Книга: Хроники Тамула
Назад: ГЛАВА 22
Дальше: ГЛАВА 28

ГЛАВА 25

— Нет, Кааладор, — сказал Спархок, — на самом деле это не займет три-четыре недели. Я знаю способ путешествовать очень быстро.
— Так не пойдет, Спархок, — возразил краснолицый каммориец. — Люди из Тайного Правительства не послушаются твоих приказов.
— Мне и не придется им приказывать. Отдавать приказы будешь ты.
Кааладор с трудом сглотнул.
— Ты уверен, что этот твой способ безопасен? — с сомнением спросил он.
— Положись на меня. Скольких людей нам надо будет навестить?
Кааладор неловко покосился на Сарабиана.
— Этого я не имею права говорить.
— Я не стану использовать эти сведения, Кааладор, — заверил его император.
— Вы это знаете, ваше величество, и я знаю, но правила есть правила. Мы предпочитаем не уточнять, сколько нас на самом деле.
— Хотя бы приблизительно, Кааладор, — вмешалась Элана. — Сотня? Пять сотен?
— Не-е, дорогуша, перебор, — рассмеялся он. — На столько кусков никакого пирога не нарежешь. — Он с некоторой опаской покосился на Стрейджена. — Скажем так, больше двадцати и меньше сотни, и на этом остановимся, ладно? Мне совсем неохота кончить жизнь с перерезанным горлом.
— Это вполне приблизительно, — рассмеялся Стрейджен. — Пожалуй, я не стану охотиться за твоим горлом.
— Спасибо.
— Да не за что.
— Стало быть, два-три дня, — заключил Спархок.
— Только подождем раздавать приказы, покуда анара завтра утром не запустит свою сеть в голову Крегера, — добавил Стрейджен.
— Тебе, видно, весьма по душе сие сравнение, милорд Стрейджен, — слегка неодобрительно заметила Ксанетия.
— Я не хотел тебя обидеть, анара. Я просто пытаюсь найти для себя объяснение тому, чего мне никогда не понять, только и всего. — Стрейджен помрачнел. — Если Крегеру и впрямь известно о Тайном Правительстве, он наверняка подослал туда своих шпионов, а стало быть, там есть люди, которым лучше не знать о наших планах.
— И которых стоило бы занести в наш список, — добавил Кааладор.
— Много ли имен в этом списке, мастер Кааладор? — полюбопытствовал Оскайн.
— Вам это совершенно незачем знать, ваше превосходительство, — ответил Кааладор тоном, который явственно давал понять, что обсуждать эту тему дальше он не намерен. — Теперь нам надо выбрать день — лучше бы такой, который памятен всем. Воры и головорезы мало смыслят в календарях.
— Может быть, Праздник Урожая? — предложил Итайн. — До него всего три недели, и празднуют его по всей Империи.
Кааладор огляделся.
— Можем мы подождать три недели? — осведомился он. — Праздник Урожая подошел бы нам как нельзя лучше. У наших убийц будет не одна, а три ночи для работы, да к тому же в это время в избытке шума и неразберихи.
— И пьянства, — добавил Итайн. — Весь континент упивается вдрызг.
— Так это всеобщий праздник? — спросил Бевьер. Итайн кивнул.
— Формально это религиозный праздник. В эти дни мы должны благодарить богов за обильный урожай. Люди по большей части управляются со своим религиозным долгом за полминуты, и у них остается три дня и ночи, чтобы вдоволь поискать приключений на свою голову. Сборщикам урожая выплачивают весь их заработок, они отмываются дочиста, что случается с ними раз в год, и отправляются в ближайший город — кутить.
— Этот праздник словно нарочно придуман для нашего дела, — вставил Кааладор.
— Лорд Вэнион, — сказал Сарабиан, — будут твои войска готовы двинуться на троллей через три недели?
— Более чем готовы, ваше величество. Мы так или иначе не намеревались собирать их в одном месте. Из каждого гарнизона мы взяли не больше роты, а рота передвигается куда быстрее, чем батальон. Пока что они размещаются вдоль атанской границы.
— Мы хотим, чтобы все они нанесли удар одновременно? — спросил Келтэн.
— У нас три пути, — сказал Спархок. — Мы можем вначале ударить по троллям и отвлечь внимание Заласты на Северный Атан или же вначале перебить заговорщиков, чтобы он метался по всему континенту, пытаясь спасти остатки своих людей. Или же мы можем сделать все это одновременно и проверить, способен ли Заласта находиться в сотне мест сразу.
— Это мы сможем решить и позже, — сказал Сарабиан. — Вначале передадим приказ убийцам. Мы точно знаем теперь, что они должны приняться за работу во время Праздника Урожая. Военная ситуация более склонна к изменениям.
— Позаботься о том, чтобы на сей раз непременно избавиться от Сабра, Парока и Ребала, — сказал Стрейджен Кааладору. — Атаны, по всей видимости, упустили их в недавней чистке. Эленийские королевства в Западной Дарезии стоят между сэром Тиниеном и Материоном, и, пока эти три подстрекателя живы, они могут чинить препятствия рыцарям церкви. Сможем мы добраться до Скарпы?
Кааладор покачал головой.
— Он засел в Натайосе. Город превращен в крепость и битком набит фанатиками. У меня не хватит золота, чтобы уговорить кого-нибудь прикончить Скарпу. До него мы можем добраться, только если устроим поход на Натайос.
— Какая жалость, — пробормотала Сефрения. — Смерть единственного сына была бы для Заласты неоценимой потерей.
— Дикарка, — нежно упрекнул Вэнион.
— Заласта убил моих родителей, Вэнион, — ответила она. — Я только хочу расплатиться с ним той же монетой.
— По-моему, это справедливо, — улыбнулся он.
— А все-таки я решительно против, — упрямо говорил Стрейджен, когда немного позже он, Спархок и Улаф встретились в коридоре.
— Будь благоразумен, Стрейджен, — отозвался Улаф. — Что страшного, если мы их выслушаем? Ты же знаешь, я и не собираюсь освободить их просто так, не связав их клятвой.
— Улаф, они согласятся на что угодно, лишь бы получить свободу. Может быть, они пообещают увести троллей из Атана — или даже помочь нам справиться с Заластой и Киргоном — но, едва они вернутся в Талесию, они и думать забудут о том, чтобы соблюдать какие-то там обещания. Мы ведь даже принадлежим к иному виду, нежели их почитатели. С их точки зрения мы просто животные. Стал бы ты держать клятву, данную медведю?
— Это смотря какой медведь.
— Тролли-Боги могут нарушить обещания, которые дадут нам, — сказал Спархок, — но они никогда не нарушат слова, данного Беллиому, потому что Беллиом способен вновь поглотить их, если они вздумают прибегать к уловкам.
— Ну что ж, — с сомнением проговорил Стрейджен, — я хочу, чтобы все поняли, что мне это совсем не по душе, хотя, наверное, никакого вреда не будет в том, чтобы их выслушать. Однако я хочу при этом присутствовать. Я и тебе не слишком доверяю, Улаф, а потому хочу собственными ушами слышать, что ты им будешь обещать.
— Ты понимаешь язык троллей? Стрейджена передернуло.
— Нет, конечно.
— Тогда тебе, наверное, будет трудновато следить за нашим разговором, как ты полагаешь?
— Но ведь Сефрения тоже будет с нами? Она мне все переведет.
— Ты уверен, что доверяешь ей?
— Ты что, спятил?
— Я просто хотел уточнить. Когда ты думаешь устроить эту беседу, Спархок?
— Не будем торопить события, — решил Спархок. — Мне еще нужно будет попутешествовать с Кааладором, чтобы он мог переговорить со своими друзьями. Вначале подготовим все к Празднику Урожая и дождемся, покуда атаны, вызванные Вэнионом, займут свои места вдоль атанской границы, а уж потом будем разговаривать с Троллями-Богами. Нет смысла беспокоить их прежде, чем они нам понадобятся.
— Думаю, для беседы с ними нам лучше будет выйти из города, — предостерег Улаф. — Когда они узнают, что Киргон украл их почитателей, от их воплей со стен Материона осыплется весь перламутр.
— Его разум затуманен вином, — говорила Ксанетия утром следующего дня, после того, как она и Берит вернулись из дома возле кинезганского посольства, — и чрезвычайно трудно отыскать в нем что-либо осмысленное. — Он что-нибудь подозревает, анара? — обеспокоенно спросил Стрейджен.
— Ему ведомо, милорд Стрейджен, что в прошлом вы посылали следить за ним воров и нищих, — отвечала она, — однако полагает он, что ты — либо юный Телэн — должны во всяком городе уговариваться о сем отдельно и один из вас должен отправиться туда, дабы говорить с предводителем местных воров.
— Так он, стало быть, понятия не имеет о Тайном правительстве? — озабоченно спросил Кааладор.
— Знание его о вашем сообществе весьма расплывчато и смутно, мастер Кааладор. Сотрудничество такого рода непостижимо для Крегера, ибо сам он неспособен к оному, и направляет им во всех его делах одна лишь собственная выгода.
— Что за чудесный пьяница! — воскликнул Стрейджен. — Дай-то Бог, чтобы он никогда не просыхал!
— Аминь! — горячо согласился Кааладор. — Ну, Спархок, потолкуй-ка со своим камушком, и почнем скакать с кочки на кочку по Дарезии. Покалякаем с ребятишками, шоб резали глотки кому надоть.
На лице Ксанетии появилось страдальческое выражение.
Первые прыжки Беллиома через половину континента потрясли Кааладора до глубины души, но постепенно он притерпелся. У него уходило около получаса на то, чтобы передать распоряжения очередному преступному главарю, и Спархок сильно подозревал, что всякий раз краснолицый каммориец подкреплял свои расшатанные нервы выпивкой. Проверить это Спархок, конечно, не мог, потому что ему наотрез было отказано в участии в этих разговорах.
— Тебе совсем незачем знать, кто эти люди, — сказал Кааладор, — а их твое присутствие только встревожит.
Небольшие отряды атанов, собранные Вэнионом, стекались со всех концов Империи к местам временного расположения вдоль атанской границы, а Тикуме пообещал послать еще несколько тысяч восточных пелоев в добавление к трем сотням лучников, которых взял с собой в Атану Кринг. Беллиом перенес Спархока и Вэниона в столицу Атана, дабы они могли заверить Бетуану, что они действительно собирают в помощь ей войска, и объяснить, почему держат большую часть этих войск пока что на границе.
— Тролли не поймут значения этих подкреплений, Бетуана-королева, — сказал Вэнион, — но Киргон хорошо осведомлен в стратегии и тактике. Он тотчас сообразит, что к чему. Не дадим ему догадаться, что мы замышляем, покуда мы не будем готовы нанести удар.
— Ты действительно считаешь, что можешь застать врасплох бога, Вэнион-магистр? — спросила Бетуана. Она была облачена в то, что у атанов считалось доспехами, и ее лицо носило явственные следы постоянного недосыпания.
— Во всяком случае, попытаюсь, Бетуана-королева, — коротко усмехнувшись, ответил Вэнион. — Можно смело сказать, что у Киргона за последние двадцать тысяч лет не появилось ни одной свежей идеи. Военное мышление за это время сильно изменилось, так что вряд ли он сумеет разобраться в том, что мы задумали. — Он скорчил невеселую гримасу и добавил: — По крайней мере, я на это надеюсь.
А затем наступило время, когда они больше уже не могли откладывать разговора с Троллями-Богами. Никому из них это дело не была по душе, однако пришло время испытать, насколько хорош замысел Улафа.
Примерно за час до рассвета Спархок и Вэнион пришли в комнату Сефрении, чтобы поговорить с ней, Ксанетией и Данаей. Разговор почти немедленно перешел в стычку.
— Я должна ехать с вами, Спархок, — настаивала Даная.
— Это исключено, — ответил он. — Там будут Улаф и Стрейджен. Нельзя, чтобы они узнали, кто ты на самом деле.
— Они ничего и не узнают, отец, — преувеличенно терпеливо пояснила она. — С вами поедет не Даная.
— А-а. Ну, это другое дело.
— Собственно, Спархок, как мы собираемся это проделать? — спросил Вэнион. — Тебе придется освободить Троллей-Богов, чтобы побеседовать с ними?
Спархок покачал головой.
— Беллиом говорит, что это ни к чему. Сами Тролли-Боги во время разговора останутся в Беллиоме. В мире может появляться их бестелесный дух — кроме тех случаев, когда Беллиом окружен золотом или сталью. Как я понимаю, и в этом состоянии они могут проявить часть своей силы, но истинное их могущество заключено вместе с ними в Беллиоме.
