Голон знал свойства демонов лучше, чем любой другой человек из тех, кто жил в это время на Старой Земле. За последние тридцать лет он не раз призывал их. Он родился в семье, все члены которой имели дар, на далеком севере Оссии, в мрачных, продуваемых ветром лесах южнее Валеды. У него было шесть братьев, и, благодаря дару, Старейшины забрали их в Тире Ганд, когда они были еще детьми. Он был самый младший, но всегда был самый аккуратный и организованный из всех, и научился извлекать пользу как из учения Старейших, так и из их ошибок. Из всех семи он один остался в живых — все его братья умерли, сожранные вызванными ими созданиями, их души были обречены вечно бросить по Миру Теней.

Но он всегда был очень аккуратным и никогда не действовал так поспешно, как они. Он выучил природу и свойства каждого из трехсот демонов, их место в иерархии, и тщательно хранил в своей памяти. За время свой карьеры заклинателя демонов, ему случалось вызывать каждого из трехсот, и демоны появлялись каждый раз по-разному: то как призрачный туман или мерцающий огонь, то чумовое облако, а то и как пузатые жуки, размером с лошадь.

Никто не мог сказать, откуда появляются демоны, но во всяком случае они не были богами, насколько люди могли понять их; однако они не были и людьми, в чем легко убедились бы боги, если бы захотели понять их. Они приходили из другого мира, который Голон связывал с далекими звездами на небе. И боги тоже жили там, сбежав туда в начале времени и бросив этот мир. В этих новых мирах они победили демонов, подчинив их своей воле. Со временем люди украли магию богов из Книг Света и Червя. Благодаря этому появились волшебники, которые, подобно ему, научились вытаскивать демонов вниз, на землю, при помощи своей магии. Он долго и усердно медитировал, вглядываясь в тусклый свет звезд, становившийся все темнее и темнее по мере того, как солнце умирало. Чужая и странная красота звезд отражалась на чуждых и странных созданиях, которые он вызывал.

И, если демоны действительно живут на звездах, это объясняет еще одну их особенность — неукротимую ненависть к людям. И как может быть иначе? Разве их не отрывают от звездных тронов для того, чтобы выполнять требования простого человека, низшей формы жизни. Только пентаграммы и священные амулеты защищают мага от существ, которых он сам и вызвал из другого мира, а для некоторых демонов необходимо и добавочное убежище, вроде святого храма, омытого кровью невинных жертв; только так можно защититься от злобы и гнева тех, кого он призвал с небес.

Одинока и опасна жизнь того, кто вызывает демонов. Двадцать лет своей жизни Голон потратил на изучение профессии. Все эти годы он прожил уединенно в башне за городскими стенами Тире Ганда, подальше от людей. В первый же год только один из десяти из тех студентов, которые изучали демонологию, оставался в живых. Иногда он испытывал странную гордость думая о том, что из всех семи братьев, которым боги и судьба даровали талант и которые начинали вместе, только он один еще живет на этом свете.

За эти двадцать лет никто, кроме самых храбрых путешественников, не приближался к стенам башни, в которой Голон учился вызывать демонов, и не портил его пентаграмм, те же, кто все-таки осмеливался пересечь их, сгорали на траве безлюдных рощ или на торфе бездонных болот.

Он пережил все опасности этих долгих лет. Наконец каждое заклинание было понято и запомнено, как и каждая особенность каждого демона, о котором упоминалось в «Книге Ночи», той части Книги Червя, которая объясняла искусство демонолога. В этот день он навсегда вышел из башни и вернулся в Тире Ганд. Почти никто не отрицал, что он стал Мастером; однако теперь, когда у него была сила, он стал подозревать, что Старейшины храма не доверяли ему. Разве теперь он был не сильнее их? Люди приходили к нему, и меняли золото на его услуги. Многие ночи он проводил в одиноких могилах, собирая материал для своих ритуалов и выкапывая землю из могил, или выкачивая кровь из трупов. Через три года его слава гремела по всей Оссии. А потом появился Фаран и купил его услуги — но не золотом, а обещанием Черной Чаши: однажды она будет его.

А потом они пошли на Тралл вместе с легионами живых мертвецов. По дороге его вызывали трижды, и все три раза он добился успеха. Хдар, дыхание чумы, был вызван, чтобы напасть на город, стоявший у них на пути и отказавшийся подчиниться Князю: демон появился как облако ядовитых блох. Через два дня капитан гарнизона сдался: после того, как по его укреплениям прошлась чума, там остались только трупы. Следующий, Стаг, демон ветров, по его повелению вздыбил белые гребни волн на Астардианском Море выше домов и утопил флот Галстры; заодно свист ветра свел с ума многих из людей Фарана. Последним он вызвал Локса, отравителя рек, ночью перед битвой при Тралле. Тот появился в виде зеленого тумана и испражнился зелеными червями в городские цистерны с питьевой водой: в день битвы многие из солдат Иллгилла не встали со своих кроватей.

