6. Долг Чести
Рикус стоял на самом конце длинного мыса, выступавшего из скалы оранжевого сланца. Прохладный ветерок обвевал разгоряченное лицо, а длинные гибкие стебли багряного иглолиста приятно щекотали обнаженные плечи. У него за спиной лежала бескрайняя равнина ржавого песка, утыканная нежной белой порослью хрупкокустов и зелеными шарами шипосферов. Перед ним раскинулась пустота, заполненная недвижной пепельной дымкой, протянувшейся от подножия скалы до самого неба.
Мул, не отрываясь, глядел в серую мглу. Он не знал, сколько времени провел в этом месте, надеясь хоть краешком глаза увидеть, что находится на том краю бездны. Может прошли минуты, может, часы, а может, и годы. Но пелена оставалась столь же непроницаемой.
Понемногу Рикус пришел к выводу, что стоит на берегу моря Ситл. Он не помнил, как пересек оставшуюся у него за спиной пустыню. Не знал, как очутился на этом мысе у сланцевой скалы. Единственное, что осталось в памяти – это лица друзей, бегущих ему на помощь, и огненное прикосновение гаджа, пожирающего его сознание.
Справа от мула серый туман наконец-то зашевелился, заклубился, превращаясь в нечто размером с человека. Рикус инстинктивно отступил и поднял руки, готовясь защищаться.
– Иди туда, – раздался голос за спиной Рикуса.
Ровный, мелодичный голос. Не мужской и не женский. Никакой.
Мул повернулся. Рядом с ним стояла какая-то фигура. Серый бурнус с натянутым на самые глаза капюшоном. Рикус смотрел, но лица не видел. Руки сложены перед собой, а кисти спрятаны в рукава.
– Кто ты? – спросил мул.
Его сердце отчаянно колотилось от страха и смятения, и это ему не нравилось.
– Никто, – последовал ответ.
Подняв руку, фигура указала на клубящееся в пустоте нечто. На конце рукава Рикус не увидел кисти. – Чего ты здесь ждешь?
– Ничего, – ответил Рикус, глядя на пустой рукав.
– Тогда ты его дождался.
– Что происходит? – спросил Рикус, подходя к своему серому собеседнику.
– Ничего не происходит – словно эхо услышал он в ответ.
Мул нахмурился и, наклонив голову, заглянул под капюшон. Его взгляд встретил лишь черноту. Рывком он откинул капюшон, но у серой фигуры не оказалось головы.
Внутренне содрогнувшись, Рикус внезапно понял, почему не помнит, как пересек пустыню.
– Я умер? – спросил он, махнув рукой на пепельно-серый туман. – И это все, к чему меня привела жизнь, полная боли и унижений?
– Это то, к чему приходит все на свете, – последовал ответ.
Нежный, источающий мед голос раздавался из пустоты над воротом бурнуса. Пустым рукавом фигура указала мулу на бурлящее нечто.
– Этого недостаточно, – покачал головой Рикус. – Во всяком случае, для меня.
Повернувшись лицом к пустыне, Рикус, не оглядываясь, зашагал вдаль.
На его пути снова возникла серая тень.
– Больше ничего нет, – прошелестел голос, а пустые рукава загородили путь. – Тебе не убежать.
– Я всегда могу попытаться, – прошипел Рикус, хватая бурнус. – К тому же, кто меня остановит? – добавил он, отбрасывая в сторону комок серой материи.
Он шел много миль, десятков миль… Кругом ничто не менялось. Впереди, до самого горизонта, ржавый песок да оранжевый сланец, да изредка белые чаши хрупкокустов, зеленые шары шипосферов и багряные стебли иглолиста.
Понемногу ноги Рикуса начали уставать. Он присел отдохнуть и, зевнув, понял, что не помнит, когда в последний раз спал. Не обращая внимания на острые выступы сланцевых плит, Рикус улегся на землю. Над головой только неизменная светящаяся янтарная дымка: желтое небо на знало, что такое солнце, Рикус закрыл глаза.
