Рассвет следующего утра был настолько тихий и красивый, что Уртред, как не пытался, не сумел вспомнить другого такого. Хотя только что вставшее солнце было так же неярко, как и на юге, теплый воздух с севера согревал весь лес. Роса, лежавшая на изумрудно зеленых листьях, испарялась, превращаясь в пар, поднимавшийся в небо.

Его товарищи зашевелились, пораженные, как и он, контрастом между ужасами ледяной ночи и сладостью улыбающегося дня, который разбудил их. Вскоре голоса звонко зазвенели рядом с каменным дубом, весело загорелся костер, а рюкзаки, принесенные из Годы, вновь открылись: сушеные овсяные хлопья для приготовления каши, зеленый чай из горной полыни, высушенное мясо и сыр. Все ели, как если бы это была самая вкусная еда, которую они когда-либо пробовали.

Но не все были в таком легкомысленном настроении. Гарадас не присоединился к разговору и стоял в стороне, мрачно глядя на юг. Возможно он думал о своих людях, потерявшихся на равнине. Уртред проследил направление его взгляда и увидел, что действительно есть о чем беспокоится: хотя небо над их головой было совершенно ясным, дальше на юг оно было закрыто отвратительными серыми облаками.

Наконец Гарадас заставил себя оторваться от мрачных мыслей, занимавших его, и что-то приказал одному из своих людей. Горец неохотно перестал есть, встал и полез на дерево. Спустя несколько секунд он вернулся обратно. Он сообщил, что облако висит над лесом, не двигаясь, примерно в десяти милях от того места, где они отдыхают, и там деревья раскрашены в осенние цвета. Завтрак закончился в полной тишине и весь отряд стал торопливо готовиться к выходу.

Аланда, по меньшей мере, выглядела посвежевшей. Казалось, что посох опять оживил ее. Она пила и ела со всеми остальными, краска опять появилась на ее впавших щеках. Потом она встала на ноги и пристально всмотрелась в древнюю дорогу, которая зеленым туннелем бежала вперед на север через ряд заросших лесом горных кряжей. Даже отсюда они видели участки дороги на верхушках кряжей, где она шла через деревья. Посох покрутился в ее руках, пока не показал туда, куда шла дорога. Лорн должен был быть впереди.

Они вышли; даже в этот ранний час было так тепло, то можно было обойтись без плащей. Все и убрали свои плащи в рюкзаки, за исключением Уртреда, который не рискнул обнажить свои обожженные руки.

Через какое-то время они увидели реку, ее изумрудный цвет искрился сквозь деревья, она бежала вдоль дороги. Ее источник, похоже, был впереди, там, где низкая линия холмов пересекала дорогу. Берега реки густо заросли ежевикой и боярышником, цветы которых светились белым в зеленой полутьме утреннего леса.

Они шли все утро, потом стали подниматься на линию холмов. Река рядом с дорогой падала серией водопадов, прежде чем унестись обратно на юг. Они взобрались на перевал, находившийся на верхушке кряжа, между двумя вершинами. Источник реки должен был быть справа, на склоне высоко над ними, так как они отчетливо слышали, как вода плещется, пробиваясь через нависшие над головой деревья. Они остановились в седловине между двумя холмами. Отсюда, из этого открытого места, можно было видеть в обеих направлениях. Лес на севере казался рядом застывших зеленых волн, но очень далеко от них можно было разглядеть низкие горы с голыми каменными вершинами.

Аланда опять подняла посох и тот, двигаясь, казалось, самостоятельно, указал на далекие горы.

— Это Лорн? — спросил Уртред.

Старая дама покачала головой. — Нет, не Лорн. Астрагал. Горы, где срезали посох. Но Лорн не может быть намного дальше.

Теперь все посмотрели на юг, где увидели намного более мрачное зрелище. Гора Года, Палисады и даже Сломанные Вязы были невидимы из-за черного облака, которое плыло высоко в небе, его усики завивались над лесом, как если бы пытались задушить само солнце. Но им показалось, что за утро оно не сдвинулась с места. Отсюда они увидели и то, о чем им рассказал человек Гарадаса. Там, где облако коснулось земли, лес был золотой и коричневый.

Был полдень, из-за тепла солнца всем было жарко и душно, особенно после трудного подъема по склону кряжа на перевал, и звук падавшей воды искушал до невозможности. Гарадас сбросил с себя рюкзак и опустился на землю, показав всем, что можно отдохнуть и расслабиться.

