ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЗОВ ЭЛАНТРИСА
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Труднее всего оказалось решить, что читать в первую очередь. Книжные полки тянулись, насколько хватало глаз, до отказа набитые знаниями по всем предметам. Раоден был уверен, что нужные ему сведения хранятся в раскинувшемся перед ним океане страниц, но вот как их найти?
Открытие совершила Карата. Именно она обнаружила низкую полку на противоположной от двери стене. Там стояло около тридцати запыленных томов. Они содержали картотеку, где указывался номер и положение каждой книги на полке. С их помощью принц быстро отыскал книги по Эйон Дор, выбрал том попонятнее и принялся за работу.
Раоден принял решение, что о библиотеке будут знать только он, Галладон и Карата. Многочисленные посетители уничтожат царящий в зале покой, а грубые, неосторожные пальцы перепутают и попортят книги.
Об озере они тоже никому не сказали; только Мареш и Саолин услышали упрощенную версию событий. Раоден на собственном примере испытал, как силен соблазн для измученного болью тела. В глубине души его не отпускало желание забыться в смертоносном объятии вод, найти вечный покой. Стоит элантрийцам прознать, что их ожидает — легкий, безболезненный способ избежать страданий, многие воспользуются им не раздумывая. За пару месяцев город опустеет.
С другой стороны, может, стоило открыть людям правду. Какое он имел право отказывать им в избавлении? И все же Раоден считал, что Элантрису рано сдаваться. Пока Сарин не начала раздавать еду, алантрийцы сделали первые шаги по пути, ведущему к иной, свободной от голода и боли жизни. Если они научатся держать свои порывы в узде, у них появится надежда.
Но не для него. Его боль нарастала день ото дня. Боль вытягивала силу из Дор и с каждым приступом все ближе подталкивала его к обрыву. К счастью, Раоден нашел забвение в книгах. Он зачарованно изучал пожелтевшие страницы и наконец нашел понятные объяснения, к которым стремился так долго.
Он прочитал, как взаимодействуют составные части сложных эйонов. Если вычертить одну из линий чуть длиннее по отношению к остальным частям символа, результат будет разительно отличаться. Все эйоны начинались с одинаковой основы, но, как катящиеся по соседним тропкам камни, заканчивали свои путь в разных местах, стоило лишь изменить длину нескольких линий.
Раоден начал понимать теорию Эйон Дор. В книгах Дор соответствовала описанию Галладона: могущественный тайник силы за пределами человеческих чувств. В трудах говорилось, что место, в котором существует Дор, слишком тесно, поэтому энергия стремится вытечь по любому открытому для нее пути, перетекая из участков с высоким давлением и содержанием силы в участки с меньшим давлением.
Из-за природы Дор она могла проявляться в материальном мире только через врата определенного размера и формы. Элантрийцы научились открывать ей путь с помощью эйонов, которые диктовали Дор, в каком виде она возникнет. Но если совершить ошибку в длине одной из линий магического символа, Дор не сможет прорваться, как не сможет квадрат протиснуться в круглую дыру. Некоторые из ученых описывали процесс, используя незнакомые принцу слова вроде «частоты» и «длины колебаний». Теперь Раоден начал осознавать, сколько гениальных открытий хранит библиотека.
Но несмотря на усиленное штудирование, он так и не сумел понять, почему Эйон Дор перестала действовать. Он мог только предполагать, что изменилась природа Дор. Возможно, из «квадрата» она превратилась в «треугольник» — и сколько ни рисуй созданных для «квадратной» силы эйонов, энергия не могла сквозь них протиснуться. Раоден до пор не представлял, что привело к изменениям в Дор.
— Как он сюда попал? — прервал его размышления голос Галладона.
Дьюл указал на висящего над полкой сеона, чей свет мирно играл на покрытых пылью книгах.
— Не знаю, — задумчиво ответил принц, рассматривая кружащегося Йена.
— Должен сказать, сюл, от твоего сеона у меня мурашки по коже.
Раоден пожал плечами.
— Все потерявшие разум сеоны так себя ведут.
— Да, но остальные держатся вдалеке от людей. — Галладона пробрала дрожь. Йен не обращал на него внимания, хотя ему вроде бы нравилось находиться рядом с хозяином. — Ладно, я пришел не за этим, — продолжал дьюл. — Тебя ищет Саолин.
Раоден кивнул, закрыл книгу и встал из-за стола у задней стены библиотеки. Он подошел к другу, и Галладон, бросив прощальный взгляд на сеона, захлопнул дверь и оставил того в темноте.
— Даже не знаю, Саолин, — с запинкой произнес Раоден.
— Милорд, у нас нет выбора! Мои люди изранены. Попытка остановить Шаор сегодня будет бессмысленной жертвой — его дикари играючи сметут нас с пути!
Раоден со вздохом кивнул. Солдат был прав: они больше не могли скрывать банду Шаор от Сарин. Хотя Саолин приспособился сражаться левой рукой, у них недоставало воинов для защиты площади. К тому же бойцы Шаор становились все опаснее и беспощаднее. Шестым чувством они чуяли, что на площади появилась еда, и неспособность дорваться до нее лишила их остатков разума.
Принц пытался оставлять пищу поблизости от их обиталища, но отвлекающий маневр не сработал: они набивали рты, а потом еще яростнее рвались за добавкой. Ими правило единственное незамысловатое желание — добраться до повозки на площади.
«Если бы у нас было больше воинов!» — с досадой повторял про себя Раоден. Стараниями Сарин он потерял почти всю общину, в то время как силы Шаор не уменьшались. Принц и Галладон оба хотели вступить в отряд Саолина, но покрытый шрамами вояка и слушать их не захотел.
— Вожди не сражаются, — упрямо твердил он. — Вы слишком ценны для нас.
Принц понимал, что Саолин прав. Они с Галладоном не годились в солдаты; все, что они могли сделать, — это внести беспорядок в ряды прекрасно обученных бойцов. У них не оставалось выбора, а план Саолина казался наименьшим злом.
— Ладно, — наконец согласился Раоден. — Так и сделаем.
— Очень хорошо, милорд, — с поклоном ответил солдат. — Я начну приготовления; до прибытия принцессы осталось несколько минут.
Раоден кивком отпустил Саолина. Его план состоял в последней отчаянной попытке устроить ловушку. Каждый день громилы Шаор начинали наступление по одной и той же улице, а потом разделялись и пытались пробиться на площадь небольшими группками, и Саолин собирался напасть, пока они оставались вместе. Рискованная затея, но единственный возможный шанс на успех. В затянувшейся войне отряду Нового Элантриса дольше не выстоять.
— Пора идти, — произнес принц.
Дьюл молча кивнул. Пока они шагали к площади, Раодена мучили сомнения. Если Саолин проиграет битву, безумцы прорвутся на площадь. Если Саолин победит, ценой победы станет смерть или увечья десятков элантрийцев с обеих сторон, — людей, которых Раоден поклялся защищать.
«Что бы ни случилось, меня ждет провал», — горько подумал принц.
Сарин сразу почувствовала, что что-то не так, но не могла определить, что именно. Дух нервничал, и даже его дружелюбная болтовня звучала скованно. Принцесса чуяла, что причина не в ней, а в чем-то другом, возможно, какие-то внутренние городские проблемы.
Ей очень хотелось спросить, в чем дело. Сарин пыталась отвлечься от беспокойства, погрузившись в привычный ритм раздачи еды, но тревога Духа передалась и ей Каждый раз, когда он подходил к повозке, девушка заглядывала ему в глаза и читала в них напряжение. И каждый раз принцесса оказывалась не в состоянии переломить себя и задать вопрос: слишком долго она разыгрывала холодность и обрывала попытки элантрийца наладить дружеские отношения. Как и в Теоде, она оказалась пойманной в собственную ловушку и кляла себя, не зная, как вырваться из круга самой себе навязанной безучастности.
К счастью, Дух не страдал подобными сомнениями. Стоило дворянам собраться вокруг повозки, он отозвал Сарин в сторону.
Она с любопытством посморела на него:
— Что такое?
Дух оглянулся на придворных, которые с едой наготове поджидали прихода элантрийцев, и повернулся к девушке:
— Сегодня может кое-что произойти.
— Что именно? — нахмурилась Сарин.
— Помните, что я говорил вам об элантрийцах? Не все такие смирные, как те, что обычно приходят на площадь?
— Да, — медленно выговорила Сарин.
Про себя она пыталась вычислить, какую игру он ведет. Казалось, Дух говорит искренне, но принцесса все равно опасалась, не ждет ли ее подвох.
— Просто… Будьте наготове. Не отпускайте охрану ни на шаг.
Сарин внимательно оглядела его и увидела новое, незнакомое выражение — чувство вины.
Элантриец вернулся к раздаче, а в ее голове все звучали тревожные слова, и теперь она радовалась, что держала его на расстоянии. Он что-то скрывал, и секрет был значительным. Приобретенное за годы в политике шестое чувство своевременно предупредило ее.
Но обещанная катастрофа не наступала. Когда началась раздача еды, Дух немного успокоился, и к нему вернулось прежнее шутливое настроение. Сарин начала было думать, что он делал из мухи слона.
И тут до нее донеслись первые вопли.
Раоден выругался и уронил сверток с едой. Крики раздавались совсем близко — слишком близко. В следующее мгновение в переулке появился разъяренный Саолин, он размахивал мечом, отбиваясь сразу от четырех противников. Один из громил подсек его дубиной под коленки, и солдат упал.
Банда Шаор ворвалась на площадь.
Почти две дюжины безумно завывающих дикарей высыпали из боковых улочек. Солдаты элантрийской гвардии, которые до того лениво болтались у ворот, встрепенулись и схватились за оружие, но недостаточно быстро. С распахнутыми в крике ртами громилы наступали на дворян и элантрийцев около повозки.
Из группы придворных выступил Иондел. По счастливой случайности, именно он решил сегодня сопровождать принцессу, и, как всегда, на его боку висел меч. Сегодня его врожденная осторожность оправдала себя.
