Книга: Теплица (сборник)
Назад: 25 Знакомство с астрономом
Дальше: 27 На путь-дорожку

26
Жизнь на Марсе?! Все на охоту!

Бледные лучи дня застали группу людей, бредущих со стороны Западной башни.
Неподалеку от поселения, на диком и неровном пустыре, виднелся зияющий, недавно выкопанный лаз в пещеру. Рядышком переминалась с ноги на ногу парочка охранников. К ним подошла Тирн и остановилась, поеживаясь.
— Да не трясись ты так, подружка, — ободряюще сказал ей один из мужчин. — Никто там тебя не тронет. Нет там ничего.
— Это еще бабушка надвое сказала, — ответила она. — Ох и дура же я, что вызвалась…
Собралась толпа, желавшая посмотреть, как Тирн будут спускать в таинственные недра. Настроение праздничным не назвать, но в мертвом мире любое происшествие — событие. Кто-то даже взялся аплодировать, когда Тирн опускали в яму. Затем упала тишина — и едва ли не тотчас же бесстрашная дама издала звук, походивший на многократно отраженную и усиленную стенками пещеры отрыжку. Вслед за этим последовал уже семантически оформленный вопль с требованием немедленно тащить вверх. Едва голова показалась над поверхностью, Тирн прокричала — нет, не слова трусости, а настоятельную просьбу наделить ее сачком.
— Штуковины! — вопила она. — Сачок мне! Живей! Там какие-то… ну… здоровенные!
Безотлагательность в ее голосе была столь отчаянной, что многие кинулись в башню специфическим марсианским аллюром, высоко задирая колени. И как бы по волшебству — особо обратим внимание на это «как бы», потому что волшебство на Марсе поставлено вне закона, — словом, возник сачок.
Тирн хищно в него вцепилась и потребовала вновь спустить ее в подземелье. Голова в очередной раз скрылась в яме.
Все принялись ждать. Чего, спрашивается? Толпу накрыла тревожная тишина.
Визг и плеск, усиленные резонирующей пещерной полостью, напоминали надсадное отхаркивание великана. Затем последовал звонкий и членораздельный смех триумфатора:
— Попался, гаденыш!
— Эй, ты как там? — крикнули те, кто держал веревку.
— Тащи давай! Навались! — последовало снизу.
И они навалились. То, что появилось над поверхностью, походило на толстенькую ящерицу-переростка, которая отчаянно билась в сачке. Или… секундочку… или это две ящерицы?
Точно! Две штуки — а вслед за ними вылезла и Тирн, жадно глотая воздух и ежась, как мокрая псина. На нее набросили полотенце. Кто-то из охранников протянул ей дыхательную маску. Тирн закутала свои героические плечи в махровую ткань, беспрестанно ворча что-то про озноб.
Толпа переключила внимание на парочку барахтающихся существ. Не из особого научного интереса, коли что-то можно съесть. Пойманных тварей унесли в башню — прямиком на кухню. Продравшись сквозь возбужденную толпу, появилась Ноэль, невозмутимая, как парниковый огурец.
— Я запрещаю убивать эти создания. Первое слово науке. Пошли все прочь!
— Но это же пища! — запротестовала Строй.
Ноэль подарила ей взгляд, которым можно разбить кирпич.
— Пища!.. Да вы спятили? Совсем ничего не соображаете? Мы обнаружили жизнь на Марсе! Жизнь на Марсе! Не просто микроорганизмы. А целые существа! В этом наше спасение, неужто не понятно?
Народ приуныл и стал разбредаться.
— Это я их нашла, не забудьте, — сказала Тирн, до сих пор завернутая в полотенце.
— Вы совершенно правы, мадам, — заявил Нивеч, адресуя свои слова коменданту. — Благодарю вас. Открытие жизни на Марсе докажет правоту Соединенных Университетов в глазах всего мира. Нам надо лишь правильно классифицировать обнаруженных зверей. С виду ничего приятного в них нет.
