ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

XX

В ледяной воде все чаще стали попадаться айсберги. Сталкер упорно шел своим путем. Один раз он почти полностью ушел под воду. Пятеро пассажиров промокли до нитки.

Двигался он не один. К нему присоединились сталкеры с других островов, и все они шествовали в одном направлении. Наступило время миграции их к местам, где они отложат семена. В пути одни из них будут раздавлены айсбергом, а другие же дойдут невредимыми.

Время от времени к людям, на их импровизированный плот взбирались кролпы, похожие на тех, что они видели на острове. Серые от холода клубни вылазили из воды и в поисках теплого местечка осторожно передвигались от одного края сталкера — к другому. Один кролп залез Грэну на плечо. С отвращением тот забросил его далеко в море.

Тамми почти не обращали внимания на мокрых непрошеных гостей, ползающих по ним. Грэн понял, что до берега они доберутся не так скоро, как он предполагал, и поэтому ограничил потребление пищи тамми, и они все впали в уныние. Тем более, что от холода они не чувствовали себя лучше. Казалось, солнце вот-вот утонет в море, и в то же время холодный ветер дул почти постоянно. Однажды с черного неба на них обрушился град, и всем стало очень больно: ведь они были абсолютно беззащитны.

Самому невосприимчивому из них могло бы показаться, что они путешествуют в никуда. Клочья тумана, накатывавшиеся на них, усиливали это впечатление. Когда туман немного рассеялся, они увидели на горизонте черную полоску, которая появилась и больше уже не исчезала. Но наступил момент, и сталкер, наконец, свернул с прямого пути.

Дремавших в центре коробочек Грэна и Яттмур разбудил галдеж тамми.

— Холодная вода уходит, стекая по длинным ногам. Замерзшие тамми снова будут сухими. И мы все радуемся этому, потому что мы должны быть сухими, иначе мы умрем. Нет ничего лучше, чем быть теплым, сухим тамми, а теплый, сухой мир как раз приближается к нам.

Грэн открыл глаза, чтобы посмотреть, чем вызвано подобное оживление. И, действительно, вода уже не закрывала ноги сталкера полностью. Он вышел из холодного течения и сейчас двигался к берегу. Все время с одинаковой скоростью. Уже показался берег, густо заросший лесом.

— Яттмур, мы спасены! Наконец-то мы движемся к берегу! — впервые за долгое-долгое время обратился к ней Грэн.

Яттмур поднялась. Встали и тамми, взявшись за руки в порыве радости.

— Скоро мы все будем хорошими сухими ребятами! — закричали они.

— Первое, что мы сделаем, так это разведем костер, — сказал Грэн.

Яттмур радовалась, видя, что к нему вновь возвращается хорошее настроение. Но, словно предчувствуя что-то нехорошее, она спросила:

— А как мы спустимся на землю?

В глазах Грэна вспыхнул гнев. Слова Яттмур испортили ему праздник. Грэн не ответил сразу, и она решила, что он советуется с морэлом.

— Сталкер скоро найдет место для откладывания семян, — сказал Грэн. — И тогда он опустится на землю, а мы сойдем с него. Тебе не о чем беспокоиться: я контролирую ситуацию.

Она не могла понять, почему он разговаривает с ней таким ледяным тоном.

— Но ты не держишь положение под контролем, Грэн. Сталкер идет туда, куда хочет, и мы бессильны здесь что-либо предпринять. Вот об этом я и беспокоюсь.

— Ты беспокоишься, потому что ты глупая, — ответил Грэн.

Очень обиженная, она все же, как могла, старалась успокоить и себя и Грэна.

— Как только сойдем на землю, мы все успокоимся. Может быть, тогда ты станешь добрее ко мне.

Сталкер приближался к берегу. Люди заметили четыре или пять ему подобных, которые делали то же самое. Их движения, внешность и сходство с живыми существами выделяли их на фоне мрачной природы. Окружавшая Грэна и Яттмур жизнь резко отличалась от мира, из которого они ушли. От того, прежнего, мира теплицы здесь осталась только тень. Несмотря на то что над горизонтом низко висело кроваво-красное солнце, сумерки покрывали все.

Море казалось безжизненным. По берегам его не виднелось зловещих морских водорослей, в воде не плескалась рыба. Картину запустения дополняло абсолютное спокойствие океана. Повинуясь инстинкту, сталкеры выбрали для миграции время, когда штормы уже миновали.

На земле также господствовали тишина и спокойствие. Здесь рос лес. Но, оглушенный тенью и холодом, живой лишь наполовину, он задыхался в голубых и серых красках вечного вечера. Двигаясь над деревьями, люди посмотрели вниз и увидели, что листва их покрыта плесенью.

— Когда мы остановимся? — прошептала Яттмур.

Грэн молчал, но она не ожидала ответа. С каменным лицом он пристально вглядывался вперед, не обращая внимания на нее. Сдерживая свой гнев, она до боли сжала кулаки, — так сильно, что ногти вонзились в ладони; она понимала, что Грэн ни в чем не виноват. Осторожно ступая, сталкеры двигались над лесом. Они шли, а солнце, наполовину скрытое за угрюмой листвой, все время оставалось сзади. Они шли в темноту, которая означала конец мира и света. С деревьев поднялась стая птиц и полетела на солнце; а они все шли, не останавливаясь.

Несмотря на растущее понимание опасности, у людей сохранился хороший аппетит. Когда им хотелось спать, они спали, тесно прижавшись друг к другу. Однако Грэн по-прежнему ни с кем не разговаривал.

Окружающий их пейзаж изменился, хотя и не в лучшую сторону. Сталкер пересекал низину. Под ними раскинулась темнота, хотя тело сталкера и было слабо освещено солнечным светом. По-прежнему их окружал лес — изуродованный, напоминающий слепца, неуверенно шагающего вперед, выставив перед собой руки и растопырив пальцы, во всем облике которого сквозит страх. Листьев на деревьях почти не было, а обнаженные ветви приняли самые причудливые формы; могучее дерево, которое за прошедшие столетия превратилось в джунгли, боролось за право произрастания там, где никогда не собиралось расти.

Впереди простиралась тьма. И, как бы подчеркивая окружающую темноту, возвышался небольшой холм. Он стоял, удерживая на своих разбитых плечах всю тяжесть ночи. Солнце освещало вершину холма, и она отливала золотом. За холмом ждала неизвестность.

Сталкер подошел к подножию холма и начал подъем. Через долину, по направлению к холму, двигались еще пять сталкеров. Один уже находился совсем рядом, остальных почти полностью скрывала мгла.

Подъем давался сталкеру с трудом, но он упорно шел вперед.

Здесь тоже рос лес. Для этого ему пришлось пробиться через вечную темень долины. И тут, на последнем освещенном клочке земли, на склонах холма, обращенных к заходящему солнцу, лес рос, словно вспомнив о своем былом могуществе.

— Сталкер, наверное, остановится здесь, — сказала Яттмур. — Как ты думаешь, Грэн?

Они достигли вершины, но сталкер продолжал идти дальше.

— Я не знаю. Да и откуда мне знать?

— Он должен остановиться здесь. Куда же он идет?!

— Говорю тебе, я не знаю!

— А твой морэл?

— Он тоже не знает. Оставь меня в покое. Подожди немного, и сама все увидишь.

Даже тамми замолчали, глядя по сторонам на незнакомую местность со смешанным чувством надежды и страха.

Даже не думая останавливаться, сталкер шагал вперед; его ноги продолжали выбирать наиболее безопасный путь. Судя по всему, если он и собирался где-то остановиться, то только не здесь, на этом последнем бастионе тепла и света.

— Я прыгаю! — закричал Грэн, вскакивая.

Его глаза стали дикими, и Яттмур не поняла, сказал это Грэн или же морэл. Она обхватила руками его колени и закричала, что он разобьется. Он поднял палку, чтобы ударить ее, и замер — сталкер, не останавливаясь, перевалил через вершину холма и начал спуск по неосвещенному склону.

Еще какое-то мгновение солнце светило им. Перед ними промелькнули мир, окрашенный золотом, море черной листвы, еще один сталкер, идущий слева от них. А затем все это закрыл поднявшийся холм, и их окутал мир ночи. Они закричали — все одновременно, но крик их поглотили окружавшие невидимые просторы.

Яттмур казалось, что произошла одна-единственная перемена: из жизни они шагнули в смерть. Не говоря ни слова, она уткнулась лицом в мягкий волосатый бок сидевшего рядом тамми.

Ухватившись за то, что сказал ему морэл, Грэн произнес:

— В этом мире одна его часть всегда повернута к солнцу; мы двигаемся туда, где все время ночь, — туда, где вечная тьма.

Зубы его стучали. Яттмур прикоснулась к Грэну, открыла глаза и посмотрела ему в лицо. В темноте на нее смотрело лицо призрака, но тем не менее она почувствовала себя лучше. Грэн обнял девушку и прижался щекой к ее лицу.

XXI

Земля была густо усеяна камнями и обломками скал. Все это было принесено сюда древней рекой, которой больше не существовало; русло ее пролегало в долине. Они по-прежнему шли над землей, над которой ничего не росло.

— Давайте умрем! — простонал один из Рыбаков. — Это так ужасно — жить в стране смерти. Сделай, чтобы все было правильно, о, Великий пастух. Воспользуйся своим маленьким безжалостным мечом. Позволь нам покинуть эту бесконечную страну смерти!

— О, холод обжигает нас! — запричитали тамми хором.

Грэн не обратил внимания на их стоны. Когда же, наконец, они окончательно надоели ему, и он поднял палку, чтобы побить их, его остановила Яттмур.

— Они ведь совершенно правы. Я бы тоже поплакала вместе с ними, потому что скоро мы все умрем. Мир кончился, Грэн. Здесь властвует только смерть.

— Может быть, мы несвободны сейчас. Но ведь сталкеры-то абсолютно свободны. Они не пойдут навстречу своей смерти. Ты превращаешься в тамми, женщина!

Немного помолчав, Яттмур ответила:

— Я хочу тепла, а не упреков. Я чувствую смертельную слабость.

Она говорила, не зная, что слабость, которую она приняла за смерть, на самом деле была новой жизнью. Грэн не отреагировал.

Сталкер шел вперед. Убаюканная причитаниями тамми, Яттмур заснула. Первый раз она проснулась от холода: плач прекратился; вокруг все спали. Второй раз она проснулась и услышала, как плачет Грэн. Но, находясь в состоянии апатии, она вновь погрузилась в беспокойный сон.

Открыв глаза в очередной раз, она мгновенно проснулась. Прямо перед ними, в зловещем сумраке висела бесформенная красная масса. Испугавшись, и в то же время надеясь на что-то, Яттмур затрясла Грэна за плечо.

— Смотри, Грэн! — закричала она, показывая вперед. — Там что-то горит! Куда мы идем?

Сталкер пошел быстрее, словно увидев конечную цель своего пути.

В окружающей темноте совершенно невозможно было разобрать, что находится впереди. Долгое время им приходилось пристально вглядываться в темноту, прежде чем они увидели, куда они движутся. Прямо перед ними начинался горный кряж. И, по мере того, как сталкер поднимался вверх, они рассмотрели все, что находилось позади него. Вдалеке возвышалась гора с тройной вершиной. Именно она светилась красным. Сталкер достиг вершины кряжа, и люди увидели гору уже полностью. Незабываемое зрелище!

Посреди пустыни возвышалась гора — высокая и величественная. Ее основание растворялось во мгле; а вершины так высоко уходили в небо, что их освещало солнце, и они светились розовым теплом и отбрасывали свет к подножию, сокрытому во мраке.

Взяв Яттмур за руку, Грэн молча показал в сторону. Другие сталкеры шли путем, который они только что преодолели. Их холодные мрачные фигуры вносили элемент жизни в этот мир безмолвия и одиночества.

Яттмур разбудила тамми, чтобы они тоже посмотрели. Три толстых существа схватились за руки и уставились на гору.

— О, глаза видят хорошее, — вздохнули они.

— Очень хорошее, — подтвердила Яттмур.

— О, очень хорошее! Этот большой кусок дня, этот холм, выросший в стране ночи и смерти! Это теплое солнце! Здесь будет наш дом!

— Может быть, — согласилась она, хотя уже предвидела трудности, о существовании которых не подозревали тамми.

Они поднимались. Становилось светлее. Наконец люди пересекли границу света и тени. И вновь для них засветило благословенное солнце. Они смотрели на него до тех пор, пока глазам не стало больно. Темно-красное солнце имело форму лимона. Оно пылало над изорванным горизонтом, освещая панораму ночи.

Разбитый острыми скалами, торчащими из темноты, на великое множество лучей, солнечный свет рисовал золотой узор, красота которого поражала.

Не обращая внимания на эти красоты, сталкер продолжал подъем, поскрипывая ногами при каждом шаге. Наконец он вошел в низину, расположенную почти посередине двух вершин, и остановился.

— О, боги! — воскликнул Грэн. — Я думаю, что он не понесет нас дальше.

Тамми радостно закричали, но Яттмур тревожно посмотрела по сторонам.

— Как мы сойдем на землю, если сталкер не опустился? Что сказал морэл? — спросила она.

— Мы должны слезть, — сказал Грэн, подумав и убедившись, что сталкер не проявляет признаков движения.

— Тогда ты слазь первый, а я посмотрю. От холода, и от того, что мы все время лежали, мои руки и ноги превратились в негнущиеся палки.

Презрительно глядя на Яттмур, Грэн встал и потянулся. Затем посмотрел по сторонам. Слезть без веревки, которой у них не было, невозможно. Кроме того, бугристые коробочки лишали их шанса спуститься на ноги сталкера. Грэн сел и уставился в темноту.

— Морэл советует нам ждать, — сказал он и обнял Яттмур за плечи, стыдясь собственного бессилия.

Они ждали. Ели пищу, которая уже начала покрываться плесенью. Когда им хотелось спать — спали. Просыпаясь, они видели, что ничего не изменилось вокруг, только на склонах появилось еще несколько сталкеров.

Люди беспомощно лежали и наблюдали, как высоко над ними в небе собираются тучи.

Пошел снег. Мокрые, тяжелые снежинки. Пять человек улеглись плотной кучкой, подставив снегу спины. Под ними дрожал сталкер. Постепенно дрожь сменилась резкими колебаниями. Ноги сталкера неглубоко провалились во влажную землю; сделавшись мягкими от пропитавшей их влаги, они начали сгибаться. Сталкер становился все более кривоногим. Во мгле другие сталкеры, не имеющие дополнительного веса, повторяли его движения. Ноги сталкера уходили все дальше в стороны, а тело оседало все ниже.

И вдруг, истертые бесчисленными милями пройденного пути и разрушенные влагой, суставы достигли своего предела прочности и раскололись. Все шесть ног разлетелись в стороны, а тело упало на сырую землю. В момент удара шесть коробочек, составлявших его, взорвались, разбрасывая семена.

Эта промокшая, присыпанная снегом развалина одновременно стала окончанием и началом путешествия сталкера. Вынужденный, как и другие растения, решать проблему перенаселения в мире теплицы, он сделал это, уйдя в царство холода, находящееся за линией времени, — там, где растут джунгли.

