Мордехай Моррис открыл глаза. Телефон снова зазвонил. Моррис рывком выскочил из постели и схватил трубку, не давая третьей трели звонка разбудить спящую жену, а потом сонными, опухшими глазами взглянул на будильник. Полтретьего? Он убьет негодяя!

– Моррис, – хрипло пробормотал он в трубку и выпрямился. – Что? Да, конечно, да! Нет, подождите. – Он протер глаза, чувствуя, как мозг постепенно просыпается. – Это незащищенная линия. Не кладите трубку, я сейчас.

Он дождался ответа, потом надел на левую ногу шлепанец, прицепил протез к культе правого бедра, бесшумно вышел из спальни и спустился в библиотеку. Не обращая внимания на телефонный аппарат, стоявший на столе, Моррис открыл ключом один из ящиков и вынул оттуда другой телефон. Поставил его на стол, и стал нажимать кнопки. Через несколько секунд он уже снова говорил с базой эскадры, но теперь уже по защищенной линии связи.

– Ну вот, теперь все в порядке. Пригласите его к аппарату.

Телефон замолчал ненадолго, а потом Моррис услышал знакомый низкий голос.

– Привет, Эм-энд-Эм, – сказал он.

– Какого черта ты меня будишь в два часа ночи да еще хочешь говорить по шифрованной связи? – спросил Моррис.

– Балда с гнилыми мозгами! С такой шифрованной особой, как ты, только так и можно говорить, – весело ответил Ричард Эстон, и брови Морриса поползли кверху от изумления.

– Объявился Дик, жди неприятностей, – шутливо откликнулся он, в то время как его мозг лихорадочно заработал. Главным образом благодаря Дику Эстону Мордехай потерял только ногу, когда боевики «Исламского джихада» решили, что в определенных трудностях, с которыми движение начало сталкиваться в своей деятельности, повинен военно-морской атташе Соединенных Штатов в Иордании. Эстон осуществлял оперативное руководство отрядами SEAL, которые высадились на берег Ливана и спасли шестерых заложников – американцев и европейцев, – оставив за собой трупы тридцати двух шиитов. Моррис собирал для него информацию о тайных убежищах террористов. Сигналом тревоги: «балда с гнилыми мозгами» – они воспользовались лишь раз, когда Моррис по обычному телефону позвонил Эстону, чтобы сообщить, что за ним неотступно следуют три подозрительных типа. Через десять минут Эстон с группой морских пехотинцев, охранявших посольство США, уже был на месте. Они прикончили двух террористов, загнавших Морриса под горящий автомобиль, а потом отвезли его в госпиталь.

Но ведь это все произошло восемь лет назад! Однако это был единственный случай, когда им довелось работать вместе…

– Память о прошлом – штука цепкая, – радостно сообщил Эстон, и мышцы брюшного пресса Морриса напряглись: значит, в самом деле что-то серьезное… Но что?

– Чем я могу тебе помочь, Дик? – спокойно спросил он.

– Твоя красивая помощница по-прежнему с тобой работает?

– Джейн? Конечно. А при чем тут она?

– Мне кажется, тебе стоило бы приехать в Шотландию отдохнуть. – Похоже, Эстон не догадывался, насколько безумно звучало его предложение. – Захвати заодно и ее.

– У нас сейчас много работы, Дик, – сказал Моррис.

– В самом деле? А, догадываюсь: вы ломаете головы над этой историей с НЛО…

«За его легкомысленным тоном скрывается что-то нешуточное», – подумал Моррис и напрягся, услышав, как Эстон говорит:

– Я тут, знаешь, плыл в одиночку по Атлантическому океану… и все видел, балда с гнилыми мозгами.

«Боже мой, ему что-то известно! Вот почему он звонит! Но что может быть известно Дику?»

– Что ж, мне, возможно, удастся уговорить начальство отпустить меня ненадолго на следующей неделе, – произнес Моррис ровным голосом, хотя у него на лбу выступил пот. Это была одна из самых надежных линий связи в мире, но Эстону она, очевидно, казалась недостаточно защищенной. Это обстоятельство, в сочетании с повторением сигнала тревоги и упоминанием Джейн Гастингс, означало, что Дик располагает какой-то сверхсекретной и сверхважной информацией. Но какой именно? Какой?

