Глава 35
КЭЙМЛИН

Ранд повернулся, встал на колени позади сиденья возницы. Он не сдержал радостного смеха.

— Нам удалось, Мэт! Я же говорил тебе, что мы...

Слова замерли у Ранда на устах, когда взору его предстал Кэймлин. После Байрлона, а тем более после развалин Шадар Логота, Ранд думал, что знает, как может выглядеть огромный город, но это... Такого он себе даже вообразить не мог. За громадной стеной теснились здания: здесь словно бы собрали вместе все городки, через которые прошел Ранд, и все дома поставили бок о бок и перемешали. Над черепичными крышами высовывались верхние этажи гостиниц, а приземистые склады, широкие и без окон, жались к стенам и подпирали их. Насколько хватало глаз, беспорядочно смешались, чередуясь друг с другом, красный кирпич, серый камень, белизна штукатурки. Байрлон мог тут раствориться бесследно в безбрежном половодье домов и красок, и двадцать Беломостьев утонуло бы здесь, подняв лишь едва заметную рябь.

А сама стена! Пятидесяти футов высотой тускло-серый отвесный камень, с белыми и серебристыми полосами, вытянулся огромным кольцом, изгибаясь на север и юг невероятно далеко. По всей ее длине возвышались круглые башни, которые стояли на стене еще выше, над каждой из них хлестали на ветру красно-белые стяги. За стеной виднелись другие башни, стройные, даже еще выше, чем на стенах, белизной и золотом блестели на солнце купола. Воображение Ранда в ярких красках рисовало по тысяче преданий облик великих городов королей и королев, престолов и держав, известных лишь по легендам, и Кэймлин подходил под эти рожденные фантазией картины, как вода подходит к кувшину.

Двуколка со скрипом катилась по широкой дороге к городу, к воротам между двух башен. Из ворот, из-под свода каменной арки, в которую мог пройти в полный рост великан или десять великанов в ряд, тянулась вереница фургонов купеческого обоза. Неогражденные рынки тянулись по обеим сторонам дороги, черепица крыш блестела красным и багряным, между ними выстроились конюшни, хлевы и загоны. Ревели телята, мычали коровы, гоготали гуси, кудахтали куры, мемекали козы, блеяли овцы, во весь голос орали, торгуясь, люди. Стена шума и гама обступила путников и словно воронкой засосала их к воротам Кэймлина.

— Что я вам говорил? — Банту пришлось возвысить голос почти до крика, чтобы его услышали попутчики. — Самый величественный город в мире! Построенный огир, знаете ли. Ну, Внутренний Город и Дворец — точно. Вот как он стар, Кэймлин-то. Кэймлин, где славная Королева Моргейз, да осияет ее Свет, вершит закон и оберегает спокойствие Андора. Самый прекрасный город на свете.

Ранд готов был согласиться с этим. Рот у него был открыт, а руками хотелось заткнуть уши, чтобы в них не бил шум. Народ теснился на дороге, да так, как в Эмондовом Лугу на Лужайке в Бэл Тайн. Ранду припомнилось, как он о Байрлоне думал: там столько людей, что аж трудно поверить, — и чуть не рассмеялся. Он повернулся к Мэту и ухмыльнулся. Тот и вправду зажимал ладонями уши, а плечи его горбились, будто он хотел заслониться ими от гама.

— Как ты хочешь тут спрятаться? — громко спросил он, заметив, что Ранд смотрит на него. — Кому во всем этом множестве людей можно довериться, скажи, а? В этой жуткой толпе. О Свет, что за шум!

Ранд помедлил с ответом, взглянув на Банта. Фермер был захвачен зрелищем города; как бы то ни было, вряд ли он что-либо расслышал в дарящем вокруг шуме. Тем не менее Ранд нагнулся к уху Мэта.

— Как они отыщут нас во всем этом многолюдье? Разве тебе это непонятно, шерстеголовый ты идиот? Нам ничего не грозит, если ты научишься держать свой проклятый язык на привязи! — Он махнул рукой, охватывая все вокруг: рынки, высящиеся впереди городские стены. — Взгляни сюда, Мэт! Здесь может случиться что угодно. Что угодно! Мы даже можем найти здесь ожидающую нас Морейн, и Эгвейн, и всех остальных.

— Если они живы. Если спросишь меня, отвечу: они, как и менестрель, погибли.

Улыбка исчезла с лица Ранда, он повернулся к приближающимся воротам и стал наблюдать за ними. Что угодно может случиться в таком городе, как Кэймлин. Он упрямо держался за эту мысль.