— Вот именно: в них! Целых две штуки! Строй, заприте эти создания в контейнер и немедленно доставьте в научный отсек.
Так сказала Ноэль, и ее приказу повиновались. Комендант с чувством ухватила Нивеча за руку.
— Замечательно! — воскликнула она. — Великолепно!.. И вы, Тирн, вы тоже.
— Скорее уж, все мы… — пробормотал Нивеч. — Когда до Земли дойдет это известие, такое начнется…
* * *
Тирн, сейчас переодетая в свой вечный комбинезон, сидела в углу лаборатории. На груди у нее висел самодельный плакатик с надписью: «Это я открыла жизнь на Марсе!» Благодаря новому статусу ей и позволили заглянуть в научный отсек.
Зверьков, которых она отловила, поместили в прозрачные, заполненные водой аквариумы и выставили на стол. Пленники по большей части вели себя неподвижно, но порой вдруг вскидывались и бешено скребли пластиковые стенки в отчаянной попытке сбежать. Головы у них были продолговатые и костистые, глаза — крупные и белесые. «Яйцо в мешочек, да и только», — пробормотал Куд. Четыре лапы, плоские и широкие, как плавники, прижимались к чешуйчатому тельцу. В длину порядка полуметра.
Тельце заканчивалось тупоконечным хвостом. Наибольшая ширина спины не превышала десяти сантиметров, а рост в холке составлял сантиметров пятнадцать. Чешуя — или что-то очень на нее похожее — черная и блестящая, с зеленоватым отливом. Если перевернуть на спину, то взгляду открывалось гладкое, твердое и фаянсово-белое брюшко.
Зверьки умели рычать и показывать острые загнутые клыки. Еще у них имелись коренные зубы — по две штуки с каждой стороны серогубой пасти.
— Смотрите-ка, ведут себя более или менее спокойно и дышат нашим воздухом, — заметил Куд. — Подозреваю, впрочем, что от рыб-прародителей их отделяет лишь горсточка поколений. А вы как считаете?
Нивеч поинтересовался у Тирн, чем занимались зверьки в момент поимки.
— Да на них уже свои охотились или атаковали, но тут я появилась, — сообщила Тирн. — Эти двое сидели на камне, который торчал из воды.
— Ну а в воде точно такие же были создания или какой-то другой породы?
— Наверняка сказать не могу. Темно было, да и уплыли они тут же. Там был такой туннель, они в него — раз! Этих двоих я поймала без особых проблем; они были какие-то уставшие. И дышали воздухом. Кажись, там под землей есть кислород.
— Благодарю вас. Доклад ясный, четкий и понятный по всем статьям, — поклонился Нивеч.
— Ну так! Я же не дура.
Грандиозное открытие, как тряпкой, смахнуло былую застенчивость Тирн.
Куд сказал:
— Кое-что прослеживается из истории. Хотя, стоп… из доистории, хотел я сказать. Радиометрия датирует конец пермского периода отметкой двести пятьдесят миллионов лет назад. Земных лет, разумеется. Пермь пережила серьезную катастрофу. Что-то — в единственном, а может, и во множественном числе — по нам врезало… в смысле, по Земле, и на восстановление биомассы ушло еще несколько миллионов лет. Но из той братской могилы полезли…
— Секунду, — придержал Нивеч доктора Куда за локоть. — Послушайте, такие вещи надо рассказывать на общебашенном собрании, да по телемосту с другими поселениями. Все фарсидцы без исключения должны знать, чего мы тут добились. Мое личное мнение, что это самая колоссальная новость по части дарвинизма, верно?
— Согласен.
— Я тоже хочу! — закричала Тирн, вскакивая со стульчика.
* * *
В коммунальном зале негде было яблоку упасть. Собранием руководила Ноэль.