— А не будет ли безопаснее предоставить им действовать с этим ограниченным могуществом, чем освобождать их целиком и полностью? — спросил Вэнион.
— Это не сработает, дорогой, — сказала Сефрения. — Тролли-Боги могут сойтись в бою с самим Киргоном, а если это случится, им понадобится все их могущество.
— Более того, — добавила Ксанетия, — полагаю я, что они почувствуют нашу в них потребность и будут торговаться отчаянно.
— Ты будешь вести переговоры, Спархок? — спросил Вэнион.
Спархок покачал головой.
— Улаф знает троллей — и Троллей-Богов — куда лучше, чем я, да и на языке троллей говорит намного лучше. Я выну Беллиом и призову Троллей-Богов, а потом уже наступит черед Улафа. — Он выглянул в окно. — Уже почти светает. Пора отправляться. Улаф и Стрейджен будут ждать нас во внутреннем дворе.
— Отвернитесь, — приказала Даная.
— Что? — переспросил ее отец.
— Отвернись, Спархок. Вы не должны этого видеть.
— Это одна из ее причуд, — пояснила Сефрения. — Она не хочет, чтобы кто-либо знал, как она выглядит на самом деле.
— Я уже знаю, как выглядит Флейта.
— Ей предстоит превращение, Спархок. Она не превращается из Данаи сразу во Флейту. По пути из одной маленькой девочки в другую она проходит через настоящую свою личность.
Спархок вздохнул.
— И сколько же их у нее?
— Полагаю, не одна тысяча.
— Весьма гнетуще. У меня есть дочь, а я не знаю, какая она на самом деле.
— Не говори глупостей, — отозвалась Даная. — Конечно же, ты знаешь меня.
— Но только одну тебя, тысячную часть того, что ты есть на самом деле, — такую махонькую частичку. — Он снова вздохнул и отвернулся.
— Это вовсе не махонькая частичка, отец. — Даная еще говорила, а ее голос уже менялся, становился сильнее и полнозвучнее. Это был голос уже не ребенка, но женщины.
На дальней стене комнаты висело зеркало — плоский прямоугольник из отполированной до блеска бронзы. Глянув туда, Спархок заметил в зеркале смутное отражение той, что стояла у него за спиной. Он быстро отвел глаза.
— Смотри, Спархок, смотри. Зеркало не слишком хорошее, так что много ты не разглядишь.
Он поднял глаза и уставился на ослепительно сверкающий прямоугольник бронзы. Отражение было нечетким, искаженным, и он мог различить лишь очертания ее фигуры. Ростом Афраэль была выше Сефрении. У нее были длинные черные волосы и бледная кожа. Лицо ее в этом нечетком отражении казалось лишь размытым пятном, но отчего-то он очень хорошо разглядел глаза. В этих глазах были бессмертная мудрость, вечная радость и любовь.
— Ни для кого другого я бы этого не сделала, Спархок, — прозвучал голос женщины, — но ты лучший отец из всех, что у меня были, так что я могу и нарушить правила.
— Ты когда-нибудь носишь одежду? — спросил он.
— С какой стати? Ты же знаешь, я никогда не мерзну.
— Я говорю о скромности, Афраэль. В конце концов, я твой отец и должен об этом заботиться.
Она рассмеялась и из-за его спины протянула руку, чтобы погладить его по щеке. Лица Спархока коснулась отнюдь не рука маленькой девочки. Он вдохнул слабый запах травы, но другие, знакомые ему запахи Данаи и Флейты изменились. Та, что стояла за его спиной, определенно не была девочкой.
— В этом виде ты являешься своим родственникам? — спросил он.
— Не слишком часто. Я предпочитаю, чтобы они считали меня ребенком. Так мне намного проще добиться своего — и получить куда больше поцелуев.
— Для тебя очень важно добиваться своего, верно, Афраэль?
— Конечно? Это важно для всех нас, разве нет? Я просто лучше других умею это проделывать. — Она вновь рассмеялась грудным сочным смехом. — По правде говоря, в этом меня никому не превзойти.
— Я это уже заметил, — сухо сказал он.
— Что ж, — проговорила Афраэль, — я бы с радостью потолковала с тобой об этом, но не стоит заставлять Улафа и Стрейджена ждать. — Отражение в зеркале заколебалось и стало уменьшаться. — Ну вот, — услышал Спархок знакомый голос Флейты, — теперь пойдем уладим дело с Троллями-Богами.
Утро выдалось пасмурным, и ветер гнал грязно-серые тучи к Тамульскому морю. На улицах Огнеглавого Материона было почти безлюдно, когда Спархок и его друзья выехали из императорской резиденции и по широкой длинной улице направились к восточным воротам.
Выехав из города, они поднялись на вершину длинного холма, откуда впервые увидели сияющий город.
— Как ты собираешься разговаривать с ними? — спросил Стрейджен у Улафа, когда они перевалили через холм.
— Осторожно, — проворчал Улаф. — Мне что-то не хочется, чтобы меня съели. Я разговаривал с ними и раньше, так что они, наверное, помнят меня, да и Беллиом в руке Спархока поможет сдержать их желание сожрать меня на месте.
— Какое место ты выберешь для разговора? — спросил Вэнион.
— Открытое — но не слишком. Пусть поблизости будут деревья — чтобы мне было куда забраться на случай, если дела обернутся худо. — Улаф оглядел своих спутников. — Хочу предупредить: когда я начну, не стойте между мной и ближайшим деревом.
— Там? — спросил Спархок, указывая на пастбище, за которым вставал сосновый лесок. Улаф прищурился.
— Не само совершенство, да где ж его взять, совершенство? Давайте-ка начнем. Что-то у меня нынче утром нервы натянуты, как струна.
Они выехали на пастбище и спешились.
— Кто-нибудь хочет мне что-то сказать, прежде чем мы начнем? — осведомился Спархок.
— Действуй на свой страх и риск, Спархок, — ответила Флейта. — Это ваше дело — твое и Улафа. Мы только наблюдатели.
— Спасибо, — сухо сказал он. Она присела в реверансе.
— Не за что.
Спархок вынул из-под рубахи шкатулку и коснулся ее кольцом.
— Откройся, — велел он. Крышка со щелчком распахнулась.
— Голубая Роза, — сказал Спархок по-эленийски.
— Слышу тебя, Анакха, — голос вновь исходил из уст Вэниона.
— Я чувствую внутри тебя Троллей-Богов. Могут ли они понять мои слова, когда я говорю на этом языке?
— Нет, Анакха.
— Хорошо. Киргон обманом завлек троллей в Дарезию и обратил их против атанов, наших союзников. Хотим мы убедить Троллей-Богов вернуть под свою руку их заблудшие творения. Мыслишь ли ты, что прислушаются они к нашей просьбе?
— Всякий бог, Анакха, более чем охотно внемлет словам о приверженцах его.
— Я и сам так думал. Согласишься ли ты с заключением моим, что весть о том, что Киргон похитил у Троллей-Богов их приверженцев, разъярит их?
— Разгневаются они сверх всякой меры, Анакха.
— Как, мыслишь ты, следует нам наилучшим образом говорить с ними?
— Поведайте им в простых словах о том, что произошло. Не говорите слишком быстро либо туманно, ибо они соображают медленно.
— Это я успел заметить и прежде, встречаясь с ними.
— Будешь ли говорить с ними ты? Никоим образом не желал бы я тебя обидеть, однако на наречии троллей говоришь ты грубо и неуклюже.
— Это твоя работа, Вэнион? — возмутился Спархок.
— Ни в коем случае! — запротестовал Вэнион. — Я совершенно не разбираюсь в тролличьем языке.
— Прости мою неумелость, Голубая Роза. Наставница моя торопилась, обучая меня языку людей-зверей.
— Спархок! — воскликнула Сефрения.
— А что, разве не так? — Он снова обратился к камню. — Сотоварищ мой, сэр Улаф, более знаком и с троллями, и с наречием их, нежели я. Он и поведает Троллям-Богам, что Киргон похитил их детищ.
— Тогда призову я их дух, дабы сотоварищ твой мог говорить с ними.
Камень дрогнул в руке Спархока, и вновь возникли те гигантские фигуры, которые он видел в храме Азеша, — только на этот раз они были близко, и он мог разглядеть их, о чем искренне сожалел. Поскольку их сущность была заперта в Беллиоме, их силуэты были очерчены лазурным свечением. Тролли-Боги высились над ним, злоба искажала их полузвериные лица, и только сила Беллиома сдерживала их ярость.
— Ну что ж, Улаф, — сказал Спархок. — Положение опасное. Постарайся быть очень, очень убедительным.
Рослый генидианец с трудом сглотнул и выступил вперед.
— Я — Улаф из Талесии, — проговорил он на языке троллей. — Я говорю от имени Анакхи, творения Беллиома. Я принес слово о ваших детях. Будете вы слушать меня?
— Говори, Улаф из Талесии. — Судя по треску пламени в великанском голосе, это был Кхвай, бог огня.
На лице Улафа появилось выражение мягкого упрека.
— Мы удивлены тем, что вы сделали, — сказал он. — Почему вы отдали своих детей Киргону?
— Что?! — проревел Кхвай.
— Мы думали, что вы хотели этого, — продолжал Улаф с притворным удивлением. — Разве вы не велели вашим детям покинуть родные места и идти много снов по льду-который-не-тает в эти чужие земли?
Кхвай завыл, молотя по земле обезьяньими кулаками, подымая тучи пыли и дыма.
— Когда это случилось? — спросил другой голос, жирный и чмокающий.
— Две зимы назад, Гхномб, — ответил Улаф на вопрос бога еды. — Мы думали, что вы знали. Голубая Роза призвала вас, чтобы мы спросили, зачем вы это сделали. Наши боги хотят знать, почему вы нарушили договор.
— Договор? — переспросил Стрейджен, когда Сефрения перевела слова Улафа.
— Мы заключили с ними соглашение, — пояснила Флейта. — Мы не хотели уничтожать троллей, а потому обещали Троллям-Богам, что не тронем их детей, если они не выйдут за пределы Талесийских гор.
— Когда это произошло?
— Двадцать пять тысяч лет назад — приблизительно.
Стрейджен с трудом сглотнул.
— Почему ваши дети слушают Киргона, если вы не велели им? — спросил Улаф.
Одна из гигантских фигур вытянула непомерно длинную руку, и громадная ладонь нырнула в пустоту, постепенно исчезая в ней, как исчезает палка, если воткнуть ее в лесное озерцо. Когда ладонь вынырнула назад, пальцы бога сжимали отчаянно брыкающегося тролля. Бог заговорил, грубо и резко спрашивая о чем-то. Язык был определенно тролличий — сплошное рычание и ворчание.
— Вот это уже любопытно, — пробормотал Улаф. — Оказывается, даже язык троллей меняется с годами.
— Что он говорит? — спросил Спархок.
— Не могу разобрать, — ответил Улаф. — Язык настолько древний, что я не понимаю почти ни одного слова. Зока требует у него ответа.
— Зока?
— Бог плодородия, — пояснил Улаф, напряженно вслушиваясь.
— Тролль в смятении, — сообщил он. — Говорит, что все они думали, будто подчиняются своим богам. Видно, маскировка Киргона была идеальной. Тролли очень близки своим богам и легко распознали бы малейшую разницу.
Зока взревел и швырнул визжащего тролля в пустоту.
— Анакха! — проревела одна из громадных фигур.
— Кто это? — шепотом спросил Спархок.
— Гхворг, — также тихо ответил Улаф, — Бог убийства. Будь с ним осторожен, Спархок. Он очень раздражителен.
— Я слушаю, Гхворг, — ответил Спархок чудовищному гиганту.
— Освободи нас из власти твоего отца. Отпусти нас. Мы должны вернуть своих детей.
С клыков бога убийства капала кровь. Спархоку как-то не хотелось гадать, чья это может быть кровь.
— Позволь мне, — шепотом сказал Улаф. — Это выше власти Анакхи, — громко продолжал он. — Заклинание, которое пленило вас, сделал Гвериг. Это заклинание троллей, и Анакха не знает его.
— Мы научим его заклинанию.
— Нет! — вмешалась вдруг Флейта, забыв о том, что собиралась только наблюдать. — Это мои дети! Я не позволю вам осквернять их тролличьими заклинаниями!
— Мы молим тебя, Богиня-Дитя! Освободи нас! Наши дети разлучены с нами!
