Глава 42
ВОСПОМИНАНИЕ О СНАХ

Ранд повел упавшую духом группу вниз по лестнице. Теперь разговаривать не хотелось никому и ни с кем. Ранд тоже не испытывал большого желания беседовать.

Солнце уже давно клонилось к горизонту, так что на задней лестнице было сумрачно, поскольку лампы еще не зажгли. На ступенях протянулась чересполосица солнца и теней. Лицо у Перрина, как и у остальных, было замкнутым, но лоб его не бороздили тревожные морщины. Ранд подумал, что выражение лица Перрина напоминает покорность судьбе. Он стал гадать про себя, отчего это, и хотел было спросить, но увидел, что, когда Перрин ступал в полосу тени, глаза его, будто собравшие всю малость тамошнего света, приглушенно светились, подобно отполированному янтарю.

Ранд вздрогнул и постарался сосредоточиться на том, что видел вокруг: на обшитых панелями орехового дерева стенах и на дубовых перилах лестницы, на крепких, повседневных предметах. Несколько, раз ему пришлось вытереть руки о куртку, ладони вновь и вновь влажнели от пота. Теперь-то все будет хорошо. Мы опять вместе и... Свет, Мэт.

Ранд повел всех в библиотеку окольным путем, через коридор у кухни, в обход общей залы. Немногие постояльцы захаживали в библиотеку; большинство из тех, кто умел читать останавливались в более респектабельных гостиницах Внутреннего Города. Книги мастер Гилл собирал скорее для собственного удовольствия, чем для тех считанных завсегдатаев, которые пожелали бы полистать иногда какой-нибудь томик. Ранду не хотелось задумываться о том, почему Морейн потребовала, чтобы они держались подальше от людских глаз, но он помнил, как подофицер-Белоплащник пригрозил, что вернется, и вспомнил глаза Элайды, когда она спрашивала, где он остановился. Одних этих причин хватало, что бы там ни имела в виду Морейн.

Ранд сделал уже пять шагов в библиотеку, когда до него дошло, что все остальные столпились на пороге, замерев с раскрытыми ртами и вытаращив глаза. В камине игриво потрескивало веселое пламя, а Лойал, растянувшись на длинной кушетке, читал, маленькая черная кошечка с белыми чулками на лапках дремала, свернувшись у него на животе. Когда вошли люди, Лойал закрыл книгу, заложив огромным пальцем страницу, заботливо опустил кошечку на пол, потом встал и церемонно им поклонился.

Ранд так привык к огир, что лишь через минуту сообразил: объектом пораженных взглядов всех остальных оказался именно Лойал.

— Это те друзья, которых я ждал, Лойал, — произнес Ранд. — Найнив, Мудрая моей деревни. И Перрин. А это — Эгвейн.

— Ах да, — пророкотал Лойал, — Эгвейн. Ранд столько о вас рассказывал. Да. Я — Лойал.

— Он — огир, — объяснил Ранд, следя за тем, как испуг и потрясение его друзей сменяется изумлением. Даже после троллоков и Исчезающих во плоти все равно удивительно столкнуться с ожившей легендой — шагающей и дышащей. Припомнив свою собственную первую реакцию при виде Лойала, Ранд грустно усмехнулся. Его друзья вели себя куда лучше, чем он тогда.

Лойал, по всей видимости, не обратил особого внимания на то, что его разглядывают, как диковинку. Ранд счел, что тот едва ли заметил открытые рты, особенно по контрасту с толпой, вопящей «Троллок!».

— А где Айз Седай, Ранд? — спросил Лойал.

— Наверху с Мэтом.

Огир с глубокомысленным видом приподнял кустистую бровь.

— Значит, он по-настоящему болен. Садитесь, прошу вас. Она присоединится к нам? Да. Значит, делать нечего, будем ждать.