Все огорчения как рукой сняло. Каждый испытал прилив сил благодаря открытию жизни на Марсе, которая доселе считалась попросту одной из полоумных выдумок научной фантастики.
В президиум посадили двух местных врачей, Нивеча и Куда. Рядом с ними можно было видеть и Тирн — то в профиль, то в анфас.
Первое слово взял Нивеч:
— Благодаря отваге нашей Тирн — вот она — сейчас мы можем с уверенностью заявить: да, на этой планете есть нативная жизнь, сколь бы она ни отличалась от той, что была предвосхищена профессором Персивалем Лоуэллом столетия тому назад. А сейчас я с коллегами хотел бы представить вашему вниманию научную подоплеку нашего открытия… насколько мы видим ее на текущем этапе.
Затем он рассказал о ПТК, Пермско-триасовом катаклизме, когда четверть миллиарда лет назад погибла большая доля морских и сухопутных биовидов. Скорее всего причиной сей гекатомбы явилась массовая космическая бомбардировка. И маловероятно, что болиды, пронзавшие Солнечную систему, угодили в одну лишь Землю.
Нивеч подчеркнул, что излагает лишь гипотезу, однако и на Марсе мог иметь место аналогичный катаклизм.
Масштаб земной катастрофы можно видеть хотя бы из того факта, что на восстановление биоразнообразия потребовалось не менее тридцати миллионов лет. А вот Марс так и не оправился от удара.
Из расстрельного рва эволюции полезли терапсиды, а позднее цинодонты, эдакие ящеры, предки млекопитающих. Цинодонты и положили начало длинной цепочки, которая привела к появлению человека.
Далее Нивеч сообщил, что наблюдается возможное сходство между некоторыми терапсидами и существами, только что обнаруженными под Фарсидским щитом.
— Это я! Это я их обнаружила! — закричала Тирн, вскакивая со стула и размахивая руками над головой. Кто-то в зале рассмеялся, кто-то зааплодировал.
Нивеч не смог сдержать улыбки.
— Да-да, этого мы вам не забудем. — И он продолжил выступление, напирая на главный тезис: — Терапсиды развивались, а эволюция как была, так и остается непрерывной. О да, наши предки спустились с деревьев, зато их предки, в свою очередь, повылезали из могилы пермской катастрофы, чтобы забраться на деревья. Заодно не забывайте, что прежде всего должна была появиться растительность. Однако на Марсе, коль скоро он меньше по массе и расположен на самой окраине зоны климатического комфорта нашего Солнца, эволюция, как мы подозреваем, шла более мучительным путем. Существа, которых мы только что обнаружили — да-да, Тирн, мы помним, успокойтесь наконец — так вот, эти существа суть марсианские эквиваленты терапсид, живое свидетельство того системного бедствия, которое Земля давно перешагнула. Всегда имейте в виду, что научные копании в прошлом вполне могут просветить нас на предмет текущих событий. А паче всего не забывайте, что потенциальная съедобность сегодняшней находки не должна нас ослеплять, ведь мы вот-вот обязаны доложить о ней всему миру!
«КАК МЫ ВСЕГДА И УТВЕРЖДАЛИ, ЕСТЬ ЖИЗНЬ НА МАРСЕ!»
«МОЛОДАЯ ГЕРОИНЯ НАХОДИТ ТАЙНИК ЖИЗНИ (см. стр. 6)»
«ПИЩА ДЛЯ УМА НА ОГНЕННО-КРАСНОЙ ПЛАНЕТЕ»
«НФ БЕРЕТ РЕВАНШ»
Кое-кого на лекции недоставало. Тад переехал в Китайскую башню, к Гунча, а та, не желая отвлекаться, перепоручила все дела своей заместительнице.
Для Тада и Гунча было важно, чтобы он целовал ее чарующие ямочки над ягодицами. Впрочем, он и так целовал практически все, что мог, порой задумчиво, а порой без единой мысли в голове.