– Не уверен, что могу так долго ждать, – сказал Эстон. – Постарайся прилететь побыстрее.

Вот так. О чем бы ни шла речь, было ясно, что необходимо торопиться.

– Предложение заманчивое, – задумчиво ответил Моррис. – Но мне непременно нужно отпроситься у начальства.

– Я так и думал. – сказал Эстон. – И я бы на твоем месте в разговоре с начальством не стал вдаваться в подробности. Понимаешь? К чему портить ему сон?

– Может, ты и прав, – выдавил из себя Моррис, стараясь говорить обычным жизнерадостным тоном. – Ладно, я так и сделаю.

– Я знал, что на тебя можно положиться. – В голосе Эстона явно послышалось облегчение. – Да, кстати! Ты получил результаты своего медосмотра?

Медосмотра? Моррис невольно опустил трубку и тупо уставился на нее. О чем это он говорит?!

– Конечно, – через мгновение ответил он. – А почему ты спрашиваешь?

– Так, из любопытства. Меня интересует твоя электроэнцефалограмма. Я так о тебе беспокоюсь с тех пор, как услышал эту новость! Знаешь, Мордехай, на твоем месте я бы ее с собой прихватил. Чтобы я мог убедиться, что у тебя вообще хоть какие-то мозги имеются. Понял? – Эстон снова рассмеялся, но Моррис уловил в его голосе напряжение. – А, да и электроэнцефалограмму Джейн не забудь. Мы их сравним и покажем тебе наглядно, как выглядит работающий мозг!

– Хорошо… почему бы и нет? – ответил Моррис.

Либо с Диком произошло нечто совершенно необычное, либо он полностью рехнулся. Моррис не знал, какое из этих предположений окажется верным. Проще всего было решить, что он спятил, но, как бы абсурдно ни звучали его слова, это был Дик…

– Ну и отлично! Мы с Джеком Роузом будем вас ждать, Эм-энд-Эм, – сказал напоследок Эстон и повесил трубку.

Моррис сидел неподвижно, пока не услышал сигнал отбоя, после чего положил трубку и невидящим взглядом уставился на стол, пытаясь осмыслить сказанное Эстоном. Конечно, совершенно невозможно, чтобы… Но чем дольше Моррис размышлял, тем большее возбуждение охватывало его. Он знал Дика: тот повидал достаточно невероятных событий на Земле, чтобы без предубеждения отнестись к идее контакта с внеземной цивилизацией. Эстон никогда не позвонил бы и не говорил так, если бы не узнал чего-то важного. И если он хоть что-то узнал об этой истории, то, безусловно, разбирается в происшедшем лучше, чем кто бы то ни было на всей планете.

Капитан снял трубку обычного телефона и набрал номер. Раздалось несколько сигналов зуммера, прежде чем на другом конце провода сонный голос ответил: «Да?»

– Джейн? Говорит Мордехай. – Он улыбнулся, услышав ее ответное приветствие. – Да-да, я, конечно, знаю, сколько сейчас времени… Я расскажу тебе, если… Послушай, не надо меня перебивать! Спасибо. Так вот, ты когда-нибудь делала электроэнцефалограмму? – Улыбка на его лице расплылась еще шире в ответ на ее ядовитую реплику. – Ладно-ладно, я тоже не делал. Но, по-моему, пришло время исправить это упущение. Соединись с госпиталем на базе и запиши нас обоих на утро, хорошо?

Никакие слова не могли быть выразительнее ответного молчания на другом конце провода.

– Джейн, это важно, – негромко сказал Моррис. – Не спрашивай почему – я не могу сказать. Просто запиши нас – на раннее утро, Джейн.

Он слушал голос в трубке, рассеянно кивая собственным мыслям.

– Отлично. Как хочешь, так и делай.

Он снова замолчал на мгновение, затем хихикнул:

– Джейн, ты, конечно, сердишься. Но представь, как рассердится адмирал МакЛейн, когда я разбужу его!

Мгновенно наступившее молчание означало, что мозги Джейн после этого заявления заработали именно с тем напряжением, которого добивался Моррис.

– Ладно, Джейн, мне пора, – весело попрощался он. – Пока.

Он положил трубку и, глубоко вдохнув, принялся листать служебный телефонный справочник, отыскивая номер штаб-квартиры адмирала. Потом набрал его, совершенно не представляя, каким образом убедить главнокомандующего Атлантическим флотом, что еще не потерял рассудок.

