Книга: Око Мира
Назад: Глава 51 ПРОТИВ ТЕНИ
Дальше: Глава 53 КОЛЕСО ПОВОРАЧИВАЕТСЯ

Глава 52
НЕТ НИ НАЧАЛА, НИ КОНЦА

Вначале он почувствовал солнце, движущееся по безоблачному небу, бившее в его немигающие глаза. Казалось, оно движется неровными рывками, останавливаясь неподвижно на целые дни, стремительно уносясь вперед черточкой света, резким броском катясь к далекому горизонту, и вместе с этим убывал день. Свет. Что-то это должно значить. Думать оказалось чем-то новым. Я могу думать. Я осознаю себя. Потом пришла боль, воспоминание о ярости лихорадки, а сотрясавшие и швырявшие его, словно тряпичную куклу, приступы озноба оставили после себя кровоподтеки на теле. И еще было зловоние. Приторный запах горелого мяса вполз, забился в ноздри и в голову.
Он тяжело перевернулся, — тупо заныли мышцы, — и толчком приподнялся, встал, опираясь на руки и колени. Не понимая, он уставился на маслянистый пепел, в котором лежал, — пепел был разбросан и размазан по каменистой вершине холма. Повсюду валялись лохмотья темно-зеленой ткани, перемешанные с обугленными, почерневшими по краям лоскутами, избежавшими пламени.
Агинор.
В животе у Ранда что-то перевернулось и скрутило. Пытаясь счистить с одежды черные мазки пепла, он отполз от останков Отрекшегося. Руки чуть ли не висели безвольно, почти не помогая ему продвигаться вперед. Он попытался действовать сразу двумя руками и упал ничком. Крутой обрыв смутно вырисовывался перед взором, гладкая скальная стена крутанулась в глазах, бездна притягивала. Голова закружилась, и его стошнило за край утеса.
Дрожа всем телом, он отполз на животе назад, пока перед глазами не оказался устойчивый камень, потом перекатился на спину, хватая ртом воздух. Неловко вытянул меч из ножен. От красной ткани осталось с горсточку пепла. Руки задрожали, когда он поднял клинок и поднес к лицу; держать меч пришлось двумя руками. Это был клинок, клейменный цаплей, — Клеймо цапли? Да. Тэм, мой отец, — но всего-навсего обычная сталь. С третьей попытки он сумел вложить меч в ножны. Было же еще что-то. Или там был другой меч.
— Мое имя, — произнес он чуть погодя, — Ранд ал'Тор.
Новые воспоминания ворвались ему в голову свинцовым шаром, и он застонал.
— Темный, — прошептал он сам себе. — Темный — мертв. — Предосторожности теперь ни к чему. — Шайи'тан — мертв. Показалось, мир будто накренился. Он затрясся в беззвучном смехе, пока слезы не хлынули ручьями из глаз.
— Шайи'тан мертв! — Он рассмеялся в небо. Еще воспоминания. — Эгвейн!
Это имя означало нечто важное.
Морщась от боли, он с трудом поднялся на ноги, — его качало совсем как иву на сильном ветру, — и, пошатываясь, прошел мимо останков Агинора, не взглянув на них. Теперь это не имеет никакого значения. Он больше падал, чем спускался, на этом крутом вначале склоне, опрокидываясь на спину и скользя от куста к кусту. Когда он добрался до более пологого участка, кровоподтеки и ссадины у него болели вдвое сильнее, но он нашел в себе достаточно сил и встал, хоть и с трудом. Эгвейн. Он побежал, приволакивая ноги и шаркая. Листья и цветочные лепестки ливнем осыпались вокруг него, когда он, спотыкаясь, ломился через подлесок. Надо найти ее. А кто она?
Руки и ноги, казалось, мотались, как длинные узкие былинки, и ему почти не подчинялись. Пошатнувшись, он привалился к дереву, сильно ударившись о ствол, и закряхтел. Дождь листьев полился ему на голову, а он прижимался лицом к грубой коре, цепляясь за ее шероховатости, стараясь не упасть. Эгвейн. Он оттолкнулся от дерева и заспешил дальше. Почти сразу же его опять повело в сторону, но, падая, он заставил себя быстрее переставлять ноги и бежал теперь широкими шагами под уклон, все время рискуя упасть. От движения руки и ноги начали слушаться Ранда лучше. Мало-помалу он побежал выпрямившись, руки качали в легкие воздух, длинные ноги несли его прыжками по склону. Он выскочил на поляну, половину которой занимал теперь огромный дуб, отмечающий могилу Зеленого Человека. Рядом — белая каменная арка, с древним символом Айз Седай, а чуть в стороне — почерневшая, зияющая яма, где огонь и ветер старались удержать в своих оковах Агинора и где они потерпели поражение.
