Книга: Хроники Тамула
Назад: ПРОЛОГ
Дальше: ГЛАВА 4

Часть 1
ЭОЗИЯ

ГЛАВА 1

Была ранняя весна, и от дождя все еще веяло запоздалым зимним холодком. Серебристая изморось сыпалась с ночного неба, клубясь около могучих сторожевых башен Симмура, шипела в пламени факелов, горевших по обе стороны от широких ворот, и наводила черный глянец на камни мостовой, тянувшейся к воротам. Одинокий всадник приближался к городу. Он кутался в тяжелый дорожный плащ и ехал верхом на рослом косматого чалом жеребце с длинным носом и холодными злыми глазами. Путник был крупного сложения, но не толстый, а скорее ширококостный, с жилистыми буграми мышц. У него были жесткие черные волосы и перебитый в давнем прошлом нос. Ехал он легко и ровно, но с той особой настороженностью, которая присуща опытным воинам.
Когда путник подъехал к восточным воротам и остановился к круге красноватого света факелов под самой стеной, рослый жеребец рассеянно передернулся, вытряхивая из косматой шкуры капли дождя.
Небритый стражник в заржавленном нагруднике и шлеме – зеленый, покрытый пятнами плащ небрежно свисал с его плеча – вышел из сторожки поглядеть на приезжего. Он нетвердо держался на ногах.
– Я просто хочу проехать, приятель, – негромко сказал всадник и откинул капюшон плаща.
– О, – пробормотал стражник, – это вы, принц Спархок. Я вас и не узнал. Добро пожаловать домой.
– Благодарю, – ответил Спархок, даже с высоты седла чувствуя, что от стражника несет дешевым вином.
– Хотите, чтобы я сообщил во дворец о вашем приезде, ваше высочество?
– Ни в коем случае. Незачем их беспокоить. Я и сам смогу расседлать коня. – Спархок терпеть не мог церемоний – особенно посреди ночи. Он наклонился с седла и подал стражнику мелкую монетку. – Ступай в сторожку, приятель. Ты простудишься, если будешь долго торчать под дождем.
Спархок тронул коня и въехал в город.
Кварталы у городской стены были бедные, жалкие обветшавшие домишки тесно жались друг к другу, нависая вторыми этажами над мокрыми грязными улицами. Спархок ехал по узкой мощеной улочке, и перестук копыт чалого эхом отлетал от стен домов. Налетел ночной ветер, и грубые вывески над закрытыми на все засовы лавками пронзительно скрипели, раскачиваясь на ржавых крючьях.
Случайная собака вынырнула из переулка и не нашла ничего лучшего, как облаять их с безмозглой самоуверенностью. Конь Спархока чуть повернул голову и одарил мокрую шавку долгим холодным взглядом, в котором красноречиво читалась смерть. Тявканье разом оборвалось, и пес попятился, поджав тощий крысиный хвост. Жеребец двинулся на него. Пес заскулил, завизжал и, развернувшись, бросился наутек. Конь Спархока презрительно фыркнул.
– Ну, Фарэн, теперь тебе полегчало? – спросил Спархок у чалого. Фарэн пряднул ушами. – Тогда едем дальше?
На перекрестке очень кстати горел факел, и миловидная молодая шлюха в дешевом платье, грязная и промокшая насквозь, переминалась в круге красноватого коптящего света. Ее темные волосы облепили голову, румяна на щеках потекли, и в глазах было выражение полного отчаяния.
– Что ты делаешь здесь, под дождем, Нэйвин? – спросил Спархок, придержав коня.
– Поджидаю тебя, Спархок, – лукаво ответила она, блеснув темными глазами.
– Или кого-нибудь еще?
– Само собой. Это моя работа, Спархок, но ведь я тебе до сих пор кое-что должна. Может, мы на днях как-нибудь уладим это дело?
Спархок пропустил ее слова мимо ушей.
– С каких это пор ты работаешь на улицах?
– Мы с Шандой поругались, – пожала она плечами. – Я решила работать одна.
– Для уличной девки ты недостаточно порочна, Нэйвин. – Спархок запустил руку в кошель, висевший на поясе, выудил несколько монеток и отдал ей. – Вот, возьми это. Сними себе комнату в какой-нибудь гостинице и пару дней не показывайся на улицах. Я поговорю с Платимом – может, нам удастся устроить твои дела.
Глаза Нэйвин сузились.
– Вот уж этого не надо, Спархок. Я и сама могу о себе позаботиться.
– Конечно, можешь. Именно поэтому ты и стоишь здесь под дождем. Не упрямься, Нэйвин. Слишком поздно и слишком сыро, чтобы затевать долгий спор.
– Теперь я уже дважды у тебя в долгу. Ты уверен, что… – Она не договорила.
– Совершенно уверен, сестренка. Я ведь теперь женатый человек, забыла?
– Ну и что?
– Да так, ничего особенного. Пойди поищи себе пристанище.
Спархок поехал дальше, качая головой. Нэйвин была славная девочка, но совершенно не умела позаботиться о себе.
Он проехал тихую площадь, где все лавки и палатки были закрыты – народу по ночам немного и торговля идет вяло. Мысли Спархока вернулись к тому, чем он занимался в минувшие полтора месяца. В Ламорканде никто не желал разговаривать с ним. Архипрелат Долмант – человек мудрый, искушенный в церковной доктрине и политике, но безнадежно невежественный в том, что касается образа мыслей простонародья. Спархок терпеливо пытался объяснить ему, что посылать на сбор сведений рыцаря церкви – пустая трата времени, но Долмант настаивал, а клятва обязывала Спархока подчиниться ему. И так вот он потратил шесть недель в уродливых городах южного Ламорканда, где ни одна собака не желала беседовать с ним ни о чем, кроме как о погоде. Что хуже, Долмант явно винил рыцаря в собственной промашке. В темном проулке, где с карнизов на булыжники мостовой монотонно капала вода, Фарэн вдруг напрягся.
– Извини, – шепотом сказал Спархок, – я не заметил. – Кто-то следил за ним, и он явственно чувствовал враждебность, которая встревожила Фарэна. Чалый был боевым конем и чуял врага не то что шкурой – всеми фибрами души. Спархок быстро пробормотал стирикское заклинание, пряча под плащом сопутствующие ему жесты. Он выпустил заклинание медленно, чтобы не встревожить неведомого наблюдателя.
Это был не элениец – Спархок тотчас почувствовал это. Он двинулся дальше и нахмурился: наблюдателей было несколько, и они не были стириками. Спархок мысленно отступил, пассивно ожидая хоть какого-то намека на их сущность.
Осознание пришло к нему леденящим ударом. Это были не люди. Спархок слегка шевельнулся в седле, и его рука скользнула к рукояти меча.
Затем ощущение слежки исчезло, и Фарэн облегченно встряхнулся. Повернув некрасивую морду, он с подозрением глянул на хозяина.
– И не спрашивай, – ответил ему Спархок. – Я не знаю.
Это было не совсем правдой. Прикосновение разумов, таившихся в темноте, было смутно знакомым, и эта знакомость порождала в мозгу Спархока вопросы, на которые ему вовсе не хотелось искать ответа.
Он задержался у дворцовых ворот ровно настолько, чтобы отдать стражникам твердый приказ не перебудить весь дворец, а потом спешился во внутреннем дворе.
Из конюшни на залитый дождем двор вышел молодой человек.
– Почему ты не предупредил, что возвращаешься, Спархок? – негромко спросил он.
– Потому что терпеть не могу парадов и церемоний посреди ночи, – ответил Спархок своему оруженосцу, отбросив на плечи капюшон. – Почему ты не спишь так поздно? Я обещал твоим матерям заботиться о твоем отдыхе. Накличешь ты на меня беду, Халэд.
– Ты что, пытаешься шутить? – Голос у Халэда был хриплый, ворчливый. Он взял повод Фарэна. – Заходи в дом, Спархок. Ты проржавеешь, если будешь торчать под дождем.
– Характер у тебя не лучше, чем у твоего отца.
– Это семейное.
Халэд провел принца-консорта и его злобного боевого коня в пахнущую сеном конюшню, где горела, источая золотистый свет, пара фонарей. Старший сын Кьюрика был рослым плечистым юношей с черными жесткими волосами и коротко подстриженной бородкой. Он носил облегающие штаны из черной кожи, сапоги и кожаную безрукавку, оставлявшую открытыми руки и плечи. Массивный кинжал висел у него на поясе, запястья охватывали стальные браслеты. И видом, и манерой держаться он так походил на своего отца, что Спархок в который раз ощутил краткий болезненный укол невосполнимой утраты.
– Я думал, что Телэн вернется с тобой, – заметил оруженосец, расседлывая Фарэна.
– Он простудился. Его мать – и твоя тоже – решили, что ему не стоит ехать по такой погоде, и уж я-то с ними спорить не собирался.
– Мудрое решение, – заметил Халэд, рассеянно шлепнув по носу Фарэна, который попытался его цапнуть. – Как они поживают?
– Ваши матери? Отменно. Эслада все пытается откормить Элис, но без особого успеха. Как ты узнал, что я в городе?
– Один из головорезов Платима видел тебя у ворот и сообщил мне.
– Я должен был догадаться. Надеюсь, ты не разбудил мою жену?
– Ее трудно разбудить, когда Миртаи сторожит двери. Дай мне плащ, мой лорд. Я повешу его просушиться в кухне.
Спархок что-то проворчал и стянул с плеч насквозь промокший плащ.
– Кольчугу тоже, Спархок, – прибавил Халэд, – пока она совсем не заржавела.
Спархок кивнул, расстегнул пояс и принялся выпутываться из кольчуги.
– Как подвигается твое обучение? Халэд невежливо хмыкнул.
– Я еще не узнал ничего, чего не знал бы раньше. Мой отец был куда лучшим учителем, чем наставники из орденского замка. Эта твоя идея, Спархок, никуда не годится. Все другие послушники – аристократы, и когда мы с братьями обходим их на тренировочном поле, им это очень не нравится. Мы все время наживаем себе новых врагов – только успевай поворачиваться. – Он снял седло со спины Фарэна, повесил на крюк у ближайшего стойла и принялся обтирать жеребца пучком соломы.
– Разбуди какого-нибудь конюха, – сказал ему Спархок, – пускай он этим займется. В кухне кто-нибудь есть?
– Хлебопеки, я думаю, уже проснулись.
– Ну так пусть кто-нибудь состряпает мне поесть. Обедал я довольно давно
– Хорошо. Что задержало тебя в Чиреллосе?
– Я предпринял небольшое путешествие в Ламорканд. Их вечные распри выходят из-под контроля, и архипрелат хотел, чтобы я кое-что разнюхал на этот счет.
– Тебе следовало известить жену. Она уже собиралась отправить Миртаи на поиски. – Халэд ухмыльнулся. – Подозреваю, Спархок, что тебя опять ждет семейный скандал. – В этом нет ничего нового. Келтэн здесь, во дворце?
Халэд кивнул.