Людмила недовольно взглянула на Эстона, вошедшего в изолятор госпиталя на «МакКи». Огромные плавучие базы класса «Эмори С. Лэнд» должны были обеспечивать потребности – включая потребность в медицинском обслуживании – эскадры, число ядерных подводных лодок в которой могло доходить до девяти, и госпитали их были соответствующих размеров. Тем не менее обстановка в изоляторе на «МакКи» была спартанской, и у Людмилы, сидевшей на краю койки, был откровенно раздраженный вид.

– Ну что? – спросила она, и Эстон улыбнулся.

– Я поговорил с Мордехаем, и мне кажется, он все понял. Думаю, вскоре он появится здесь, но не забывай, что за океаном сейчас около трех утра.

– Гм! – Она встала и подошла к иллюминатору. Эстон почти с сожалением заметил, что кто-то раздобыл для Людмилы штаны. Рабочие хлопчатобумажные брюки смотрелись на ней довольно странно, но по крайней мере футболка осталась неизменной деталью ее одежды. Разве что рисунок сменился на огромное подробное изображение бомбардировщика-невидимки В-2 «Стингрей».

– Ты был прав, когда рассказывал, как здесь сканируют мозг, – сказала Людмила. – Боже мой! Если бы дома врачи о таком узнали…

Она не договорила, повернулась к двери, в которую осторожно постучали, и крикнула «войдите». В изолятор бодрым шагом вошла молодая женщина в белом халате, накинутом поверх мундира лейтенанта-медика. У нее было круглое азиатское лицо, умные решительные глаза и коротко остриженные черные волосы. Ее макушка едва доходила до плеча вооруженного матроса, стоявшего на часах. Лейтенант закрыла за собой дверь и вопросительно поглядела сначала на Людмилу, потом на Эстона.

– Дик, это доктор Шу. Доктор, это капитан Ричард Эстон, – улыбаясь, познакомила их Людмила.

Доктор Шу собралась было стать по стойке «смирно», но Эстон жестом пригласил ее сесть и уселся сам. «Как же я устал, – подумал он. – Я ведь уже немолод», – напомнил он себе, чувствуя, что делает это не в последний раз».

– Мы с доктором Шу уже встречались, Мила, – сказал он. – У меня было множество дел сегодня утром, но я выкроил время для медосмотра.

– Так вот где ты пропадал?

– Отчасти. – Он снова повернулся к доктору Шу– А это результат, доктор? – вежливо осведомился он, указывая на папку, которую лейтенант держала под мышкой.

– Да, сэр. Хотите взглянуть?

– Я? – Он покачал головой и указал на Людмилу. – Я не в состоянии отличить нейрон от нейтрино, доктор. В этом разбирается она.

– Вот как? – Доктор Шу с интересом взглянула на Людмилу, затем положила свою папку на столик рядом с койкой и достала из нее два длинных листа бумаги, много раз сложенных поперек. Волнообразные линии, тянувшиеся по бумаге, абсолютно ничего не говорили Эстону. Он мог лишь надеяться, что Людмила сможет понять скрывающийся в них смысл. А если не сможет… Он приказал себе не думать об этом.

Людмила с врачом склонились над графиками, разложив их на кровати. Они негромко переговаривались между собой. Утомление и полная некомпетентность в этом вопросе не позволяли Эстону понять, о чем они беседуют, но выражение лица доктора Шу позабавило его. Вопросы, которые задавала Людмила, были ясными и короткими, но явно казались доктору Шу необычными. Да это и не удивительно, устало подумал Эстон. Если учесть…

– Проснись, Дик!

Маленькая сильная рука ласково встряхнула его, и он фыркнул, с удивлением обнаружив, что задремал, сидя на неудобном жестком стуле. Либо его утомление было сильнее, чем он думал, либо к нему вернулась способность спать где угодно и когда угодно.

Он выпрямился и протер глаза. Судя по углу, под которым солнечные лучи проникали в иллюминатор, прошло не менее двух часов, пока он спал. Доктор Шу ушла. Эстон вздрогнул: удивительно, как после нескольких часов сна самочувствие только ухудшается!

– Мммм… – Он потянулся и покрутил руками в воздухе, приводя в порядок суставы, а затем с улыбкой посмотрел на Людмилу. – Извини.

