— На то, чтобы применить химиотерапию, у пациента есть две причины, — сказала нам с Сюзан Катарина Коль вскоре после постановки диагноза. — Во-первых, есть надежда на то, что она поможет излечить рак.

Она посмотрела на меня, затем на Сюзан, а потом снова перевела взгляд на меня:

— Том, я скажу вам начистоту: в вашем случае шансов на это мало. Рак лёгких редко бывает излечим.

— Тогда я не буду проходить химиотерапию, — тут же ответил я. — Не хочу страдать от неё остаток жизни.

Доктор Коль поджала губы.

— Разумеется, вы вольны принять такое решение, — сказала она. И кивнула Сюзан. — Вы оба. Но химиотерапию многие понимают не совсем правильно. Кроме того, она может утолять боль — и это вторая причина, по которой стоит рассмотреть этот вариант.

« Болеутоляющее?» — пошевелив только губами, беззвучно вопросил я.

Доктор Коль кивнула:

— Весьма вероятно, что в предстоящие месяцы вы будете испытывать сильные боли, Том. Химиотерапия может снизить их интенсивность, сократив опухоли в размерах.

— А вы что бы выбрали на моём месте? — спросил я.

Коль еле заметно пожала плечами:

— Будь вы в Штатах без медицинской страховки, так что за процедуры пришлось бы платить в полном объёме, возможно, вам стоило бы пойти на то, чтобы от них отказаться и жить с болью. Впрочем, я в любом случае прописала бы анальгетики, чтобы её облегчить. В случаях, когда у пациентов рак крупных клеток лёгких, я часто прописываю препарат, содержащий платину — а он довольно недёшев. Но, поскольку все процедуры будут оплачиваться страховой компанией, я бы посоветовала на них согласиться. Мы воспользуемся платиной в сочетании с винбластином, этопосидом или митомицином-Ц. Инъекции нужно будет делать в госпитале, но эти лекарства дают наибольший шанс в борьбе с раком лёгких.

— А что насчёт побочных эффектов? — спросил я.

— Возможна тошнота. Кроме того, могут выпасть волосы — частично или полностью.

— Я хочу продолжать работать как можно дольше, — заявил я.

— Химиотерапия в этом поможет; она не сможет сильно продлить вам жизнь, но зато сделает её более продуктивной.

К этому времени Рики ходил в школу на полный день, а у Сюзан была своя работа. Если бы я мог продолжать работать, хотя бы в течение нескольких месяцев, это было бы гораздо лучше, чем оставаться дома и нуждаться в постоянной заботе.

— Вовсе необязательно принимать решение прямо сейчас, — сказала доктор Коль. — Поразмыслите об этом.

Она дала нам для ознакомления несколько буклетов.

Холлус верил в Бога.

Т-кна верил в Бога.

А я?

— Может быть, меня вводит в ступор слово «Бог», — сказал я Холлусу, когда мы вернулись в кабинет. — Конечно, если ты хочешь предположить, что в ход земной эволюции вмешивались сторонние силы, я не могу сказать, что ты ошибаешься. В конце концов, ты же сам говорил — в этой части Галактики ещё три миллиарда лет назад находились разумные существа.

— Верно, раса с третьей планеты Эты Кассиопеи А.

— Это не те, кто взорвал свою луну?

— Нет — то была раса с первой планеты Мю Кассиопеи, в пяти с половиной световых годах от Эты Кассиопеи.

— Хорошо, хорошо. Значит, у обитателей Эты Кассиопеи — давай назовём их этанцами — три миллиарда лет назад была технологическая цивилизация. В то время жизнь на моей планете только начиналась. Этанцы, конечно, могли здесь побывать.

— Ты говоришь об очень больших промежутках времени, — заметил Холлус. — Ведь ты же раньше сказал, что три миллиарда лет назад жизнь на Земле просуществовала уже восемьсот миллионов лет, а то и весь миллиард.