И опять, опасность была позабыта, на время. Пока староста и остальные горцы готовили еду, остальные отправились к реке, чтобы наполнить меха водой и поплескаться. Пока одни встали на колени перед рекой и пили, а некоторые мужчины разделись по пояс и мылись в воде, Уртред — ощущая шрамы под плащом — решил подняться немного повыше, туда, где первый из маленьких водопадов образовал небольшое озерцо.

Радостный смех Имуни метался среди крутых каменистых склонов внизу, пока он взбирался наверх. Именно так человек и должен жить? Под теплым солнцем, со звонким детским смехом в ушах? Если так, мир не должен стать плохим местом. Он остановился и посмотрел на солнце. Даже сейчас, в полдень, ему показалось, что легкая дымка застилает его лик, как если бы над ним висела постоянная мрачная тень. Да, в наше время есть причина для страданий: необъяснимая тень над солнцем, тень, которая угнетает людей с того времени, когда она появилась впервые, когда Маризиан пришел на юг. Из-за этой тени так много народу повернулись лицом к Иссу, а другие, вроде него, сражаются за возрождение солнца. Но во что бы человек не верил, с одним спорить не приходится — сейчас в мире не так много счастья, и детский смех звучит все реже и реже.

Он стал взбираться дальше. Пока он шел, с севера прилетел еще один теплый порыв ветра, и Уртред осознал, что почти в первый раз в жизни он потерял душевный покой. Он сделал выбор: отверг искушение Хозяина. Невольно он остановился и поежился. Да, Хозяин искушал его. Но в результате он стал только сильней, а не ослабел. Он не один из тех, кто живет в темноте, товарищи не отвернулись от него. Манихей был прав, они привыкли к маске. Но готовы ли они к тому, что находится под ней?

Теперь он был высоко над дорогой, друзья потерялись в листве под ним. Он остановился у подножия еще одного водопада, рядом с глубоким бассейном. Вода, зеленым каскадом скользившая по мшистым камням, казалось почти неподвижной, настолько гладок был поток. Он стал подниматься по краю водопада вверх, подальше от друзей. Потом перед ним оказался еще один небольшой бассейн, который питался водой из маленького ручейка, текшего с каменистого склона. Над водой нависали деревья, отражаясь в спокойной воде. В центре озера, над плавающими листьями кувшинок, гудели стрекозы, и он увидел, как оранжевая рыба промелькнула над камнями, усеявшими ясно видимое дно.

Внезапно его обеспокоила тишина. Не зашел ли он слишком далеко? Но, успокоил он себя, Гарадас пока не собирается идти дальше. Через просвет в листьях он посмотрел на юг, на облако — оно все еще висело неподвижно, как если бы теплый воздух успокоил и его. На какое-то время они оторвались от Хозяина Равенспура. И от Фарана, тоже, ведь солнце должно было загнать его под землю.

И здесь, в этом временном затишье, он испытал чувство, которым так редко наслаждался за долгие годы житья в Форгхольме — умиротворение: человек должен жить в тепле, а не напяливать на себя кучу одежды, спасаясь от бесконечного холода, как всегда делал Уртред, начиная с детства. Сильно пахло лесом, и он в который раз удивился этой странной стране. Теплый воздух, пропитанный отчетливым запахом сосны, ароматом травы и цветов, пьянил и кружил голову, как крепкие духи. Разве когда-нибудь он чувствовал себя настолько живым? Сердце сильно забилось в груди, казалось, каждая вена запела, а все шрамы помазали лечебным бальзамом, так что там, где последние восемь лет была только сгоревшая кожа и напряженные до предела нервы, внезапно и непривычно всё расслабилось и успокоилось.

Он не сомневался, что магия, которую Манихей обещал ему, упала на него как манна небесная: Испытание Огнем, контакт с посохом собирателя пиявок. Теперь пришло время для другого изменения, для исцеления. Но и еще кое-что изменилось — внутри него. Спасибо оживляющей силе Талассы: она заставила его жить по-настоящему, так, как он не жил никогда раньше. Он боролся со своим чувством к ней, отгораживался от него, делал все, чтобы не поддаться ему. Теперь он знал, что все напрасно. Это все равно, что спорить с какой-нибудь силой природы, вроде ветра: ты не можешь приказать ему дуть с этой стороны, а не с той, или сильнее, чем он дует; так и его сердце. Всю свою историю человечество было заложником этой силы, и не имеет значения, хочет ли его сознание примириться с ее существованием, или нет.

