Глава 6
ОСОБОЕ ЧУТЬЕ
В шатре вновь воцарилась тишина. Перрин ненавидел гомон взбудораженной толпы, да и запахи людей были не лучше. Разочарование, гнев, страх. Ужас.
И, пожалуй, основной причиной всего этого была женщина, стоявшая у самого входа в шатер.
«Мэт, балбес ты благословенный, — с ухмылкой подумал Перрин. — Тебе удалось. Действительно удалось».
Впервые за долгое время мысли о Мэте вызвали разноцветный водоворот перед его глазами. Мэт ехал верхом по пыльной дороге и что-то теребил в руках. Перрин выбросил видение из головы. Куда это Мэт направился? Почему не пришел с Морейн?
Да какая разница! Морейн вернулась. Свет, Морейн! Перрин рванулся к ней, чтобы заключить ее в объятия, но Фэйли ухватила его за рукав. Он проследил за ее взглядом.
Ранд. С белым, как простыня, лицом. Вот он отшатнулся от стола, словно забыв обо всем остальном, и бросился к Морейн. Нерешительно протянул руку, коснулся ее лица.
— Ради могилы моей матери, — прошептал он и упал перед ней на колени. — Как?
Морейн, положив руку ему на плечо, улыбнулась.
— Колесо плетет так, как того желает Колесо, Ранд. Неужели ты забыл?
— Я…
— Не так, как того хочешь ты, Дракон Возрожденный, — мягко продолжала она. — И не так, как хочет любой из нас. Может быть, когда-нибудь Колесо сплетет Узор, в котором его самого не будет. Но мне не верится, что это случится именно сегодня или в недалеком будущем.
— Кто такая эта женщина? — спросил Роэдран. — И о чем это она болтает? Я…
Он осекся и дернулся, получив невидимую затрещину. Перрин взглянул на Ранда, но заметил улыбку на губах Эгвейн. И даже уловил запах ее удовлетворения, несмотря на толпу людей в шатре.
От Найнив и Мин, стоявших рядом с ним, пахло полнейшей оторопью. Если будет на то воля Света, Найнив останется в таком состоянии еще какое-то время — перебранка с Морейн будет сейчас не к месту.
— Ты не ответила на мой вопрос, — сказал Ранд.
— Ответила, — мягко возразила Морейн. — Просто ответ был не тот, который ты хотел услышать.
Все еще стоя на коленях, Ранд откинул голову и рассмеялся.
— Свет, Морейн! Ты совсем не изменилась, не так ли?
— Мы все меняемся день ото дня, — ответила она, а затем улыбнулась, — и я более прочих в последнее время. Встань. Это мне следует преклонить пред тобой колени, лорд Дракон. Нам всем следует.
Ранд поднялся и отступил назад, пропустив Морейн вглубь шатра. Перрин уловил еще один запах и улыбнулся, когда вслед за ней в палатку проскользнул Том Меррилин. Старый менестрель подмигнул ему.
— Морейн, — заговорила Эгвейн, выходя вперед. — Белая Башня встречает тебя с распростертыми объятиями. Твоя служба не забыта.
— Хм… — произнесла Морейн. — Да, пожалуй, то, что я нашла будущую Амерлин, должно хорошо отразиться на моем положении. Какое облегчение, ведь раньше я, по всей видимости, была на пути к усмирению, а то и к казни.
— Многое изменилось.
— Несомненно, — кивнула Морейн. — Мать.
Проходя мимо Перрина, она сжала его руку. В ее глазах блеснул огонек.
Один за другим правители Порубежья склонялись или приседали перед ней в реверансах. Казалось, что все они были знакомы с ней лично. Остальные выглядели озадаченными, хотя Дарлин, очевидно, знал, кто она такая. Он выглядел скорее… задумчивым, чем сбитым с толку.
Возле Найнив Морейн приостановилась. Перрин не смог учуять запах молодой женщины в этот момент, что показалось ему плохим знаком. «О, Свет. Сейчас начнется…»
Найнив крепко обняла Морейн.
На мгновение та замерла с разведенными в стороны руками. От нее отчетливо пахло потрясением. В конце концов, она обняла девушку в ответ, по-матерински похлопав ее по спине.
Отпустив Морейн, Найнив отступила и смахнула слезинку с глаза.
— Даже не вздумай рассказывать об этом Лану, — прорычала она.
— И в мыслях не было, — ответила Морейн, двинувшись дальше и остановившись в центре шатра.
— Несносная женщина, — пробурчала Найнив, утирая слезинку с другого глаза.
— Морейн, — вновь заговорила Эгвейн, — ты пришла как нельзя кстати.
— У меня на это особое чутье.
— Так вот, — продолжила Эгвейн, когда Ранд вернулся к столу, — Ранд… Дракон Возрожденный… решил потребовать выкуп за наш мир, отказываясь исполнить свой долг, если мы не удовлетворим его прихоти.
Морейн поджала губы, взяв в руки соглашение о Драконовом Мире, которое Галад положил перед ней на стол, и стала его просматривать.
— Да кто она такая, эта женщина? — вновь вмешался Роэдран. — И почему мы… Да прекратите уже!
Он поднял руку, словно его ударили потоком Воздуха, и посмотрел на Эгвейн. Однако на этот раз удовлетворением пахло от одного из Аша’манов.
— Отличный удар, Грейди, — прошептал Перрин.
— Благодарю, лорд Перрин.
Конечно, Грейди мог знать Морейн только по рассказам, но среди последователей Ранда о ней ходило немало историй.
— Итак? — спросила Эгвейн.
— «И свершится так, что сотворенное людьми будет разрушено, — прошептала Морейн. — Тень проляжет чрез Узор Эпохи, и Темный вновь наложит длань свою на мир людей. Жены возрыдают, а мужи содрогнутся от ужаса, когда государства земные распадутся, словно сгнившая ветошь. Ничто не устоит, и ничто не уцелеет».
Люди в шатре зашевелились. Перрин вопросительно посмотрел на Ранда.