Процедура рассаживания, казалось, ослабила какие-то стяжки в душах двуреченцев, как будто расположившись на мягких стульях рядом с камином, у которого свернулась теперь кошечка, они почувствовали себя как дома. Устроившись поудобнее, они возбужденно засыпали огир вопросами. К удивлению Ранда, первым заговорил Перрин.

— Стеддинги, Лойал. Они на самом деле убежища, как о них рассказывают предания? — Голос Перрина был напряженным, словно у него имелась особая причина для такого вопроса.

Рассказывать о стеддинге Лойал был только рад, и еще о том, как он пришел в «Благословение Королевы», и о том, что повидал в своих путешествиях. Вскоре Ранд откинулся на спинку стула, слушая вполуха. Он уже слышал все это раньше и с большими подробностями. Лойал любил поговорить и рассказывал в деталях, едва лишь появлялась малейшая возможность, хотя, судя по всему, полагал обычно, что для того, чтобы история была понятна, она требует предыстории на две или три сотни лет. Его ощущение времени было очень необычным: для него триста лет представлялись приемлемым сроком для рассказа или всеобъемлющего объяснения. Лойал всегда говорил об уходе из стеддинга так, будто это событие имело место пару месяцев назад, но под конец обнаруживалось, что минуло вот уже три года, как он ушел оттуда.

Мысли Ранда перескочили на Мэта. Кинжал. Проклятый нож, и он мог бы убить Мэта, когда тот просто нес его с собой. Свет, я уже по горло сыт приключениями. Если она излечит его, нам всем нужно идти... нет, не домой. Домой идти нельзя. Куда-нибудь. Нам всем нужно отправиться куда-нибудь, где слыхом не слыхивали никогда ни об Айз Седай, ни о Темном. Куда-нибудь.

Дверь отрылась, и какое-то время Ранд думал, что ему это все пригрезилось. На пороге, щурясь, стоял Мэт, куртка застегнута на все пуговицы, обмотанный вокруг головы шарф низко надвинут на лоб. Потом Ранд заметил Морейн, положившую руку на плечо Мэту, а позади них — Лана. Айз Седай внимательно наблюдала за Мэтом, — как тот, кто смотрит на человека, только-только вставшего с постели после болезни. Как всегда, Лан следил за всем сразу, хотя следить было вроде бы и не за чем.

По виду Мэта можно было подумать, что тот и дня не болел. Первая, неуверенная улыбка его адресовалась всем, хотя она и исчезла при виде Лойала, на которого Мэт взирал широко открытыми глазами, будто видел огир впервые. Пожав плечами и кивнув, он опять повернулся к друзьям.

— Я... м-м... это... — Он глубоко вздохнул. — Это... э-э... похоже, я вел себя... э-э... немного необычно. По правде, я многого из того и не помню. — Он бросил смущенный взгляд на Морейн. Та уверенно улыбнулась ему в ответ, и Мэт продолжал: — После Беломостья все будто мутью подернулось. Том и... — Он содрогнулся и торопливо заговорил дальше: — Чем дальше от Беломостья, тем туманнее становилось. Вообще-то я не помню, как мы пришли в Кэймлин. — Он искоса посмотрел на Лойала. — В самом деле не помню. Морейн Седай говорит, что я... наверху я... э-э... — Он ухмыльнулся, и в нем вдруг опять проявился прежний Мэт. — Нельзя ругать человека за то, что он сделал, будучи сумасшедшим, правда ведь?

— Ты всегда был сумасшедшим, — сказал Перрин, и на миг он тоже стал прежним.

— Нет, — сказала Найнив. От слез ее глаза блестели ярче, но она улыбалась. — Никто тебя не ругает.