Тут он осознал, что стоит, не двигаясь, уже несколько минут. Вода пела, падая в глубокий бассейн под водопадом. Не думая ни о чем, он снял с себя перчатки и устройство, управлявшее ими, старую кожу и металл, настолько старый, что даже солнечный свет не отражался от него. Он согнул свои изуродованные пальцы рук. И опять почувствовал жизнь на их кончиках, болезненную жизнь, как если бы кончики пальцев снова начали расти, а языки пламени жгли и кололи их. Он изучил эти пеньки. Показалось ли ему, или, действительно, на них появилось намного больше плоти с того момента, когда он в последний раз смотрел на них в башне около Годы?

Тем не менее одного того, что он чувствовал в них что-то еще, кроме боли, было вполне достаточно. Он отбросил плащ и свою короткую тунику, и вошел в прозрачную воду бассейна. Он не мылся уже два дня. Теплый воздух играл на его теле. Холодная вода освежала, и Уртред ринулся в глубину, давая воде обмыть тело. Внутренним зрением он видел, как грязь Тралла, пахнувшая коварной смертью и пеленой повисшая над городом, и грязь Равенспура, воняющая серой, растворяются, уносятся прочь потоком свежей воды. Как он хотел бы, чтобы его брат был сейчас с ним! Он опять погрузился в неизбывную печаль. Тралл убил Рандела, как он убивал все, что было хорошего в этом мире.

Отрезвленный воспоминанием о брате, он выбрался из бассейна, серебряная вода скатывалась с его тела, покрытого шрамами. Он взглянул на них — знакомое зрелище, но сегодня что-то изменилось, или нет? Уртред стал внимательно разглядывать собственную грудь. Восемь лет назад, когда Ожог обнажил мускулы и кости, кусочки плаща, который был надет на нем, вплавились в его плоть. Он помнил, как Манихей болезненно удалял пинцетом нитку за ниткой, а он лежал, и весь мир вокруг превратился в боль. Но сегодня красные выделяющиеся рубцы выглядели почти зажившими, во всяком случае значительно менее страшными, чем он их помнил.

Уртред протянул палец, осторожно потрогал один из них: и почувствовал слабое прикосновение. Торопясь, он ощупал пальцами все тело — да, хотя и не очень заметно, но, похоже, вся обожженная область стала менее горячей. Он встал на колени на берегу подальше от водопада, там, где вода была совершенно спокойной и посмотрел вниз: в свете полуденного солнца отражение его лица было отчетливо видно. И здесь тоже были изменения. Кошмарные рубцы на щеках разгладились, изорванное мясо на носу и вокруг рта выглядело намного менее страшно. Он поднял руки к голове и почувствовал мягкий пушок — в первый раз за восемь лет на голове выросли волосы.

Он мог бы просидеть здесь весь день, если бы в этот момент не услышал плеск воды из бассейна ниже себя. Он быстро схватил свои перчатки и одежду, и торопливо оделся. Потом он прислушался, но снизу раздавалось только слабое журчание. Он недоуменно спросил себя, кто бы это мог быть. Быть может рыба выпрыгнула из воды? Не успевший высохнуть, в мокрой тунике, он пошел обратно, осторожно спускаясь по краю водопада.

Небольшая ясеневая роща стояла на берегу первого бассейна, и он посмотрел на воду через деревья. Как и бассейне над этим, вода была почти зеленой и прозрачной, каждый камень на дне был отчетливо виден. Но вовсе не из-за этого у него перехватило дыхание, а сердце перестало биться. Что-то белое, изящное и грациозное как лебедь, двигалось по поверхности, длинные золото-коричневые распущенные волосы плыли позади, похожие на водоросли. Он увидел спину, сияющую сильнее, чем белый мрамор под светом солнца, и длинные ноги, томно сверкнувшие из-под воды, когда фигура поплыла к дальнему от него берегу. Потом она наполовину поднялась из воду, опираясь белыми руками о камнями и замерла, подставив лицо солнцу. Таласса.

Он завис где-то, за пределами времени и пространства, ничего не ощущая, кроме медленных болезненных ударов сердца. Что такое душа мужчины, когда женская красота мгновенно вышибает ему мозги? Он попытался оторвать от нее глаза, но ему показалось, что их намертво соединили с этой белой спиной, странно удлиненной в зеленой воде. Ее поза еще больше подчеркивала грацию ее длинного тела, а одна из ее полных белых грудей лежала на поверхности, идеально выпуклый конус.

