыслящих всегда располагался большой общий шатер, где собирались холостые воины и одинокие девушки. Именно к такому шатру и зашагал в сгущающихся сумерках Вар.

Внутри горели лампы. А праздничная трапеза уже закончилась, но Вар не испытывал голода, поэтому жалеть было не о чем.

Девушки были в домотканых одеждах. Чокнутые, конечно, поставляли здравомыслящим все необходимое, но те все же предпочитали вещи собственного изготовления.

Недолго думая, Вар подошел к ближайшей девушке. Ее платье — яркий кусок ткани, скрепленный на груди серебряной брошью — красноречиво говорило о доступности хозяйки; на плечи густыми волнами спадали темно-русые волосы; фигура была просто загляденье — высокие груди, соблазнительные бедра, длинные стройные ноги. Да, она — то, что надо!

Как воины приглашают приглянувшихся девушек, Вар не раз видел прежде и поступил так же: вопросительно глядя на красавицу, стал снимать с запястья золотой браслет.

— Нет, — отрезала она.

Не подвел ли его слух?.. Он молча посмотрел на нее. Девица, наморщив носик, отвернулась.

Отказа Вар не ожидал и как вести себя дальше, не представлял. В нерешительности он приблизился к следующей красотке — совсем молоденькой, с длинными кудрявыми волосами. Она показалась ему даже краше первой. Пристально глядя ей в глаза, он показал браслет.

— Ты не разговариваешь?

— Брас-с-слет, — с трудом пробормотал он.

— Уходи, тупица.

Пораженный Вар кивнул и направился к третьей девушке, но ни она, ни остальные за ней не приняли его предложения. Некоторые даже выражали свой отказ, ничуть не стесняясь в выражениях.

Наконец к нему приблизилась пожилая женщина с браслетом на руке:

— Ты, воин, очевидно кое-чего не понимаешь, так я тебе объясню. Я видела, как ты сегодня победил в кругу, так что не сочти мои слова оскорблением.

Вар был рад, что хоть кто-то обратил на него внимание.

— Эти девушки слишком молоды, — продолжала старуха. — В своей жизни они пока мало что видели, толком еще не работали, ни разу не вынашивали и не рожали детей. А ты — чужестранец, и немудрено, что они тебя остерегаются. А высокомерны они оттого, что воин ты начинающий. Скажу больше, красавцем тебя не назовешь. В кругу внешность значения не имеет, но здесь — дело иное. Умудренные опытом женщины, может, и оценили бы тебя, но эти — молодые и глупые. Не вини их.

Вар кивнул и прохрипел:

— Кто?..

— Я — Тила, жена здешнего вождя.

Он намеревался спросить, к какой девушке ему еще обратиться, но узнать имя заговорившей с ним доброй женщины был тоже рад.

— Возвращайся в свой лагерь, — посоветовала она. — Похоже, Тил тебя невзлюбил, и оттого все остальные относятся к тебе с подозрением. Сожалею, что твоя первая ночь не удалась.

Теперь Вар понял. Его здесь не хотят! Возможно, даже презирают!

— Спа-сибо, — прохрипел он.

— Удачи тебе, воин. Уверена, ты еще отыщешь ту, которая будет тебя достойна.

Вар вышел наружу. Его здесь не желают! В лагере императора ничего подобного не было. Никто там ему не говорил, что он безобразен. Но сегодня он не только стал наконец мужчиной, но и с горечью постиг, что в обществе людей он изгой.

Голова шла кругом, руки дрожали. И он, глупец, предлагал насмехающимся над ним девицам свой сияющий браслет!

Волной нахлынула ярость. По какому праву эти люди осудили его?! Он из кожи вон лез, чтобы жить по выдуманным ими правилам, а они с презрением отвергли Вара. А ведь ни один из них не выжил бы в Гиблых Землях! Но теперь он воин и оскорблений сносить не намерен!

Вар вступил в тот самый круг, где выиграл сегодня днем, и, достав из-за пояса палицы, во все горло завопил:

— Выходите! Я вызываю вас всех!

Из маленького шатра поблизости вышел Тил — вождь этого лагеря, который по непонятным причинам невзлюбил Вара.

— Что за шум? — спросил Тил, подходя ближе. — Чего разорался?

— Сразись со мной! — вскричал взбешенный Вар, угрожающе размахивая палицами. Слова его звучали невнятно, но ошибиться в их значении было невозможно.

Тил, хотя и рассердился не на шутку, но в круг не вступил.

— Воины после захода солнца не сражаются, — сказал он. — А если бы сражались, я с удовольствием разукрасил бы твою безобразную морду и пинками погнал через поля туда, откуда ты явился. Прекрати валять дурака!