Как ни хлопал вожжами Бант, быстрее лошадь идти не могла: чем ближе к воротам, тем плотнее становилась толпа, все пихались, шагая плечом к плечу, прижимаясь к фургонам и повозкам, направляющимся в город. Ранд обрадовался, увидев множество молодых парней в запыленной одежде, пеших, с пожитками за плечами. Независимо от возраста, у многих из толпы, что проталкивалась к воротам, был вид людей, прошагавших и проехавших долгие лиги; расшатанные повозки и усталые лошади, одежда, измятая после ночей сна где придется, без удобств, шаркающая походка и утомленный взгляд. Но, усталые или нет, все взоры были прикованы к воротам, словно бы пройди за ворота — и всю усталость как рукой снимет.

С полдюжины гвардейцев Королевы стояли у ворот: в чистых красно-белых табарах и начищенных пластинчато-кольчужных доспехах, они резко контрастировали с большинством людей, потоком устремлявшихся под каменную арку. С прямыми спинами и гордо поднятыми головами, они глядели на входящих с надменной настороженностью. Было понятно, что если б они могли, то немедля бы дали от ворот поворот большей части тех, кто направлялся в город. Но гвардейцы никому не мешали, а лишь обеспечивали свободный выезд покидающим город и сурово отчитывали тех, кто стремился побыстрее протолкаться вперед.

— По очереди. Не толкайтесь! Да не толкайся ты, ослепи тебя Свет! Все успеете, помоги нам Свет. В очередь!

Двуколка Банта вместе с медленным потоком людской толчеи вкатилась через ворота в Кэймлин.

Город начинался на низких холмах, ступенями поднимаясь к центру, который опоясывала еще одна стена, сияющая ослепительно белым и пробегающая по холмам. За второй стеной виднелось еще больше башен и куполов, белых, золотых, пурпурных; со своей высоты на вершинах холмов они будто взирали свысока на остальную часть Кэймлина. Ранд подумал, что это, должно быть, и есть тот самый Внутренний Город, о котором говорил Бант.

Втянувшись в город, сам Кэймлинский Тракт преобразился, превратившись в широкий бульвар, разделенный посередине широкими полосами травы и деревьев. Трава была бурой, деревья стояли с голыми ветвями, но люди спешили вперед, словно не замечая в этом ничего необычного, смеясь, разговаривая, споря, короче, занятые обычными своими делами. Просто у них словно и мысли не возникало о том, что в этом году еще не наступила весна и что ее может вообще не быть. Они и в самом деле не замечали, сообразил Ранд, не могли или не хотели замечать. Их взоры скользили мимо безлистных ветвей, они шагали по мертвой и умирающей траве, не глядя под ноги. То, чего они не видели, можно и не замечать; то, чего они не видели, для них и не существовало.

Неожиданно для Ранда, глазеющего на город и людей, двуколка свернула на боковую улицу, оказавшуюся уже бульвара, но вдвое шире любой улицы Эмондова Луга. Бант остановил лошадь и нерешительно оглянулся на своих спутников. Движения тут было поменьше, толпа обтекала повозку, даже не укорачивая шаг.

— Ты под плащом и вправду прячешь то, о чем толковал Холдвин?

Ранд в этот момент как раз закидывал себе за спину переметные сумы. Он даже не вздрогнул.

— О чем это вы? — Голос юноши тоже не дрогнул. Желудок его свернулся сердитым клубком, но слова прозвучали твердо.

Мэт прикрыл рукой зевок, но другую сунул под куртку, — сжав кинжал из Шадар Логота, понял Ранд, — а под шарфом, обмотанным вокруг его головы, безжалостно, как у загнанного зверя, сверкали глаза. Бант избегал смотреть на Мэта, словно зная, что в его юркнувшей под одежду руке — оружие.

— Да, наверное, ни о чем особенном. А ну-ка, посудите сами: если вы слышали, что я собрался в Кэймлин, то вы пробыли там достаточно долго, чтобы услышать и все остальное. Если б я погнался за наградой, то нашел бы предлог зайти в «Гуся и корону» и перемолвиться с Холдвином. Только вот я не очень-то жалую Холдвина, а тот приятель его мне не понравился, совсем даже не понравился. Похоже, вы двое нужны ему больше... всего остального.

— Я не знаю, чего ему нужно, — сказал Ранд. — Мы его никогда раньше не видели. — Это вполне могло оказаться сущей правдой: одного Исчезающего от другого Ранд отличить не взялся бы.