– Кормят здесь получше, и он не обязан молиться трижды в день. Кроме того, он положил глаз на одну служанку.
– Это меня тоже не слишком удивляет. Стрейджен тоже здесь?
– Нет. Что-то там стряслось, и ему пришлось вернуться в Эмсат.
– Тогда разбуди Келтэна. Пускай присоединится к нам в кухне – я хочу потолковать с ним. Только я немного задержусь. Хочу прежде заглянуть в мыльню.
– Вода наверняка холодная. Топки на ночь гасят.
– Мы воины Бога, Халэд, и нам надлежит быть стойкими.
– Я постараюсь это запомнить, мой лорд.
Вода в мыльне и впрямь оказалась ледяная, так что Спархок там не замешкался. Завернувшись в мягкий белый плащ, он прошел по темным дворцовым коридорам в ярко освещенную кухню, где его дожидались Халэд и заспанный Келтэн.
– Приветствую благородного принца-консорта, – сухо проговорил Келтэн. Сэру Келтэну явно не нравилось, когда его будили по ночам.
– Приветствую благородного друга детства благородного принца-консорта, – отозвался Спархок.
– На редкость громоздкий титул, – кисло заметил Келтэн. – И что же это за важное дело, если оно не могло подождать до утра?
Спархок присел у кухонного стола, и хлебопек в белой холщовой рубахе поставил перед ним блюдо жареного мяса и дымящийся ломоть свежего, прямо из печи, хлеба.
– Спасибо, приятель, – поблагодарил его Спархок.
– Где ты был, Спархок? – осведомился Келтэн, садясь напротив друга. В одной руке у него была бутыль с вином, в другой – оловянный кубок.
– Сарати посылал меня в Ламорканд, – ответил Спархок, набивая рот свежим хлебом.
– Знаешь, твоя жена допекла здесь всех и каждого.
– Приятно знать, что она обо мне так беспокоится.
– Для других в этом приятного мало. Что понадобилось Долманту в Ламорканде?
– Сведения. Он не доверял некоторым докладам, которые получал оттуда.
– Чему ж там не доверять? Ламорки, как всегда, увлечены своей национальной забавой – гражданской войной.
– Похоже, что на сей раз это больше, чем просто забава. Помнишь графа Герриха?
– Того, что осадил нас в замке барона Олстрома? Лично с ним я не встречался, но его имя мне знакомо.
– Похоже, он верховодит во всех дрязгах западного Ламорканда, и почти все там убеждены, что он положил глаз на королевский трон.
– Правда? – Келтэн бесцеремонно отломил себе кусок от хлеба, принесенного для Спархока. – Любой барон в Ламорканде не спускает глаз с королевского трона. Что же так обеспокоило Долманта на сей раз?
– Геррих заключает союзы за пределами Ламорканда. Кое-кто из приграничных баронов Пелосии более или менее независим от короля Сороса.
– В Пелосии все, кому не лень, независимы от короля Сороса. Король из него так себе – он тратит слишком много времени на молитвы.
– Странная позиция для воина Господня, – пробормотал Халэд.
– Ты бы запомнил это на будущее, Халэд, – посоветовал ему Келтэн. – Слишком частые моления размягчают мозги.
– Так или иначе, – продолжал Спархок, – если Герриху удастся втянуть пелосийских баронов в свару за трон Фридаля, Фридалю придется объявить войну Пелосии. У Церкви уже есть на руках война в Рендоре, и мысль о втором фронте Долманта не слишком вдохновляет. – Спархок помолчал. – Впрочем, – добавил он, – я набрел еще кое на что. Я случайно подслушал разговор, который не предназначался для моих ушей. В разговоре всплыло имя Дрегната. Ты о нем что-нибудь знаешь?
Келтэн пожал плечами.
– Три-четыре тысячи лет назад он был национальным героем ламорков. Они говорят, будто он был двенадцати футов ростом, каждое утро съедал на завтрак целого быка и каждый вечер выпивал большую бочку меда. Легенда гласит, что он криком дробил горы и мог одной рукой остановить солнце. Впрочем, все эти россказни могут быть слегка преувеличены.
– Весьма забавно. Те, кого я подслушал, говорили друг другу, что он вернулся.
– Тогда это ловкий трюк. Кажется, его убил близкий друг. Ударил кинжалом в спину, а потом проткнул копьем сердце. Ты же знаешь этих ламорков.
– Странное имя, – заметил Халэд. – Что оно означает?
– Дрегнат? – Келтэн почесал в затылке. – «Не ведающий страха» или что-то в этом роде. Ламоркские матери частенько проделывают такое со своими детьми. – Он осушил кубок и перевернул над ним бутыль. В кубок упали несколько сиротливых капель. – Долго мы еще будем беседовать? – осведомился он. – Если ты собираешься проболтать остаток ночи, я принесу еще вина. Но если честно, Спархок, куда охотнее я вернулся бы в свою славную теплую постельку.
– К своей славной теплой служанке? – прибавил Халэд.
– Она соскучится. – Келтэн пожал плечами. Лицо его посерьезнело. – Если ламорки снова толкуют о Дрегнате, значит, им стало тесновато в Ламорканде. Дрегнат хотел править миром, и всякий раз, когда ламорки поминают его имя, это явный признак того, что они поглядывают за границу в поисках свободного местечка.
Спархок отодвинул блюдо.
– Сейчас уже ночь, поздновато тревожиться об этом. Возвращайся в постель, Келтэн. Ты тоже, Халэд. Продолжим разговор утром. – Он поднялся. – Я должен нанести своей жене визит вежливости.
– И это все? – спросил Келтэн. – Визит вежливости?
– Вежливость, Келтэн, бывает разная.
Коридоры дворца были тускло освещены редкими свечами. Спархок бесшумно миновал тронный зал и подошел к королевским покоям. Как обычно, Миртаи дремала в кресле у двери. Спархок остановился, разглядывая тамульскую великаншу. Когда она спала, лицо ее становилось таким красивым, что дух захватывало. Кожа ее золотилась в свете свечи, длинные ресницы касались щек. Меч лежал у нее на коленях, и рука Миртаи легонько сжимала рукоять.
– Даже и не пытайся подкрасться ко мне, Спархок, – проговорила она, не открывая глаз.
– Откуда ты знаешь, что это я?
– Я почуяла твой запах. Вы, эленийцы, совсем забыли, что у вас есть нос.
– Да как же ты могла меня учуять? Я только вымылся.
– Да, я заметила и это. Тебе бы следовало подождать, пока вода хоть немного нагреется.
– Знаешь, Миртаи, иногда ты меня просто поражаешь.
– Тебя легко поразить, Спархок. – Она открыла глаза. – Где ты пропадал? Элана едва с ума не сошла.
– Как она?
– Примерно как всегда. Ты когда-нибудь добьешься того, чтобы она хоть чуточку повзрослела? Мне надоело принадлежать ребенку.
С точки зрения Миртаи, она была рабыней, собственностью королевы Эланы. Это ни в коей мере не мешало ей железной рукой править королевским семейством Элении, бесстрастно решая, что для них хорошо, а что нет. Она резко отмела все попытки Эланы освободить ее, утверждая, что она принадлежит к тамульским атанам и что ее раса по своему темпераменту не приспособлена быть свободной. Спархок был с ней от души согласен, уверенный, что если Миртаи отпустить на волю ее инстинктов, она скоро обезлюдит пару-тройку больших городов.
Она выпрямилась, поднявшись на ноги с исключительной грацией. Миртаи была на добрых четыре дюйма выше Спархока, и он в который раз непривычно почувствовал себя коротышкой, глядя на нее снизу вверх.
– Что тебя так задержало? – осведомилась она.
– Мне пришлось отправиться в Ламорканд.
– Это была твоя идея или чья-то еще?
– Меня послал Долмант.
– Постарайся, чтобы Элана уяснила это с самого начала. Если она решит, что ты задержался по собственной воле, вы еще месяц будете ссориться, а семейные свары действуют мне на нервы. – Миртаи вынула ключ от королевских покоев и прямо, жестко глянула на Спархока. – Будь с ней очень внимателен, Спархок. Она по тебе скучала, и теперь ей нужны весьма осязаемые доказательства твоих нежных чувств. И не забудь запереть на засов дверь спальни. Твоя дочь еще чересчур молода, чтобы просвещать ее в некоторых вещах. – С этими словами Миртаи отперла дверь.
– Миртаи, неужели обязательно запирать нас на всю ночь?
– Разумеется. Я не смогу заснуть, если буду знать, что кто-то из вас бродит по дворцу без присмотра. Спархок вздохнул.
– Ах да, кстати, – небрежно добавил он, – Кринг тоже был в Чиреллосе. Полагаю, через несколько дней он появится здесь, чтобы снова сделать тебе предложение.
– Давно пора, – усмехнулась она. – Прошло три месяца, и я уже начала думать, что он меня больше не любит.
– Ты когда-нибудь примешь его предложение?
– Посмотрим. Ступай, Спархок, разбуди свою жену. Я выпущу вас утром. – Миртаи легонько подтолкнула его в покои и заперла за ним дверь.
Дочь Спархока, принцесса Даная, свернулась калачиком в кресле у камина. Данае сравнялось шесть, у нее были черные волосы, молочно-белая кожа, большие темные глаза и розовые, лукаво изогнутые губы. Она была настоящей маленькой дамой с серьезными и очень взрослыми манерами, и тем не менее ее постоянным спутником был потрепанный набивной медвежонок по кличке Ролло. Принцесса Даная унаследовала Ролло от матери. И, как обычно, маленькие ножки принцессы Данаи были в зеленых пятнах травяного сока.
– Ты припозднился, Спархок, – строго заметила она, обращаясь к отцу.
– Даная, – сказал он, – ты же знаешь, что не должна называть меня так. Если твоя мама услышит это, она начнет задавать вопросы.
– Она спит, – пожала плечами Даная.
– Ты в этом уверена?
Малышка одарила его страдальческим взглядом.
– Ну конечно же, уверена. Я не собираюсь допускать никаких промахов. Ты же знаешь, я и прежде много раз это проделывала. Где ты был?
– Мне пришлось отправиться в Ламорканд.
– А тебе не пришло в голову известить об этом маму? В последнее время она стала совершенно невыносимой.
– Знаю. Мне об этом сообщили уже все, кому не лень. Я не думал, что задержусь так надолго. Хорошо, что ты не спишь. Может быть, ты сумеешь мне помочь.
– Я подумаю над этим, если ты будешь со мной поласковее.
– Перестань. Что ты знаешь о Дрегнате?
– Он был варваром, но поскольку он был и эленийцем, это вполне естественно.
– Ты склонна к предрассудкам.
– Никто не совершенен. Откуда вдруг такой интерес к древней истории?
– По Ламорканду ходят дикие россказни, что якобы Дрегнат вернулся. Ламорки все, как один, точат свои мечи с возвышенным выражением лица. Что все это может означать?
– Дрегнат был королем ламорков несколько тысячелетий назад. Вскоре после того, как вы, эленийцы, научились добывать огонь и вылезли из пещер.