— Моя семья никогда не согласится. Ваши дети считают наших детей едой. Если Анакха освободит вас, ваши дети пожрут наших. Этому не бывать.
— Гхномб! — проревел Кхвай. — Дай ей ручательство!
Гигантское лицо бога еды исказила мука.
— Не могу! — почти прорыдал он. — Это умалит меня! Наши дети должны есть! Все, что живет, — еда!
— Наши дети погибнут, если ты не согласишься! — Трава под ногами бога огня задымилась.
— Кажется, я вижу, за что можно зацепиться, — пробормотал Улаф по-эленийски. И снова заговорил на языке троллей: — Слова Гхномба справедливы. Почему он один должен умалить себя? Каждый из вас должен умалиться. Иначе Гхномб не согласится.
— Он говорит верно! — взвыл Гхномб. — Я не умалю себя, если все не умалятся.
Другие Тролли-Боги скорчились, и на их уродливых лицах отразилась та же мука, что и на лице Гхномба.
— Чего ты хочешь? — голос принадлежал богу, который до сих пор молчал.
— Бог льда, — шепотом представил Улаф говорящего. — Шлии.
— Умалите себя! — упрямо потребовал Гхномб. — Я не соглашусь, если вы не согласитесь!
— Тролли! — вздохнула Афраэль, закатив глаза. — Примете ли вы мое посредничество? — обратилась она к чудовищным божествам.
— Мы слушаем твои слова, Афраэль, — с сомнением ответил Гхворг.
— Наши цели едины, — начала Богиня-Дитя. Спархок застонал.
— В чем дело? — быстро спросил Улаф.
— Она собирается произнести речь — ничего не скажешь, нашла время!
— Заткнись, Спархок! — огрызнулась Богиня-Дитя. — Я знаю что делаю! — Она вновь повернулась к Троллям-Богам.
— Киргон обманул ваших детей, — начала она. — Он привел их по льду-который-не-тает, чтобы в этом месте они воевали с моими детьми. Киргон должен быть наказан!
Тролли-Боги проревели свое согласие.
— Вы присоединитесь ко мне и моей семье, чтобы причинить боль Киргону за то, что он сделал?
— Мы причиним ему боль сами, Афраэль! — прорычал Гхворг.
— И сколько ваших детей умрет при этом? Мои дети могут преследовать детей Киргона в землях солнца, где ваши дети умрут. Присоединитесь вы к нам, чтобы Киргон страдал сильнее?
— В ее словах мудрость, — сказал своим собратьям Шлии. Изо рта бога льда вырывался пар, хотя было тепло, и снежинки, мерцая, сыпались из пустоты на его массивные плечи.
— Гхномб должен согласиться, чтобы его дети не ели моих, — настаивала Афраэль. — Если он не согласится, Анакха не освободит вас из власти своего отца!
Гхномб застонал.
— Гхномб должен согласиться, — продолжала она. — Если он не согласится, я не позволю Анакхе освободить вас, и ваши дети достанутся Киргону. Гхномб не согласится, если все вы тоже не умалите себя. Гхворг! Твои дети больше не должны убивать моих детей!
Гхворг воздел к небу огромные лапы и завыл.
— Кхвай! — неумолимо продолжала Афраэль. — Ты должен смирить пожары, которые сжигают леса Талесии каждый год, когда солнце возвращается в северные земли!
Кхвай подавил рыдание.
— Шлии! — резко бросила Афраэль. — Ты должен сдержать реки льда, которые сползают с гор. Пусть они тают, когда достигают долин.
— Нет! — взвыл Шлии.
— Тогда ты потеряешь всех своих детей. Сдержи реки льда, или будешь один рыдать в северных пустошах. Зока! Каждая самка тролля будет производить на свет не больше двоих детенышей.
— Никогда! — проревел Зока. — Мои дети должны плодиться!
— Твои дети сейчас принадлежат Киргону. Ты хочешь умножать силу Киргона? — Она помолчала, глаза ее сузились. — Последнее соглашение я требую от вас всех, иначе я не позволю Анакхе освободить вас.
— Что ты требуешь, Афраэль? — спросил Шлии стылым, как лед, голосом.
— Ваши дети бессмертны. Мои — нет. Ваши дети тоже должны умирать — каждый в назначенное ему время.
Тролли-Боги разразились исступленным гневным воем.
— Верни их в их темницу, Анакха, — сказала Афраэль. — Они не согласны. Торг закончен. — Она сказала это на языке троллей, явно предназначая свои слова для взъярившихся Троллей-Богов.
— Подожди! — закричал Кхвай. — Подожди!
— Ну что? — спросила она.
— Позволь нам отойти от тебя и твоих детей, чтобы могли обсудить это чудовищное требование.
— Только недолго, — сказала Афраэль. — Мое терпение коротко.
Пять гигантских фигур отступили вглубь пастбища.
— Ты уверена, что не зашла слишком далеко? — спросила Сефрения. — Твое последнее требование может уничтожить всякую возможность договориться с ними.
— Я так не думаю, — ответила Афраэль. — Тролли-Боги неспособны думать о будущем. Они живут настоящим, а в настоящем для них важнее всего отнять у Киргона своих троллей. — Богиня-Дитя вздохнула. — На самом деле мое последнее требование — самое важное. Люди и тролли не могут жить в одном мире. Кто-то должен исчезнуть с лица земли. Я предпочитаю, чтобы это были тролли, а ты?
— Ты очень жестока, Афраэль. Ты вынуждаешь Троллей-Богов способствовать вымиранию их собственных приверженцев.
— Тролли так или иначе обречены, — со вздохом сказала Богиня-Дитя. — В мире слишком много людей. Если тролли станут смертными, они попросту тихо исчезнут. Если вам, людям, придется перебить их, половина человечества погибнет вместе с ними. Я столь же нравственна, сколь и прочие боги. Я люблю своих детей и не хочу, чтобы половину их убили и съели в Талесийских горах в войне с троллями не на жизнь, а на смерть.
— Спархок, — сказал Стрейджен, — помнится, когда мы шли через Пелозию в Земох, Кхвай сделал так, чтобы ты мог видеть Мартэла и слушать его разговоры.
Спархок кивнул.
— Может Афраэль это сделать?
— Я же здесь, Стрейджен, — заметила Флейта. — Почему бы тебе не спросить об этом у меня?
— Нас еще не представили друг другу надлежащим образом, Божественная, — ответил он с изящным поклоном. — Так ты можешь сделать это? Поговорить с кем-то, кто находится на другом конце мира?
— Могу, но мне такое не по душе, — ответила она. — Я предпочитаю быть рядом со своим собеседником.
— Моя богиня придает большое значение прикосновениям, Стрейджен, — пояснила Сефрения.
— А, понимаю. Ну что ж, когда Тролли-Боги вернутся — и если они согласятся на наши непомерные требования, — я хочу, чтобы Спархок или Улаф попросили Кхвая оказать мне услугу. Мне нужно потолковать с Платимом.
— Они возвращаются, — предостерег Вэнион. Все повернулись к жутким фигурам, которые брели к ним по желтой осенней траве пастбища.
— Ты не оставила нам выбора, Афраэль, — убитым голосом произнес Кхвай. — Мы должны принять твои жестокие условия. Мы должны спасти наших детей от Киргона.
— Вы больше не будете убивать и есть моих детей?
— Не будем.
— Вы больше не будете сжигать леса Талесии? Кхвай застонал и кивнул.
— Вы больше не будете заполнять долины ледниками?
Шлии, всхлипывая, подтвердил свое согласие.
— Ваши тролли больше не будут множиться, как кролики?
Зока горестно взвыл.
— Ваши дети будут стареть и умирать, как все живые существа?
Кхвай закрыл лицо громадными ладонями.
— Да! — прорыдал он.
— Тогда мы объединимся и вместе будем воевать с Киргоном. Сейчас вы вернетесь в сердце Беллиома. Анакха доставит вас туда, где ваши дети страдают в рабстве у Киргона. Там он освободит вас, и вы вырвете своих детей из злобных рук Киргона. А потом мы вместе причиним боль Киргону. Мы сделаем его боль такой, как боль Азеша!
— ДА! — хором прорычали Тролли-Боги.
— Решено! — звонким голосом объявила Афраэль. — Еще одна просьба, Кхвай, — в знак нашего союза. Это мое дитя хочет говорить с человеком по имени Платим в Симмуре, в далекой Элении. Сделай это.
— Сделаю, Афраэль. — Кхвай вытянул громадную руку, и с его пальцев стекла на траву завеса неподвижного огня.
За ней проступила спальня, где на кровати, оглушительно храпя, растянулся толстяк.
— Проснись, Платим! — резко сказал Стрейджен.
— Пожар! — пронзительно вскрикнул Платим, пытаясь сесть.
— Заткнись! — прикрикнул Стрейджен. — Нет никакого пожара. Это магия.
— Стрейджен? Это ты? Где ты?
— За огнем. Ты, скорее всего, не можешь меня увидеть.
— Ты что, учишься магии?
— Да так, понемножку, — скромно солгал Стрейджен. — Теперь слушай внимательно. Я не знаю, сколько продержится заклинание. Свяжись с Арнагом из Кадаха. Попроси его убить графа Герриха. Мне некогда объяснять. Это очень важно, Платим. Это часть того, что мы делаем здесь, в Дарезии.
— Герриха? — с сомнением переспросил Платим. — Это обойдется недешево, Стрейджен.
— Возьми деньги у Лэнды. Скажи, что это по приказу Эланы.
— А это и вправду так?
— Ну… будь она здесь, она бы так и приказала. Когда я увижусь с ней, попрошу ее одобрения. Теперь слушай очень внимательно — это самое главное. Геррих должен быть убит через пятнадцать дней, начиная с сегодняшнего, — не через четырнадцать и не через шестнадцать, а именно пятнадцать. Это крайне важно.
— Ладно, я позабочусь об этом. Скажи Элане, что через пятнадцать дней граф Геррих умрет. Что-нибудь еще? Этот колдовской огонь действует мне на нервы.
— Узнай, с кем связан Геррих, и убей их всех тоже — пелозийских баронов, которые совершенно точно в союзе с ним, и других, кто окажется замешанным в его дела. Ты знаешь, кого я имею в виду — таких, как граф Белтон.
— Хочешь, чтобы и их всех убили одновременно?
— По возможности — да. Геррих, однако, важнее прочих. — Стрейджен задумчиво поджал губы. — Раз уж ты взялся за это, прикончи заодно и Авина Воргунссона — просто так, на всякий случай.
— Считай, что он уже мертв, Стрейджен.
— Ты настоящий друг, Платим.
— Друг, как же! Заплатишь по обычным расценкам.
Стрейджен вздохнул.
— Хорошо, — скорбно сказал он.
— Как сильно ты привязан к своему эленийскому Богу, Стрейджен? — спросила Афраэль, когда они возвращались в Материон.
— Я агностик, Божественная.
— Не хочешь ли исследовать эту фразу на предмет соответствия логике? — весело ухмыляясь, осведомился Вэнион.
— Логичность — признак мелкого ума, мой лорд, — высокомерно отозвался Стрейджен. — А почему ты об этом спрашиваешь, Афраэль?
— Значит, ты не принадлежишь на самом деле ни одному богу?
— Выходит, что так.
Сефрения хотела что-то сказать, но Афраэль вскинула руку, обрывая ее.
— Может быть, согласишься тогда служить мне? — предложила Богиня-Дитя. — Я могу сделать для тебя множество замечательных вещей.
— Ты не должна так поступать, Афраэль! — возмутилась Сефрения.
— Помолчи, Сефрения. Это наше со Стрейдженом дело. Пора мне уже расширить поле деятельности. Стирики очень милы, но эленийцы бывают куда забавнее. Кроме того, и я, и Стрейджен — воры. Между нами много общего. — Она улыбнулась светловолосому талесийцу. — Подумай, милорд. Мне не так уж трудно служить. Пара поцелуев, букет цветов — и я совершенно счастлива.
— Она лжет тебе, Стрейджен, — предостерег Спархок. — Служба Афраэли — это такое полное и окончательное рабство, что ты и вообразить себе не можешь.
— Ну… — Богиня-Дитя умильно улыбнулась, — конечно, если хорошенько задуматься, так оно и есть, но, ведь если нам всем хорошо, какое это имеет значение?

ГЛАВА 26

Было еще темно, несколько часов до рассвета, как определил Спархок, когда Миртаи вошла в королевскую опочивальню — как обычно без стука.
— Просыпайтесь! — громко сказала золотокожая великанша. Миртаи при необходимости становилась в высшей степени бесцеремонной.
Спархок сел на кровати.