– Тебе нужно было поспать, – ответила она, садясь на край кровати. Улыбнулась мимолетной улыбкой, а затем нахмурилась и принялась теребить каштановый локон.

– Что-то не так? –. осведомился Эстон.

– Не знаю… У нас строили графики по-другому, но, кажется, нам с доктором Шу удалось понять друг друга. Хотя добрая доктор Шу была очень удивлена… На многие мои вопросы ей было трудно ответить, да и мои нейроимпульсы, измененные симбиотом, должны были показаться ей загадочными. А мне почему-то кажется, что тайны ей по вкусу.

Эстон нахмурился, но Людмила успокаивающе взмахнула рукой:

– Не волнуйся. Нескромных вопросов она задавать не стала. Кроме того, ей приказано хранить молчание, и, по-моему, она думает, что чем меньше будет знать о том, что здесь происходит, тем лучше.

Она поднялась с кровати. В каждом ее движении проглядывало плохо скрываемое внутреннее напряжение, которое было знакомо Эстону по собственному опыту. Она прислонилась к переборке, глядя сквозь иллюминатор на бухту, позолоченную солнцем.

– Как бы то ни было, я думаю, нам удалось идентифицировать интересующий меня альфа-пик, и у тебя он вроде бы тоже присутствует. Но что если я ошиблась? – Людмила резко обернулась и посмотрела в глаза Эстону. – Нам необходимо выяснить это точно, а я, похоже, слишком понадеялась на свои силы. Я была уверена, что смогу определить этот пик, не задавая никаких вопросов. Увы, это не так. Ваш способ сканировать мозг – эта самая электроэнцефалограмма – слишком отличается от того, к чему я привыкла.

– Погоди, – сказал он, вставая и подходя к ней. Ему хотелось обнять ее за плечи, но он удержался от этого – теперь они были не любовниками, а стратегами. – Погоди, – повторил он. – Мы ведь были готовы к неожиданностям – особенно учитывая четырех– или пятивековой отрыв вашей техники от нашей!

– Естественно, – сухо ответила Людмила. – Но ужасно неприятно все время приспосабливаться… ничего не знать… Я к этому не привыкла.

Он пожал плечами:

– Мне страшно подумать, как бы я себя чувствовал, оказавшись в двадцать пятом веке, Мила! Надо смотреть правде в глаза – за то время, что ты провела на «Аманде», было невозможно по-настоящему оценить всю разницу между нашими уровнями цивилизации. Теперь, когда ты, так сказать, оказалась у источника информации, дело пойдет быстрее!

– Надеюсь, – ответила она, скрестив руки на груди и глубоко вздохнув. – Хотелось бы мне убедиться, что мы успешно справились с этой проблемой. Я-то думала, что у них найдется – как это сказать? – машина с биологической обратной связью… – Людмила вопросительно взглянула на Эстона, ожидая одобрения своего термина, и он понимающе кивнул. – Это сильно упростило бы дело.

– Ясно. А ты убеждена, что говоришь с доктором Шу на одном языке, когда вы обсуждаете альфа-волны?

– Безусловно, – не колеблясь ответила Людмила.

– Но все же ты надеешься, что нашла этот самый пик?

– Похоже на то. Если бы здесь было одно из устройств с биологической обратной связью, я могла бы удостовериться в этом. Дело в том, что пилоты истребителей связаны с компьютерами своих машин нейронной связью, и в летной школе мы проводили массу времени за мониторами, привыкая к ней. Если бы мы сумели наладить какой-нибудь аппарат таким образом, чтобы я могла наблюдать за своими альфа-волнами, как делала это, проводя стандартную проверку истребителя, я бы точно знала, как искомый пик выглядит на ваших приборах.

– Со временем мы попробуем изготовить что-то в этом роде, а пока нужно убедить власть предержащих в необходимости такой штуки. Кроме того, нужно найти человека, которому мы могли бы рассказать всю правду. Иначе нам постоянно придется увиливать от законных вопросов, на которые мы не осмелимся отвечать. Ни на что другое времени просто не останется.

– Я готова. И, кажется, кое-что придумала, если только адмирал Роуз не будет возражать.