А когда проснулся, то вместо бескрайней равнины лежал посреди маленькой квадратной камеры. Над головой – потолок из положенных крест-накрест ребер мекилота. А над костяной решеткой наполняли камеру призрачным желтым сиянием Рал и Гухай, луны-двойняшки.
Пол каменный, и стены тоже, за исключением одной – с большими воротами из железных прутьев. Если открыть замок, они поднимались с помощью хитрой системы блоков и веревок в двух метрах от камеры.
– Что я тут делаю? – ни к кому не обращаясь, спросил Рикус. Осмотревшись, мул понял, что лежит на постели из грязных тряпок.
Камера пахла потом и испражнениями, а снаружи доносились рев, визг, щебетание, урчание разных животных.
Мул потряс головой и сел. Нестерпимо ломило виски. Спина, руки, ноги – все болело, а живот, там, где в него вонзились жвалы гаджа, горел, как в огне.
Мул застонал и огляделся. В углу камеры, обнявшись, лежали Яриг и Анезка. Рядом с ним, укрытая тяжелой накидкой, растянулась на полу Ниива.
– Я жив, – прошептал Рикус.
– Увы, – ответил до боли знакомый насмешливый голос. – Какая жалость.
Рикус повернулся к решетке. За ней, в коридоре стоял Боаз. Полукровка щеголял в накидке из голубого шелка. В руках он держал флягу с вином. Он стоял, пошатываясь на нетвердых ногах, на поясе – связка ключей и стальной кинжал.
– А где же стражники? – спросил Рикус. Перед мысленным взором мула возник наставник, издевательски спрашивающий, кого из друзей Рикуса надо выпороть первым. – Ты неосторожен, Боаз.
– Пока между нами вот это, – Боаз показал на толстую железную решетку, – мне нечего опасаться. – Его язык заплетался. – А что до стражников, то эти свиньи перепились. В этой проклятой дыре нечего делать, вот они и хлещут вино весь день напролет.
– Если здесь нечего делать, то почему ты не в Тире? – Рикус подошел к воротам.
Боаз поднял флягу к губам и выплюнул вино прямо в лицо гладиатору.
– Из-за вас с Садирой, – процедил он, предусмотрительно отходя на несколько шагов, так, чтобы Рикус не смог до него дотянуться. У него за спиной на той стороне прохода, кто-то зашевелился. – Я позабочусь, чтобы тебя как следует наказали.
– За что? – спросил Рикус, вытирая лицо.
Даже если бы он и дотянулся до своего мучителя, то вряд ли убил бы его в этот момент. Прикончить наставника означало навсегда поставить крест на возможности завоевать свободу.
Запрокинув голову, наставник глотнул из фляжки. То и дело запинаясь, он рассказал мулу о том, как Садира спасла его из жвал гаджа. О ее колдовстве и о побеге из карцера, где остались два мертвых стражника.
– Владыка Тихиан был очень недоволен мною и моими стражниками, – закончил Боаз. – Он запретил нам покидать лагерь.
– Ты лжешь, – сквозь зубы сказал Рикус. – Садира никогда…
– Он говорит правду, – прервала его Ниива. Завернувшись в накидку, она стояла, прислонившись к прутьям. – В чем ты сомневаешься? В том, что Садира колдунья или в том, что она тебя покинула?
– В том, что меня спасла посудомойка, – ответил Рикус.
– Садира – не обыкновенная рабыня, – с язвительной ухмылкой сказала Ниива. – Странно только, что я тебе об этом говорю, а не наоборот.
– А что с ней сталось? – спросил мул. – Где она сейчас?
– Какая разница? – прищурившись, поинтересовалась Ниива и в голосе ее зазвучала ревность. – Неужели ты влюбился в нее?
– Ну разумеется, нет, – Рикус отвел глаза. Он заметил, что Яриг и Анезка. – Я ей обязан, только и всего. Это долг чести.