Каждый вызов Голон вспоминал с гордостью художника: сила обрушивалась на врагов, потом надежно изолировалась и возвращалась в свой собственный мир. Он никогда не терял контроль над существом, которое вызвал — вплоть до сегодняшней ночи.

Но теперь он вызвал Некрона — самого ужасного из всех тех, кого он когда-нибудь вызывал, и самого могучего из всего пантеона демонов. Голон слишком хорошо знал качества того, кого он призвал с неба. Больше тридцати лет он изучал Книгу Червя и практиковался в призывании демонов, но только один из них запечатлелся в его памяти с такой резкостью, что он не мог забыть ни одной ужасающей детали его появления.

Он на всю жизнь запомнил шок, когда, еще совсем юным новичком, только начавшим свое двадцатилетнее обучение, впервые увидел этого демона на иллюстрированных страницах «Книги Ночи»: пурпурное тело на фоне серебряно-серого тома. Он быстро перелистнул страницу, слишком испуганный, чтобы задержаться подольше на картинке демона, но очертания рогатого черепа навсегда остались на сетчатке его глаз, похожие на те световые пятна, которые остаются там после внезапного яркого света.

Он никогда не забывал о Некроне, медленно продвигаясь по ступеням вызова младших демонов. Некрон находился рядом с ним даже во время самого первого из них, происходившего в уединенном сарае, в котором Голон запер и связал какого-то бродячего торговца: после того, как пентаграмма была нарисована и порошок брошен в воздух, он сумел вызвать младшего демона по имени Катин. На самом деле это был слепой червь с белым телом, шесть футов в длину, жалкое подобие настоящего Бога.

К жертве он подполз рядом порывистых, волнообразных движений своего белого скользкого тела — потом его пасть раскрылась, невообразимо широкая, обнажив два ряда острых зубов, по которым лились струйки слюны. В конце концов он сожрал всю жертву, но крики человека раздавались долго по мере того, как он проникал все глубже и глубже в него.

Отпустив Катина, Голон вывалился из сарая. Шел дождь, и он стоял на мокром торфянике, весь в холодном поту, сердце бешено стучало в груди. Голон дал дождю вымыть лицо, а сам стоял, невидящим взором глядя в небо. И даже в этом низшем демоне он видел Некрона, точнее ту жалкую картинку, запечатленную в его сознании, бледное отражение того настоящего демона, который находился где-то далеко от этого мира.

После того, как он в первый раз вызвал Катина, Голон почувствовал в себе силу и отвращение одновременно, как тот, кто совершает мрачные дела и всегда после них испытывает от этого запрещенное, но сладкое удовольствие. Те, кто попробовал это мрачное наслаждение, не в состоянии отказаться от него. Вот почему умерли все его шесть братьев, хотя они не хуже него видели опасность.

Много-много лет спустя он почувствовал, что готов для Некрона. Он пришел в храм Тире Ганда и собрал монахов вместе. Они спустились под свод Храма Исса, держа в руках курильницы, из которых исходил пурпурный дым, резкий свет факелов с трудом освещал их маски-черепа. Трясущимися руками он в первый раз нарисовал пентаграмму и опять открыл книгу на той странице, которая врезалась ему в память много лет назад. И именно там он в первый раз дал Некрону живую плоть.

Теперь, еще раз, Некрон больше не картинка в книге: он, Голон, опять призвал его на землю. Против всех правил своего искусства и после многих лет, в течении которых он был предельно осторожен, он сделал то, что никогда не делал и не должен был сделать: вызвал демона без защитных заклинаний, нарушил основной закон своей профессии. Насколько он помнил, никто из магов прошлого и настоящего не пытался проделать такое с любым демоном, а уж вызвать таким образом самого сильного из всех демонов было верхом сумасшествия.

Альфа и омега, вся темнота других демонов находилась в Некроне. В нем были части их всех, он был суммой их всех. Какая-то часть его была в том первом, низком, неуклюжем и слепом черве. А теперь он был здесь, целиком.

Некрон — пожиратель душ. Князь Темного Лабиринта, воплощение Исса, змея, которая пожирает свой собственный хвост. Никакое защитное заклинание не могло преградить ему дорогу, никакая магия не могла спасти от укусов его тысячи зубов. Молитвы были бесполезны, от них мрачный хохот Князя Тьмы будет только громче, его аватар спокойно сожрет живую душу вызвавшего его волшебника.