— «Но будет рожден тот, кто бросит вызов Тени, — голос Морейн зазвучал громче. — Рожден вновь, как уже был рожден прежде и будет рожден опять, и так бесконечно. Дракон будет Возрожден, и возрождение его огласится воплями и скрежетом зубовным. В пепел и рубище облачит он людей, и явлением своим вновь разломает мир, разрывая скрепляющие узы.
Словно вырвавшийся из оков рассвет, ослепит он и опалит нас, но в час Последней Битвы встанет против Тени Дракон Возрожденный, и кровь его подарит нам Свет. Так пусть же льются слезы, о люди мира! Оплачьте свое спасение!»
— Айз Седай, — сказал Дарлин. — Прошу прощения, но ваши слова звучат очень зловеще.
— Но ведь речь идет о спасении, — ответила Морейн. — Скажите мне, Ваше Величество. Пророчество велит вам проливать слезы. Но должны ли вы плакать, потому что спасение стоит вам стольких тревог и боли? Или же вы должны плакать о вашем спасении? Оплакивать человека, который будет страдать за вас? Того единственного, кому, мы знаем точно, не пережить этой битвы?
Она повернулась к Ранду.
— Но эти требования несправедливы, — вмешался Грегорин. — Он хочет, чтобы мы сохраняли границы такими, какие они есть сейчас!
— «Он сразит свой народ мечом мира, — продекламировала Морейн, — и уничтожит их листом».
«Кариатонский Цикл. Я уже слышал эти слова раньше».
— Печати, Морейн, — промолвила Эгвейн. — Он собирается их сломать. Он не признает власть Престола Амерлин.
Морейн не казалась удивленной. Перрин подозревал, что она подслушивала снаружи, прежде чем войти. Это было так на нее похоже.
— Ох, Эгвейн, — ответила она. — Разве ты забыла? «Расколота белая башня и преклоняет колено пред знаком, давно позабытым…»
Эгвейн покраснела.
— «И нет здравия в нас, и не прорастает добрых всходов, — процитировала Морейн, — ибо земля едина с Драконом Возрожденным, а он един с землей. Душа из огня, сердце из камня».
Повернувшись к Грегорину, она продолжила:
— «В гордыне покоряет он, принуждая гордых уступить».
К Порубежникам:
— «Горам приказывает он опуститься на колени…»
К Морскому Народу:
— «…морям расступиться…»
К Перрину, затем к Берелейн:
— «…и самим небесам склониться перед ним».
К Дарлину:
— «Молитесь, дабы сердце из камня помнило слезы…»
И, наконец, к Илэйн:
— «…а душа из огня не забыла любовь». Вы не можете бороться с этим. Никто не может. Мне жаль. Вы думаете, он сам к этому пришел? — Морейн подняла договор. — Узор — это равновесие. Он не добро и не зло, не мудрость и не глупость. Для Узора все это не имеет значения, но он ищет равновесия. Прошлая Эпоха закончилась Разломом, потому следующая начнется с мира. Даже если его придется запихивать в ваши глотки, словно лекарство в рот ревущего младенца.
— Будет ли позволено мне высказаться? — вперед вышла Айз Седай в коричневой шали.
— Говори, — позволил Ранд.
— Это мудрый документ, лорд Дракон, — начала Коричневая. Она была довольно полной женщиной и более прямолинейной, чем Перрин ожидал от Айз Седай из ее Айя. — Но я вижу в нем серьезный изъян, который уже был отмечен ранее. Пока в договор не включены Шончан, он бессмыслен. Не будет мира, пока они продолжают завоевания.
— Это одна проблема, — поддержала Илэйн, сложив руки на груди, — но не единственная. Ранд, я вижу, чего ты пытаешься добиться, и люблю тебя за это. Но это не отменяет того, что соглашение совершенно несостоятельно. Чтобы мирный договор работал, нужно желание обеих сторон поддерживать его ради выгод, которые он предоставляет.
Твой договор не предполагает никаких способов улаживания конфликтов. Но они возникнут, они всегда возникают. Любой подобный документ должен прописывать пути разрешения спорных ситуаций. Ты должен установить другой способ наказания за нарушение договора, кроме угрозы со стороны остальных стран вступить во всеобщую войну. Без этого дополнения мелкие обиды с годами будут накапливаться, увеличивая напряжение, пока не приведут к взрыву.
В том виде, в каком он есть сейчас, этот договор по сути требует от стран наброситься на первого, кто нарушит мир. И он не помешает им установить марионеточный режим ни в поверженном государстве, ни в каком-либо другом. Боюсь, что со временем этот договор потеряет свою силу. Какая в нем польза, если он защищает только на бумаге? Итогом же будет война. Массовая, всепоглощающая война. Какое-то время мир сохранится, особенно пока живы те, кто почитает тебя. Но едва лишь договор распадется, за каждый год мира ты получишь год еще большего разрушения.
Ранд коснулся пальцами документа.
— Я заключу мир с Шончан. Мы добавим еще одно положение в договор. Если их правитель его не подпишет, документ будет недействителен. Это вас устроит?
— Это решает меньшую проблему, — тихо ответила Илэйн, — но не бóльшую, Ранд.
— Есть еще более серьезная проблема, — раздался новый голос.
Перрин удивленно повернулся. Авиенда? Она и другие айильцы еще не участвовали в спорах. Они только наблюдали. Перрин даже почти забыл об их присутствии.
— И ты тоже? — удивился Ранд. — Решила пройтись по осколкам моей мечты, Авиенда?
— Не будь ребенком, Ранд ал’Тор, — ответила она, подойдя к договору и ткнув в него пальцем. — У тебя есть тох.
— Я не включил вас в соглашение, — возразил Ранд, — я доверяю тебе и всем айильцам.
— Айил не включены? — возмутился Изар. — Свет, как мы могли это упустить!
— Это оскорбление, — заявила Авиенда.