— Угу. Ладно, как я уже говорил, я ничего не знаю, да и знать не хочу. Хлопот и без того полон рот, чтоб искать новые.

Мэт собирал свои вещи медленно и еще даже слезать с повозки не начал, а Ранд уже стоял на мостовой, с нетерпением поджидая друга. Мэт одеревенело повернулся от двуколки, прижимая к груди лук, колчан и одеяло и что-то бурча. Под глазами у него залегли темные круги.

В животе у Ранда заурчало, и он поморщился. От голода и неприятного кома в животе затошнило, и он испугался, что не сдержит себя. Теперь уже Мэт выжидающе смотрел на него. Куда идти? Что теперь делать?

Бант наклонился к Ранду и кивком подозвал его ближе. Тот подошел, надеясь на хороший совет, касающийся Кэймлина.

— Я бы спрятал этот... — Старый фермер сделал паузу и с опаской оглянулся вокруг. Мимо двуколки, по обе стороны от нее, шагали люди, но, не считая нескольких человек, разразившихся проклятиями в адрес преградившей путь повозки, никто не обращал на старика и двух парней внимания. — Не носи его, — сказал Бант, — спрячь его, продай. Избавься от него. Вот мой совет. Такая вещь непременно привлечет внимание, а, как я догадываюсь, этого тебе вовсе не нужно.

Внезапно фермер выпрямился, причмокнул на лошадь и медленно поехал по запруженной людьми улице, не сказав на прощание ни слова, не оглянувшись ни разу. За ним следом прогромыхал груженный бочками фургон. Ранд отскочил в сторону с дороги, чуть не упав, а когда опять посмотрел вдоль улицы, Бант и его двуколка уже скрылись из виду.

— Ну и что нам теперь делать? — спросил Мэт. Он облизнул губы, глядя большими глазами на людской водоворот, на возвышающиеся на шесть этажей здания вокруг. — Мы — в Кэймлине, но что нам делать? — Уши он не затыкал, но руки у него дернулись, будто он хотел опять зажать их ладонями. Над городом висел глухой шум, неумолчный занудный гул тысяч говорящих разом людей, сотен открытых лавочек и голосов зазывал. Для Ранда стоять здесь было все равно что очутиться в гигантском, вечно гудящем улье. — Даже если они и здесь, как мы их отыщем во всем этом?

— Морейн нас найдет, — неуверенно произнес Ранд. Необъятность города тяжело навалилась на плечи, ему захотелось удрать, спрятаться от всего — от людей, от шума. Несмотря на уроки Тэма, пустота ускользала; город втягивался в нее через зрение. Ранд сосредоточился лишь на том, что находилось прямо перед ним, не обращая внимания на прочее. Если смотреть только на одну улицу, она покажется почти похожей на Байрлон. На Байрлон, последнее место, где они все считали себя в безопасности. Больше никто не в безопасности. Может быть, они все уже погибли. Что тогда?

— Они живы! Эгвейн жива! — с жаром сказал он. Несколько прохожих странно посмотрели на Ранда.

— Может быть, — сказал Мэт. — Может быть. Что, если Морейн не найдет нас? Что, если никто не найдет... кроме э-э... э-э... — Его передернуло, он не в силах был вымолвить это слово.

— Об этом будем думать, когда такое случится, — твердо заявил Мэту Ранд. — Если случится. — Самое худшее означало отправиться на поиски Элайды, Айз Седай из Дворца. Он бы скорее предпочел идти в Тар Валон. Ранд не знал, помнит ли Мэт о том, что говорил Том о Красных Айя — и о Черных, — но сам-то он хорошо помнил. Желудок у него опять скрутило. — Том велел отыскать гостиницу под названием «Благословение Королевы». Вот туда для начала и пойдем.

— Как? Мы даже завтрак один на двоих себе позволить не можем.

— По крайней мере, хоть что-то для начала. Том думал, что там нам помогут.

— Я не могу... Они везде, Ранд. — Мэт уткнулся взором в камни мостовой и словно бы ушел в себя, пытаясь отгородиться от снующих вокруг людей. — Куда бы мы ни пошли, они — за нами по пятам либо поджидают нас, И в «Благословении Королевы» они тоже будут. Я не могу... Я... Исчезающего ничто не остановит.