Так что с тяжелой душой человека, знающего, что он обречен, Голон торопливо шагал за своим повелителем вниз по темным коридорам под тронным залом Храма Исса в Тралле; теперь он понимал, что обещания силы и, самое главное, Черной Чаши, те самые обещания, которыми Фаран соблазнил его и купил его службу, были пустотой, ничем. Как и его шесть братьев, ему предназначено судьбой быть съеденным своим собственным творением.

Голон бежал вместе с остальными, полностью запутавшись в лабиринте катакомб под Храмом Исса, в душе поражаясь тому, как Фаран ухитряется находить дорогу. Он сам уже не чувствовал собственных ног. Ему казалось, что он скользит по древним плитам вниз, что они плывут неизвестно куда, и только страх заставлял его перебирать ногами.

По бокам от Фарана шли два вампира-телохранителя, один из них все еще прижимал к груди Черную Чашу. За ними шел Калабас, личный слуга Фарана, потом сам Голон, за ним Маллиана и Двойник, а за ними группа из девяти рабов; сзади коридор закрывали оставшиеся Жнецы Печали, которых тоже осталось не слишком много. Тем не менее их знаменитая дисциплина никуда не делась; когда капитан приказал последним стражникам остаться на месте, чтобы сразится с их преследователем, никто их них не сказал ни слова и выполнил приказ. Но разве у них есть хоть какая-нибудь надежда победить того, кто может превратить камень в пыль? Пока они забирались все глубже и глубже в лабиринт туннелей, все меньше и меньше Жнецов бежали за ними, чтобы присоединиться на следующем пересечении.

Совершенно невозможно было сказать насколько близко находился демон. Катакомбы не давали увидеть его, но окружавший их камень усиливал каждый его звук и каждое движение. Стены коридоров, пять тысяч лет назад высеченные в твердом граните слугами Маризиана, тряслись и раскачивались, как если бы они были сделаны из студня. Пол коридора стал похож на палубу корабля, качающегося в шторм на волнах: Голон падал вместе с ним, потом подпрыгивал чуть ли не до потолка и опять падал, а камень еще и колебался из стороны в сторону. Проходы за ними исчезали вместе с ревом рушащихся стен. Он знал, что некоторые из его спутников уже похоронены под завалами, но каким-то чудом его еще не коснулся ни один падающий камень. Хотя коридоры сзади были завалены битым камнем, Голона это не успокаивало: Некрон шел через камень, как обычный смертный идет через воздух, его тысяча зубов перемалывала камень в невидимую пыль.

Куда Фаран ведет их? Он сказал, что они идут в подземные тюрьмы, место, где Голон никогда не был. Сейчас они уже были ниже самых нижних этажей Храма Исса, ниже древних катакомб, в которых много поколений спали вампиры, пока не пришел Фаран.

Наконец Фаран остановился, и Голон решил, что они добрались до цели. Они находились в коридоре, который заканчивался тупиком. Он остановился, его грудь вздымалась, он уставился в темноту. Надежда умерла, когда он увидел, что выхода нет. Они заперты здесь, как крысы в яме. Он огляделся вокруг, пытаясь найти другой путь для бегства.

По стенам стекала вода, образуя зеленые грязные лужи, в которых отражался свет факелов. В центре коридора, под ногами, находилась дюжина стальных решеток. Хотя он никогда не был здесь, но знал об этом месте: там, ниже, были камеры тех несчастных, чья кровь считалась настолько испорченной, что даже Братья брезговали ею; люди, которые никогда не просили пощады и чьи преступления никогда не будут прощены. Вместо этого их бросили умирать от голода, жажды и сумасшествия в никогда не кончающуюся тьму подземных темниц.

Фаран решительно подошел к последнему отверстию и оставшейся рукой поднял последнюю решетку. Потом легко, как пушинку, отбросил ее в сторону. Решетка с оглушительным лязгом упала на каменный пол коридора, на миг даже заглушив шум камня, колыхавшегося сзади. Тем не менее Голон услышал громкий стон какого-то пленника, донесшийся из-под ближайшей к нему решетки. Возможно этот забытый слуга Ре решил, что наконец-то пришло спасение. Он заметил и белую, покрытую язвами руку, протянувшуюся вверх, к свету факелов. Он поспешно отошел от шарящих в воздухе пальцев и подошел к Фарану, который глядел в открытую яму.

Без решетки это была темная дыра, совершенно пустая. Неожиданно снизу подул холодный ветер, который немного охладил лысую макушку Голона. Интуитивно маг осознал, что у его ног находится бесконечность. Нет, это не яма, но путь в подземный мир!

Внезапно из тьмы боковой ниши материализовался один из семифутовых телохранителей Фарана, таща за собой огромную бухту толстой пеньковой веревки. Он привязал конец веревки к большому железному кольцу, вделанному в пол, потом, молча показав остальным отойти назад, стал сбрасывать кольцо за кольцом в тьму под собой. Веревка металась вперед и назад, извиваясь как змея, ее кольца одно за другим исчезали в темноте, все быстрее и быстрее, так что у Голона закружилась голова, глядя как они сматываются с бухты.