Тогда заговорили разом Ранд и Эгвейн — о том, как они счастливы вновь видеть его здоровым и как хорошо он выглядит, и прибавили со смехом несколько замечаний, мол, они надеются, что теперь, когда такую злобную и мерзкую шутку сыграли с ним самим, он позабудет про свои шуточки. Мэт отвечал на добродушные поддразнивания шутливым тоном, с прежним своим нахальством выбирая тем временем себе стул помягче. Усевшись, все еще улыбаясь, он рассеянно провел рукой по куртке, будто желая удостовериться, что нечто, заткнутое за пояс, по-прежнему на месте. Похолодев, Ранд затаил дыхание.

— Да, — тихо произнесла Морейн, — кинжал все еще у него.

Остальные двуреченцы по-прежнему смеялись и радостно переговаривались, но она заметила внезапный вздох Ранда и поняла, что стало ему причиной. Она подошла ближе к его стулу, чтобы не повышать голос, а Ранд бы ее слышал.

— Я не могу отобрать у него кинжал, не убив его этим. Узы связывали их слишком долго и стали слишком сильны. От них нужно будет избавиться в Тар Валоне; это выше моих сил, да и любой Айз Седай не справиться в одиночку, даже с ангриалом.

— Но он больше не похож на больного. — Ранду в голову пришла одна мысль, и он поднял взгляд на Морейн. — Пока кинжал у него, Исчезающие будут знать, где мы. И Друзья Темного, некоторые из них. Вы так говорили.

— До некоторой степени я препятствую этому. Ну а если они подберутся настолько близко, чтобы почувствовать кинжал, то все равно окажутся в состоянии обнаружить нас. Я изгнала порчу из Мэта, Ранд, и сделала все, что могла, дабы замедлить ее возвращение, но со временем это произойдет, если только он не получит помощи в Тар Валоне.

— Как хорошо, что мы туда направляемся, правда?

Ранд подумал, не прозвучали ли в его голосе смирение и надежда на нечто иное, которые и заставили Айз Седай окинуть юношу пронизывающим взглядом, прежде чем она отвернулась.

Лойал встал и уже кланялся Морейн.

— Я — Лойал, сын Арента, сына Халана, Айз Седай. Стеддинг предлагает убежище Слугам Света.

— Благодарю вас, Лойал, сын Арента, — сухо отвечала Морейн, — но на вашем месте я не стала слишком вольно обращаться с таким приветствием. На этот момент в Кэймлине, наверное, двадцать Айз Седай, и все они, кроме меня, из Красной Айя.

Лойал глубокомысленно кивнул, словно бы поняв. Ранду оставалось лишь в замешательстве покачать головой; ослепи его Свет, если он понял, что имеет в виду Морейн.

— Странно встретить вас здесь, — продолжила Айз Седай. — Немногие огир покидают стеддинг в эти годы.

— Древние предания захватили меня, Айз Седай. Старые книги заполнили незабываемыми образами мою недостойную голову. Мне захотелось увидеть рощи. И города, что мы построили, тоже. Видимо, мало где остались в прежнем виде рощи и города, но если здания — лишь вызывающая жалость замена деревьям, на них все равно стоит посмотреть. Старейшины полагают, что я со странностями, раз мне взбрело в голову путешествовать. Я всегда этого хотел, и они всегда так считали. Никто из них не верит, что за пределами стеддинга есть на что посмотреть. Вероятно, когда я вернусь и расскажу об увиденном, они изменят свое мнение. Со временем. Я надеюсь на это.

— Вероятно, изменят, — безучастно согласилась Морейн. — А сейчас, Лойал, вы должны извинить меня за резкость. Это слабость рода человеческого, я знаю. Мне и моим спутникам крайне нужно обсудить план нашего путешествия. Не могли бы вы оставить нас?

Лойал пребывал в легком замешательстве. Ему на выручку поспешил Ранд:

— Он идет с нами. Я пообещал ему, что он сможет пойти вместе с нами.

Морейн стояла и смотрела на огир, словно бы не слыша слов Ранда, но затем кивнула.

— Колесо плетет, как того желает Колесо, — пробормотала она. — Лан, позаботься, чтобы нас не застали врасплох.