— Эгвейн! Эгвейн, где ты? — Стоящая на коленях под широко раскинувшимися ветвями хорошенькая девушка, с цветами в осыпанных бурыми дубовыми листьями волосах, посмотрела на него изумленно раскрытыми глазами. Девушка была стройной и юной и испуганной. Да, это она и есть. Конечно. — Эгвейн, благодарение Свету, ты цела!
С нею были еще две женщины; у одной, с затравленными глазами, — длинная коса, все еще украшенная несколькими утренними звездами. Другая лежала распростершись, под головой — сложенные плащи, ее собственный небесно-голубой плащ не прикрывал превратившееся в лохмотья платье. На дорогой ткани виднелись обугленные по краям дыры и разрезы, лицо женщины было бледным, но глаза — открыты. Морейн. Да, Айз Седай. И Мудрая. Найнив. Женщины смотрели на него — пристально, не мигая.
— Вы невредимы? Эгвейн? Он тебе ничего не сделал?
Теперь, — увидев ее, он едва не затанцевал, сразу позабыв про синяки и все прочее, — он мог идти не спотыкаясь, но так хорошо оказалось сесть, скрестив ноги, рядом с женщинами.
— Я не видела тебя после того, как ты меня толкнул... — Взгляд ее неуверенно ощупал его лицо. — А как ты, Ранд?
— Со мной все хорошо. — Он рассмеялся. Погладил девушку по щеке и подумал, не почудилась ли ему ее попытка отстраниться от его руки. — Немного отдохнуть, и я как новенький. Найнив? Морейн Седай?
Имена, когда он произносил их, как-то по-новому чувствовались на языке.
Глаза Мудрой были старыми, древними на ее молодом лице, но она отрицательно покачала головой.
— Немного ушиблась, — сказала она, по-прежнему глядя на него. — Морейн одна... Ей одной больше всех досталось.
— Больше пострадала моя гордость, чем нечто иное, — раздраженно заметила Айз Седай, теребя плащ-одеяло. Она выглядела так, как будто очень долго проболела или же была крайне истощенной, но, вопреки темным кругам под глазами, взгляд ее был острым и полным силы. — Агинор был поражен и разъярен тем, что я так долго удерживала его, но, к счастью, у него не было времени, чтобы уделить на меня даже его толику. Я сама удивилась, что сдерживала его так долго. В Эпоху Легенд по силе Агинор стоял сразу после Убийцы Родичей и Ишамаэля.
— «Темный и все Отрекшиеся, — заученно процитировала Эгвейн слабым, нетвердым голосом, — заключены в Шайол Гул, заключены Создателем...»
Она со всхлипом вдохнула.
— Агинор и Балтамел, должно быть, были пойманы в ловушку у самой поверхности. — Морейн говорила так, будто уже объясняла это, в голосе ее сквозило раздражение от того, что приходится опять повторять сказанное. — Заплата на узилище Темного ослабела настолько, что они освободились. Будем же благодарны тому, что на волю не вырвалось больше Отрекшихся. Если б они освободились, мы бы их увидели тут.
— Это неважно, — сказал Ранд. — Агинор и Балтамел мертвы, как и Шайи'...
— Темный, — оборвала юношу Айз Седай. Больная или нет, но голос у нее был твердым, темные глаза смотрели властно. — Лучше по-прежнему называть его Темным. Или же, на худой конец, Ба'алзамоном.
Ранд пожал плечами:
— Как вам угодно. Но он — мертв. Темный — мертв. Я убил его. Я сжег его с... — Тотчас же нахлынули оставшиеся воспоминания, и он застыл с открытым ртом. Единая Сила. Я владел Единой Силой. Ни один мужчина не может... Он облизнул вмиг высохшие губы. Ветер закружил опавшие и еще падающие листья, но его порыв оказался теплее, чем холод, сжавший сердце Ранда. Они втроем смотрели на него. Наблюдая. Совсем не мигая. Он потянулся к Эгвейн, но теперь не оставалось сомнений, — на этот раз она и в самом деле отшатнулась от него.
