На уроках писательского мастерства мне часто говорили: «Пишите о том, что вы знаете». Авторам часто доводится слышать такой тезис, и он меня очень смущает. Как мне написать о том, что я знаю? Ведь я — писатель-фантаст. Я, например, не знаю как творить волшебство, и если уж на то пошло, мне неизвестно каково это — быть женщиной. А когда я пишу историю, хотелось бы излагать ее с разных ракурсов.

С ростом моего мастерства эта фраза для меня стала более понятной. Да, мы пишем фантастику, но рассказы наши более правдивы, когда имеются твердые параллели с нашим реальным миром. Волшебство, по моему мнению, более правдоподобно работает, когда основано на каких-то реальных научных принципах. Построение фэнтези-вселенной выглядит правдоподобнее, когда оно находит реальные источники в нашем мире. Герои произведений в этом жанре смотрятся гораздо живее, когда характеры их основаны на реальных человеческих чувствах и эмоциях.

Писательское мастерство значит не только умение наблюдать, но и хорошо воображать.

Я стараюсь черпать вдохновение из новых жизненных впечатлений. В этом плане мне крупно повезло, у меня есть возможность часто путешествовать. Пребывая в какой-то новой для себя стране, я стараюсь сделать так, чтобы ее культура, народ и обычаи сплелись в единую историю.

Недавно я был в Тайване, и мне посчастливилось посетить Национальный Дворец-Музей вместе с моим редактором Шерри Ван и переводчицей Люси Туань, она же была нашим гидом. Конечно невозможно за пару часов познакомится с тысячелетней китайской историей, но мы постарались изучить как можно больше. Хорошо, что я уже имел кое-какие базовые знания по истории и традициям азиатских стран. (Два года жил в Корее как миссионер LDS, а в институте немного изучал корейский язык.)

Тогда-то в музее и появились мои первые задумки по будущему сюжету. Что запомнилось мне больше всего — печати. Мы иногда называем их «отбивными» на английском языке, но я всегда называл их по-корейски «тожанг». На Мандаринском диалекте их называют «юнджиан». Во многих азиатских культурах такие искусно вырезанные печати использовались в качестве личной подписи.

В музее я обратил внимание на большое количество знакомых мне таких красных печатей. Какие-то из них, конечно, принадлежали художникам… но были и другие, на которых имелась определенная каллиграфия. Люси и Шерри объяснили мне, что иногда древние китайские аристократы или знаменитые ученые могли, если какая-нибудь работа им понравилась, нанести на нее свою печать. Был в Китае один император, он особенно любил ставить печати на разных скульптурах и нефритовых поделках, иногда даже вписывал на них вирши собственного сочинения.

Какой же необычный образ мыслей! Только представьте, что вы царь, и вот, вам понравился «Давид» работы Микеланджело, и вы просто берете и наносите свою печать ему поперек груди. Практически так и происходило в Китае.

Сама эта идея так захватила мои мысли, что я постоянно «проигрывал» в своем уме сочетание печати и магии. Печати души, меняющие сущность разных предметов… При этом мне не хотелось слишком сильно заимствовать идеи «Преобразования» из цикла «Сокровищница Штормсвета», потому на написание истории и проработку системы магии печатей я вдохновлялся музеем.

Оттуда и берет начало моя повесть. Раз уж так получилось, что система магии очень сильно походила на ту, что я в свое время разрабатывал для Сел (это мир, в котором происходит действие в Элантрисе), то и сюжет данной повести разворачивается в этом же мире (в основе некоторых народов мира Сел лежат культуры реальных стран Азии, поэтому моя задумка подошла очень удачно).

Не всегда возможно писать то, что знаешь или о чем не совсем знаешь. Но можно, однако, писать о том, что ты видишь лично.

Брендон Сандерсон.