Бесшумно, не считая щелчка захлопнувшейся двери, Страж выскользнул из комнаты.

Исчезновение Лана как бы послужило сигналом; все разговоры оборвались. Морейн шагнула к камину, и, когда она повернулась лицом к комнате, взгляды всех были прикованы к ней. Хрупкого телосложения, она была здесь центром и главой всего.

— Долго оставаться в Кэймлине нам нельзя, здесь, в «Благословении Королевы», мы совсем не в безопасности. Глаза Темного уже в городе. Они не обнаружили того, что ищут, или же они еще не искали. В этом наше преимущество. Я расставила сторожей, чтобы не подпускать их близко, и к тому времени, когда Темный поймет, что в городе есть квартал, куда крысам хода нет, мы уже уйдем. Хотя любой сторож, который не пропустит человека, для Мурддраала все равно что сигнальный огонь, и в Кэймлине к тому же есть Дети Света, которые разыскивают Перрина и Эгвейн.

Ранд охнул, и Морейн, приподняв бровь, поглядела на него.

— Я думал, они искали Мэта и меня, — сказал он.

От такого заявления приподнялись обе брови Айз Седай.

— С чего ты взял, что тебя ищут Белоплащники?

— Я слышал, как один сказал, что они ищут кого-то из Двуречья. Как он заявил, Друзей Темного. Что я еще должен был думать? После всего происшедшего мне еще повезло, что я вообще могу думать.

— Это все сбивало тебя с толку, я понимаю, Ранд, — вставил Лойал, — но ты бы мог думать и получше. Чада ненавидят Айз Седай. Элайда не...

— Элайда? — резко прервала его Морейн. — При чем тут Элайда?

Она с такой суровостью посмотрела на Ранда, что тому захотелось куда-нибудь спрятаться.

— Она хотела засадить меня в тюрьму, — медленно произнес он. — А я лишь хотел посмотреть на Логайна, но она никак не могла поверить, что я оказался во дворцовом парке вместе с Илэйн и Гавином по чистой случайности. — Все уставились на Ранда, будто у того вдруг открылся третий глаз, — все, кроме Лойала. — Королева Моргейз позволила мне уйти. Она сказала: нет никаких доказательств того, что я — злоумышленник, и она намерена поддерживать закон, в чем бы меня ни подозревала Элайда. — Он потряс головой; воспоминание о Моргейз, представшей во всем своем великолепии, заставило его на минуту забыть, что на него смотрят во все глаза. — Можете представить себе, что я встречался с Королевой? Она прекрасна, как Королева в сказаниях. Илэйн такая же. И Гавин... тебе Гавин понравился бы, Перрин. Перрин? Мэт? — Они по-прежнему таращились на него. — Кровь и пепел, я просто забрался на стену, чтобы посмотреть на Лжедракона. Я ничего плохого не делал!

— Вот-вот, это-то я всегда и говорю, — иронично заявил Мэт, неприятно ухмыляясь, а Эгвейн спросила нарочито безразличным голосом:

— Кто такая эта Илэйн?

Морейн что-то сердито пробормотала.

— Королева, — проговорил Перрин, качая головой. — У тебя и в самом деле были приключения. Мы встретили только Лудильщиков и Белоплащников. — Он так явно избегал смотреть на Морейн, что Ранду не составило труда заметить это. Перрин потрогал синяки у себя на лице. — В общем, петь с Лудильщиками гораздо веселее, чем с Белоплащниками.

— Странствующий Народ живет ради своих песен, — сказал Лойал. — Ради всех песен, если уж говорить об этом. По крайней мере, ради того, чтобы искать их. Пару лет назад я встретил несколько Туата'ан, и они хотели выучить песни, что мы поем деревьям. Честно говоря, деревья прислушиваются не к любому поющему, и посему лишь немногие огир изучают песни. У меня есть крупица этого Таланта, поэтому Старейшина Арент и настаивал, чтобы я прошел обучение. Я научил Туата'ан тому, чему они смогли выучиться, но деревья никогда не слушают человека. Для Странствующего Народа это всего лишь песни, и именно так они их и воспринимают, поскольку ни одна не была той, которую они ищут. Потому-то они и называют предводителя каждого отряда Ищущим. Иногда они приходят в Стеддинг Шангтай. Немногие люди так поступают.