Люди Шаор не ожидали встретить сопротивление и замешкались при виде направленного на них клинка. Несмотря на почтенные годы, Иондел сражался с юношеской резвостью и гибкостью, одним ударом обезглавив сразу двоих. Направляемый умелой рукой клинок легко втыкался в элантрийскую плоть. Его атака замедлила натиск дикарей; тут подоспели гвардейцы и растянулись шеренгой, защищая дворян.
Те наконец поняли, что им угрожает опасность. Группа около повозки разразилась криками. К счастью, от ворот их отделяло всего несколько шагов, и придворные в панике рванулись наружу; в хаосе битвы громилы не стали их преследовать. Вскоре кроме сражающихся на площади остались только Раоден и принцесса, застывшие друг напротив друга.
Один из людей Шаор растянулся у их ног, опрокинув коробку с пшеном. Его живот был распорот, а руки беспомощно скребли по мостовой, мешая белую крупу с грязью. Раненый уставился в небо, его трясущиеся белые губы твердили одно и то же.
— Еда. Мы только хотели есть. Еда… — затянул он бесконечную мантру хоеда.
Сарин оторопело взглянула на лежащего у ее ног раненого, вздрогнула и шагнула назад. Потом перевела взгляд на Раодена, и в ее глазах горели ненависть и обида.
— Ты не пускал их на площадь, да? — сухо спросила принцесса.
Раоден кивнул; он не стал оправдываться.
— Да.
— Ты тиран! — прошипела девушка. — Бессердечный деспот!
Принц посмотрел вниз, на стонущего в отчаянии элантрийца. Сарин была права.
— Да. Я тиран.
Сарин отшатнулась от него и оступилась. Раоден протянул руку, чтобы подхватить ее, но тут увидел препятствие, о которое она споткнулась. Это был набитый до отказа мешок — один из тех, что готовили для хоедов. Принцесса проследила за его взглядом. Ее лицо озарилось внезапным пониманием.
— Я начала доверять тебе, — горько произнесла она и бросилась к воротам.
Как только принцесса покинула Элантрис, гвардейцы отступили, но банда больше не хотела драться. Громилы накинулись на брошенную у повозки добычу.
Раоден отошел подальше от перевернутых и разбросанных по мостовой ящиков; люди Шаор не замечали его, они были слишком заняты набиванием ртов. Принц устало наблюдал за ними. Все кончено. Никогда больше дворяне не ступят за ворота Элантриса. Его утешало только то, что никого из придворных не убили.
Внезапно он вспомнил о Саолине и бросился к другому концу площади, упал на колени рядом с раненым другом. Старый солдат смотрел перед собой широко распахнутыми, невидящими глазами, его голова перекатывалась из стороны в сторону, и Раоден пригнулся, чтобы различить его бормотание:
— Я подвел моего господина. Я подвел лорда Духа. Я подвел, подвел, подвел…
Принц застонал, склонив в отчаянии голову. «Что я наделал?» — снова и снова проносилось у него в голове. Он беспомощно прижал к груди новоявленного хоеда.
Погруженный в горе, Раоден продолжал сидеть на мостовой долго после того, как громилы Шаор подобрали последние рассыпанные крохи и убежали. Из забытья его вырвал знакомый звук.
Ворота Элантриса открывались второй раз за день.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
— Госпожа, вы ранены? — Глубокий голос Эйша дрожал от беспокойства.
Сарин попыталась утереть глаза, но слезы не желали высыхать.
— Нет, — сквозь всхлип выдавила она. — Все хорошо.
Сеона не убедил ответ, и он медленно облетел ее по кругу, выискивая раны. За окном несущейся кареты мелькали дома и лавки Каи. Иондел, которому принадлежал экипаж, остался у ворот Элантриса.
— Госпожа, — снова попытался Эйш, — что с вами?
— Я не ошибалась. — У принцессы вырвался горький смешок над собственной глупостью. — Мне нужно радоваться: я была права с самого начала.
— Дух?
Сарин кивнула и откинулась на изголовье сиденья, уставившись в потолок.
— Он прятал от людей еду. Ты бы видел их, Эйш, — они потеряли от голода разум! Солдаты Духа не пускали их к повозке, но они оголодали до такой степени, что решили прорваться с боем. Я даже не представляю, как они сумели напасть, у них не имелось ни доспехов, ни оружия — только голод. А он стоял там с битком набитым мешком ворованной еды и спокойно наблюдал, как проваливается его замысел!
Сарин в отчаянии уткнулась лицом в ладони.
— Почему я так глупа?!
Сеон сочувственно замерцал.
— Я знала, что что-то нечисто. Почему меня не радует, что я оказалась права?
Принцесса попыталась глубоко вдохнуть, но у нее перехватило горло. Надо было слушаться Эйша: она уделяла чересчур много внимания Духу и Элантрису. Чувства помешали ей проверить зародившиеся подозрения.
И как результат разразилась катастрофа. Ей удалось заставить дворян откликнуться на боль и несчастную судьбу элантрийцев. Давние предубеждения постепенно теряли вес, а кораитское учение о терпимости проникало в души придворных. Но теперь они будут помнить только о том, как на них напали. Сарин благодарила Доми, что хотя бы никого не ранили.
Мысли принцессы прервало громкое клацанье доспехов на дороге, по которой неслась карета. Сарин взяла себя в руки и выглянула из окна — узнать, что происходит. Двойная шеренга солдат в кольчугах и кожаных доспехах маршировала по дороге к Элантрису. Их плащи развевались на ветру красными и черными всполохами: личная гвардия Йадона.
При виде сумрачных воинов Сарин охватил озноб.
— Идос Доми, — прошептала девушка.
В глазах гвардейцев застыла мрачная решимость: они шли убивать.
Поначалу кучер не хотел слушаться приказа погонять изо всех сил, но немногие могли успешно противиться упрямой теоданской принцессе. Вскоре они уже въезжали по подъездной дорожке к дворцу, и Сарин на ходу выпрыгнула из кареты, не дожидаясь, пока кучер опустит подножку.
Дворцовая прислуга за последнее время прониклась к ней уважением и поспешно уступала дорогу спешащей по коридорам принцессе. Часовые у кабинета короля тоже привыкли к ней и только вздохнули, послушно распахивая двери.
При виде ее лицо Йадона вытянулось.
— Не знаю, чего тебе надо, но твое дело подождет. У нас кризис…
Сарин с размаху опустила руки на стол, так что тот содрогнулся, а стакан для карандашей свалился на пол.
— Во имя святого Доми, могу я узнать, что вы творите?
Король от ярости залился краской и выпрямился во весь рост.
— На моих придворных напали! Мой долг ответить ударом на удар.
— Не надо вещать мне о долге, Йадон, — прорычала принцесса. — Ты десять лет искал повод уничтожить элантрийцев! Если бы тебя не удерживали народные суеверия, ты бы давно убил всех до единого.
— И что? — холодно спросил он.
— Я не позволю использовать мою Кручину как повод! Отзови солдат.
Йадон фыркнул.
— Тебе следует поблагодарить меня за быстрые ответные действия, принцесса. Сегодняшнее нападение поставило под угрозу твою честь.
— Я сама способна позаботиться о своей чести, Йадон. Твои войска разрушат все, что удалось достигнуть за последние недели.
— Все равно твоя Кручина была идиотской задумкой, — выпалил король, роняя на стол стопку бумаг. Верхний лист колыхнулся от падения, и внимание Сарин приковалось к написанному на нему. Слова «Элантрис» и «уничтожение» бросились в глаза, страшные и беспощадные. — Иди в свою комнату, Сарин, — продолжал король. — Через несколько часов все будет кончено.
Только сейчас принцесса осознала, как она выглядит: красное, заплаканное лицо, простое однотонное платье перепачкано пятнами пота и элантрийской слизи, а растрепанные волосы кое-как собраны в спутанную косу.
Но момент неуверенности миновал, стоило ей увидеть светящиеся удовлетворением глаза Йадона. Он без раздумий обрек на смерть беспомощных, голодающих жителей Элантриса. Он без единого сожаления подписал приказ о гибели Духа. И все из-за нее.
— Слушай меня, Йадон, — холодным, твердым голосом отчетливо выговорила Сарин. Она вытянулась во весь свой шестифутовый рост и нависала над коротышкой-королем, сверля его взглядом. — Ты отзовешь солдат из Элантриса. Ты оставишь жителей города в покое. Или я всем расскажу твои секреты.
Йадон фыркнул.
— Не веришь? — продолжала она. — Я думаю, что ты запоешь по-другому, когда арелонцы услышат правду. Ты сам знаешь, что тебя и так считают глупцом. Они делают вид, что охотно выполняют приказы, но в глубине души ты знаешь, что за покорностью кроется насмешка. Думаешь, никто не слыхал о потопленных кораблях? Думаешь, они не посмеивались за твоей спиной, представляя, как скоро их король станет беднее барона? Конечно, они знают. И как ты покажешься перед двором, когда они узнают, каким образом тебе удалось выкрутиться? Когда я расскажу, что это я спасла твои доходы, я выпросила для тебя сделку с Теодом, что не кто иной, как я сохранила под тобой трон?
Каждый вопрос принцесса заканчивала тем, что тыкала пальцем в грудь Йадона. На лбу короля собрались бусины пота; его наигранное равнодушие трещало по швам под неотрывным взглядом Сарин.
— Ты дурак, Йадон, — прошипела девушка. — Я знаю, что ты глуп, и дворянство знает, и весь мир знает это. В твои жадные руки перешло правление великой страной, а ты смешал ее с грязью. Ты растоптал честь Арелона, превратил его жителей в рабов. И даже после подобного унижения страна нищает на глазах. Даже ее монарх так опустился, что только теоданские подачки способны удержать его на троне.
Йадон в ужасе отшатнулся от ее слов. Королевская надменность не выдержала направленной на него ярости.