Одно за другим кольцо убегало вниз, и с каждым кольцом возрастал страх Голона: под ними была пропасть невероятной глубины. Он знал, что мог бы спуститься туда, используя свои последние силы. А что о заклинании левитации, которое он использовал, когда спасал Фарана в лабиринте Мазариана? Но заклинание сработает только в том случае, если волшебник видит место, в которое собирается спуститься. А у этой ямы, кажется, вообще нет дна, во всяком случае ее возможная глубина парализовала его ум. Жесты и слова ритуала испарились из памяти. Еще один страшный толчок сотряс подземелье, потом послышался ужасный гром приближающегося тяжелого тела. Крик тревоги эхом отдался по стенам коридора, когда один из оставшихся сзади сторожевых постов заметил чудовище, и немедленно замер.

Он должен начинать спускаться, и его однорукий властелин тоже.

Тем не менее Фаран совершенно невозмутимо глядел в черную дыру под собой. Когда первая веревка размоталась до конца, он щелкнул пальцами оставшейся руки. Вампир-телохранитель принес из ниши еще одну огромную бухту веревки и какую-то конструкцию из дерева и кожи. Стражник пропустил конец веревки через шкив, вделанный в каменный потолок коридора, а потом закрепил его на раме конструкции. Потом сбросил вниз всю вторую бухту. Только теперь Голон понял, что первая веревка была только направляющей; Фаран собирался спуститься вниз в кабине, тормозя при помощи первой веревки. Фаран вошел в кабину, потом жестом приказал Двойнику выйти вперед.

Какое-то время тварь стояла не двигаясь, презрительная усмешка играла на его обезображенном шрамами лице. Один из стражей резко толкнул его вперед. Фаран протянул руку за спину Двойника и грубо дернул за конец веревки, связывавшей его руки.

Краска боли появилась на лице твари.

— Иди в кабину вместе со мной, ты, собака, — проворчал Фаран. — Если бы я был уверен, что Джайал Иллгилл умрет одновременно с тобой, я бы не задумываясь сбросил тебя вниз, в пропасть.

— И со мной умерли бы все мои тайны, — возразил Двойник.

Еще один толчок сотряс туннель. Фаран кивнул стражникам-вампирам, те толкнули Двойника вперед, в кабину, и так связали его, что он стал похож на цыпленка, которого вот-вот зажарят, его руки торчали из-за спины, вывернутые под неестественным углом.

Фаран резко дернул веревку, привязанную к железному кольцу, и, уверившись, что она выдержит тяжесть двух тел, кивнул стражнику, который подтащил всю конструкцию поближе к краю. Потом он вперил свой взгляд в Голона. — Следуй за мной так быстро, как только можешь; или Исс возьмет твою душу себе и ты будешь вечно странствовать по Темному Лабиринту.

И не произнеся больше ни звука толкнул сооружение через край пропасти, прогиб веревки держали два огромных вампира-стражника. Фаран своей единственной рукой неуклюже направлял их вниз.

Маллиана легла на край дыру, глядя вниз с неприкрытым страхом. — Это сумасшествие! — крикнула она. — Вы же видите, как глубока эта яма! — Ее взгляд переходил с одного на другого из тех, кто оставался в коридоре, как если бы хотел найти того, кто отказался бы спускаться вниз и остался здесь, чтобы встретиться лицом к лицу с приближающейся опасностью. Но один из Жнецов уже достал еще одну веревку, бросил ее в глубину, и, когда она размоталась, первым схватился за нее и начал спускаться вниз. Остальные один за одним хватались за прочную веревку и следовали за ними. Голон, проглотив страх, отбросил человека, стоявшего перед ним, в сторону. Он будет жить, так он решил. Он схватился за туго натянутый, вибрирующий канат, и, перебирая руками, полез вниз, ногами отчаянно держась за дергающуюся веревку.

Никогда прежде он не изнурял себя до такой степени. Уже через несколько секунд его плечи начали гореть от напряжения, а со лба покатился пот — но страх бесконечного падения пробудил в нем силу, о которой он и не подозревал, так что он держался, хотя дрожащая веревка постоянно порывалась выскользнуть из рук, а ничем не защищенные ладони горели. Вниз и вниз, все больше и больше людей скользило над ним, выделывая дикие кульбиты; он раскачивался то влево, то вправо, как маятник. Как бы он хотел, чтобы это дикая качка остановилась. И как бы отвечая на его желание, что-то просвистело в воздухе рядом с его плечом, а потом послышался отчаянный крик: кто-то не выдержал и сорвался. На какое-то мгновение веревка перестала раскачиваться, как если бы все, кто карабкался по ней, остановились, слушая все отдалявшийся вопли падавшего человека. Они так и не услышали, как он ударился о дно. Голон спросил себя, не ударится ли тот о кабину Фарана. Но сейчас самым главным было сохранить жизнь себе; он слегка ослабил судорожную хватку на веревке и опять начал медленно спускаться.