— Эгвейн? — Девушка отвернулась, и рука Ранда беспомощно упала.
Вдруг Эгвейн порывисто обняла его, зарывшись лицом ему в грудь.
— Извини меня, Ранд. Извини! Мне все равно. Честно, все равно.
Плечи девушки вздрагивали. Ранд решил, что она плачет. Неловко гладя ее по волосам, он посмотрел поверх головы Эгвейн на двух других женщин.
— Колесо плетет так, как желает Колесо, — медленно произнесла Найнив, — но ты по-прежнему Ранд ал'Тор из Эмондова Луга. Но, да поможет мне Свет, да поможет Свет всем нам, ты слишком опасен, Ранд.
Он вздрогнул, взглянув в глаза Мудрой, печальные, полные сожаления и уже примирившиеся с потерей.
— Что произошло? — сказала Морейн. — Расскажи мне все!
Под неумолимым, подчиняющим взглядом Айз Седай юноша стал рассказывать. Он хотел отвернуться, чтобы сократить рассказ, опустить кое-что, но глаза Айз Седай вытянули из него все. Слезы заструились по его лицу, когда речь зашла о Кари ал'Тор. Его матери. Он подчеркнул эти слова.
— У него была моя мать. Моя мать! — На лице Найнив отражались сострадание и боль, но глаза Айз Седай подталкивали и тянули Ранда дальше, к мечу Света, к рассеченному черному шнуру, к пожирающему Ба'алзамона пламени. Объятия Эгвейн стали крепче, словно она могла удержать его, вытащить из той волны событий, что обрушилась на него.
— Но это был не я, — закончил Ранд. — Сам Свет... направлял меня. Это не был на самом деле я. Разве это ничего не меняет?
— У меня с самого начала были подозрения, — сказала Морейн. — Однако подозрения — это не доказательство. После того как я вручила вам троим памятный дар, монету, и таким образом связала нас, ты должен был с готовностью соглашаться со всем, что бы я ни захотела, но ты устоял, ты сопротивлялся, задавал вопросы. Это навело меня на кое-какие размышления, но этого было недостаточно. Кровь Манетерен всегда отличало упрямство, и еще большее после того, как погиб Аэмон и было разбито сердце Элдрин. Потом была Бела.
— Бела? — удивился Ранд. Все равно это мало что меняет.
Айз Седай кивнула.
— У Сторожевого Холма ей не требовалась моя помощь; кто-то уже успел избавить ее от усталости. Той ночью ей под силу было обогнать Мандарба. Мне следовало бы поразмыслить над тем, кого несла Бела. С троллоками на хвосте, с Драгкаром над головой, с Получеловеком один Свет знал где, как же ты, наверное, боялся, что Эгвейн отстанет. Тебе нужно было не допустить такого, ты стремился к этому сильнее, чем хотел чего-нибудь другого за всю свою жизнь, и ты потянулся к одному, что могло тебе помочь. К саидин.
Ранд затрепетал. Он ощутил, как враз похолодели пальцы.
— Если я никогда больше этого не сделаю, если я никогда не прикоснусь больше к нему, я не...
Договорить он не смог. Сойти с ума. Ввергнуть край и людей вокруг себя в безумие. Умирать, разлагаясь заживо.
— Наверное, — сказала Морейн. — Было бы гораздо проще, если б кто-то обучил тебя, но этого можно добиться — с крайним напряжением всех сил и воли.
— Вы можете научить меня. Ну, конечно же, вы ведь...
Ранд умолк, когда Айз Седай покачала головой:
— Может ли кошка учить собаку лазать по деревьям, Ранд? Может ли рыба учить птицу плавать? Я знаю саидар, но я ничему не могу обучить тебя из саидин. Те, кто мог, мертвы вот уже три тысячи лет. Хотя, вероятно, ты достаточно упрям. Возможно, твоя воля достаточно сильна.
Эгвейн выпрямилась, утирая глаза тыльной стороной ладони. Судя по ее виду, она хотела что-то сказать, но так ничего и не произнесла, хотя уже открыла было рот. По крайней мере, прочь она меня не гонит. По крайней мере, она может глядеть на меня без крика.
— Где остальные? — спросил Ранд.
— Лан увел их с собой в пещеру, — сказала Найнив. — Око исчезло, но в центре бассейна что-то осталось — колонна из кристаллов и ступени к ней. Мэт с Перрином хотели сначала пойти тебя поискать, — и Лойал тоже, — но Морейн сказала... — Она бросила тревожный взгляд на Айз Седай. Морейн спокойно посмотрела в ответ. — Она сказала, что нам не нужно тревожить тебя, пока ты...