— Ну, в общем, да. Но…

— И, конечно, моя собственная звезда, Бета Гидры, в то время даже не образовалась. Я уже говорил, что ей лишь 2,6 млрд. лет, а значит, никто из обитателей Эты Кассиопеи никогда не мог к ней прилететь.

— Так, может быть, то были не этанцы — может, обитатели какой-нибудь другой звезды прилетели сюда, на твою планету или на планету вридов. И все те действия, которые ты приписываешь Богу, вполне могли быть действиями развитых инопланетян.

— Есть два аргумента против твоих рассуждений, — вежливо ответил Холлус. — Во-первых, даже если ты таким образом избавляешься от необходимости признать участие Бога в относительно недавних событиях — в последние несколько миллиардов лет, после того как во Вселенной уже появились сознающие себя наблюдатели, — ты никак не устраняешь проблему Создателя, который установил относительные величины пяти фундаментальных взаимодействий, определил термические и прочие свойства воды и так далее. А потому ты действуешь вразрез с «бритвой Оккама», о которой сам же мне говорил: ты приумножаешь, а не снижаешь, число сущностей, которые оказали влияние на ваше существование. Ведь для начала тебе нужен Бог, чтобы создать Вселенную, а затем нужны менее влиятельные существа, которые обрели интерес в манипулировании развитием жизни.

Сделав небольшую паузу, Холлус продолжил:

— А во-вторых, ты не должен забывать о времени массовых вымираний, явным образом срежиссированных, чтобы случиться одновременно на трёх наших планетах: самое первое случилось 440 млн. лет назад, а последнее — 65 млн. лет назад. Речь идёт о промежутке в 375 млн. лет — а ведь, как мы узнали, от развития радио до самоуничтожения цивилизации или её исчезновения проходит не более пары сотен лет.

Мои мысли скакали как белки в колесе.

— Ну хорошо, — наконец сказал я. — Может быть, фундаментальные параметры и правда былиподобраны, чтобы создать Вселенную, в которой могла возникнуть жизнь.

— В сослагательном наклонении необходимости нет, — заявил Холлус. — Вселенная совершенно явным образом была создана, чтобы породить жизнь.

— Ладно. Но, принимая эту точку зрения, мы должны признать — простое создание жизни не может быть единственной целью. Нужно верить, что этот якобы Создатель хотел создать не просто жизнь, но разумнуюжизнь. Жизнь без разума, в сущности, не что иное, как сложная органическая химия. Она становится по-настоящему интересной лишь когда начинает набираться мудрости.

— Довольно необычная мысль для человека, изучающего динозавров, — заметил Холлус.

— Я бы не сказал. В конце концов, динозавры исчезли с лица Земли шестьдесят пять миллионов лет назад. Мы знаем о том, что они вообще когда-то существовали, лишь по причине развития интеллекта, — парировал я. — Но ты сам подошёл к проблеме, которую я хотел затронуть.

Я немного помедлил в поисках подходящей метафоры:

— Ты готовишь пищу?

— Готовлю? В смысле, занимаюсь её приготовлением из сырых исходных продуктов?

— Да.

— Нет.

— Ну, а я — да, по крайней мере, готовил до недавнего времени. И есть такие блюда, которые просто нельзя приготовить, смешав с самого начала в кучу все ингредиенты. Если хочешь их приготовить, нужно время от времени вмешиваться в процесс.

Холлус немного поразмыслил над этим:

— Значит, ты предполагаешь, что Создатель никоим образом не мог получить разумную жизнь без прямого вмешательства? Многие верующие с этим бы не согласились: периодические вмешательства подразумевают Бога, который обычно отсутствует.