Перрин нахмурился. От нее пахло решимостью. От любого другого айильца с таким острым запахом Перрин ожидал бы надетой вуали и поднятого копья.
— Авиенда, — Ранд улыбнулся, — остальные хотят повесить меня за то, что я вписал их в договор, а вы злитесь, потому что вас я не включил в него?
— Пришло время для моего требования, — ответила она. — И вот оно. Найди для Айил место в своем договоре, этом «Драконовом Мире». Или мы покинем тебя.
— Ты не можешь говорить за всех, Авиенда, — сказал Ранд. — Ты не можешь…
Все Хранительницы Мудрости, бывшие в шатре, словно по команде вышли вперед и встали позади Авиенды. Ранд моргнул.
— Авиенда защищает нашу честь, — сказала Сорилея.
— Не будь глупцом, Ранд ал’Тор, — добавила Мелэйн.
— Это дело женщин, — продолжила Саринда, — и мы не будем удовлетворены, пока с нами не станут обращаться так же, как с мокроземцами.
— По-твоему, для нас это слишком сложно? — спросила Эмис. — Ты оскорбляешь нас, полагая, что мы слабее остальных?
— Вы все сошли с ума! — воскликнул Ранд. — Вы хоть понимаете, что этот договор запретит вам воевать друг с другом?
— Не просто воевать, — возразила Авиенда, — а воевать без причины.
— Война — ваше предназначение, — промолвил Ранд.
— Если ты и вправду так думаешь, Ранд ал’Тор, — голос Авиенды похолодел, — то я и в самом деле плохо тебя обучила.
— Ее слова мудры, — вмешался Руарк, выходя вперед. — Нашим предназначением было подготовиться, чтобы ты мог использовать нас в Последней Битве — быть достаточно сильными, чтобы дожить до нее. Нам понадобится другая цель. Ради тебя, Ранд ал’Тор, я предал забвению кровную вражду. Я не стану ее возрождать. Теперь у меня есть друзья, которых я предпочел бы не убивать.
— Безумие, — проговорил Ранд, качая головой. — Хорошо, я включу вас в договор.
Авиенда казалась довольной, но что-то беспокоило Перрина. Он не понимал айильцев. Свет, он не понимал даже Гаула, с которым провел столько времени. Но все же он заметил, что они всегда были чем-то заняты. Даже когда они отдыхали, они были начеку. Пока другие развлекались или играли в кости, айильцы часто делали что-то полезное, не привлекая к себе внимания.
— Ранд, — Перрин подошел к нему и взял его за руку, — не уделишь ли мне минутку, пожалуйста?
Ранд помедлил, затем кивнул и взмахнул рукой:
— Мы защищены, они нас не слышат. В чем дело?
— Я заметил кое-что. Айильцы — они как инструменты.
— Ну да…
— Инструменты без дела ржавеют.
— Вот они и воюют друг с другом, — Ранд потер висок. — Чтобы не терять сноровку. Поэтому я исключил их из договора. Свет, Перрин! Мне кажется, это обернется катастрофой. Если включить их в соглашение…
— Я не думаю, что теперь у тебя есть выбор, — прервал его Перрин. — Остальные ни за что не подпишут документ, если в нем не будет Айил.
— Не знаю, подпишут ли они его вообще, — ответил Ранд. Он с тоской взглянул на лист бумаги на столе. — Это была такая красивая мечта, Перрин. Мечта о благе для человечества. Я думал, они у меня в кармане. Пока Эгвейн не разоблачила мой блеф, я думал, что они у меня в кармане.
Хорошо, что больше никто не мог учуять эмоции Ранда, иначе все бы знали, что он никогда не отказался бы выступить против Темного. Ранд ничем не выдал этого внешне, но Перрин знал, что внутри он нервничал не меньше, чем юнец на своей первой стрижке овец.
— Ранд, неужели ты не видишь? — спросил Перрин. — Вот и решение.
Ранд нахмурился.
— Айильцы, — продолжил Перрин. — Инструмент, которому нельзя лежать без дела. Договор, соблюдение которого необходимо гарантировать…
Ранд задумался, затем широко улыбнулся:
— Перрин, ты гений!
— Когда речь заходит о кузнечном деле, пожалуй, я кое-что знаю.
— Но это… это ведь никак не связано с кузнечным делом, Перрин…
— Конечно, связано! — возразил Перрин. И как Ранд этого не понимал?
Ранд развернулся, безусловно распустив плетение. Он подошел к документу, взял его и протянул одному из своих писцов, находившихся в задней части шатра.
— Я хочу добавить еще два пункта. Первый: этот договор недействителен, если он не подписан Дочерью Девяти Лун или Императрицей Шончан. Второй… Айил — все, кроме Шайдо, — должны быть вписаны в этот документ как гаранты мира и посредники при разногласиях между странами. Любая страна может обратиться к ним, если посчитает себя оскорбленной, и именно Айил, а не чужеземные армии, обеспечат восстановление справедливости. Они имеют право выслеживать преступников, не обращая внимания на границы. Они обязаны подчиняться законам страны, на территории которой находятся, но они не являются подданными этой страны.
Затем он повернулся к Илэйн:
— Вот те гарантии соблюдения договора, о которых ты говорила. Способ не давать малым обидам накапливаться.
— Айил? — скептически спросила она.
— Вы на это согласитесь, Руарк? — обратился к айильцу Ранд. — Бэил? Джеран? Остальные? Вы заявляете, что лишились цели, а Перрин видит вас как инструмент, который нельзя оставлять без дела. Готовы ли вы взять на себя такую ответственность? Предотвращать войны, наказывать виновных, сотрудничать с правителями стран, чтобы отстаивать справедливость?
— Справедливость как ее видим мы, Ранд ал’Тор, или как ее видят они? — спросил Руарк.
— Справедливость должна быть восстановлена так, как того требует совесть Айил, — ответил Ранд. — Если другие народы призовут вас, они должны понимать, что получат ваше правосудие. Если вы просто станете орудием в их руках, ничего не получится. Именно ваша независимость заставит это работать.