— Как тебе это понравится, Йадон? — прошептала Сарин. — Когда вся страна узнает, что ты увяз в долгах, и у кого? У женщины, у безмозглой девчонки? Твоей игре в короля придет конец; все узнают, кто ты на самом деле: неуверенный в себе, глуповатый, ни на что не способный человечишка.
Йадон плюхнулся на стул, и принцесса протянула ему ручку.
— Отмени приказ, — потребовала она. Трясущейся рукой король накарябал внизу листа слово «отменить» и приложил личную печать.
Сарин выхватила бумагу и выскочила из кабинета.
— Эйш, останови войско! Скажи им, что поступил новый приказ!
— Да, госпожа. — Сеон без промедления вылетел в окно. На полной скорости он мог обогнать несущуюся галопом лошадь.
— Ты! — продолжала принцесса, хлопнув свернутым в трубку приказом по нагрудному доспеху часового, — доставь это в Элантрис.
Тот неуверенно взял бумагу.
— Бегом!
Он послушно тронулся с места.
Сарин сложила на груди руки и наблюдала, как гвардеец вихрем несется по коридору. Потом повернулась ко второму часовому. По лицу того пробежала нервная судорога.
— Э-э… я прослежу, чтобы он добрался до Элантриса, — запинаясь, предложил солдат и рванул следом за товарищем.
Принцесса секунду постояла в задумчивости и захлопнула двери кабинета. В ее памяти запечатлелась картина, как Йадон сгорбился на стуле, положив голову на сложенные на столе руки. Король тихо плакал.
К тому времени как Сарин добралась до Элантриса, новый приказ давно уже доставили и часовой Йадона переминался с ноги на ногу перед воротами. Она велела войску отправляться домой, но капитан отказался уходить, утверждая, что получил команду не нападать, но ему ничего не говорили о возвращении. Вскоре прибыл курьер с указаниями отходить. Капитан бросил на принцессу раздраженный взгляд и увел гвардию во дворец.
Сарин осталась и предприняла утомительный подъем по бесконечной лестнице, чтобы взглянуть со стены на площадь. Ее повозка так и стояла посреди площади, а опрокинутые ящики образовывали перед ней ломаную линию. Рядом лежали тела нападавших, брошенные в грязи.
Принцесса замерла на месте, окаменев от ужаса. Один из трупов еще шевелился. Она перегнулась через каменный парапет, всматриваясь в него. Расстояние не позволяло ей рассмотреть детали, но она четко видела его ноги — в дюжине футов от тела. Мощный удар разрубил элантрийца пополам, никто не выжил бы после подобной раны. И тем не менее, как ни безумно это звучало, руки трупа периодически дергались и беспомощно хватали воздух.
— Доми милостивый, — прошептала Сарин.
Ее рука взлетела к шее, нащупывая небольшой амулет Корати. Не веря своим глазам, она обвела взглядом площадь. Другие тела тоже шевелились, несмотря на ужасные раны.
«Все говорят, что элантрийцы мертвы, — осенило ее. — Что они мертвецы, чей разум отказывается упокоиться». Впервые принцесса поняла, как элантрийцы живут без пищи. «Потому что они в ней не нуждаются».
Но зачем тогда они приходили за едой?
Сарин потрясла головой, пытаясь избавиться от смятения и вида живых трупов внизу. И тут ее внимание привлекла другая фигура. В тени элантрийской стены на коленях стоял мужчина. Его поза излучала невыносимое горе. Девушка двинулась по дорожке на стене, ее как будто притягивало к нему. Она остановилась прямо над ним.
Каким-то чутьем принцесса поняла, что это Дух. Он прижимал к груди неподвижное тело и раскачивался взад-вперед с опущенной головой. Картина с предельной ясностью показала Сарин, что даже деспот умел любить и горевал по убитым товарищам.
«Я спасла тебя, — подумала она. — Король хотел уничтожить город, но я спасла тебе жизнь. Не ради тебя, Дух. Ради всех бедолаг, над которыми ты властвуешь».
Дух не замечал ее.
Принцесса хотела разозлиться на него. Но, глядя сверху вниз и видя его горе, она не могла лгать себе. Утренние события потрясли ее по многим причинам: она жалела, что оольше не сможет кормить элантрийцев. Тревожилась о том, как изменится мнение дворян об Элантрисе.
Но также грустила оттого, что никогда больше не увидит Духа. Тиран или нет, он производил впечатление хорошего человека. Возможно… возможно, только тиран мог управлять таким местом, как Элантрис. Возможно, жители города не имели лучшего выбора.
Как бы там ни было, она видела его в последний раз. Принцессе никогда больше не взглянуть в его глаза. Несмотря на ослабленное шаодом тело, взгляд Духа сохранил живость и яркость. В нем таились секреты, которые ей теперь никогда не разгадать.
Все кончено.
В поисках прибежища Сарин оказалась в единственном месте в Каи, где она чувствовала себя в безопасности. Киин впустил ее в дом и крепко сжал, когда она упала ему в объятия. Это был подходящий, хотя и унизительный, конец насыщенного переживаниями дня. Но объятие того стоило. Еще в детстве принцесса решила, что ее дядя умеет обниматься лучше всех: крепкие руки и широкая грудь позволяли ему полностью обхватить даже такую высокую, нескладную девочку, как она.
В конце концов Сарин отпустила дядю, вытерла глаза и мысленно обругала себя за слезы. Киин положил ей на плечо широкую ладонь и повел в столовую, где вся семья, включая Адиена, сидела за столом.
Люкел что-то оживленно рассказывал, но, завидев ее, оборвал речь на полуслове.
— Вспомни о голодном льве, — процитировал он джин-доскую поговорку, — он и появится.
Затуманенные, грустные глаза Адиена нашли лицо Сарин.
— Шесть тысяч семьдесят два шага отсюда до Элантриса, — прошептал он.
На мгновение за столом воцарилась тишина. Ее нарушила Кэйс, девочка подпрыгнула на стуле и громко воскликнула:
— Сарин! Они правда пытались тебя съесть?
— Нет. — Принцесса опустилась на свое место за столом. — Они всего лишь хотели получить немного еды.
— Кэйс, оставь кузину в покое, — твердо приказала Да-ора __ у нее был трудный день.
— Я все пропустила, — надулась девочка. Она сердито посмотрела на брата. — И почему ты заболел?
— Я не виноват! — запротестовал Даорн. Он не выглядел, как будто жалеет, что пропустил схватку.
— Цыц, дети! — прикрикнула Даора.
— Ничего страшного, — сказала Сарин. — Я могу рассказать.
— Тогда рассказывай, — откликнулся Люкел. — Это правда?
— Да. На нас напала группа элантрийцев, но никто не пострадал. С нашей стороны.
— Нет, — настаивал Люкел. — Я имел в виду короля. Правда, что ты кричала на него, пока он не сделал по-твоему?
Сарин стало нехорошо.
— Нас слышали?
В ответ Люкел рассмеялся.
— Ходят слухи, что тебя слышали даже в главном зале. Йадон до сих пор носа не показывает из кабинета.
— Я немного увлеклась.
— Ты поступила правильно, дорогая, — заверила ее Даора. — Йадон привык, что двор встает навытяжку, стоит ему чихнуть. Скорее всего он даже не знал, как поступить, когда кто-то наконец решился дать ему отпор.
— Дать ему отпор совсем не трудно, — покачала головой принцесса. — Под фасадом грубияна он очень неуверен в себе.
— Многие мужчины таковы, — согласилась Даора.
Люкел хмыкнул.
— И как мы без тебя обходились, кузина? Жизнь была такой скучной, но тут приплыла ты и решила ее разнообразить.
— Я бы предпочла, чтобы жизнь оставалась менее разнообразной, — пробормотала себе под нос Сарин. — Когда Йадон немного отойдет, он будет в ярости.
— Если он будет плохо себя вести, ты всегда можешь накричать на него заново, — посоветовал Люкел.
— Нет, — серьезно вмешался Киин. — Она права. Король не потерпит, чтобы ему публично читали выговор. Возможно, нам грозят неприятности.
— Либо же он решит отречься от престола в пользу Сарин, — со смехом возразил ему пасынок.
— Страхи вашего отца сбываются, госпожа, — донесся от окна голос Эйша. — Он всегда боялся, что Арелону с вами не справиться.
Сарин кисло улыбнулась.
— Они вернулись?
— Вернулись, — ответил сеон. Принцесса посылала его убедиться, что гвардия послушалась королевского приказа и вернулась во дворец. — Капитан тут же отправился к королю, но ему пришлось уйти ни с чем, когда его величество отказался впустить его.
— Негоже солдату видеть, как его король рыдает навзрыд, — вставил Люкел.
— В любом случае, — продолжал Эйш, — я…
Его прервал стук в дверь. Киин вышел из столовой и вернулся с горящим нетерпением лордом Шуденом.
— Миледи, — поклонился тот принцессе и повернулся к Люкелу. — Я только что слышал очень интересную новость.
— Все верно, — немедленно заверил его друг. — Мы спросили у Сарин.
Шуден покачал головой.
— Другая новость.
Сарин в тревогой вскинула голову.
— Что еще могло сегодня произойти? Глаза джиндосца заблестели.
— Вы ни за что не угадаете, кого забрал шаод.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Хратен не пытался скрыть превращение. Он строго и торжественно вышел из покоев и представил свое проклятие на обозрение всей часовни. Дилаф как раз вел утреннюю службу. Верховный жрец подумал, что потеря волос и покрытая пятнами кожа стоят того, чтобы увидеть, как коротышка-артет, спотыкаясь, в ужасе пятится от него.
Вскоре за Хратеном пришли кораитские жрецы. Они накинули на него просторную белую мантию, чтобы скрыть уродство, и увели из опустевшей часовни. Джьерн подавил усмешку, когда увидел, как из ниши за ним в смятении наблюдает Дилаф; впервые артет не потрудился скрыть свою ненависть.