Здесь, на этих склонах, в зоне сумерек, у сталкеров проходила одна фаза их бесконечного цикла жизни. Многие из разбросанных семян пустят ростки, а со временем — превратятся в маленьких выносливых кролпов, часть которых, отважно преодолев тысячи препятствий, наконец найдет по-настоящему теплый и светлый мир. Там они пустят корни, расцветут и продолжат свое растительное существование.

Коробочки развалились, людей разбросало в разные стороны, и они попадали в грязь. Снег был настолько густым, а тучи — такими черными, что они с трудом различали друг друга, тем более что сами они тоже стали белыми от окутавшего их снега.

Яттмур переживала за тамми. Ей хотелось собрать их прежде, чем они потеряются. Увидев в темноте перед собой неясные очертания, напоминающие человеческую фигуру, она побежала вперед и схватила ее. С рычанием к ней обернулось чужое лицо; она увидела желтые зубы и горящие глаза. И в следующую секунду существо исчезло во мраке.

Первое доказательство того, что на горе они были не одни.

— Яттмур! — кричал Грэн. — Тамми все здесь! Где ты?

Перепуганная, она подбежала к нему.

— Здесь что-то есть. Белое существо, совершенно дикое, с зубами и большими ушами!

Тамми кричали что-то о духах тьмы и смерти, а Грэн и Яттмур смотрели по сторонам.

— Да разве тут что-нибудь увидишь? — засомневался Грэн, прикрывая руками лицо от снега.

Они стояли, прижавшись друг к другу и приготовив ножи. Снег перешел в дождь и вдруг прекратился. Грэн и Яттмур увидели цепочку из двенадцати белых существ, которые переходили на темную сторону горы. За собой они тянули нечто, похожее на сани, груженные мешками. Из одного мешка выпало несколько семян сталкера.

Сквозь облака пробился луч солнечного света. Как будто испугавшись его, существа пошли быстрее и исчезли из виду.

Грэн и Яттмур посмотрели друг на друга.

— Это люди? — спросил Грэн.

Яттмур пожала плечами. Она не знала, что значит — быть человеком. Тамми, которые валялись в грязи и стонали, — они — люди? Или Грэн, ставший настолько непредсказуемым, что, казалось, морэл полностью овладел им, — можно ли сказать, что он, как раньше, человек?

Столько загадок, большинство из которых она даже не смогла бы сформулировать. Какие уж тут ответы…

Но их тела уже ощущали тепло солнечного света. Небо переливалось свинцом и золотом. Над ними, в горе, виднелись пещеры. Они пойдут туда, разведут огонь и смогут спать в тепле. И — выживут.

Отбросив с лица волосы, она стала медленно подниматься по склону. И хотя идти было тяжело, а на сердце — неспокойно, она знала, что остальные последуют за ней.

XXII

Жизнь на горе была терпимой, иногда — даже более, чем терпимой, ибо у человека есть особый дар: он умеет радоваться жизни.

Окружавшая их природа была столь огромна и величественна, что люди ощущали себя маленькими, ничего не значащими существами. Природа играла главную роль в поставленном ею же грандиозном спектакле и мало интересовалась людьми, которые влачили свое жалкое существование в грязи и снегу, под низким темным небом.

И хотя день и ночь больше не сменяли друг друга, происходили другие события, говорившие о том, что время движется. Стали частыми ураганы, а температура воздуха упала. Холодный, а временами такой нестерпимо горячий дождь вынуждал людей прятаться в пещере.

Грэн помрачнел еще больше: морэл все сильнее подчинял его волю. Убедившись в том, что именно он является виновником того, что они оказались в тупике, морэл захандрил. Угнетаемый мыслью о том, что ему нужно размножаться, он почти лишил Грэна возможности общаться с попутчиками.

Третье событие знаменовало собой неуклонное движение времени. Когда ревел ураган, Яттмур родила сына, который стал смыслом ее существования. Она назвала его Ларэн и сейчас отдавала ему всю себя.

Сидя на склоне холма, Яттмур качала малыша на руках и что-то пела ему, несмотря на то что Ларэн давно уже спал. Верхняя часть горы купалась в лучах заходящего солнца, в то время, как основание ее утопало в ночи.

Вокруг все было черно; вечную эту ночь время от времени освещали редкие солнечные лучи, и кое-где возвышались горы, словно живые существа, тянущиеся к свету.

В этом царстве тьмы прятались существа, вытесненные сюда из освещенных, более обитаемых регионов. Среди этих изгнанников были и лезэрфэзеры, пара которых пролетела сейчас над головой Яттмур. Птицы наслаждались свободным полетом; сложив крылья, они падали вниз, а, поймав теплый восходящий поток воздуха, вновь взмывали вверх. Малыш проснулся, и мама развернула его так, чтобы он видел крылатых существ.

— Вот они, Ларэн, смотри! Оп-ля — вниз, в долину. А вот — снова вверх! Высоко-высоко, к солнцу!

Птицы летали совсем рядом. Маленький Ларэн булькал от удовольствия, протягивая к ним свои маленькие ручонки. Смеялась и Яттмур, радуясь каждому движению младенца.

Одна из птиц падала. С удивлением женщина отметила, что лезэрфэзер падает вертикально вниз, а вторая птица едва поспевает за первой. На какое-то мгновение Яттмур показалось, что птица сейчас взмахнет крыльями и выровняет свой полет, но в следующую секунду лезэрфэзер ударился о землю с громким шлепком.

Яттмур встала. От лезэрфэзера осталась лишь неподвижная кучка, лежащая на склоне холма. Вторая птица тревожно кружила над ним.

Не одна она видела случившееся. Один из тамми, находившийся чуть поодаль, на холме, вскочил и, что-то крича, бросился к птице. В прозрачном воздухе она отчетливо различила слова, обращенные к двум его товарищам:

— Идите и посмотрите на упавшую птицу с крыльями!

Он бежал, громко шлепая ногами по земле. Яттмур стояла и смотрела, прижав Ларэна к себе, сожалея о том, что происшедшее нарушило ее покой.

К упавшей птице приближался еще кто-то. Женщина увидела несколько фигур, которые быстро выходили из-за камней, лежащих ниже по склону. Она насчитала их восемь, сумев разглядеть маленькие носы и большие уши; одетые в белое, они четко выделялись на фоне мрачного синего пейзажа долины. За собой они тащили сани.

Яттмур с Грэном назвали этих существ Горцами, и всегда внимательно следили за ними. Очень подвижные и хорошо вооруженные, они пока не причиняли людям вреда.

Какое-то время Яттмур наблюдала за происходящим: трое тамми, сбегавших с холма вниз; восемь горцев, поднимавшихся вверх, и одна птица, парившая над ними, словно раздумывая, улететь ей или остаться. Вооруженных луками и стрелами горцев можно было рассмотреть даже на расстоянии. Они подняли луки, и вдруг Яттмур стало страшно за трех толстых недоумков, с которыми она делила все тяготы долгого пути. Прижав Ларэна к груди, она закричала:

— Эй, тамми! Вернитесь!

Первый горец отпустил тетиву. Просвистела стрела — и оставшийся в живых лезэрфэзер стал падать.

Бежавший первым тамми споткнулся, и тут раненая птица упала ему на спину. Вскрикнув, он повалился в снег.

Тамми и горцы встретились. Яттмур развернулась и побежала в пещеру, где жили она, Ларэн и Грэн.

— Грэн! Пойдем. Пожалуйста! Тамми сейчас убьют. На них напали эти ужасные большеухие. Что же нам делать?

Грэн полулежал, облокотившись спиной о камень, скрестив руки на груди. Когда вбежала Яттмур, он посмотрел на нее и тут же опустил глаза. Его бледное лицо четко выделялось на фоне коричневого грибка, который матово поблескивал, обрамляя его голову и горло толстыми складками.

— Сделай же что-нибудь! — потребовала она. — Что происходит с тобой в последнее время?

— Тамми нам не нужны, — сказал Грэн. Однако встал. Яттмур схватила его за руку и вытащила из пещеры.

— Я успела полюбить этих несчастных, — сказала она тихо.

Они посмотрели вниз по склону, туда, где в тени двигались фигуры.

Три тамми возвращались, поднимаясь вверх по холму. Они тащили одного из двух мертвых лезэрфэзеров. Горцы шли с ними, и на их санях лежала вторая птица. Две группы шествовали, дружелюбно болтая, а тамми при этом еще и отчаянно жестикулировали.

— Ну кто бы мог подумать?! — воскликнула Яттмур.

Это была любопытная процессия. Двигались горцы странно, иногда опускаясь на четвереньки. Яттмур услышала их речь, отрывистую и какую-то лающую. Однако из-за большого расстояния она не смогла разобрать, о чем они говорили.

— Что ты думаешь об этом, Грэн? — спросила она.

Грэн молчал, продолжая смотреть; уже стало ясно, что тамми вместе с горцами направлялись в пещеру, где обитали тамми. Уже почти дойдя до входа в нее, они обернулись, и Грэн увидел, что они смеются, показывая на него.

Яттмур посмотрела на него. Внезапно ей стало нестерпимо жаль Грэна.

— Ты так мало говоришь и выглядишь таким больным, любовь моя! Мы так много пережили вместе — ты и я. И мы любили друг друга. А теперь ты словно ушел от меня. Мое сердце полно любви к тебе, и я хочу тебе только добра. Но мои любовь и доброта ничего не значат для тебя, Грэн.

«О, мой Грэн!»

Свободной рукой она обняла его и почувствовала, как он отстранился. Но тем не менее заговорил. Слова — словно куски льда.

— Помоги мне, Яттмур. Будь терпелива. Я болен.

Но Яттмур тревожило еще одно.

— Тебе станет лучше. Но чем занимаются эти дикие горцы? Они могут быть друзьями.

— Пойди и посмотри, — холодно сказал Грэн.

Он убрал с плеча ее руку, вернулся обратно в пещеру и улегся, приняв ту же позу. В нерешительности Яттмур уселась у выхода из пещеры. Тамми и горцы давно уже скрылись в другой пещере. Пока Яттмур сидела, не зная, что предпринять, небо заволокли тучи. Пошел дождь, который потом перешел в снег. Ларэн заплакал, и Яттмур дала ему грудь.

Прогремевший гром вывел Яттмур из тягостных раздумий. Она оглянулась и посмотрела на Грэна. Тот лежал, не шевелясь и не глядя на нее.

Про себя Яттмур сказала: «Все наши беды — из-за этого волшебного грибка. Ларэн и я стали его жертвами, как и несчастный Грэн. Он у него на голове и в голове. Я должна найти способ помочь ему избавиться от грибка».

Осознание положения не успокаивало. Взяв малыша на руки, она встала.

— Я иду в пещеру к тамми, — сказала она, почти не надеясь услышать ответ.

Грэн подал голос:

— Тебе не следует брать Ларэна с собой в такой дождь. Оставь его со мной. Я позабочусь о ребенке.

Она подошла к Грэну. И хотя свет был очень тусклым, ей показалось, что грибок в его волосах и на шее еще больше потемнел. Определенно, он увеличивался: уже он нависал надо лбом. Яттмур уже решилась было оставить Грэну малыша, как нахлынувшее внезапно отвращение остановило ее.

Он смотрел на нее из-под нависшего морэла чужим взглядом, в нем Яттмур видела фатальную смесь глупости и хитрости, которые таит в себе любое зло. Инстинктивно она крепко прижала ребенка к себе.

— Отдай его мне. Ему будет хорошо, — сказал Грэн. — Маленького человека можно многому научить.

Обычно его движения не были резкими, но сейчас он молниеносно вскочил на ноги. Яттмур отступила, выхватив нож и оскалив, словно зверь, зубы.

— Не подходи!

Ларэн заплакал.

— Отдай мне ребенка, — настойчиво повторил Грэн.

— Ты не похож на себя. Я боюсь тебя, Грэн! Сядь. Не подходи ко мне!

Он сделал шаг вперед. Движения его были странными, как будто его нервная система одновременно подчинялась двум враждебным центрам. Она подняла нож, но он не обратил на него никакого внимания. На Яттмур смотрели мутные, словно подернутые пеленой, глаза.

Яттмур не выдержала.

Бросив нож, она развернулась и, прижимая малыша к себе, выбежала из пещеры.

Природа встретила ее раскатами грома и блеском молний, одна из которых ударила в нить огромной паутины траверсера, свисавшей с облаков. Паутина загорелась, но дождь быстро потушил пламя. Яттмур бежала к пещере тамми, боясь оглянуться.

И только добежав до входа в нее, женщина почувствовала неуверенность. Но останавливаться было поздно. Увидев девушку, тамми и горцы поднялись ей навстречу.

XXIII

Грэн опустился на колени у выхода из пещеры. Он совершенно не воспринимал окружающий мир. В его сознании все перевернулось. Перед собой он видел лишь стену, усеянную множеством ячеек, и от этого похожую на пчелиные соты. И хотя у него было сто рук, он никак не мог оттолкнуть эту стену от себя; руки вязли в липкой массе, движения замедлялись.

Стена уже нависала над его головой, закрывая от него окружающий мир. И в этой стене имелся только один проем. Присмотревшись, далеко-далеко он увидел маленькие фигурки. И различил очертания Яттмур, которая стояла на коленях, протягивая к нему руки, и плакала, потому что он не мог подойти к ней. Еще он увидел тамми. И… Лили-йо — лидера его старой группы. А еще он увидел себя.

И вдруг мираж исчез. Беспомощно Грэн привалился к стене, и ячейки, усеивавшие стену, начали лопаться, выделяя ядовитую жидкость. Потом появились рты — жадные и коричневые, послышалось какое-то звучание. Звуки обрушились на него; он уже слышал громкий голос морэла, который раздавался повсюду. Сначала из-за страшного шума в голове Грэн не мог ничего разобрать. И только позже до него начал доходить смысл того, о чем говорил морэл. Грэн закричал; но грибок говорил спокойно, и в его голосе присутствовала даже какая-то жалость. Грэн взял себя в руки и прислушался к словам грибка.

«В зарослях Номансланда — там, где живут мне подобные, такие, как ты, — не обитали. Мы жили за счет простейших растительных тварей. Они существовали без мозга; их мозгом являлись мы. С тобой все сталось по-другому. Я слишком долго копался в твоем разуме. И видел так много удивившего меня, что очень быстро забыл, зачем я здесь. Ты поймал меня, Грэн, точно так же, как я поймал тебя.

Тем не менее настало время, и я вспомнил, кто я такой. Я использовал твою жизнь, чтобы иметь возможность существовать самому. Это мое предназначение. Другого пути у меня нет.

Я достиг критической точки, потому что я созрел».

— Я не понимаю, — сказал Грэн.

«Я должен принять решение. Скоро мне придется разделиться; это — принцип моего воспроизведения, и данный процесс мне не подвластен. Я мог бы остаться здесь, в надежде, что мое потомство сумеет каким-либо образом выжить на этой голой горе, на льду, под дождем и снегом. Или… Я мог бы перейти на нового, свежего хозяина».

— Не на моего ребенка.

«Почему бы и нет? Ларэн для меня — единственный выбор. Он молод и свеж; контролировать его будет намного проще, чем тебя.

Конечно, он еще слаб, но Яттмур и ты — вы оба будете присматривать за ним, пока он не сможет позаботиться о себе сам».

— Если это означает, что он позаботится и о тебе, тогда — ни за что.