Грегорин и Дарлин начали было возражать, но Ранд заставил их замолкнуть одним взглядом. Перрин кивнул сам себе, сложив руки на груди. На этот раз их протесты были слабее. От многих из них он чуял… задумчивость.
«Они полагают, что для них это благоприятная возможность, — осознал он. — Они считают айильцев дикарями и думают, что с легкостью смогут манипулировать ими, когда Ранда не станет». Перрин ухмыльнулся, представив, как они разочаруются, если попытаются так поступить.
— Все это очень неожиданно, — отозвался Руарк.
— Добро пожаловать на званый ужин, — добавила Илэйн, продолжая гневно смотреть на Ранда. — Отведайте супа.
Удивительно, но от нее пахло гордостью. Странная женщина.
— Предупреждаю тебя, Руарк, — сказал Ранд, — вам придется изменить свои обычаи. Вам придется действовать вместе; вожди и Хранительницы Мудрости должны будут держать совет и принимать решения сообща. Один клан не сможет ввязываться в войну, пока остальные кланы не поддерживают его и сражаются на другой стороне.
— Мы обсудим это, — промолвил Руарк, кивая в сторону остальных айильских вождей. — Это будет означать конец для Айил.
— И новое начало, — добавил Ранд.
Вожди кланов и Хранительницы Мудрости отошли в сторону и начали вполголоса переговариваться. Авиенда задержалась. Ранд отвернулся, охваченный беспокойством. Перрин услышал шепот, настолько тихий, что даже он с трудом мог его разобрать:
— …твой сон… когда ты проснешься от этой жизни, мы больше не будем…
Секретари Ранда приступили к работе над дополнением договора. Они были на взводе, и пахло от них соответствующе. Эта женщина, Кадсуане, наблюдала за всем происходящим со строгим выражением лица.
От нее пахло непомерной гордостью.
— Добавьте еще один пункт, — приказал Ранд. — Айил могут обращаться к другим странам за помощью, если сочтут, что их сил недостаточно. Впишите способы, с помощью которых страны смогут обращаться к Айил за справедливостью или просить разрешения напасть на противника.
Секретари закивали, работая еще усерднее.
— Ты ведешь себя так, словно все уже решено, — сказала Эгвейн, глядя на Ранда.
— О, до этого еще далеко, — вступила Морейн. — Ранд, я должна сказать тебе еще кое-что.
— Мне это понравится? — спросил он.
— Подозреваю, что нет. Скажи мне, зачем тебе понадобилось лично командовать армиями? Ты отправишься в Шайол Гул, и там, несомненно, потеряешь со всеми связь.
— Кто-то должен отдавать приказы, Морейн.
— С этим, полагаю, согласятся все.
Ранд сложил руки за спиной, от него запахло тревогой.
— Я возложил на себя ответственность за этих людей, Морейн. Я хочу, чтобы о них позаботились, чтобы жестокости этой войны были сведены к минимуму.
— Боюсь, это плохая причина лично управлять битвой, — тихо возразила Морейн. — Ты сражаешься не затем, чтобы уберечь свои войска, а затем, чтобы победить. И ты вовсе не обязан быть командиром, Ранд. Более того, тебе не стоит им быть.
— Я не позволю этой битве превратиться в хаос, Морейн, — произнес Ранд. — Если бы ты только видела ошибки, которые мы совершили в прошлый раз, и ту неразбериху, которая возникает, когда каждый думает, что это он всем управляет. Сражение — это путаница, но нам все равно нужен верховный главнокомандующий, который будет принимать решения и держать все под контролем.
— Что насчет Белой Башни? — спросила Романда, пройдя — вернее, протолкавшись — к Эгвейн. — У нас есть возможность эффективно перемещаться между фронтами, мы способны сохранять спокойствие, когда прочие ломаются, и нам доверяют все народы.
Последнее утверждение заставило Дарлина вздернуть бровь.
— Белая Башня действительно кажется наилучшим выбором, лорд Дракон, — добавила Тенобия.
— Нет, — ответил Ранд, — Амерлин может быть кем угодно, но не военачальником… Не думаю, что это мудрое решение.
Странно, но Эгвейн промолчала. Перрин внимательно наблюдал за ней. Он думал, что она тут же ухватится за возможность вести эту войну.
— Это должен быть один из нас, — предложил Дарлин. — Один из тех, кто отправится на битву.
— Полагаю, что так, — согласился Ранд. — Пока вы все знаете, кто главный, я уступлю вам в этом вопросе. Однако вы должны принять остальные мои требования.
— Ты все еще настаиваешь на том, что должен сломать печати? — спросила Эгвейн.
— Не беспокойся, Эгвейн, — с улыбкой вмешалась Морейн. — Он их не сломает.
Лицо Ранда потемнело.
Эгвейн улыбнулась.
— Это сделаешь ты, — закончила Морейн, обращаясь к ней.
— Что? Конечно же нет!
— Ты же — Блюстительница Печатей, Мать, — промолвила Морейн. — Разве ты не слушала, что я говорила? «И придет время, когда сотворенное людьми будет разрушено, и Тень проляжет через Узор Эпохи, и Темный вновь наложит длань свою на мир людей»… Это должно случиться.
Эгвейн казалась обеспокоенной.
— Ты видела это, так ведь? — прошептала Морейн. — Что тебе снилось, Мать?
Эгвейн не отвечала.
— Что ты видела? — уже настойчивее спросила Морейн, подходя ближе.
— Хруст под его ногами, — заговорила Эгвейн, глядя Морейн прямо в глаза. — Он шел вперед, наступая на осколки узилища Темного. В другом сне я видела, как он ломает его, чтобы открыть. Но я никогда не видела, как Ранд открывает его, Морейн.
— Там были осколки, Мать, — сказала Морейн. — Печати были сломаны.
— Сны можно истолковать по-разному.