Горло у Ранда сдавило, он едва мог вздохнуть. Они отвернутся так же, как и Эгвейн? Заорут и кинутся наутек, словно я стал Исчезающим? Морейн заговорила так, будто не заметила, что у Ранда кровь отхлынула от лица.
— В Оке было огромное количество Единой Силы. Даже в Эпоху Легенд не многие могли направлять столько Силы без посторонней помощи и не оказаться в итоге уничтоженным. Очень немногие.
— Вы сказали им? — хрипло вымолвил Ранд. — Если все знают...
— Только Лан, — мягко сказал Морейн. — Он должен знать. И Найнив с Эгвейн — из-за того, кто они есть, и из-за того, кем станут. Другим же знать необязательно — пока.
— А почему? — Горло было как наждак, поэтому голос его дребезжал и звучал грубо, надтреснуто. — Вам же нужно укротить меня, или нет? Разве не так поступают Айз Седай с мужчинами, которые могут владеть Силой? Изменить их так, чтобы они больше не могли этого? Сделать их неопасными? Том говорил: мужчины, которых укрощают, после умирают, потому что теряют желание жить. Почему вы ничего не говорите о том, чтобы забрать меня в Тар Валон, где меня и укротят?
— Ты — та'верен, — ответила Морейн. — Возможно, Узор, в который ты вплетен, еще не завершен.
Ранд сел прямо.
— В снах Ба'алзамон утверждал, что Тар Валон и Престол Амерлин постараются использовать меня. Он называл имена, и я теперь их вспомнил. Раолин Проклятие Тьмы и Гвайр Амаласан. Юриэн Каменный Лук. Давиан. Логайн. — Вымолвить последнее далось с трудом. Найнив побледнела, Эгвейн ахнула, но Ранд с яростью продолжал: — Каждый — Лжедракон. Не стоит отрицать. Так вот, я не хочу, чтобы меня использовали! Я не инструмент, который можно выкинуть в мусорную кучу, когда он затупится и в нем отпадет нужда.
— Инструмент, созданный с определенной целью, не унизить, если его используют для достижения этой самой цели. — Голос Морейн был резок, под стать тону Ранда. — Но человек, который верит Отцу Лжи, сам унижает себя. Ты говоришь, что не хочешь, чтобы тебя использовали, а потом позволяешь Темному направить себя, как хозяин посылает гончего пса вслед за кроликом.
Кулаки Ранда сжались, он отвернулся. Эти слова так походили на то, что говорил Ба'алзамон.
— Ничей я не пес. Слышите? Ничей!
В арке показались Лойал и все остальные. Ранд, поглядев на Морейн, поднялся на ноги.
— Они не узнают, — сказала Айз Седай, — пока того не определит Узор.
Друзья Ранда подошли ближе. Впереди шагал Лан, с виду такой же суровый, как и прежде, но как-то все же потрепанный.
Голову его стягивала одна из повязок Найнив, и шел он с неестественно прямой спиной. За Стражем Лойал нес большой золотой ларец, отделанный затейливой серебряной вязью. Никто, кроме огир, не смог бы нести его в одиночку. Перрин обеими руками держал большой узел сложенной белой ткани, а Мэт, сложив ладони «лодочкой», нес то, что походило на осколки керамики.
— Значит, ты все-таки жив, — засмеялся Мэт. Лицо у него потемнело, и он кивнул на Морейн. — Она не разрешила нам идти искать тебя. Сказала, мы должны узнать, что прятало Око. Я бы все равно пошел, но Найнив с Эгвейн стали на ее сторону и чуть ли не затолкали меня в арку.
— Ну вот, теперь ты тут, — сказал Перрин, — и, глядя на тебя, не скажешь, что тебе здорово досталось. — Глаза его не пылали, но теперь вся их радужка была желтой. — Это главное. Ты — тут, и мы разделались с тем, ради чего приходили, — в чем бы оно ни заключалось. Морейн Седай говорит, что с этим — все и мы можем уходить. Домой, Ранд. Пусть меня испепелит Свет, но я хочу идти домой!