— Если позволите, Лойал, — произнесла Морейн, но тот вдруг прочистил горло и быстрым рокотом продолжил, будто опасаясь, что она остановит его:

— Я как раз кое-что припомнил, Айз Седай, кое-что, о чем всегда хотел спросить у Айз Седай, если когда-нибудь встречусь с ними, так как вы о многом осведомлены и у вас, в Тар Валоне, громадные библиотеки, и теперь я хочу, разумеется, и... могу ли я?

— Если изложите кратко, — немного резко сказала она.

— Кратко, — произнес Лойал так, будто удивляясь, что означает это слово. — Да. Ладно. Кратко. Недавно совсем в Стеддинг Шангтай явился человек. Само по себе это не было необычным — в то время огромные толпы беженцев подходили к Хребту Мира, убегая от того, что вы, люди, называете Айильской Войной. — Ранд хмыкнул. Совсем недавно — двадцать лет назад или около того. — Он был на грани смерти, хотя на нем не было ни ран, ни царапины, ни шрама. Как полагали Старейшины, с ним что-то сделали Айз Седай, — Лойал бросил на Морейн извиняющийся взгляд, — поскольку, как только он оказался в стеддинге, то быстро поправился. За несколько месяцев. Однажды ночью, никому не сказав ни слова, он ушел, просто ускользнул, пока еще не взошла луна. — Лойал взглянул на лицо Морейн и опять прочистил горло. — Да. Кратко. Прежде чем уйти, он поведал любопытную историю, которую, как утверждал, намеревался довести до сведения Тар Валона. Он сказал, что Темный вознамерился ослепить Око Мира и убить Великого Змея, уничтожить само время. Старейшины говорили, что этот человек столь же слаб умом, как и телом, но сказал он именно это. Вот что я хотел спросить: под силу ли Темному совершить такое? Уничтожить само время? И об Оке Мира? Может ли он ослепить глаз Великого Змея? Что это означает?

Ранд ожидал от Морейн чего угодно, но отнюдь не того, чему стал свидетелем. Вместо ответа Лойалу или просто фразы, что у нее нет сейчас для пустых вопросов времени, она стояла, глядя прямо сквозь огир и задумчиво хмурясь.

— Это то, о чем нам рассказывали Лудильщики, — сказал Перрин.

— Да, — подтвердила Эгвейн, — история про айильцев.

Морейн медленно повернула голову. Больше ни один мускул ее не дрогнул.

— Что за история?

Она смотрела на них лишенным всякого выражения взглядом, но он заставил Перрина глубоко вздохнуть, хотя, когда юноша заговорил, он был нетороплив и осторожен в словах.

— Какие-то Лудильщики, пересекая Пустыню, — они говорили, что могут ходить там без всякой опаски, — наткнулись на айильца, умирающего после сражения с троллоками. Перед смертью она — по-видимому, они все были женщинами, — сказала Лудильщикам то, что сейчас только говорил Лойал. Темный — они называли его Затмевающий Зрение — намеревается ослепить Око Мира. Было это всего три года назад, а не двадцать. Означает ли эта история что-нибудь?

— Возможно, она означает все, — сказала Морейн. Лицо ее было спокойно, но Ранд чувствовал, что за этими темными глазами мысли несутся вскачь.

— Ба'алзамон, — вдруг произнес Перрин. Имя как обрезало всякий звук в комнате. Никто будто и не дышал. Перрин взглянул на Ранда, потом на Мэта, глаза его были странно спокойными и еще желтее, чем раньше. — До сего времени я все гадал, где раньше слышал это название... Око Мира. Теперь я вспомнил. А вы?