— Ты знаешь, о чем был тот сон. Это должно быть сделано, и печати твоя забота. Ты сломаешь их в нужный момент. Ранд, лорд Дракон Возрожденный, настало время отдать ей печати.
— Не нравится мне все это, Морейн, — отозвался он.
— Значит, не так уж много и изменилось, верно? — весело спросила она. — Полагаю, ты часто сопротивлялся тому, что должен был сделать. Особенно когда я указывала тебе на это.
Помедлив мгновение, Ранд рассмеялся и полез в карман своей куртки. Оттуда он извлек три диска из квейндияра, каждый из которых был разделен пополам волнистой линией, и положил их на стол.
— Как она определит нужный момент? — спросил он.
— Она поймет, — ответила Морейн.
От Эгвейн пахло недоверием, и Перрин не винил ее за это. Морейн всегда верила в то, что нужно следовать плетению Узора и покоряться любым поворотам Колеса. Перрин же видел все иначе. Он полагал, что каждый должен сам прокладывать свой путь и своими руками делать то, что должно быть сделано. И не зависеть от Узора.
Но Эгвейн была Айз Седай. Наверное, ей казалось, что она должна видеть это так же, как Морейн. Или же она готова была согласиться на что угодно, лишь бы заполучить те печати в свои руки.
— Я сломаю их, когда почувствую, что настало время, — сказала она, забирая печати.
— Значит, ты подпишешь?
Ранд забрал договор, невзирая на жалобы секретарей, которым пришлось работать в спешке. На оборотной стороне теперь появилось несколько дополнений. Один из писарей вскрикнул и потянулся к песку, но Ранд воспользовался Единой Силой и моментально высушил чернила, положив документ перед Эгвейн.
— Подпишу, — ответила Амерлин, протянув руку за пером. Она внимательно прочитала все пункты договора, а остальные сестры просмотрели договор из-за ее плеча, по очереди кивнув.
Эгвейн поставила свою подпись на бумаге.
— А теперь остальные, — провозгласил Ранд, поворачиваясь, чтобы оценить их реакцию.
— Свет, он стал умнее, — прошептала стоявшая рядом с Перрином Фэйли. — Ты понимаешь, что он сделал?
— Что? — спросил Перрин, почесывая бороду.
— Он привел с собой всех, кто точно поддержал бы его, — шепотом продолжила Фэйли. — Порубежников, готовых подписать практически что угодно ради помощи своим странам. Арад Доман, который он совсем недавно спас. Айильцев… хотя, конечно, кто может знать, как они поведут себя в следующий момент? Но идея понятна.
Затем он позволил Эгвейн собрать остальных. Это гениально, Перрин. Таким образом, Амерлин возглавила союз против него, и все, что ему в действительности нужно было сделать, это переубедить ее. Теперь, когда он переманил ее на свою сторону, остальные будут выглядеть очень глупо, если продолжат сопротивляться.
И в самом деле, как только правители начали подписывать договор, — первой и с наибольшей охотой это сделала Берелейн — те, кто поддерживал Эгвейн, занервничали. Дарлин подошел и взял перо. Немного помедлив, он подписал соглашение.
За ним последовал Грегорин. Затем Порубежники, один за другим, и король Арад Домана. Подписал даже Роэдран, которому, по-видимому, это дело все еще казалось полным провалом. Перрин счел это любопытным.
— Он много шумит, — сказал он Фэйли, — но прекрасно понимает, что для его страны это выгодно.
— Да, — подтвердила она. — Он изображал из себя шута отчасти для того, чтобы сбить всех с толку и отвлечь от себя их внимание. Договор оставляет границы стран там, где они проходят сейчас, а это огромный подарок для кого-то, кто пытается укрепить свою власть. Но…
— Что но?
— Шончан, — тихо произнесла Фэйли. — Если Ранд убедит их подписать это соглашение, будет ли это означать, что они могут оставить за собой завоеванные ими страны? А дамани? Позволено ли им будет нацеплять свои ошейники на любую женщину, пересекшую их границу?
Шатер затих. Похоже, Фэйли говорила громче, чем хотела. Иногда Перрин с трудом вспоминал, что могли и что не могли услышать обычные люди.
— Я разберусь с Шончан, — заверил Ранд. Он стоял за столом, наблюдая, как правители, один за другим, тщательно просматривают договор, обсуждают что-то с советниками, которых они привели с собой, а затем подписывают его.
— Как? — спросил Дарлин. — Они не желают мира с вами, лорд Дракон. Я полагаю, они лишат этот договор смысла.
— Как только мы здесь закончим, — спокойно ответил Ранд, — я отправлюсь к ним. Они подпишут.
— А если нет? — присоединился Грегорин.
Ранд положил раскрытую ладонь на стол.
— Возможно, мне придется уничтожить их. Или, по крайней мере, лишить их способности вести войну в ближайшем будущем.
В шатре повисла тишина.
— Вы и вправду смогли бы сделать это? — спросил Дарлин.
— Не уверен, — признался Ранд. — Но если смогу, меня это может ослабить, в то время как мне понадобятся все мои силы. Свет, у меня просто может не быть иного выхода. Ужасного выхода. Когда я в последний раз от них уходил… Мы не можем позволить им ударить нам в спину, пока сражаемся с Тенью. — Он покачал головой, и Мин подошла ближе и взяла его за руку. — Я найду способ договориться с ними. Так или иначе, способ я найду.
Правители продолжали подписывать договор. У одних подписи были витиеватыми, у других попроще. Ранд заставил Перрина, Гавина, Фэйли и Гарета Брина расписаться наравне с остальными. Видимо, он хотел, чтобы на документе были имена всех присутствующих, которые могли когда-нибудь занять высокое положение.
В конце концов, осталась только Илэйн. Ранд протянул ей перо.
— Ты просишь меня о непростой вещи, Ранд.
Илэйн стояла со сложенными на груди руками, и ее золотистые волосы светились в лучах сфер, зажженных Рандом. Почему снаружи потемнело? Ранд не казался встревоженным, но Перрин опасался, что тучи снова затянули небо. Опасный знак, если они вновь царили там, где раньше Ранд заставил их отступить.