Поля? Вару вдруг припомнилась давняя встреча с этим человеком.

Вокруг уже собирались люди. На Вара глядели, не пряча ухмылок, и он внезапно осознал, что снова выставил себя на посмешище.

— Оставьте его, — распорядился Тил и, не оглядываясь, направился к своему шатру.

Остальные тоже стали расходиться, и вскоре Вар остался один.

Он направился в единственное место, где рассчитывал найти понимание — в шатер на окраине лагеря, к своей спутнице, жене императора.

— Я боялась, что так и получится, — мягко сказала Сола. — Сейчас же пойду к Тилу и заставлю его извиниться.

— Нет! — вскричал Вар. Не все человеческие законы пока были ему понятны, но то, что воину не годится прятаться за женщину, даже у него не вызывало сомнений.

— Будь по-твоему. Именно поэтому я выбрала шатер на окраине лагеря.

Вар не понял, какая тут связь.

— Входи же и приляг, — велела она. — Все не настолько плохо, как ты себе вообразил. Юноша не становится мужчиной ни за день, ни за ночь. На то, чтобы самоутвердиться, уходят годы.

Вар лег рядом с Солой. Эту женщину он знал лишь поверхностно.

Узнав, что она сама вызвалась сопровождать его в лагерь Тила, Вар весьма удивился. Женщина! Обуза! Но вскоре он отдал ей должное: со встречными чужаками разговаривала она, да и на ногу была легка, и за день они одолевали не один десяток миль. Хотя он и предпочел бы, как в юности, проводить ночи на дереве, спали они на стоянках, она — на своей лежанке, а он — на своей. Принимая душ или переодеваясь, своего тела она не скрывала, а Вар все еще был получеловеком, полуживотным, и вид любой обнаженной женщины, даже такой старой, как Сола, вызывал в нем волну желания.

Сейчас, отвергнутый всеми в незнакомом недружелюбном лагере, он пришел к ней — последнему связующему звену с единственным другом, императором.

— Ты добивался расположения молоденьких девушек, и они отвергли тебя,

— сказала она. — Я надеялась на лучшее, но… Я тоже была молодой и глупой и наивно полагала, что самое важное в мире — сила и власть. Поэтому и вышла замуж за вождя и потеряла любимого. И свою дочь.

Прежде она не заговаривала на эту тему, поэтому Вар внимательно слушал. Она, конечно же, имела в виду своего бывшего мужа — Сола Мастера Всего Оружия, лишившегося в поединке созданной им империи и ушедшего вместе с малюткой дочкой на Гору. Те события давно стали легендой и обросли уймой слухов и домыслов.

Если Сола настолько преклонялась перед властью, что добровольно отказалась от любимого и собственной дочери, то неудивительно, что сейчас она страдает.

— У всего есть оборотная сторона, — продолжала она. — Ты еще познаешь горечь дружбы и встретишься с врагами, которым сможешь доверять всем сердцем. Таковы превратности жизни. Научись с ними мириться.

Решив, что разговор закончен, он стал выбираться из шатра.

— Нет. — Она схватила его за руку и мягко потянула назад. — Эта ночь

— твоя, и ты вкусишь ее сладость в полной мере. Твоей женщиной стану я.

Верно ли он понял?

— Ложись, Вар. Он подчинился.

— Ты — дикарь и, как сказано в наших неписаных законах, станешь мужчиной, лишь познав женщину. Именно поэтому я и пустилась с тобой в путь. Я… — она осеклась. — Так было со мной и прежде. Годы назад. И мой муж знал об этом. Рассказать тебе, Вар, больше я не вправе, но все же поверь мне и кое-что пообещай.

— Император… — заговорил он.

— Вар, он знал тогда, знает и сейчас! — зашептала она ему в ухо. — Уверена, он, как и почти десять лет назад, ни с кем не заговорит об этом. Я еще могу родить ребенка, а Безымянный бесплоден. Мы с. тобой проведем вместе столько ночей, сколько понадобится, чтобы достичь цели, и, если родится ребенок, он станет ребенком Безоружного. Но запомни: я никогда не надену твоего браслета, никогда после этого путешествия вновь не прикоснусь к тебе, никогда не заговорю о случившемся между нами. Надеюсь, ты поступишь так же. Как если бы ничего не произошло… Но ты станешь мужчиной. Понимаешь?

— Нет, — пробормотал он единственное слово, которое у него получалось отчетливо.

— Ты меня понимаешь. — Она положила руку ему на бедро. — И согласен со мной.