— Не хочу ничего вспоминать, — с упрямством заявил Мэт.

— Мы должны рассказать ей, — продолжал Перрин. — Теперь это важно. Больше нам нельзя держать это в тайне. Тебе ведь понятно, а, Ранд?

— Что рассказать? — Голос Морейн был жестким, она, казалось, напряглась для удара. Ее пронзительный взгляд уперся в Ранда.

Отвечать тому ох как не хотелось. И вспоминать не хотелось — не больше, чем Мэту, — но Ранд понимал, что Перрин прав.

— У меня... — Он взглянул на друзей. Мэт кивнул неохотно, Перрин — решительно, но в конце концов оба согласно. Ему не придется остаться перед Морейн в одиночку. — У нас были сны. — Он потер палец, там, куда однажды вонзилась колючка, и вспомнил кровь при пробуждении. Ощущение сгоревшей плоти на своем лице, от которого тошнило, — в другой раз. — Разве что они, может, и не были в точности снами. В них был Ба'алзамон. — Ранд понимал, почему Перрин использовал имя зла: это было легче, чем признать, что в твоих снах, в твоей голове, побывал Темный. — Он сказал... он много чего говорил, но однажды он сказал, что Око Мира никогда не будет служить мне.

Во рту у Ранда стало сухо, как в пустыне.

— Мне он говорил то же самое, — сказал Перрин. Мэт тяжело вздохнул, потом кивнул. Ранд почувствовал облегчение.

— Вы не сердитесь на нас? — спросил Перрин пораженно, и Ранд понял, что Морейн и вправду не выглядела разгневанной. Она разглядывала ребят, но глаза ее были ясными и спокойными, хотя и сосредоточенными.

— Больше на себя, чем на вас. Но я же просила рассказывать, если у вас будут необычные сны. В самом начале я же просила... — Хотя голос оставался ровным, в глазах ее вспыхнул и тотчас же погас огонек гнева. — Узнай я о первом сне, может, сумела бы... В Тар Валоне около тысячи лет не было Ходящей-По-Снам, но я могла бы попробовать. Теперь слишком поздно. Когда Темный касается вас, то в следующий раз касание дается ему легче. Возможно, мое присутствие все еще как-то защищает вас, но даже так... Помните сказания, в которых Отрекшиеся узами связывали с собою людей? Сильных людей, людей, что сражались с Темным с самого начала. Те сказания верны, а ни один из Отрекшихся не имеет и десятой части силы своего господина, ни Агинор или Ланфир, ни Балтамэль или Демандред, ни даже сам Ишамаэль, Предавший Надежду.

Найнив и Эгвейн смотрели, как заметил Ранд, на него — на него, на Мэта, на Перрина, на всех троих. Лица женщин превратились в маски страха и ужаса, у них будто кровь в жилах застыла. Они боятся за нас или боятся нас?

— Что мы можем сделать? — спросил он. — Что-то же нужно делать.

— Держитесь рядом со мной, — ответила Морейн, — это поможет. Немного. Запомните: защита, имеющая основой мое прикосновение к Истинному Источнику, немного распространяется и вокруг меня. Но вы не можете все время оставаться подле меня. Вы должны быть готовы защищаться сами, если у вас есть для этого силы, и вы обязаны найти силу и волю в самих себе. Этого я вам дать не могу.

— Думаю, я уже нашел для себя защиту, — сказал Перрин, голос его звучал скорее обреченно, чем обнадеженно.

— Да, — сказал Морейн, — полагаю, нашел. — Она смотрела на него, пока он не опустил глаза, и даже потом Айз Седай стояла, размышляя и взвешивая что-то в уме. Наконец она повернулась к остальным. — Есть пределы для власти Темного в ваших душах. Поддайтесь хоть на мгновение, и он протянет ниточку к вашей душе, ниточку, которую вам никогда не обрезать. Уступите, и вы — его. Отрекитесь от него, и власть его над вами потеряет силу. Это непросто, когда он появляется в ваших снах, но можно. Да, еще он способен послать против вас Полулюдей, и троллоков, и Драгкара, и прочих тварей, но он бессилен сделать вас своими, если вы не дадитесь ему.

