Глава 16
Халф-Хадж настоял на том, что отправится, со мной в логово Пола Яварски.
— Ты же едва держишься на ногах, — уговаривал он меня. — Отключи этот дэдди, и ты поймешь, в каком ты состоянии. Тебе надо в больницу.
— Я только что оттуда, — сказал я.
— Не получилось, друг. Придется вернуться.
— Я согласен, но только когда улажу это дело с Яварски. Я не отключу свой дэдди, пока не поймаю его. И еще мне, наверное, понадобится Королевский модди.
Саид покосился на меня:
— Тебе нужно что-то еще, кроме Королевского. Например, десяток твоих коллег-полицейских.
Я невесело рассмеялся:
— Не думаю, что они подоспеют. Хайяр не станет торопиться.
Мы медленно шли по главной улице, пересекающей Хамидийю с севера на юг.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Саид. — Что Хайяр хочет приберечь Яварски для себя? Чтобы заслужить награду и благодарность?
Мы свернули в узкий и необычайно грязный переулок и вышли к заднему фасаду нужного нам дома.
— Шакнахай сказал мне, что его подставили, — ответил я. — Он предполагал, что Яварски работает на Хайяра.
— А я думал, Яварски работает на шейха Реда. Я пожал плечами, без блокирующего боль дэдди это было бы не особенно приятно.
— Все, кого мы знаем, двурушники. Почему Яварски должен быть другим?
— Да, ты прав, — сказал Халф-Хадж. — Хочешь, я и к дверям пойду с тобой?
— Спасибо, Сади. Не надо. Останься здесь и посторожи черный ход. Я поднимусь наверх с Морганом. Мне надо поговорить с Яварски наедине. Я пошлю Моргана к парадному входу.
Саид заволновался:
— Не лучшее решение, Марид. Яварски слишком умен, и на его счету много трупов. А ты не в состоянии с ним драться.
— А я и не собираюсь. — Я включил Королевский и достал из кармана статический пистолет.
— Что ты намерен делать? Если Хайяр отпустил Яварски на свободу…
— Я действую независимо от Хайяра, — заявил я. Я твердо решил, что Яварски не уйдет от возмездия. — Я доложу высшему начальству и в полицейскую инспекцию. Не всех же их купили.
— Ты думаешь? — скептически хмыкнул Халф-Хадж. — И все-таки ты выбрал правильный путь. Если тебе понадобится помощь, мы тут. На этот раз Яварски не уйти.
Я усмехнулся:
— Держу пари на что угодно — он не уйдёт.
И я вошел в дом. Я оказался в темном прохладном коридоре, ведущем к лестнице. Пахло плесенью, как всегда в заброшенных домах. На третьем этаже у меня под ногами захрустела щебенка.
— Морган! — позвал я. У него было оружие, и я боялся, что как бы он от неожиданности не выстрелил.
— Это ты, парень? Долго же ты добирался! Наконец я поднялся на площадку, где он сидел.
— Извини, — сказал я. — Я попал в небольшую переделку.
Когда Морган увидел меня, глаза его полезли на лоб.
— Похоже, сегодня с тебя хватит переделок, парень.
— Я в полном порядке, Морган. — Вытащив из кармана джинсов остальные пятьсот киамов, я отдал их ему. — Наблюдай за главным входом. В случае чего позову тебя.
Блондин побежал вниз.
— Тебе нужна помощь, — с сомнением обернулся он. — Потом может быть поздно.
Дэдди помогал мне забыть о боли, а Королевский модди вселял уверенность, что я легко справлюсь и с Яварски. Я проверил пистолет и постучал в дверь.
— Яварски! — закричал я. — Это Марид Одран. Иржи Шакнахай был моим другом. Я пришел отомстить за него.
Мне не пришлось долго ждать. Со смехом Яварски открыл дверь. В руке у него был автоматический пистолет сорок пятого калибра.
— У тебя с головой все в порядке? — спросил он и посторонился, пропуская меня в квартиру.