Она вопросительно приподняла брови, и Эстон пожал плечами:

– Мне кажется, дело движется. Если я не ошибаюсь, скоро здесь будет Мордехай и Джек об этом знает. А это значит, он согласится на все, что мы предложим, как бы странно это ни выглядело. Так что же ты придумала?

– Нам нужно случайным образом выбрать сотню человек и получить их электроэнцефалограммы.

– Что?! – В первое мгновение он не смог сдержаться. – А, ну да, конечно. Мы знаем, что примерно у двух третей людей этот пик имеется. Поэтому мы сделаем выборку побольше и сравним графики.

– Правильно. Это, может, и не окончательное решение, но все-таки лучше, чем ничего. На основании анализа выборки мы сможем определить, кому можно сообщить правду. Мы, разумеется, не будем говорить ничего лишнего никому, кроме тех лиц, без участия которых никак не обойтись. Но ведь с кого-то нужно же начать!

– Согласен с тобой. И, знаешь, нам лучше начать поскорее – на это уйдет немало времени, а нам нужно все закончить до прибытия Мордехая.

– Отлично. – Она отвернулась от иллюминатора и улыбнулась Эстону. – А ты представляешь себе, – фыркнула Людмила, – как на это отреагирует доктор Шу?

– Ох! – Он вздрогнул. – Если бы у тебя была хоть капля совести, ты сама посвятила бы ее в наш план.

– Я бы так и сделала, – с готовностью согласилась Людмила, – но боюсь, что не имею ни малейшего права отдавать ей приказы. Разве не так?

– И тебя это явно устраивает!

– Должно же меня хотьчто-то устраивать, Дик.

За многие тысячи миль от Холи-Лоха безмолвный монстр скрывался на неровном склоне Месеты-де-лас-Висачас среди южных отрогов Анд. Перелет из Антарктики был тяжелым и скучным: пилот не позволял себе лететь быстрее восьмисот километров в час и подниматься выше чем на тысячу метров. Это было ему не по вкусу, но другого выбора у него не было. Приблизившись к мысу Горн, он засек большое количество радаров и был этим неприятно удивлен. Напряженность в отношениях между Лондоном и Буэнос-Айресом снова достигла точки кипения, но Объединенное Королевство твердо решило не допустить повторения войны за Фолклендские острова. Тем не менее британское военное присутствие на Фолклендах было значительно усилено за последние восемнадцать месяцев, и теперь оба государства старательно прощупывали разделявшее их пространство невидимыми лучами радарных установок.

Тролль не знал – да его это и не интересовало, – почему наблюдается такая электронная активность. Для него это была лишь еще одна проблема, которую нужно было решить, и его датчики угрозы и бортовые компьютеры сосредоточенно проанализировали ситуацию. Примитивность земных систем наблюдения заставляла ошибаться систему электронного противодействия тролля, но он решил, что, когда его база данных пополнится, приспособиться будет несложно. А пока что он предпочел спуститься на высоту пятидесяти метров и пополз таким образом дальше, лишь слегка негодуя на унизительную необходимость передвигаться таким образом.

Место, где он собирался скрываться, тролль выбрал очень тщательно: скалистая расселина на склоне горы хорошо прятала его от посторонних глаз. Лишь забравшись в нее поглубже, он отправил на задание трех боевых роботов. На своих антигравитационных двигателях они почти бесшумно унеслись в темноту ночи и обрушились на передвижную радарную установку, которую командование аргентинского воздушного флота разместило неподалеку от мыса Бланко, чтобы следить за «слепым пятном», недоступным для стационарных радаров. Тролль забавлялся, подражая стратегии «отбора живых образцов», которой придерживались его бывшие повелители. Однако результат его разочаровал.

Внутренний визуальный датчик бесстрастно поворачивался, следя за судорогами сжавшейся фигуры на полу тесной «кабины управления». На человеке был мундир капитана Военно-воздушных сил Аргентины, но вел он себя не как воин. Наконец его жалкое хныканье прекратилось. Прекратились, к сожалению, и процессы его жизнедеятельности. Глядя на свою жертву, тролль почувствовал прилив отвращения: в его эпоху люди были гораздо выносливее, чем эта слабосильная падаль. Троллю было неприятно сознавать, что они оба – наследники одного и того же генофонда.