— Я ничего не подразумеваю. Я просто анализирую предположения, являющиеся неотъемлемой частью твоих верований. Смотри, динозавры доминировали на Земле гораздо дольше, чем млекопитающие — и всё же так и не смогли развить в себе хоть сколько-нибудь значимого, минимального интеллекта. Пусть их мозги со временем становились слегка больше, даже самый разумный динозавр в истории, — при этих словах я поднял с полки над столом череп троодона, найденный Филом Кюри, — был не разумнее самого тупого из млекопитающих. На самом деле они вообщене могли стать разумнее: та часть мозга, которая отвечает у млекопитающих за интеллект, у рептилий отсутствует.

Немного помолчав, я добавил:

— Ты сказал, создания, которые доминировали на твоей планете до вымирания шестьдесят пять миллионов лет назад — те пентапеды, — тоже были тупыми животными. Ещё ты говорил, что на Дельте Павлина была сходная ситуация.

— Верно.

— И что в то время твои прародители, как и мои, равно как и прародители вридов, были мелкими существами, живущими на задворках экосистемы.

— Это так, — подтвердил Холлус.

— Но у этих прародителей былимозги, способные развить разум, — сказал я. — Мои прародители были сумеречными, ночными созданиями: они были активны в тёмное время суток. И потому у них развились крупные глаза и зрительная зона мозга — и сам мозг, способный обработать поступающие изображения.

— Так ты предполагаешь, что база для разума могла возникнуть лишь в тех существах, которые — как ты сказал? — находились на задворках экосистемы? В животных, вынужденных искать пропитание в темноте?

— Очень может быть. И, если это так, тогда разум мог прорасти лишь с исчезновением доминирующих, тупых зверюг.

— Полагаю, вполне вероятно, — согласился Холлус. — Но ведь… а, понимаю, понимаю. Ты говоришь, что условия для возникновения жизни и даже зачатков интеллекта и в самом деле могут быть вплетены в ткань Вселенной, но без прямого вмешательства нет способа вывести этот интеллект на передний план, позволить ему процветать и развиваться?

— Да, это я и предполагаю, — к собственному удивлению, ответил я.

— Это объясняет вымирания, случившиеся шестьдесят пять миллионов лет назад. Но как насчёт более ранних вымираний?

— Кто знает? Можно предположить, они тоже были нужны, чтобы подтолкнуть экосистему в сторону, позволяющую в конечном счёте развить разум. Вымирание, случившееся на Земле в конце пермского периода, помогло расчистить путь млекопитающе-подобным рептилиям, предкам млекопитающих. Их способность регулировать температуру тела, может, и не имела особого значения в мягком климате, который стоял до всемирного оледенения, собственно, и вызвавшего это вымирание. Но в ледниковый период даже примитивная терморегуляция — очень полезное свойство, а я склонен подозревать, что развившаяся из него настоящая теплокровность являет ещё одну необходимую предпосылку для развития интеллекта. Таким образом, пермское вымирание было способом существенно увеличить популяции теплокровных существ и предотвратить их проигрыш в борьбе за жизнь, предотвратить выпадение из генофонда.

— Но каким образом создатель мог форсировать наступление ледникового периода? — спросил Холлус.

— Вполне можно предположить, что для завершения мелового периода он обрушил на каждую из наших планет по астероиду. Или в конце пермского периода он мог разбить на части парочку таких астероидов, чтобы вокруг планет образовались кольца. При правильной ориентации они могли заметно затенить поверхность планеты — температура понизилась, и началось мощное оледенение. Или же он мог создать пылевое облако, которое окутало эту часть Галактики, одновременно заслонив все три планеты — нашу, вашу и вридов — одновременно.

— А как насчёт остальных массовых вымираний? — спросил Холлус.

— Ещё примеры ювелирной настройки. Скажем, в конце триасового периода вымирание позволило динозаврам — или их аналогам — стать доминирующей формой жизни на трёх планетах. Без этого доминирования млекопитающие — или теплокровные октопеды на третьей планете Бете Гидры, или живородящие предки Т-кна на второй планете Дельты Павлина — не могли быть принуждены к ведению ночного образа жизни, который способствовал развитию больших мозгов. Если ты не доминируешь, для выживания тебе нужно хорошенько постараться.