Не успел Грэн закончить фразу, как получил удар, нанесенный прямо в мозг. Удар, который отшвырнул его в сторону. И Грэн упал, корчась от боли.

«Вы с Яттмур ни при каких обстоятельствах не бросите малыша. Ты ведь знаешь это, и я могу прочесть это в твоих мыслях. Тебе известно также, что при первой же возможности вы постараетесь покинуть эти жалкие склоны и уйти на плодородные, освещенные солнцем земли. Это входит и в мои планы. Время не ждет, человек; я должен действовать в соответствии со своим предназначением.

Я знаю каждую клеточку твоего организма, и мне жаль тебя, ибо я чувствую, как тебе больно. Но сейчас это ничего не значит для меня, потому что ты противишься моей воле. Мне нужен надежный и, желательно, безмозглый хозяин, который быстро поведет меня обратно в мир солнца, где я смогу оставить семена. Это — лучший вариант для моего потомства, не так ли?»

— Я умираю, — простонал Грэн.

— Еще нет, — продребезжал морэл.

Яттмур сидела в пещере у тамми и дремала. Зловоние, множество голосов, шум дождя снаружи, — все это притупило ее ощущения. Рядом с ней, на куче сухих листьев, спал Ларэн. Тамми накормили Яттмур лезэрфэзером, приготовленным на костре, который местами почти уже обуглился. Даже Ларэн пожевал кусочек мяса.

Когда она появилась у входа в пещеру, не зная, как быть ей дальше, тамми встретили ее словами:

— Заходи, красивая женщина! Иди от дождя, который падает с неба, к нам. У нас тепло и сухо.

— А кто эти, которые с вами? — она с тревогой посмотрела на горцев. При виде Яттмур они начали улыбаться и подпрыгивать.

При ближайшем рассмотрении они оказались огромными: где-то на голову выше людей. Их широкие плечи покрывал густой мех. Когда Яттмур вошла, они встали за спиною у тамми и смотрели на нее, потом начали окружать ее, скаля зубы и переговариваясь на каком-то подобии языка.

Таких страшных лиц Яттмур еще не видела никогда. У горцев были выступающие вперед челюсти, низко нависавшие над глазами брови, а в целом — лицо больше походило на рыло животного. Довершали портрет редкие желтые бороды и уши — словно куски сырого мяса, слегка заросшие волосами. Двигались горцы быстро, и, казалось, их лица ни на секунду не оставались неподвижными: длинные острые желтые зубы появлялись и исчезали за серыми губами каждый раз, когда их обладатели задавали вопросы.

— Ты живешь здесь? На Большом Склоне ты живешь? С тамми, с тамми живешь? Вы живете вместе на Большом, Большом Склоне?

Самый большой из горцев выпалил эту тираду, прыгая перед ней и дико гримасничая. Он обладал настолько низким и гортанным голосом, а сами слова произносил так быстро, что Яттмур с большим трудом поняла его.

— Ты, ты, — да, живешь ты на Большом, Большом Склоне?

— Да, я живу на этой горе, — сказала она, взяв себя в руки. — А где живете вы? И кто вы?

Вместо ответа он так широко распахнул глаза, что Яттмур увидела красные хрящи. Затем он плотно закрыл их и засмеялся высоким клокочущим смехом.

— Эти меховые люди — боги, хорошие боги, красивая женщина, — объяснили ей тамми.

Они были возбуждены и отталкивали друг друга, чтобы первыми излить ей свои души.

— Эти меховые люди зовутся меховыми. Это — наши боги, потому что они специально пришли на Большой Склон, чтобы стать богами для маленьких добрых тамми.

— Они — боги! Боги! Большие страшные боги, красивая женщина. У них есть хвосты!

Это последнее предположение скорее напоминало крик победителя. Все одиннадцать завизжали и начали скакать по пещере. Действительно, у меховых людей имелись хвосты, торчащие под необычным углом. Тамми изо всех сил старались поймать и поцеловать их.

Пораженная увиденным, Яттмур отшатнулась, а Ларэн, который смотрел на все это широко раскрытыми глазами, испуганно, на пределе голосовых связок, закричал. Танцующие тут же передразнили его, усиливая плач ребенка своими воплями и криками.

И вдруг один из пробегавших мимо горцев выхватил Ларэна у нее из рук. Яттмур вскрикнула, но малыш был уже далеко. Он молчал, а его маленькое красное личико выражало крайнее удивление. Меховые создания перебрасывали Ларэна из рук в руки так, что малыш в любой момент мог упасть на пол или удариться головой о свод пещеры. При этом горцы очень громко и лающе смеялись.

Взбешенная Яттмур бросилась на первого попавшегося ей горца и, вцепившись в его густой белый мех, почувствовала, как напряглись его мышцы. Он развернулся и вскинул руку, воткнул два пальца в нос Яттмур, сильно толкнув ее при этом.

Боль ослепила ее. Отшатнувшись, она закрыла лицо руками, но, потеряв равновесие, свалилась на землю. В следующее мгновение горец бросился на нее. За ним последовали остальные.

Это-то и спасло Яттмур. Меховые начали драться между собой и совсем забыли про нее. Она отползла в сторону и подобрала Ларэна, который, с неизменившимся выражением крайнего удивления на лице, целый и невредимый, лежал на земле. Всхлипывая, Яттмур прижала ребенка к груди. Он сразу же начал плакать. Яттмур в страхе оглянулась, но тут же успокоилась, увидев что горцы уже забыли о ней, прекратили драку и приготовились жарить на огне птицу.

— О, не надо, чтобы глаза были мокрыми, красивая женщина, — причитали тамми, подходя к ней. Они неуклюже похлопывали ее по спине и норовили погладить по волосам. Яттмур тревожило то, как свободно, раскованно вели себя тамми, когда рядом не было Грэна.

Тихим голосом она спросила:

— Вы так боялись Грэна; почему же вы не боитесь этих ужасных тварей? Неужели вы не видите, насколько они опасны?

— А разве ты не видишь, что у этих меховых богов есть хвосты? Только хвосты делают людей богами для нас, несчастных тамми.

— Они убьют вас!

— Они — наши боги, поэтому мы с радостью примем смерть от хвостатых богов.

— Вы — словно дети, они же так опасны!

— Да, у меховых людей очень страшные зубы. Но они не обзывают нас так, как ты и умный человек по имени Грэн. Если мы и умрем, то умрем весело.

Через их головы Яттмур посмотрела на группу горцев. Их занятие заключалось в том, что они отрывали куски от лезэрфэзера и отправляли их в рот. Одновременно они передавали по кругу большую кожаную фляжку, из которой по очереди что-то отпивали большими глотками. Яттмур услышала, что между собой они разговаривают на языке тамми, только еще более исковерканном.

— Как долго они пробудут здесь? — спросила она.

— Они часто останавливаются у нас в пещере, потому что мы им нравимся, — сказал один из тамми, поглаживая ее плечо.

— Они что, приходили к вам и раньше?

Круглые лица расплылись в улыбках.

— Они приходили к нам и раньше, и еще придут, потому что они любят симпатичных тамми. Ты и охотник Грэн, вы не любите тамми, поэтому вы выгнали нас на Большой Склон. А меховые скоро возьмут нас с собой искать зеленое дерево тамми. Да-да, меховые возьмут нас!

— Вы уходите от нас с Грэном?

— Мы уйдем и оставим вас одних жить на холодном и темном Большом Склоне, где все время — ночь. Боги заберут нас туда, где растут зеленые деревья тамми и где нет гор.

В атмосфере духоты и зловония Ларэн стал капризничать, и Яттмур в замешательстве попросила тамми повторить все сказанное. Что они и сделали с огромным удовольствием. И теперь ей все стало ясно.

Уже довольно долго Грэн не мог скрыть свою ненависть к тамми. Это опасные пришельцы предложили тамми взять их с собой с горы и отвести к зеленому дереву, чьими рабами они являлись. Инстинктивно Яттмур почувствовала, что зубастым горцам доверять нельзя, но убедить в этом тамми не представлялось возможным. Она поняла, что скоро на горе останутся только она с ребенком и Грэн.

Ей вдруг стало ужасно жаль себя, и она заплакала.

Тамми подползли ближе, стараясь утешить ее. Они дышали женщине в лицо, гладили ее грудь, трогали тело, корчили рожицы Ларэну. Она была не в состоянии противиться.

— Пойдем с нами в зеленый мир, красивая женщина, подальше от этого ненавистного Большого Склона, — с нами, симпатичными парнями. С нами тебе будет хорошо, — бормотали они.

Видя, что Яттмур не реагирует, они стали гладить интимные части ее тела. Она не сопротивлялась и, удовлетворив свои примитивные желания, они оставили ее в покое. Один из них потом вернулся и принес немного жареного мяса. Яттмур приступила к еде.

Жуя, она думала: «Грэн убьет моего ребенка своим грибком. Поэтому, ради Ларэна, я должна уйти отсюда с тамми». Приняв такое решение, женщина почувствовала себя лучше и заснула.

Ее разбудил плач Ларэна. Успокаивая его, она выглянула наружу. Как всегда, кругом было темно. Дождь прекратился; теперь гремел гром, словно бился между небом и землей в поисках выхода. Тамми и горцы спали, сбившись в одну большую кучу. Раскаты грома не мешали их сну. У Яттмур болела голова, и она подумала, что больше не сможет заснуть в этом грохоте. Но Ларэн успокоился, и веки ее тут же сомкнулись.

На следующий раз ее разбудили горцы. Взволнованно лая, они выбегали из пещеры.

Ларэн спал. Поудобнее уложив малыша на кучу сухих листьев, Яттмур вышла посмотреть, что происходит, но тут же замерла, столкнувшись лицом к лицу с меховыми. От дождя, который шел теперь с удвоенной силой, их головы закрывали шлемы с отверстиями для ушей, глаз и рыл, сделанные из высушенной тыквы. Тыквы были очень большими, и при каждом движении болтались на головах из стороны в сторону, что делало горцев похожими на поломанных кукол. Это, а также то, что тыквы были неумело раскрашены в разные цвета, придавало их обладателям нелепый и отчасти устрашающий вид.

Когда Яттмур попыталась выйти, один из них, подскочив, перегородил ей дорогу.

— Ты возвращайся и спи в пещере, женщина-мать. Сквозь дождь идет плохое, идет то, что мы не любим. Поэтому мы кусаем, рвем на части и кусаем. Б-р-р-р, и ты лучше держись подальше от наших зубов.

Она вырвала руку.

— Почему я должна оставаться здесь? Вы боитесь меня? Что происходит?

— Тот, которого несут, придет и схватит тебя! Б-р-р-р, пусть он схватит тебя!

Горец оттолкнул Яттмур и побежал к товарищам. Все они копались в санях, разбирая луки и стрелы и при этом сильно пререкаясь. Три тамми стояли рядом, вцепившись друг в друга, и показывали на склон.

Общее беспокойство вызвало появление группы, которая сейчас медленно двигалась по направлению к пещере.

Сначала, вглядываясь сквозь завесу дождя, Яттмур подумала, что приближаются двое, потом они разделились и их стало трое, но она так и не могла понять, что же это такое. Но горцы знали.

— Тот, которого несут! Тот, которого несут! Смертоносный Тот, которого несут! — кричали они, приходя при этом в состояние бешенства.

Однако трио, идущее под дождем, имело настолько нелепый вид, что даже Яттмур не чувствовала страха. Горцы, однако, уже выбежали наружу, один или два из них подняли луки и стали целиться.

— Остановитесь! Не стреляйте! Пусть они подойдут! — закричала Яттмур. — Они не причинят нам вреда!

— Тот, которого несут! А ты, женщина, молчи! Тебя это не касается! — огрызнулись горцы. Один из них вскочил и сильно ударил ее в плечо головой, покрытой шлемом. В страхе она развернулась и побежала.

Она не могла справиться с горцами, но, может быть, это сделают Грэн с морэлом. Скользя и спотыкаясь, она бежала обратно в свою пещеру, туда, где оставался Грэн. Достигнув входа, не раздумывая ни секунды, вбежала внутрь.

Грэн стоял сразу у входа, прижавшись к стене. Она поняла, что пробежала мимо него только тогда, когда, обернувшись, увидела, что он отделяется от стены.

Взглянув на него, Яттмур в ужасе закричала.

Ставший черным морэл весь покрылся отвратительными прыщами. Он опустился и теперь уже полностью закрывал лицо Грэна. Сверкнув глазами, Грэн бросился на Яттмур.

Она упала на колени — единственное, что ей оставалось, чтобы увернуться от него: настолько сильно поразил ее вид мерзкого нароста.

— О, Грэн! — выдохнула она.

Он наклонился и схватил ее за волосы. Боль сразу же привела ее в чувство. И хотя она дрожала, как лист на ветру, смогла взять себя в руки.

— Грэн, морэл убивает тебя, — прошептала она.

— Где ребенок? — спросил он глухим и совершенно чужим голосом. В нем появилось какое-то знакомое дребезжание, отчего женщине стало еще страшнее.

— Что ты сделала с ребенком, Яттмур?

Осипшим от ужаса голосом она сказала:

— Я не узнаю тебя, Грэн. Что происходит? Я знаю, что я не ненавижу тебя — скажи мне, что происходит, чтобы я могла понять.

— Почему ты не принесла ребенка?

— Ты больше не Грэн. Теперь ты морэл, не так ли? Ты даже говоришь его голосом.

— Яттмур, мне нужен ребенок.

С трудом поднявшись на ноги, ведь он по-прежнему держал ее за волосы, она сказала, стараясь говорить как можно более ровным голосом.

— Скажи мне, Грэн, зачем тебе Ларэн?

— Ребенок мой, и он нужен мне. Где ты оставила его?

Она показала в темноту пещеры.

— Не будь идиотом, Грэн. Он лежит за тобой, в конце пещеры, и крепко спит.

Как только он оглянулся, как только Яттмур почувствовала, что он отвлекся, она рванулась, проскочила у него под рукой и, крича от страха, выбежала из пещеры.

В лицо, возвращая ее в реальный мир, ударил дождь. С того места, где она стояла, не было видно странной группы, которую меховые называли «Тот, которого несут»; их закрывал склон, но зато хорошо просматривались сами горцы. Они стояли у своих саней, не шевелясь. Все смотрели на нее, привлеченные ее криками.

Она побежала к ним, радуясь возможности, несмотря на их неординарность, быть с ними. И только потом она посмотрела назад.

Грэн преследовал ее некоторое расстояние, затем остановился. Постояв какое-то время в нерешительности, он вернулся в свою пещеру. Горцы зашептались, по всей вероятности, напуганные увиденным. Воспользовавшись этим, Яттмур сказала, показывая на пещеру Грэна:

— Если вы не будете меня слушаться, этот страшный человек с ужасным черным лицом придет и всех вас съест. А теперь дайте этим людям подойти, и не причиняйте им вреда, если они первые не начнут.

— Тот, которого несут — нехорошо! — дружно закричали они.

— Делайте, что я говорю, или черное лицо съест вас всех, — вместе с ушами и мехом!