— Хватит и Исчезающих, — сказал Перрин.

— Не хочу, чтоб он снова оказался у меня в голове, — пробурчал Мэт. — Есть какой-нибудь способ не пустить его туда?

Морейн покачал головой.

— Лойалу бояться нечего, как и Эгвейн, и Найнив. Когда вокруг нет людских толп, Темный может касаться отдельного человека лишь случайно, если только человек сам не стремится к этому. Но на время, по крайней мере, вы трое — главные в Узоре. Плетется Паутина Судьбы, и каждая нить ведет прямо к вам. Что еще сказал вам Темный?

— Я не помню всего так же хорошо, — ответил Перрин. — Он говорил вроде о том, что один из нас избран. Помню, как он смеялся, — бесцветно закончил он, — над тем, кем мы избраны. Он сказал, что я... мы можем либо служить ему, либо умереть. А потом мы все равно будем служить ему.

— Он говорил, что Престол Амерлин попытается использовать нас, — добавил Мэт, голос его к концу ослабел, когда он вспомнил, к кому обращены его слова. Он сглотнул и продолжил: — Он сказал, что именно так Тар Валон использовал... он называл несколько имен. Давиан, по-моему. Я тоже не очень-то хорошо помню.

— Раолин Проклятие Тьмы, — подсказал Перрин.

— Да, — произнес, хмурясь, Ранд. О тех снах он пытался забыть все. Было жутко и неприятно воскрешать их в памяти. — Юриэн Каменный Лук еще и Гвайр Амаласан. — Он внезапно умолк, надеясь, что Морейн не заметит, насколько внезапно. — Ни одно из имен не знакомо!

Но одно Ранд узнал теперь, когда извлек эти имена из глубин памяти. Имя, которое он едва успел задержать на языке, едва не произнеся его. Логайн. Лжедракон. Свет! Том говорил, что это — опасные имена. Это, что ли, имел в виду Ба'алзамон? Морейн намерена использовать одного из нас в качестве Лжедракона? Айз Седой ловят Лжедраконов, они не используют их. Или используют? Свет, помоги мне, так да или нет?

Морейн смотрела на него, но он не мог ничего прочитать по ее лицу.

— Вы знаете их? — спросил ее Ранд. — Они что-нибудь означают?

— Отец Лжи — подходящее имя для Темного, — ответила Морейн. — Это его всегдашний прием — запустить червя сомнения, где только можно. Оно снедает людской разум, будто ржа. Когда вы поверите Отцу Лжи, это станет для вас первым шагом к поражению. Помните, если вы сдадитесь Темному, он сделает вас своими.

Айз Седай никогда не лжет, но правда, которую она говорит, может не быть той правдой, которую, по-твоему, ты слышишь. Именно так сказал Тэм, и она на самом деле-то на вопрос Ранда так и не ответила. Ранд старался не выдать себя выражением лица, не выдать обуревающих его мыслей и держал повлажневшие ладони на коленях, стараясь не вытирать их о штанины.

Эгвейн тихонько плакала. Найнив обнимала девушку, но по ее виду сама тоже была готова расплакаться. Ранду тоже почти хотелось плакать.

— Они — все та'верен, — неожиданно сказал Лойал. Его словно озарило, словно перед глазами у него открылась картина, которую он наблюдает вблизи, — как сам Узор сплетается вокруг юношей. Ранд недоверчиво посмотрел на огир, но тот сконфуженно пожал плечами, чего явно недоставало, чтобы скрыть его напряжение.