– Не вредничай.
– Хорошо, отец. Так вот, Дрегнат сколотил из ламорков относительно единое войско и отправился завоевывать мир. Ламорки были от него просто в восторге. Однако он поклонялся старым Ламоркским богам, и вашей эленийской церкви пришлась не по вкусу мысль, что на троне всего мира будет восседать язычник, так что Дрегната прикончили.
– Церковь не могла так поступить! – резко возразил Спархок.
– Ты хотел выслушать мой рассказ или вести теологические споры? После смерти Дрегната жрецы ламорков выпотрошили парочку кур и копались в их внутренностях, чтобы прочесть грядущее. Это отвратительный способ, Спархок. Столько грязи! – она содрогнулась.
– Не вини меня. Не я это выдумал.
– «Авгуры», как они себя называли, объявили, что в один прекрасный день Дрегнат вернется, чтобы продолжить начатое, и поведет ламорков к мировому господству.
– Ты хочешь сказать, что они в это верят?
– Раньше верили.
– Ходят еще слухи об отпадении от веры и возвращении к старым языческим богам.
– Этого следовало ожидать. Когда ламорк вспоминает Дрегната, он волей-неволей вытаскивает на свет старых богов. Это так глупо. Неужели им недостаточно настоящих богов?
– Значит, старые боги ламорков – ненастоящие?
– Конечно, нет. Где твоя голова, Спархок?
– Тролли-Боги – настоящие. В чем же тут разница?
– Разница большая, как мир, отец. Это ясно и ребенку.
– Почему бы мне просто не поверить тебе на слово? И почему бы тебе не отправиться в постель?
– Потому что ты еще не поцеловал меня.
– Ох, извини. Я задумался о другом.
– Нельзя забывать о самом важном, Спархок. Ты же не хочешь, чтобы я захирела?
– Нет, конечно.
– Тогда поцелуй меня.
Спархок так и сделал. Как всегда, от нее пахло травой и деревьями.
– Вымой ноги, – сказал он.
– Ну вот еще! – отозвалась она.
– Хочешь целую неделю объяснять маме, откуда у тебя на ногах эти пятна?
– И это все, что я получу? – возмутилась принцесса. – Один жалкий поцелуйчик и умывальные наставления?
Спархок рассмеялся, подхватил ее на руки и поцеловал снова – уже не один раз. Затем опустил на пол.
– А теперь беги.
Принцесса слегка надула губы, вздохнула и направилась к дверям своей спальни, небрежно волоча Ролло за заднюю лапу.
– Дай маме хотя бы глаза сомкнуть до утра, – бросила она через плечо, – и, пожалуйста, постарайтесь не шуметь. И почему это от вас двоих всегда столько шума? – Даная лукаво глянула на него. – Почему ты краснеешь, отец? – осведомилась она с невинным видом. Затем рассмеялась и ушла в спальню, закрыв за собой дверь.
Спархок никогда не был уверен, понимает ли его дочь истинный смысл подобных реплик, хотя чувствовал, что по крайней мере одна часть ее загадочной личности отлично все понимает. Он запер дверь спальни Данаи на засов и вошел в опочивальню, которую делил со своей женой. Прикрыв за собой дверь, Спархок заложил засов.
Огонь в камине догорел до углей, но света было достаточно, чтобы разглядеть молодую женщину, которая была смыслом всей жизни Спархока. Ее густые светлые волосы разметались по подушке, и во сне она выглядела весьма юной и привлекательной. Спархок остановился у изножья кровати, не сводя глаз с Эланы. В ее лице все еще можно было разглядеть черты той маленькой девочки, которую он воспитывал. Он вздохнул. Подобные мысли неизменно вызывали у него грусть, потому что напоминали, что он чересчур стар для Эланы. Ей бы нужен был молодой муж – не такой потрепанный и некрасивый. Спархок тщетно гадал, где же он совершил ошибку, настолько привязавшую к нему Элану, что она и думать не захотела об ином возможном выборе. Наверняка это было что-то мелкое и незначительное. Кто может знать, как подействует на другого мельчайший жест или слово?..
– Я знаю, что ты здесь, Спархок, – сказала Элана, даже не открыв глаза. В голосе ее чувствовалось легкое раздражение.
– Я просто увлекся неким весьма привлекательным зрелищем. – Легкомысленный тон мог избавить его от предстоящих неприятностей, хотя он мало на это надеялся. Серые глаза Эланы открылись.
– Поди сюда, – велела она, протягивая к нему руки.
– Всегда покорнейший слуга вашего величества, – ухмыльнулся Спархок, подойдя к краю кровати.
– В самом деле? – отозвалась она и, обвив руками его шею, поцеловала его. Спархок ответил на поцелуй, и некоторое время ничто другое их не занимало.
– Как ты думаешь, любовь моя, можем мы отложить все упреки до утра? – спросил он. – Я немного устал. Почему бы нам не продолжить поцелуи и все прочее, а уж позже ты поругаешь меня всласть?
– И растеряю всю свою злость? Глупости, Спархок. Я приберегла для тебя самые разнообразные ругательства.
– Могу вообразить. Долмант послал меня в Ламорканд, чтобы кое-что там выяснить. Это заняло у меня больше времени, чем я рассчитывал.
– Это нечестно, Спархок! – возмутилась она.
– Что-то не понимаю.
– Ты не должен был говорить это сразу. Нужно было подождать, пока я потребую объяснений, а не давать их сразу и непрошеными. Ты мне все испортил.
– Сможешь ли ты простить меня? – осведомился он притворно-сокрушенным тоном, целуя ее в шею. Он давно уже обнаружил, что его юная жена обожает подобные игры. Элана рассмеялась.
– Я подумаю, – сказала она, вновь целуя его. Женщины из его семьи решительно, отличались крайней несдержанностью в чувствах. – Ну, хорошо. Все равно ты уже все испортил, так что расскажи мне, чем это ты занимался и почему не послал мне весточку, что задержишься.
– Политика, любовь моя. Ты же знаешь Долманта. Ламорканд на грани мятежа. Сарати нужно было профессиональное заключение, но он не хотел, чтобы разошлись слухи о моей поездке, и запретил мне упоминать об этом в письмах.
– Думаю, пора мне потолковать по душам с нашим почтенным архипрелатом, – зловеще проговорила Элана. – Он, кажется, забыл, кто я такая.
– Я бы не советовал этого делать, Элана.
– Но, любимый, я ведь не собираюсь воевать с ним. Я просто хочу указать ему, что он забывает о самых обыкновенных правилах приличия. Прежде чем посылать куда-то моего мужа, он должен был спросить меня. Я слегка устала от имперских замашек его архипрелатства, а потому собираюсь поучить его хорошим манерам.
. – Можно мне быть при этом? Разговор должен выйти прелюбопытнейший.
– Спархок, – Элана одарила его уничтожающим взглядом, – если ты хочешь избегнуть официального выговора, ты должен немедленно предпринять кое-какие весомые шаги для смягчения моего неудовольствия.
– Я как раз собирался приступить к этому, – ответил он, заключая ее в объятья.
– Отчего тебя так долго не было? – вздохнула королева.
Немного позже неудовольствие ее величества королевы Элении заметно смягчилось.
– Что же ты узнал в Ламорканде, Спархок? – спросила она, лениво вытягиваясь на ложе. Интерес к политике никогда полностью не покидал мыслей Эланы.
– Западный Ламорканд кипит. Там есть один граф по имени Геррих. Мы встречались с ним, когда искали Беллиом. Он был в сговоре с Мартэлом в одном хитроумном замысле, имевшем своей целью держать воинствующие ордена подальше от Чиреллоса на время выборов.
– Это весьма много говорит о характере господина графа.
– Возможно и так, но Мартэл всегда был искусен в манипулировании людьми. Он завязал небольшую войну между Геррихом и братом патриарха Ортзела. Как бы то ни было, та кампания слегка расширила горизонты нашего графа. Он подумывает о ламоркандском троне.
– Бедненький Фредди, – вздохнула Элана. Фридаль Ламоркандский приходился ей дальним родственником. – Но какое дело до этого церкви? У Фредди большая армия, он как-нибудь управится с одним честолюбивым графом.
– Все не так просто, любовь моя. Геррих заключил союзы с другими дворянами западного Ламорканда. Он собрал армию никак не меньше королевской и ведет переговоры с пелосийскими баронами из окрестностей озера Вэнн.
– Эти бандиты, – с откровенным пренебрежением проговорила королева. – Их может купить кто угодно.
– Ты хорошо осведомлена в тамошней политике, Элана.
– Приходится, Спархок. Пелосия на северо-востоке граничит с Эленией. Нынешние беспорядки могут как-то повредить нам?
– Пока что – никак. Геррих обратил свои взоры на восток – то есть к столице.
– Может быть, мне стоит предложить Фредди союз, – пробормотала королева. – Если в тех местах разразится война, я смогу под шумок оттяпать кусочек юго-западной Пелосии.
– У нас появились территориальные амбиции, ваше величество?
– Не сегодня, Спархок, – усмехнулась она. – Нынешней ночью у меня на уме кое-что другое. – И снова потянулась к нему.
Миновало время, был близок рассвет. Размеренное дыхание Эланы говорило Спархоку, что она заснула. Он выскользнул из постели и подошел к окну. Годы военной службы приучили его почти бессознательно проверять погоду перед наступлением дня.
Дождь прекратился, зато ветер усилился. Была ранняя весна, и еще несколько недель не стоило даже надеяться на приличную погоду. Спархок рад был, что вовремя добрался домой – наступающий день выглядел очень уж неприглядно. Он посмотрел на факелы, горевшие во внутреннем дворе, – их пламя металось и билось, вспыхивая на ветру.
Как случалось всегда в непогоду, мысли Спархока вернулись к годам, которые он прожил в выжженном солнцем Джирохе, где женщины с закрытыми лицами, с головы до пят закутанные в черное, шли к источнику в сером сиянии рассвета и где женщина по имени Лильяс заполняла его ночи тем, что она именовала любовью. Спархок, однако, не вспоминал ту ночь в Кипприа, когда наемные убийцы Мартэла едва не выпустили из него всю кровь вместе с жизнью. Этот счет он уладил с Мартэлом в Земохе, в храме Азеша, так что не стоило вспоминать ни старый скотный двор в окрестностях Кипприа, ни звон монастырских колоколов, взывавший к нему из тьмы.
Минутное ощущение, что за ним следят, ощущение, испытанное им на узкой улочке по дороге ко дворцу, все еще беспокоило Спархока. Происходило что-то непонятное, и он от души жалел, что не может поговорить об этом с Сефренией.