– У тебя были и другие любовницы, но ты еще никогда мне не врал! – воскликнула Ниива, наступая на гладиатора. – Что изменилось сейчас?
Рикус почувствовал, что не может смотреть в глаза своей боевой подруге. Тогда он многозначительно поглядел на Боаза.
– Нам обязательно обсуждать этот вопрос сейчас?
– Почему бы и нет? – хихикнул наставник. – Лучше сразу выяснить отношения. Нет ничего хуже недопонимания…
– Ну, – настаивала Ниива. – Чем это Садира отличается от остальных?
Мул и сам себе не мог бы объяснить, испытывает он к Садире одну лишь благодарность, или тут кроется нечто большее.
– Садира рисковала жизнью, спасая меня, – наконец, сказал он, глядя прямо в глаза Нииве. – Наверное, поэтому-то она и особенная.
Ниива отвернулась. В ее глазах блеснули слезы.
– Как бы я ни относился к Садире, – быстро сказал мул, обнимая свою партнершу за плечи, – это никак не скажется на наших отношениях. Но я должен знать, что с ней сталось.
Вывернувшись из рук мула, Ниива отошла в самый дальний угол камеры.
– Хотел бы я вам помочь, бедные влюбленные, – рассмеялся Боаз, – но, к сожалению, никто не знает, куда подевалась эта проклятая посудомойка. Скорее всего, я когда-нибудь встречу ее на Рынке Эльфов, в каком-нибудь борделе.
Просунув руку сквозь прутья, Рикус я ярости попытался дотянуться до наставника. Ему это, конечно, не удалось, и Боаз издевательски расхохотался.
– Анезка дорого за это заплатит…
Боаз еще не договорил, а тяжелая глиняная кружка уже разбилась о плечи Рикуса. Оглянувшись, мул увидел, как Яриг пытается удержать свою партнершу, схватившуюся за деревянную миску. Заметив взгляд Рикуса, гном пожал плечами, но не подумал извиниться за поведение Анезки.
Рикус покачал головой и снова повернулся к Боазу. Прежде, чем он успел открыть рот, у себя в голове мул услышал тихий голос.
«Он лжет.»
– Что? – воскликнул Рикус, хватаясь за уши. – Ты это слышала? – спросил он Нииву.
Ответа он не дождался.
– Голос внутри головы? – из своего угла спросил Яриг.
Рикус кивнул.
– Нет, сейчас я ничего не слышал, – сообщил гном. – Но в последние несколько дней такой голос звучал у меня в голове не раз.
– Но… – начал сбитый с толку мул.
– Это гадж, – захохотал Боаз. – Это он говорил с тобой, придурок.
– Говорил со мной? – не веря своим ушам, переспросил мул. Ему было одновременно и страшно и противно. Слишком свежи были воспоминания об обжигающих разум объятьях мерзких щупалец.
«Да. Я научился говорить хорошо», – сообщил гадж.
Боаз повернулся к клетке напротив камеры гладиаторов.
– За последние дни мы узнали о гадже много нового, – объявил он. – Он не питается телами, он пожирает разум.
В полутьме Рикус едва мог различить очертания белой круглой головы чудища и мощных жвал.
«Боаз знает эльфа по имени Радорак», – услышал Рикус у себя в голове. – “Твоя женщина у этого Радорака".
– Ты слышал? – спросил Рикус у Ярига.
– Он может говорить только с кем-то одним, – покачал головой гном.
«Боаз расскажет Тихиану, где найти твою женщину».
– Откуда ты знаешь? – спросил Рикус.
«Это в его мыслях», – ответил гадж.
Подобрав с пола камешек, Боаз запустил им в гаджа.
– Чего это ты разговариваешь с ним, а не со мной? – с подозрением спросил он.