— Что случилось? — спросил он.
— К городу приближается огромный флот, — ответила она. — Либо это действительно флот, либо дэльфы научились ходить по воде. На востоке столько огней, что хватит осветить небольшой город. Одевайся, Спархок. Я разбужу остальных. — С этими словами она развернулась и вышла из спальни.
— Хорошо бы она научилась стучать, — пробормотал Спархок, отбрасывая одеяло.
— Запирать двери на ночь — твоя обязанность, — напомнила Элана. — Думаешь, нам грозят неприятности?
— Понятия не имею. Сарабиан не говорил, что ожидает прибытия флота?
— Мне, во всяком случае, не говорил, — ответила королева, тоже выбираясь из постели.
— Пойду-ка посмотрю, в чем дело. — Спархок потянулся за плащом. — Тебе совсем необязательно выходить наружу, любовь моя. На парапете сейчас зябко.
— Нет, я хочу сама посмотреть, в чем дело.
Они вышли из опочивальни. Из своей комнаты в ночной рубашке появилась принцесса Даная, протирая кулачком глаза и волоча за собой Ролло. Она молча подошла к Спархоку, и он, не задумываясь, подхватил ее на руки.
Втроем они вышли в коридор и по лестнице поднялись на вершину башни.
Келтэн и Сарабиан уже стояли на восточной стороне донжона, поверх укреплений глядя на огни, струившиеся цепочками в воде на востоке.
— Кто бы это мог быть, по-вашему? — спросил Спархок, присоединяясь к друзьям.
— Не имеем ни малейшего понятия, — отозвался Келтэн.
— Может быть, это тамульский флот? — спросила Элана у императора.
— Возможно, — ответил он, — но, если это так, он выполняет не мой приказ.
Спархок отступил на несколько шагов.
— Что это за корабли? — шепотом спросил он у дочери.
— А вот и не скажу, дорогуша, — ехидно улыбнулась она.
— Прекрати. Я должен знать, кто это.
— Узнаешь через… — она прищурилась, глядя на цепочки огней на востоке, — через пару часов, я полагаю.
— Я хочу знать, кто это, — не отступал он.
— Да, я понимаю, но хотеть — не всегда значит получить, отец, а я тебе ничегошеньки не скажу.
— О Боже! — простонал он.
— Да? — невинно отозвалась Даная. — Слушаю тебя.
Рассвет был ржаво-красным, безветренным. Дым из труб огнеглавого Материона неподвижно висел в воздухе, затуманивая свет, исходивший с востока. Спархок и другие рыцари подняли атанский гарнизон, облачились в доспехи и выехали к гавани.
Приближавшиеся суда были явно камморийской постройки, но с некоторыми изменениями. Вдоль бортов прибавились ряды весел.
— Кто-то очень торопился попасть сюда, — заметил Улаф. — Камморийское судно при попутном ветре делает по тридцать лиг в день, а если добавить весла, выходит до пятидесяти.
— Сколько там кораблей? — спросил Келтэн, щурясь и разглядывая приближающийся флот.
— По-моему, около сотни, — ответил рослый талесиец.
— На ста судах можно перевезти много народа, — заметил Сарабиан.
— Достаточно, чтобы было о чем тревожиться, ваше величество, — согласился Вэнион.
Однако когда корабли приблизились к гавани, на мачтах развернулись красно-золотые стяги Церкви, и, когда флагман подошел ближе, Спархок разглядел на носу корабля две знакомые фигуры. Один из прибывших был плечист, с круглым лицом и могучей грудью. Он радостно ухмылялся до ушей. Второй, низенький и толстый, тоже ухмылялся.
— Что это вас задержало? — прокричал Улаф через воду, отделявшую корабль от берега.
— Классовые предрассудки! — крикнул в ответ Тиниен. — Рыцари считаются благородными господами, а потому возражали против того, чтобы становиться гребцами!
— Ты посадил рыцарей на весла?! — ошеломленно воскликнул Вэнион.
— Это просто новое физическое упражнение, лорд Вэнион! — отозвался патриарх Эмбан. — Архипрелат заметил, что воины господни слегка размякли. Сейчас они в несравненно лучшей форме, чем были дома.
Корабль осторожно подошел к причалу, и матросы бросили стоявшим на берегу рыцарям причальные канаты.
Тиниен спрыгнул прямо на причал. Патриарх Эмбан с отвращением посмотрел ему вслед и косолапо побрел к середине корабля, чтобы там дождаться, когда матросы спустят трап.
— Как плечо? — спросил Улаф у широколицего дэйранца.
— Намного лучше, — ответил Тиниен. — Правда, в сырую погоду побаливает. — Он приветствовал салютом Вэниона. — Комьер, Дареллон и Абриэль ведут рыцарей церкви на восток из Чиреллоса, мой лорд, — сообщил он. — С ними патриарх Бергстен. Я и патриарх Эмбан, как вы уже догадались, отправились морем. Мы решили, что несколько лишних рыцарей в Материоне вам наверняка пригодятся.
— Уж это точно, сэр Тиниен. Сколько рыцарей ты привез с собой?
— Пять тысяч, мой лорд.
— Это невозможно, Тиниен. На сотню судов никак нельзя затолкать столько людей и коней.
— Совершенно верно, мой лорд, — мягко ответил Тиниен, — мы и сами сразу это заметили. Рыцари были крайне разочарованы, узнав, что мы не позволим им взять с собой коней.
— Тиниен, — сказал Келтэн, — у них должны быть кони. Рыцарь без коня — это бессмыслица.
— Здесь уже есть кони, Келтэн. Зачем везти сюда других?
— Тамульские кони не обучены.
— Значит, нам придется их обучить, верно? У меня сотня судов. Я мог привезти полторы тысячи рыцарей вместе с конями или пять тысяч без коней. Считай лишние тридцать пять сотен подарком от меня.
— Как ты заставил их грести? — спросил Улаф.
— Плетями, — пожал плечами Тиниен. — Есть такой капитан Сорджи, что бороздит Внутреннее море, так вот, весла — его идея.
— Старина Сорджи! — Спархок рассмеялся.
— Ты его знаешь?
— Да, и неплохо.
— Тогда можешь возобновить старое знакомство. Его корабль отправился вместе с нашим флотом. Мы бы плыли на его судне, но патриарху Эмбану отчего-то не понравился его внешний вид. Оно все в заплатах и, кажется, вот-вот развалится.
— Ему немало лет. Я думаю, Сорджи втайне сам с собой побился об заклад, кто из них раньше превратится в развалину — он или его посудина.
— Однако соображает он неплохо. Когда мы спросили его, как выжать из судов больше скорости, он предложил добавить к парусам весла. Обычно это делается редко, потому что гребцам надо платить и они занимают место, предназначенное для груза. Я решил не брать с собой груза, а рыцарям церкви по обету пристала бедность, так что мне не нужно было им платить. Сработало как нельзя лучше.
Несколько часов спустя они собрались в гостиной Эланы, чтобы выслушать рассказ Тиниена и Эмбана о том, что происходит в Эозии.
— Ортзела едва удар не хватил, когда Долмант отозвал из Рендора всех рыцарей, — рассказывал Эмбан. Он откинулся в кресле, сжимая в пухлой руке серебряный кубок. — Ортзел просто одержим стремлением вернуть рендорцев в лоно нашей Святой Матери. Долмант вначале был склонен держать его сторону, но как-то утром он проснулся с совершенно изменившимся мнением. Никто так и не смог понять, с чего это оно так изменилось.
— Он получил послание, Эмбан, — улыбнулась Сефрения. — Посланец может быть весьма убедителен, когда захочет.
— Вот как?
— Нам нужно было спешить, ваша светлость, — пояснил Вэнион. — Заласта отдал приказ своим союзникам в Эозии, и они начали убивать приверженцев Богини-Дитя Афраэли. Это подвергло опасности и ее жизнь. Мы поговорили с одним из младших богов — Сетрасом. Он согласился, чтобы другие младшие боги отдали Афраэли на время часть своих приверженцев, и отправился в Чиреллос просить Долманта дать убежище уцелевшим приверженцам Афраэли. Заодно он собирался убедить Долманта послать сюда рыцарей церкви. Видимо, его доводы оказались убедительнее, нежели ваши с Тиниеном.
— Ты хочешь сказать, что стирикский бог вошел в Базилику?! — воскликнул Эмбан.
— Он сказал, что именно это и собирается сделать, — ответил Спархок, покачивая на коленях свою дочь.
— Ни один стирикский бог никогда не входил в Базилику!
— Он ошибается, — прошептала на ухо отцу принцесса Даная. — Я бывала там десятки раз.
— Я знаю, — прошептал в ответ Спархок. — Однако Сетрас наносил официальный визит. — Он задумался. — Сетрас побывал в Чиреллосе совсем недавно. Даже с помощью гребцов флот Тиниена не мог так быстро добраться до Материона. Ты опять плутовала со временем?
— Неужели я могла это сделать? — осведомилась она, невинно округлив глаза.
— По правде говоря, могла.
— Если ты уже знаешь ответ, отец, зачем спрашивать? Не трать попусту мое время, Спархок. Ты же знаешь, у меня очень много дел.
— В Ламорканде дела идут все хуже, — продолжал свой рассказ Тиниен. — Армия графа Герриха захватила Враден и Эгнак в Северном Ламорканде, и король Фридаль обратился к другим монархам за помощью.
— Мы об этом скоро позаботимся, сэр Тиниен, — заверил его Стрейджен. — Я связался с Платимом, и он собирается устроить несчастный случай со смертельным исходом для Герриха и баронов, которые поддерживают его.
Дверь открылась, и вошли Берит и Ксанетия.
— Что тебе удалось узнать, анара? — напряженно спросила Сефрения.
— Утренняя вылазка оказалась весьма прибыльной, — сообщил Берит. — В кинезганской посольстве появился приятель Заласты Инак, и анара сумела заглянуть в его мысли. Думаю, теперь нам известны почти все подробности их замысла.
— У леди необычайный дар? — осведомился Эмбан.
— Я, кажется, забыл о хороших манерах, — извинился Вэнион. — Анара Ксанетия, это сэр Тиниен из Дэйры и Эмбан, патриарх Церкви Чиреллоса. Господа, позвольте представить вам Ксанетию, анару народа дэльфов.
Тиниен и Эмбан поклонились, с нескрываемым любопытством глядя на Ксанетию.
— Так что же замышляют наши друзья в посольстве, анара? — спросил Сарабиан.
— Хоть и неприятно было мне погружаться в столь омерзительный разум, ваше величество, поистине узнала я из мыслей Инака немало, — ответила она. — Как мы и предполагали, стирики-изгои из Верела давно уже знали, что величайшая опасность их замыслам грядет из Эозии. Желали они заманить в Дарезию Анакху, однако вовсе не хотели, чтобы с ним явились сто тысяч рыцарей церкви. Беспорядки в западных королевствах Империи воистину устроены были для того, чтобы затруднить продвижение рыцарей; все же прочее — лишь уловки, призванные отвлечь наше внимание. Более того, нападение троллей на Северный Атан также не более чем уловка. Опасность наша исходит не с севера и не с запада. С юга намереваются наши враги нанести свой главный удар. В сей миг кинезганские войска проникают через никем не охраняемую границу, дабы присоединиться к силам Скарпы в арджунских джунглях, и сверх того, западные эленийцы морем спешат туда же, дабы прибавить свои силы к растущей армии Скарпы. События на западе и в Атане предназначены были для того, чтобы истощить мощь Империи и ослабить Тамул, открывая тем Скарпе прямую дорогу для удара по самому Тамулу — дабы мог он осадить Материон. Инак и сообщники его были весьма опечалены тем, что раскрылось предательство Заласты, ибо лишились тем возможности причинить нам немалый вред обманами и ложными советами.
— Какова истинная цель осады Материона, леди Ксанетия? — проницательно спросил Эмбан. — Это прекрасный город, но… — Он развел руками.
— Враги наши полагали, ваша светлость, угрожая Материону, вынудить имперское правительство выдать им с головой Анакху. Склонив на свою сторону многих министров и чиновников, надеялись они, что первого министра смогут склонить к подобному деянию, дабы уберечь Материон.
— И это могло получиться, — заметил Сарабиан. — Пондия Субат не из стойких. Заласта и его четверо дружков отменные заговорщики.
— Трое дружков, ваше величество, — ухмыляясь, поправил Берит. — Анара рассказала мне, что некоему Птаге несколько дней назад сильно не повезло.
— Делателю вампиров? — переспросил Келтэн. — Что с ним такое стряслось?