Кораитские жрецы отвели его в свою церковь, раздели, обмыли покрытое темными пятнами тело водой из реки Аредель. Потом обрядили в другую белую мантию, сотканную из толстых нитей, похожих на лоскутья. После омовения и одевания они расступились и дали дорогу Омину. Невысокий лысеющий глава арелонских кораитов тихо благословил Хратена и начертил на его груди эйон Оми. Глаза арелонца выдавали намек на удовлетворение.
После джьерна под монотонный речитатив повели по городским улицам. У самого Элантриса путь им преградил полк в плащах королевской гвардии. Солдаты не выпускали из рук оружия и приглушенно переговаривались. Хратен удивленно их разглядывал — по собственному опыту он узнал людей, готовых к битве. Омин какое-то время спорил с капитаном элантрийских гвардейцев, а другие жрецы отвели джьерна в приземистое здание рядом с караулкой, с вырезанным на стенах эйоном Оми: дом ожиданий.
Через маленькое окошко верховный жрец наблюдал, как бегом появились двое усталых солдат и передали войску Иадона свернутый в трубку лист бумаги. Капитан прочитал его, нахмурился и затеял спор с одним из посланцев. Тут вернулся Омин и объяснил, что им придется подождать.
И они ждали почти два часа. Солнце опустилось к самому горизонту, когда элантрийские гвардейцы наконец согласились впустить Хратена в город. Жрецы сунули ему в руки корзинку с приношениями, прочитали последнюю молитву и впихнули в ворота.
Хратен оказался в великом городе. Он стоял на проклятой площади, его голова облысела, а кожу покрывали крупные черные пятна. Он стал элантрийцем.
Изнутри город почти ничем не отличался от вида со стены: грязный, дотлевающий и полный скверны. Джьерну там было не место. Он повернулся лицом к воротам, отбросил в сторону корзинку и повалился на колени.
— О Джаддет, властелин всего сущего, — начал Хратен. Его твердый голос звучно разносился над площадью. — Услышь мольбу слуги твоей империи. Сними проклятие, отравившее мою кровь. Верни меня к жизни. Я обращаюсь к тебе властью своего положения, как святейший джьерн.
Ответа не последовало. Тогда он повторил молитву. Потом повторил снова, и снова, и снова…
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Когда Саолина опустили в озеро, веки хоеда вздрогнули, но не открылись. Его монотонное бормотание стихло. Несколько мгновений он покачивался на поверхности воды, потом глубоко вдохнул, вскинул к небесам руки и растворился в прозрачной синеве.
Раоден с грустью наблюдал за уходом друга. Они ждали три дня, вопреки всему надеясь, что к закаленному боями солдату вернется разум. Чуда не произошло. Они отнесли его к озеру не столько из-за ужасной раны, сколько потому, что Раоден знал: он никогда не сможет переступить порог Зала павших, если там будет лежать Саолин. Ему не хватит мужества раз за разом выслушивать: «Я подвел господина Духа».
— Пошли, сюл, — сказал Галладон. — Его больше нет.
— Я знаю.
«И это моя вина», — подумал Радеон. Сейчас боль, терзающая тело, казалась ничтожной в сравнении с болью душевной.
Они возвращались. Поначалу Новый Элантрис заполнялся тоненьким ручейком, но через несколько дней сомнений люди окончательно убедились, что Сарин не вернется. Больше не будет раздач еды, не будет томительного ожидания следующей порции и краткого избавления от голода. И они вернулись, как будто очнулись от странного сна и вспомнили, что не так давно их существование было осмысленным.
Раоден приставил их к прежним работам: уборке, уходу за посевами и починке. Теперь, когда у них появились настоящие инструменты, труд перестал быть изнурительной борьбой и начал приносить ощутимые плоды. Латанные, собранные из подручных материалов крыши заменили на более прочные. Полученные от принцессы семена засеяли под второй урожай, гораздо больше первого. Низкую ограду вокруг Нового Элантриса укрепили и расширили, хотя после нападения на повозку о банде Шаор пока ничего не слышали. Но принц понимал, что добытая громилами пища когда-нибудь закончится и они придут за добавкой.
После ухода Сарин община разрослась, пополнилась новыми жителями. Раодену пришлось признать, что, несмотря на временные неприятности, Кручина вдовы благоприятно сказалась на его планах. Не желая того, девушка наглядно продемонстрировала элантрийцам, что, как бы ни мучил их голод, набивать желудки без мысли о завтрашнем дне еще недостаточно. Чтобы получать от жизни удовлетворение, одного отсутствия неудобств мало.
Так что когда элантрийцы вернулись к принцу, они работали не за еду. Они работали потому, что страшились узнать, во что превратит их безделье.
— Ему здесь не место, — задумчиво произнес Раоден, изучая фьерденского жреца с излюбленной плоской крыши.
— Ты уверен, что это джьерн?
— Так он называет себя на молитве. К тому же он определенно из Фьердена. Для эйонца он слишком высок.
— Фьерденцам не страшен шаод, — упрямо заявил Галладон. — Он грозит только арелонцам, теоданцам и изредка дьюлам.
— Я знаю. — Принц раздраженно откинулся на перила. — Возможно, все дело в вероятности. В Арелоне живет очень мало фьерденцев — может, поэтому шаод их никогда не затрагивал.
Дьюл покачал головой.
— Тогда почему никогда не страдают джиндосцы? Они расселились вдоль всего караванного пути.
— Не знаю.
— Послушай, как истово он молится, — насмешливо протянул Галладон. — Можно подумать, до него не испробовали все возможное.
— Интересно, сколько он продержится?
— Он здесь уже три дня. Наверное, проголодался. Коло?
Принц кивнул. Даже после трех суток непрерывной молитвы голос жреца звучно разносился над площадью. Несмотря на личную неприязнь к джьернам, Раоден не мог не восхищаться его упорством.
— Когда он наконец поймет, что избавления ждать не приходится, пригласим его в общину, — решил Раоден.
— Смотри, сюл! — вдруг воскликнул дьюл.
Принц проследил за его пальцем и увидел, как из переулка на площадь крадутся громилы Шаор. Он чертыхнулся: судя по всему, запасы подъели раньше, чем он ожидал. Теперь они вернулись на площадь в надежде подобрать рассыпанные крохи, но наткнулись на гораздо более заманчивую добычу — все еще полную корзинку у ног фьерденца.
— Пошли, — скомандовал Раоден и, не ожидая ответа, начал спускаться с крыши.
Месяц назад банда сразу накинулась бы на еду. Но недавние события кое-чему научили громил. Они поняли, что чем меньше в Элантрисе ртов, тем больше достанется им, и нападали на всех без разбору.
— Да спалит меня Долокен за помощь джьерну, — бормотал позади Галладон.
Им не повезло. Они спускались слишком медленно и опоздали. То есть опоздали спасти бандитов.
Принц завернул за угол дома, как раз когда первый безумец прыгнул на спину жрецу. Одним движением фьерденец вкочил на ноги, нечеловечески быстро развернулся, обхватил обеими руками голову противника и с силой повернул. Раздался хруст, и обмякшее тело громилы отлетело к воротам. Тут же на джьерна разом прыгнули двое других. Одного встретил мощный пинок, отбросивший его на другой край площади, как тряпичную куклу. Другой получил один за другим три удара в лицо и коленом в живот. Безумец завыл от ярости, но вопль прервался, когда жрец завершил бой ударом ноги в висок.
Раоден замер посреди площади с открытым ртом.
Галладон фыркнул.
— Надо было догадаться. Жрецы Дерети умеют позаботиться о себе. Коло?
Принц потрясенно кивнул, а джьерн снова опустился на колени и вернулся к молитве, как будто ничего не произошло. Раоден слышал, что всех дереитских жрецов обучают в печально известных монастырях, где заставляют — - пройти напряженную физическую подготовку. Но он не представлял, что среднего возраста джьерн сохранит полученные навыки.
Двое громил, которые еще могли передвигаться, кое-как уползли с площади, а третий, со сломанной шеей, остался лежать, где упал, и жалобно поскуливал.
— Какое варварство, — прошептал принц. — Они бы пригодились нам в Новом Элантрисе.
— Не вижу, как мы могли что-то изменить, — пожал плечами Галладон.
— Зато я вижу. — Раоден развернулся и решительно зашагал к старому рынку.
Они проникли на территорию Шаор быстро и беспрепятственно, их заметили уже у самого банка. Принц встретил вой безумцев молчанием и продолжал решительно идти вперед. Галладон, Карата и Дэйш (который после Саолина считался самым опытным бойцом общины) не отставали. Каждый нервно сжимал в руках средних размеров мешок.
Люди Шаор следовали за ними по пятам, отсекая дорогу к отступлению. После понесенных за последние дни потерь банда насчитывала около пары дюжин человек, но сейчас, когда они скользили в тенях заброшенных зданий, , казалось, что их гораздо больше.
Галладон обменялся с другом тревожным взглядом. Раоден без труда догадался, о чем тот думает: «Надеюсь, ты понимаешь, во что ввязался, сюл…»
Принц упрямо сжал зубы. Его вела единственная надежда: твердая вера в то, что любой человек обладает хоть каплей здравого смысла.
Шаор не изменилась с прошлого посещения. Наверняка громилы поделились с ней добытой у повозки провизией, но на поведении сумасшедшей это не сказалось.
— Принесите мне еды! — донеслись до них вопли, едва компания приблизилась к банку. — Я хочу есть!
Во главе крошечной армии принц вошел в здание. Остатки банды набились следом в хранилище, ожидая неминуемого приказа богини убить чужаков.
Раоден успел сделать первый ход. Он кивнул остальным, и мешки полетели к подножию трона. По неровному полу веером рассыпалось зерно, мешаясь с грязью и забиваясь в щели. Громилы за спиной взорвались воем, и принц взмахом руки приказал своим людям дать дорогу обезумевшей банде.
— Убейте их! — запоздало взвизгнула Шаор, но ее поклонники были слишком заняты, набивая рты.