Рикус не знал, что и подумать. Мог ли он верит гаджу. Или это хитрость наставника, надеющегося вызнать, где скрывается Садира? Мул слышал, что некоторые адепты, используя Путь, могли передавать и читать мысли. Но он никак не мог поверить, что какая-то черепаха-переросток вроде этого мерзкого гаджа достаточно умна, чтобы пользоваться телепатией. Однако у Рикуса не было другого выхода. Оставалось только поверить…
Допив вино, Боаз запустил флягой в гаджа.
– Глупая тварь, – пробормотал он и, шатаясь, побрел к выходу.
– Скажи, Боаз, – остановил его Рикус, – ты действительно полагаешь, что, рассказав Тихиану о Радораке, заслужишь прощение?
Боаз остановился, словно налетев на стену.
– Где это ты слышал о Радораке?
– Мне кажется, тебе это не поможет, – продолжал Рикус, уже не сомневаясь в правдивости сведений гаджа. – Владыка Тихиан все равно не простит тебе, что ты проглядел способности Садиры и позволил ей сбежать.
Рикус услышал, как зашевелилась в своем углу Ниива. Глянув в ее сторону, он увидел, как она небрежно скинула с плеч накидку. Его партнерша глядела на мула по-прежнему сердито, но Рикус вздохнул с облегчением. Она не знала, что произойдет дальше, но была готова его поддержать.
Вернувшись к камере гладиаторов, Боаз смерил мула взглядом.
– Знаешь, – процедил он, – ты бы лучше надеялся, что меня скоро простят. – От Боаза по-прежнему разило вином, но теперь он казался абсолютно трезвым.
Рикус сильно сомневался, что ему удастся подманить наставника к прутьям.
– Жизнь здесь стала довольно скучной, – продолжал Боаз. – А когда мне скучно, я становлюсь раздражительным. И если Тихиан не простит меня, ты и твои друзья очень об этом пожалеете.
– Я мог бы, пожалуй, замолвить за тебя словечко перед Верховным Темпларом, – издевательски предложил Рикус.
За спиной Боаза гадж тоже подобрался к прутьям своей клетки. Он из всех сил тянул жвалы в тщетной надежде схватить наставника. И тут у Рикуса появилась идея. Он знал, как убить Боаза и спасти Садиру, не навлекая на себя подозрений. А значит, и не теряя шанса завоевать долгожданную свободу.
– Сомневаюсь, что ты проживешь достаточно долго, чтобы поговорить с владыкой Тихианом, – фыркнул Боаз.
"Гадж, если хочешь получить наставника, то сделай вот что… – подумал Рикус в надежде, что чудище прочитает его мысли, и обрисовал свой план.
«Боаз должен остаться жив – услышал он в ответ. – Если он умрет до того, как мои щупальца коснутся его головы, его разум будет для меня потерян.»
«Хорошо», – согласился Рикус.
Схватившись за прутья он, заорал:
– Как только я окажусь на свободе, я первым делом подстерегу тебя в темном переулке и…
Мул не успел договорить. За спиной Боаза гадж с разбегу обрушился на прутья свое клетки. Его панцирь с ужасающим грохотом врезался в ворота.
Как Рикус и ожидал, Боаз от неожиданности прыгнул вперед, прямо в объятия поджидавшего его мула. Схватив полукровку за воротник, гладиатор прижал его к воротам. Напуганный наставник хотел закричать, но громадная ладонь мула зажала ему рот.
– Рикус! – вскрикнула Ниива. – Что ты делаешь?
– Хочу помочь Садире за то, что она спасла мне жизнь, – ответил мул. – Возьми у него ключи и отопри ворота.
«Не убивай его!» – напомнил гадж.
– Не беспокойся, – успокоил его гладиатор, – ты получишь его живым… более или менее…
Изо всех сил он нажал на ладонь. Зубы наставника хрустнули, ломаясь под чудовищным напором.
Боаз застонал и потянулся за кинжалом. Но Рикус без труда перехватил его руку.