Проходя мимо него, я не прятал оружия, но, видимо, ему было наплевать.
Я сел на драную кушетку напротив двери. Яварски облюбовал кресло с обивкой в цветочек и в пятнах крови. Я поразился тому, что он так молод: по крайней мере лет на пять моложе меня.
— Слыхал, что по закону ислама делают с убийцами? — спросил я.
Мы держали оружие нацеленным друг на друга, но Яварски, казалось, это ничуть не волновало.
— Нет. И что с того? — сказал он. — Я не боюсь смерти. — У Яварски была странная манера кривить губы во время разговора: может, он считал, что это придает его лицу мужественное выражение? Вероятно, у него были серьезные проблемы с психикой, но вряд ли он сможет когда-нибудь разрешить их. — Кто сказал тебе, что я здесь? Я всегда убираю стукачей. Кто он? Я замочу суку!
— Не выйдет, приятель. Ты не купишь весь город.
— Короче, дружище, — сказал он, стараясь взять инициативу в свои руки. — Сегодня вечером я забираю свои денежки и смываюсь. — Он говорил так, словно мой статический пистолет не был серьезным препятствием для этого.
Он покосился на что-то справа от меня. Я метнул взгляд туда же, на покрытый газетой небольшой деревянный столик рядом с кушеткой. На газете лежали три обоймы.
— Тебе Хайяр приказал убрать Шакнахая, — спросил я, — или это дерьмо Абу Адиля — Умар?
— Я не стукач, — процедил Яварски, криво усмехаясь.
— А те — Бланка Матаро и другие… Ты стрелял не из сорок пятого калибра. Почему?
Яварски пожал плечами:
— Так было заказано. Видимо, боялись, что тело окажется испорчено. Они называли человека, и я делал свою работу. А потом сам вызывал полицию, чтобы труп скорей увозили. Видно, они боялись, что мясо протухнет. — Он довольно захохотал, отчего у меня руки зачесались пристрелить его.
Я бросил взгляд на столик, подумав, что Яварски, наверно, не потрудился вставить обойму в свой пистолет перед тем, как пустить меня в комнату. Казалось, он любил блефовать.
— Сколько человек ты убил? — спросил я.
— Всего? — Яварски посмотрел в потолок. — По моим подсчетам, где-то двадцать шесть. По крайней мере тех, кого я помню. По одному в год. Скоро у меня день рождения. Хочешь стать номером двадцать семь?
Я ощутил приступ ярости.
— Ты дождешься, Яварски, — сквозь зубы сказал я.
— Давай попробуй! Достань меня из своего дамского пистолетика, если не трусишь. — Ему нравилось поддразнивать меня. — Смотри, что написано, — кивнул он на газету. — «Злодей Яварски, легендарная личность». Ну как?
— А ты когда-нибудь думал о тех, кого застрелил? — спросил я.
— Я помню этого полицейского, твоего дружка. Я ранил его в грудь. Он даже не пошатнулся и сделал ответный выстрел. Но он промахнулся, и я смылсяза угол дома. Когда я выглянул из-за утла, то увидел, что этот парень догоняет меня. Я перебежал к другому дому, но он не отставал. У него вся грудь была в крови. Вот это настоящий мужчина!
— А ты не подумал о его семье? Ведь у него осталась жена и трое детей.
Яварски посмотрел на меня, и лицо его исказилось усмешкой безумия:
— Провались они все…
Я шагнул к нему. Яварски только приподнял брови, словно приглашая меня подойти поближе. Я бросил ему статический пистолет. Он поймал его, прижав к груди левой рукой. В это время я ударил его в угол рта и изо всей силы вывернул ему правую руку. Охнув, он выронил пистолет.
— Я не Хайяр, — прорычал я, — и не этот идиот Катавина. Ты не купишь меня, и плевал я на твои гражданские права. Понял? — Я нагнулся, чтобы поднять его оружие, и правильно сделал. Оно было заряжено.
Яварски потрогал разбитые губы.