Раоден с друзьями покинули комнату так же молча, как и вошли.
Первый перебежчик пришел в Новый Элантрис через несколько часов. Принц стоял у большого костра, который они развели на крыше самого высокого дома. Пламя пожирало бесценные запасы дерева, и Галладон уже не раз высказал свое недовольство, но Раоден отвечал на его жалобы молчанием. Чтобы вернуть остатки разума, людям Шаор потребуется огонь.
Безумец бесшумно возник из вечерней темноты. Он боязливо приблизился к костру, подрагивая и оглядываясь по сторонам, как испуганное животное. В руках он сжимал порванный мешок с пригоршней зерен.
Принц жестом приказал своим бойцам расступиться.
— Чего ты хочешь? — спросил он пришедшего.
Тот тупо уставился на него.
— Я знаю, что ты меня понимаешь, — продолжал Раоден. — Ты пробыл здесь не так долго, не больше полугода. За такое короткое время невозможно забыть человеческую речь, даже если ты постарался убедить себя в обратном.
Пришедший беззвучно поднял мешок в перемазанных слизью руках.
— Чего ты хочешь? — повторил принц.
— Готовить, — проскрипел тот.
Зерно, которое они принесли Шаор, готовили к весеннему посеву, и оно основательно затвердело за зиму. Громилы наверняка исцарапали себе десны, когда пытались жевать его сырым.
Вот почему у Раодена зародилась надежда, что где-то в глубине больных умов еще живы воспоминания о лучшей доле. И они вспомнят, что когда-то были людьми, умели готовить. Он надеялся вернуть их к человеческому образу жизни.
— Я не буду готовить за тебя, — произнес принц. — Но я разрешаю тебе попробовать самому.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
— Итак, вы решили вернуться к черному, дорогая? — спросил герцог Ройэл, подсаживая принцессу в карету.
Сарин бросила взгляд на свое платье. Она не стала надевать выбранные королевой Эшен траурные наряды, но попросила Шудена привезти ей платье с караваном из Дюладела. Плотно облегающее, оно мало соответствовало пышной арелонской моде. Мягкий вельвет украшали крохотные, вышитые серебром узоры, а вместо плаща к нему прилагалась короткая накидка, которая закрывала плечи и руки до локтя.
— На самом деле оно синее, ваша светлость, — ответила девушка. — Я не ношу черный цвет.
— Вот как.
Старый герцог облачился в белоснежный камзол и плащ, подбивка которого отливала сочным бордовым цветом. Наряд очень шел к его тщательно уложенным седым волосам.
Кучер закрыл дверцу, вскарабкался на козлы, и карета тронулась.
Сарин рассматривала из окошка темные улицы Каи; ее охватило чувство спокойствия, чуть приправленного грустью. Она не могла отказаться от приглашения на праздник: Ройэл давал бал по ее настоянию. Но принцесса собиралась появиться в обществе неделю назад, до событий в Элантрисе. Последние три дня она посвятила раздумьям, пытаясь разобраться в своих чувствах и определить дальнейшие действия. Сейчас ее не тянуло провести ночь в праздном веселье, даже если она подготовила его с определенной целью.
— Вы выглядите печальной, выше высочество, — заметил Ройэл.
— Я еще не оправилась от недавних потрясений, — ответила девушка, откидываясь на спинку сиденья.
— Да, прошедшая неделя была для вас довольно насыщенной, — согласился герцог. Он выглянул в окошко и осмотрел небо. — Прекрасная ночь для нашей затеи.
Сарин рассеянно кивнула: для нее уже не имело значения, будет ли видно затмение. После ссоры с Йадоном двор ступал вокруг нее на цыпочках, затаив дыхание. Вместо того чтобы разозлиться, как предсказывал Киин, король всячески избегал встреч с невесткой. Когда Сарин входила в комнату, все головы отворачивались от нее, а взгляды не поднимались от пола. Как будто она превратилась в чудовище, гневного свракисса, посланного им на погибель.
Слуги вели себя еще хуже. Если раньше они раздражали девушку подобострастием, то теперь при виде нее содрогались от ужаса. Обед сегодня подали с опозданием, и хотя повариха клялась, что задержка случилась потому, что опять сбежала одна из служанок, Сарин была уверена, что на самом деле никто не хотел попадаться на глаза ужасной принцессе. Подобное положение дел сильно угнетало ее. «Почему, во имя Доми милостивого, — недоумевала она, — всех в этой стране так пугает самостоятельная женщина?»
Конечно, на сей раз Сарин пришлось признать, что скандал с Йадоном бьш недопустимой вольностью. Теперь она расплачивалась за потерю привычной сдержанности.
— Ладно, Сарин, — нарушил тишину Ройэл. — Уже хватит.
Сарин вздрогнула от неожиданности и повернулась к спутнику. Герцог смотрел на нее с серьезным, строгим выражением.
— Простите, ваша светлость?
— Я сказал, хватит. Всем известно, что вы провели последние три дня взаперти, предаваясь самобичеванию. Меня не заботит, как сильно вас потрясло нападение элантрийцев, но пора уже о нем забыть, и поскорее. Мы почти приехали.
— Простите? — непонимающе повторила принцесса.
— Сарин, — голос старого герцога смягчился, — мы не просили вас возглавлять наш заговор. Вы хитростью ворвались на собрание и перехватили руководство в свои руки. И теперь вы не имеете права все бросить из-за расстроенных чувств. Если вы взяли на себя ответственность, то обязаны нести ее до конца, даже когда вам не по себе.
Пристыженная проницательностью придворного, Сарин опустила глаза.
— Извините.
— Ах, принцесса! Мы привыкли полагаться на вас. Вы нашли путь к нашим сердцам и сделали то, чего не удалось даже мне: объединили нас. Шуден с Ионделом готовы целовать землю, по которой вы ступаете, Люкел и Киин стоят за вас горой, я с трудом способен разобраться в сетях, которые вы плетете, и даже Эхан неустанно твердит, что никогда не встречал такой чудной девушки. Не покидайте нас — вы нам нужны.
Принцесса залилась краской, не зная, что ответить, но тут карета остановилась у особняка герцога.
— Но разве кризис не миновал, ваша свелость? — выговорила наконец Сарин. — Дереитский джьерн выбыл из игры, причем без моего участия, а Йадон вроде бы успокоился. Можно считать, что опасность позади.
Ройэл приподнял мохнатую седую бровь.
— Возможно. Но Йадон гораздо хитрее, чем кажется с первого взгляда. Король слеп ко многим арелонским бедам, но не забывайте, что десять лет назад он ухитрился захватить трон и с тех пор успешно натравливает знать друг на друга. Что касается джьерна…
Герцог хмуро указал из окошка кареты на подъехавший экипаж. Внутри сидел затянутый в алое коротышка; Сарин узнала молодого арелонского артета, помощника Хратена.
— Кажется, взамен фьерденца на нас свалилась новая головная боль.
— Вы имеете в виду его? — изумилась принцесса. Она видела, как артет повсюду сопровождает Хратена, даже обратила внимание на бросающийся в глаза фанатизм арелонца. Но вряд ли он окажется опаснее расчетливого, опытного джьерна.
— Я наблюдал за ним, — ответил герцог. — Его зовут Дилаф, он из Арелона и, можно предположить, был воспитан в духе Корати. Я не раз замечал, что отрекшиеся от старой веры часто ненавидят ее гораздо сильнее, чем чужаки.
— Возможно, вы правы, ваша светлость. Тогда придется изменить планы. Мы не сможем помешать ему теми же методами, какие использовали против Хратена.
Ройэл улыбнулся, в его глазах загорелись довольные искорки.
— Вот сейчас я вижу принцессу, к которой мы привыкли. Пойдемте, не пристало опаздывать на собственный праздник.
Герцог устраивал вечеринку для наблюдения за затмением в обширном парке позади особняка; такое решение вытекало также из относительной, по меркам арелонской знати, скромности его жилища. Для третьего по богатству человека в Арелоне он отличался заметной бережливостью.
— Я получил титул десять лет назад, Сарин, — объяснил он, когда девушка впервые навестила его дом. — Но занимался торговлей всю жизнь. Нельзя скопить состояние, если все тут же спускаешь на роскошь. Мой дом мне подходит, в большом особняке я потеряюсь.
Зато прилегающие к усадьбе земли тянулись, насколько видел глаз; Ройэл сам признавал, что в этом отношении он позволил себе предаться излишеству. Он страстно любил сады и проводил большую часть времени, прогуливаясь по ним.
К счастью, погода способствовала планам герцога: дул теплый южный ветерок, а небо не омрачалось ни единым облачком. Звезды усеяли черный бархат брызгами переливающегося серебра, и взгляд Сарин поневоле притягивался к маленьким точкам света, выискивая очертания созвездий-эйонов. Прямо над головой сиял Рао: большой квадрат с четырьмя кругами по углам и точкой в середине. Ее эйон, Ин, едва показался над горизонтом. Круглая луна медленно приближалась к зениту; если верить астрономам, через пару часов она полностью исчезнет с небес.
— Итак, — произнес Ройэл. Он предложил ей руку, и они пошли рядом. — Вы расскажете мне, что задумали?
— О чем вы?
— О сегодняшнем бале. Вы же не станете утверждать, что это всего лишь женский каприз? Учитывая, что вы особенно настаивали на точной дате и месте его проведения. В чем же дело?
Сарин довольно улыбнулась, вновь проворачивая в голове планы на сегодняшний вечер. Она почти забыла о празднике, но сейчас чем больше думала о нем, тем больше радовалась. Принцесса надеялась найти разгадку к тайне, которая мучила ее с первых дней пребывания в Арелоне.
— Давайте считать, что я хотела посмотреть на затмение в приятной компании, — хитро улыбнулась она.
— Ах, Сарин, в вас сильно выражена тяга к драматическим жестам. Вы напрасно посвятили себя политике — в вас пропадает великая актриса.