ГЛАВА 2

– Но, ваше величество, – протестовал граф Лэнда, – нельзя в таком тоне обращаться к архипрелату! – Лэнда с досадой воззрился на лист бумаги, который только что передала ему королева. – Вы разве только не назвали его вором и негодяем!
– Как, неужели я это упустила? – отозвалась она. – Какая невнимательность!
Как обычно по утрам, они собрались в отделанной синим Зале Совета.
– Неужели ты не можешь повлиять на нее, Спархок? – взмолился Лэнда.
– О, Лэнда, – рассмеялась Элана, улыбаясь ветхому старичку, – это же всего лишь черновик. Я была слегка раздражена, когда писала его.
– Слегка?!
– Я знаю, мой лорд, что мы не можем отправить это письмо как есть. Я просто хотела дать тебе понять, каковы мои истинные чувства, прежде чем мы перефразируем их и уложим в рамки дипломатического языка. Все дело в том, что Долмант заходит слишком далеко. Он всего лишь архипрелат, а не император. Церковь и так уже забрала чересчур много власти над светскими делами, и если Долманта не окоротить, скоро все монархи Эозии станут его вассалами. Прошу прощения, господа. Я истинная дочь церкви, но мне вовсе не улыбается падать на колени перед Долмантом и принимать из его рук корону в какой-нибудь выдуманной церемонии, вся цель которой – как следует меня унизить.
Спархок был слегка удивлен политической зрелостью своей юной жены. Структура власти в Эозии всегда зависела от довольно хрупкого равновесия между властью церкви и властью королей. Стоило нарушить это равновесие, и дела шли наперекосяк.
– Ее величество права, Лэнда, – сказал он задумчиво. – Эозийские монархи за последние пару поколений не были особенно сильными. Алдреас был… – Он замялся, подыскивая слово.
– Болваном, – хладнокровно высказалась его жена о собственном отце.
– Я бы не стал выражаться так резко, – пробормотал он. – Воргун сумасброден, Сорос – религиозный фанатик, Облер стар, а Фридаль правит только с соизволения своих баронов. Дрегос позволяет своим родственникам решать все за него, Бризант Камморийский неумеренно сластолюбив, и я даже не знаю имени нынешнего короля Рендора.
– Оджарин, – вставил Келтэн. – Да только какое это имеет значение?
– Так или иначе, – продолжал Спархок, откинувшись в кресле и глубокомысленно потирая щеку, – в то же самое время у нас имеется изрядное количество весьма способных церковников. Долгое бессилие Кливониса некоторым образом поощряло патриархов действовать по своему разумению. Если б где-нибудь освободился трон, тот же Эмбан, Ортзел или Бергстен были бы не худшими на него кандидатами, и даже Энниас был весьма и весьма искушен в политике. Когда короли слабеют, церковь набирает силу – иногда даже чересчур.
– Валяй напрямик, Спархок! – проворчал Платим. – Ты что же, хочешь сказать, что мы должны объявить войну церкви?
– Не сегодня, Платим, хотя эту идею стоит приберечь про запас. Именно сейчас, я думаю, самая пора послать в Чиреллос кое-какие предостерегающие сигналы, и именно это может сделать наша королева. После того как она обвела всю курию вокруг пальца во время выборов Долманта, они, я думаю, не пропустят мимо ушей ни единого ее слова. Я даже не уверен, Лэнда, что это письмо так уж нуждается в смягчении. Посмотрим, удастся ли нам привлечь их внимание.
Глаза Лэнды загорелись.
– Именно так и следует играть в эту игру, друзья мои! – воодушевленно воскликнул он. – Вы только учтите, – заметил Келтэн, – вполне возможно, Долмант и сам не понимает, что перешел границу. Может быть, он послал Спархока в Ламорканд как временного магистра Ордена Пандиона и совершенно не учел тот факт, что Спархок еще и принц-консорт. Сарати сейчас чересчур занят.
– С такой рассеянностью ему нечего делать на троне архипрелата! – напористо объявила Элана. Глаза ее сузились, что всегда было опасным признаком. – Дадим ему ясно и недвусмысленно понять, что он задел мои чувства. Он из кожи вон вылезет, чтобы загладить свою вину, и я, быть может, сумею этим воспользоваться, чтобы вернуть это герцогство к северу от Ворденаиса. Лэнда, есть ли у нас какой-нибудь способ удержать людей от того, чтобы завещать свои владения церкви?
– Это древний обычай, ваше величество.
– Знаю-знаю, но земля-то изначально принадлежит короне. Разве мы не имеем права хоть в какой-то степени решать, кто ее унаследует? Казалось бы, если дворянин умирает бездетным, следует ожидать, что его земли вернутся в казну, но всякий раз, когда в Элении объявляется бездетный нобиль, церковники кружат над ним, точно стая стервятников, уговаривая отдать земли им.
– Отбирай титулы, – посоветовал Платим. – Издай закон, что если у дворянина нет наследника, он не властен решать судьбу своих владений.
– Аристократия взбунтуется! – воскликнул Лэнда.
– А для чего тогда существует армия? – пожал плечами Платим. – Чтобы усмирять бунты. Вот что я скажу тебе, Элана: издай закон, а я устрою несколько шумных и кровавых случаев для тех, кто будет кричать громче всех. Аристократы соображают нешибко, но уж этот намек они поймут – рано или поздно.
– Как по-твоему, это выход из положения? – спросила Элана у графа Лэнды.
– Не может быть, чтобы ваше величество всерьез обсуждали такое!
– Но ведь что-то же надо делать, Лэнда. Церковь пожирает мое королевство акр за акром, и когда очередные владения попадают к ней в руки, они раз и навсегда изымаются из налоговых списков. – Она помолчала. – Пожалуй, это и есть возможность сделать то, о чем говорил Спархок, – привлечь внимание церкви. Почему бы нам не изготовить набросок какого-нибудь особенно жесткого закона и не позволить «случайно» оказаться этому наброску в руках какого-нибудь церковника средней руки? Можно наверняка сказать, что набросок окажется в руках Долманта прежде, чем успеют просохнуть чернила.
– Это же бесчестно, ваше величество! – вздохнул Лэнда.
– Я так рада, что ты одобряешь мою идею, мой лорд. – Она огляделась. – Что у нас еще на сегодня, господа?
– Незаконные разбойники в горах близ Кардоса, Элана, – прогудел Платим. Чернобородый толстяк восседал в кресле, забросив ноги на стол. Под рукой у него стояли бутыль с вином и кубок. Камзол на нем был измят, весь в следах еды, нечесаные волосы свисали на лоб, почти закрывая глаза. Платим был хронически неспособен пользоваться титулами, но королева предпочитала закрывать на это глаза.
– Незаконные? – удивленно хохотнул Келтэн.
– Ты знаешь, что я имею в виду, – проворчал Платим. – У них нет разрешения от совета воров действовать в тех местах, а кроме того, они нарушают все правила. Я не уверен до конца, но, по-моему, они из бывших приспешников первосвященника Симмура. Тут ты дала промашку, Элана. Тебе нужно было сначала заполучить их всех в свои руки, а уж потом объявлять вне закона.
– Да ладно, – пожала плечами королева. – Никто не совершенен.
Отношения Эланы с Платимом носили особенный характер. Она понимала, что толстяк неспособен к аристократической почтительности, а потому прощала ему грубоватость, которой не потерпела бы ни от кого другого. При всех своих недостатках Платим оказался одаренным, почти блестящим советником, и Элана высоко ценила его.
– Меня не удивляет, что пособники Энниаса, оказавшись в затруднении, вышли на большую дорогу. Они и с самого начала были настоящими разбойниками. Кроме того, эти горы всегда кишели бандитами. Шайкой больше, шайкой меньше – какая разница?
– Элана, – вздохнул толстяк, – ты для меня точно младшая сестренка, – но иногда ты проявляешь прямо-таки вопиющее невежество. Законный разбойник знает правила. Он знает, каких путников можно ограбить или убить, а каких лучше оставить в покое. Никого особенно не потревожит, если какому-нибудь богатому купцу перережут горло и заберут у него кошелек, но если в горах погибнет чиновник или знатный дворянин, властям придется предпринять хоть какие-то шаги и хотя бы сделать вид, что они исполняют свои обязанности. А такое повышенное внимание властей весьма вредно для нашего дела, потому что на виселицу попадают совершенно невинные преступники. Разбой на большой дороге – занятие не для дилетантов. К тому же это еще не все. Эти бандиты говорят крестьянам, что они не простые разбойники, а патриоты, восставшие против жестокого тирана – то есть против тебя, сестренка. А среди крестьян всегда в достатке недовольных, чтобы в них пробудилось сочувствие к этому отребью. Вам, аристократам, не стоит соваться в наше ремесло. Вы вечно примешиваете к преступлению политику.
– Но, дорогой мой Платим, – чарующе промурлыкала Элана, – я думала, ты это знаешь. Политика и есть преступление.
Толстяк разразился оглушительным хохотом.
– Обожаю эту девчонку! – сообщил он всем собравшимся. – Можешь не беспокоиться об этом пустяке, Элана. Я пошлю кое-кого из своих людей пробраться в эту шайку, а когда вернется Стрейджен, мы с ним потолкуем и найдем способ убрать это отребье из нашего дела.
– Я знала, что могу рассчитывать на тебя, – сказала королева и встала. – Если это все, господа, то у меня назначена встреча с портным. – Она оглянулась. – Идем, Спархок?
– Одну минутку, – отозвался он. – Мне нужно перекинуться словом с Платимом.
Элана кивнула и направилась к двери.
– Что тебе нужно, Спархок? – осведомился Платим.
– Прошедшей ночью в городе я видел Нэйвин. Она работает на улицах.
– Нэйвин? Что за чушь! Она и о деньгах-то не всегда вспоминает.
– Я сказал ей примерно то же самое. Она поссорилась с Шандой и торчала на углу улицы неподалеку от восточных ворот. Я отправил ее в гостиницу, чтобы не мокла под дождем. Можем мы для нее что-нибудь сделать?
– Я посмотрю, что удастся сделать, – пообещал Платим.
Элана еще не успела выйти из залы, а Спархок иногда забывал, какой у нее острый слух.
– Кто такая Нэйвин? – осведомилась она с порога голосом, лишь самую малость более резким, чем обычно.
– Шлюха, – пожал плечами Платим, – близкая приятельница Спархока.
– Платим! – выдохнул Спархок.
– А что, разве нет?
– Ну, в общем-то да, но когда ты говоришь это таким тоном… – Спархок замялся, подыскивая нужные слова.
– А-а. Я совсем не это имел в виду, Элана. Насколько я знаю, твой муж тебе абсолютно верен. Нэйвин – шлюха. Это ее занятие, хотя оно не имеет ничего общего с ее дружбой… не то чтобы она ему не предлагала, но ведь она всем предлагает. Нэйвин – весьма щедрая девица.
– Пожалуйста, Платим, – простонал Спархок, – не защищай меня больше, хорошо?
– Нэйвин славная девушка, – продолжал объяснять Элане Платим. – Она трудится не покладая рук, заботится о своих клиентах и исправно платит налоги.
– Налоги? – воскликнула Элана. – Ты хочешь сказать, что мое правительство поощряет подобные занятия? И узаконивает их тем, что берет налоги?
– Где ты живешь, Элана – на луне? Конечно же, Нэйвин платит налоги. Мы все платим налоги – уж об этом-то Лэнда заботится. Нэйвин как-то помогла Спархоку, когда ты была больна. Он разыскивал известного тебе Крегера, и Нэйвин ему подсобила. Как я уже сказал, она предлагала Спархоку и другие услуги, но он осадил ее – весьма вежливо. Нэйвин это всегда немного разочаровывало.
– Нам с тобой предстоит очень долгий разговор, Спархок, – зловеще предупредила Элана.
– Как пожелает ваше величество, – вздохнул он вслед холодно удалявшейся королеве.
– Она плохо знакома с настоящей жизнью, а, Спархок?
– Это все ее затворническое воспитание.
– Я думал, что ее воспитывал ты.
– Верно.
– Ну, тогда тебе остается винить только самого себя. Я загляну к Нэйвин и все ей объясню.
– Ты что, спятил?
Телэн приехал из Дэмоса на следующий день – он въехал во внутренний двор бок о бок с сэром Беритом. Спархок и Халэд встречали их у дверей конюшни. Принц-консорт изо всех сил старался не попадаться на глаза королеве, покуда не ослабнет ее любопытство насчет Нэйвин. Телэн шмыгал покрасневшим носом, глаза у него припухли.
– Я думал, ты останешься на ферме, пока не пройдет простуда, – сказал ему Спархок.
– Я не вынес всех этих материнских забот, – пожаловался Телэн, соскальзывая с седла. – Одна мать – это уже чересчур, но у нас с братьями их теперь две. Вряд ли у меня хватит духу сразиться еще с одной миской куриного бульона.
– Телэн, – ворчливо приветствовал сводного брата Халэд. Плечистый молодой оруженосец критически оглядел Телэна. – Глаза у тебя выглядят просто ужасно.
– Видел бы ты их изнутри, как я.
Телэну почти сравнялось пятнадцать, и он проходил через известный период в жизни подростка. Спархок был точно уверен, что за последние полтора месяца юный воришка подрос самое меньшее на три дюйма, и его руки почти до локтей торчали из рукавов камзола.
– Как ты думаешь, у поваров найдется что-нибудь поесть? – спросил мальчик. Телэн стремительно рос, а потому ел почти непрерывно.
– Я привез кое-какие бумаги тебе на подпись, Спархок, – сказал Берит. – Ничего срочного, но я решил проехаться с Телэном. – Берит был в кольчуге, на поясе висел широкий меч. Его любимым оружием тем не менее оставался боевой топор, притороченный к седлу.
– Ты собираешься вернуться в замок? – спросил у него Халэд.
– Если только Спархоку зачем-нибудь не нужно, чтобы я остался здесь.
– Тогда я поеду с тобой. Сэр Оларт хочет дать нам после обеда несколько уроков обращения с копьем.
– Почему бы тебе пару раз не выбить его из седла? – предложил Берит. – Тогда он оставит тебя в покое. Ты же можешь это сделать, верно? Ты и сейчас уже лучше, чем он.
Халэд пожал плечами.
– Это задело бы его чувства.
– Не говоря уже о ребрах, плечах и спине, – рассмеялся Берит.
– Демонстрировать превосходство над наставником – чистейшей воды хвастовство, – сказал Халэд. – Другие послушники и так уже косо глядят на то, как мы с братьями их обходим. Мы пытались объясниться, но они чересчур чувствительны к нашему крестьянскому происхождению. Ты же знаешь, как это бывает. – Он выразительно глянул на Спархока. – Я понадоблюсь тебе нынче после обеда, мой лорд?
– Нет. Отправляйся в замок и слегка попорть доспехи сэра Оларта. Он несколько преувеличенного мнения о своем искусстве. Дай ему урок смирения.
– Спархок, я и вправду голоден, – пожаловался Телэн.
– Ну хорошо. Пойдем в кухню. – Спархок критически оглядел своего юного приятеля.
– А потом, видно, придется снова послать за портным. Ты растешь, как дурная трава.
– Это не я выдумал.
Халэд начал седлать коня, а Спархок и Телэн отправились во дворец на поиски еды. Примерно часом позже они вошли в королевские покои и увидели Элану, Миртаи и Данаю, сидящих у камина. Элана листала какие-то бумаги, Даная играла с Ролло, а Миртаи точила один из своих кинжалов.
– Ну и ну, – проговорила Элана, поднимая глаза от бумаг, – да ведь это же мой благородный принц-консорт и бродячий паж.