Гунча пылко на это откликалась, иногда даже акробатически.
— Я расположена быть так положена, — хихикала она. — Ты не против, если я поиграю словами?
— О, ты можешь играть чем и как хочешь — даже способами, какие мы еще не пробовали.
Она перевернулась на спину, чтобы поудобнее ухватиться за его инструмент.
— Бедненький, совсем про тебя забыли… Я должна немедленно дать ему пристанище!
Озорно улыбаясь, она воплотила свои слова на деле, только медленно-премедленно.
Тад притянул ее поплотнее.
— О! О! О! Гунча, дражайшая моя, ты и есть доказательство жизни на Марсе. Настоящей жизни…
* * *
Впрочем, отнюдь не только секс занимал мысли Чан Му-гунча. Из Западной башни прислали приглашение посмотреть на зверьков, пойманных в подземной реке, что протекала между Западом и Китаем в неизвестном направлении.
Гунча приняла приглашение и в назначенный час появилась в компании Чинь Хуа, своего зама по науке, и ряда других сановников. Возле входного шлюза их уже поджидала Ноэль вместе с западным ученым. Оказывая китайской комендантше всевозможные знаки почета, Ноэль провела Гунча и Чинь Хуа по местным лабораториям, где обоих отловленных рыбозверьков уже переместили в общий объемистый резервуар. Позаботились и приглушить свет, дабы воссоздать предполагаемо-предпочтительную обстановку для квазитерапсид.
Появился Нивеч — учтиво-прохладный. Он вкратце обрисовал суть открытия и историю поимки сих образчиков ареофауны, старательно избегая любого упоминания имени Тирн. Специально для Чан Му-гунча тезисно изложил теорию, согласно которой эти животные — частью рептилии, а частью млекопитающие — были эквивалентами земных терапсид, а позднее и цинодонтов, которые существовали где-то 260 миллионов лет назад. Что именно могло получиться из пойманных экземпляров, он оставил за скобками.
Зашел разговор об организации экспедиции по отлову дополнительных биообразцов.
На этом Нивеч раскланялся, оставив Гунча и Чинь Хуа наедине с их думами.
Дощечку, выделенную из запасов стройуправления, зверьки приспособили себе под насест. Наполовину высунувшись из воды, они улеглись на деревяшку головогрудью — и замерли; пока Гунча медленно обходила аквариум, за ней непрерывно следили их глазки-пуговицы. В остальном пленники сохраняли полнейшую неподвижность, удрученно склонив костистые головы на импровизированную плаху. Широкие плавникоподобные конечности судорожно вцепились коготками в дерево.
Чинь Хуа вносил заметки в свой часопьютер и бормотал:
— Классификация данных животных как древних пермийцев преждевременна… Исследования не проводились… У нас нет никаких доказательств, что терапсиды были чешуйчатыми… Эти создания должны обитать в воде, чтобы получать требуемую долю кислорода…
Чан Му-гунча едва обращала на него внимание. Она стояла и молча разглядывала плененных рыбообразных. Те таращились в ответ. Не передавая ни крохи эмпатии — как и она им. Никакого, впрочем, омерзения с обеих сторон.
Положив ладонь на стенку аквариума, Гунча размышляла.
Им трудно. Они силятся выжить. Размножиться. Продолжить начатое. Ну и разумеется, когда-нибудь придется умереть. Что бы ни творилось у них в голове, это была реакция на окружающую среду.
Что же в этом представляется ей таким страшным, таким живучим, таким неизъяснимым? Разве не правда, что эти качества, сколь бы темными, древними и чужими они ни были — все эти качества, вдруг возникшие перед ее внутренним взором без приглашения, — были частью ее самой? Что их разделяло все человечество, загнанное в ловушку времени?
Наконец она обернулась к Чинь Хуа.
— Пометьте у себя, что мы видели их живьем.
Назад: 25 Знакомство с астрономом
Дальше: 27 На путь-дорожку