— Я и собиралась стать актрисой. Когда мне было одиннадцать, в Теоин прибыла труппа актеров. После представления я заявила родителям, что мне надоело быть принцессой и я хочу посвятить себя театру.
Ройэл рассмеялся.
— Хотел бы я поглядеть на лицо Эвентио, когда его драгоценная дочка объявила, что хочет стать странствующей актрисой.
— Вы знакомы с отцом?
— Доми ради, Сарин, — возмущенно воскликнул герцог. — я же не всегда был слабоумным стариком! В молодости я много путешествовал, а у любого уважающего себя купца найдется пара торговых партнеров в Теоде. Я дважды получал аудиенцию у вашего отца, и оба раза он насмехался над моим нарядом.
Сарин хихикнула.
— Он всегда безжалостно издевается над заезжими купцами.
В центре парка находилась большая лужайка с павильоном для танцев. Обнесенные низкой живой изгородью дорожки разбегались от деревянного строения и вели к пышным, недавно распустившимся клумбам, крохотным прудам с перекинутыми через них изящными мостиками и спрятанным в неожиданных уголках статуям. Павильон ярко освещали факелы; перед затмением их погасят. Хотя, если планы Сарин не сорвутся, ее к тому времени здесь уже не будет.
— Король! — вдруг воскликнула девушка. — Он приехал?
— Конечно, — заверил ее герцог, указывая на укромный садик в стороне от павильона.
Сарин с трудом разглядела через просветы в изгороди Йадона и Эшен.
Она облегченно вздохнула. Сегодняшний праздник она затеяла только ради арелонского монарха. Конечно, королевская гордость не допустит, чтобы он пропустил бал, заданный одним из герцогов. Если Йадон посетил званый вечер у Телри, то никак не мог отказаться от приглашения Ройэла.
— И зачем милой принцессе понадобилось, чтобы сегодня вечером король непременно покинул дворец? — размышляя вслух, протянул старый герцог. — Может, она подослала кого-то осмотреть его покои? Например, сеона?
Но в ту же секунду в некотором отдалении от пары пролетел Эйш. Сарин кинула на Ройэла задорный взгляд.
— Хорошо, тогда не сеона, — поправился он. — Все равно про сеона нетрудно догадаться.
— Госпожа. — Эйш подплыл к хозяйке и закачался в приветствии.
— Что ты выяснил?
— Повара утверждают, что одна из служанок действительно пропала сегодня днем. Они думают, что она сбежала к любовнику, которого недавно перевели в одну из королевских усадеб в провинции. Но тот клянется, что не видел подружки.
Принцесса нахмурилась. Выходит, она зря обвиняла поваров в задержке обеда.
— Хорошо. Ты отлично справился, Эйш, спасибо.
— Что происходит? — подозрительно спросил Ройэл.
— Ничего, — на сей раз абсолютно честно ответила девушка.
Но герцог понимающе закивал.
«Если человек умен, — вздохнула про себя Сарин, — все постоянно думают, что он что-то затевает, вот в чем беда».
— Эйш, я хочу, чтобы ты понаблюдал за королем, — вслух произнесла она. Краем глаза Сарин заметила полную любопытства усмешку Ройла. — Скорее всего, он проведет вечер в закрытом садике, но если Йадон куда-то направится, немедленно сообщи мне.
— Да, госпожа. — Сеон покачнулся и отлетел к одному из факелов, где растворился в отбрасываемом ореоле света.
Ройэл снова закивал. По блаженному удовольствию на его лице становилось понятно, что придворный наслаждается попытками разгадать интригу Сарин.
— Ваша светлость не против того, чтобы присоединиться к избранному королевскому кругу? — спросила принцесса, пытаясь отвлечь его внимание.
Герцог покачал головой.
— Мне бы доставило немалую радость понаблюдать, как коробит Йадона в вашем присутствии, но сегодня его манера держаться в стороне мне не по нутру. Благодаря вам, праздник устраиваю я, а хозяин не должен покидать гостей. К тому же сегодня общество короля обещает быть невыносимым: он ищет замену Эдану, и вокруг него проходу не будет от лизоблюдов.
— Как пожелаете. — Сарин позволила герцогу увести е к открытому, без стен, павильону, где играл небольшой оркестр и несколько пар уже танцевали, хотя большинство гостей стояли у стен, занятые разговорами.
Ройэл издал негромкий смешок, и девушка проследила за его взглядом. В середине площадки, целиком поглощенные друг другом, кружились Шуден и Торина.
— Чему вы смеетесь? — Сарин не могла оторвать взгляд от огненно-рыжей девушки и молодого джиндосца.
— Одна из немногих радостей преклонного возраста — наблюдать, как юношей вынуждают переступить через взлелеянные убеждения, — с хищной усмешкой ответил герцог. — Шуден годами клялся, что не попадется в женские сети; не проходило ни единого бала, где бы он не жаловался на излишнее внимание женщин, и вот — растаял без малейшего сопротивления.
— Вы очень вредный старикан, ваша светлость.
— Как тому и полагается быть, — самодовольно заявил он. — Вредная молодежь встречается на каждом шагу, а добрые старички навевают тоску. Позвольте мне предложить вам вина.
Герцог отошел, оставив Сарин наблюдать за танцующими. Шуден смотрел на свою пару таким мечтательным, затянутым поволокой взором, что принцессе пришлось отвернуться. Похоже, слова Даоры попали в точку, хотя ей не хотелось признавать правоту тети. Девушку мучила ревность, но не потому, что она рассчитывала на романтические отношения с Шуденом. С момента приезда в Арелон джиндоский барон преданно поддерживал все ее начинания, а тут его внимание переключилось на другую женщину, пусть с совершенно иной целью.
Но если признаться начистоту, у Сарин имелся еще один повод для зависти. При виде горящей в глазах молодого человека радости она завидовала открытой для Шудена возможности ухаживать, влюбляться и терять голову г в буре чувств.
С юности принцесса мечтала о подобной возможности. Вырастая, Сарин осознала, что для нее подобные вольности находятся под запретом. Поначалу она пыталась взбунтоваться, виня во всех неудачах собственный жесткий характер. Она знала, что придворные ее побаиваются, так что на время заставила себя измениться, стать более мягкой и подпетой, результатом стала близящаяся к свадьбе помолвка с молодым графом Грайо.
Принцесса все еще с жалостью вспоминала о нем, почти мальчишке. Только Грайо рискнул попытать счастья с новой, более женственной Сарин, не обращая внимания на насмешки придворных. Их не связывала любовь, но принцессе нравился юный граф, даже несмотря на некоторую слабовольность. Его отличала какая-то детская неуверенность, постоянное замешательство, вызванное желанием поступать правильно и преуспеть в мире, где большинство людей понимали в жизни больше него.
В конце концов принцесса разорвала помолвку: она понимала, что совместная жизнь с недалеким Грайо сведет ее с ума, но также Сарин осознала, что поступает нечестно. Она воспользовалась простотой и искренностью юноши, прекрасно зная, что тот не подозревает, что его ждет. Лучше потерпеть издевки за сбежавшую невесту, чем прожить до конца дней с женщиной, которая будет держать тебя под каблуком.
Это решение закрепило за ней славу старой девы. Разошлись слухи, что принцесса нарочно водила Грайо за нос, чтобы выставить его дураком, и юноша, обьятый стыдом, покинул двор и три года прожил в своей усадьбе отшельником. После того случая никто не отваживался ухаживать за королевской дочерью.
Сама Сарин уехала из Теода и погрузилась в дипломатическую работу. Она представляла отца в теоданских посольствах по всему Опелону, в том числе во Фьердене и свордийской столице Серавене. Ее всегда интересовала возможность посетить Арелон, но Эвентио категорически запретил поездку в Каи. Он нехотя отправлял туда даже шпионов, не говоря уже о любимой дочери.
«И все же, — со вздохом подумала Сарин, — я сюда добралась». Она решила, что не прогадала, предложив Раодену брак, несмотря ни на что. Пока они обменивались письмами, в сердце принцессы снова зародилась надежда; она прожила недолго, но оставила приятные воспоминания. Принцесса не ожидала большего.
— Вы выглядите, как будто только что похоронили лучшего друга, — заметил Ройэл, вручая девушке бокал голубого джадорианского вина.
— Нет, всего лишь мужа, — вздохнула Сарин.
— Понятно. Может, мы переместимся куда-нибудь, где нас не будет преследовать столь красочный вид на блаженство юного барона?
— Прекрасная идея, ваша светлость.
Они прохаживались вдоль низкой ограды павильона, Ройэл кивком отвечал на похвалы в адрес устроенного вечера. Сарин шла рядом и недоумевала, почему многие встреченные дамы бросают на нее мрачные взгляды. Только через несколько минут она поняла причину: принцесса совсем забыла о том, что Ройэл считается самым завидным женихом Арелона. Незамужние дамы рассчитывали, что он прибудет на вечер без пары, и, наверное, долго прикидывали, как приблизиться и очаровать старика, а Сарин похоронила их надежды.
Ройэл вгляделся в ее лицо и хмыкнул.
— Вы уже догадались, ваше высочество?
— Поэтому вы никогда не устраиваете праздников?
Герцог кивнул.
— От них трудно отвязаться даже на чужом балу, но на своем собственном, где меня связывает роль хозяина, избавиться от этих гарпий невозможно.
— Будьте осторожнее, ваша светлость. На моем первом балу Шуден тоже жаловался, а посмотрите, что с ним случилось.
— Шуден подходил к делу неправильно. Он пытался убежать, а каждому известно, что как ни беги, всегда найдется бегун пбрезвее. Я же не пытаюсь скрываться. Мне доставляет несравненное удовольствие кружить их жадные головы.
Очередная колкость замерла у Сарин на губах, когда перед ними возникла знакомая пара. Люкел нарядился по последней моде в синий, отделанный золотом жилет и бежевые брюки, но на темноволосой красавице Джалле было простое сиреневое платье, судя по закрытому вороту, привезенное из Джинды.