Ранд сгреб в горсть ворот Мэта — пальцы дрожали и едва его слушались. Мэт нужен ему. Может, другие и живы — Свет, чтоб так было! — но здесь и сейчас были только Мэт и он. Мысль о том, чтобы идти одному... Ранд с трудом проглотил комок в горле, чувствуя на языке горький привкус.

Он быстро осмотрелся. Никто вроде не услышал, как Мэт упомянул Исчезающего; толпа торопливо текла мимо парней, каждый был погружен в свои собственные мысли и тревоги. Ранд приблизил лицо к Мэту.

— Мы ведь уже далеко ушли, правда? — спросил он хриплым шепотом. — Однако они нас еще не поймали. Если не бросим все на полдороге, мы сможем пройти до конца. Я ни за что не махну рукой и не буду покорно ждать, как овца на бойне. Не буду! Понял? Ты собрался стоять здесь, пока не умрешь с голоду? Или до тех пор, пока они не схватят тебя и не сунут в мешок?

Ранд отпустил Мэта, отвернулся от него и двинулся по улице. Ногти его глубоко вонзились в ладонь, но пальцы по-прежнему дрожали. Неожиданно рядом с ним зашагал Мэт — все еще уткнувшись взглядом в мостовую, и Ранд облегченно перевел дыхание.

— Извини, Ранд, — пробормотал Мэт.

— Ладно, забудь, — ответил Ранд.

Мэт едва поднимал взор, чтобы не наткнуться на прохожих, а слова, произнесенные безжизненным голосом, падали одно за другим.

— Не могу избавиться от мысли, что никогда не увижу дома. Я хочу домой! Смейся, если хочешь: мне все равно. Чего бы я только не отдал за то, чтобы моя мать отчитывала меня вот сейчас за что-нибудь. Это как гири на душе — горячие гири. Повсюду кругом — чужаки, и непонятно, кому верить, если вообще кому-то можно верить. Свет, да Двуречье так далеко, словно бы оказалось в другом конце мира. Мы остались одни, и домой нам никогда не попасть. Мы умрем, Ранд.

— Пока еще не умерли, — резко возразил другу Ранд. — Все умирают. Колесо вращается. Хотя я не собираюсь свернуться тут калачиком и ждать, что произойдет.

— Ты говоришь совсем как мастер ал'Вир, — пробурчал Мэт, но в голосе его послышалось облегчение.

— Ладно, — сказал Ранд. — Ладно.

Ранд стал спрашивать дорогу к «Благословению Королевы». Ответы прохожих были разные, причем проклятия всем тем, кому не сидится дома, или равнодушное пожатие плечами, или пустой, ничего не выражающий взгляд преобладали. Кое-кто шествовал мимо, лишь чуть повернув голову, а то и вовсе не удостаивая парней взгляда.

Широколицый мужчина, почти такой же рослый, как и Перрин, склонил голову набок и сказал:

— «Благословение Королевы», да? Вы, деревенские ребята, за Королеву небось? — На широкополой шляпе у него светлым пятном выделялась белая кокарда, а на рукаве долгополого кафтана белела повязка. — Ну так вы опоздали!

Громко хохоча, он пошел дальше, оставив Ранда и Мэта ошеломленно смотреть друг на друга и хлопать глазами. Ранд пожал плечами — в Кэймлине избыток всякого странного народа, подобных людей раньше он в жизни не видывал.

Некоторые сразу выделялись в толпе: слишком темной или слишком бледной кожей, платьем необычного покроя или ярких расцветок, остроконечными шляпами или шляпами с длинными перьями. Встречались женщины с вуалями на лицах, женщины в широких, с их собственный рост, жестких платьях, женщины в платьях, оставлявших больше неприкрытого тела, чем Ранду доводилось видеть у любой из прислуживающих девушек в самой захудалой таверне. Изредка по переполненным улицам продирался экипаж, броско раскрашенный и позолоченный, влекомый четверкой или шестеркой лошадей, сбруя которых была украшена плюмажами. Мелькали портшезы, и носильщиков нисколько не интересовали те, кого они отпихивали со своего пути.

Ранд видел, как из-за этого завязалась драка. Группа громко спорящих мужчин размахивала кулаками, а бледнокожий мужчина в красно-полосатом кафтане выбирался из лежащего на боку портшеза. Два просто одетых человека, которые до того, казалось, всего лишь проходили мимо, набросились на него, прежде чем он успел ступить на мостовую. Толпа сторонних наблюдателей мгновенно распалась на злобные кучки ворчащих и потрясающих кулаками людей. Ранд дернул Мэта за рукав и поспешил прочь. Дважды того упрашивать не пришлось. Рев и шум маленького бунта катился за парнями, пока они не свернули с этой улицы.