— Можно мне рассказать, анара? — вежливо спросил Берит.
— Как пожелаешь, сэр рыцарь.
— Судя по всему, Птага был в Южном Тамуле — в горах между Сарной и Самаром. Он размахивал руками, сотворяя иллюзии сияющих, чтобы попугать местное население. В это время поблизости оказался один из настоящих дэльфов. Он обнаружил Птагу и без лишнего шума присоединился к толпе иллюзий. — Берит злорадно ухмыльнулся.
— Ну? — нетерпеливо бросил Келтэн. — Что дальше-то?
— Птага проверял добротность своих иллюзий, и, когда он подошел к настоящему сияющему, даже сам не смог отличить его от иллюзии. Дэльфийский разведчик протянул руку и коснулся его. Вряд ли Птага сотворит в своей жизни еще хоть одну иллюзию. Он уже разлагался, когда разведчик ушел оттуда.
— Инак из Лидроса был весьма огорчен потерею своего соратника, — прибавила Ксанетия, — ибо ныне, без иллюзий Птаги, враги наши принуждены вывести против нас настоящие силы.
— И это ведет нас к тому, над чем стоит поразмыслить, — заметил Оскайн. — Прибытие патриарха Эмбана и сэра Тиниена с пятью тысячами рыцарей, прекращение иллюзий, которые наводили ужас на людей, и то, что нам известно о задуманном ударе с юга, — все это в корне меняет стратегическую ситуацию.
— Определенно меняет, — согласился Сарабиан.
— Думаю, ваше величество, нам необходимо учесть эти новые обстоятельства в наших планах.
— Ты совершенно прав, Оскайн. — Сарабиан покосился на Спархока. — Окажи нам услугу, старина, слетай в Атану и доставь сюда королеву Бетуану. Если мы собираемся обсуждать изменения в наших планах, ей тоже следует при этом присутствовать. Бетуана намного больше меня, и мне решительно не хотелось бы нанести ей оскорбление, не пригласив ее на наш военный совет.
Бетуана, королева Атана, была подлинной правительницей страны благодаря личным качествам своего супруга. Король Андрол был великолепным воителем, и в этом-то, быть может, и заключались его недостатки. Он был столь великолепным воителем, что обычные тревоги полководцев — как, например, опасность боя.с превосходящими силами противника — были вне пределов его понимания. Люди, которые твердо убеждены в собственной непобедимости, редко становятся хорошими полководцами. Бетуана, напротив, была очень хорошим полководцем, вероятно одним из лучших в мире, и необычное атанское общество, совершенно не делавшее в этом различий между полами, дало ее таланту все возможности расцвести в полную силу. Андрол, далекий от того, чтобы негодовать на столь явное превосходство своей жены, наоборот, чрезвычайно ею гордился. Спархок подозревал втайне, что Бетуана предпочла бы иное положение дел, однако относилась ко всему этому рассудительно и здраво.
Кроме здравого смысла, она обладала еще поразительным умением безоговорочно полагаться на своих союзников. Спархок заранее приготовил многословные объяснения, зачем понадобился военный совет и каким образом они окажутся в Материоне, но все его приготовления пропали втуне.
— Хорошо, — спокойно ответила Бетуана, когда он сказал ей, что Беллиом мгновенно доставит их в Материон.
— И вы не хотите узнать подробности, ваше величество? — не на шутку изумился Спархок.
— Зачем тратить время, объясняя то, что я все равно не пойму, Спархок-рыцарь? — пожала она плечами. — Я верю твоим словам, что камень доставит нас в Материон. У тебя нет причин лгать мне в этом. Мне нужно несколько минут — сказать Андролу, что я ухожу, и переодеться. Сарабиан-император считает, что мое облачение не слишком пристойно. — Она оглядела свои доспехи.
— Он сильно изменился, ваше величество.
— Да, так говорит Норкан. Интересно будет узнать, что сделала с ним твоя жена. Я сейчас вернусь. — И Бетуана широким шагом вышла из комнаты.
— Ты еще к этому привыкнешь, Спархок, — утешил Халэд. — Она весьма прямолинейна и не тратит времени на вопросы о том, что ей знать необязательно. Знаешь, это так свежо и ново.
— Не вредничай, — мягко сказал Спархок.
Посол Норкан заметно нервничал, но Кринг и Энгесса оставались так же спокойны, как сама королева.
— Господи! — воскликнул император Сарабиан, когда мир всколыхнулся и атанские деревья сменились знакомыми синими коврами, колыхавшимися на ветру занавесями и жемчужным мерцанием стен королевской гостиной в замке Эланы. — Спархок, неужели ты никак не можешь предупреждать о своем появлении?
— Думаю, что нет, ваше величество, — ответил Спархок.
— Знаешь, когда люди просто возникают из ниоткуда, это действует на нервы. — Император нахмурился. — Что было бы, если бы я сейчас стоял в том самом месте, где вы появились? Мы все смешались бы или как?
— Понятия не имею, ваше величество.
— Скажи ему, Анакха, что сие невозможно, — проговорил Беллиом голосом Вэниона. — Я не совершил бы подобной ошибки, и два предмета, как правило, не могут находиться в одном и том же месте.
— Как правило? — воскликнул Сарабиан. — Ты хочешь сказать, что такое все же может случиться?
— Молю тебя, Анакха, вели ему не продолжать сих расспросов. Ответы воистину растревожат его.
— Ты хорошо выглядишь, Сарабиан-император, — сказала Бетуана. — Ты очень изменился. Ты умеешь обращаться с этим странным мечом?
— Со шпагой? О да, Бетуана, и даже неплохо.
— На мой вкус этот меч чересчур легок, а впрочем, каждый выбирает оружие по себе. Спархок-рыцарь и Вэнион-магистр сказали мне, что многое изменилось. Обсудим же эти перемены и внесем их в наши планы. — Она взглянула на Элану и улыбнулась. — Ты хорошо выглядишь, сестра-королева. Воздух Материона пошел тебе на пользу.
— А ты прекрасна, как всегда, дорогая сестра, — тепло ответила Элана. — Твой наряд так хорош, что дух захватывает.
— Тебе он и вправду нравится? — Бетуана с почти детским самодовольством повернулась, показывая всем свое синее одеяние, которое на атанский манер обнажало ее золотистое плечо и было схвачено на бедрах золотой цепью.
— Ты просто неотразима, Бетуана. Синий цвет тебе определенно к лицу.
Бетуана просияла от этого комплимента, но тут же приняла деловой вид.
— Ну, Сарабиан, — сказала она, — что у вас случилось и что мы намереваемся предпринять?
— По-моему, это совсем не смешно, Сарабиан-император, — сердито заявила Бетуана.
— Я и не хотел рассмешить тебя, Бетуана. Я чувствовал примерно то же самое, когда впервые услышал об этом. Кстати, я послал за леди. Тебе нужно увидеть ее собственными глазами.
— Ты считаешь меня ребенком, которого можно напугать россказнями о призраках и чудовищах?
— Конечно нет, но, уверяю тебя, Ксанетия и в самом деле — сияющая.
— Она и впрямь сияет?
— Только когда захочет. Сейчас она сдерживает свое сияние — чтобы не выводить нас из равновесия — и к тому же изменила цвет кожи, волос и глаз. Она выглядит как обыкновенная тамулка, но поверь мне, на деле она далеко не обыкновенна.
— Я думаю, ты лишился рассудка, Сарабиан-император.
— Сама увидишь, дорогуша. Бетуана удивленно взглянула на него.
— Домашняя шутка, — пожал он плечами.
Дверь открылась, и вошли Ксанетия, Даная и Сефрения.
Принцесса Даная с невинным видом подошла к креслу Бетуаны и протянула к ней руки. Бетуана улыбнулась девочке, подхватила ее и усадила к себе на колени.
— Как поживаешь, принцесса? — спросила она по-эленийски.
— Недурно, Бетуана, — ответила девочка по-тамульски. — Сефрения научила нас языку людей. Я немного болела, но теперь выздоровела. Болеть ужасно скучно, правда?
— Я всегда так считала, Даная.
— Думаю, я больше не буду болеть. Ты не поцеловала меня.
— Извини, — улыбнулась Бетуана. — Я забыла. — И поспешно возместила свою забывчивость. Сарабиан выпрямился в кресле.
— Королева Бетуана Атанская, я имею честь представить тебе Ксанетию, анару Дэльфиуса. Анара, не покажешь ли королеве, кто ты на самом деле?
— Как пожелает ваше величество, — ответила Ксанетия.
— Она производит ошеломляющее впечатление, ваше величество, — предупредил Бетуану Эмбан, складывая на животе пухлые руки, — но со временем можно привыкнуть.
Ксанетия серьезно взглянула на Бетуану.
— Наш народ в родстве с твоими соплеменниками, Бетуана-королева, — сказала она. — Долгие годы, однако, были мы разделены. Я не причиню тебе зла, а посему не страшись меня.
— Я не страшусь тебя, — ответила Бетуана, машинально переходя на архаический тамульский.
— Внешний вид мой здесь, в Материоне, лишь вынужденная маскировка, Бетуана-королева. Узри мой истинный вид. — И снова цвета отхлынули с лица и волос Ксанетии, уступая место неземному сиянию.
Даная невозмутимо погладила Бетуану по щеке. Спархок старательно спрятал улыбку.
— Я знаю, что ты чувствуешь, Бетуана, — спокойно сказала Сефрения. — Уверена, ты можешь себе представить, какие чувства мы испытывали друг к другу при первой нашей встрече. Ты ведь знаешь о вражде между нашими народами?
Бетуана кивнула, явно не решаясь заговорить.
— Я собираюсь проделать кое-что совершенно противоестественное, анара, — продолжала Сефрения, — но мне кажется, что атане Бетуане нужно доказательство. Постараемся сдержать наше отвращение.
И она, не колеблясь и не выказывая явной неохоты, заключила в объятия сияющую женщину. Спархок, однако, хорошо знал свою наставницу, а потому заметил, как она стиснула зубы. Сефрения напряглась, внутренне сжавшись, как если бы собиралась сунуть руку в огонь.
Почти с робостью руки Ксанетии легли на плечи Сефрении.
— Добро пожаловать, сестра моя, — прошептала она.
— Воистину так, сестра моя, — ответила Сефрения.
— Бетуана, — сказала Элана, — ты заметила, что мир не перевернулся?
— По крайней мере, содрогнулся, сдается мне, — усмехнулся Сарабиан.
— Ксанетия, — сказала Сефрения улыбаясь, — мы окружены людьми, которые одержимы собственным остроумием.
— Сие порок юности, сестра моя. Зрелость поубавит их легкомыслие.
Бетуана выпрямилась в кресле и сняла с колен Данаю.
— Одобряешь ли ты этот союз, Сарабиан-император? — церемонно спросила она.
— Одобряю, Бетуана-королева.
— В таком случае и я примкну к нему. — С этими словами она встала и шагнула к двоим волшебницам, протягивая руки. Сефрения и Ксанетия взяли ее за руки, и все три женщины замерли в этой позе.
— Ты отважна, Бетуана-королева, — заметила Ксанетия.
— Я — атана, Ксанетия-анара, — пожала плечами Бетуана и, повернувшись, одарила суровым взглядом Энгессу. — Почему ты мне ничего не сказал об этом?
— Мне запретили, Бетуана-королева, — пояснил он. — Сарабиан-император сказал, что ты должна увидеть Ксанетию-анару, чтобы самой убедиться в том, кто она есть на самом деле. Кроме того, он хотел присутствовать при этой встрече. Ему очень нравится удивлять других. У него странный нрав.
— Энгесса! — возмутился Сарабиан.
— Я должен говорить правду своей королеве, Сарабиан-император.
— Согласен, но зачем же так прямолинейно?
— Итак, — подвел итог Вэнион, — мы выступаем на север с рыцарями, большинством местных атанских гарнизонов и имперской гвардией. Мы устраиваем шум и показуху, и Экатас, верховный жрец Киргона, сообщит Заласте и Киргону, что мы отправились в поход. Это развяжет руки наемным убийцам Стрейджена, потому что все будут следить за нами. Потом, когда закончится Праздник Урожая и начнут обнаруживать трупы заговорщиков, это слегка отвлечет наших приятелей. В это время Спархок перенесется с Беллиомом в северный Атан и освободит Троллей-Богов. С этой минуты Северный Атан будет в полной безопасности. Тогда мы поворачиваем войска, забираем всех атанов и отправляемся на юг, навстречу Скарпе. Все согласны с этим планом?