Телэн отвесил поклон и громко чихнул.
– Достань носовой платок, – велела ему Миртаи.
– Слушаюсь, сударыня.
– Как поживают ваши матери? – спросила Элана. Все, быть может бессознательно, использовали эту фразу, говоря с Телэном и его сводными братьями. Впрочем, фраза имела вполне осмысленное значение, потому что отражала действительность. Эслада и Элис заботились о пяти сыновьях Кьюрика самозабвенно, не деля на своих и чужих.
– Хлопочут, моя королева, – ответил Телэн. – Заболеть в их доме – сущий кошмар. За прошлую неделю меня ухитрились напичкать всеми снадобьями от простуды, какие только известны человечеству.
Из-под его камзола, где-то в области живота, донесся странный пронзительный писк.
– Это твой желудок? – осведомилась Миртаи. – Ты что, опять проголодался?
– Нет, я только что поел. И, наверное, не проголодаюсь еще с четверть часа. – Телэн запустил руку за отворот камзола. – Бедная зверюшка так притихла, что я совсем забыл о ее существовании.
Он подошел к Данае, которая завязывала кукольный чепчик под подбородком своего Ролло.
– Я привез тебе подарок, принцесса, – сказал мальчик.
Глаза Данаи загорелись, она отложила Ролло и села, терпеливо ожидая продолжения.
– Никаких поцелуев, – предостерег Телэн. – Хватит и одного «спасибо». Я простудился, и ты можешь подхватить заразу.
– Что ты мне привез? – жадно спросила она.
– Не что, а кого. Я нашел его под кустом на дороге. Он немного мокрый и грязный, но ты сможешь высушить его и причесать. Пустяк, конечно, но я думал, тебе понравится… хоть чуточку. – Телэн развлекался, как мог.
– Ну покажи мне его, пожалуйста! – взмолилась принцесса.
– Конечно, отчего бы и нет?
Рука Телэна нырнула глубже под камзол, извлекла на свет замурзанного серого котенка и усадила на пол перед принцессой. Котенок был полосатый, с тощим хвостиком, большими ушами и любопытными голубыми глазенками. Зверек осторожно шагнул к своей новой хозяйке.
Даная пискнула от удовольствия, подхватила котенка и прижала к щеке.
– Какая прелесть! – воскликнула она.
– Прощайте, занавески, – смиренно вздохнула Миртаи. – Котята обожают лазать по занавескам.
Телэн ловко увернулся от восторженных объятий маленькой дочки Спархока.
– Я простужен, Даная, – предостерег он. – Забыла?
Спархок был уверен, что со временем его дочь наберется опыта и довольно скоро Телэну уже не так-то легко будет уворачиваться от выражения ее чувств. Котенок наверняка был подарен просто так, в некоем мгновенном порыве, над которым Телэн не дал себе труд задуматься. Однако судьба юноши тем самым была решена, причем бесповоротно. Пару дней назад Спархок от нечего делать размышлял, где же он допустил промашку, раз и навсегда привязавшую к нему нежные чувства Эланы. Этот ободранный тощий котенок был промашкой Телэна – во всяком случае, одной из них. Спархок мысленно пожал плечами. Телэн будет хорошим зятем – после того как Даная его натаскает.
– Ничего страшного, ваше величество? – тем временем спрашивал Телэн у королевы. – Я имею в виду то, что я подарил ей котенка?
– Не кажется ли тебе, что об этом уже поздновато спрашивать? – осведомилась Элана.
– Ну, я не знаю, – дерзко ответил Телэн, – по мне, так в самый раз.
Элана взглянула на дочь, которая уткнулась лицом в шерстку котенка. Все коты прирожденные оппортунисты. Котенок шлепнул по щеке девочки мягкой лапкой и уютно устроился в ее руках. Кто-кто, а котята умеют устраиваться.
– Как же я могу сказать «нет», Телэн, после того, как ты уже отдал ей котенка?
– Это было бы слегка затруднительно, а, ваше величество? – Мальчик громко чихнул. Миртаи поднялась, отложила кинжал и через комнату направилась к Телэну. Она протянула руку, и мальчишка отпрянул.
– Без глупостей, – сказала Миртаи и приложила ладонь к его лбу. – У тебя жар.
– Это не нарочно.
– Нам лучше уложить его в постель, Миртаи, – сказала Элана, поднимаясь из кресла.
– Вначале пусть как следует пропотеет, – ответила великанша. – Я отведу его в мыльню и хорошенько пропарю. – Она твердо взяла Телэна за руку.
– Ты не пойдешь со мной в мыльню! – запротестовал он, багровея до кончиков ушей.
– Заткнись! – приказала она. – Передай поварам, Элана, чтобы приготовили горчичный пластырь и сварили куриный бульон. Когда я приведу его из мыльни, мы залепим ему грудь пластырем, сунем в постель и будем поить с ложки бульоном.
– Спархок, и ты позволишь им все это со мной проделать? – воззвал Телэн.
– Я бы и рад помочь тебе, дружок, – отозвался Спархок, – но мне, знаешь ли, надо заботиться и о собственном здоровье.
– Лучше бы я умер! – простонал Телэн, когда Миртаи выволакивала его из комнаты.
Несколькими днями позже из Эмсата прибыли Стрейджен и Улаф, и их тотчас же провели в королевские покои.
– Толстеешь, Спархок, – грубовато заметил Улаф, снимая шлем, увенчанный рогами огра.
– Я прибавил несколько фунтов, – сознался Спархок.
– Изнеженная жизнь, – с упреком проворчал Улаф.
– Как поживает Воргун? – спросила Элана у рослого светловолосого талесийца.
– Совсем спятил, – печально ответил Улаф. – Его заперли в западном крыле дворца. Он почти все время буйствует.
Элана вздохнула.
– Мне он всегда нравился – когда был трезв, конечно.
– Сомневаюсь, что вы будете испытывать те же чувства к его сыну, ваше величество, – сухо заметил Стрейджен. Как и Платим, Стрейджен был вором, но его манеры отличались куда большим блеском.
– Я его никогда не встречала, – сказала Элана. – Прибавьте это обстоятельство к следующей благодарственной молитве, ваше величество. Его зовут Авин – коротенькое ничтожное имя коротенького ничтожного человечка. Я бы не назвал его многообещающей личностью.
– Он и в самом деле так плох? – спросила Элана у Улафа.
– Авин Воргунсон? Стрейджен чересчур великодушен. Авин – мелкий человечишка, который проводит все свое время в стараниях не остаться незамеченным. Когда он узнал, что я собираюсь сюда, он вызвал меня во дворец и вручил королевское послание для вашего величества. Он истратил два часа, пытаясь произвести на меня впечатление.
– И как, произвел?
– Честно говоря, нет. – Улаф запустил руку под плащ и вынул сложенный и запечатанный лист пергамента.
– Что там написано? – спросила Элана.
– Понятия не имею. У меня нет привычки читать чужую почту. Я так полагаю, что это серьезный трактат по поводу погоды. Авин Воргунсон до смерти боится, что о нем могут забыть, а потому каждый путешественник, покидающий Эмсат, увозит с собой гору королевских посланий.
– Как прошло путешествие? – спросил Спархок.
– Я бы не сказал, что морские прогулки в это время года доставляют массу удовольствия, – ответил Стрейджен. Его голубые глаза похолодели. – Мне придется потолковать с Платимом. В горах близ Кардоса на нас с Улафом напали какие-то негодяи. Разбойникам надлежит знать, с кем они имеют дело.
– Это не профессионалы, – пояснил ему Спархок. – Платим уже знает о них и собирается принять меры. Были проблемы?
– Только не у нас, – пожал плечами Улаф. – Для этих дилетантов, впрочем, день оказался не самым удачным. Мы свалили пятерых в канаву, и тогда остальные живо припомнили, что у них где-то еще назначена важная встреча. – Он подошел к двери и выглянул в коридор. Затем плотно прикрыл дверь и внимательно огляделся. – Спархок, здесь в покоях есть слуги или кто-нибудь в этом роде?
– Никого, кроме Миртаи и нашей дочери.
– Тогда все в порядке. Думаю, им мы можем доверять. Комьер велел мне сообщить тебе, что Авин Воргунсон ввязался в сговор с графом Геррихом из Ламорканда. Геррих замахивается на трон короля Фридаля, а Авин не отличается сообразительностью, чтобы не ввязываться во внутренние дрязги ламорков. Комьер полагает, что между ними заключено что-то вроде тайного союза. Патриарх Бергстен везет точно такое же сообщение в Чиреллос.
– Граф Геррих рискует сильно разгневать Долманта, если не будет задумываться о последствиях, – заметила Элана. – Он пытается заключать союзы направо и налево, а ведь ему известно, что это противозаконно. Ламоркские свары не должны вовлекать другие королевства.
– В самом деле есть такой закон? – недоверчиво спросил Спархок.
– Разумеется. Он действует вот уже тысячу лет. Если бы ламоркандские бароны вольны были заключать союзы на стороне, они бы каждое десятилетие втягивали в войну весь континент. Такое и случалось прежде, пока не вмешалась церковь и не запретила им так поступать.
– А ты еще говоришь, что у нашего сообщества странные законы! – смеясь, заметил Стрейджен Платиму.
– Это совершенно разные вещи, милорд Стрейджен, – высокомерно проговорила Элана. – Наши странности порождены государственной политикой, а ваши – обыкновенным здравым смыслом. Разница весьма существенная.
– Я тоже так думаю.
Спархок смотрел на них, когда все это случилось, так что не было никаких сомнений – он ощутил странный холодок и уловил на краю зрения смутный промельк темноты, и то же самое произошло с остальными.
– Спархок! – испуганно вскрикнула Элана.
– Да, – отозвался он. – Я видел это.
Рука Стрейджена с кошачьей стремительной ловкостью скользнула к эфесу, наполовину выдернув из ножен шпагу.
– Что это? – спросил он, озираясь.
– Невероятность, – ответила Элана ровным голосом, но взгляд, который она бросила на своего мужа, был куда менее уверенным. – Ведь так, Спархок? – Голос ее едва заметно дрогнул.
– Я тоже так полагал, – ответил он.
– Не время говорить загадками, – заметил Стрейджен.
Тут холодок и тень исчезли, и все вздохнули с облегчением.
Улаф испытующе поглядел на Спархока.
– Это было именно то, о чем я подумал? – осведомился он.
– Кажется, да.
– Не будет ли кто-нибудь так любезен объяснить мне, что происходит? – потребовал Стрейджен.
– Помнишь то облако, которое преследовало нас в Пелосии? – спросил Улаф.
– Само собой. Но ведь то был Азеш?
– Нет. Мы тоже так думали, но Афраэль сказала, что мы ошибаемся. Это случилось уже после того, как ты отправился в Симмур, так что ты мог и не слышать об этом. Облако, которое мы видели тогда, – Тролли-Боги. Они внутри Беллиома.
– Внутри?
– Им понадобилось укрытие после того, как они проиграли несколько споров с младшими богами Стирикума.
Стрейджен поглядел на Спархока.
– Ты вроде бы говорил мне, что бросил Беллиом в море.
– Так оно и есть.
– И Тролли-Боги не могут оттуда выбраться?
– Именно так мы и полагали.
– Тебе нужно было подыскать море поглубже.
– Глубже того моря и не бывает.
– Худо дело. Похоже, кому-то удалось выловить Беллиом.
– Это логично, Спархок, – заметил Улаф. – Шкатулка была выложена изнутри золотом, а Афраэль говорила, что золото помешает Беллиому выбраться оттуда собственными силами. Поскольку Тролли-Боги заперты в Беллиоме, они тоже бессильны. Значит, кто-то нашел шкатулку.
– Я слыхал, что ловцы жемчуга могут нырять довольно глубоко, – заметил Стрейджен.
– Не настолько глубоко, – возразил Спархок. – Кроме того, что-то здесь не так.
– И ты только сейчас это понял? – осведомился Стрейджен.
– Я не это имел в виду. Когда мы были в Пелосии, это облако видели все, верно?
– О да! – горячо согласился Улаф.
– Но прежде – когда это была всего лишь тень – ее видели только я и Элана, потому что у нас были кольца. Сейчас тут была тень – именно тень, а не облако, так?
– Ну да, – кивнул Стрейджен.
– Тогда почему же ее увидели и вы с Улафом? Стрейджен беспомощно развел руками.
– И это еще не все, – прибавил Спархок. – Той ночью, когда я вернулся из Ламорканда, я ощутил на улице, что кто-то – и, быть может, не один – следит за мной. Это были не эленийцы, не стирики и, думается мне, вообще не люди. Тень, что промелькнула сейчас, оставила у меня точно такое же ощущение.
– Если б только мы могли поговорить с Сефренией! – пробормотал Улаф.
Спархок был уверен, что такое возможно, но не мог открыть этого остальным.
– Расскажем другим об этом происшествии? – спросил Стрейджен.
– Не стоит поднимать панику, пока мы не выясним что-нибудь еще, – решил Спархок.
– Верно, – согласился Стрейджен. – У нас еще будет время вдоволь попаниковать – и поразмыслить тоже.
В следующие дни погода прояснилась, и одно это обстоятельство подняло настроение во дворце. Спархок подолгу запирался втроем с Платимом и Стрейдженом, а затем оба вора послали своих людей в Ламорканд, чтобы разузнать тамошнюю обстановку.
– Именно это мне и следовало сделать в первую очередь, – сказал Спархок, – но Сарати не дал мне такой возможности. У нашего почтенного архипрелата есть свои недостатки. Он никак не может взять в толк, что официальный посланец никогда не сможет добраться до самой сути происходящего.
– Типично аристократическая ограниченность, – промурлыкал Стрейджен. – Именно подобные мелочи облегчают жизнь таким, как я и Платим.
Спархок предпочел не спорить с ним на эту тему.
– Скажите своим людям, чтобы были осторожны, – предостерег он воров. – У ламорков в обычае решать все проблемы ударом кинжала, а мертвый шпион вряд ли доставит нам полезные сведения.
– Поразительная проницательность, старина, – протянул Стрейджен. – Просто удивительно, как это нам с Платимом никогда не приходило в голову что-то подобное.
– Ладно, – признал Спархок, – пожалуй, я и впрямь говорю банальности.
– Мы это тоже заметили, верно, Платим?
– Спархок, – проворчал Платим, – скажи Элане, что меня несколько дней не будет во дворце.
– Куда ты собрался?
– Это не твое дело. Мне нужно кое о чем позаботиться.
– Ладно, только не теряй с нами связи.
– Опять ты говоришь банальности, Спархок. – Толстяк почесал брюхо. – Я потолкую с Телэном. Он будет знать, как меня найти, если я позарез понадоблюсь королеве. – Он закряхтел, с усилием выбираясь из кресла. – Пора бы мне немного похудеть, – проворчал он себе под нос и направился к двери свойственной всем тучным людям косолапой и переваливающейся походкой.
– Он сегодня в чудесном настроении, – заметил Спархок.
– На него свалилось слишком много дел, – пожал плечами Стрейджен.
– У тебя есть надежные связи в королевском дворце в Эмсате?
– Есть кой-какие людишки. Что тебе нужно?
– Хочу подбросить несколько камешков на гладкий путь согласия между Авином и графом Геррихом. Геррих обретает чересчур большое влияние в северной Эозии. Может быть, тебе еще стоит обратиться к Меланду в Эйси. Геррих уже заключает союзы в Пелосии и Талесии. Я бы сильно удивился, если бы он пропустил Дэйру, а в Дэйре и так неспокойно. Скажи Меланду, чтобы держал ушки на макушке.
– Кажется, этот Геррих серьезно тебя беспокоит?
– В Ламорканде, Стрейджен, происходит нечто для меня непонятное, и я не хочу, чтобы Геррих сильно опередил меня, пока я буду выяснять, в чем дело.
– Да, это разумно.