Несколько раз вместо того, чтобы идти своей дорогой, к Ранду и Мэту подходили какие-то типы. По запыленным одеждам ребят легко было догадаться: они только что прибыли в город, и их вид действовал на некоторых словно магнит. Вороватые личности, с бегающими глазами и готовые пуститься наутек, предлагали по «сходной цене» реликвии Логайна. Ранд прикинул, что ему пытались всучить столько лоскутков от плаща Лжедракона и осколков его меча, что их хватило бы на два меча и на полдюжину плащей. Лицо Мэта, по крайней мере в первый раз, оживилось, но Ранд грубо отшивал продавцов коротким «нет», и те, едва услышав отказ, быстро втягивали голову в плечи и с торопливым «Да осияет Свет Королеву, добрый мастер» исчезали. В большинстве лавок и мастерских продавали тарелки и чаши, разрисованные причудливо-фантастическими сценами, долженствующими показать Лжедракона, выставленного в оковах пред очи Королевы. И на улицах кишели Белоплащники. Каждый из них шагал в пятачке свободного пространства, двигавшегося вместе с ним, — совсем как в Байрлоне.

Оставаться незамеченным — об этом Ранд беспокоился больше всего. Он спрятал меч под плащом, но понимал: эта предосторожность — ненадолго. Рано или поздно кто-то задумается, что же он скрывает под полой. Ранд никогда бы не последовал совету Банта не носить меч — то, что связывало его с Тэмом. С отцом.

В толпе у многих были мечи, но ни одного с бросающимся в глаза знаком цапли. Однако у всех кэймлинцев и у некоторых из пришельцев мечи были обмотаны полосками материи — ножны и эфес — красной с белым шнуром либо белой с красным шнуром. Сотню накладок-цапель можно спрятать под этими обмотками, и ни одной не заметишь. Кроме того, следование местной моде позволит более соответствовать городской обстановке.

В доброй половине лавок торговали материей и шнуром, с выставленных на улицу прилавков, и Ранд остановился у одного лотка. Красная материя оказалась дешевле белой, хотя он и не заметил между ними никакой разницы, кроме цвета, поэтому он и купил красную ткань и белый шнур — для пущего сходства с горожанами, несмотря на сетования Мэта на то, как мало денег осталось. Молчаливый лавочник оглядел их с ног до головы, кривя губы, пересчитал Рандовы медяки и разразился бранью, когда Ранд спросил, нельзя ли зайти к нему в лавку и там обернуть тканью меч.

— Мы пришли не на Логайна глазеть, — терпеливо объяснил ему Ранд. — Мы просто приехали взглянуть на Кэймлин. — Он вспомнил Банта и добавил: — Самый прекрасный город в мире. — Недовольная гримаса с лица лавочника никуда не делась. — Да осияет Свет добрую Королеву Моргейз! — с надеждой сказал Ранд.

— Только попробуйте что-нибудь учинить, — сердито заявил лавочник, — и по одному моему слову сюда явится сотня человек, они займутся вами, если того не сделает Гвардия. — Он сплюнул, едва не угодив на ногу Ранду. — Давайте валите, возвращайтесь к своим грязным делишкам.

Ранд кивнул, будто мужчина вежливо попрощался, и поволок Мэта прочь. Тот все оглядывался на лавочку, что-то бурча, пока Ранд не затащил его в пустынный переулок. Встав спиной к улице, чтобы прохожие случайно не разглядели, что он делает, Ранд снял пояс и принялся обматывать полосой ткани ножны и рукоять.

— Готов поспорить, что он запросил с тебя вдвое за эту проклятую материю, — заметил Мэт. — Или втрое.

Обвязать меч тканью и скрепить ее шнуром, чтобы все держалось и не сползало, оказалось не таким простым делом, как представлялось.

— Они все постараются обмануть нас, Ранд. Они думают, что мы пришли поглазеть на Лжедракона, как и все остальные. Нам еще повезет, если никто не шарахнет нас по голове, пока мы спим. Здесь же нельзя жить. Здесь слишком много народу. Давай прямо сейчас отправимся в Тар Валон. Или на юг, в Иллиан. Я не прочь посмотреть на то, как там собираются для Охоты за Рогом. Если уж нам нельзя идти домой, давай просто уйдем.

— Я остаюсь, — сказал Ранд. — Если их здесь еще нет, рано или поздно они, разыскивая нас, придут сюда.