Были, правда, некоторые обстоятельства, которые следовало учесть при оценке его действий, размышлял тролль. Проникновение в человеческую психику оказалось не таким простым процессом, как он предполагал. Как это ни странно, троллю не приходило на ум, что его собственная самонадеянность была единственной причиной неудачи.

Этот кусок неподвижной теперь плоти пришел в ужас, когда трое металлических существ вторглись на радарную станцию, и все же – тролль был вынужден это признать – капитан пытался оказать сопротивление. Он отчаянно подавал сигналы тревоги, но роботы блокировали все каналы связи и расправились с охранниками еще до того, как вошли на территорию радарной станции. Капитан со своими подчиненными выскочил из трейлера, в котором размещался пункт управления, и в упор выпустил весь магазин браунинга в одного из боевых роботов. Он даже перезарядил пистолет трясущимися руками и расстрелял все патроны второго магазина, пока боевые роботы расправлялись с немногочисленными техниками, но его пистолет оказался так же бесполезен, как и автоматы охранников.

При виде бессилия пуль против пришельцев из иного мира страх капитана сменился ужасом, затем паникой. Быть может, паника овладела им, когда он понял, что один остался в живых. Он бросился бежать, однако инфракрасные датчики роботов обнаружили его в темноте с такой же легкостью, с какой увидели бы горящий факел. Тролль отчасти признавал свою вину в том, что произошло потом – он не мог отказать себе в удовольствии намеренно затягивать погоню, пока отчаянно пытавшийся ускользнуть человек не упал в вязкую грязь, охваченный нестерпимым ужасом. Лишь тогда боевой робот захватил его силовым полем и унес корчащееся тело в горы, пока двое других запихивали трупы в трейлер и поджигали его.

Языки пламени взмыли к небу, мелкие водяные капельки тумана засверкали золотыми и кровавыми отблесками, и механические слуги тролля удалились. Последовавший в результате пожара взрыв топлива для генератора разнес трейлер на куски и расшвырял вокруг изуродованные обожженные трупы. Тролль был доволен: он раздобыл живой образец и, хотя не вполне понимал причины напряженности в регионе, на основании сделанных наблюдений правильно предположил, что те, на кого он напал, обвинят в этом своих врагов.

К сожалению, капитан Сантьяго оказался никуда не годной добычей. Тролль был уверен, что человек начал сдавать еще до того, как сознание вернулось к нему внутри прятавшегося истребителя. Он был сломлен унижением и физическими страданиями, вызванными нападением роботов. Психические щупальца тролля успели отыскать лишь несколько совершенно искаженных гештальтов, метавшихся в мозгу агонизирующей жертвы, прежде чем она впала в состояние кататонии. Несмотря на все старания, троллю не удалось извлечь ее из последнего убежища – полного отказа от психической активности.

Тролль мысленно выругался и вызвал боевого робота. Машина прикатила на широких колесах, которыми пользовалась для перемещения по земной поверхности, и подняла свернувшийся в позе зародыша комок плоти на не знающих усталости стальных руках. Тролль предоставил роботу возможность без помех выполнить заложенную в него программу автономного поведения – он был слишком раздосадован неудачей, чтобы любоваться убийством человека, хотя бы и сошедшего с ума. Робот вынес капитана наружу и убил его.

Тролль понизил освещение внутри истребителя до обычного уровня и принялся размышлять над отрывочной информацией, которой теперь располагал. Он весьма туманно представлял, кто такие «британцы» – враги капитана, но знал уже достаточно, чтобы не испытывать к ним интереса. Правда, его удивляло крайне незначительное число политических блоков на планете, располагавших ядерным оружием, – не указывал ли этот факт на еще более низкий уровень развития, чем он предполагал? Впрочем, единственная так называемая «сверхдержава», кажется, находилась севернее на этом же материке. Это было интересно. И у нее была выборная форма правления. Это было еще интереснее.

Боевой робот вернулся, выполнив задачу. Снаружи осталась дымящаяся воронка с хлопьями сажи, в которые превратился капитан Военно-воздушных сил Аргентины Гектор Сантьяго-и-Сантос. Люк закрылся, и черная, как ночь, беззвучная масса длиной в четыреста футов взмыла во влажную темноту, произведя не больше шума, чем тихий вдох. Истребитель облетел вокруг южных склонов Месеты-де-лас-Висачас и спустился пониже в долину Анд, чтобы медленно, но неуклонно продвигаться на север.