— Ты насмотрелся дурацких фильмов, дружище, — сказал он, усмехаясь, словно ничего не произошло. — Ты не лучше Хайяра и, если по правде, не лучше меня. Ты бы давно прикончил меня, будь ты уверен, что это дело сойдет тебе с рук.
— Насчет этого не беспокойся, — многообещающе произнес я.
— Таких, как Хайяр, становится все больше. И он не из худших, просто он как все и делает то, что от него ждут. Я предупреждаю тебя заранее. Ты кончишь как Шакнахай. До самой пенсии ты будешь переводить через дорогу старушек, а потом какой-нибудь сукин сын вроде меня поможет тебе отправиться на тот свет. — Он поковырял пальцем в ухе. — А после этого, — задумчиво произнес он, — какой-нибудь сукин сын трахнет твою жену.
Мое лицо словно окаменело. Я тихо поднял ствол пистолета и нацелил его Яварски прямо в лоб.
— Осторожно, — усмехаясь, прохрипел он, — это не игрушка.
Я сунул свой пистолет в карман, жестом указал Яварски сесть и вернулся на кушетку. Несколько секунд мы смотрели друг на друга. Я тяжело дышал, а у Яварски был вид человека, страшно довольного собой.
— Спорю, ты сейчас — первый утешитель вдовы Шакнахая, — сказал он. — Ты ее еще не трахнул?
Я снова пришел в отчаянную ярость. Я с трудом выносил его циничные выпады, его гнусные откровения. Самым худшим из услышанного было то, что Шакнахай умер глупо и бесцельно.
— Заткнись, — срывая голос, прохрипел я, наставив на него ствол пистолета.
— Ну и что? Ты все равно не сможешь выстрелить. А надо было бы. Иначе я смоюсь — меня не удержишь под замком. Я исчезну. Шейх Реда об этом позаботится. Я никогда не предстану перед судом в этом городе.
— Не предстанешь. — Я знал, что это правда. Я выстрелил. Звук получился очень громким, он несколько раз отозвался эхом от стен, словно раскат грома. Яварски медленно упал на спину, пол-лица у него снесло напрочь. Все вокруг было забрызгано кровью. Я уронил пистолет на пол. Никогда прежде мне не приходилось пользоваться огнестрельным оружием. Я попятился и упал на кушетку, не в силах перевести дыхание.
Когда я входил сюда, я и не думал убивать этого человека. Сознательно приняв решение, я взял на себя ответственность за убийство во имя правосудия. Я знал, что в любом другом случае справедливость не восторжествует. Я взглянул на свои руки: они были в крови.
Вдруг грохнула дверь, и вбежал Морган. За ним по пятам следовал Саид. Они немо застыли на пороге, глядя на Яварски.
— Все правильно, — тихо сказал Халф-Хадж: — Одно дело сделано.
— Послушай, парень, — сказал Морган, — я пошел. Ведь больше я тебе не нужен?
Я молча смотрел на них, не понимая, почему они так спокойны.
— Пошли, парень, — сказал Морган. — Кто-нибудь мог услышать выстрел.
— Кто-нибудь, конечно, услышал, — сказал Саид, — но в этом квартале никому не придет в голову позвонить в полицию.
Я протянул руку и отключил модди Крутого Парня. Теперь мне долго еще не понадобится Королевский. Мы вышли из квартиры и спустились по лестнице. На улице Морган повернул в одну сторону, а мы в другую.
— Куда теперь? — спросил Саид.
— Нам нужно вернуть автомобиль, — сказал я. Эта идея вовсе не улыбалась мне. Седан все еще был у Абу Адиля. Мне совсем не хотелось возвращаться туда, где гнусный ублюдок насиловал мой разум. Я сведу с ним счеты, но не сейчас. Время еще не пришло.
Саид словно угадал мои мысли. — Знаешь что, — сказал он, — я пойду за машиной, а ты подождешь здесь. Я быстро.