— Так оно и есть, — согласилась Морейн. — Трое, когда я ожидала одного. Многое, очень многое случилось, чего я не ожидала. Вести, касающиеся Ока Мира, многое меняют. — Она помолчала, хмурясь. — Похоже, какое-то время Узор вьется вокруг всех вас троих, как и утверждает Лойал, и завиток, прежде чем уменьшиться, раскрутится еще больше. Иногда быть та'верен означает, что Узор вынужден изогнуться к вам, а иногда это значит, что Узор вынуждает вас следовать определенным путем. Паутина сплетается по-всякому, и некоторые из этих рисунков могут обернуться бедствиями. И для вас, и для мира. В Кэймлине мы оставаться не можем, но на любой дороге не успеем и десяти миль пройти, как за нами окажутся Мурддраал и троллоки. И тут-то мы узнаем об угрозе Оку Мира, и не из одного источника, но из трех, по-видимому, независимых. Узор вынуждает нас идти нашим путем. Узор по-прежнему сам плетется вокруг вас троих, но чья рука теперь устанавливает основу и чья рука направляет челнок? До такой ли степени ослабли стены узилища Темного, чтобы он оказывал столь большое воздействие?

— Незачем вести подобные речи! — резко заявила Найнив. — Вы лишь напугаете ребят.

— Но не вас? — спросила Морейн. — Меня это пугает. Хорошо, может, вы и правы. Страх не должен влиять на наш выбор. Ловушка это или же своевременное предупреждение, мы должны делать то, что должны, то есть поскорее добраться до Ока Мира. Зеленый Человек должен узнать об этой угрозе.

Ранд вздрогнул. Зеленый Человек? Все остальные тоже раскрыли глаза, все, кроме Лойала, чье широкое лицо выглядело встревоженным.

— Я даже не могу рисковать отправиться за помощью в Тар Валон, — продолжала Морейн. — Время загоняет нас в ловушку. Даже если удастся выехать из города без помех, чтобы достичь Запустения, потребуется не одна неделя, а времени-то, боюсь, в нашем распоряжении и нет.

— Запустение! — Ранд услышал, как его голос эхом отзывается в хоре, но Морейн не обратила на пораженные восклицания никакого внимания.

— Узор являет нам кризис и в то же время способ его преодоления. Если б я не знала, что подобное возможно, я бы почти поверила, будто сам Создатель помогает нам. Есть способ. — Она улыбнулась, словно бы собственной шутке, и повернулась к Лойалу. — В Кэймлине были огирская роща и Путевые Врата. Там, где некогда росла роща, теперь раскинулся Новый Город, так что Путевые Врата должны быть внутри городских стен. Мне известно, что мало кто из огир теперь изучают Пути, но тот, у кого имеется Талант и кто изучает Песни Роста, должен испытывать тягу к подобному знанию, даже если считает, что оно никогда ему не пригодится. Вы знаете Пути, Лойал?

Огир обеспокоенно поелозил ногами.

— Да, знаю, Айз Седай, но...

— Можете найти дорогу к Фал Дара по Путям?

— Никогда раньше не слышал о Фал Дара, — сказал с облегчением Лойал.

— Во времена Троллоковых Войн он был известен как Мафал Дадаранелл. Это название вам знакомо?

— Знакомо, — с неохотой ответил Лойал, — но...

— Тогда вы отыщете для нас дорогу, — сказала Морейн. — Да-а, любопытный поворот. Когда мы не можем ни остаться, ни уйти обычным способом, а я узнаю об опасности, грозящей Оку, в том же самом месте оказался тот, кто может довести нас к Оку за считанные дни. Создатель это, или судьба, или даже Темный, но Узор выбрал тропу для нас.

— Нет! — сказал Лойал, выразительно, словно гром, рокоча. Все повернулись к нему, и он заморгал от многих требовательно-вопросительных взглядов, но нерешительности в его словах не было и следа. — Если мы вступим на Пути, то все умрем... или же нас поглотит Тень!