Три медленно двигающихся фигуры подошли ближе. Судя по очертаниям, две из них были людьми, хотя и очень худыми, но ничего больше из-за слабого света рассмотреть не представлялось возможным. Фигура, которая более других заинтересовала Яттмур, двигалась позади первых двух. Она шла на двух ногах, но все равно казалась выше остальных, может быть, из-за своей огромной головы. Временами чудилось, что под одной головой имеется другая, что у существа есть хвост, и что оно идет, сцепив руки на затылке. Отскакивающие от существа капли дождя образовали вокруг его фигуры тускло мерцающий ореол.

Как бы почувствовав нетерпение Яттмур, трио остановилось. Она звала их подойти поближе, но они не обращали внимания. Они стояли неподвижно на склоне холма под проливным дождем. Постепенно одна из человеческих фигур начала менять свои очертания, стала прозрачной и — исчезла!

Тамми и горцы, напуганные угрозами Яттмур, замолчали. Когда фигура исчезла, они зашептались, хотя горцы не выразили особого удивления.

— Что происходит? — спросила Яттмур одного из тамми.

— Странные вещи! Сквозь дождь пришли два духа и мрачный — Тот, которого несут. А третий дух несет ношу, принадлежащую Тому, которого несут. Поэтому меховые боги плачут и очень боятся!

Сказанное показалось Яттмур бессмыслицей. И, рассердившись на тамми, она сказала:

— Пусть горцы замолчат и отправляются назад в пещеру. Я сама встречу пришельцев.

— Боги не станут делать то, что говоришь им ты, — ты, у которой нет хвоста.

Яттмур пропустила их слова мимо ушей.

Она пошла вперед, вытянув руки и раскрыв ладони, тем самым давая понять, что у нее нет плохих намерений. И хотя гром все еще раскалывал небо, дождь начал стихать и постепенно прекратился. Впереди два существа были уже более различимы — и вдруг их опять стало трое. Уплотнение в воздухе материализовалось и превратилось в человека, который смотрел на Яттмур так же пристально, как и два его товарища. Удивленная подобными превращениями, Яттмур остановилась. И в это время грузная фигура двинулась вперед. Отделившись от остальных, она заговорила.

— Существа вечно зеленой вселенной! Содал Ие — Тот, которого несут, пришел к вам с Истиной. Я вижу, что вы готовы услышать ее!

Ее голос был глубоким и громким. Две человеческие фигуры вышли из тени. Яттмур увидела, что это действительно люди — две женщины, находящиеся на очень низкой ступени развития. Они были совершенно голыми. Тела их покрывала причудливая татуировка, а на лицах лежала печать непроходимой глупости.

Чувствуя, что нужно что-то ответить, Яттмур поклонилась и сказала:

— Если вы пришли с миром, — добро пожаловать на нашу гору.

Грузная фигура издала рев, в котором слышались нечеловеческая радость и отвращение.

— Эта гора не принадлежит вам! Вы принадлежите этой горе, этому Большому Склону, этой куче грязи и камней. Земля не принадлежит вам. Вы все вышли из земли!

— Ты не совсем правильно понял меня, — раздраженно сказала Яттмур. — Кто ты?

— Все, что угодно, можно понять неправильно, — последовал ответ.

Но Яттмур уже не слушала; рев незнакомца вызвал оживленное движение у нее за спиной. Она оглянулась и увидела, что меховые приготовились уходить; толкая друг друга и ругаясь, они разворачивали сани.

— Возьмите нас с собой или разрешите нам бежать рядом с вашей скользящей лодкой! — кричали тамми, бегая вокруг них, падая в грязь и валяясь перед своими свирепыми богами. — Пожалуйста, убейте нас, подарите нам сладкую смерть, — только не оставляйте нас на этом Большом Склоне! Заберите нас вместе с этой женщиной и Тем, которого несут. Заберите нас, о безжалостные боги!

— Нет! Нет! Нет! Уходите, уходите отсюда! Сейчас мы уходим. Когда все стихнет, мы вернемся за вами, — отвечали им горцы.

Все что-то делали. И в следующее мгновение, несмотря на хаос и неопределенность, горцы ушли. Одни из них толкали, другие — тянули сани; они быстро уходили во мрак долины.

Проклиная свою судьбу, брошенные тамми поплелись обратно в пещеру, пряча глаза от пришельцев. Как только горды пропали из виду, Яттмур услышала крик малыша. Забыв обо всем на свете, женщина бросилась в пещеру, взяла его на руки и стала качать его до тех пор, пока он не забулькал от удовольствия. С ребенком на руках Яттмур вышла из пещеры, чтобы продолжить разговор. Как только она появилась, Содал Ие начал говорить.

— Эти зубастые, меховые существа убежали от меня. Безмозглые идиоты — и больше ничего! Животные, у которых пусто в головах. И хотя сейчас они меня не слушают, наступит время, и им придется прислушаться к моим словам. Их и им подобных сметет первыми.

Существо продолжало говорить. А удивление Яттмур по мере того, как она внимательно рассматривала его, росло. Она не могла понять — что или кто перед ней: огромная, абсолютно непропорциональная по отношению к телу, похожая на рыбью, голова, с широкой нижней губой, которая свисала, почти полностью закрывая неразвитую нижнюю челюсть. Ноги, хоть и кривые, внешне напоминали человеческие; сцепленные на затылке руки не двигались, а на груди был волосатый, похожий на голову, нарост. Время от времени в поле ее зрения попадал большой хвост.

Две разрисованные женщины стояли у него по бокам, глядя перед собой с отсутствующим выражением.

Грузная фигура прервала свою речь и посмотрела вверх на густые облака, закрывающие солнце.

— Я сяду, — сказал он. — Посадите меня на камень, женщины. Скоро небо прояснится, и мы увидим то, что увидим.

Приказ адресовался не Яттмур, и не тамми, которые стояли у входа в пещеру, а разрисованным женщинам. Яттмур смотрела, как существо медленно двинулось вперед в окружении своей свиты.

Рядом лежало несколько камней. Возле одного из них — большого, с плоской верхней частью, странное трио остановилось. Женщины подняли верхнюю часть туловища своего повелителя и положили ее на камень. А нижняя половина, совершенно отдельная, осталась стоять рядом!

При виде этого Яттмур вскрикнула, а тамми, завизжав от страха, бросились в пещеру. Массивное существо — Тот, которого несут, как его называли меховые, на самом деле представляло собой два разных существа. Большое рыбье тело, напоминающее дельфина (их Яттмур видела, когда они плыли по океану), нес на себе сгорбленный старик.

— Тебя — двое! — воскликнула Яттмур.

— По правде сказать — нет! — отозвалось дельфиноподобное существо, лежащее на камне. — Я известен под именем Содал Ие — величайший из Содалов, Тех, которых несут. Пророк Ночных Гор, который несет Истину. Ты разумна, женщина?

Разрисованные женщины стояли рядом с человеком, который нес его. Они не делали ничего особенного, просто молча обмахивали его руками. Одна из них хмыкнула. Что касается мужчины, то, по всей видимости, он носил свою ношу уже в течение многих лет. И хотя сейчас спина и плечи его отдыхали от ноши, он по-прежнему стоял согнувшись, с поднятыми вверх и обхватывающими воздух над головой руками; глаза его упирались в землю. Неподвижный, лишь иногда он переступал с ноги на ногу.

— Я спросил, разумна ли ты, женщина? — сказало низким голосом существо, называвшее себя Содал Ие. — Говори, если ты можешь говорить!

Яттмур оторвала взгляд от необычного носильщика и, в свою очередь, спросила:

— Что тебе нужно здесь? Ты пришел, чтобы помочь?

— Сказано женщиной-человеком.

— Твои женщины, кажется, говорят совсем мало.

— Они не люди! Они не умеют говорить, да будет тебе известно. Когда-нибудь до этого ты встречала племя Араблеров? Они делают татуировки. Ладно, почему ты просишь Содала Ие о помощи? Я пророк, а не слуга. У тебя беда?

— Страшная беда! Мой мужчина…

Содал Ие взмахнул плавником:

— Хватит. Сейчас не отвлекай меня своими рассказами. У меня есть более важные дела, такие, например, как наблюдение за могущественным небом, в котором, словно маленькое семя, плавает эта Земля. Кроме того, Содал голоден. Накорми меня, и я помогу тебе, чем смогу. Мой мозг — самый могущественный на этой планете.

Не обращая внимания на его хвастливые слова, Яттмур сказала, показывая на пеструю свиту, окружавшую Содала Ие.

— А как насчет твоих товарищей? Разве они не голодны тоже?

— Ты, женщина, о них не беспокойся; они доедают то, что остается от Содала Ие.

— Я накормлю вас всех, если вы постараетесь помочь мне.

Она развернулась и пошла, не обращая внимания на новую речь, которую начал Содал. Яттмур чувствовала, что с этим существом — в отличие от меховых — можно договориться. Разумное и чванливое, существо, по-видимому, весьма уязвимо: стоит убить носильщика, и Содал будет абсолютно беспомощен; но сделает она это только в крайнем случае. Встреча с существом, с которым она могла бы разговаривать с позиции силы, была для нее, как живительная влага; но пока к Содалу она питала только добрые чувства.

Тамми всегда с нежностью относилась к Ларэну. Она отдала его им и увидела, что они сразу же принялись развлекать его; потом она пошла собрать чего-нибудь поесть для своих гостей.

В миску, сделанную из тыквы, она положила остатки лезэрфэзера и часть запасов тамми. Не забыла и тыкву, наполненную дождевой водой.

Выйдя из пещеры, она увидела, что Содал Ие по-прежнему возлежит на камне. Казалось, он купался в неярких солнечных лучах и, не отрываясь, смотрел на солнце. Яттмур поставила еду и тоже взглянула на небо.

Тучи разошлись. Над изорванной кромкой горизонта низко висело солнце. Теперь оно имело овальную форму.

И вдруг солнце выбросило огромное красно-белое крыло, такое же большое, как и тело, породившее его.

— Ох! У благословенного светила появилось крыло! Оно улетит от нас! — воскликнула Яттмур.

— Ты пока в безопасности, — объявил Содал Ие. — Я предвидел это. Не волнуйся. Ты принесла мне поесть, а сейчас это более важно. Когда я расскажу тебе о пламени, которое поглотит наш мир, ты все поймешь, но вначале я должен поесть.

Но она не отрываясь смотрела на происходящее в небе, поражаясь необычайности увиденного. Центр урагана сместился из зоны сумерек туда, где властвовал могущественный баниан. Над лесом все небо затянули плотные багровые тучи; не переставая, сверкали молнии. И в центре всего этого висело овальное солнце.

Содал Ие позвал еще раз, и Яттмур нехотя подвинула ему пищу.

И в этот момент одна из женщин стала исчезать. Пораженная, Яттмур едва не выронила тыкву. Какие-то мгновения от женщины оставалось лишь мутное пятно, татуировки — ничего не значащие линии, висящие в воздухе. Затем исчезли и они.

Какое-то время ничего не происходило. Но вот медленно стали проявляться татуировки, а за ними и сама женщина, нисколько не изменившаяся, с таким же глупым взглядом. Повернувшись к другой женщине, она махнула рукой. Та, в свою очередь, повернулась к Содалу и произнесла два или три непонятных слова.

— Хорошо! — воскликнул Содал Ие, шлепая хвостом по камню. — Ты поступила мудро, что не отравила пищу, и теперь я ее съем.

Женщина, которая объяснялась с Содалом, подошла, взяла тыкву с пищей и отнесла ее своему господину. Она начала кормить его, засовывая руку с пищей прямо ему в рот. Он ел, громко чавкая, с явным удовольствием, прерываясь только, чтобы попить воды.

— Да кто вы все такие? Откуда вы пришли? Как вы исчезаете? — спросила Яттмур.

Жуя, Содал Ие ответил:

— Кое-что я могу тебе рассказать, а могу и не рассказывать. Да будет тебе известно, что только эта немая женщина может «исчезать», как ты говоришь. Помолчи. Дай мне поесть.

Наконец, трапеза была окончена.

Но дне тыквы остались крохи — пища для трех несчастных людей. Женщины забрали тыкву, отошли в сторону и накормили сгорбленного мужчину, который по-прежнему держал руки над головой.

— Теперь я готов выслушать твой рассказ, — объявил Содал Ие, — и сделать что-нибудь, чтобы тебе помочь, если, конечно, это возможно. Знай, что я — представитель самой мудрой расы на этой планете. Подобные мне населяют огромные моря и большую часть такого менее интересного жизненного пространства, как Земля. Я — пророк, Содал, обладающий высшими знаниями, но я снизойду до тебя и помогу, если сочту твой случай достаточно интересным.

— Гордость твоя — достойна восхищения, — сказала Яттмур.

— Ах, что такое гордость, когда гибнет Земля? Начинай свое повествование, женщина, если ты вообще собираешься рассказывать мне его.

XXIV

Яттмур хотела поведать Содалу Ие только о том, что произошло с Грэном. Но так как она не умела говорить о чем-то конкретном, она подробно изложила ему историю своей жизни; о своем детстве в племени пастухов, которые жили в лесу на склоне Черного Рта. Рассказала о том, как к ним пришли Грэн и его женщина, Пойли; о том, как она погибла и что с ними случилось потом, и, наконец, о том, как они оказались на Большом Склоне. В заключение она остановилась на рождении ребенка, и на том, что Ларэну угрожает морэл.

Во время ее рассказа Содал Ие неподвижно лежал на камне и, казалось, ему абсолютно безразлично то, о чем ему говорят. Рядом с ним, безучастные ко всему, что их окружает, на траве лежали женщины из племени араблеров, и стоял, держа руки над головой, носильщик. Содал Ие забыл о них. Его взгляд блуждал где-то в небесах.

Наконец он произнес:

— Твой случай очень любопытен. Я слышал подробности многих интересных жизней, но ни одна из них не похожа на твою. Собирая их воедино, синтезируя при помощи моего разума, я могу сконструировать реальную картину этого мира на последних стадиях его существования.

В ярости Яттмур вскочила.

— Я вот сейчас возьму и сброшу тебя с твоего насеста, болтливая рыбина! — воскликнула она. — И это все, что ты можешь сказать взамен обещанной помощи?!

— О, я могу сказать еще кое-что, маленький человек! Но твоя проблема настолько проста, что для меня ее вообще не существует. Я встречал этих морэлов и раньше. И хотя они — умные существа, у них есть несколько уязвимых мест, которые легко может определить любой с моим уровнем умственного развития.

— Пожалуйста, скажи, что ты можешь предложить?

— У меня только одно предложение: отдай ребенка своему мужчине.

— Этого я сделать не могу!

— Ха-ха, но ты должна сделать это. Не уходи. Подойди поближе, и я объясню тебе, почему ты должна это сделать.

План Содала ей не понравился. Но за его самодовольством и помпезностью угадывалась огромная сила. Кроме того, уже одно его присутствие — фактор устрашающий; а то, как он выговаривал слова, делало их неоспоримыми, и поэтому Яттмур согласилась.

— Но я не хочу возвращаться к нему в пещеру, — сказала она.

— Пусть за ним сходят тамми, — приказал Содал. — И поторопись. Мною движет провидение. И в настоящее время у меня слишком много дел, чтобы тратить на тебя время.

Прогремел раскат грома, словно кто-то могущественный подтвердил правоту его слов. Яттмур с тревогой посмотрела на солнце с огненным крылом, и пошла говорить с тамми.

Они лежали, удобно устроившись и переговариваясь между собой. Когда женщина вошла, один из них взял горсть земли и мелких камней и бросил в нее.