Было несколько странно осознавать, что гигантский паук с готовностью взял на себя роль адвоката дьявола, стараясь придумать новые контраргументы своим же воззрениям:

— Но ведь единственное прямое свидетельство того, что после зарождения жизни Создатель управлял эволюцией — совпадение дат массовых вымираний на третьей планете Беты Гидры, на второй планете Дельты Павлина и на третьей планете Солнца. Да, конечно, он мог сходным образом управлять развитием жизни на шести покинутых планетах, которые мы посетили, но мы не смогли найти этому однозначных доказательств.

— Что же, наверное, разум правда можетвозникать в нашей Вселенной по воле случая, — сказал я. — Даже по чистой случайности астероиды врезаются в планеты раз в десять миллионов лет или около того. Но абсолютно немыслимо получить несколькоразумных форм жизни одновременно, если только кто-то не поигрался с календарём. Причём вмешательство должно было быть не разовым, а многократным. Вновь обращаясь к кухонной метафоре — конечно, салат мог бы получиться по чистой случайности сам собою: скажем, ветер мог собрать в кучу растительную массу. Может быть, и стейк мог бы сам собою возникнуть, если бы молния поджарила корову определённым образом. Вино могло образоваться само — виноград скопился в одном месте и забродил. Но без множества целенаправленных усилий получить всё это вместе одномоментно — бокал вина, салат и стейк — абсолютно исключено!

— Но тогда возникает вопрос — почему Бог хотел возникновения нескольких разумных видов одновременно, — заметил инопланетянин.

Я задумчиво почесал подбородок:

— Хороший вопрос.

— О да! — согласился Холлус.

Мы поразмыслили над этим ещё некоторое время, но так и не пришли к удовлетворительному ответу. Уже было почти пять часов вечера.

— Холлус? — позвал я его.

— Слушаю.

— Я хочу тебя кое о чём попросить.

Стебельковые глаза остановились.

— Да?

— Я хотел бы попросить тебя прийти ко мне домой. Я хочу сказать, позволь мне взять проектор домой, чтобы ты мог появиться там.

— С какой целью?

— Это… мы, люди, так делаем. Мы приглашаем друзей на обед. Ты мог бы встретиться с моей семьёй.

— Друзей… — сказал Холлус.

Внезапно я почувствовал себя идиотом. По сравнению с Холлусом я примитивное создание; даже если бы его психология позволяла ему чувствовать привязанность к остальным, по отношению ко мне у него, конечно, не было тёплых чувств. Ведь я — всего лишь средство для достижения цели.

— Прошу прощения, — сказал я. — Не хотел навязываться.

— Ты не навязываешься, — сказал Холлус, и стебельки его глаз заплясали. — Я рад, что по отношению ко мне ты чувствуешь то же, что и я к тебе. Буду очень рад встретиться с твоей семьёй и прийти к тебе в гости.

Я с удивлением почувствовал, что мои глаза увлажнились.

— Спасибо. Большое спасибо, — сказал я. — Конечно, если хочешь, я мог бы попросить их прийти сюда. Вовсе необязательно идти ко мне домой.

— Нет, нет, — сказал Холлус. — Мне самому бы этого хотелось. Твоя семья состоит из супруги Сюзан, правильно?

Он несколько раз слышал, как я говорил с ней по телефону.

— Да. И сына Рики, — сказал я, разворачивая фоторамку на столе, чтобы Холлус мог на него взглянуть.

Стебельковые глаза уставились на карточку.

— Его лицо не похоже на твоё.

— Мы его усыновили, — пожав плечами, сказал я. — Он не мой биологический ребёнок.

— А, — сказал Холлус. — Буду рад с ними встретиться. Как насчёт сегодняшнего вечера?

Я улыбнулся: Рики будет в восторге.

— Сегодня — просто чудесно, — сказал я.