Вниз и вниз, десять минут и еще десять, и еще, пока Голон не понял, что больше не в состоянии держаться и лучше упасть, чем терпеть ни с чем ни сравнимую боль в руках и плечах. Но именно в этот момент, о чудо, под его ногами материализовалась твердая земля. Он стоял на ней, качаясь из стороны в сторону, настолько оцепенелый, что даже не заметил мгновения, когда достиг дна. И только тогда он пришел в себя. Никогда он не ощущал под ногами что-то настолько хорошее, как этот простой каменный пол. Потом с веревки соскользнул следующий, оттолкнув его назад. Его ноги скользнули по чему-то теплому и мокрому: остатки того, кто сорвался. Он быстро отступил в сторону.

На дне ямы была смоляно-черная тьма пропасти. Голон вслепую пошарил вокруг себя пальцами, но везде была пустота. Тогда он осторожно сделал несколько шагов, шлепая по глубокой луже. В конце концов его шарящие пальцы коснулись камня на достаточно большом расстоянии от конца веревки. Еще кто-нибудь упадет, он был в этом уверен.

Прошло несколько минут, и он услышал еще один крик. На этот раз падавший ударил других, спускавшихся по веревке, так что пришло несколько криков, закончившихся рядом громких шлепков. Еще несколько минут молчания, потом он услышал настоятельный шепот в темноте и звяканье стали. Кто-то высек искру из огнива и зажег смоляной факел. Тот загорелся оранжевым пламенем, но свет едва рассеял темноту места, в котором они очутились: огромное сводчатое подземелье, его потолок терялся во тьме, из которой они спустились. Фаран стоял в конце зала, держа Двойника за воротник плаща, кабина валялась рядом с ним. Каким-то образом старшая жрица и примерно сорок стражников спустились с невидимой отсюда высоты. Что касается Голона, то его страх исчез, сменившись физической усталостью.

Капли воды монотонно капали с потолка, на свету похожие на серебряный дождь, потом с громким плеском падали на пол пещеры. Черные лужи сверкали в слабом свете факелов, и в некоторых местах были достаточно глубоки, чтобы утопить того, кто будет пересекать их. Голон решил, что они находятся далеко под уровнем болот. Быть может это место когда-то было артезианским колодцем города, решил он. Грубо высеченные туннели, периметром примерно в двадцать футов, расходились из зала во всех направлениях. На стенах пещеры он заметил гладкие участки, вырубленные в грубом камне. На них были вырезаны странные иероглифы на языках, которых он не знал.

Примерно минуту назад веревка перестала колебаться. Все, кто хотел спуститься, были уже внизу. Остальные упали, или ждали своей судьбы наверху. Фаран больше не колебался: он рявкнул короткую команду тем, кто был рядом с ним и пошел по резко спускавшемуся вниз коридору. И по-прежнему он держал Двойника, стальной хваткой. Еще двое или трое из его людей зажгли факелы, которые принесли с собой, но особо светлее от этого не стало. Переступив через остатки тех, кто упал, Голон пошел за ними.

Больше получаса они шли через паутину туннелей и подземных шахт. Единственным звуком было тяжелое дыхание людей и плеск воды, бегущей по скрытым туннелям. Возможно демон удовлетворился теми, кого он нашел в коридоре? Они все глубже и глубже уходили в подземный мир. На стенах стало больше иероглифов, но никаких других намеков на тех, кто построил это место, не было.

Потом Голон почувствовал перед собой воздух открытого пространства, совершенно не похожий на спертый воздух туннелей. Факелы по-прежнему едва проникали в темноту, но он все-таки заметил, что туннель по обе стороны от него резко исчез. Впереди он смутно увидел пустое пространство, резко спускающееся вниз. Где-то на середине видимости он сумел различить то, что казалось пятью или шестью огоньками, неподвижно висевшими в воздухе. Фаран уверенно шел вперед, спускаясь по ряду ступенек, кругами уходившими влево и вправо по обширному помещению. Когда они подошли ближе, Голон смог увидеть, что идет по кружащей по склону дороге, которая спиралью спускается вниз, к центру амфитеатра. Из темноты появились силуэты разрушенных зданий.