— Больше не приходи в нашу пещеру, никогда не приходи, мы не хотим тебя больше видеть, жестокая женщина! Ты дружишь с этим Рыбным человеком, Которого несут, а мы не хотим с ним дружить. Мы не хотим, чтобы ты приходила к нам в пещеру. Мы попросим добрых горцев, и они загрызут тебя.

Яттмур остановилась. Злость, сожаление, опасение пронзили ее, но она сказала ровным голосом:

— Если вы так думаете, то ваши беды — только начинаются. Вы знаете, что я всегда хотела быть вашим другом.

— Все наши беды — из-за тебя! Уходи отсюда!

Она отвернулась. Идя к пещере Грэна, она слышала, как тамми кричали ей вслед, но она не могла понять: ругают они ее или просят вернуться. Сверкнула молния. Малыш заворочался у нее на руках.

— Лежи спокойно, — резко сказала она. — Он не причинит тебе зла.

Грэн лежал там же, где она застала его в последний раз. В свете молнии она увидела коричневую маску и под ней — глаза. Яттмур почувствовала, что он смотрит на нее.

— Грэн!

Он не пошевелился и не сказал ни слова. Дрожа от напряжения, разрываемая любовью и ненавистью одновременно, она нерешительно пошла вперед. Когда еще раз сверкнула молния, она махнула рукой перед лицом, словно отгоняя ее.

— Грэн, если тебе нужен ребенок, ты можешь взять его.

Он пошевелился.

— Иди и возьми его; здесь слишком темно.

Сказав это, Яттмур ушла. К горлу подступил ком при мысли о том, как сурова жизнь.

Она тяжело села, прислонившись спиной к камню, положив Ларэна на колени.

Через какое-то время из пещеры вышел Грэн. Медленно двигаясь на полусогнутых ногах, он наконец приблизился к ней. Яттмур вся покрылась холодным липким потом. Боясь увидеть коричневый нарост на его лице, она закрыла глаза, и открыла их только тогда, когда поняла, что Грэн совсем рядом. Он стоял, склонившись над ней и ребенком. Ларэн забулькал от удовольствия и вытянул ручонки.

— Хороший мальчик, — сказал Грэн чужим голосом. — Ты будешь совершенно другим ребенком, чудо-ребенком, и я никогда не покину тебя.

Яттмур дрожала так сильно, что не могла держать ребенка. А Грэн, опустившись на колени, склонился ниже. Он был так близко от нее, что она почувствовала резкий неприятный залах, который исходил от него. Сквозь дрожащие ресницы своих полуприкрытых глаз она увидела, как зашевелился грибок на его лице.

Он навис над головой Ларэна, готовый упасть. Сейчас Яттмур видела только его, похожего на пористую губку, большой камень и одну из пустых тыкв. Она дышала, отрывисто вскрикивая. Ларэн начал плакать. И опять грибок зашевелился над лицом малыша, медленно, словно застывшая каша.

— Давай! — крикнул Содал Ие голосом, который мгновенно вывел Яттмур из состояния оцепенения.

Молниеносным движением она вскинула перед собой пустую тыкву, закрыв ею Ларэна и перехватив в полете морэла, выполнив таким образом план, предложенный Содалом. Грэн рванулся в сторону, и она увидела его искаженное гримасой боли лицо. У Яттмур потемнело в глазах. Она услышала чей-то крик, как потом оказалось — свой собственный, и потеряла сознание.

Две горы сошлись вместе с грохотом, словно челюсти, поглотив мутный, неясный образ Ларэна. Придя в себя, она резким движением села, и кошмар исчез.

— Итак, ты не умерла, — грубо сказал Тот, которого несут. — Будь добра, встань и успокой своего ребенка, а то мои женщины сделать это не в состоянии.

Ей казалось невероятным, что все осталось таким, каким было до того, как она потеряла сознание.

Морэл неподвижно лежал в тыкве; рядом с ним, уткнувшись лицом в землю, застыл Грэн. Содал Ие по-прежнему восседал на своем камне. Две разрисованные женщины баюкали малыша, тщетно пытаясь его успокоить.

Яттмур встала, забрала ребенка у женщин и дала ему грудь, которую он тут же начал жадно сосать. Затем малыш замолчал. Держа его на руках, Яттмур постепенно перестала дрожать.

Теперь она склонилась над Грэном и тронула его за плечо. Он повернул к ней лицо.

— Яттмур.

В глазах у него стояли слезы. Его плечи, голова, лицо были покрыты красно-белым узором, словно здесь поработал гравер, избрав в качестве материала человеческую кожу, — это морэл, проникший в Грэна, вытягивал из него соки.

— Где он? — спросил Грэн уже своим голосом.

— Посмотри на него, — сказала Яттмур.

Свободной рукой она наклонила тыкву так, чтобы Грэн мог разглядеть находящегося внутри морэла.

Грэн долго смотрел на все еще живого морэла, абсолютно беспомощного и неподвижного, напоминающего сейчас человеческие экскременты. Грэн мысленно оглядывался назад, больше с удивлением, чем со страхом. Он вспомнил все, что произошло, — с того самого момента, когда в лесах Номансланда на него упал морэл. Сейчас все это казалось ему сном. Он повидал миры, многому научился, но главное — он приобрел знания, которыми он никогда не владел, если бы все это время он оставался один.

Грэн понял, что всему этому способствовал грибок, который сейчас был не более могущественным, чем кусок жареного мяса, лежащий на блюде. Грэн вспомнил, как, вначале, он приветствовал грибок, потому что тот помог ему преодолеть природную ограниченность. И только тогда, когда потребности морэла вошли в противоречие с волей Грэна, грибок обернулся злом, сводящим его с ума, — злом, выполняя приказы которого, Грэн едва не начал охотиться на себе подобных.

Все было кончено. Паразит повержен. И Грэн никогда больше не услышит его дребезжащего голоса.

И, поняв это, он вдруг почувствовал себя одиноким. Вспомнив все еще раз, он подумал: «А ведь после него осталось и хорошее: я могу оценить ситуацию, я в состоянии упорядочить мой разум, я помню все, чему он научил меня». А знал он очень много.

Грэну казалось, что, несмотря на все боли и страдания, которые причинил ему морэл, он превратил разум Грэна из гниющего болота в кипящий жизнью океан. И поэтому с такой жалостью смотрел сейчас Грэн на тыкву, которую держала перед ним Яттмур.

— Не плачь, Грэн, — услышал он ее нежный голос. — Все позади. Все мы в безопасности. И очень скоро все будет хорошо.

Он слабо усмехнулся.

— Да, — согласился он. Его покрытое шрамами лицо расплылось в улыбке.

— Скоро все будет хорошо.

И, отвернувшись, мгновенно уснул.

Когда Грэн проснулся, Яттмур уже купала Ларэна, который повизгивал от удовольствия. Разрисованные женщины тоже находились при деле: они носили воду и поливали Содала Ие, сидевшего на камне. В стороне, в своей обычной позе, стоял носильщик. Тамми видно не было.

Грэн сел. Лицо его отекло, но зато голова была как никогда свежей. Но что это за дрожь, которая разбудила его? Краем глаза он уловил движение и, повернувшись, увидел несколько камней, катящихся вниз. Чуть дальше катились еще камни.

— Землетрясение, — сказал Содал Ие глухим пещерным голосом. — Я уже разговаривал на эту тему с твоей женщиной и объяснил ей, что причин для беспокойства нет. Мир гибнет по расписанию, согласно моим пророчествам.

Грэн поднялся на ноги и сказал:

— У тебя сильный голос, рыбья морда. Кто ты?

— Я избавил тебя от хищного грибка, маленький человек, потому что я — Содал и Пророк Ночных Гор. И все обитатели гор слушают то, что я говорю.

Грэн все еще обдумывал услышанное, когда к нему подошла Яттмур и сказала:

— Ты так долго спал. Но мы тоже спали, и сейчас мы должны собираться, чтобы уйти отсюда.

— Уходить? И куда же мы отсюда пойдем?

— Я объясню тебе так, как я растолковал это Яттмур, — сказал Содал, моргая, ибо женщины вылили на него очередную тыкву воды. — Я посвятил свою жизнь странствию по этим горам, неся Слово Истины. А сейчас мне пора возвращаться в Бассейн Изобилия, — туда, где живут мне подобные, чтобы получить новые инструкции. Бассейн находится на краю Земли Вечных Сумерек. Если я приведу вас туда, вы потом легко сможете вернуться в мир бесконечных лесов, где вы живете. Я буду вашим проводником, а вы позаботитесь обо мне в дороге.

Видя, что Грэн колеблется, Яттмур сказала:

— Ты же знаешь, Грэн, что мы не можем оставаться на Большом Склоне. Мы пришли сюда не по своей воле. Сейчас у нас есть шанс уйти, и мы должны использовать его.

— Если ты хочешь этого, то пусть так оно и будет, хотя я устал от путешествий.

Земля задрожала вновь. Усмехнувшись, Яттмур сказала:

— Мы должны покинуть гору прежде, чем она покинет нас.

И добавила:

— Нам еще нужно уговорить тамми пойти с нами. Если тамми останутся здесь, то либо они умрут с голоду, либо горцы убьют их.

— С ними и так хватало хлопот. Пусть эти никуда не годные существа остаются здесь. Я не хочу, чтобы они шли с нами.

— Так как они не хотят идти с вами, то вопрос можно считать решенным, — сказал Содал Ие, шлепнув хвостом. — А сейчас — в путь, ибо я не могу заставить себя ждать.

Все их приготовления в дорогу ограничились осмотром оружия и выбором запаса продовольствия. В последний раз они окинули взглядом пещеру, в которой родился Ларэн.

Увидев тыкву и вспомнив о ее содержимом, Грэн спросил:

— А что будем делать с морэлом?

— Оставим его здесь навсегда, — ответила Яттмур.

— Мы возьмем его с собой. Мои женщины понесут его, — сказал Содал Ие.

Его женщины, прилагая максимум усилий, подняли Содала с его камня и положили на спину носильщика, переговариваясь между собой при помощи односложных звуков, напоминающих хрюканье. Одна из них еще и отвечала, жестикулируя при этом, Содалу, который обращался к ней на незнакомом Грэну языке. Грэн с удивлением наблюдал за тем, как, наконец, Содала уложили на спину носильщика, который обхватил его туловище руками.

— Как долго этот несчастный носит тебя? — спросил Грэн.

— Его племени предначертано судьбой служить Тем, которых несут. Для них — это большая честь. С детства его готовили к этому. Он не знает, да и не желает знать никакой другой жизни.

Они начали спуск с холма. Вели их разрисованные женщины. Яттмур оглянулась и увидела трех тамми, стоявших у входа в пещеру. Она помахала им рукой, подзывая. Сначала медленно, а затем — все быстрее, они побежали вниз.

— Ну, быстрее! — крикнула им Яттмур. — Вы пойдете с нами, и мы позаботимся о вас.

— С ними слишком много хлопот, — сказал Грэн. Он нагнулся, поднял камень и швырнул его в тамми.

— Ты слишком жесток, Грэн! Мы не должны оставлять их здесь, на милость горцев.

— А я тебе говорю, что с меня хватит! Без них нам будет лучше.

Он положил ей руку на плечо, но его слова не убедили ее.

Они спускались по склону, и постепенно крики тамми перестали доноситься до них. И никогда больше Грэн и Яттмур не услышат их голосов.

XXV

Они спускались по неровной поверхности Большого Склона, идя навстречу мгле, поднимавшейся из долины. Наступил момент, когда густой серый туман поглотил их ноги по колено, а потом и все они погрузились в него, не видя больше солнца, скрывшегося за холмами где-то впереди.

Темнота, в которой они теперь передвигались, и в которой им предстояло пробыть еще некоторое время, не была абсолютной. И хотя облака, от которых мог бы отразиться солнечный свет, исчезли, дорогу им освещали частые молнии.

Там, где ручьи, стекавшие с Большого Склона, собирались в один быстрый и бурный поток, передвигались с чрезвычайным трудом, так как вода вымыла глубокую лощину. Люди шли цепочкой вдоль крутого обрывистого берега. Шли медленно, ибо требовалась большая осторожность. Спускаясь, они с огромным трудом обходили валуны, многие из которых, и они это отчетливо видели, сдвинуло недавнее землетрясение. Звуки их шагов и шум воды неизменно дополняли стоны носильщика.

Вскоре впереди послышался рокот водопада. Вглядываясь во мглу, они увидели свет. Им показалось, что это — костер, горящий на краю скалы.

— Что это? — спросил Грэн. — Кто же это может жить в такой жалкой дыре?

Ответа не последовало.

Содал Ие буркнул что-то женщине, которая умела говорить. Она, в свою очередь, обратилась ко второй женщине, и та начала медленно исчезать.

Яттмур взяла Грэна за руку. Ведь он впервые наблюдал процесс исчезновения. Мрачный свет делал происходящее еще более жутким. Какое-то время ее татуировки неподвижно висели в воздухе. Грэн напряг зрение, силясь увидеть хоть что-нибудь. Она исчезла так же неуловимо, как затихает шум падающей воды.

Они стояли, не двигаясь, ожидая ее возвращения.

Женщина сделала несколько жестов, значение которых ее напарница, хрюкая, перевела Содалу.

Шлепнув хвостом носильщика, понуждая его таким образом к движению, Содал сказал:

— Все спокойно. Там один или два меховых. Наверное, они охраняют мост. Но они уйдут.

— Откуда ты знаешь? — резко спросил Грэн.

— Будет лучше, если мы пошумим, — продолжал Содал, пропуская вопрос Грэна мимо ушей. И тут же издал низкий, лающий звук, страшно напугав Грэна и Яттмур. Малыш заплакал. Огонь мелькнул и исчез за выступом. Подойдя к месту, где они его видели, и глядя вниз по склону, в свете молний, они разглядели шесть или восемь носатых существ, сбегающих в долину. Один из них нес примитивный факел. Время от времени меховые оглядывались, выкрикивая ругательства.

— Почему ты был уверен, что они уйдут? — спросил Грэн.

— Не разговаривай много. Здесь нужно идти очень осторожно.

Они подошли к сооружению, похожему на мост: от скалы откололся большой кусок и упал, перекрывая поток; вода с шумом уходила вниз и обрушивалась в близлежащий овраг. Полная неожиданностей дорога, казавшийся в сумерках таким непрочным мост — стали причиной того, что группа двигалась очень медленно. Едва они ступили на мост, как из-под ног выпорхнуло множество каких-то живых существ. В одно мгновение воздух наполнился черными летающими комочками.

Испугавшись, и от этого обозлившись на себя, Грэн замахал руками, стараясь сбить маленькие тела, проносящиеся рядом с ним. Существа поднялись выше. Посмотрев вверх, Грэн увидел их великое множество, кружащихся над их головами.

— Всего лишь летучие мыши, — сказал Содал Ие. — Пошевеливайтесь. Вы, люди, слишком медленно ходите.

Они шли дальше. Вновь сверкнула молния, высветив окружающий их мир. Под ногами и над ними, вдоль всего моста, опускаясь до самой воды, поблескивали паутины, каких Грэн и Яттмур никогда не видели, похожие на большие бороды, растущие в реке.