— Рад видеть тебя живым, овечий пастух, — грубовато сказал Лан. — Вижу, ты крепко держал меч. Может, теперь ты и научишься владеть им как следует. — Ранд почувствовал внезапный прилив симпатии к Стражу; Лан знал, но по крайней мере внешне ничто не изменилось. Он подумал, что, пожалуй, для Лана ничто не изменилось и по сути.
— Должен заметить, — произнес Лойал, опустив сундук, — что путешествие с та'верен оказалось куда интереснее, чем я предполагал. — Уши огир яростно подергивались. — Если оно станет еще более интересным, я сразу же отправлюсь обратно в Стеддинг Шангтай, сознаюсь во всем Старейшине Хаману и никогда больше не покину свои книги. — Неожиданно огир усмехнулся, так что его широкий рот надвое разделил лицо. — Рад видеть тебя, Ранд ал'Тор. Из этой троицы Страж — единственный, кто вообще интересуется книгами, но из него и слова-то не вытянешь. Что случилось с тобой? Мы все разбежались и попрятались в лесу, пока Морейн Седай не послала Лана отыскать нас, но она никого не пускала искать тебя. Почему тебя так долго не было, Ранд?
— Я все бежал и бежал, — медленно произнес он, — пока не упал и не ударился головой о камень. По-моему, я пересчитал все камни, пока катился вниз. — Это объяснило бы его синяки. Ранд старался наблюдать и за Айз Седай, и за Найнив с Эгвейн одновременно, но на их лицах не отразилось ничего. — Когда я пришел в себя, то заблудился и в конце концов доковылял сюда. По-моему, Агинор мертв, сожжен. Я нашел пепел и клочки от его плаща.
Ложь колоколом неискренности звенела в ушах Ранда. Он не понимал, почему друзья, собравшиеся возле Айз Седай, не поднимают его на смех и не требуют правды, но они кивали, соглашаясь, и сочувственно цокали языком. Теперь они принялись показывать Морейн свои находки.
— Помогите мне подняться, — сказала Морейн. Найнив и Эгвейн усадили ее, но и тогда им пришлось поддерживать Айз Седай.
— Почему могли все эти вещи сохраниться внутри Ока, — спросил Мэт, — и не быть уничтоженными, как тот камень?
— Их не для того положили туда, чтобы они были уничтожены, — коротко сказала Айз Седай и своим хмурым видом отмела все вопросы, взяв у Мэта керамические осколки, блестящие, черные и белые.
Ранду эти обломки представлялись бесформенной галькой, но она, разложив их на земле подле себя, ловко составила осколки вместе — в безупречный круг размером в ладонь человека. Древний символ Айз Седай: Пламя Тар Валона, соединенное с Клыком Дракона, черное, прильнувшее к белому. Какое-то время Морейн просто смотрела на получившееся с непроницаемым лицом, потом вынула из-за пояса нож и протянула Лану, кивком указав на круг. Страж отделил больший кусок, потом высоко поднял кинжал и со всей силы метнул вниз. Взлетела искра, под мощью удара фрагмент подпрыгнул, с резким щелчком переломился клинок. Лан осмотрел обломок, оставшийся у рукояти, потом отбросил ее в сторону.
— Лучшая сталь из Тира, — сухо прокомментировал Лан.
Мэт подхватил кусок круга и хмыкнул, потом показал остальным. На нем не оказалось ни царапинки.
— Квейндияр, — сказала Морейн. — Камень мужества. Никто не в состоянии создать его с тех пор, как миновала Эпоха Легенд, и даже тогда его создавали для величайших целей. Его ничто не могло разбить. Даже самой Единой Силой, которой владели величайшие из когда-либо живших Айз Седай, с помощью самых могущественных когда-либо созданных са’ангриалов. Любая сила, направленная против камня мужества, лишь делает его крепче.
— Тогда как?.. — Мэт растерянно указал фрагментом, что держал в руке, на другие осколки, лежащие на земле.
— Это была одна из семи печатей на узилище Темного, — сказала Морейн.
Мэт выронил обломок, будто тот раскалился добела. На миг показалось, что глаза Перрина вновь загорелись желтым пламенем. Айз Седай спокойно принялась складывать осколки.
— Все равно, это больше не важно, — сказал Ранд. Его друзья странно посмотрели на него, и он пожалел, что не прикусил язык вовремя.
— Разумеется, — отозвалась Морейн. Но тщательно спрятала все обломки в свою поясную сумку. — Принесите мне ларец.
Лойал перенес сундук поближе к ней.