Огоньки, висящие в воздухе, становились все ближе, а руины все дальше, по мере того, как они опускались ниже и ниже. Голон с удивлением глядел на здания, неясно видимые в темноте: похороненный город, более древний, чем сами боги. Повсюду торчали древние проржавевшие металлические подпорки, когда-то державшие каменные здания; эти строения должны были находиться здесь в то время, когда боги еще жили в этом мире, их пустые остовы выплывали из темноты как нефы пустых храмов, а эхо шагов отряда Фарана было единственным призрачным звуком, который раздавался в мертвой тишине. Теперь он смог более отчетливо рассмотреть источник света: несколько башен, накренившиеся, как пьяные, к земле под странными углами, свет лился из громадных призм на их верхушках. Неужели древняя магия еще живет в этих глубинах? И где те, кто пережил эти тысячелетия? Его глаза шарили по темноте, но в башнях ничто не шевелилось.

Они подошли совсем близко, свет стал сильнее, из тьмы вырисовались измученные лица его спутников. Оказалось, что он идет за Высшей Жрицей. Маллиана впала в ступор, на ее красных губах застыла дикая усмешка, глаза были пусты. Только Двойник сохранил немного своего первоначального спокойствия, которое не могли нарушить даже дикие рывки, с которыми Фаран тащил его за собой. Казалось, что он не замечал древний ужас этого места.

Еще полчаса быстрой ходьбы. Раньше волшебник думал, что знает темные закоулки, которые изрыли древний камень Тралла, и только сейчас он осознал, что во время своих экспедиций в катакомбы под Храмом Исса прочесал только сотую часть того, что лежало ниже. Фаран и только Фаран знал эту преисподнюю: теперь Голон понял, чем последние семь лет занимался ночью его никогда не спавший повелитель: рыскал по самым темным местам сердца мира.

Когда они спустились еще глубже, древний, не рассуждающий страх заполз ему в спину: неужели они действительно недалеко от сердца мира, зашли так глубоко, что почти достигли сумрачного входа в Пурпурные Залы Лорда Исса, из которых ни один человек никогда не вернулся, и в которых каждую ночь сражается Ре, чтобы вернуться с рассветом?

И хотя они были так глубоко, что Голон не удивился бы, если бы сам Исс заревел из темноты, избавиться от Некрона им не удалось. Он опять услышал слабый далекой грохот. Демон все равно полз за ними. Некрон покончил с теми, кто остался наверху. Теперь они — последние живые души. Его не остановил камень, который как бумага для его могучих челюстей. Если вампир может чувствовать живую душу на расстоянии в пятьдесят ярдов, вся вселенная не отделит Некрона от запаха его жертвы. Он пройдет любое расстояние.

Остальные тоже услышали шум за собой и, похоже, догадались, что это означает. Они начали бежать, Жнецы хаотически размахивали факелами. Сейчас они были у самого дна огромной пещеры. Из темноты высвечивались детали древних руин: каменные здания, ничуть не ниже храмов Тралла; могучие стены, уходившие вверх, в темноту, стальные остовы, каждый брус толщиной с человека; здесь было столько стали, что можно было вооружить любую армию, когда-либо маршировавшую по миру. Но все эти чудеса мелькали на секунду и исчезали в темноте, потому что грохот становился все громче и громче, по мере того, как Некрон находил их след и полз по тем самым коридорам, через которые они уже прошли. И так отчетливо, как никогда раньше, Голон почувствовал, что темный разум демона ищет именно его, вызывателя, желая насладиться его душой. Разве он не знал, что именно его, а не всех остальных, в первую очередь жаждет уничтожить вызываемое создание, пожрать того, кто привел его из великолепного мира на эту жалкую землю?

Сколько еще времени они смогут бежать?

Как если бы отвечая на невысказанный вопрос, Фаран остановился, заставив остановиться и тех, кто бежал за ним. Факелы в руках стражников еле-еле освещали руины, но Голон увидел, что дальше дорога идет вверх: они достигли конца спуска, по которому шли, а потом бежали последние полчаса. И еще он почувствовал вес древних развалин, ярус за ярусом поднимавшихся вокруг него, прямо по краям пустоты, в которую они вошли. Дорога перед ними продолжалась дальше, становясь узкой каменной тропинкой, по каждую сторону от которой стояли разрушенные колонны. И в дымной свете факелов за этими колоннами угадывались контуры древних мавзолеев.

А за могилами, насколько он мог видеть, находились многоколонные фасады трехэтажных зданий, украшенные статуями, лица которых настолько пострадали от времени, что можно было рассмотреть только несколько непонятных деталей, как если бы они были сделаны из растаявшего воска. Когда Голон перевел глаза на лицо Фарана, то заметил, что взгляд его властелина путешествует высоко в темноте, как если бы ищет фронтон здания в сотнях футах над ними.

— Что это за место? — спросил Голон, несмотря на растущий страх того, что следовало за ними по пятам.