— Нет, не все, Вэнион-магистр, — твердо сказала Бетуана. — До Праздника Урожая еще две недели, а через две недели тролли будут на улицах Атаны. Нам нужно как-то замедлить их продвижение.
— Форты, — сказал Улаф.
— Я, должно быть, привык к тебе, Улаф, — рассмеялся Келтэн. — Я сразу понял, что ты имеешь в виду.
— И я тоже, — кивнул Сарабиан, — но ведь тролли могут просто обойти эти форты и двинуться прямиком на Атану.
— Тролли — возможно, ваше величество, — возразил Спархок, — но Киргон так не поступит. Киргон — старейший военный стратег в мире, а ни один воин не оставит позади себя вражеские крепости. Те, кто так поступает, проигрывают войну. Если мы построим форты, Киргону придется остановить продвижение троллей, чтобы уничтожить наши укрепления.
— А если поставить форты в открытом поле, тролли не смогут прятаться в лесу, — прибавил Бевьер. — Им придется выйти на открытое место, и это подставит их под прицел пелойских лучников, моих катапульт и арбалетчиков Халэда. Даже если они подожгут траву, чтобы прятаться в дыму, мы и выстрелами вслепую сумеем уложить немало.
— Мы, атаны, не любим прятаться за стенами, — упрямо сказала Бетуана.
— Бетуана, — отозвалась королева Элении, — всем нам порой приходится делать то, что нам не по душе. Форты сохранят жизнь твоим воинам, а мертвые солдаты уже ни на что не годны.
— Кроме как обеспечивать провизией троллей, — вставил Телэн. — А ведь это идея, Спархок. Если бы ты приучил своих пандионцев поедать врагов, тебе не пришлось бы таскать за собой обозы.
— Может быть, хватит? — ядовито осведомился Спархок.
— Все равно из этого ничего не выйдет, — сказала Бетуана. — Тролли так близко, что мои солдаты сражаются с ними непрерывно. У нас попросту нет времени строить форты.
— Мы можем поставить форты в нескольких милях позади ваших войск, и, когда строительство будет закончено, отвести их в форты, — предложил Спархок.
— Часто ли ты имел дело с троллями, принц Спархок? — едко осведомилась она. — Ты хотя бы знаешь, как быстро они бегают? Они обрушатся на вас прежде, чем вы закончите возводить стены.
— Если остановится время, они не сумеют добежать до нас, ваше величество. Нам уже случалось проделывать это по дороге в Земох. Тролль-бог еды может поместить людей — или троллей — в промежуток между двумя секундами. Мы еще тогда заметили, что, когда мы оказались в безвременье, весь остальной мир перестал двигаться. У нас будет довольно времени, чтобы построить форты.
— Почему бы тебе, Спархок, не посоветоваться с Беллиомом, прежде чем делать такое уверенное предсказание? — осведомился Эмбан. — Прежде чем строить на этой идее всю свою стратегию, хорошо бы убедиться, что она сработает. Может быть, у Беллиома найдется возражение.
Возражение у Беллиома нашлось, причем не одно.
— Замысел твой порочен, Анакха, — ответил он на вопрос Спархока. Рука Вэниона подняла чашку Сефрении и разжала пальцы.
Чашка повисла в воздухе, не долетев до пола.
— Возьми сей сосуд, Анакха, — приказал голос Вэниона.
Спархок взялся за чашку и тотчас же обнаружил, что сдвинуть ее с места не легче, чем гору. Он старался изо всех сил, но чашка не сдвинулась ни на волос.
— Так же точно не сумел бы ты поднять и листок с земли, Анакха, — заверил его Беллиом. — Сам ты с легкостью можешь двигаться в сем застывшем безвременье, однако, дабы сдвинуть с места иной предмет, пришлось бы тебе сдвинуть всю вселенную.
— Да уж вижу, — мрачно сказал Спархок. — Значит, мы не сможем рубить деревья и строить форты.
— Ужели сии сооружения столь важны для тебя? Или это некий неведомый мне обычай?
— Нет, Голубая Роза. Намерены мы воздвигнуть препятствия на пути троллей, дабы не могли они напасть на наших друзей атанов.
— Не сочтешь ли ты себя оскорбленным, ежели выскажу я предложение?
Улаф взглянул на Тиниена острым взглядом.
— Ты что, тайком беседовал с этим несчастным камушком? — укоризненно осведомился он.
— Очень смешно, Улаф, — кисло отозвался Тиниен.
— Сего я не понял, — в голосе Вэниона прозвучал легкий холодок.
— Эти двое ведут бесконечный спор, Голубая Роза, — пояснил Спархок, одарив приятелей суровым взглядом. — Спор сей достиг уже столь туманной точки, что сам смысл его для прочих непостижим. С радостью внемлю я твоему предложению, друг мой.
— Так ли необходимо убивать троллей, Анакха? Если никоим образом не смогут они попасть в земли друзей твоих, нужно ли тебе будет убивать их?
— Воистину, Голубая Роза, предпочли бы мы не причинять вреда троллям. Когда Тролли-Боги вырвут их из-под власти Киргона, станут они нашими союзниками.
— Не оскорбит ли тебя, ежели воздвигну я пред ними препятствие, для них неодолимое?
— Ни в малейшей степени, Голубая Роза. Напротив, всем сердцем мы возблагодарим тебя.
— Отправимся же в Атан, и я совершу сие. Не желал бы я никого и ничто уничтожать бессмысленно. Дитя мое придет мне на помощь, и вдвоем с нею преградим мы троллям дальнейший путь на юг.
— Так у тебя тоже есть дочь, Голубая Роза? — спросил потрясенный Спархок.
— Миллионы дочерей у меня, Анакха, и каждая дорога мне так же, как дорого тебе твое дитя. Поспешим же в Атан, дабы прекратилось кровопролитие!
Северный Атан порос густыми лесами, но дальше к югу тянулись высокие скалистые горы. На севере горы еще в незапамятные времена были перемолоты сползавшими ледниками, и теперь северное побережье Дарезии пологими уступами спускалось к Северному морю, где царил вечный лед, прикрывавший макушку земли. Спархок быстро огляделся. Беллиом, отвечая на его невысказанную просьбу, перенес в этот северный лес только воинов. Потом это вызовет немало споров, ну да ничего не поделаешь.
— Энгесса-атан! — Голос Вэниона прозвучал сухо и властно. Странная мысль мелькнула в голове Спархока — уж не доводилось ли Беллиому когда-то командовать войсками?
— Слушаю, Вэнион-магистр, — отозвался рослый атан.
— Вели всем сородичам твоим отступить на одну лигу от того места, где они ныне сражаются.
Энгесса бросил резкий взгляд на Вэниона, но тут же понял, что говорит с ним отнюдь не магистр пандионцев.
— Это займет много времени, Голубая Роза, — сказал он. — Атаны сражаются с троллями вдоль всего Северного мыса. Мне придется послать к ним гонцов.
— Произнеси лишь приказ свой, Энгесса-атан. Заверяю тебя, что услышан он будет всеми.
— На твоем месте, друг Энгесса, я бы не спорил, — заметил Кринг. — Этот камень способен остановить солнце. Если он говорит, что тебя услышат все, значит, так и будет, уж поверь моему слову.
— Что ж, попробуем. — Энгесса вскинул голову. — Отступайте! — сокрушительно гаркнул он. — Отступите на одну лигу и перестройтесь!
Эхо громогласного приказа еще долго перекатывалось между деревьями.
— Знаешь, Энгесса-атан, тебя, пожалуй, и без помощи Беллиома услышали бы по всему побережью, — заметил Келтэн.
— Это вряд ли, Келтэн-рыцарь, — скромно отозвался Энгесса.
— Тебе вернее судить о быстроте твоих сородичей, нежели мне, Энгесса-атан, — проговорил Беллиом. — Извести меня, когда, по мысли твоей, достигнут они безопасного места. Не желал бы я, чтобы оказались они в западне по ту сторону стены.
— Стены? — переспросил Улаф.
— Препятствия, о коем я говорил. — Вэнион на-
клонился и со странной нежностью кончиками пальцев коснулся земли. — Сие удачно, Анакха. В нескольких шагах мы от места, кое я искал.
— Я всегда верил в умение твое точно отыскать нужное место, Голубая Роза.
— »Всегда»? Я сказал бы, что сие сказано неточно, Анакха. — Слабая ироническая улыбка тронула губы Вэниона. — Помнится мне некий разговор, произошедший, когда впервые перемещались мы из одного места в другое. Мнится мне, шла тогда речь о том, чтобы не очутиться на тверди лунной?
— Ты и вправду так говорил, Спархок, — подтвердил Келтэн.
— Помянул ты дочь свою, Голубая Роза, — сказал Спархок, торопливо меняя тему. — Будет ли нам оказана честь познакомиться с ней?
— Ты уже знаком с нею, Анакха. В сей миг попираешь ты ногами зеленое ее лоно.
— Твоя дочь — земля?! — недоверчиво воскликнул Бевьер.
— Разве она не прекрасна? — В вопросе прозвучала нотка гордости. Затем Вэнион выпрямился. — Отступим немного от места сего, Анакха. То, что надлежит мне совершить, произойдет в шести ваших милях глубоко внизу, и нелегко предсказать, чем отзовется сие событие на поверхности. Не желал бы я подвергнуть тебя и спутников твоих опасности, случись мне ошибиться, а возмущения здесь случатся немалые. Можем ли мы приступать к делу, Энгесса-атан?
Энгесса кивнул.
— Всякий атан, кто за это время не успел пробежать самое меньшее лигу, недостоин называться атаном.
Они повернулись, прошли около сотни шагов на юг и остановились.
— Далее, Анакха, ступайте на столько же шагов далее, и хотел бы я, дабы ты и спутники твои легли ничком на землю. Возмущения могут оказаться весьма велики.
— Твой приятель, Спархок, заставляет меня волноваться, — признался Тиниен, когда они отмерили еще сотню шагов к югу. — Что здесь, собственно, затевается?
— Друг мой, я знаю об этом не больше, чем ты.
И тут они услышали басовитый подземный гул, подымавшийся, казалось, из самого сердца земли. Почва под ногами судорожно дрогнула.
— Землетрясение! — с тревогой воскликнул Келтэн.
— По-моему, Тиниен, это и есть то, о чем ты спрашивал, — проворчал Улаф.
— Сие не просто, Анакха, — заметил Беллиом почти деловитым тоном. — Давление в глуби земной чудовищно, и следует обращаться с ним с величайшей осторожностью, дабы достигнуть нами желаемого.
От следующего толчка они пошатнулись. Земля под ногами колыхалась и содрогалась, и зловещий подземный гул становился все громче.
— Пора, Анакха. Сейчас начнется возмущение, о коем я говорил.
— Начнется?! — воскликнул Бевьер. — Я и это едва могу вынести!
— Сделаем то, что нам было сказано, — резко сказал Спархок и, опустившись на колени, распластался ничком по ковру из опавших листьев. — Похоже, сейчас начнется самое интересное.
«Самое интересное» длилось добрых десять минут. Ничто живое не сумело бы устоять на ногах на неистово содрогавшейся и корчившейся земле. Затем с неистовым ревом почва шагах в пятидесяти от них раскололась. Земля по ту сторону этой гигантской трещины в земной скорлупе стремительно опадала вниз; сотрясаемая дрожью почва, к которой приникли рыцари, так же стремительно поднималась, трепеща, словно стяг на ветру. С трясущихся деревьев, пронзительно крича, взмывали стаи перепуганных птиц.
Наконец землетрясение понемногу начало стихать. Судороги земной тверди становились все слабее, хотя толчки продолжались. Подземный гул замирал слабея, и лишь эхо его металось над горами, словно воспоминание о недавнем кошмаре. Громадные тучи пыли густо клубились над краем новорожденной пропасти.
— Ныне можешь ты обозреть плоды труда моего, Анакха, — сказал Беллиом спокойно, но с некоторой гордостью. — Говори искренно, ибо не оскорбит меня, буде отыщешь ты пороки в свершении моем. Ежели укажешь ты, что было сделано мной неверно, я немедля исправлю все промахи.
Спархок пока еще не решался полагаться на собственные ноги. Вместе с друзьями он подполз к отвесному краю расселины, которой четверть часа назад еще не существовало.
Склон пропасти, гладкий, точно отсеченный мечом, ниспадал вниз примерно на тысячу футов и тянулся на восток и на запад насколько хватало глаз — гигантский эскарп, огромная стена, которая отныне отделяла верхнюю часть Северного мыса от остальной Дарезии.