— Знаю, что это непросто, — согласился Ранд. — Что если я дам тебе кое-что взамен…
— Что?
— Войну, — ответил Ранд. Он повернулся к остальным правителям. — Вы хотели, чтобы в Последней Битве командовал кто-то из вас. Примете ли вы на эту роль Андор и его королеву?
— Она слишком молода, — возразил Дарлин, — слишком неопытна. Не в обиду вам будет сказано, Ваше Величество.
Алсалам фыркнул:
— И это говоришь ты, Дарлин! Половина присутствующих монархов сидят на своих тронах меньше года.
— Как насчет Порубежников? — спросила Аллиандре. — Они сражались с Запустением всю свою жизнь.
— Наши земли наводнены троллоками, — сказал Пейтар, качая головой. — Никто из нас не сможет управлять этой войной. Андор подойдет не хуже других.
— Андор и сам подвергся нападению, — заметил Дарлин.
— Вы все уже под ударом — или скоро будете, — вмешался Ранд. — Илэйн Траканд — прирожденный лидер. Она обучила меня многому из того, что я знаю о лидерстве. Она училась тактике у великого полководца, и я уверен, что всегда прислушается к мнению одного из них. Кто-то должен стоять во главе. Примете ли вы ее на этот пост?
Без особого желания, но все остальные кивнули, соглашаясь. Ранд вновь повернулся к Илэйн.
— Хорошо, Ранд, — сказала она. — Я сделаю это, и я подпишу договор, но лучше бы тебе найти способ договориться с Шончан. Я хочу увидеть имя их правителя на этом соглашении. Без него никто из нас не будет в безопасности.
— А что будет с женщинами, захваченными Шончан? — спросил Руарк. — Признаюсь, Ранд ал’Тор, что мы собирались объявить кровную войну этим захватчикам, как только более важные битвы будут выиграны.
— Если их правитель подпишет договор, — ответил Ранд, — я поговорю с ними об обмене похищенных ими способных направлять женщин. Я постараюсь убедить их освободить захваченные ими земли и вернуться в свою страну.
— А если они откажутся? — спросила Эгвейн, покачав головой. — Позволишь ли ты им подписать соглашение без этих уступок? У них в рабстве тысячи людей, Ранд.
— Мы не сможем их победить, — тихо произнесла Авиенда. Перрин взглянул на нее. Она пахла расстроенно, но решительно. — Если мы начнем с ними войну, мы погибнем.
— Авиенда права, — согласилась Эмис. — Айильцы не станут сражаться с Шончан.
Удивленный Руарк переводил взгляд с одной женщины на другую.
— Они сотворили ужасные вещи — сказал Ранд, — но до сих пор захваченные ими страны только выиграли от сильного правления. Если не будет иного выхода, я готов позволить им сохранить эти земли, пока они не продвигаются дальше. Что касается тех женщин… что сделано, то сделано. Сначала позаботимся о самом мире, а потом уже о пленных.
Илэйн немного подержала договор, возможно, чтобы придать драматичности моменту, затем наклонилась и добавила свою размашистую роспись в конце документа.
— Свершилось, — произнесла Морейн, когда Ранд взял в руки договор. — На этот раз у тебя будет мир, лорд Дракон.
— Сначала нам нужно выжить, — ответил он, благоговейно держа в руках соглашение. — Оставляю вас готовиться к битве. А мне, прежде чем я отправлюсь к Шайол Гул, нужно закончить еще несколько дел, в том числе с Шончан. И еще, у меня к вам просьба. Один наш добрый друг нуждается в помощи…
* * *
Молнии яростно вспарывали затянутое тучами небо. Несмотря на тень, пот струился по шее Лана и склеивал волосы под шлемом. Он уже давно не надевал шлем — большую часть времени, проведенного с Морейн, приходилось не привлекать внимания, а шлемы этому не способствовали.
— Насколько… насколько все плохо? — лицо Андера перекосилось. Он стоял, прислонившись спиной к скале, и держался за свой бок.
Лан бросил взгляд на поле боя. Отродья Тени вновь собирались в кучу. Казалось, эти твари сливаются и двигаются вместе, словно один огромный, воющий и источающий смрад сгусток ненависти. Окружающий воздух вобрал в себя всю жару и влагу, подобно купцу, коллекционирующему дорогие ковры.
— Плохо, — отозвался Лан.
— Так и знал, — сказал Андер, часто дыша. Сквозь его пальцы сочилась кровь. — Назар?
— Пал, — ответил Лан. Седой воин погиб в той же стычке, которая чуть не стоила жизни Андеру. Лан явился на выручку недостаточно быстро. — Я видел, как он вспорол брюхо убившему его троллоку.
— Пусть последнее объятие матери… — Андер дернулся от боли. — Пусть…
— Пусть последнее объятие матери примет тебя, — тихо закончил Лан.
— Не смотри так на меня, Лан, — проговорил Андер. — Мы все знали, чем это кончится, когда… когда мы присоединились к тебе.
— Поэтому я и пытался вас остановить.
Андер нахмурился:
— Я…
— Успокойся, Андер, — перебил его Лан, поднимаясь на ноги. — Мое желание было эгоистичным. Я пришел умереть за Малкир, и у меня нет никаких прав лишать остальных этой чести.
— Лорд Мандрагоран! — Принц Кайсель подъехал к нему в своих когда-то безупречных доспехах. Теперь они были покрыты кровью и вмятинами. Кандорский принц все еще выглядел слишком юным для этой битвы, но уже успел доказать, что может быть так же хладнокровен, как любой седовласый ветеран. — Они снова строятся.
Лан прошел по каменистой почве к тому месту, где конюх держал Мандарба. Бока черного жеребца были покрыты ранами, нанесенными троллоками. Хвала Свету, они были неглубокими. Лан положил руку на шею Мандарба, и тот фыркнул. Стоявший неподалеку знаменосец, лысый мужчина по имени Джофил, поднял знамя Малкир, Золотого Журавля. Со вчерашнего дня это был уже его пятый знаменосец.