Она вскрикнула, выражая свое удивление. Содал надменно сказал:

— Для вас все, что вы видите здесь, — всего лишь необычные картинки. Как можете вы, живущие на Земле, понимать, что за этим стоит? Разум всегда шел с моря. Мы, Содалы, — единственные хранители мудрости мира.

— Храня мудрость, вы, Содалы, определенно забыли о скромности, — сказал Грэн, помогая Яттмур.

Слева от них появился мерцающий огонек. И если это — тот самый факел, который они видели на скале, подумал Грэн, то это означает, что меховые не отстают от них. И еще Грэн вспомнил вопрос, который хотел задать раньше.

— Как исчезают твои женщины, Содал? — спросил он.

— Впереди у нас очень долгий путь, — ответил тот. — Быть может, поэтому мне будет интересно ответить на твой вопрос полностью, потому что ты мне кажешься более любознательным, чем остальные — тебе подобные.

Мы никогда не узнаем о том, что происходило на земле, по которой мы сейчас идем, ибо те, кто жили здесь, давно исчезли, не оставив после себя ничего, кроме никому не нужных костей. Правда, сохранились легенды. Мое племя, Те, которых несут, — большие путешественники. Мы очень много странствуем и на протяжении нескольких поколений собираем эти легенды.

И таким образом мы узнали, что Земля Вечных Сумерек, несмотря на кажущуюся внешнюю необитаемость, стала последним пристанищем для многих существ. Все они проделывают примерно одинаковый путь.

Все они приходят из зеленых земель, над которыми пылает солнце. И всех их ждет либо вымирание, либо земли ВЕЧНОЙ НОЧИ, что очень часто — одно и то же.

Каждая новая волна существ может жить здесь в течение нескольких поколений. Затем очередная волна вытесняет их еще дальше в ночь.

Однажды здесь обитало в мире и достатке племя, которое известно нам как Люди Стаи. Назвали их так потому, что они всегда охотились вместе, так же, как и меховые, когда им приходится туго, но только те были намного лучше организованы. Как и меховые, Люди Стаи имели острые зубы и относились к виду живородящих, но передвигались только на четырех ногах.

Люди Стаи, хотя и млекопитающие, не принадлежали к человеческой расе. Мне трудно провести границу, ибо определение не является моей задачей, но тебе подобные в свое время называли Людей Стаи — волками. Так мне кажется.

После Людей Стаи пришло выносливое и отважное племя. Похожие на людей, они привели с собой существ на четырех ногах, которые давали им пищу и из чьих шкур они делали одежду. А еще люди спаривались с этими существами.

— Разве такое возможно? — спросил Грэн.

— Я всего лишь пересказываю тебе древние легенды. Что — возможно, а что нет — меня не касается. Итак, я продолжаю. Они вытеснили Людей Стаи, но, в свою очередь, вынуждены были уступить место Ревунам, которые, согласно легенде, произошли от спаривания людей с четвероногими существами. Но их тоже почти всех перебили, когда пришло новое племя — Хиверы-кочевники. Я встречал некоторых из них — безжалостные дикари. Затем появилась еще одна ветвь рода человеческого — племя Араблеров. Они умели выращивать овощи.

Араблеров довольно быстро покорили меховые, или Бамбуны, ото их настоящее название.

Племя меховых живет здесь, на этих землях, уже в течение многих веков. Когда-то они были могущественны, но иногда им приходилось совсем туго. Легенды говорят, что готовить еду они научились у Араблеров, сами перешли к ним от Хиверов; разводить огонь они научились у Людей Стаи и так далее. Насколько это правда, я не знаю. Действительность же такова, что эти земли принадлежат меховым.

Они не постоянны, и им нельзя доверять. Иногда они слушаются меня, иногда — нет. К счастью, они боятся могущества, которым мы обладаем.

Я не удивлюсь, если вы, живущие на деревьях, станете следующей волной пришельцев. Хотя, если это и произойдет, вы этого не почувствуете.

Большую часть всего сказанного Содалом Грэн и Яттмур пропустили мимо ушей: им приходилось быть очень внимательными, идя по каменистой долине.

— А кто эти люди, которых вы держите в качестве рабов? — спросил Грэн, кивая на носильщика и женщин.

— Я думал, что ты догадаешься. Это — Араблеры. Если бы не наша защита, они бы все вымерли.

Видишь ли, Араблеры деградируют. Позлее, возможно, я расскажу тебе, что это означает. Они деградируют уже в течение длительного периода. И если племя перестанет воспроизводить себе подобных, то все они превратятся в растения. Очень давно они разучились говорить. Они лишились дара речи. Я говорю «лишились», хотя на самом деле это — достижение, ибо выжить они могли, лишь отвергнув все то, что отделяло их от растительного мира.

Подобные изменения не удивительны, если принимать во внимание нынешнее состояние окружающей среды. Но с ними произошло поистине удивительное превращение. Араблеры потеряли ощущение времени; в конце концов, в мире не осталось ничего, что напоминало бы нам о смене дня ночью или перемене времени года; поэтому Араблеры в своем падении забыли о времени начисто. Для них существует лишь их собственная продолжительность жизни. Единственный временной отрезок, который они ощущают, — период существования. Таким образом, они научились жить в любой точке этого периода.

Грэн и Яттмур посмотрели друг на друга.

— Ты хочешь сказать, что эти женщины могут перемещаться вперед и назад во времени?

— Я этого не сказал, да и сами Араблеры не так объясняют это. Их разум — это не мой и даже не твой разум, но, например, когда мы подошли к мосту, охраняемому меховым с факелом, я послал одну из женщин вперед, в пределах ее периода существования, с целью посмотреть, перешли ли мы мост без происшествий.

Женщина вернулась и сказала, что с нами ничего не произошло. Мы пошли дальше, и она как всегда оказалась права.

Конечно, они действуют только тогда, когда угрожает опасность. Подобное перемещение во времени — это прежде всего форма защиты. Например, когда Яттмур впервые принесла нам поесть, я отправил женщину вперед посмотреть, не отравились ли мы. Когда же она вернулась и сказала, что мы по-прежнему живы, я понял, что предложенную нам пищу можно есть.

Точно так же, когда я впервые увидел вас с меховыми и… этими — как вы их называете, — тамми — я послал женщину посмотреть, не нападете ли вы на нас. Видите, даже такое жалкое племя, как Араблеры, может приносить пользу.

Они медленно продвигались вперед, идя в густой зеленой дымке, подсвеченной солнечными лучами, отраженными от облаков. Большой Склон остался далеко позади. Время от времени они видели огонь слева от себя; меховые по-прежнему следовали за ними уже с несколькими факелами в руках.

Пока Содал говорил, Грэн с удивлением рассматривал идущих впереди обнаженных женщин. Грэн мог видеть как слабо развиты они в половом отношении: редкие волосы на голове, полное отсутствие их под мышками и на лобке; узкие бедра, плоская грудь. Что же касается их возраста, то они не казались старыми.

Они шли не быстро, но и не медленно, не оглядываясь назад. Одна из женщин несла на голове тыкву с морэлом.

И вдруг Грэну стало немножко страшно при мысли о том, насколько по-другому эти женщины воспринимают окружающий мир, какими могли бы быть их жизни и как могла работать их мысль, если бы они видели перспективу не последовательно, а одновременно.

Он спросил:

— А эти Араблеры, они — счастливы?

Тот, которого несут самодовольно засмеялся.

— Мне как-то не приходило в голову задать им этот вопрос.

Взмахнув хвостом, Содал Ие сказал:

— Вы все — люди и вам подобные — обречены на любознательность. Этот ужасный путь никуда не приведет вас. Почему я должен говорить с ними, — чтобы удовлетворить ваше любопытство?

— Спроси их.

— Кроме того, для передвижения во времени нужно обладать нулевым интеллектом. Неумение различать прошедшее, настоящее и будущее требует огромной концентрации невежества. У Араблеров нет языка; дайте им идею вербальности, и их крылья — обрезаны. Если они говорят — они не могут перемещаться. Если они могут перемещаться, они не могут говорить.

Именно поэтому мне просто необходимо иметь двух женщин — предпочтительно женщин, ибо они еще более невежественны, чем мужчины. Одну из них обучили нескольким словам с тем, чтобы я мог отдавать команды. Она передает их при помощи жестов подруге, которая в случае опасности перемещается во времени. Все это, конечно, очень грубо, но зато избавляет меня от огромного количества неприятностей во время моих путешествий.

— А как насчет этого несчастного, который несет тебя? — спросила Яттмур.

Содал Ие презрительно хмыкнул.

— Ленивый дикарь и больше ничего. Я езжу на нем с тех пор, как он был молодым парнем, и сейчас он порядком поизносился. Ну, давай, ленивое чудовище! Пошевеливайся, а то мы никогда не доберемся до дома.

Содал поведал им еще очень многое. Иногда сказанное вызывало у Грэна и Яттмур скрытую злобу, иногда они просто не обращали на его слова внимания. Содал говорил без умолку, и скоро его голос стал неотъемлемым элементом их путешествия, таким, например, как молнии и зеленая дымка.

Они продолжали свой путь и тогда, когда пошел дождь, — такой сильный, что долина сразу превратилась в месиво. Тучи плыли в зеленом свете. Несмотря на все неудобства, люди почувствовали, что стало теплее. По-прежнему шел дождь, в долине негде было укрыться, и поэтому они устало тащились вперед. Порой им казалось, что они находятся в емкости, где кипит суп.

К тому времени, закончился ливень, они вновь начали подъем. Яттмур настояла на привале: ей следовало покормить ребенка. Содал, который наслаждался дождем, нехотя согласился. С большим трудом им удалось развести огонь. Яттмур покормила Ларэна, а потом они поели все вместе.

— Мы уже почти у Бассейна Изобилия, — объявил Содал Ие. — Он уже виден вон с тех гор; воды его черны, но один большой солнечный луч пересекает его. Ах, как хорошо вернуться обратно в море! Вам, живущим на Земле, повезло: мы посвятили себя одному Великому делу. В противном случае мы бы никогда не променяли воду на вашу погруженную во мрак Землю. Да, пророчество — это наше бремя, и мы должны нести этот крест не ропща.

Он крикнул женщинам, повелевая подбросить в огонь побольше травы и корней. Они опустили его на камень и занялись делом. Несчастный носильщик остался стоять с поднятыми над головой руками. Он почти вошел в огонь, пытаясь согреть свое тело.

Увидев, что Содал смотрит в другую сторону, Грэн подошел к мужчине и тронул его за плечо.

— Ты понимаешь меня? Ты можешь говорить на моем языке, друг? — спросил он.

Мужчина не поднял головы. Прижатая к груди, она словно висела на сломанной шее. И вдруг она качнулась, и мужчина произнес что-то нечленораздельное. Грэн обратил внимание на шрамы в верхней части его позвоночника. И вдруг, будто молния, сверкнула догадка: человека изуродовали, чтобы он никогда не мог поднять голову.

Опустившись на колено, Грэн снизу вверх взглянул в незнакомое лицо и увидел искривленный рот и глаз, горящий как уголек.

— Друг, скажи: могу я доверять Тому, которого несут? — спросил он.

Рот медленно, как бы в агонии, раскрылся, и Грэн услышал тягучие, как гной, слова:

— Не хорошо… Я не хорошо, ломаться, падать, умирать… Смотри. Я — конец… еще один подъем… Ие во всем виноват… Ие — ты нести… ты… крепкая спина… ты — нести Ие… Он знать… я — конец…

Что-то капнуло Грэну на руку; он одернул ее, не поняв: слеза это или вода.

— Спасибо, друг. Я буду помнить об этом, — вымолвил он.

Подойдя к Яттмур, которая мыла Ларэна, он сказал:

— Я чувствую своими костями, что этой разговорчивой рыбе доверять нельзя. У него есть план: сделать из меня своего носильщика после того, как умрет этот; по крайней мере, так говорит старик, а уж кто, как не он, знает повадки Тех, которых несут.

Но, прежде чем Яттмур успела ответить, Содал заревел.

— Что-то приближается! Женщины! Быстро подсадите меня. Яттмур, потуши костер. Грэн! Иди сюда и смотри, — может, ты увидишь что-нибудь.

Взобравшись на выступ скалы, Грэн начал смотреть по сторонам, в то время, как женщины подсадили Содала Ие на спину носильщику. Даже сквозь их тяжелое дыхание Грэн услышал то, что, должно быть, слышал Содал: отдаленный вой, который становился то громче, то тише. Кровь отлила от лица.

С всевозрастающей тревогой он увидел недалеко в долине примерно с десяток огней, но жуткий вой доносился с другой стороны. Он увидел движущиеся фигуры, и сердце его учащенно забилось.

— Я вижу их, — сказал он. — Они… они светятся в темноте.

— Тогда это наверняка Хаулеры. Люди-животные, о которых я вам рассказывал. Они идут сюда?

— Похоже, что так. Что мы можем сделать?

— Спускайся, и сидите тихо. Хаулеры очень похожи на меховых. Они могут быть страшными, если их разозлить. Я отправлю женщину вперед посмотреть, что произойдет в ближайшее время.

Последовали уже знакомые чередования звуков и жестов до того, как женщина исчезла, и после ее появления. А тем временем вой становился все громче.

— Женщина видела нас взбирающимися по склону, значит, с нами ничего не произойдет. Нужно только тихо переждать, пока Хаулеры пройдут мимо, а затем мы двинемся. Яттмур, следи за тем, чтобы твой малыш вел себя тихо.

Успокоенные словами Содала, путники притихли.

Хаулеры пронеслись мимо одной большой группой на расстоянии брошенного камня. Их вой, рассчитанный на устрашение, постепенно стих. Бежали ли они по земле или прыгали, — определить было невозможно. Движения их были так стремительны, что они казались видениями из сна маньяка.

Грэн почувствовал, что дрожит.

— Что это было? — спросила Яттмур.

— Я говорю тебе, женщина, это Хаулеры, — сказал Содал Ие. — Племя, которое вытеснили сюда, на земли Вечной Ночи. Они, наверное, охотились и теперь возвращаются домой. Нам тоже пора двигаться. Чем быстрее мы доберемся до тех гор, тем лучше я буду себя чувствовать.

Они вновь пошли вперед. Из-за того, что у Грэна выработалась привычка все время оглядываться назад, он первым и единственным из всех заметил, что огни слева от них, которые они принимали за факелы меховых, стали ближе. Время от времени в неподвижном воздухе до него доносился их лай.

— Меховые приближаются, — сказал он Содалу. — Они следуют за нами на протяжении всего пути, и если мы не будем осторожными, они схватят нас на этом холме.

— На них не похоже, чтобы они так долго преследовали кого-либо. Они обычно забывают о том, что хотели сделать, сразу, как только перестают думать об этом. Вероятно, их что-то привлекает. Может быть, пиршество. В любом случае, в темноте они смелеют. Мы не должны подвергать себя риску быть атакованными. Быстрее! Ну, медлительный Араблер, йо-хо!

Но факелы приближались, и их беспокойство росло. Яттмур заметила еще фигуры, на сей раз — справа, двигавшиеся параллельным курсом. До них вновь донесся лай. Теперь уже исчезли все сомнения в том, что их окружает большое количество меховых.

Люди почти бежали от волнения.