 

Халэд, ошалело моргая, кое-как поднялся на ноги. Из носа у него текла тонкая струйка крови.
– Вот видишь, – сказала Миртаи. – Ты опять слишком далеко вытянул руку.
– Как это у тебя получается? – пробормотал оруженосец Спархока.
– Сейчас покажу. Келтэн, поди сюда.
– Только не я, – светловолосый пандионец попятился.
– Не будь глупцом. Я не причиню тебе вреда.
– А разве не то же самое ты сказала Халэду перед тем, как сбить его с ног?
– Лучше делай то, что я говорю, Келтэн, – сказала она. – Все равно ты от этого не отвертишься, а если будешь препираться, получится куда больнее. Вынимай меч и ткни им мне в сердце.
– Я не хочу поранить тебя, Миртаи.
– Ты? Меня? – она сардонически рассмеялась.
– И вовсе незачем меня оскорблять, – обиженно пробормотал Келтэн, обнажая меч. Все началось с того, что Миртаи проходила по внутреннему двору, когда Келтэн давал Халэду уроки фехтования. Она отпустила пару в высшей степени нелестных замечаний, слово за слово – и так началась эта импровизированная тренировка, где Халэд и Келтэн упражнялись в основном в унижении.
– Ткни мечом мне в сердце, Келтэн, – повторила Миртаи.
В защиту Келтэна следовало заметить, что он старался, как мог. И с большим шумом ударился спиной о плиты двора.
– Он сделал ту же ошибку, что и ты, – сообщила Миртаи Халэду. – Слишком далеко вытянул руку. Вытянутую руку легко захватить. Всегда держи локоть чуть согнутым.
– Нас учат наносить удар от плеча, Миртаи, – пояснил Халэд.
– Что ж, эленийцев на свете много, – пожала она плечами, – и вас не так трудно будет заменить. Чего я никогда не понимала, так это почему вы все считаете необходимым протыкать людей насквозь. Если первые шесть дюймов клинка не попали в сердце, какой прок от того, что в ту же дыру пройдет еще пара ярдов стали?
– Может быть, потому, что это выглядит драматично, – сказал Халэд.
– Вы убиваете людей напоказ? Это отвратительно, и именно из-за подобных взглядов так быстро заполняются кладбища. Всегда держи свой клинок свободным для следующего врага. Когда человека протыкают мечом, он сгибается в три погибели, и приходится спихивать его тело с клинка, прежде чем продолжить бой.
– Постараюсь это запомнить.
– Надеюсь, что так. Ты мне нравишься, а я терпеть не могу хоронить друзей. – Она нагнулась, профессионально оттянула веко Келтэна и глянула на его остекленевший зрачок. – Плесни-ка на нашего друга ведро воды. Он еще не научился падать. Мы займемся этим в следующий раз.
– Следующий?!
– Конечно. Если собираешься падать, лучше научись делать это правильно. – Миртаи с вызовом взглянула на Спархока. – Хочешь попробовать?
– Э-э… нет, Миртаи, как-нибудь в другой раз. Но все равно, спасибо за предложение.
Миртаи удалилась во дворец, явно довольная собой.
– Знаешь, Спархок, – сказал подошедший Телэн, – что-то мне расхотелось становиться рыцарем. Очень уж это болезненно.
– Где ты был? Моя жена выслала людей на поиски.
– Знаю. Видел, как они шатались по улицам. Мне нужно было навестить Платима в его подвале.
– Вот как?
– Он узнал кое-что и решил, что тебя нужно известить об этом поскорее. Знаешь этих незаконных разбойников в горах близ Кардоса?
– Во всяком случае, лично с ними не знаком.
– Забавно, Спархок. Очень забавно. Платим обнаружил, что их направляет один наш общий знакомый.
– Вот как! И кто же?
– Можешь ли ты поверить, что это Крегер? Нет, Спархок, нужно было тебе его прикончить, когда была такая возможность.

ГЛАВА 3

Этим вечером, едва зашло солнце, с реки поднялся туман. Весной, когда не лил дождь, ночи в Симмуре всегда были туманными. Спархок, Стрейджен и Телэн покинули дворец в неприметной одежде и тяжелых дорожных плащах и направились в юго-западную часть города.
– Необязательно передавать эти слова твоей жене, Спархок, – заметил Стрейджен, с отвращением озираясь по сторонам, – но ее столица – один из самых непривлекательных городов в мире. Климат здесь просто ужасный.
– Летом здесь не так уж плохо, – вступился Спархок за Симмур.
– Лето я пропустил, – ответил светловолосый вор. – Я прилег вздремнуть после обеда, а когда проснулся, оно уже кончилось. Куда мы отправляемся?
– Повидать Платима.
– Насколько мне помнится, его подвал возле западных ворот. Ты ведешь нас совсем в другом направлении.
– Нам нужно вначале заглянуть в одну гостиницу. – Спархок оглянулся через плечо. – За нами следят, Телэн? – спросил он.
– Естественно. Спархок пробурчал:
– Чего-то подобного я и ожидал.
Они ехали в густом тумане, который свивался вокруг ног их коней, и фасады ближайших домов в его клубах казались тусклыми и размытыми. Они остановились у гостиницы на улице Роз, угрюмый привратник впустил их во двор и запер за ними ворота.
– Все, что вы узнаете об этом месте, не для всеобщего сведения, – предупредил Спархок Телэна и Стрейджена, спешиваясь, и передал поводья Фарэна привратнику. – Ты знаком с нравом этого коня, брат?
– О нем ходят легенды, Спархок, – отвечал привратник. – То, что вам нужно, в комнате наверху.
– Как сегодня в таверне?
– Шумно, дымно и пьяно.
– Ну, в этом нет ничего нового. Я имел в виду – сколько там народа?
– Человек пятнадцать – двадцать. И среди них трое наших, которые знают, что надлежит делать.
– Отлично. Благодарю, сэр рыцарь.
– Всегда рад услужить, сэр рыцарь. Спархок повел Стрейджена и Телэна вверх по лестнице.
– Эта гостиница, как я понимаю, совсем не то, чем кажется, – заметил Стрейджен.
– Она принадлежит пандионцам, – пояснил Телэн. – Они приходят сюда, когда не хотят привлекать внимания.
– И не только для этого, – сказал Спархок. Он распахнул дверь комнаты наверху, и они вошли.
Стрейджен поглядел на рабочие блузы, висевшие на крюках у двери.
– Вижу, нам предстоит переодевание.
– Так всегда делают, – пожал плечами Спархок. – Давайте поторопимся. Я бы предпочел вернуться во дворец, прежде чем моя жена вышлет на поиски целое войско.
Блузы были из синего холста, поношенные, залатанные, в искусно нанесенных разводах грязи. Там же были шерстяные штаны и рабочие башмаки из грубой кожи. Неприглядные шляпы явно служили не столько для украшения головы, сколько для укрытия от непогоды.
– Это оставишь здесь, – Спархок указал на шпагу Стрейджена. – Она слишком бросается в глаза. – Рослый пандионец сунул за пояс массивный кинжал.
– Спархок, ты знаешь, что за воротами гостиницы следят? – спросил Телэн.
– Надеюсь, они приятно проведут вечер. Впрочем, мы не собираемся выходить через ворота.
Спархок вывел их во двор гостиницы и открыл узкую дверцу в боковой стене. Изнутри пахнуло теплом, выдохшимся пивом и немытыми телами. Все трое вошли и прикрыли за собой дверь. Судя по всему, это была небольшая кладовка. Пол выстилала заплесневелая солома.
– Где мы? – прошептал Телэн.
– В таверне, – тихо ответил Спархок. – Через пару минут там случится потасовка. Под шумок мы проскользнем в зале. – Он подошел к занавешенному проему, который вел в таверну, и несколько раз дернул занавеску. – Все в порядке, – шепнул он. – Смешаемся с толпой во время драки, а потом выскользнем наружу. Держитесь так, будто вы навеселе, но не переиграйте.
– Я впечатлен, – заметил Стрейджен.
– Я более чем впечатлен, – добавил Телэн. – Даже Платиму неизвестно, что из этой гостиницы есть не один выход.
Вскоре потасовка началась – с шумом, воплями, толканием и наконец несколькими ударами. Двое совершенно посторонних и явно непричастных зрителей в ходе ссоры были сбиты с ног и лишились чувств. Спархок и его друзья проворно смешались с толпой и минут через десять вынырнули из зала.
– Слегка непрофессионально, – фыркнул Стрейджен. – Притворная потасовка не должна втягивать зрителей.
– Если только зрители не выглядывают еще что-то, кроме пары кружек пива, – возразил Спархок. – Те двое, которых так кстати усыпили, не были постоянными посетителями таверны. Может быть, они и ни при чем, а может быть, и наоборот. В таком случае мы можем не беспокоиться, что они пойдут за нами.
– Жизнь пандионского рыцаря интереснее, чем мне казалось, – заметил Телэн. – Может быть, она мне все-таки понравится.
По туманным улочкам они дошли до ветхого квартала возле западных ворот, представлявшего собой лабиринт переулков и немощеных закоулков. По одному из таких закоулков они добрались до грязной каменной лестницы, которая вела в подвал. Какой-то толстяк сидел у лестницы, привалившись спиной к стене.
– Что-то вы поздненько, – равнодушно сказал он Телэну.
– Нам пришлось избавляться от слежки, – пожал плечами мальчик.
– Валяйте вниз, – сказал толстяк. – Платим ждет вас.
Подвал не изменился. Здесь было так же дымно и сумрачно, и воздух гудел от хриплой невнятицы голосов живших здесь воров, шлюх и головорезов.
– Не понимаю, как это Платим может жить в таком месте. – Стрейджена передернуло.
Платим восседал, как на троне, в большом кресле по другую сторону дымного огня, горевшего в очаге на полу. При виде Спархока он тяжело поднялся на ноги.
– Где вы были? – громогласно прорычал он.
– Избавлялись от слежки, – ответил Спархок.
Толстяк что-то проворчал.
– Он здесь, – объявил он, ведя своих гостей в дальний конец подвала. – Сейчас он весьма обеспокоен своим здоровьем, так что я держу его подальше от посторонних глаз.
Он бесцеремонно протиснулся в крохотную, точно шкаф, каморку, где на табуретке восседал человечек, лелея в объятиях кружку с пивом. Это был нервный коротышка с редеющими волосами и раболепными манерами.
– Это Пелк, – сообщил Платим, – мелкий воришка. Я посылал его в Кардос – оглядеться и что-нибудь разнюхать о людях, которые нас интересуют. Валяй, Пелк, расскажи ему, что ты узнал.
– Стал-быть, так, господа хорошие, – начал тощий человечек, – ну и наломался же я, покуда до энтих ребяток добрался, но я им, значитца, кой-чем услужил, ну и они вроде как меня к себе допустили. Поначалу, само собой, не обошлося безо всякой там фигни – клятву давай да глаза завязывай, когда в ихний лагерь меня водили, а опосля ничего, вроде бы строгости ихние полегчали, ну и шастал я там уж как моей душеньке было вольно. Платим вам, небось, уже сказывал, каково мы про них поначалу мыслили – мол, вольные разбойнички, чего к чему, еще не скумекали. Такая штука сплошь и рядом случается, верно, Платим? Ну дак их же первыми цапают – и в петельку, поплясать.
– Туда им и дорога, – проворчал Платим.
– Ну, стал-быть, – продолжал Пелк, – кумекали, значитца, мы с Платимом, быдто энти ребятки навроде таких вот разбойничков, горлянки режут для ради понта и, стал-быть, барахлишка. АН нет, куды там! Главари у них, значитца, из бла-ародных, не то шесть, не то семь, и все они жутко злятся, что Энниас-Пересвищеник скопытился и все ихние задумки пошли прахом. Ну и еще им здорово не по нутру, что королева расписала их под орех в своих гончих листах – дворяне, они шибко не любят, когда их обзывают всякими нехорошими словами. Стал-быть, ежели короче, все энти бла-ародные смылись в горы из-под носа у заплечных дел мастера, ну и давай резать глотки проезжим – надо ж чем-то кормиться, а как выдастся свободная минутка, сочиняют для королевы разные препакостные прозвища.
– К делу, Пелк, – сухо сказал ему Платим.
– Точно так, я уже к тому и веду. Так вот, значитца, шли ихние дела, и тут в один прекрасный денек является в ихнее логово тот самый Крегер, а энти, стал-быть, дворянчики его знавали. И вот Крегер им толкует, что, мол, знает он кой-кого за границей, кто дворянчикам энтим подмогнет, ежели устроят они добрую драчку здесь, в Элении, чтобы королева и ее подручные носа не совали в какие-то ламоркандские заморочки. И, значитца, толкует энтот Крегер, что ежели в Ламорканде пойдет все, как по маслу, им, дворянчикам, снова подфартит, как не фартило с тех пор, как Энниаса угрохали. Ну, стал-быть, энти графья да герцоги таким делом оченно даже заинтересовались и нам повелели пойти к местным поселянам, да сказать им, штоб гоняли мытников и налогов не платили, да еще растолковать мужичью, что негоже, мол, бабе страной управлять. Мы, значитца, мужичков расшевелим насчет собраться теплой компашкой и потурить королеву с трона – а они, дворянчики, пока суд да дело, изловили пару мытничков, вздернули, а денежки вернули мужикам, у которых налоги загребли, ну и мужички, скажу я вам, обалдели, как хрюшки в навозе. – Пелк поскреб в затылке. – Вроде как все сказал. У Крегера энтого мошна тугая, и он, значитца, сыплет золотом, как мусором, направо и налево, а как дворянчикам прежде доводилось туговато, дак они на Крегера только што не молятся.
– Пелк, – сказал ему Спархок, – ты настоящее сокровище. – Он дал воришке несколько монет, и они покинули каморку.
– Что мы с этим будем делать? – осведомился Платим.
– Кое-что предпримем, – ответил Спархок. – Сколько там этих «освободителей»?
– Сотня или около того.
– Мне понадобится дюжины две твоих людей, знающих местность. Платим кивнул.
– Собираешься двинуть туда войско?
– Вряд ли. Мне думается, отряд пандионцев произведет куда более сильное впечатление на людей, которым не нравится наша королева.
– А это не слишком, Спархок? – осведомился Стрейджен.
– Вот что я скажу тебе, Стрейджен. Я хочу, чтобы вся Эления знала, как неодобрительно я отношусь к тем, кто злоумышляет против моей жены. Я не хочу, чтобы это повторилось, а потому намерен проделать все сразу – и основательно.