Войска Лана захватили Ущелье с наскока, отбросив Отродий Тени обратно до того, как те смогли прорваться на равнину. Это было больше, чем ожидал Лан. Ущелье представляло собой длинный и узкий участок каменистой земли, зажатый между отвесными скалами и крутыми пиками.
В удерживании этой позиции не было ничего хитрого. Стоишь, умираешь и убиваешь — пока хватает сил.
Лан командовал конницей. Она не очень подходила для такой задачи — конница действовала лучше всего там, где можно развернуться и набрать скорость — но проход через Тарвиново Ущелье был настолько узок, что одновременно по нему могло двигаться лишь небольшое число троллоков. Это давало Лану шанс. По крайней мере, троллокам сложнее было воспользоваться численным преимуществом, и за каждый ярд тварям приходилось щедро расплачиваться кровью.
Трупы троллоков образовали своего рода шерстяное одеяло, устилавшее каньон. Каждый раз, когда эти твари пытались пробиться через узкое ущелье, люди Лана встречали их пиками, копьями, мечами и стрелами, убивая тысячами и оставляя груды тел, по которым приходилось карабкаться следующим волнам отродий. Но каждая такая стычка сокращала и численность войска Лана.
Каждая атака вынуждала его людей отступать все дальше к выходу из Ущелья. Теперь до него оставалось меньше сотни футов.
Лан чувствовал, как усталость пронизывает его до самых костей.
— Наши силы? — спросил он принца Кайселя.
— Около шести тысяч еще способны держаться в седле, Дай Шан.
Меньше половины того, с чем они начинали предыдущий день.
— Пусть садятся на коней.
Кайсель выглядел потрясенным.
— Мы отступаем?
Лан повернулся к парню.
Кайсель побледнел. Лану говорили, что его взгляд мог напугать любого, а Морейн любила шутить, что он мог переиграть в гляделки камни и обладал терпением дуба. И пусть он не был так уверен в себе, как считали другие, но этому юноше стоило хорошенько подумать, прежде чем спрашивать, собираются ли они отступать.
— Конечно, — ответил Лан, — а затем атакуем.
— Атакуем? — переспросил Кайсель. — Но мы ведь обороняемся!
— Они растопчут нас, — объяснил Лан, забираясь в седло Мандарба. — Мы истощены, вымотаны и почти разбиты. Если останемся здесь и дождемся их атаки, то мы и пикнуть не успеем, как нас раздавят.
Конец был близок, Лан это видел.
— Передай приказ, — сказал он принцу Кайселю. — Мы медленно отступаем из каньона. Ты собираешь оставшиеся войска на равнине, сажаешь всех в седла и вы ждете, готовые ринуться на Отродий Тени, как только те выйдут из Ущелья. Эта атака нанесет им большой урон, они даже не поймут, что их поразило.
— Но разве нас не окружат и не раздавят, если мы покинем ущелье? — спросил Кайсель.
— Это лучшее, что мы можем сделать с нашими силами.
— А потом?
— А потом они в конце концов прорвутся, разделят нас на части и раздавят.
Мгновение Кайсель сидел молча, а затем кивнул. Чем снова впечатлил Лана. Сначала он решил, что парень присоединился к нему, чтобы обрести славу в бою, сражаясь и истребляя врагов бок о бок с Дай Шаном. Но нет. Кайсель был Порубежником до мозга костей. Он пришел не за славой. Он пришел, потому что должен был. «Хороший парень».
— Передавай приказ. Люди будут рады вновь оказаться в седлах.
Слишком многим пришлось сражаться пешими из-за недостатка маневренности в узком месте.
Кайсель отдал приказы, и эти слова промчались по людям Лана подобно лесному пожару. Лан увидел, как Булен помогает Андеру залезть в седло.
— Андер, — сказал Лан, пятками направив к нему Мандарба. — Ты не в состоянии ехать. Присоединяйся к раненым в тыловом лагере.
— Ага, и лежать там, позволив троллокам зарезать меня после того, как они прикончат всех вас? — Андер склонился в седле, слегка покачиваясь, и Булен бросил на него озабоченный взгляд. Андер отмахнулся от него и с трудом выпрямился. — Мы уже сдвинули гору, Лан. Давай сдвинем перышко и покончим с этим.
Лану нечего было возразить. Он крикнул, чтоб отступали, тем, кто находился впереди, дальше по ущелью. Все оставшиеся люди собрались вокруг него и стали медленно отходить к равнине.
Троллоки возбужденно вопили и улюлюкали. Они знали, что как только они вырвутся из стен, сдерживавших их продвижение, то легко смогут победить в этой битве.
Лан и его небольшой отряд покинули узкое пространство Ущелья. Те из них, кто сражался пешими, бросились к своим коням, привязанным у входа в каньон.
На этот раз Мурддраалам не пришлось подгонять троллоков в наступление. Топот их шагов по каменистой почве сливался в низкий гул.
Отойдя от входа в Ущелье на несколько сотен ярдов, Лан придержал Мандарба и развернулся. Андер с трудом остановил своего коня рядом с Ланом, а затем, построившись в длинные конные шеренги, к ним присоединились и остальные. Подъехавший Булен занял место с другой стороны от Лана.
Бушующая толпа Отродий Тени приближалась к выходу из Ущелья. Тысячи бегущих троллоков, которые скоро вырвутся на открытое пространство и попытаются поглотить их.
Войска Лана выстроились вокруг него в полном молчании. Среди них было много старых вояк — последних остатков павшего королевства. Войско, сумевшее перекрыть узкий проход, на открытой равнине казалось крошечным.
— Булен, — обратился к нему Лан.
— Да, лорд Мандрагоран?
— Ты заявляешь, что подвел меня много лет назад.