— Хорошо, — согласился я, отдавая ему ключи. Я был чрезвычайно признателен ему, что он был со мной и я мог рассчитывать на его помощь. Теперь у меня не оставалось сомнений в искренности Саида. Его присутствие было необходимо: несмотря на то что боли я не чувствовал, мое тело было на пределе. Надо было скорее добираться до врача.
Я не стал опускаться на ступеньки, потому что не был уверен, что смогу потом встать. Вместо этого я прислонился к белому оштукатуренному фасаду небольшого ветхого домика.
Сверху, над крышей дома, пронзительно кричали стрижи, охотясь за насекомыми. Я смотрел на дом на противоположной стороне улицы, поросший папоротником и травой, буйно разросшимися на всех горизонтальных его поверхностях и в самых неподходящих местах. Из открытых окон плыли запахи съестного: вареной капусты, жареного мяса и свежевыпеченного хлеба. Я был окружен кипением жизни, но никак не мог забыть о том, что пролил кровь убийцы. В руке моей все еще был зажат автоматический пистолет. Я не знал, как от него избавиться. Мой разум был словно в тумане.
Через некоторое время у обочины рядом со мной остановился кремовый седан. Из него вышел Саид и помог мне забраться на сиденье. Он закрыл дверцу машины и спросил:
— Куда?
— В больницу.
— Хорошая идея.
Я закрыл глаза, ощущая покачивание автомобиля, и вскоре задремал. Когда мы прибыли на место, Саид разбудил меня. Я запихнул статический пистолет и оружие Яварски под сиденье, после чего мы выбрались из машины.
— Послушай, — сказал я, — сейчас меня заштопают в приемном отделении, а потом я съезжу навестить кое-кого. Ты свободен.
Халф-Хадж нахмурился:
— Ты все еще не доверяешь мне? Я отмахнулся:
— Да нет, не в этом дело, Саид. Просто некоторые вещи удаются мне лучше без свидетелей.
— Ладно. Сломанной ключицы тебе недостаточно. Ты успокоишься только тогда, когда тебя похоронят в пяти разных контейнерах.
— Саид!
Он поднял обе руки, как бы сдаваясь.
— Ладно, ладно. Если ты хочешь отомстить шейху Реда и Химару, это твое личное дело.
— Я не хочу их видеть, — сказал я. — Пока что.
— Когда захочешь, дай мне знать.
— Еще бы, — сказал я, вручая ему двадцать киамов. — Ты можешь найти здесь такси?
— Угу. Позвони мне. — И он отдал мне ключи от машины.
Я кивнул и направился по асфальтированной дорожке к зданию. В этой больнице я побывал уже дважды и чувствовал себя здесь как дома.
Я заполнил их дурацкие бланки и полчаса ждал прихода врача. Он всадил мне в плечо инъекцию какого-то лекарства и занялся сломанной ключицей.
— Может быть больно, — предупредил он.
Он не знал о моем дэдди-глушителе. Я был, вероятно, единственным человеком в мире с таким широким программным обеспечением, но при этом не был мировой знаменитостью. В нужные моменты я добросовестно изображал соответствующие стоны и гримасы, но в целом держался мужественно. Врач зафиксировал мою левую руку необычно жестким эластичным бинтом.
— Вы смелый человек, — сказал он.
— Я занимался эзотерическим учением, — сказал я. — Контролировать боль можно с помощью разума. — Это в какой-то мере соответствовало истине: в мой мозг был вживлен кончик длинной серебряной нити, изолированной пластиком.
— Возможно, возможно, — бубнил врач. Закончив возиться с ключицей, он занялся моими ранами. После этого нацарапал рецепт. — Все же я выпишу вам анальгетик, он может понадобиться. Если нет, прекрасно. — Он оторвал листочек и дал его мне.
Я взглянул на рецепт. Он выписал мне двадцать таблеток нофека, анальгетика настолько слабого, что в Будайене за десяток таких таблеток не дали бы и одной соннеинки.
— Спасибо, — тупо пробормотал я.