— Самая неравная пара за сегодняшний вечер, — заулыбался во весь рот Люкел и поклонился герцогу.
— Почему? — возмутился Ройэл. — Скрипящий старикашка герцог и юная красавица-принцесса?
— Я имел в виду разницу в росте, ваша светлость, — засмеялся молодой купец.
Ройэл с приподнятой бровью полуобернулся к Сарин: она была выше его на голову.
— В моем возрасте выбирать не приходится.
— Думаю, это верно в любом возрасте, — возразил Люкел, глядя сверху вниз на жену. — Нам остается только смириться с желаниями женщины и благодарить судьбу за удачу.
Сарин замутило — сначала Шуден, теперь Люкел. У нее напрочь пропало настроение смотреть на влюбленные пары.
Видимо, герцог почувствовал ее огорчение и поспешно распрощался с молодыми супругами под тем предлогом, что ему необходимо проверить, обеспечены ли гости в саду угощением. Люкел с Джаллой вернулись в павильон, а Ройэл повел принцессу наружу, под темное небо и мерцающий свет факелов.
— Вам нужно взять себя в руки, ваше высочество, — твердо посоветовал он. — Вы не можете убегать каждый раз, когда встречаете людей в прочном, счастливом браке.
Сарин воздержалась от замечания, что молодую любовь вряд ли можно назвать прочной.
— Я не всегда так привередлива. У меня выдалась тяжелая неделя; подождите несколько дней, и каменное сердце снова затвердеет.
Старый придворный мудро решил не отвечать на горькие слова. Тут в стороне послышался знакомый смех, и пара обернулась на звук.
Герцог Телри не соизволил присоединиться к королевскому кругу почета. Наоборот, он собрал вокруг себя группу знати на обнесенной живой изгородью лужайке напротив садика Йадона. Казалось, он дает собственный вечер для избранных.
— Плохой знак, — вполголоса произнес Ройэл.
— Согласна.
Сарин наскоро подсчитала прихлебателей Телри, пытаясь заодно определить их титулы, и перевела взгляд на свиту Йадона. Обе группы были примерно равны по численности, но при короле оставались более влиятельные дворяне — по крайней мере пока.
— Еще одно непредвиденное последствие вашей ссоры с королем. Чем больше расшатывается власть Йадона, тем заманчивее становится уйти в оппозицию.
Телри снова залился мелодичным, беззаботным смехом, и принцесса нахмурилась. Казалось, герцога не волнует, что джьерн Хратен, его самый ярый сторонник, выбыл из игры.
— Что он затевает? — вслух поинтересовалась девушка. — Каким образом надеется получить трон?
Ройэл лишь покачал головой. После минуты раздумий он посмотрел вверх и обратился к пустому воздуху:
— Да?
Из теней выплыл Эйш, и Сарин вздрогнула. Она вздрогнула еще раз, когда, к своему немалому удивлению, поняла, что это не Эйш, а другой сеон.
— Садовники сообщают, что один из гостей свалился в пруд, милорд, — произнес сеон, опускаясь почти до земли. Его голос звучал отрывисто и безучастно.
— Кто? — усмехнулся герцог.
— Лорд Ридим, ваша светлость. По-видимому, он слишком увлекся вином.
Принцесса прищурилась, всматриваясь в шар света, чтобы разглядеть эйон в центре. Ей показалось, что там горит эйон Опа.
Ройэл вздохнул.
— Наверняка распугал всю рыбу. Спасибо, Опа. Проследи, чтобы Ридима просушили и, если это необходимо, отправили домой. В будущем он станет держаться подальше от прудов, когда напьется.
Сеон чинно качнулся и полетел выполнять приказание господина.
— Вы никогда не упоминали, что имеете сеона, милорд, — заметила Сарин.
— Они есть у многих дворян, но в последние годы показывать их на людях вышло из моды. Сеоны — лишнее напоминание об Элантрисе.
— Он постоянно находится при усадьбе?
Герцог кивнул.
— Опа присматривает за садовниками. Ему подходит такое занятие, ведь его имя означает «цветок».
Принцесса постукивала пальцами по щеке и размышляла о строгом, безразлично-вежливом тоне Опы. Теоданские сеоны разговаривали с господами гораздо теплее. Возможно то, что здесь к ним относятся с подозрением и неприязнью, отучило арелонских сеонов от фамильярности.
— Пойдемте. — Ройэл взял ее под руку. — Я и вправду хочу проверить, хватает ли угощения в саду.
Сарин позволила увести себя прочь.
— Ройэл, старый мошенник, — раздался рев у расставленных под открытым небом столов. — Я потрясен — ты умеешь устраивать балы! Я боялся, что ты попытаешься загнать нас в крошечную конуру, которую называешь домом.
— Эхан, — недовольно отозвался герцог. — Надо было догадаться, что найду тебя возле еды.
На толстяке графе красовалась необъятная желтая мантия, а в руке он держал тарелку, доверху наполненную сухим печеньем и крабами. На тарелке его супруги, однако, было лишь несколько ломтиков фруктов. За несколько недель уроков фехтования Сиден значительно похудела.
— А как же! Лучшая часть праздника, — со смехом согласился Эхан. Кивнув в сторону Сарин, он продолжал: — Ваше высочество. Я бы предостерег вас от влияния старого негодяя, но только боюсь, что вы влияете на него еще хуже.
— Я! — с притворным негодованием воскликнула принцесса. — Что я могу натворить?
Эхан фыркнул.
— Спросите короля. — Он засунул в рот целого вафера. — А не то — спросите меня. Посмотрите, что вы сотворили с моей женой! Она отказывается есть!
— Мне нравятся фрукты, Эхан, — возразила Сиден. — Тебe тоже не мешает попробовать.
— Может, я и попробую блюдо-другое, когда покончу с этим, — пропыхтел граф. — Видите, что вы натворили, арин? Я бы никогда не дал согласие на это ваше фехтование, если бы знал, что оно испортит фигуру моей жены.
— Испортит? — удивленно переспросила принцесса.
— Я из южного Арелона. Для нас, чем пышнее, тем краше. Не все предпочитают женщин, похожих на изголодавшихся мальчишек-школяров. — Тут Эхан сообразил, что забылся и прибавил: — Не хотел вас обидеть, ваше высочество.
Сарин нахмурилась. Ей нравился Эхан, но толстяк граф часто сначала говорил, а потом думал. Не зная, как отреагировать, девушка замешкалась.
Ей на выручку пришел герцог Ройэл:
— Ну, Эхан, нам пора идти: мне нужно поздороваться со всеми гостями. И кстати, тебе стоит приказать каравану поторопиться.
Граф поднял голову, но герцог уже уводил Сарин прочь.
— Каравану? — серьезно переспросил граф. — Какому каравану?
— Ну как же — караван, который везет мелоны из Дюладела в Свордан, конечно, — небрежно, через плечо ответил Ройэл. — Я сам послал туда груз фруктов неделю назад. Они должны прибыть завтра утром. Боюсь, мой друг, что твой товар встретит переполненный рынок, не говоря о том, что мелоны слегка перезреют в пути.
Эхан чертыхнулся, тарелка наклонилась в пухлых руках, и крабы посыпались на траву.
— Как тебе удалось меня обойти, во имя Доми?
— Разве ты не знаешь? Я получил долю в авантюре Люкела. Мне достались неспелые плоды, но они как раз должны дозреть за время дороги.
Толстяк граф с утробным смешком покачал головой.
— Ты снова меня обставил. Но гляди в оба — однажды мне удастся побить тебя, и ты так удивишься, что неделю не сможешь смотреть себе в глаза.
— Буду ждать с нетерпением, — с этими словами Ройэл удалился от столов.
Сарин засмеялась, когда до них донесся голос Сиден, распекающей супруга.
— Ваша слава удачливого купца вполне заслужена, милорд.
Ройэл скромно развел руками. Но тут же самодовольно подтвердил:
— Да. До последней капли.
Принцесса расхохоталась.
— Тем не менее, — продолжал герцог, — ваш юный кузен легко заткнет меня за пояс. Я понятия не имею, как ему удалось сохранить поставку мелонов в тайне от моих агентов в Дюладеле. Я вошел в долю только потому, что Люкел попросил у меня взаймы.
— Тогда хорошо, что он не обратился к Эхану.
— Не спорю. Пойди Люкел к нему, не видать мне покоя до конца моих дней. Эхан пытается обставить меня уже лет двадцать; в один прекрасный день он поймет, что я только притворяюсь всеведущим, и тогда жизнь перестанет быть занимательной.
Они продолжали неторопливо идти по дорожкам, иногда останавливаясь, чтобы переброситься парой слов с гостями, и наслаждаясь прогулкой по чудесному парку. Засаженные первоцветами клумбы освещались затейливо расположенными факелами, фонарями и даже свечами. Сарин поразили крестовые деревья: на их ветвях, покрытых белыми и розовыми бутонами, играли отблески света от прикрепленных к стволам фонарей. Девушка целиком отдалась удовольствию от прогулки и даже не заметила, как пролетело время, пока появление Эйша не напомнило ей о сегодняшней цели.
— Госпожа! — вскричал сеон. — Король покидает бал!
— Ты уверен? — Она тут же позабыла про игру света на бутонах.
— Да, госпожа. Он ушел незаметно, сказав, что отправляется в мужскую комнату, но тайком подозвал экипаж.
— Прошу меня извинить, ваша светлость, — кратко бросила принцесса. — Мне нужно идти.
— Сарин? — удивленно позвал Ройэл. Девушка продолжала торопиться к особняку, и он прокричал более настойчиво: — Сарин! Вы не можете уйти.
— Извините, но это очень важно.
Герцог попытался догнать ее, но длинные ноги принцессы несли ее гораздо быстрее. К тому же Ройэл не мог оросить гостей и исчезнуть в разгар бала.