— Да, милорд. Это…
— Все твои ошибки забыты, — промолвил Лан, глядя вперед. — Я горжусь тем, что вручил тебе хадори.
Подъехал Кайсель и кивнул Лану:
— Мы готовы, Дай Шан.
— Это к лучшему, — сказал Андер, кривясь от боли и все так же зажимая рану рукой. Он едва держался в седле.
— Это то, что и должно быть, — произнес Лан. Это не было возражением. Отчасти.
— Нет, — не согласился Андер. — Это нечто большее, Лан. Малкир подобна дереву, чьи корни были съедены белым червем, а ветви обречены на медленное увядание. Я бы предпочел мгновенно сгореть дотла.
— А я бы предпочел атаковать, — голос Булена стал тверже. — Я бы предпочел атаковать прямо сейчас, а не ждать, пока они растопчут нас. Умрем в бою, направив мечи в сторону дома.
Лан кивнул, развернулся и воздел меч высоко над головой. Он не стал произносить никаких речей. Все уже было сказано. Люди знали, что их ждет. Еще одна атака, пока оставались хоть какие-то силы, будет ненапрасной. Меньше Отродий Тени прорвется в населенные земли. Меньше троллоков, убивающих тех, кто не может дать им отпор.
Враги казались нескончаемыми. Неистовая, брызжущая слюной толпа без боевого порядка и дисциплины. Ходячая злоба и разрушение. Тысячи и тысячи тварей. Они хлынули из каньона, словно неожиданно прорвавшийся паводок.
Небольшой отряд Лана казался камешком на их пути.
Не говоря ни слова, солдаты воздели свои мечи в ответ. Последнее приветствие.
— Давай! — прокричал Лан. «Как раз когда они начинают рассыпаться. Так урон будет наибольшим». Лан направил Мандарба вперед, увлекая за собой остальных.
Андер скакал бок о бок с Ланом, вцепившись в луку седла обеими руками. Он не пытался достать оружие, иначе тут же упал бы с коня.
Найнив была слишком далеко, и Лан почти не чувствовал ее через узы, но очень сильные эмоции, даже несмотря на расстояние, иногда пробивались. На случай если это сработает, он постарался передать ей уверенность. Гордость за своих людей. Любовь к ней. Он очень хотел, чтобы ее последние воспоминания о нем были именно такими.
«Рука моя станет мечом…»
Копыта стучали по земле. Троллоки впереди радостно завопили, осознав, что их добыча только что сменила отход на наступление и спешила прямо к ним в лапы.
«Моя грудь — щитом…»
Лан слышал голос — голос отца, произносящий эти слова. Конечно, это было глупо. Лан был младенцем, когда пала Малкир.
«Чтобы защищать Семь Башен…»
Он никогда не видел, как Семь Башен сражаются с Запустением. Он лишь слышал истории.
«Чтобы сдерживать тьму…»
Стук копыт превращался в грохот. Звук был громче, чем мог ожидать Лан. Он выпрямился в седле, занеся меч.
«Я устою, когда остальные падут».
Расстояние между войсками сокращалось, и приближающиеся троллоки выставили вперед копья.
«Ал Чалидолара Малкир». За мою прекрасную Малкир.
Это была клятва, которую давал малкирский солдат при первом назначении на Границу. Лан никогда не произносил ее.
Теперь он произнес ее в своем сердце.
— Ал Чалидолара Малкир! — выкрикнул Лан. — Приготовить пики!
Свет, как же громко стучали копыта! Разве могли шесть тысяч всадников создать столько шума? Он обернулся посмотреть на тех, кто следовал за ним.
Позади скакало по меньшей мере десять тысяч.
«Что?»
Несмотря на потрясение, Лан пришпорил Мандарба.
— Вперед, Золотой Журавль!
Голоса, крики, рьяные и радостные вопли.
Внезапно впереди слева разрезала воздух вертикальная линия. Врата шириной в три дюжины шагов — Лан никогда не видел Врат больше этих — открылись, словно внутрь самого солнца. Яркий свет с той стороны выплеснулся, вырвался наружу. Скачущие всадники в полных доспехах вылетели из Переходных Врат и примкнули к флангу Лана. Над ними реял флаг Арафела.
И еще одни Переходные Врата. Третьи, четвертые, двенадцатые. Они открывались на поле в определенном порядке, из каждых Врат на полном скаку появлялись всадники с пиками наперевес под флагами Салдэйи, Шайнара и Кандора. За считаные секунды его шесть тысяч превратились в сто.
Троллоки в первых рядах завопили, некоторые перестали бежать. Часть из них заняла позиции, выставив копья, чтобы насадить на них приближающихся коней. Позади них, не имея возможности хорошо разглядеть происходящее, наседали разъяренные толпы тварей, размахивая секирами и огромными мечами с похожими на косы клинками.
Троллоки с копьями, стоявшие впереди, взлетели в воздух.
Откуда-то позади Лана Аша’маны начали посылать плетения, взрывавшие землю, полностью уничтожая первые ряды троллоков. Когда туши тварей повалились на землю, следующие ряды оказались совершенно беззащитными перед ураганом копыт, мечей и копий.
Лан, нанося удары, ворвался на Мандарбе в ряды рычащих троллоков. Андер смеялся.
— Назад, глупец! — проорал ему Лан, продолжая крушить ближайших троллоков. — Направь Аша’манов к раненым, пусть защищают лагерь!
— Я хочу увидеть твою улыбку, Лан! — крикнул Андер, изо всех сил держась за седло. — Хоть раз в жизни докажи, что ты не камень! Определенно, это того стоит!
Лан посмотрел на сражение, которое совершенно не ожидал выиграть. На его глазах безнадежный последний бой превращался в многообещающее сражение, и он не смог удержаться. Он не просто улыбнулся, он рассмеялся.
Андер подчинился и ускакал назад, чтобы Исцелиться и организовать тыл.
— Джофил, — окликнул Лан, — Подними мое знамя выше! Малкир еще жива!