— Не надо геройствовать там, где может помочь медицина. — Врач рассеянно поглядел перед собой, решив, что прием окончен. — Вы поправитесь через шесть недель, мистер Одран. Советую вам через несколько дней обратиться к вашему хирургу.
— Спасибо, — еще раз поблагодарил я.
Он вручил мне какие-то бумаги. Я подошел с ними к окошечку и заплатил. Потом я пошел к главному входу и поднялся в лифте на двадцатый этаж. Там дежурила новая сестра, но охранник Заин узнал меня. Я прошел по коридору к первой палате.
У Папочкиной кровати стояли врач с медсестрой. Когда я вошел, они обернулись ко мне с озабоченными лицами.
— Что-нибудь случилось? — заволновался я. Врач погладил свою седую бородку.
— Дело очень серьезное, — сказал он.
— Что, черт возьми, случилось? — потребовал я. — Он жалуется на слабость, головную боль и боли в животе. Мы долго ничего не находили.
— Да, — сказал я, — он заболел еще перед тем, как случился пожар. Он даже не мог самостоятельно выйти из дома.
— Мы провели новые, более сложные и комплексные исследования и выявили, что в организм пациента на протяжении длительного времени попадал один малоизвестный нейротоксин. Возможно, в течение нескольких недель.
Я похолодел. Фридлендер Бея пытались отравить! Вероятно, это был кто-то из домашних. У него наверняка есть враги. Мой недавний опыт с Халф-Хаджем показал, что я никого не могу оставлять вне подозрения. Потом мой взгляд нечаянно упал на Папочкин столик: на нем стояла жестянка с откинутой крышкой, в жестянке лежали финики в сахаре, фаршированные мускатными орехами.
— Умм Саад… — прошептал я. Она угощала его этими финиками с самого начала своего пребывания в доме. Я подошел к столику. — Возьмите их на анализ, — обратился я к врачу, — и вы обнаружите источник отравления.
— Но кто…
— На этот счет не беспокойтесь, — сказал я. — Займитесь пока его лечением.
Целиком поглощенный своей вендеттой, я совсем упустил из виду Умм Саад. Направляясь к двери, я вспомнил, что именно так отравила Августа Цезаря его жена — инжиром из его собственного сада, добиваясь того, чтобы ее сын стал наследником. Немудрено, что я запамятовал этот случай. Опыт истории в данной области чрезвычайно обширен.
Я спустился по лестнице и вывел автомобиль со стоянки, собираясь заехать ненадолго в полицейский участок.
Пока лифт поднимался на третий этаж, я обрел душевное равновесие и сразу направился в кабинет Хайяра. Сержант Катавина попытался остановить меня, но я оттолкнул его и прошел мимо. Распахнув дверь кабинета, я воскликнул:
— Хайяр! — В эти два слога я вложил весь свой гнев и презрение.
Он оторвал взгляд от бумаг и, увидев мое лицо, испугался.
— Одран, — произнес он, — в чем дело?
Я бросил на стол Хайяра пистолет сорок пятого калибра.
— Помнишь американца, которого мы искали? Убийцу Иржи? Его нашли мертвым на полу какой-то крысиной каморки. Кто-то застрелил его из его же оружия.
Хайяр посмотрел на пистолет без особой радости.
— Кто-то застрелил, говоришь? Не знаешь, кто бы это мог быть?
— К сожалению, нет, — ухмыльнулся я. — Я не взял с собой ни микроскопа, ничего… Но, по-моему, кто бы он ни был, он стер свои отпечатки. Мы никогда не раскроем этого убийства. Хайяр откинулся на спинку стула.
— Вероятно. Ну что же, по крайней мере, жители нашего города с радостью воспримут это известие. Хвалю, Одран!
— Спасибо, — ответил я, направляясь к двери. У дверей я обернулся: — С номером первым покончено. На очереди номер второй.
— Кого ты имеешь в виду, черт возьми?