 

– Спархок, неужели он и вправду именно так говорил? – недоверчиво спросила Элана.
– Весьма похоже, – заверил ее Спархок. – Стрейджен очень хорошо передает особенности этого говора.
– Он завораживает, верно? – восхищенно проговорила она. – Хочется слушать еще и еще. – Королева вдруг лукаво улыбнулась. – Лэнда, запишите: «обалдели, как хрюшки в навозе». Может быть, мне захочется вставить это выражение в какое-нибудь официальное послание.
– Как пожелает ваше величество. – Голос Лэнды был ровен, но Спархок понял, что старый придворный отнесся к такой идее крайне неодобрительно.
– Что мы будем со всем этим делать? – спросила королева.
– Спархок говорит, что намерен кое-что предпринять, ваше величество, – сообщил ей Телэн. – Знать подробности вам необязательно.
– У нас со Спархоком нет тайн друг от друга, Телэн.
– Я не имел в виду тайны, – с невинным видом ответил мальчик. – Я говорю о всяких скучных и маловажных мелочах, на которые не стоит тратить ваше драгоценное время. – Это прозвучало весьма льстиво, но Элана поглядела на него с откровенным подозрением.
– Не разочаруй меня, Спархок, – предостерегла она.
– Ни в коем случае, любовь моя, – мягко ответил он.

 

Поход оказался кратким. Поскольку Пелк знал точное местонахождение лагеря мятежников, а людям Платима были известны все другие укромные места в горах, бежать разбойникам было некуда и нечего было противопоставить тридцати пандионцам в черных доспехах, которых вели Спархок, Келтэн и Улаф. Уцелевших дворян оставили для передачи королевскому правосудию, а прочих головорезов предоставили в распоряжение местного бейлифа.
– Итак, лорд Белтон, – обратился Спархок к графу, который сидел перед ним на бревне, скорчась, с перевязанной головой и скрученными за спиной руками, – твои дела, сдается, плохи.
– Будь ты проклят, Спархок! – Белтон сплюнул, морщась от яркого дневного солнца. – Как тебе удалось найти нас?
– Мой дорогой Белтон, – рассмеялся Спархок, – неужели ты и вправду думал, что сумеешь скрыться от моей жены? Она проявляет самый живой интерес к тому, что творится в ее королевстве. Она знает здесь каждое дерево, каждый город и деревушку и всех крестьян поименно. Ходят слухи даже, что ей известны по именам все эленийские олени.
– Что ж ты тогда не явился к нам раньше? – фыркнул Белтон.
– Королева была занята. Наконец-то она смогла уделить немного времени тебе и твоим дружкам. Не думаю, приятель, что тебе будет интересно, что именно она решила с вами сделать. Меня же куда больше интересует, что ты сможешь рассказать мне о Крегере. Мы с ним давно не видались, и я сгораю от желания очутиться вновь в его обществе.
В глазах Белтона плеснулся ужас.
– Ты из меня ничего не вытянешь, Спархок! – прорычал он.
– И большой заклад ты на это готов поставить? – осведомился Келтэн. – Ты уберег бы себя от немалых неприятностей, если б сразу рассказал Спархоку все, что он желает услышать, а Крегер не такая уж милашка, чтобы ради него ты согласился вытерпеть все эти неприятности.
– Говори, Белтон, – неумолимо и жестко сказал Спархок.
– Я… я не могу! – вся насмешливая бравада Белтона куда-то улетучилась. Он побледнел как смерть и весь затрясся. – Умоляю тебя, Спархок! Я погибну, если скажу хоть слово!
– Твоя жизнь теперь все равно не стоит медного гроша, – резко бросил Улаф. – Так или иначе, а ты заговоришь.
– Ради Бога, Спархок!.. Ты сам не знаешь, чего просишь!
– Я не прошу, Белтон, – мрачно проговорил Спархок.
И вдруг, безо всякой видимой причины, мертвенно-ледяной ветер прокатился по лесу, и дневное солнце затмилось. Спархок поднял голову – небо оставалось синим и ясным, но солнечный свет отчего-то потускнел, поблек.
Белтон пронзительно закричал.
Чернильно-темное облако выпрыгнуло, как живое, из-за деревьев и сомкнулось вокруг вопящего пленника. Спархок, выругавшись, отпрянул, и рука его метнулась к рукояти меча.
Вопль Белтона превратился в визг, которому вторили другие, жуткие и зловещие звуки, исходившие из облекшей его непроницаемой черноты, – хруст костей и треск разрываемой плоти. Визг оборвался, но хруст и треск тянулись еще несколько томительно долгих мгновений. А затем облако исчезло так же внезапно, как появилось.
Спархок отшатнулся с отвращением. Пленник был разорван на куски.
– Боже милосердный! – выдохнул Келтэн. – Что же это было?
– Мы оба знаем это, Келтэн, – ответил Спархок. – Мы уже видели это прежде. Не допрашивай других пленников. Я почти уверен, что им не позволят отвечать.

 