– Ты неправ, приятель, – по-дружески сказал мул и с силой нажал на запястье. Раздался хруст, кисть повисла.
– Ты убьешь нас всех! – воскликнула Ниива, подскакивая к Рикусу и ловко снимая ключи с пояса Боаза.
– Вовсе нет, – усмехнулся Рикус. – Если мой план сработает вся вина ляжет на гаджа. А с него какой спрос? Мы тут вовсе не при чем.
– Хорошо, если так, – пробормотала Ниива, подбирая ключ к замку.
– Мне это не нравится, – брюзгливо сказал гном. – Тебе следовало посоветоваться с нами.
Боаз попытался вывернуться. Но поворачиваясь к Яригу, Рикус заставил наставника отказаться от своего намерения.
– Тогда мы потеряли бы внезапность.
– Все равно, – упрямо настаивал Яриг. – Ты не можешь принимать подобные решения в одиночку.
Рикус закатил глаза к потолку.
– Пожалуй, ты прав, – он отпустил сломанную руку наставника. – Пусть идет…
«Нет, не надо!» – яростно замотала головой Анезка.
– Давай, Яриг, решай, – поторопила гнома Ниива, открывая замок.
– Мы толкнем Боаза к гаджу, – объяснил Рикус, – снова закроемся в нашей камере, а ключи выкинем в проход. Все решат, что этот дурак перепил и слишком близко подошел к нашему голодному другу.
Тяжело вздохнув, Яриг поднял ворота. Не очень высоко, но достаточно, чтобы Ниива выбралась в коридор. Там она подержала Боаза, пока к ней не присоединился Рикус.
В обе стороны вдоль коридора шли ворота вроде тех, под которыми только что проскользнул гладиатор. Кое-где между прутьев высовывались клювы, щупальца или даже руки, отдаленно напоминающие человеческие.
– Рикус, – Ниива, подтолкнула Боаза к соседней клетке, откуда доносился удушливый и кислый запах. – Может, скормим его рааклам?
«Нет, Рикус, ты же обещал! Обещал… обещал…» – принялся канючить гадж.
Боаз содрогнулся. В его глазах светился ужас, и Рикус прекрасно понимал его чувства. Рааклы – огромные, размером с великанышей, птицы с ярким оперением, питались хватая свою добычу крепкими ногами с тремя длинными когтями, затем обливали жертву липкой кислотой. Страшное зелье превращало и плоть, и кости в тягучую слизь, которую мерзкие твари высасывали короткими трубочками клювов.
Рикус с удовольствие послушал бы, как кричит поедаемый живьем Боаз, и, тем не менее, мул покачал головой.
– Я дал слово, – сказал он. – Кроме того, такая смерть не идет ни в какое сравнение с болью, причиняемой гаджем, пожирающим разум.
– Ну, если ты так считаешь, – протянула Ниива, толкая наставника к клетке гаджа.
– Дай-ка мне, – остановил ее Рикус. – Я хочу сам раз и навсегда расквитаться с этим мерзавцем.
Гадж пританцовывал от нетерпения, высунув, насколько возможно, жвалы между прутьями. Рикус шагнул к нему.
Боаз попытался что-то сказать. Он пытался выглядеть уверенным и даже угрожающим, но панический страх каплями пота проступал на его челе.
– Тебе это не сойдет с рук, – прошипел он. – Тихиан все узнает, и вы заплатите…
– Платить придется только тебе, – прервал его Рикус и со всей силы ударил наставника кулаком в грудь. Послышался хруст ломающихся ребер.
– Ну пожалуйста, Рикус, – умолял гадж. – Давай его сюда…
Боаз пытался позвать на помощь, но с его губ срывался лишь слабый хрип. Улыбнувшись, Рикус толкнул полукровку к нетерпеливо щелкающему жвалами чудищу. Кривые зубья вонзились Боазу в живот, пара тонких усиков-щупалец обвилась вокруг его головы.
Несмотря на это, у Боаза еще хватило сил закричать…