В конце концов он пришел в себя: Тралл, унижения и издевательства, которым она подвергалась там, укус вампира. Это было кто-то вроде ритуального омовения, а он вторгся сюда, непрошеным гостем. Его излечивающееся лицо вспыхнуло, тем не менее он по-прежнему не мог оторвать от нее свой взгляд. Потом она перевернулась в воде, пошла рябь, которая скрыла ее тело. Волшебство рассеялось. Он неуклюже отступил назад, стараясь ступать как можно тише своими затекшими ногами, но, тем не менее, услышал, как сучки трещат под его ногами, и тут раздался удивленный вскрик из бассейна.

Ему стало стыдно, и он поторопился вниз, мимо первого водопада, его идиллическое настроение разлетелось вдребезги.

Потом он пошел медленнее и, наконец, остановился. Все равно, раньше или позже, ему придется рассказать ей, как это было. Она должна узнать, что это он шумел. Уртред уселся на камень, и стал ждать, глядя на деревья и не видя никого. Проходили минуты, теплый ветер продолжал шелестеть ветками деревьев. Он с удивлением подумал, что жизнь продолжается, как ни в чем ни бывало.

Потом он услышал легкие шаги и поднял взгляд. Это была она, в сером платье, мокрые волосы завязаны в небрежную косу. Она шла вниз по каменистой тропинке, спускавшейся от бассейна. И, самое странное, она улыбнулась ему, почти застенчиво, ее губы слегка изогнулись в загадочной улыбке.

— Ага, жрец, значит это был ты?

Он кивнул. — Я услышал шум и… прости меня.

Она встала перед ним на колени и положила руку на рукав его туники. Он почти подпрыгнул, как если бы ее прикосновение ударило его прямо в сердце.

— Ты слишком долго жил один, без людей, а я, — она вздохнула — слишком долго жила с ними. На какое-то мгновение мне захотелось побыть одной — как и тебе.

— Я вовсе не хотел жить один, Таласса. Вот это требует от меня одиночества, — сказал он, указывая на маску.

Ему показалось, как будто она не слышала его и не видела маску. И вообще ничего не видела, а глядела куда-то в непонятную даль.

— На какое-то мгновение я забыла об укусе вампира и о жажде. Прохлада так успокаивает. Это было замечательно, — сказала она, глядя на поляну, испещренную пятнами солнечного света. — Я могла бы остаться здесь навсегда. — Она опять повернулась к нему. — А ты? Смог бы ты остаться здесь?

Он едва не сказал «Я мог бы остаться с тобой». Вместо этого он замолчал, мучительно подбирая правильные слова. — Я ищу новые идеи, Таласса. Мы оба видели книги закона — они превратились в пыль; как и мои клятвы. Я должен найти свою дорогу в жизни, не как жрец, а как мужчина.

— Ты прав: клятвы, принесенные мертвым буквам закона не значат ничего. Но, тем не менее, Ре жив, — сказала она, указывая на небо. — И сейчас он мой враг, Но когда мы найдем Серебряную Чашу, он снова станет солнцем и всей жизнью. Вот и все.

— Пускай так оно и будет, — сказал он, от слабого пожатия ее руки его сердце билось, как кузнечный молот. Ее рот опять изогнулся в улыбке, и все его темные мысли унеслись в одно мгновение, как дым на ветру. Он с трудом глядел в ее совершенные серые глаза; разве глаза могут быть цвета зимы и, одновременно, такими теплыми?

И тогда он услышал еще один звук, из рощи. Шорох, как если одно твердое дерево ударилось о другое. Потом все стихло. Быть может там пробежал какой-то зверь? Но тут его, опять, внезапно ударила мысль, что за все то время, что они находятся в лесу, они не слышали ни птицы, ни зверя: как если бы все дикие звери убежали на север. По спине пополз холод. Значит за ними следят, он уверен. Он посмотрел на Талассу. Она склонила голову набок и тоже внимательно слушала.

— Что ты думаешь об этом, — прошептала она.

— Не знаю, — ответил он. Потом напряг слух, стараясь услышать что-нибудь еще. Но все было абсолютно тихо, за исключением гула водопада. Двойник? Он внезапно сообразил, как глупо они поступили, уйдя так далеко от других.