— Что мыслишь ты? — с легким волнением спросил Беллиом. — Преградит ли стена моя доступ троллям в земли твоих друзей? Если пожелаешь, могу я сделать ее и выше.
— Нет, Голубая Роза, — выдавил Спархок, — молю тебя, не надо.
— Радует меня, что ты доволен делом моим. — Это великолепная стена, Голубая Роза. — Смешно сказать, но Спархока трясло крупной дрожью.
Беллиом этого, похоже, не замечал. Лицо Вэниона в ответ на одобрение потрясенного до глубины души Спархока озарилось вдруг почти несмелой улыбкой.
— Так, стена сия достаточна для наших целей, — проговорил он с тенью неодобрения. — Дело наше спешно, а потому не вполне успел я придать ей формы, коей желалось бы, однако же, мнится мне, она сослужит нам службу. Однако же, Анакха, счел бы я за любезность, буде тебе вновь понадобится изменять облик земли, говорил бы ты мне подробнее, что и когда тебе надобно, ибо дело, свершенное в спешке, никогда не бывает свершено наилучшим образом.
— Я постараюсь запомнить это, Голубая Роза.

ГЛАВА 27

— Здесь не так уж и страшно, Сарабиан, — говорила Миртаи безутешному императору. — На полу ковры, так что плитки по большей части даже не разбились. — Она стояла на коленях, собирая жемчужно мерцавшие плитки перламутра, когда из сумеречной пустоты в комнате возникли Спархок и его спутники.
— Спархок! — воскликнул Сарабиан, отпрянув от неожиданности. — Ты бы возвещал о своем появлении фанфарами, что ли!
— Что здесь стряслось, ваше величество? — спросил Вэнион, с изумлением воззрившись на усыпанный перламутровыми плитками пол.
— Землетрясение, что же еще? Теперь вдобавок ко всем бедам мне грозит еще и экономическая катастрофа!
— И вы почувствовали его здесь, ваше величество? — выдавил Вэнион.
— Вэнион, — сказала Сефрения, — это было ужасно! Я в жизни не видела худшего землетрясения!
— Здесь?
— Если ты еще раз повторишь это слово, я рассержусь. Конечно, здесь. Конечно, мы его почувствовали. Ты только посмотри на стены!
— Похоже на тяжелый случай оспы, — согласился Келтэн.
— Плитки прыгали со стен, точно кузнечики, — горестно сообщил Сарабиан. — Одним богам ведомо, на что сейчас похож весь город. Я разорюсь!
— Четыреста лиг! — сдавленно пробормотал Вэнион. — Тысяча двести миль!
— О чем он говорит, Спархок? — требовательно спросила Элана.
— Мы были в центре этого землетрясения, — пояснил Спархок. — В Северном Атане.
— Так это ты мне все это устроил?! — воскликнул Сарабиан.
— Не я, а Беллиом, ваше величество. Тролли больше не будут докучать атанам.
— Беллиом разнес их в клочья?
Спархок слабо усмехнулся.
— Нет, ваше величество. Он просто воздвиг поперек Северного мыса стену.
— А тролли не могут перебраться через нее? — спросила Бетуана.
— Сомневаюсь, ваше величество, — ответил ей Вэнион. — Она около тысячи футов высотой и тянется от Тамульского моря до побережья, что к северо-западу от Сарсоса. Тролли больше не смогут продвигаться на юг — во всяком случае, в ближайшие две недели, а потом это уже не будет иметь значения.
— Что ты, собственно говоря, имеешь в виду под словом «стена», Вэнион? — спросил патриарх Эмбан.
— Это скорее можно назвать эскарпом, ваша светлость, — пояснил Вэнион. — Это громадная отвесная скала, которая протянулась поперек Северного мыса. Она и вызвала землетрясение.
— А Киргон не сможет исправить то, что сделал Беллиом? — спросила Сефрения.
— Беллиом говорит, что не сможет, матушка, — ответил Спархок. — У него не хватит на это сил.
— Он же бог, Спархок.
— Видимо, это не имеет значения. То, что произошло, было чересчур огромно. Беллиом говорит, что под землей на глубине в шесть миль что-то сдвинулось с места и изменения в рельефе этой части континента, которые иначе растянулись бы на миллион с лишним лет, случились в одночасье. Беллиом утверждает, что это так или иначе произошло бы. Он попросту ускорил события. Как я понимаю, стена постепенно осядет, обвалится и превратится в горный хребет. Киргон просто не состоянии постичь такого размаха, а направлять подземное давление ему не под силу.
— Во имя Божье, Спархок, что ты натворил? — воскликнул Эмбан. — Эдак ты разорвешь мир на части!
— Скажи им, Анакха, дабы не тревожились. — Беллиом опять заговорил голосом Вэниона. — Не причиню я вреда дочери моей, ибо истинно люблю ее. Своенравна бывает она и капризна, предается то гневу, то невинному тщеславию. Зрите, как украшает она себя весной и облекает плечи свои белою мантиею зимы. Тягости и напряжения, кои освободил я, возводя стену, истинно много тысячелетий причиняли ей некоторую стесненность. Ныне довольна она и красуется, радуясь, новым своим украшением, ибо, как я уже сказал, свойственно ей невинное тщеславие.
— Где Кринг? — спросила вдруг Миртаи.
— Мы оставили его, Энгессу и Халэда у эскарпа, — ответил Спархок. — Беллиомова стена замечательно отделяет троллей от нас — но, к сожалению, и нас от них. Нам нужно придумать, как добраться до троллей, чтобы Тролли-Боги могли отобрать их у Киргона.
— Спархок, — сказал Стрейджен, — у тебя же есть Беллиом. Перепрыгни через эту стену — и дело с концом.
Спархок покачал головой.
— Беллиом говорит, что этого лучше не делать. Почва вокруг стены все еще неустойчива. Если мы будем слишком часто перемещаться в окрестностях стены, это вызовет новые землетрясения.
— Боже милостивый! — возопил Сарабиан. — Нет, Спархок, не делай этого! Ты разнесешь в клочья весь континент.
— Именно этого мы и стараемся избежать, ваше величество. Энгесса, Кринг и Халэд собираются что-то придумать. Если мы не сможем спуститься по стене, мы возьмем флот Тиниена и морем обогнем ее восточную оконечность.
— Правда, мы еще окончательно не решили, — вставил Вэнион. — Мы со Спархоком все еще спорим, на чем остановиться. Я по-прежнему считаю, что нам нужно устроить показной поход на север. Если мы выйдем через неделю, с развевающимися знаменами и пятью тысячами рыцарей в добавление к тем силам, которые мы уже успели собрать, мы полностью отвлечем на себя внимание Заласты. Если мы отправимся морем, он не будет знать о нашем приближении, и это даст ему возможность вынюхать кое-что о планах Стрейджена и Кааладора по нашему Празднику Урожая. Оба варианта подразумевают сюрприз, и мы все гадаем, какой из этих сюрпризов сильнее разрушит замыслы Заласты.
Обучение тамульских коней началось немедленно, и, само собой, у рыцарей Тиниена в достатке было поводов ворчать и сетовать на свою судьбу. Скаковые кони, которых предпочитала тамульская знать, были слишком низки и хрупки, чтобы носить воинов в доспехах, а громадные тягловые кони, которых запрягали в плуги тамульские фермеры, оказались слишком неповоротливыми и смирными, чтобы из них получились добрые боевые скакуны.
Теперь дел у них было по горло. Кааладор отдал приказ, и ничего нельзя было повернуть вспять. Убийства будут совершены во время Праздника Урожая, независимо от того, будут ли готовы к исполнению прочие их планы, — а Праздник Урожая с каждой минутой неумолимо приближался.
Через пять дней после возвращения Спархока и его друзей из Северного Атана в Материон прибыл гонец с посланием от Халэда. Миртаи провела усталого атана в гостиную, где Спархок и Вэнион все еще спорили о преимуществах своих, так резко различавшихся планов. Гонец без единого слова подал Спархоку письмо Халэда.
— »Мой лорд, — прочел Спархок вслух, как всегда, немногословное послание своего оруженосца, — землетрясение переиначило всю линию северо-западного побережья. Не полагайтесь на старые карты. Вам так или иначе придется отправиться морем. Спуститься со стены невозможно — тем более, что у ее подножья нас поджидают тролли. Энгесса, Кринг и я с атанами и пелоями Тикуме будем ждать вас в паре лиг к югу от того места, где стена уходит в Тамульское море. Не слишком мешкайте. Наш противник что-то затевает».
— Похоже, это послание сводит на нет оба ваши плана, — заметил император Сарабиан. — Вы не можете отправиться сушей, потому что не спуститесь со стены, и не можете отправиться морем, потому что там полно не отмеченных на картах рифов.
— И что ухудшает дело, у нас осталось только два дня на то, чтобы принять решение, — добавил Итайн. — Войско, которое мы посылаем на север, должно выйти в поход самое меньшее за неделю до Праздника Урожая, чтобы в срок достичь Северного мыса и устроить Заласте второй неприятный сюрприз.
— Поговорю-ка я с капитаном Сорджи, — сказал Спархок, поднимаясь.
— Он и Кааладор в главной кладовой, — сообщил Стрейджен. — Они ведь оба камморийцы, а камморийцы предпочитают быть поближе к еде и питью.
Спархок кивнул и вместе с Вэнионом быстро вышел из комнаты.
Между Кааладором и Сорджи с самого начала завязалась теснейшая дружба. Оба, как отметил Стрейджен, были камморийцами и даже внешне очень походили друг на друга. У обоих были курчавые шевелюры, хотя волосы Сорджи совсем поседели, оба были кряжисты, с широкими плечами и сильными руками.
— Э, да это мастер Клаф! — воодушевленно приветствовал капитан Сорджи Спархока, когда тот вошел вместе с Вэнионом в просторную чистую кладовую рядом с кухней. — Ну как, мастер Клаф, разрешили уже все мировые проблемы? — Капитан Сорджи всегда называл Спархока именем, которым тот назвался при первой их встрече.
— Нет еще, Сорджи. Зато у нас есть проблема, которую, быть может, поможешь нам разрешить ты.
— Впервости потолкуй о денежках, Сорджи, — посоветовал Кааладор. — У нашего старины Спархока, знаешь, вечно все вылетает из головушки, когда надо раскошелиться.
Сорджи усмехнулся.
— Я не слышал этого говора с тех пор, как покинул родные места, — сказал он Спархоку. — Я бы мог часами слушать Кааладора. Ладно, о деньгах потом. Советы я даю бесплатно, а о плате потолкуем, когда придет время поднимать якорь.
— Мы отправляемся в место, где недавно было землетрясение, — сказал Спархок. — Только что мне доставили письмо от сына Кьюрика. Землетрясение настолько изменило береговую линию, что старые карты теперь бесполезны.
— Такое случается сплошь и рядом, — сказал Сорджи. — В устье реки, на которой стоит Варденаис, дно меняется каждую зиму.
— И как вы с этим справляетесь? Сорджи пожал плечами.
— Сажаем в небольшую лодку сильного матроса — на весла и смышленого — следить за лотом. Сами идем за ними следом.
— Это не слишком медленно?
— Быстрее, чем вести тонущее судно. Сколько лиг побережья пострадали от землетрясения?
— Трудно сказать.
— Прикиньте, мастер Клаф. Расскажите мне в точности, что произошло, а потом прикиньте, насколько далеко протянулась опасная местность.
Спархок, умолчав о причине землетрясения, подробно описал, как поднималась скальная стена.
— Управимся запросто, — заверил его Сорджи.
— Как вы пришли к такому заключению, капитан? — спросил Вэнион.
— К северу от этой вашей скалы, мой лорд, не будет никаких рифов. Я как-то видел похожий случай на западном побережье Рендора. Понимаете, скала-то тянется очень далеко. Она продолжается и в море — под водой — так что стоит попасть к северу от нее, и глубина там будет никак не меньше тысячи футов, а я не знаю посудины, которой бы этого не хватило. Я прихвачу с собой кое-какие старые карты. Мы отойдем от берега лиг на десять и пойдем прямиком на север. Я буду все время определять наше местоположение, и, когда мы окажемся лигах в шести-восьми севернее этой вашей новенькой скалы, мы повернем на запад — и прямехонько к берегу. Я высажу ваших людей безо всякого труда.
— И вот тебе, Спархок, недостаток твоего плана, — сказал Вэнион. — У тебя только сотня судов. Если ты собираешься взять и рыцарей и коней, тебе придется идти против троллей только с полутора тысячами солдат.