Золото-серебряный куб, со сглаженными углами, казался цельным, но пальцы Айз Седай ощупали замысловатый узор, что-то нажали, и с внезапным щелчком крышка резко, как на пружинах, откинулась. Внутри куба покоился витой золотой рог, казавшийся по сравнению с сундуком простым, без вычурности, хотя и отсвечивал тускло на солнце. Единственными знаками на нем были письмена, инкрустированной серебром линией обегающие вокруг раструба. Морейн извлекла рог, как из колыбели поднимают ребенка.
— Это нужно доставить в Иллиан, — тихо сказала Морейн.
— Иллиан! — прорычал Перрин. — Это ж почти у Моря Штормов, почти так же далеко от дома к югу, как мы сейчас к северу от него.
— Неужели это?.. — Лойал остановился перевести дыхание. — Может ли это быть?..
— Вы читаете на Древнем Наречии? — спросила Морейн и, когда он кивнул, протянула ему рог. Огир взял его столь же нежно и осторожно, как и Айз Седай, деликатно проведя толстым пальцем по вязи письмен. Глаза его расширялись все больше и больше, уши встали торчком.
— Тиа ми авен Моридин исайнде вадин, — прошептал он. — Могила не преграда для зова моего.
— Рог Валир. — На сей раз Страж, похоже, был потрясен по-настоящему; в голосе его слышался оттенок благоговейного трепета.
В то же время Найнив произнесла дрожащим голосом:
— Призвать героев Эпох из мертвых, чтобы сразиться с Темным.
— Чтоб я сгорел! — прошептал Мэт.
Лойал благоговейно опустил рог обратно в золотое гнездо.
— Интересно, — задумчиво сказала Морейн. — Око Мира было создано, дабы предупредить самую великую нужду, с которой когда-либо столкнется мир, но было ли оно создано для той цели, с которой... мы... встретились, или для того, чтобы сберечь эти предметы? Быстро — последнее, покажите мне.
Увидев первые две находки, Ранд понимал теперь отсутствие у Перрина всякого желания. Когда он заколебался, Лан и огир взяли у него рулон белой материи и развернули его, растянув ткань между собой. Поднятое в воздух, расправилось длинное белое знамя. Ранд мог лишь смотреть во все глаза. Ткань казалась цельным куском, ни сплетенным, ни окрашенным, ни разрисованным. По всей длине полотнища бежало похожее на змею существо, покрытое ало-золотой чешуей, но у него были лапы с пятью длинными золотыми когтями на каждой и огромная голова с золотой гривой и глазами как солнце. От колыхания знамени это существо чуть не ожило, зашевелилось, чешуя, как живая, блестела драгоценными металлами и самоцветами, и Ранду уже чудился грозный, вызывающий на бой рев.
— Что это? — вымолвил он.
Морейн медленно-медленно ответила:
— Стяг Повелителя Утра, когда он вел силы Света против Тени. Знамя Льюса Тэрина Теламона. Стяг Дракона.
Лойал чуть не выпустил свой край полотнища.
— Чтоб я сгорел! — слабым голосом произнес Мэт.
— Мы заберем все с собой, — заявила Морейн. — Вряд ли их поместили сюда случайно, и я должна знать больше. — Пальцы ее слегка коснулись сумки, куда она сложила кусочки разбитой печати. — Сегодня, уже слишком поздно выступать в путь. Мы отдохнем, поедим, но отправимся рано. Вокруг — Запустение, оно тут в полной силе, а не такое, как у Границы. Без Зеленого Человека этот уголок долго не продержится. Опустите меня, — сказала она Найнив и Эгвейн. — Мне нужно отдохнуть.
Только сейчас Ранд увидел то, что раньше не замечал. С огромного дуба облетали мертвые, бурые листья. Палая листва, толстым ковром устилавшая землю, шелестела на ветру, по бурой подстилке перекатывались лепестки, облетевшие с тысяч цветков. Зеленый Человек сдерживал Запустение, но Запустение уже убивало то, что он создал.
Айз Седай повернула голову на подушке из плащей. Глаза ее казались бездонными, как Око Мира.
— Мы свершили то, за чем и пришли сюда. Отсюда ты можешь жить свою жизнь — как плетет Узор. Поешь, потом ложись спать, Ранд ал'Тор. Засыпай, и пусть тебе снится дом.
Назад: Глава 51 ПРОТИВ ТЕНИ
Дальше: Глава 53 КОЛЕСО ПОВОРАЧИВАЕТСЯ