Фаран толкнул Двойника в руки одного из стражей и повернулся к магу. — Когда-то боги жили под землей: весь мир пересечен каналами, которые они построили глубоко под поверхностью. Много раз я приходил сюда, когда вы все спали, пытаясь найти магию Древних Времен. — Он замолчал, и посмотрел на огромное здание перед ними, по-видимому не обращая внимания на тревожные взгляды и волнение остальных, которые опять почувствовали содрогание земли при приближении Некрона. Потом он неожиданно громко засмеялся. — Но все их книги и все их здания не более чем прах; боги или уничтожили друг друга или сбежали на звезды. — Он почувствовал, что Голон собирается сказать что-то еще и остановил его, подняв руку. — Достаточно — насколько близко демон?

Голон закрыл глаза и в то же мгновение его сознание наполнилось эманациями темной души твари, яростным шагом приближавшейся по проходам, ведущим в разрушенный город. — Он будет здесь очень скоро, мой господин, — просто сказал он.

— Тогда мы все умрем — ты будешь первым, я вторым. У нас осталась единственная надежда. Посмотри туда! — Он махнул рукой. Мигающий свет факела упал на большой желоб справа от них, по которому текла тонкая струйка воды, недовольно журча среди каменных развалин.

— В древние времена барки богов приходили сюда, проплывая по серебряной реке, которая текла через весь мир. — Его слова были прерваны могучим ревом, донесшимся с более высокого уровня: Некрон был уже на краю похороненного города. Все повернулись и уставились в том направлении. В призрачном свете факелов они увидели, что одна из световых башен начала медленно опрокидываться, мгновением позже пришел отдаленный гром упавшего здания.

Шепот отчаяния пробежал через стражников и оставшихся в живых пленников. — Тихо! — рявкнул Фаран, и в то же мгновение все замолчали. Он опять повернулся к Голону.

— У нас есть только один шанс: мы должны возродить магию древнего мира.

— Какую магию, господин?

Фаран наклонился к нему поближе, его глаза горели. — Заставь вернуться барку нашего Бога. Ты найдешь способ: ты хорошо учился и видел Темный Лабиринт в сердце нашего повелителя. Ты знаешь все тайны вызова созданий Исса. Наполни этот канал, Голон. Перенеси сюда его барку из Темного Лабиринта ночи.

— Но господин, мне не хватит способностей… — начал было Голон.

Но Фаран больно схватил его за руку. — Нет, ты, который перенес к нам Некрона, можешь перенести и это. — Глаза Князя сверкнули, и Голон почувствовал, что не в силах сопротивляться магнетическому взгляду Фарана, сверлившему его.

— Возможно, — прошептал он, подчиняясь заклинанию Фарана.

Еще один громкий треск среди руин над ними, и теперь Голон отчетливо расслышал удары тысячи ног по каменной дороге, по которой они спустились сюда: демон, собрав силу, пробивался через разрушенные здания. Миля, может быть меньше; он будет здесь через несколько минут. Демон идет именно за ним; вся его сила сосредоточена на нем, создателе, его душа — главный приз для Некрона.

Глаза Фарана глядели в него, светясь красным в свете факелов. — Соберись, человек! Перенеси сюда реку, которая ведет в никуда — вместе с серебряной баркой Исса.

Грохот падавших одного за другим зданий, передаваемый сотнями футами камня, был все ближе и ближе, каждый следующий толчок походил на небольшое землетрясение. Потом не выдержал каменный потолок в миле над ними, и начал рушиться с еще более сильным грохотом. Еще через тридцать секунд каменные глыбы, размером с дом, дождем ринулись вниз; страшные удары сотрясли землю, заставляя клацать во рту зубы людей. Воздух наполнился свистом разлетающихся осколков. Небольшая глыба, размером с метеорит, упала прямо перед ними, выбросив удушающее облако пыли, каменные осколки брызнули в воздух — один из Жнецов изогнулся и упал на землю, обезглавленный. Но каким-то чудом ни одна из этих глыб не упала прямо на них; иначе все они мгновенно были бы убиты.

На долю секунду Голон решил, все кончено. Он посмотрел вверх, туда, где должен был быть потолок пещеры, ожидая, что он обрушится им на голову, но, в следующее мгновение, пришел в себя.

В конце концов он заклинатель демонов. Он приводил на землю тех, кого боги сделали своими рабами, когда улетели на звезды. И он никогда не осмеливался призывать другие вещи, связанные с богами. Голон освободил свое сознание, потом вызвал в памяти картину всех томов, которые изучал двадцать лет. Ум Голона был похож на библиотеку: множество запертых на ключ серых полок и ниш, на которых лежало то, что он выучил, а также потайные двери, которые он сам очень редко открывал. Теперь он решил пойти по пути, которым очень редко пользовался, по улице с наполовину выученными заклинаниями. Его охватило глубокое волнение от этого путешествия; душа торопила его.