— Ну шо вы так уперлись лаяться об энтих ваших планах? — осведомился Кааладор.
— Мы выясняем, какой из них лучше, Кааладор, — пояснил Спархок.
— Так почему бы не объединить оба плана? Пусть Сорджи с утра выходит в море, а ты, как только все уладишь, сажай на коней свое войско и скачи в том же направлении. Когда Сорджи будет лигах в десяти южнее стены, он уж как-нибудь наощупь доберется до берега. Ты будешь ждать его там, и он переправит ваше войско по частям через рифы и высадит к северу от стены. Потом вы отправитесь искать своих троллей, а Сорджи может бросить якорь и ловить рыбку.
Спархок и Вэнион с глуповатым видом переглянулись.
— Об том я и калякал, Сорджи, — ухмыльнулся Кааладор. — У них, дворянчиков энтих, соображаловки ни на плевок. Должно, в башке у них только по одной мыслишке на раз и умещается.
И наконец настал неизбежный день, когда войско должно было отправиться в Атан. Еще не рассвело, когда Миртаи вошла в опочивальню королевы Элении и принца-консорта.
— Пора вставать! — объявила великанша.
— Ты что, не умеешь стучать? — осведомился Спархок, садясь на кровати.
— Я чему-то помешала?
— Неважно, Миртаи, — вздохнул он. — Просто таков обычай.
— Глупости. Всем и так хорошо известно, чем занимаются в спальнях.
— Разве вам с Крингом еще не пора пожениться?
— Хочешь избавиться от меня, Спархок?
— Нет конечно.
— Мы с Крингом решили подождать, пока все это не закончится. Наша свадьба будет довольно сложной. Мы должны пройти два обряда в двух частях света. Кринга не слишком радуют все эти проволочки.
— Хоть убей, не понимаю, с чего бы это, — невинно заметила Элана.
— Мужчины такие странные, — пожала плечами Миртаи.
— Это верно, Миртаи, но без них было бы так скучно.
Спархок одевался нарочито медленно, с неохотой натягивая войлочную, покрытую ржавыми пятнами нижнюю одежду и с нескрываемым отвращением косясь на груду черных пандионских доспехов.
— Ты уложил теплые вещи? — спросила Элана. — Даже здесь, на юге, ночами уже прохладно, так что на Северном мысу будет очень холодно.
— Уложил, — проворчал он, — да что в ней проку? Никакая одежда не спасает, когда сверху носишь железо. — Спархок скорчил кислую гримасу. — Глупо, конечно, но всякий раз, когда я надеваю доспехи, тут же начинаю обливаться потом. И то же самое происходит со всеми рыцарями, сколько я их знаю. Мы обливаемся потом, даже когда мерзнем, и под доспехами намерзают сосульки. Порой я жалею, что не занялся другим ремеслом. Резать людей ради долга и пропитания со временем как-то надоедает.
— Что-то ты нынче утром в мрачном настроении, любимый.
— Это потому, что мне с каждым разом все труднее собираться в поход. В дороге уже становится полегче.
— Ты ведь будешь осторожен, правда, Спархок? Я умру, если потеряю тебя.
— Вряд ли мне будет грозить какая-то опасность, любовь моя. У меня есть Беллиом, а он может сдернуть солнце с неба и переломить о колено. Кому надо поберечься, так это Киргону и Заласте.
— Не будь слишком самоуверен.
— Я ничуть не самоуверен. Просто у меня больше преимуществ, чем я мог бы сосчитать. Мы победим, Элана, и нет в мире силы, которая способна остановить нас. Все, что нам сейчас осталось, — утомительный путь из Материона прямиком к победе.
— Почему бы тебе не поцеловать меня сейчас? — предложила она. — До того, как ты наденешь доспехи. Когда ты закован в сталь, после твоего поцелуя синяки у меня не сходят неделями.
— Знаешь, — улыбнулся он, — а это чертовски хорошая идея. Действительно, почему бы мне тебя не поцеловать?
Колонна растянулась на несколько миль, переваливая через округлые холмы на восточном берегу озера Самма. Здесь были рыцари церкви, атаны, пелои Кринга и несколько полков тамульской армии, разодетых, как на праздник.
День выдался чудесный — один из тех замечательных осенних дней, когда легкий ветерок гонит пухлые облачка по высокому пронзительно-синему небу. Огромные тени облаков скользили по холмистой земле, и армия Спархока ехала попеременно то под солнцем, то в тени. Стяги и вымпелы всех сортов плясали на ветру, полощась на копьях и древках.
Королева Бетуана шагала вровень с плечом Фарэна.
— Ты уверен, Спархок-рыцарь? — спрашивала она. — Тролли — животные, а всякое животное рождается с умением плавать. Даже кошка умеет плавать.
— Но не слишком любит это занятие, Бетуана-королева. — Спархок улыбнулся, вспомнив, как Мурр плавала «по-кошачьи» в пруду с золотыми рыбками в сарсосском доме Сефрении. — Улаф-рыцарь говорит, что мы можем не беспокоиться, что тролли вплавь обогнут стену. Они могут переплыть реку или озеро, но море их пугает. Должно быть, все дело в прибое — или в соленой воде.
— Почему мы движемся так медленно? — В ее голосе звучало нетерпение.
— Мы хотим, чтобы шпионы Заласты наверняка увидели нас, ваше величество, — пояснил Вэнион. — Это весьма важная часть нашего плана.
— Эленийские сражения слишком долгие, — заметила она.
— Мы бы предпочли сражение покороче, атана, но происки Заласты охватили весь континент, потому и нам приходится успевать повсюду.
Сефрения, которая везла в седле перед собой Флейту, выехала вперед. Рядом с ней ехала Ксанетия. Между Сефренией и Ксанетией понемногу росла и крепла осторожная дружба. Обе по-прежнему старательно выбирали слова и не пытались подстегивать события. Теперь напряжение между ними исходило не от вражды, а скорее от избыточной боязни нечаянно оскорбить друг друга, и Спархок чувствовал в этом решительную перемену к лучшему.
— Мы устали от краснобайства, — сказала Сефрения Вэниону. — Я никак не могу решить, кто больший лжец и хвастун — Тиниен или Улаф.
— Вот как?
— Они пытаются перехвастать друг друга. Улаф отчаянно привирает, и Тиниен, я подозреваю, делает то же самое. Они лезут из кожи вон, уверяя друг друга, будто бы его собеседник упустил величайшее приключение столетия. Скоро они утонут во лжи с головой.
— Это всего лишь способ выразить свои чувства, матушка, — пояснил Спархок. — Они стесняются признаться, что обожают друг друга, а потому рассказывают небылицы.
— Ты что-нибудь поняла, Ксанетия? — улыбнулась Сефрения.
— Кто, имеющий разум, в силах понять, сестра, как и почему мужчины выражают свою любовь?
— Мужчины не слишком в ладах со словом «любовь», — заметил Спархок, — особенно когда речь идет о другом мужчине.
— Но ведь это же именно любовь, не так ли, Спархок? — спросила Сефрения.
— Может быть, но мы все равно не в ладах с этим словом.
— Желала бы я поговорить с тобою, анара, — вмешалась в разговор Бетуана, как всегда переходя на архаическую речь.
— С радостью внемлю я твоим словам, королева Атана.
— Не так давно молодые атаны выразили желание отыскать Дэльфиус, замышляя разрушить твой родной город и предать мечу твоих соплеменников. Стыдно мне от всего сердца, что я дала им свое согласие.
Ксанетия улыбнулась.
— Сие неважно, королева Атана, ибо есть лишь избыток юношеских бурь и восторгов. Должна признаться, что наши неопытные и горячие юнцы частенько забавляются, обманывая и отвлекая твоих, уводя их от цели их исканий посредством несложных чар и неуклюжих трюков. Сдается мне ныне, что подобным образом обе мы освобождаемся от тяжкой обязанности искать занятие нашим детям, кои по молодости, неопытности и скуке своей вечно сетуют, что нечем им заняться — во всяком случае, ничем, что было бы достойно их необычайных талантов.
Бетуана рассмеялась.
— Неужто и ваши дети донимают вас своими сетованиями, анара?
— Как и все дети в мире, — заверила их Сефрения. — Это и есть одна из причин, по которой родители так быстро старятся.
— Хорошо сказано, — согласился Спархок. Ни он, ни Сефрения при этом старались не смотреть на Флейту.
До Лебаса, города в северном Тамуле, они доехали за два дня. Спархок произнес речь перед войском, упирая на неограниченное могущество Беллиома, чтобы объяснить, как им удается за короткий срок проехать такое большое расстояние. На самом деле Беллиом здесь был ни при чем. В этом походе о продвижении войска позаботилась Флейта.
В Лебасе ожидал их еще один гонец с новым посланием от Халэда. В весьма оскорбительном тоне послание сообщало, что гонец должен провести их к месту на побережье, где ожидают их со своими отрядами Кринг и Энгесса, ибо рыцари, предоставленные самим себе, неизбежно заблудятся в лесу. Классовые предрассудки Халэда, похоже, были непоколебимы.
Дороги на север из Лебаса не было — только проселки и тропы, правда довольно четкие. Войско достигло южной опушки огромного леса, который покрывал весь северо-восток континента, и сотня пелоев, которых привел с собой из Эозии Кринг, старалась ни на шаг не отъезжать от своих союзников. Густой лес вызывал у западных пелоев, жителей равнин, неодолимое беспокойство.
— Думаю, что все дело в небе, — объяснял Тиниен своим спутникам.
— Тиниен, — сказал Келтэн, — в лесу почти невозможно разглядеть небо.
— Об этом я и говорю, — согласился круглолицый дэйранец. — Западные пелои привыкли к тому, что у них над головой небо. Когда его заслоняют ветви деревьев, это выводит их из равновесия.
Они так и не узнали, было ли нападение случайным, или целью его была именно Бетуана. Войско углубилось примерно на сотню лиг в лес и разбило лагерь, готовясь к ночлегу. Большой шатер для женщин — Бетуаны, Ксанетии, Сефрении и Флейты — поставили на отшибе, чтобы создать им хотя бы видимость уединения.
Убийцы отменно укрылись, и их было четверо. Они выскочили из кустов с обнаженными мечами в тот миг, когда Бетуана и Ксанетия выходили из шатра. Бетуана не растерялась ни на миг. Ее меч вылетел из ножен и вонзился в живот одного из нападавших. Выдергивая меч, Бетуана бросилась наземь, перекатилась и обеими ногами ударила в лицо второго противника.
Спархок и остальные уже бежали к шатру, привлеченные криком Сефрении, но королева Атана, похоже, могла справиться и сама. Она отбила неловкий выпад и расколола череп потрепанного противника. Затем она обернулась к последнему оставшемуся врагу.
— Сзади! — на бегу закричал Берит. Человек, которого Бетуана ударом в лицо повалила на землю, пытался подняться, глотая кровь из разбитого носа и сжимая в руке кинжал. Он был прямо за спиной королевы атанов.
До сих пор, сбрасывая личину, Ксанетия менялась медленно — цвета словно стекали с нее, уступая место нарастающему сиянию. На сей раз, однако, она вспыхнула мгновенно, и исходило от нее не просто сияние, а ослепительный свет. Она сверкала, словно новорожденное солнце.
Убийца с разбитым носом мог бы убежать от нее, будь он в полном здравии, но удар Бетуаны, как видно, выбил его из колеи и лишил способности быстро соображать.
Он вскрикнул лишь однажды, перед тем, как рука Ксанетии коснулась его, и крик этот заглох в хриплом бульканье. С разинутым ртом и вытаращенными от ужаса глазами смотрел он на слепящее сверкание той, что только что нанесла ему смертельную рану, — но длилось это лишь мгновение. Потом различить выражение его лица стало уже невозможно, потому что плоть начала оседать, сползать, обращенная смертоносным прикосновением в разлагающуюся жижу. Рот его, казалось, раскрывался все шире, щеки и губы сползали с подбородка. Он попытался было вновь закричать, но разложение уже добралось до его горла, и из безгубого рта вырвалось лишь бессмысленное бульканье. Затем плоть стекла с его руки, и кинжал выпал из скрюченных пальцев скелета.
Он осел на колени, и склизкие остатки плоти и жил растекались из-под его одежды.
Затем гниющий труп рухнул ниц на лесной ковер из опавших листьев и застыл — но продолжал разлагаться под неумолимым действием проклятия дэльфов.
Слепящее свечение анары потускнело, и она, уронив сияющее лицо в источавшие свет ладони, разрыдалась.
Назад: ГЛАВА 22
Дальше: ГЛАВА 28