— Мы будем в безопасности, как только достигнем вершины! Йо-хо! — кричал Содал Ие, подбадривая остальных. — Уже очень скоро мы увидим Бассейн Изобилия. Быстрей, ленивый дикарь!

Не издав ни единого звука, носильщик рухнул на землю, сбросив Содала в грязь. Какое-то мгновение пораженный случившимся Содал лежал на спине, но затем, бодро взмахнув хвостом, сел и принялся грозно ругать упавшего.

Женщины остановились, а та, которая несла морэла, наклонилась и поставила тыкву на землю. Но ни одна не поспешила на помощь носильщику. К нему подбежал Грэн. Очень осторожно перевернул его; человек не дышал, глаз его закрылся.

Прерывая поток ругательств Содала, Грэн гневно сказал:

— Ты чего жалуешься?! Ведь этот несчастный носил тебя до последнего. Ты выжал из него все, что мог! Поэтому помолчи. Он теперь мертв, но зато он избавился от тебя.

— Тогда ты должен нести меня, — сразу ответил Содал Ие. — Если мы все не выберемся отсюда как можно быстрее, то нас разорвут но части меховые. Вы слышите — они уже близко. Подумай, человек! Если ты понимаешь, что тебя ждет, то ты заставишь этих женщин посадить меня тебе на спину.

— Ну, нет! Ты останешься здесь, Содал, в этой грязи! Без тебя мы пойдем быстрее. Твое путешествие закончилось.

— Нет! — голос Содала напоминал гром. — Вы не знаете, что из себя представляет горный хребет. Вниз к Бассейну Изобилия ведет единственный путь, который ведом только мне. Я вам могу обещать, что без меня вас схватят меховые.

— О, Грэн, я так боюсь за Ларэна! Не надо спорить. Возьми, пожалуйста, Содала.

Он посмотрел на нее. Яттмур стояла с бледным, как мел, лицом. Грэн сжал кулаки, будто перед ним был его злейший враг.

— Ты хочешь, чтобы я стал носильщиком?

— Да, да! Все, что угодно, только бы нас не разорвали на куски! Ведь все, что от тебя требуется, — это перенести его через гору, правда! Ты носил морэла долго и не жаловался.

Он мрачно кивнул разрисованным женщинам.

— Так-то оно лучше, — сказал Содал, устраиваясь поудобнее на спине у Грэна, — вот только опусти ниже голову, а то она давит мне на горло. Вот так уже лучше. Отлично, ты быстро учишься! Ну, вперед, йо-хо!

Наклонив голову, согнувшись, Грэн с трудом взбирался на склон с Тем, которого несут на спине; рядом Яттмур несла Ларэна, а женщины шли впереди. До них донесся крик меховых. Людям пришлось идти по колено в ледяной воде, помогая друг другу. Наконец они выбрались на сухую землю.

Яттмур увидела, что за следующим подъемом уже совсем светло. Посмотрев по сторонам, она заметила, что склоны покрыты растительностью. И ничто не указывало на присутствие меховых.

В светлом небе плавал траверсер, но было непонятно, направляется он на темную сторону или уходит в Космос. Тем не менее это был добрый знак.

Им оставалось пройти еще немного. Но вот они почувствовали на плечах тепло солнечных лучей, и вскоре оказались на вершине горы, одна сторона которой уходила вниз обрывистой скалой. Спуск здесь исключался полностью.

А под ними, переливаясь множеством оттенков, простиралось море — огромное и мрачное. И точь-в-точь, как рассказывал Содал, его пересекала полоска света, которая, отражаясь от воды, освещала окружавшие море горы. На берегу, между хижинами, которые с высоты казались не больше жемчужины, двигались крошечные фигурки.

И только Содал не смотрел вниз. Его глаза устремились к солнцу и к узкой полосе освещенного мира, видимого отсюда. Там, вдалеке, свет казался почти нестерпимым. И без каких-либо приборов Содал мог определить, что освещенность и температура существенно увеличились с тех пор, как они покинули Большой Склон.

— Как я и предсказывал! — торжествующе закричал он. — Все растворяется в свете. Грядет время, когда наступит Великий День, и все живое станет частью вечнозеленой вселенной. Когда-нибудь я расскажу вам об этом.

Молнии, которые уже не сверкали над землей Вечных Сумерек, по-прежнему изредка освещали часть суши.

Вот один отчетливо видимый яркий стержень ударил в могущественный лес — и остался! Извиваясь, как змея, он остался стоять между небом и землей, и нижняя его часть начала зеленеть. Зеленый цвет поднимался вверх, в небеса, а стержень, по мере того, как зеленел, прекращал извиваться и выглядел толще, и вскоре походил на палец, указывающий в небеса, и конец которого пропадал в туманной атмосфере.

— Ага, теперь я увидел знак, — сказал Содал. — Я видел, и теперь я знаю, что конец Земли приближается.

— О, ужас! Что это? — спросил Грэн, щурясь из-под своей ноши на зеленый стержень.

— Споры, пыль, надежды, произрастание, вековая сущность расплавления зеленой Земли, — никак не меньше. Вот все это и поднимается в новый мир. Земля под стержнем, должно быть, спеклась в камень. Сначала ты нагреваешь весь мир много миллионов лет, хорошенько проваривая его в собственном плодородии, а затем — электрический ток! Полученная энергия порождает экстракт Жизни, поднятый вверх и унесенный в Космос галактическим потоком.

Грэн вспомнил маленький островок с высокой скалой. И хотя он не понимал, что имел в виду Содал, говоря об экстракте Жизни, уносимом в Космос галактическими потоками, сказанное очень напоминало то, что он ощутил во время своего пребывания в пещере с глазами. Спросить бы сейчас морэла об этом!

— Меховые идут! — крикнула Яттмур. — Слушайте! Они кричат совсем близко.

Посмотрев вниз, она в сумерках увидела крошечные фигурки; некоторые по-прежнему несли дымящиеся факелы. Фигурки поднимались вверх медленно, но неумолимо, большинство — на четвереньках.

— Куда идти? — спросила Яттмур. — Если ты не прекратишь болтать, они догонят нас.

Выведенный таким образом из своих раздумий Содал Ие сказал:

— Нам нужно подняться немного выше. Самую малость. За этим выступом, который возвышается прямо перед нами, находится тайная тропа, ведущая вниз. Петляя между камней, она выведет нас прямо к Бассейну Изобилия. И, не бойтесь, этим тварям — еще лезть и лезть.

Грэн двинулся к выступу, не дожидаясь, пока Содал Ие закончит.

Крепко прижимая Ларэна, Яттмур побежала вперед. Вдруг она остановилась.

— Содал, — сказала она. — Посмотри! Прямо за выступом упал траверсер и полностью перекрыл нам дорогу.

Выступ напоминал высокую трубу, торчащую на крутой крыше. Прямо за ним — огромная и неподвижная — лежала туша траверсера. Они не заметили его раньше лишь потому, что до этого смотрели на ту его часть, которая находилась в тени и возвышалась, как часть горы.

Содал Ие закричал:

— Как же мы пройдем под этим огромным растением? — ив ярости стеганул хвостом Грэна по ногам.

Грэн качнулся и упал на женщину с тыквой. Они оба растянулись на траве, а Содал извивался рядом крича.

Женщина, вскричав от боли и ярости, закрыла руками лицо; из носа тонкой струйкой потекла кровь. Она не обратила внимания на ругань Содала. Яттмур помогла Грэну подняться, а Содал сказал:

— Проклятие на головы ее потомков, я говорю ей, чтобы она отправила вперед женщину посмотреть, как мы можем выйти отсюда. Ударьте ее, заставьте ее обратить внимание, а затем — посади меня на спину и впредь будь более внимательным.

Он вновь стал кричать на женщину. И вдруг та вскочила с перекошенным, словно выжатый плод, лицом, схватила тыкву и бросила ее в голову Содалу. От удара он потерял сознание. Тыква треснула и раскололась, а морэл, как патока, растекся по его голове. Грэн и Яттмур в тревоге переглянулись. Женщина, передвигающаяся во времени, открыв рот, отчаянно жестикулировала, а ее подруга села и заплакала; миг неповиновения кончился.

— Что будем делать? — спросил Грэн.

— Давай попробуем найти начало той тропы, о которой говорил Содал, — предложила Яттмур.

Он положил руку ей на плечо.

— Если траверсер жив, то мы разведем под ним огонь и, может быть, тогда он уйдет отсюда.

Оставив женщин-араблеров ждать, пока Содал придет в себя, Грэн и Яттмур направились к траверсеру.

XXVI

По мере того, как жизнь на Земле приближалась к тому, уже близкому дню, когда солнце превратится в «Новую звезду», уровень солнечной радиации возрастал, способствуя тому, что растения обрели абсолютное превосходство над другими видами жизни, которые либо прекратили свое существование, либо были вытеснены в зону сумерек. Траверсеры, огромные паукообразные монстры растительного происхождения, иногда достигавшие мили в длину, стали венцом могущества королевства растений.

Мощная радиация была им необходима. Первые растительные астронавты в мире теплицы, они путешествовали между Землей и Луной уже в течение многих миллионов лет после того, как Человек свернул все свои дела и возвратился на деревья, — туда, откуда пришел.

Грэн и Яттмур двигались вдоль туши, покрытой зелеными и черными волосками; Яттмур несла Ларэна, который на все смотрел широко раскрытыми глазами. Почувствовав опасность, Грэн остановился.

Взглянув вверх, он увидел, что прямо с туши на него смотрит черное лицо. В следующее мгновение он увидел еще несколько лиц. В волосках, покрывавших траверсера, прятались люди.

Грэн выхватил нож.

Увидев, что обнаружены, десять человек показались из укрытия и начали спускаться.

— Назад! — вскрикнул Грэн, оборачиваясь к Яттмур.

— Но меховые…

Пришельцы опередили их. Раскрыв крылья (а возможно, плащи), они слетели с траверсера и очень быстро и умело окружили Грэна с Яттмур. Каждый держал в руке палку или нож.

— Оставайтесь, где стоите, или я убью вас! — крикнул Грэн, закрывая собой Яттмур и ребенка.

— Грэн!! Ты — Грэн из группы Лили-йо?!

Все замерли. Женщина, которая позвала его, вышла вперед и разведя руки.

И он узнал ее!

— О боги! Лили-йо! Ты ли это?

— Да, Грэн, это я, и никто другой!

Подошли еще двое. Он узнал их, почти забытые лица двух взрослых членов группы: мужчина Харис и Флор. И хотя они ужасно изменились, Грэн даже не заметил этого, так сильно он был поражен.

Видя, что он с удивлением всматривается в их лица, Харис сказал:

— Ты теперь мужчина, Грэн. Мы сильно изменились. С нами — наши друзья. Мы пришли из Истинного Мира, преодолев Космос внутри траверсера. К сожалению, существо упало сюда, в этот жалкий мир теней. У нас нет возможности добраться до теплого леса, и мы торчим здесь очень долго, отбиваясь от разных тварей.

— Самое неприятное у вас впереди, — сказал Грэн. Ему не понравилось то, что люди, которыми он восхищался, — Лили-йо и Харис — были вместе с флайманами. — Сюда идут наши враги. О том, что и с кем произошло, мы расскажем друг другу позже, хотя я знаю, что мои приключения более удивительны, чем ваши. Сейчас здесь будут две группы меховых.

— Ты называешь их меховыми? — спросила Лили-йо. — С траверсера мы видели, что они приближаются. Почему ты думаешь, что им нужны именно мы? Здесь, в этом жалком голодном мире им, конечно же, нужен траверсер.

Вот об этом как раз Грэн и не подумал, но понял, что Лили-йо права. Только огромное количество пищи, которое представлял собой траверсер, могло привлечь такое большое число меховых. Он повернулся к Яттмур и не увидел ее рядом.

Выхватив нож, который только что вложил в ножны, он резко развернулся, выкрикивая ее имя. Люди, бывшие с Лили-йо и не знавшие Грэна, тоже схватились за ножи.

Яттмур стояла в стороне, прижимая к груди ребенка. Она отбежала туда, где лежал Содал, рядом с ней стояли женщины из племени Араблеров и тупо смотрели вперед. Негромко ругаясь, Грэн оттолкнул Хариса и пошел к ней.

— Что ты делаешь? — спросил он. — Неси сюда Ларэна!

— Подойди и возьми его, если он тебе нужен, — ответила она. — Я не хочу иметь дела с незнакомыми мне дикарями. Ты принадлежишь мне — почему ты отвернулся от меня? Почему ты разговариваешь с ними? Кто они?

— О, боги! Защитите меня от глупых женщин! Ты не понимаешь…

Он замолчал, так и не закончив фразы.

Двигаясь устрашающе тихо, наверное, для того, чтобы не сбить дыхание, на холме появились меховые.

Увидев людей, они остановились, подталкиваемые вперед напиравшими сзади. Ощетинившись и оскалив зубы, они не походили на друзей. Некоторым из них еще более нелепый вид придавали сделанные из тыкв шлемы.

Яттмур сказала тихо:

— Среди них есть те, которые обещали отвести тамми домой.

— Откуда ты знаешь? Они все очень похожи.

— Вон тот, старый, с желтыми усами. У него еще нет пальца. Теперь я точно знаю, что это он.

Подошли Лили-йо и ее люди.

— Что будем делать? — спросила она. — Если мы отдадим этим тварям траверсера, они оставят нас в покое?

Грэн не ответил. Он сделал несколько шагов вперед и встал напротив мехового, о котором говорила Яттмур.

— Мы не хотим вам зла, люди-Бамбуны. Вы знаете, что мы никогда не нападали на вас, когда жили на Большом Склоне. С вами ли сейчас трое тамми, старые наши товарищи?

Не ответив, Желтые Усы отвернулся, чтобы посоветоваться с друзьями. Остальные меховые тоже зашептались между собой. Наконец, Желтые Усы обернулся и заговорил, показывая клыки. В руках он что-то держал.

— Да-да-да, кожаный, маленькие тамми с-с-с нами. Вот смотри! Лови!

Молниеносным движением он что-то бросил в Грэна, которому, из-за того, что стоял он очень близко, ничего другого не оставалось, как поймать брошенное.

Это была отрезанная голова одного из тамми. А дальше все произошло стремительно. Грэн уронил голову тамми и бросился вперед, вскидывая нож. Удар пришелся в живот. Желтоусый качнулся и закричал, а Грэн схватил его беспалую руку, крутнулся на пятке и перебросил противника через край отвесной скалы.

Наступила мертвая тишина. Утихли крики Желтоусого, и ничто больше не нарушало ее.

«Сейчас нас разорвут на части», — подумал Грэн. Но ему было все равно. Он знал, что сзади стоят Яттмур, Лили-йо и другие люди, но оборачиваться не хотелось.

Яттмур склонилась над окровавленной головой. Взглянув в глаза, которые так и остались открытыми, она прочитала в них судьбу тамми.

Тихонько она заплакала.

— Они всегда были такими нежными с Ларэном.

Сзади послышался шум. И вдруг раздался оглушительный рев такой силы, что кровь застыла в жилах. Меховые в ужасе закричали: они попятились, толкая друг друга, спеша поскорее уйти в спасительный полумрак низины.

Оглушенный, Грэн оглянулся. Лили-йо и ее люди спешили назад, к умирающему траверсеру. Яттмур пыталась успокоить малыша. Закрыв головы руками, Араблеры распластались на траве.