Ранд не был уверен, что обмотал и обвязал меч точно так же, как и другие, но цапель на ножнах и эфесе теперь видно не было, с этим все в порядке. Выйдя опять на улицу, Ранд почувствовал уверенность, на одну заботу у него стало меньше: о том, что их опознают по мечу, тревожиться не нужно. Мэт плелся с очень неохотным видом, будто его волокли на веревке.

Мало-помалу Ранду удалось добиться нужных указаний. Поначалу ответы были неясные, вроде «где-то вон там» и «куда-то туда». Но чем дальше шли друзья, тем точнее становились объяснения прохожих, пока наконец они не оказались перед большим каменным зданием с поскрипывающей на ветру вывеской над дверями. Мужчина, опустившийся на колено перед женщиной с короной на золотисто-рыжих волосах, одна рука женщины покоилась на склоненной в поклоне голове мужчины. «Благословение Королевы».

— Ты уверен? — спросил Мэт.

— Конечно, — сказал Ранд. Он глубоко вздохнул и толкнул дверь.

Просторную общую залу, стены которой были обшиты панелями темного дерева, согревали два камина. Одна служанка подметала пол, хотя тот выглядел и без того чистым, другая — полировала в углу шандалы. Обе, прежде чем опять вернуться к своим делам, улыбнулись вошедшим.

Заняты были всего несколько столов, но в такой ранний час даже дюжина посетителей — уже толпа, и если никто из них не выказал особой радости, увидев Ранда и Мэта, то по крайней мере сидящие за столиками выглядели людьми опрятными и трезвыми. Ароматы жареной говядины и свежеиспеченного хлеба плыли из кухни, у Ранда от них слюнки потекли.

Хозяин гостиницы оказался мужчиной дородным, что весьма обрадовало Ранда, — розовощеким, в накрахмаленном белом фартуке, с седеющими волосами, зачесанными на лысину, которую те совсем не скрывали. Цепким взглядом он пробежал по Ранду и Мэту — от головы до пят, по запыленной одежде, поношенным сапогам, узлам за плечами, но приятная улыбка для них у него все же была наготове. Звали хозяина Базел Гилл.

— Мастер Гилл, — сказал Ранд, — один наш друг велел нам прийти сюда. Том Меррилин. Он... — Улыбка содержателя гостиницы соскользнула с губ. Ранд оглянулся на Мэта, но тот совершенно увлекся вдыханием ароматов из кухни и ничего более не замечал. — Что-то не так? Вы его знаете?

— Я его знаю, — отрывисто произнес Гилл. Его, казалось, теперь больше всего интересовал футляр с флейтой на боку у Ранда. — Идемте со мной. — Он мотнул головой куда-то себе за спину. Ранд дернул Мэта за собой, затем пошел за Гиллом, раздумывая, что же все-таки происходит.

В кухне мастер Гилл остановился, заговорив с поварихой, полной женщиной с убранными на затылке в пучок волосами, она чуть ли не фунт в фунт была под стать содержателю гостиницы. Пока мастер Гилл говорил, она не переставая помешивала в кастрюлях. Запахи были просто чудесны: двухдневный голод — прекрасная приправа к чему угодно, но пахло тут совсем как на кухне у миссис ал'Вир, так что в животе у Ранда громко заурчало. Мэт наклонился к кастрюлям, вытянув вперед нос. Ранд слегка ткнул его локтем в бок; Мэт поспешно утер подбородок, по которому уже побежала слюнка.

Потом хозяин гостиницы вывел парней через заднюю дверь. Во дворе он огляделся, убедился, что рядом никого нет, затем повернулся к ним. К Ранду.

— Что в футляре, парень?

— Томова флейта, — медленно ответил Ранд. Он открыл футляр, словно вид украшенной золотом и серебром флейты мог чем-то помочь. Рука Мэта шмыгнула под куртку.

Мастер Гилл не сводил глаз с Ранда.

— Угу, ее я узнаю. Столько раз видел, как он на ней играет, да и нет второй на нее похожей, ну разве что при королевском дворе. — Время приятных улыбок миновало, и проницательные глаза вмиг стали острее ножа. — Как она вам досталась? Том скорее расстался бы с рукой, чем с этой флейтой.

— Он мне ее сам дал. — Ранд снял со спины завернутый в узел плащ Тома и положил его на землю, немного распустив узел и показав цветные лоскутки и уголок футляра с арфой. — Том умер, мастер Гилл. Если он был вашим другом, то извините, что я пришел с такой вестью. Он был и моим другом.

