— Что за чёрт? — Кликс резко остановил джип. Мы были на крутом склоне, выехав из леса примерно на полпути к гребню холмов. Кучево-дождевые облака теперь закрывали почти две трети неба.

— Вот опять! — сказал я.

— Т-с-с-с.

Мы прислушались. Внезапно я уловил боковым зрением движение чего-то оранжевого.

— Чёрт! Они убьют друг друга! — закричал я.

По правую руку от нас два представителя рода Пахицефалозавр бились головами. Эти двуногие гиганты были снежными баранами этой эпохи. Держа спину спины и шеи параллельно земле, они бросались друг на друга и сталкивались лбами.

На первый взгляд пахицефалозавры казались интеллектуалами эры динозавров. Высокий куполообразный череп и узловатые роговые выросты, покрывающие затылок, производили впечатление остатков шевелюры лысеющего профессора. Однако академическая внешность была обманчивой. Высокий череп был практически сплошной костью толщиной более двадцати сантиметров.

Это наверняка были самцы, поскольку неподалёку более крупный экземпляр несколько более тёмного оттенка ржаво-красного цвета спокойно ковырял роговыми выростами на морде землю, выкапывая корни. Он казался безразличным к битве на головах, происходящей по соседству, но я был уверен, что это была самка, за которую бьётся пара самцов. Самец слева, шести метров в длину, был на добрый метр больше, чем самец справа — а в случае рептилиями больше означает старше. Старый самец был, вероятно, постоянным партнёром самки, и сейчас молодой оспаривал его права предписанным генами способом. Я вытащил бинокль и стал следить за сражением. Претендент явно уступал. С тех пор, как мы их впервые заметили, ему пришлось отойти почти на пятьдесят метров.

Кликс указал на небо. Крупный птерозавр описывал круги над местом схватки, словно гриф, ждущий добычи. Я сомневался, что головачи регулярно бьются до смерти, но эта схватка продолжалась дольше, чем я ожидал бы от обычной стычки за территорию.

В схватке наступила передышка. Оба пахицефалозавра выпрямились, поднялись в полный рост, качая головами вверх-вниз в ритуальной демонстрации макушки черепа. Хотя верхняя часть головы у обоих была частично залита кровью, я разглядел у них на лысинах яркие жёлтые и синие пятна брачной расцветки.

Потрясание головами длилось несколько минут. Наконец, тот, который проигрывал, отступил ещё дальше, а потом ринулся вперёд; из-под его трёхпалых лап при каждом шаге разлетались куски дёрна. Атака производилась в полном молчании; челюсти обоих бойцов были крепко сжаты, вероятно, для минимизации последствий ударов.

Ветеран стоял наготове, держа прямую, как шомпол, спину строго горизонтально, и обхватив голову пятипалыми передними лапами для большей устойчивости. Когда лбы столкнулись, в нашем джипе задребезжали стёкла. Я увидел, как от покрывающих головы бойцов кератиновых нашлёпок откололись и взлетели в воздух мелкие кусочки. Ветерана сбило ударом с ног, и он сел на землю, отчего его хвост неуклюже изогнулся. Однако он быстро пришёл в себя и вскочил на ноги; претендент же, оглушённый ударом, неуверенно раскачивался взад-вперёд.

Трескающие звуки донеслись и из другого места. Где-то ещё одна пара пахицефалозавров выясняла отношения. Однако схватка, за которой мы наблюдали, похоже, подошла к концу; последний удар сломил решимость претендента. Он поднял голову и посмотрел на противника. Ветеран также посмотрел на него и наклонил голову, демонстрируя брачную раскраску. Потом выставил макушку вперёд, готовый к новому удару. Претендент не повторил его движений; вместо этого он развернулся и заковылял прочь. В небе разочарованный птерозавр взмахнул крыльями и отправился искать себе другой поживы.

Ветеран же подошёл к пасущейся самке и начал тереться о её шею; костные бугорки на затылке производили звуки, словно тёрлись друг о друга две стиральные доски. Самка казалась безразличной к усилиям самца, но я подозревал, что у неё течка, и вероятно, именно её запах привлёк молодого самца и заставил бросить вызов старому. Ветеран продолжал тереться о шею самки, но она продолжала пастись. Однако через некоторое время, выкопав очередную порцию корешков, она не стала их есть, а положила на землю перед самцом. Он наклонил голову и быстро их подхватил, очевидно, истощённый после схватки. Это угощение, по-видимому, было сигналом того, что самка готова. Ветеран приблизился к ней сзади, и она опустилась на колени. Спаривание длилось несколько минут.

Я считал, что динозавры спариваются дольше.