Снова послышался шум. Это шевелился приходящий в себя и кричащий от злости Содал. А затем, открыв свой большой рот с огромной нижней губой, он заговорил, и постепенно поток слов стал оформляться в речь.

— Где вы, пустоголовые твари, живущие на черных равнинах? У вас в головах одни лягушки; вам не дано понять моих пророчеств, — вам, не знающим, как растет зелень. Растет в симметрии Вверх и Вниз. И то, что называется гниением, — вовсе не гниение, а вторая стадия произрастания. Один процесс, — слышите, вы, пустоголовые, — процесс падения, который вернул вас обратно в зелень, из которой вы вышли. Я заблудился в лабиринте, Грэн! Грэн, словно крот, я прошел сквозь толщу понимания… Грэн, кошмары, — Грэн, я обращаюсь к тебе. Ты слышишь меня? Это я — твой старый союзник — морэл!

Несказанно пораженный, Грэн опустился на колени перед Тем, которого несут и уставился на отвратительный коричневый нарост, покрывавший его голову. Глаза Содал а открылись. Сначала они были мутными, но постепенно пелена спала, и Содал посмотрел на Грэна.

— Грэн! Я почти умер… Ах, с какой болью возвращается ко мне сознание. Послушай, человек, это говорю я, твой морэл. Я подчинил себе Содала и использую его способности так же, как когда-то твои; я нашел здесь разум, который в сочетании с моими знаниями… ах, теперь я вижу не только этот маленький мир, но и всю Зеленую галактику, всю вечнозеленую вселенную…

Грэн вскочил.

— Да ты с ума сошел, морэл! Ты что, не видишь, в каком положении мы все оказались? Сейчас меховые нападут на нас и всех разорвут на куски. Что нам делать? Если ты действительно здесь и в своем уме, помоги нам!

— Я не сошел с ума — если, конечно, не считать единственное разумное существо в этом бестолковом мире сумасшедшим. Да, Грэн. Я говорю тебе, что помощь идет! Посмотри на небо!

Все вокруг было залито странным светом. Вдали, над морем джунглей, высился зеленый палец. Теперь рядом с ним появился второй. Казалось, они освещают нижние слои атмосферы своим сиянием, и поэтому Грэн не очень удивился, увидев в небе тучи зеленого цвета. Из одной из таких туч выплыл траверсер. Он опускался не спеша, и Грэну показалось, что его конечной целью является выступ, на котором они стояли.

— Он идет сюда? — спросил Грэн. И, хотя ему был неприятен тот факт, что тиран, так долго сосавший его кровь, воскрес, Грэн видел, что грибок, полностью зависимый от бедного Содала, сейчас никакого вреда ему не принесет, а польза от него несомненна.

— Он опускается сюда, — ответил морэл. — Ты и Яттмур, лягте здесь, чтобы он не раздавил вас, когда опустится на выступ. Наверное, он идет, чтобы спариться с умирающим траверсером. Как только он опустится, мы должны будем взобраться на него.

— Ты должен отнести меня, Грэн. Понял? А потом я скажу вам, что делать дальше.

Не успел морэл договорить, как поднялся ветер. Волосатое тело, спускавшееся сверху, увеличилось до огромных размеров. Осторожно траверсер опустился на край выступа, накрыв умирающего. Его ноги, покрытые мхом, словно гигантские опоры, опустились на землю, уперлись в грунт, и траверсер замер.

Грэн, Яттмур и две женщины подбежали к нему и посмотрели вверх. Грэн выпустил из рук хвост Содала, за который тащил его.

— Мы не сможем залезть! — крикнул он. — Нужно быть идиотом, чтобы предложить такое. Он же огромен!

— Лезь, человек, лезь! — вопил морэл.

Грэн стоял, не зная, что делать. И тут к ним подошла Лили-йо со своими людьми. Все это время они прятались за высокой скалой, и сейчас торопились уйти.

— Как говорит эта рыба, — это наш единственно возможный путь к спасению, — сказала она. — Лезь, Грэн! Ты пойдешь с нами, и мы позаботимся о тебе.

— Не бойся траверсера, Грэн, — добавил Харис.

Грэн стоял, не двигаясь и не обращая внимания на их слова.

А морэл тем временем вновь заговорил голосом Содала, подгоняя всех лезть по волосатой ноге. Он успел накричать на разрисованных женщин, которые тащили его.

Помогали им и некоторые члены группы Лили-йо. И вскоре все они оказались наверху и звали Грэна. Рядом с ним стояла только Яттмур.

— Теперь, когда нет тамми и морэла, почему мы должны зависеть от этого чудовища? — бормотал он.

— Мы должны идти, Грэн. Он отнесет нас в теплый лес, прочь от меховых, и там мы сможем спокойно жить все втроем: ты, я и Ларэн.

Он посмотрел на нее, на большеглазого малыша, которого она держала в руках. С тех пор, как Черный Рот запел свою чудовищную песнь, он причинял Яттмур так много боли.

— Мы уйдем, если ты хочешь этого, Яттмур. Дай мне мальчика.

И, подняв голову, он со злостью крикнул морэлу:

— Заткнись! Я иду!

Грэн крикнул поздно — морэл уже молчал. Когда они оба, мокрые, запыхавшиеся, поднялись на этот живой холм, они увидели, что морэл уже командует Лили-йо и ее людьми.

Содал посмотрел на Грэна своими поросячьими глазками и сказал:

— Как ты, наверное, знаешь, пришло мое время размножаться. Поэтому я решил овладеть траверсером так же, как и Содалом.

— Смотри, как бы он не овладел тобой, — нехотя буркнул Грэн.

Траверсер пошевелился, и Грэн быстро сел. Огромное существо было настолько нечувствительно и поглощено своим делом, что совершенно не заметило, как люди вырезали в нем отверстие. Затем они подняли Содала Ие и всунули головой в отверстие. Содал почти не сопротивлялся: морэл полностью контролировал его. Оказавшись в самом отверстии, морэл зашевелился; половина его массы отделилась и упала внутрь траверсера. После чего, опять-таки по команде, отверстие быстро заделали. Грэн удивился, как скоро люди выполняют приказы морэла; ему казалось, что он выработал иммунитет к подобного рода приказам.

Яттмур села, чтобы покормить Ларэна. Заметив, что Грэн подвинулся к ней, она пальцем показала на темную сторону горы. С того места, где они сидели, было видно, как меховые быстро спускаются с горы. В разных местах, слабо освещая вечную мглу, горели их факелы.

— Они не нападают, — сказала Яттмур, — может быть, спустимся и попробуем найти тайную тропу в Бассейн Изобилия?

Гора наклонилась.

— Слишком поздно, — ответил Грэн. — Держись крепко! Мы летим. Главное — держи Ларэна.

Траверсер поднялся. Под ними промелькнула скала, и они начали опускаться вниз. Переливающийся в солнечных лучах Бассейн Изобилия приближался.

Они вошли в тень, затем вновь в полосу света — их тень пересекла воду, по которой шли мелкие волны, еще раз в тень, затем — вновь в полосу света, и, наконец, окончательно выровнявшись, траверсер начал подниматься к солнцу.

Ларэн выпустил грудь, булькнул что-то веселое, снова припал к груди и закрыл глаза, словно говоря, что окружающее — слишком сложно для его восприятия.

— Собирайтесь все вокруг меня! — кричал морэл. — Я буду говорить с вами устами этой рыбы. Вы все должны слушать, что я буду говорить.

Все уселись вокруг Содала, Грэн и Яттмур — с большой неохотой.

— Сейчас у меня два тела, — продолжал морэл, — я контролирую этого траверсера, его нервную систему. Он отправится только туда, куда прикажу я. Не бойтесь, с вами ничего не случится.

Есть нечто более пугающее, чем полет, — знания, полученные мною от этой Рыбы, которую несут, Содала Ие. Вы должны знать все, ибо это идет вразрез с моими планами.

Эти Содалы — жители моря. В то время, как все другие разумные существа являли собой изолированные друг от друга растения, Содалы, живя в морях и океанах, имели неограниченную свободу передвижения и общались с себе подобными. Они и сейчас могут беспрепятственно странствовать по Земле. Таким образом, они обретают, а не теряют — знания.

Они обнаружили, что мир скоро погибнет. Не сию минуту — через несколько поколений, но обязательно погибнет; и эти зеленые пальцы, поднимающиеся из леса в небо, — подтверждение того, что процесс уже начался.

В тех регионах, где по-настоящему жарко, но которые нам неизвестны, там, где растут огненные кусты и другие подобные им растения, эти пальцы уже побывали. В мозгу Содала есть эта информация.

Морэл замолчал.

Грэн знал, что в это время морэл еще глубже погружается в мозг Содала. Грэн вздрогнул; его всегда поражала тяга морэла к знаниям, и вместе с тем способ добывания этих знаний казался ему отвратительным.

Под ними проплывала, уходя назад, Земля Вечных Сумерек; тяжелые губы Содала зашевелились вновь, неся людям мысли морэла.

— Содалы не всегда понимают, какие знания они приобрели. Ах, какой план! Вы оцените его, когда услышите… Люди, существует огромная сила, которая называется регресс. Как же мне рассказать об этом, чтобы вы поняли все своими крохотными мозгами?!

Очень давно ваши далекие предки открыли, что Жизнь начинается и развивается почти из ничего — из амебы, которая служит воротами в жизнь, словно игольное ушко, за которым — аминокислоты и неорганические формы жизни. И они так же открыли, что этот неорганический мир развивается во всей своей сложности из атома.

Человек постиг разнообразие форм. Содалы также узнали, что развитие неразрывно связано с процессом, который человек назвал гниением. Что развитие раскручивается по спирали не только вверх, но и вниз.

Это существо, которым я управляю, знает, что сейчас мир раскручивается вниз. И все это он пытался донести до вас — менее разумных существ.

С первых дней существования этой Солнечной системы все формы жизни были слиты воедино, и, погибая, одна из них питала другую. Жизнь пришла на Землю из Космоса в кембрийский период. Развиваясь, жизнь приобрела формы животных, растений, рептилий, насекомых, — всего, что когда-то наполняло мир. Сейчас многое исчезло.

Почему же исчезли многие формы жизни? Потому что галактические потоки, которые определяют существование Солнца, сейчас разрушают его. Эти же потоки контролируют животную жизнь, и сейчас они сводят ее на нет. То же будет и с Землей. Природа деградирует. Все формы сливаются! Они всегда были взаимозависимы, — одна всегда жила за счет другой, — и теперь они объединяются еще раз. Являлись ли тамми людьми, или это были растения? А меховые? Это люди или растения? А другие существа, живущие в этой огромной теплице: траверсеры, уиллы, сталкеры, которые размножаются семенами, а мигрируют, как птицы, — куда их можно отнести?

Я спрашиваю себя: «Что я?»

Морэл вновь умолк. Слушатели переглянулись.

— Все мы по какой-то случайности были сметены в сторону и остались вне процесса регресса. Мы живем в мире, где каждое новое поколение все больше теряет присущие ему характерные черты. Жизнь стремится вернуться к началу — эмбриону. И тогда процесс будет полностью завершен. И тогда галактические потоки отнесут споры в другую вселенную так же, как они в свое время принесли Жизнь на Землю. Процесс уже начался: эти зеленые пальцы вытягивают жизнь из джунглей. При постоянно повышающейся температуре процесс этот ускорится.

Пока морэл говорил, его вторая половина, контролирующая траверсер, начала опускать его, и сейчас они плыли над густыми джунглями, над банианом, покрывающим весь освещенный континент. И, словно покрывало, всех сразу же окутало тепло.

Уже виднелись другие траверсеры, не спеша скользящие вверх и вниз по своим паутинам. Мягко, без рывков, траверсер, направляемый морэлом, опустился на Верхний Ярус.

Грэн тут же встал и помог подняться на ноги Яттмур.

— Ты — самый мудрый из всех существ, морэл, — сказал он. — Но я не испытываю грусти, покидая тебя, потому что вижу: теперь ты позаботишься о себе сам. В коту концов, ты — первый грибок, разгадавший загадку Вселенной. Мы с Яттмур будем помнить о тебе, живя в теплом Среднем Ярусе Вечного леса. Лили-йо, ты идешь со мной или так и будешь кататься на растениях?

Лили-йо, Харис и другие тоже вскочили и смотрели на Грэна со смешанным чувством враждебности и беззащитности, — чувством, так хорошо знакомым Грэну.

— Ты уходишь от своего друга и защитника — морэла? — спросила Лили-йо.

Грэн кивнул.

— Вы нашли друг друга. И теперь вы должны решить, как это когда-то сделал я: олицетворяет ли он собой добро или же зло. Я принял решение. Я забираю с собой Яттмур, Ларэна, женщин-араблеров и ухожу в лес. Я принадлежу ему.

Он щелкнул пальцами, и разрисованные женщины послушно поднялись.

— Грэн, ты остался таким же упрямым, — сказал Харис с раздражением в голосе. — Пойдем с нами в Истинный Мир — он лучше, чем джунгли. Ты же слышал, как морэл сказал, что джунгли обречены.

К своему огромному удовольствию, Грэн понял, что может использовать этот довод в свою пользу, то есть сделать то, что ранее ему было недоступно.

— Если то, что говорит морэл, — правда, Харис, тогда твой, другой мир, так же обречен, как и этот.

Раздался громкий голос морэла:

— Ты прав, человек. Но ты еще не знаешь моего плана. В мозговом центре траверсера я нашел информацию о других мирах, находящихся далеко отсюда, которым светит другое солнце. Траверсера можно заставить предпринять это путешествие. Я, Лили-йо и другие, — будем находиться внутри в безопасности, будем питаться его плотью, пока не достигнем новых миров. Мы просто последуем за зелеными пальцами, попадем в галактические потоки, и они отнесут нас на новое место. Ты просто обязан отправиться с нами.

— Я устал носить и не хочу, чтобы носили меня. Уходите. Я желаю вам удачи! Заполните целиком новый мир людьми и грибками.

— Ты же знаешь, что эта Земля сгорит в огне, глупец!

— Это сказал ты, о мудрый морэл! Но еще ты сказал, что этого не произойдет в течение многих поколений. Ларэн и его сын, и сын его сына будут жить в зелени и не станут вариться внутри у растения, совершающего путешествие в неизвестность. Пойдем, Яттмур. Эй вы, женщины, вы тоже идете со мной.

Яттмур отдала Ларэна Грэну, который посадил его на плечо. Харис шагнул вперед и вытащил нож.

— С тобой всегда было трудно, — сказал он. — Ты даже не знаешь, что творишь.

— Может быть, но зато я знаю, что делаете вы.

Не обращая внимания на нож, он начал осторожно спускаться с траверсера. Они спускались, держась за волоски до тех пор, пока не ступили на ветку баниана. Сердце Грэна наполнилось радостью, когда он взглянул на зеленую глубину леса.

— Ну, вот, — сказал он весело, — здесь будет наш дом. Опасность была моей колыбелью, но те знания, которые мы получили, защитят нас! Дай мне руку, Яттмур!

Все вместе, они спустились в листья. Они даже не оглянулись на траверсера, который медленно поднялся и поплыл от джунглей к зеленоватому небу, а оттуда — в бесконечную голубизну Космоса.

Назад: ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Дальше: Сад времени