— Пошли, — прошептал он, беря ее руку и помогая встать на ноги. Они быстро пошли вниз в то место, где видели остальных, но сейчас там никого не было. Внезапная тень прошла над лесом и они поглядели вверх. С юга, через все небо, протянулся усик черного облака. И тут же все то место леса, где они стояли, оказалось в тени, хотя в нескольких сотнях ярдов от них деревья купались в солнечном свете. Как если бы Хозяин Равенспура вытянул черный палец вперед, прямо на них, указывая кому-то место, где они находились. Они спустились на берег реки и увидели остальных: Джайал, Аланда, Гарадас, шесть его людей и Имуни беспокойно ждали их.

Они забрались на склон и Уртред быстро рассказал о том, что слышал.

— Мы тоже слышали это, — ответил Джайал.

— Что же это может быть? — спросила Таласса. — Зверей в лесу нет.

Один из горцев вскрикнул и показал на лес. Что-то заставило ветку дерева качнуться вниз, и издали донеслось шуршание, то самое, которое они слышали в бассейне. — Кто-то следит за нами, и это не Фаран, — уверенно сказал Уртред.

— Тогда нам надо идти, — сказал Гарадас, жестом указывая своим людям собрать рюкзаки и выходить. Сам он взял Имуни за руку.

Все быстро собрались и вышли из тени на дорогу, а потом пошли дальше, в самое зеленое сердце леса. И опять время от времени они слышали слабое шуршание, а холодок в спине Утртреда, казалось, устроился навсегда.

Около двух часов они шли торопливым шагом, понимая, что тень идет вслед за ними. Они перешли через несколько каменных рвов и через множества маленьких рощ с самыми разными деревьями: в оврагах росла береза, на каменистых холмах — ель, а на равнине — старые дубы и буки. Когда солнце прошло через зенит, они достигли вершины другого кряжа и остановились, чтобы перевести дыхание. Горы Астрагала, находившиеся перед ними, теперь казались намного ближе. Потом все посмотрели назад. Еще больше усиков отделилось от Черного Облака и, как черные пальцы, тянулись к уходящему на запад солнцу. Там, где их тень накрывала лес, деревья меняли свою летнюю зелень на оранжево-коричневые цвета осени. И эта тень приближалась, становилась все ближе и ближе. И в этот момент с севера раздался звук. Вначале он напоминал шелест волны, накатывающейся на покрытый галькой пляж. Он рос, становился все громче и громче. А потом верхушки деревьев далеко от них согнулись, как трава, а воздух наполнился медным сиянием. А еще спустя доли секунды они увидели, что это было: могучий порыв ветра летел на юг, быстрее, чем самая быстрая лошадь. Через мгновение он будет здесь. Все бросились на землю, и ветер оказался над ними — ревущая стена, несущая с собой листья и ветки. В мгновение ока все это пролетело дальше, на юг. Они повернулись и увидели, как разлетаются на кусочки усики облака, напавшие на солнце, как покатился назад и край большого облачного массива, из которого они росли.

Потом все встали, отряхивая листья и сучья со своей одежды.

— Что это было? — спросил Гарадас, глядя на мутную массу, которую ураган почти полностью вымел с неба. Тем не менее, несмотря на всю его силу, они увидели, что облако выжило, оно изогнулось и перекосилось под порывом теплого ветра, но не умерло, а сражается, как будто бьется за свою собственную жизнь.

— Бронзовый Воин, — ответила Аланда. — Он все еще работает в Лорне, его магия посылает жизнь во Внешний Мир. Но даже он не в силах уничтожить облако.

Гарадас кивнул. — Да, мой дед рассказывал мне о том, что что-то похожее было в последний раз, когда пришло Темное Время. Но тогда облако было уничтожено.

— Папа, а как мама, с ней ничего не случится? — спросила Имуни.

Староста положил руку ей на плечо. — Не беспокойся, детка; людям Годы нечего бояться, не то, что нам. Облако идет вслед за нами, на север.

Волнение на горизонте успокоилось. Серая громада шторма опять покатилась к ним.

— Как ты думаешь, когда оно догонит нас? — Уртред повернулся к Гарадасу.

Староста сузил глаза, оценивая расстояние до края облака. — Оно будет над нами к вечеру.

Теперь все повернулись и посмотрели на северные кряжи. Возможно Лорн лежит за ними, но надо поторопиться. Отряд опять быстро пошел на север.