— Умер, говоришь. Как?

— Э-э... один человек пытался убить нас. Том сунул это мне и велел нам убегать. — Лоскутки бабочками бились на ветру. Горло у Ранда перехватило; он тщательно вновь завернул плащ. — Нас бы убили, если бы не он. Мы вместе направлялись в Кэймлин. Он велел нам прийти сюда, в вашу гостиницу.

— Я поверю, что он умер, — медленно произнес хозяин гостиницы, — только когда увижу его тело. — Он легонько подтолкнул носком сапога свернутый плащ и громко кашлянул. — Нет-нет, я верю, ты видел именно то, что предстало твоим глазам; просто я не верю, что он мертв. Такого человека, как он, убить гораздо труднее, чем ты можешь себе представить, он крепкий мужчина, старина Том Меррилин.

Ранд положил руку Мэту на плечо.

— Все в порядке, Мэт. Он — друг.

Мастер Гилл посмотрел на Мэта и вздохнул:

— Полагаю, друг и есть.

Мэт медленно выпрямился, сложив руки на груди. Он, однако, все равно настороженно приглядывался к содержателю гостиницы, и щека у него подергивалась в нервном тике.

— Направлялись в Кэймлин, говоришь? — Хозяин гостиницы покачал головой. — Сдается мне, это последнее место на земле, не считая, возможно, Тар Валона, куда бы Том решил направиться. — Он переждал, пока мимо не прошел конюх, ведший за собой в поводу лошадь, и даже потом понизил голос. — Как я понимаю, у вас неприятности с Айз Седай.

— Да, — проворчал Мэт, а Ранд в этот же миг спросил:

— С чего вы так думаете?

Мастер Гилл сухо усмехнулся.

— Я знаю этого человека, вот с чего. Он бы наверняка ввязался в такое дело, особенно если нужно помочь паре парней, возраста вроде вашего... — В глазах мастера Гилла промелькнуло какое-то воспоминание, хозяин гостиницы выпрямился. — Ну... э-э... я не высказываю никаких обвинений, запомните, но... э-э... как я понимаю, ни один из вас не может... э-э... то, что я имею в виду, это... э-э... какие все же у вас неприятности с Тар Валоном, если вы не имеете ничего против моего вопроса?

По коже у Ранда пробежали мурашки, когда до него дошло, что было на уме у толстяка. Единая Сила.

— Нет, нет, ничего подобного. Клянусь! Нам даже помогала Айз Седай. Морейн... — Ранд, спохватившись, прикусил язык, но выражение лица Гилла не изменилось.

— Рад слышать это. Нельзя сказать, что я питаю много любви к Айз Седай, но лучше пусть они, чем... чем нечто другое. — Он медленно покачал головой. — Слишком много болтовни обо всем таком — из-за Логайна, которого должны сюда привезти. Ничем не хотел обидеть, сами понимаете, но... ладно, я же должен знать или нет?

— Ничего обидного, — сказал Ранд. Мэтово бурчание могло оказаться чем угодно, но содержатель гостиницы, похоже, принял этот звук за иное выражение слов Ранда.

— Вы оба выглядите добрыми малыми, и я верю, что вы были... что вы — друзья Тома, но сейчас трудные времена и жестокие дни. Полагаю, что заплатить вам не по карману? Мда, навряд ли. Тут почти всего нехватка, а то, чего хватает, — стоит кучу денег, поэтому я найду вам кровати, — не лучшие, разумеется, но теплые и сухие, — и чем-нибудь вас накормлю, и большего, как бы ни хотел, обещать не могу.

— Благодарю вас, — сказал Ранд, бросив насмешливый взгляд на Мэта. — Это намного больше, чем я ожидал.

Все правильно, да и с какой стати он должен бы обещать больше?

— Что ж, Том — мой хороший друг. Старый друг. С горячей головой и со склонностью ляпнуть самое наихудшее из возможного той единственной особе, которой этого говорить нельзя, но тем не менее хороший друг. Если он не появится... что ж, тогда что-нибудь да придумаем. Лучше, чтобы вы не заводили больше разговоров об Айз Седай, которые вам помогают. Я — добропорядочный подданный Королевы, но как раз сейчас в Кэймлине слишком много тех, кто не так понимает верность Королеве, и я имею в виду не одних только Белоплащников.

Мэт фыркнул:

— Мне так начхать, пусть вороны унесут всех Айз Седай прямо в Шайол Гул!