— На очереди Умм Саад. Кстати, о тебе мне тоже известно многое. Чем ты занимаешься, например. Держи ушки на макушке. Парень, успокоивший Яварски, может добраться и до тебя. — Я с удовольствием наблюдал, как с лица Хайяра сползала самодовольная усмешка. Выходя из кабинета, я слышал, как он что-то бормочет себе под нос и хватается за телефонную трубку. Катавина стоял в коридоре возле лифта.
— Что ты сказал ему? — озабоченно поинтересовался он.
— Не волнуйся, друг, — ответил я. — Твой дневной сон вне подозрений. По крайней мере, пока. Но я не удивлюсь, если в скором времени полицейский участок расформируют. Для разнообразия ты бы мог и поработать, чтобы немного похудеть. — Я нажал кнопку лифта.
На первом этаже настроение мое улучшилось. На улице, залитой последними лучами солнца, я почувствовал себя почти нормально.
Почти. Я до сих пор оставался пленником своей вины. Я хотел поехать домой и выяснить еще кое-какие подробности отношений Кмузу с Абу Адилем, но неожиданно для себя выбрал иной маршрут. Когда прозвучал вечерний призыв к молитве, я оставил машину на улице Сук-эль-Хемис, где находилась небольшая мечеть. Впервые за многие годы я молился со всей искренностью.
Чувство общности с теми, кто пришел вместе со мной в этот храм, не избавило меня от сомнений и угрызений совести. Я и не думал, что они исчезнут здесь. Тем не менее, как в детстве, я ощущал тепло причастности к тайне. Первый раз за все время своего пребывания в городе я приблизился к Аллаху в смирении, и мои молитвы, полные искреннего раскаяния, могли достигнуть Его слуха.
После службы я подошел к имаму. Мы разговорились, и он сказал, что я хорошо сделал, что пришел сюда помолиться. Я был благодарен ему, он не отчитал меня, а позволил чувствовать себя здесь как дома.
— Я хотел спросить еще об одной вещи, о уважаемый.
— Слушаю.
— Сегодня я убил человека.
Он не выказал особого удивления. Несколько секунд он поглаживал свою длинную бороду.
— Расскажи мне, почему ты это сделал, — наконец произнес он.
Я рассказал ему о Яварски, о том, скольких он застрелил до приезда в город, об убийстве Шакнахая.
— Он был подлецом, — сказал я наконец, — но теперь я все равно чувствую себя преступником.
Имам положил руку на мое плечо.
— В суре о корове, — заговорил он, — говорится о возмездии за убийство. То, что ты сделал, в глазах Аллаха не преступление, а похвальное деяние.
Я поглядел старику в глаза. Он не просто старался меня успокоить и освободить от угрызений совести. Он цитировал священную Книгу в том виде, как она была явлена Пророку. Я знал упомянутую имамом суру Корана, но мне нужно было услышать это из уст уважаемого человека. Тут я почувствовал, что прощен, и едва не заплакал от благодарности.
Я вышел из мечети в противоречивом настроении: во мне все еще бушевала жажда мести Абу Адилю и Умм Саад, но в то же время я ощущал неописуемую радость и умиротворение. Перед тем как отправиться домой, я решил сделать еще одно дело.
Когда я вошел в клуб, Чири работала в вечернюю смену. Я сел на свое обычное место за стойкой.
— «Белую смерть»? — спросила она.
— Нет, — сказал я. — Я ненадолго, Чири. У тебя найдется соннеин?
Она удивленно поглядела на меня:
— Кажется, нет. Что это с твоей рукой?
— А паксиум есть? Или «красотки»? Она подперла подбородок ладонью.
— Дорогуша, а я думала, ты завязал с таблетками.
— Что за черт, Чири! — сказал я. — Не томи меня.
Она пошарила под прилавком и вытащила свою маленькую черную коробочку.
— Возьми, сколько нужно, Марид, — сказала она. — Наверное, ты знаешь, что делаешь.
— Конечно, — ответил я и взял полдюжины капсул й таблеток. Налив стакан воды, я проглотил все, даже не обратив внимания на их название.