Он вошел в дверь, которую никогда раньше не осмеливался открыть. Теперь он был в запретном месте, области, где были собраны мрачные заклинания, оставшиеся от тех времен, когда боги еще ходили по земле. Голон помедлил: где-то на серых полках его памяти было заклинание, которое искал его господин, но где? Во всяком случае не на этих полках, не там, где находились знания, которыми могли обладать только боги, а не обычные смертные. Где же та дверь, которая скрывает самые последние, самые мрачные тайны? И вот он нашел место. Невидимый портал привел внутрь пестро окрашенной змеи, парившей в воздухе.

Его душу объяло спокойствие, такое спокойствие, которое он не испытывал с детства, когда был мальчиком. Он почувствовал, как древняя магия забурлила вокруг него; он видел ту самую полку и тот самый том в серебряном переплете, в котором он впервые прочел о серебряной барке Исса. Голон произнес слова управления, страж змеи исчез, и вот она, книга, повисла в темноте его сознания. Он послал свою мысль к ней, книга раскрылась, и немедленно нужные слова возникли перед ним, так же ясно, как тогда, в библиотеке Тире Ганда, когда ему удалось на несколько часов украсть ее из-под ока бдительного библиотекаря. Мрачная песня вызова наполнила его сердце.

Он умоляюще протянул руки в пустой воздух перед собой, этот жест послал возбуждение в его кровь и появилась сила, та самая сила, которую он добыл в пыли могил и занял у корней земли, которая горела в черепах мертвых и их умирающем дыхании, которая вечно жила в Черной Чаше. Голон забыл о приближающемся демоне, поднялся над своими опасениям, ушел туда, где нет страха. Он почувствовал, как его душа летит в бездонный колодец, где обитает извивающаяся и свернутая в кольцо форма жизни, пожирающая жизнь, великая змея, которая и есть Исс, змея, пожирающая собственный хвост. Он нырнул в глубину. А потом вернулся назад из этой бездны, в которую погрузилось его сознание; как ныряльщик поднимается на поверхность и тяжело дышит, вдыхая воздух всеми легкими, так и он, опустошив свое тело, наполнил его эманациями самого Бога.

Голон почувствовал под ногами легкую вибрацию, так сильно отличавшуюся от зубодробительных толчков Некрона. Далеко слева, там, где канал исчезал в темноте, на фоне абсолютной черноты он увидел белое свечение, похожее на белую шапку могучей волны, повисший перед падением. Потом белый огонек понесся вперед, наполняя сухой канал, находившийся перед ними, как ртуть наполняет колбу перегонного куба, а свет стал еще сильнее. Потом, с шуршанием волны, набегающей на плоский песчаный пляж, белая жидкость заполнила канал и превратилась в стремительный серебряный поток.

Он повернулся — лица его спутников омывало тот же самый призрачное белое сияние, каким светилась река, их одежда стала жемчужно-белой. Странным образом, хотя их губы двигались, он не слышал ни одного слова. Как только он сообразил это, оглушающий рев реки хлынул в его сознание, наполнив его белым шумом, настолько высокий звук он не слышал никогда раньше. Фаран указал налево своей единственной рукой, туда, где поток выбегал из темноты, и Голон повернулся, чтобы посмотреть.

Вдали он увидел что-то темное, единственное темное пятно на серебряной поверхности реки; пока он смотрел, темный предмет становился все больше и больше, пока не обрел объем и форму, оказавшись на одном уровне с ними. Из-за бьющего в глаза и сбивающего с толку белого свечения реки было трудно разглядеть детали. Потом он внезапно остановился, так же быстро, как и появился, и теперь, несмотря на белое сияние, Голон сумел разглядеть его — лодка в старом стиле, четыре рода в длину, нос сделан в форме змеи, костяные банки для гребцов, корпус покрыт чешуйками. А на корме судна он увидел одетую в черное фигуру, лицо которой было скрыто под капюшоном, управлявшую кораблем при помощи рулевого весла, которое висело на костяной уключине. И Голон мгновенно понял, что эта фигура даже больше, чем демон, которого он вызвал.

Разве он не рылся в сердце мира, в самых мрачных корнях земли? Разве он не призвал кого-то, самого могучего из всех, кого когда-либо вызвал, даже более сильного, чем Некрон? И кто еще может тут быть, кроме перевозчика самого Исса, Ахерона, который перевозит Бога через Темный Лабиринт ночи, и который забирает мертвых последователей Исса из Серого Дворца и везет их в пропасть? Но все те, кого перевозит Ахерон, должны платить за проезд. Тем не менее, перед лицом быстрой и безжалостной смерти, Голон подошел поближе к барке, прекрасно зная, что цену придется уплатить.