— Попридержи язык! — накинулся на него мастер Гилл. — Я сказал, что не люблю их; но я не говорил, что я такой дурень, чтобы думать, будто они стоят за всем дурным. Королева поддерживает Элайду, и Гвардия стоит за Королеву. Да ниспошлет Свет, дела идут не так плохо, чтобы все переменилось. Во всяком случае, недавно кое-кто из гвардейцев забылся настолько, что обошелся грубо с народом, который, как им показалось, говорил против Айз Седай. Не на службе, хвала Свету, но именно так все и случилось. Мне не нужны праздношатающиеся гвардейцы, которые, дабы преподать вам урок, разносят в пух и прах мою общую залу, и мне не нужны Белоплащники, которые подбивают какого-нибудь олуха нацарапать Клык Дракона на моей двери, поэтому, если вам хочется получить от меня хоть какую-нибудь помощь, просто держите свои мысли об Айз Седай — хорошие они или плохие — при себе. — Он задумчиво помолчал, затем добавил: — Наверное, будет лучше не упоминать Томово имя, ну хотя бы там где, кроме меня, его могут услышать. Кой у кого из гвардейцев хорошая память, да и у Королевы тоже. Не стоит рисковать.

— У Тома были неприятности с Королевой? — с недоверием спросил Ранд, и хозяин гостиницы рассмеялся.

— Ага, так он вам всего не рассказал! Да и зачем бы он стал кому-то говорить? А с другой стороны, не понимаю, почему вам нельзя знать об этом. Да и не такой уж это секрет. Вы что, считаете, будто всякий менестрель такого же высокого мнения о себе, как Том? Ну, доведись поразмышлять об этом, то думаю, именно так менестрели и мнят о себе, но мне всегда казалось, что у Тома имелось основание особо высоко ценить себя. Он не всегда, знаете ли, был менестрелем, бродящим от деревни к деревне и частенько спящим под кустом. Было время, когда Том Меррилин был здесь, в Кэймлине, Придворным Бардом, и его знали при каждом королевском дворе от Тира до Марадона.

— Том? — переспросил Мэт.

Ранд задумчиво покивал головой. Он мог представить себе Тома при дворе Королевы — с его величественными манерами и импозантными жестами.

— Именно он, — сказал мастер Гилл. — Вскоре после того, как умер Тарингейл Дамодред, с племянником Тома... стряслась беда. Кое-кто поговаривал, будто Том стал, скажем так, ближе к Королеве, чем то пристойно. Но Моргейз была молодой вдовой, а Том — во цвете лет в ту пору, и Королева может поступать, как она того желает, — именно так я смотрю на это дело. Только у нее, у нашей славной Моргейз, всегда был крутой нрав, и он ушел, ничего не сказав, как только прознал, в какую беду попал его племянник. Королеве это не слишком-то понравилось. Да и вмешательство в дела Айз Седай понравилось ей не больше. Не берусь утверждать, было что-то такое с племянником Тома или нет. Так или иначе, когда Том вернулся, то сказал Королеве пару слов без утайки, без обиняков. Слова, которые Королеве не говорят. Слова, которые не говорят женщине с характером Моргейз. Элайда была настроена против него из-за того, что он влез в эту историю с племянником, и, оказавшись между гневом Королевы и враждебностью Элайды, Том оставил Кэймлин, всего на полшага опередив прогулку в тюрьму, если не к топору палача. Насколько я знаю, указ против него до сих пор в силе.

— Если это было много лет назад, — сказал Ранд, — то, может быть, никто о нем и не помнит.

Мастер Гилл покачал головой.

— Гарет Брин — Капитан-Генерал Гвардии Королевы. Он лично командовал гвардейцами, которых Моргейз послала вернуть Тома в цепях, и я сомневаюсь, что он когда-либо забудет, как воротился с пустыми руками, будучи отправлен на поиски Тома, а тот уже успел вернуться во Дворец и вновь покинул его. И Королева никогда ничего не забывает. Вам когда-нибудь встречалась женщина, страдающая подобной забывчивостью? О-о, Моргейз была в ярости. Клянусь, весь город целый месяц ходил на цыпочках и разговаривал шепотом. Да и найдется немало других гвардейцев, которые не так молоды и все помнят. Не-ет, лучше про Тома, как и про эту вашу Айз Седай, помалкивать. Идемте, я дам вам что-нибудь поесть. У вас такой вид, будто ваши желудки глодают ваши хребты.