Ещё ребёнком я читал рассказ Рэя Бредбери «И грянул гром». В нём говорилось про путешественника во времени, который наступил на мезозойскую бабочку, и это событие — смерть бабочки — повлияло на все последующие эпохи и привело к совершенно иному будущему.

Теперь-то мы знаем, что малые события вроде этого не могут иметь больших последствий. Теория хаоса утверждает, что от взмаха крыльев бабочки в Китае действительно зависит, пойдёт ли дождь в Нью-Йорке. Эту чувствительность системы к начальным условиям даже назвали «эффект бабочки». Я испытывал подлинное удовольствие от того, как Бредбери обскакал физиков, осознав важность бабочек задолго до них. В каком-то смысле, он и был отцом теории хаоса.

Но Чинмэй сказала, что нам нечего беспокоиться о чём-то подобном. «Стернбергер» был заякорен в точке, находящейся над долиной реки Ред-Дир, и её уравнения утверждали, что он вернётся в эту точку, что бы мы ни делали в прошлом. Она говорила словами, не понятными мне и наполовину, о многомировой интерпретации квантовой физики, из которой следовало, что будущему ничего не угрожает.

Так что мы могли охотиться на динозавров, ни о чём не беспокоясь.

— Этот наш, — сказал Кликс, тыкая пальцем.

— Чего?

— Этот пахицефалозавр, претендент. Он — наша добыча. Он измотан битьём головами, так что завалить его будет легко. Кроме того, у него явно нет самки, которая бы от него зависела.

Я секунду подумал, потом кивнул. Кликс запустил двигатель, и мы поехали в направлении, в котором скрылся претендент. На то, чтоб нагнать его, много времени не потребовалось. Выглядел он и правда не слишком грозно, однако он по-прежнему был размером с наш джип, так что я сомневался, что завалить его будет так легко, как думал Кликс.

Кликс остановил машину и выстрелил из слонового ружья. Пуля угодила динозавру в плечо. Ящер взвизгнул и повернулся к нам. По-видимому, у него не было готовой модели поведения на случай нападения людей на джипе «ирокез». Он махнул головой в нашу сторону, демонстрируя брачные цвета на макушке. Кликс развернул машину и выстрелил снова. В этот раз животное среагировало согласно инстинкту. Оно выставило голову вперёд и живым тараном ринулось на нас.

Кликс налёг на руль, но успел лишь развернуть нас боком к динозавру. Он врезался в дверь со стороны пассажира; меня осыпал град мелких осколков, а дверь выгнулась вовнутрь, как при дорожном столкновении на высокой скорости. Машину закрутило и отбросило на край поляны, где она столкнулась с деревом. Сработали подушки безопасности. Кликс переключился на задний ход и отъехал на приличное расстояние.

Подушки безопасности должны сдуваться автоматически, но не сдулись — вот тебе и контроль качества на заводах «Крайслер». Чувствуя себя Патриком Макгуэном из «Пленника» я налег на белую завесу и отодвинул её достаточно, чтобы дотянуться до своего анатомического набора, стоящего на кожухе коробки передач, а потом достал из него скальпель. Сначала я взрезал свою подушку безопасности, потом Кликсову; вырвавшийся их них горячий воздух разметал вещи по салону.

Кликс снова переключился на первую передачу, машина дёрнулась и снова покатила к раненому динозавру. Механизм опускания стекла с моей стороны заклинило от удара. Я взял ружьё и прикладом выбил остатки стёкол, а потом всадил в зверя оба заряда.

Он был невероятно живуч. Кликс нарезал круги вокруг несчастного животного, а я перезаряжал и выпускал в него пулю за пулей. Наконец, зверь качнулся вперёд и рухнул на землю. Мы остановили джип, и Кликс открыл капот, чтобы дать двигателю остыть. Я тем временем схватил анатомический набор и направился к телу, по размеру не меньшему, чем самый большой медведь, виденный мной в зоопарке.

Я знал, как разделывать животных, хотя никогда не был в этом особенно хорош. Во время раскопок в пустыне Гоби в рамках Второго Китайско-Канадского Проекта «Динозавр» у нас не было холодильников, так что мы водили за собой стадо баранов и коз и забивали их по мере надобности. Я перерезал пахицефалозавру горло, чтобы выпустить кровь. Целые галлоны её — хилые метрически литры совершенно не годились для описания этого потока — хлынули на землю, исходя паром.