Их было пятеро – Спархок, Элана, Келтэн, Улаф и Стрейджен. Они собрались в королевских покоях, и настроение у них было самое мрачное.
– Это было то же самое облако? – с тревогой спросил Стрейджен.
– Не совсем, – ответил Спархок. – Оно немного иначе ощущалось, но я не мог бы назвать никаких конкретных отличий.
– Отчего бы это Троллям-Богам понадобилось защищать Крегера? – озадаченно проговорила Элана.
– Не думаю, что они защищают именно Крегера, – отозвался Спархок. – Мне кажется, это как-то связано с тем, что происходит в Ламорканде… Если б только здесь была Сефрения! – вдруг взорвался он, с силой ударив кулаком по подлокотнику кресла. – Без нее мы тычемся наугад, точно слепые кутята.
– Ты не против логических рассуждений? – спросил Стрейджен.
– Я не против даже астрологии, – кисло ответил Спархок.
– Отлично. – Светловолосый вор-талесиец встал и принялся с задумчивым видом расхаживать по комнате. – Прежде всего, мы знаем, что Тролли-Боги каким-то образом вырвались из шкатулки.
– Это еще не доказано, Стрейджен, – возразил Улаф. – Во всяком случае, логически. Стрейджен остановился.
– А знаете, он прав, – сообщил он. – Это наше заключение основано на догадке. Все, что мы можем сказать с некоторой логической уверенностью, – мы столкнулись с чем-то, по виду и ощущениям напоминающим явление Троллей-Богов. Примешь ты такое утверждение, сэр Улаф?
– Полагаю, что да, милорд Стрейджен.
– Я польщен. Известно нам что-то или кто-то, способный на такое?
– Нет, – ответил Улаф, – но это тоже ничего не доказывает. Могут быть дюжины неизвестных нам существ или явлений, которые принимают вид облака, разрывают людей на куски и распространяют вокруг себя мертвящий холод.
– Не уверен, что логика куда-то нас приведет, – сознался Стрейджен.
– Дело не в логике, – заметила Элана. – Ошибочна твоя главная предпосылка, вот и все.
– И вы тоже, ваше величество? – простонал Келтэн. – Я-то думал, что в этой комнате есть еще хотя бы один человек, который полагается на здравый смысл, а не на занудную логику.
– Отлично, сэр Келтэн, – язвительно отозвалась королева, – и что же подсказывает тебе твой здравый смысл?
– Ну, во-первых, он подсказывает мне, что все вы подошли к нашей загадке не с того конца. Вопрос, который нам следовало бы задать, таков: что делает Крегера настолько важным, что нечто сверхъестественное берется защищать его? Разве так важно сейчас, что из себя представляет это сверхъестественное?
– А знаете, – сказал Улаф, – в этом что-то есть. Сам по себе Крегер, в сущности, ничтожество, клоп. Он и существует только для того, чтобы его раздавили.
– Я в этом не уверена, – возразила Элана. – Крегер работал на Мартэла, а Мартэл – на Энниаса.
– На самом деле, любовь моя, все было наоборот, – поправил ее Спархок.
Она небрежно отмахнулась от этой поправки.
– Белтон и прочие были связаны с Энниасом, а Крегер служил гонцом между Энниасом и Мартэлом. Белтон и его подручные наверняка были знакомы с Крегером. Рассказ Пелка более или менее подтверждает это. Вот что делало Крегера таким важным вначале. – Она помолчала, хмурясь. – Но почему он остался так важен после того, как все эти негодяи оказались под стражей?
– Обратный след, – проворчал Улаф.
– Прошу прощения?.. – озадаченно отозвалась королева.
– Некто, кто бы он ни был, не хочет, чтобы мы проследили Крегера до его нынешнего нанимателя.
– Да это и так ясно, Улаф, – хмыкнул Келтэн. – Его наниматель – граф Геррих. Пелк говорил Спархоку, что кое-кто в Ламорканде хотел связать нам руки здесь, в Элении, чтобы мы не могли заняться подавлением ламоркандского бунта. Это наверняка Геррих.
– Это только догадки, Келтэн, – сказал Улаф. – Может быть, ты и прав, но это только догадки.
– Вот видите, что я имел в виду, когда говорил о логике? – обратился Келтэн ко всем присутствующим. – Что тебе еще нужно, Улаф? Признание Герриха с его личной подписью?
– А что, у тебя оно есть под рукой? Все, что я хотел сказать, – нам нельзя замыкаться на этой идее. Я не думаю, что мы исчерпали все возможности, вот и все.
В дверь четко постучали, и тут же она распахнулась. В комнату заглянула Миртаи.
– Приехали Бевьер и Тиниен, – сообщила она.
– Они же должны быть в Рендоре! – удивился Спархок. – Что они здесь делают?
– Почему бы тебе самому не спросить их об этом? – ехидно осведомилась Миртаи. – Они здесь, за дверью.
Двое рыцарей вошли в королевские покои – Бевьер, стройный смуглокожий уроженец Арсиума, и светловолосый кряжистый Тиниен из Дэйры. Оба были в доспехах.
– Как там, в Рендоре? – спросил Келтэн.
– Жарко, сухо, пыльно, нервно, – ответил Тиниен. – Ты же знаешь, Рендор не меняется.
Бевьер опустился на колено перед Эланой. Несмотря на все старания друзей, молодой сириникиец оставался ярым приверженцем этикета.
– Ваше величество, – почтительно пробормотал он.
– Ох, да встань же, мой милый Бевьер, – улыбнулась она. – В этом нет никакой нужды, мы же друзья. Кроме того, когда ты сгибаешь колено, то скрипишь, как заржавленный засов.
– Должно быть, от усталости, ваше величество, – сознался он.
– Что вас привело сюда? – спросил Спархок.
– Депеши, – ответил Тиниен. – В Рендоре заправляет делами Дареллон, и он не хочет оставлять в неведении других магистров. Мы еще должны будем отправиться в Чиреллос и известить о делах архипрелата.
– Как идет кампания? – спросил Келтэн.
– Паршиво, – пожал плечами Тиниен. – Рендорские мятежники совершенно неорганизованны, так что нам не противостоят армии. Они прячутся среди местного населения, а ночами устраивают поджоги и убивают священников. И снова забиваются в свои норы. На следующий день мы устраиваем репрессии – сжигаем деревни, убиваем овец и так далее. Толку никакого.
– У них все еще нет вожака? – спросил Спархок.
– Они до сих пор выбирают, – сухо пояснил Бевьер. – Выборы проходят весьма бурно. Обычно каждое утро мы находим в переулках несколько мертвых кандидатов.
– Сарати дал маху, – пробормотал Тиниен. Бевьер задохнулся.
– Я не хотел оскорбить твои религиозные чувства, друг мой, – сказал ему дэйранец, – но это так. Священники, которых он послал в Рендор, склонны по большей части к наказанию, нежели к обращению. У нас была возможность установить мир в Рендоре, и мы лишились этой возможности, потому что Долмант не послал в Рендор никого, кто мог бы держать в узде миссионеров. – Тиниен поставил на стол шлем, расстегнул пояс с мечом. – Я видел даже, как один осел в рясе срывал с женщин на улице чадру. Когда толпа схватила его, он все вопил, чтобы я защитил его. И вот таких священников церковь посылает в Рендор!
– Что же ты сделал? – спросил Стрейджен.
– Я почему-то никак не мог расслышать, что ему нужно, – ответил Тиниен. – Толпа, видишь ли, слишком громко кричала.
– А что сделали с ним? – ухмыльнулся Келтэн.
– Его повесили. Причем ловко и аккуратно, ничего не скажешь.
– И ты даже не вступился за него?! – воскликнул Бевьер.
– Нам дали весьма ясный приказ, Бевьер. Нам велели защищать духовенство от неспровоцированных нападений. Этот идиот посягнул на скромность дюжины Рендорских женщин. Толпа была достаточно спровоцирована, и этот осел получил то, что заслужил. Если бы рендорцы его не повесили, я бы сам, пожалуй, сделал это. Вот об этом, от имени Дареллона, мы и должны поговорить с Сарати. Дареллон считает, что церковь должна отозвать всех этих фанатиков-миссионеров до тех пор, покуда Рендор немного не притихнет. А уж потом, по мнению Дареллона, можно послать новую партию проповедников – только не таких ретивых. – Альсионский рыцарь положил меч рядом со шлемом и опустился в кресло. – Ну, а что творится здесь?
– Почему бы вам не ввести их в курс дела? – предложил Спархок. – Мне нужно поговорить кое с кем. – Он повернулся и бесшумно скрылся в глубине королевских покоев.
Спархок собирался поговорить не с каким-нибудь дворцовым чиновником, но с собственной дочерью. Она играла с котенком. После недолгих размышлений ее юное высочество решила назвать зверька Мурр. Это имя в исполнении Данаи было настолько похоже на мурлыканье котенка, что Спархок обычно затруднялся различить, кто же из них сейчас мурлыкнул. Принцесса Даная была весьма одаренным ребенком.
– Нам надо поговорить, – сказал ей Спархок, входя и закрывая за собой дверь.
– В чем дело, Спархок?
– Только что приехали Тиниен и Бевьер.
– Да, я знаю.
– Опять ты играешь в свои игры? Ты нарочно собираешь здесь наших друзей?
– Конечно, отец.
– Может быть, скажешь мне почему?
– Нам очень скоро придется кое-что сделать. Я решила, что сберегу время, если заранее соберу здесь всех.
– Лучше бы ты сказала мне, что именно мы должны сделать.
– Не могу.
– Ты же никогда не обращаешь внимания на другие правила.
– Это совсем другое дело, отец. Мы ни в коем случае не можем говорить о будущем. Если ты дашь себе труд хоть немного задуматься, ты и сам наверняка поймешь почему. Ой-й! – Мурр укусила ее за палец. Даная сердито выговорила котенку, рассыпавшись пригоршней коротких урчащих звуков, пару раз мяукнув и завершив свою речь милостивым мурлыканьем. Котенок с пристыженным видом принялся зализывать укушенный палец.
– Пожалуйста, Даная, не разговаривай с кошкой, – страдальчески попросил Спархок. – Если тебя услышит какая-нибудь служанка, нам придется месяц объясняться.
– Меня никто не услышит, Спархок. У тебя на уме еще что-то, верно?
– Я хочу поговорить с Сефренией. Есть кое-какие вещи, которых я не понимаю, и мне нужна ее помощь.
– Я помогу тебе, отец. Спархок покачал головой.
– После твоих объяснений у меня обычно появляется еще больше вопросов. Можешь ты для меня связаться с Сефренией?
Она огляделась.
– Во дворце, пожалуй, этого делать не стоит, отец. При этом происходит нечто, что трудно будет объяснить, если кто-то захочет нас подслушать.
– Ты собираешься быть в двух местах одновременно?
– Ну… вроде того. – Она взяла котенка на руки. – Почему бы тебе не придумать причину взять меня завтра утром на прогулку верхом? Мы выедем из города, и там я смогу все устроить. Скажи маме, что хочешь поучить меня верховой езде.
– Но у тебя же нет пони, Даная. Принцесса одарила его ангельской улыбкой.
– Но это значит, что ты собираешься подарить мне пони, разве нет?
Спархок окинул ее долгим твердым взглядом.
– Ты же все равно собирался подарить мне пони, верно, отец? – Она на миг задумалась. – Белого, Спархок, – добавила она. – Я решительно хочу белого пони. – Затем она прижала котенка к щеке, и они хором замурлыкали.

 

Спархок и его дочь выехали из Симмура на следующее утро, вскоре после завтрака. Погода была ненастная, и Миртаи довольно громогласно возражала против прогулки, пока принцесса Даная не велела ей «не суетиться». Неизвестно почему это слово вызывало у тамульской великанши невыразимое бешенство. Она шумно удалилась, изрыгая ругательства на родном языке.
Спархок истратил не один час, чтобы отыскать для дочери белого пони, и после того, как поиски увенчались успехом, он всерьез заподозрил, что это был единственный белый пони во всем городе; а когда Даная приветствовала коренастого пони как старого приятеля, к этому подозрению прибавились и другие. За последние пару лет они с дочкой не без усилий составили список вещей, которые она не должна была проделывать. Начало этому процессу было положено довольно неожиданно, когда летним днем в дворцовом саду, обогнув самшитовую изгородь, он увидел, как под бдительным присмотром Данаи стайка фей опыляет цветы. Хотя дочь, вероятно, была права, утверждая, что феи справляются с этой работой гораздо лучше пчел, Спархок остался тверд и настоял на своем. Однако на сей раз, поразмыслив, он решил посмотреть сквозь пальцы на то, каким образом его дочь заполучила себе белого пони. Ему нужна была ее помощь, а она могла бы с изрядной долей правоты указать: запрещать то, что они называли «вмешательством», в одном случае и тут же поощрять его в другом было бы по меньшей мере непоследовательно.
– Тебе понадобится сделать что-нибудь экстравагантное? – спросил он, когда они отъехали на несколько миль от города.
– Экстравагантное? Что ты имеешь в виду?
– Тебе не придется летать или что-нибудь в этом роде?
– Это было бы нелепо, но если ты так хочешь…
– Нет-нет, Даная, что ты! Я, собственно, хочу сказать – не придется ли тебе делать что-то, что привлекло бы внимание проезжих, если б, скажем, мы свернули вон на ту лужайку?
– Никто ничего не увидит, отец, – заверила она. – Скачем наперегонки к тому дереву!
Она даже не делала вида, что подгоняет пони, и тем не менее, вопреки отчаянным усилиям Фарэна, пони обогнал его на добрых двадцать ярдов. Когда Спархок осадил чалого великана, тот все еще с подозрением косился на коротконогого малыша.
– Ты жульничала, – упрекнул Спархок.
– Самую чуточку. – Даная соскользнула с пони и уселась под деревом, скрестив ноги. Подняв личико, она запела звенящей и вибрирующей трелью флейты. Потом песня оборвалась, и несколько мгновений Даная сидела совершенно неподвижно, с пустым, застывшим лицом. Казалось, она даже не дышит, и Спархок не мог отделаться от леденящего ощущения, что на лужайке он совсем один – хотя Даная сидела в двух ярдах от него.
– В чем дело, Спархок? – губы Данаи зашевелились, но вопрос был задан голосом Сефрении, и когда девочка открыла глаза, цвет их тоже изменился. У Данаи глаза были черные, а у Сефрении – темно-синие, почти лиловые.
– Нам так недостает тебя, матушка, – проговорил он, опускаясь на колени и целуя ладони своей дочери.
– Ты позвал меня через полмира, чтобы сообщить об этом? Я тронута, но…
– Не только за этим, Сефрения. Мы снова видели ту тень… и облако тоже.
– Это невозможно.
– Я тоже так думал, но мы все равно их видели. Хотя теперь оно другое. Во-первых, от него другое ощущение, и на сей раз его видели не только я и Элана, но еще Стрейджен и Улаф.
– Спархок, расскажи мне подробно, как это случилось.
Он рассказал о тени и коротко описал происшествие в горах близ Кардоса.
– Что бы это ни было, – заключил он, – оно весьма целеустремленно старается не дать нам разобраться, что происходит в Ламорканде.
– А там что-то происходит?
– Граф Геррих затеял мятеж. Похоже, он решил, что ему подойдет королевская корона. Он зашел настолько далеко, что даже объявил о возвращении Дрегната. Забавно, правда?
Ее глаза стали далекими, отсутствующими.
– Тень, которую ты видел, была в точности такая же, какую видели вы с Эланой?
– Она ощущалась немного по-иному.
– Ты по-прежнему чувствовал в ней больше чем один разум?
– Это не изменилось. Там несколько разумов, но они решительно те же самые, и облако, разорвавшее на куски графа Белтона, было точно таким же, как раньше. Может быть, Тролли-Боги как-то исхитрились бежать из Беллиома?
– Дай мне подумать над этим, Спархок, – отозвалась она и замолчала. Она размышляла, и странным образом выражение ее лица отражалось на лице Данаи.
– Кажется, у нас проблемы, дорогой, – наконец сказала она.
– Я и сам это заметил, матушка.
– Перестань умничать, Спархок. Помнишь древних людей, которые появились из этого облака в Пелосии? Спархок содрогнулся.
– Я изо всех сил пытался об этом забыть.
– Не отвергай возможности, что россказни о Дрегнате могут иметь под собой реальную почву. Тролли-Боги могут перемещать из прошлого в настоящее и разных тварей, и людей. Дрегнат и в самом деле мог вернуться.
Спархок застонал:
– Так значит, Троллям-Богам и в самом деле удалось вырваться на свободу?
– Я этого не сказала, Спархок. Только потому, что Тролли-Боги сделали это однажды, они – не единственные, кто на такое способен. Насколько я знаю, Афраэль это тоже по силам. – Она помолчала. – Знаешь, ты мог бы задать те же вопросы и ей.
– Вероятно, но этого вопроса я бы ей задавать не хотел, потому что не думаю, что она знала бы ответ. Кажется, она почему-то неспособна воспринять саму идею ограниченных возможностей.
– А, так ты это заметил, – сухо сказала она.
– Не вредничай. В конце концов, она моя дочь.
– Вначале она была моей сестрой, так что у меня в этом деле некоторое преимущество. Так на какой же вопрос она не смогла бы ответить?
– Может ли стоять за всем этим стирикский – или любой другой – маг? Может ли быть так, что мы имеем дело с человеком?
– Нет, Спархок, я так не думаю. За сорок тысяч лет было всего два стирикских мага, способных хоть что-то перенести из прошлого, да и то делали они это не лучшим образом. Для всех практических целей то, о чем мы говорим, выше человеческих способностей.
– Именно это я и хотел выяснить наверняка. Значит, мы имеем дело с богами.
– Боюсь, что да, Спархок. Боюсь, что да.
Назад: ПРОЛОГ
Дальше: ГЛАВА 4