Отделение головы от туловища было непростой задачей даже для моей только что наточенной костной пилы. Позвонки были уплотнены и укреплены хрящами, чтобы выдерживать удары головами, и затылочные связки, идущие от головы к шее, были удивительно толстые и плотные. Состоящая практически из сплошной кости голова оказалась невероятно тяжёлой даже при пониженной гравитации. Отделив голову от шеи, я взял её двумя руками и поднял перед собой так, чтобы бугристая морда смотрела на меня. О, бедный доисторик! Я знал его…

У нас не было сверла достаточно длинного, чтобы проникнуть внутрь черепной коробки. Однако багажник машины был забит стазис-контейнерами для хранения образцов. Кликс принёс мне несколько штук. Они были нескольких размеров и представляли собой один из немногих реально дорогостоящих элементов нашего снаряжения. Их стенки были сделаны из полированного металла с впечатанной в его поверхность стазис-решёткой. Кликс открыл крышку одного из них, и я загрузил голову целиком в угольно-черное нутро.

У нас оставалось не так много времени на аутопсию до того, как на здешней жаре труп начнёт разлагаться. От Кликса толку было немного — не его область. Однако он продемонстрировал похвальное отсутствие брезгливости — ему приходилось записывать весь процесс на носимую микрокамеру.

Мне не понадобилось долго разглядывать изощрённые потроха пахицефалозавра, чтобы убедиться без тени сомнения, что животное было теплокровным, поддерживающим температуру тела через обмен веществ, а не полагающимся на внешний источник тепла. Сердце представляло собой впечатляющее зрелище даже после того, как его пробила пуля. Размером с баскетбольный мяч, оно было четырёхкамерным и с полным отделением артериальной крови от венозной, как это характерно для млекопитающих.

За сердцем был непонятный орган желтоватого цвета, очень жилистый и опутанный кровеносными сосудами. Он не соответствовал ничему в анатомии современных млекопитающих и птиц. Я приложил все усилия, чтобы достать его неповреждённым, и опустил в бархатное нутро ещё одного стазис-контейнера.

Я решил исследовать лишь одно лёгкое, предположив, что второе должно быть таким же. Его объём был огромен — ещё одно подтверждение активного метаболизма. За свою жизнь я препарировал и изучал множество различных животных, но ни одно из них не могло сравниться по сложности — и совершенству — с анатомией динозавра. Будет здорово поизучать его голову по-серьёзному, когда мы вернёмся обратно в будущее.

— Ох ты ж…

Я поднял голову посмотреть, что заметил Кликс. К нам приближался небольшой двуногий динозавр размером примерно с курицу. У него была длинная змееподобная шея, маленькая заострённая голова и округлое тело, похожее на шар для боулинга. Его плюсны были удлинены, давая животному ногу, состоящую из трёх функциональных сегментов и длинный шаг — обычное приспособление к быстрому бегу. Должно быть, он чувствовал, что при его проворстве мы не представляем для него угрозы, как и он не представлял серьёзной угрозы для нас. Когда он приблизился, я заметил, что он весь покрыт короткими перьями; на затылке красные и жёлтые перья образовывали гребень. Думаю, он посчитал, что свежего мяса хватит на всех, и направлялся прямиком ко вскрытой грудной клетке пахицефалозавра. Я пытался его отогнать, но он лишь заорал в ответ и оторвал себе призовой кусок потрохов.

Кликс в это время невозмутимо направлялся к джипу. Поначалу я не понял, что он задумал, но мгновение спустя он появился с нашим самым большим стазис-контейнером, серебристым кубом метрового размера. Он дождался, пока наглый ворюга не начал отрывать от трупа второй кусок, и тогда напал. Пернатый динозавр, должно быть, ощутил вибрацию земли под ногами Кликса. Он вскинул голову, заметил его, дважды моргнул и бросился вперёд, вскочив на голову убитого динозавра. Но от Кликса было так просто не избавиться. Он также вскарабкался на тушу и погнал мелкого ящеротазового вдоль всего хребта пахицефалозавра. Тот спрыгнул на землю и во весь дух понёсся к ближайшим деревьям, но у Кликса было преимущество — мускулы, привыкшие к более высокой гравитации. Его ноги делали гигантские шаги, при каждом он подпрыгивал на три метра. В конце концов он настиг маленького падальщика и внезапным выпадом накрыл его стазис-контейнером. Динозавр издал пронзительный крик, оборвавшийся на полуноте, когда Кликс перевернул контейнер и захлопнул крышку, включив стазис-поле. Теперь мы доставим в будущее по крайней мере один живой экземпляр.

Вернувшись к вскрытию, я прорезал стенку желудка, приняв меры к тому, чтобы желудочная кислота не брызнула на меня. Я не удивился, когда увидел, что он практически пуст — я бы тоже не стал участвовать в соревнованиях по битью головами на полный желудок. То немногое, что я в нём нашёл, выглядело как мягкая растительность, в том числе хорошо пережёванные листья гуннеры. Интересно, как…

Передо мной лежали тонны плоти, так что мне понадобилось некоторое время, чтобы заметить, на что указывает Кликс. Посредине спины, над бёдрами, сквозь кожу динозавра наружу просачивался комок голубого хетского желе.