Сарин завернула за угол особняка как раз вовремя, что-ы увидеть садящегося в карету короля. Девушка тихо выругалась — почему она не додумалась подозвать экипаж? Она лихорадочно оглянулась, выискивая подходящее средство передвижения, и приглядела одну из ожидающих карет, но тут кучер короля щелкнул кнутом, и копыта лошадей зацокали по мостовой.
— Госпожа! — остановил ее голос Эйша. — Короля нет в карете.
Сарин замерла на месте.
— Что?
— Он вышел через противоположную дверцу и скрылся в тени на той стороне подъездной дорожки. Карета — всего лишь уловка.
Принцесса не сомневалась в достоверности слов сеона; его органы чувств намного превосходили человеческие.
— Пошли. — Она решительно направилась к аллее. — Я не одета для выслеживания; тебе придется проследить за ним и сообщить, куда он пошел.
— Конечно, госпожа.
Эйш приглушил свое сияние до почти невидимого уровня и полетел за королем. Сарин медленно последовала за сеоном.
Какое-то время они продвигались таким образом: Эйш держался около короля, а принцесса следовала на расстоянии и старалась не выглядеть подозрительно. Вскоре они покинули земли Ройэла и вышли на улицы Каи. Иадон держался в тени глухих переулков, и девушка впервые осознала, что ей может угрожать опасность. Женщине не следовало ходить в темноте без сопровождения даже в Каи, который считался одним из самых спокойных городов Опелона. Не раз ей хотелось повернуть обратно, а однажды Сарин едва не сбежала с криком, когда в темноте на мостовой заворочался пьяный мужчина. И все равно она продолжала преследование; ей представился редкий шанс выяснить, что затеял Иадон, и на данный момент любопытство пересилило страх.
Эйш, понимая опасность, предложил отправиться за королем в одиночку, но принцесса упрямо отказалась. Привычный к ее упорству сеон не стал спорить. Он метался между ней и королем, пытаясь одновременно присматривать за госпожой и не потерять из виду Йадона.
В конце концов сеон остановился, вернулся к Сарин и тревожно закачался в воздухе.
— Король только что спустился в канализацию.
— В канализацию? — не веря своим ушам, переспросила девушка.
— Да, госпожа. И он не один: сразу на границе усадьбы его встретили двое закутанных в плащи мужчин, а перед спуском в канализацию к ним присоединилось еще полдюжины.
— Почему ты не полетел за ними? — разочарованно упрекнула принцесса. — Так мы их никогда не отыщем.
— К несчастью, вы правы.
Сарин сжала зубы, борясь с досадой.
— Они должны оставить следы на грязном полу. Ты сможешь идти по ним.
Эйш замялся.
— Госпожа, я вынужден настоять, чтобы вы вернулись в усадьбу герцога.
— Ни за что.
— На мне лежит обязанность защищать вас любой ценой. Я не могу позволить вам бродить посреди ночи в грязном подземелье; я и так зря позволил вам принять участие в сегодняшней слежке. Мой долг остановить вас.
— И как ты собираешься мне помешать? — нетерпеливо поинтересовалась принцесса.
— Я вызову вашего отца.
— Отец в Теоде, Эйш. Что он может сделать?
— Я могу позвать лорда Иондела или одного из верных придворных.
— И оставить меня разыскивать след короля в одиночку? Чтобы я заблудилась в канализации?
— Вы никогда не совершите подобной глупости, госпожа, — уверенно заявил сеон. Потом задумался, повисел нерешительно, эйон в его центре побледнел и казался почти прозрачным. — Хорошо, — наконец признал он. — Вы вполне способны на такое.
Сарин улыбнулась.
— Пошли — чем свежее следы, тем проще по ним идти.
Эйш обиженно полетел вдоль улицы, которая вскоре окончилась грязной, покрытой плесенью аркой. Принцесса решительно направилась ко входу, не выказывая ни малейшего беспокойства по поводу испорченного слизью платья.
Лунный свет сопровождал их до первого поворота. Завернув за угол, Сарин оказалась в удушающей влажной тьме и поняла, что даже она никогда бы не сглупила настолько, чтобы отправиться в путешествие по бесконечному лабиринту без проводника. К счастью, ей удалось припугнуть Эйша, хотя девушка не знала, обижаться ей или нет, что он счел ее способной на такую идиотскую выходку.
Сеон усилил свечение. Канализация представляла собой полую трубу — память о тех днях, когда элантрийская магия обеспечивала каждый дом в Каи проточной водой. Теперь ее использовали как отстойник для мусора и экскрементов. Время от времени отходы смывали направленным потоком из Аредели, но последний смыв проводили давно: мокрая дрянь на дне трубы доходила Сарин до колена. Ей не хотелось задумываться, что плавает в этой склизкой массе, но невыносимая вонь не оставляла места для предположений.
Все туннели выглядели одинаково. Принцессу утешало только присущее сеонам чувство направления. С Эйшем она не боялась потеряться. Он всегда знал, где находится, и мог указать направление к любому месту, где хоть единожды побывал.
Эйш указывал дорогу, летя совсем низко над полом.
— Госпожа, могу я поинтересоваться, как вы узнали, что король собирается покинуть праздник у Ройэла?
— Ты и сам можешь догадаться, Эйш, — пристыдила девушка.
— Позвольте вас заверить, я пытался.
— Какой сегодня день недели?
— Медал? — ответил сеон, заворачивая за угол.
— Правильно. И что происходит каждый Медал?
Эйш ответил не сразу.
— Ваш отец играет в Шин Ду с лордом Иоденом? — Голос сеона окрасило не свойственное ему раздражение. События ночи, особенно своеволие Сарин, истощили даже его бесконечное терпение.
— Нет. Каждый Медал ровно в одиннадцать часов вечера я слышу шорохи в проходе, что идет из королевских покоев мимо моей комнаты.
Сеон вполголоса понимающе ахнул.
— Иногда в проходе шумят и в другие дни, — пояснила принцесса. — Но в Медал шорохи раздаются обязательно.
— Значит, вы уговорили Ройэла устроить праздник сегодня в надежде, что король не отступит от привычного расписания.
— Правильно. — Сарин прилагала все усилия, чтобы не поскользнуться и не шлепнуться в грязь. — И мне пришлось придумать повод, чтобы бал начался как можно позже и гости задержались до полуночи; затмение подвернулось очень кстати. Гордость не позволила Йадону отказаться от приглашения, а то, что он все же покинул вечер, означает, что король очень дорожит еженедельными отлучками.
— Госпожа, мне не нравится сложившаяся ситуация. Зачем королю бродить в полночь по канализации?
— Именно это я и хочу узнать.
Сарин смахнула перед собой паутину. Ее вела единственная мысль, в которой она боялась признаваться даже наедине с собой: принц Раоден жив. Возможно, Йадон не стал сажать его в темницу, а спрятал в канализации. Вдруг она еще не вдова.
Впереди послышался слабый шум.
— Приглуши свет, Эйш. Кажется, я слышу голоса.
Сеон послушался и стал почти невидим. Прямо перед ними трубу пересекала другая, в правом туннеле мигал факел. Сарин медленно приблизилась к повороту, собираясь незаметно заглянуть за угол. К сожалению, она не заметила, что пол пошел под уклон, и поскользулась. Принцесса отчаянно замахала руками, выровнялась и, не в силах остановиться, заскользила вниз.
Конец спуска принес ее ровно на середину перекрестка. Сарин, как во сне, медленно подняла голову.
На нее в упор уставился король Йадон; на его лице застыло не менее потрясенное выражение.
— Доми милостивый, — прошептала принцесса.
Король стоял у алтаря и сжимал в руке окровавленный нож. Он был абсолютно голым, если не считать размазанной по груди крови. На алтаре лежали останки связанной и расчлененной молодой женщины; ее тело вскрыли от паха до шеи.
Нож выскользнул из руки Иадона, с приглушенным хлюпающим звуком ушел в грязь под ногами. Только тогда Сарин заметила дюжину мужчин, одетых в расшитые дюладелскими рунами мантии. Каждый сжимал в руке длинный кинжал, и они приближались к ней быстрыми шагами.
Принцесса колебалась между позывом к рвоте и настойчивым желанием закричать. Ужас победил.
Она отшатнулась и упала, расплескивая вокруг себя мокрую дрянь. Мужчины в черных мантиях торопились к ней, не спуская горящих в отверстиях капюшонов глаз. Девушка лихорадочно пыталась встать на ноги, скользя и брыкаясь. За собственными истошными криками она едва расслышала приближающиеся справа шаги.
И тут ее заслонил Иондел.
В полумраке сверкнул меч пожилого генерала, отсекая руку, что потянулась к лодыжке Сарин. Из правого прохода появились еще люди в плащах легиона Иондела. С ними был коротышка в красной рясе — дереитский жрец Дилаф. Он не полез в схватку, а отошел в сторону и завороженно наблюдал за происходящим.
Ничего не понимающая принцесса попыталась подняться, но не могла найти опору в жиже скользких отходов. Чья-то рука ухватила ее за локоть и поставила на ноги. Перед Сарин появилось морщинистое лицо Ройэла, он облегченно улыбнулся девушке.
— В следующий раз вам лучше не скрывать от меня своих замыслов, — посоветовал герцог.
— Ты рассказал ему, — принцесса метнула на Эйша испепеляющий взгляд.
— Конечно, рассказал, госпожа, — ответил он. По нему пробежала волна света; казалось, сеон подчеркивает свою правоту.
Сарин сидела в кабинете Ройэла в компании сеона и Люкела. Одна из горничных герцога уступила ей свою мантию, она едва доставала принцессе до колен, но лучше короткая мантия, чем измазанное слизью платье.
— Когда?
Сарин откинулась на спинку мягкого плюшевого дивана и завернулась поплотней в одеяло. Герцог приказал наполнить для нее ванну, волосы еще не высохли, и ее знобило от ночной прохлады.
— Он связался с Опой, как только вы покинули усадьбу, — вмешался Ройэл.
Он вошел в дверь, неся на подносе три дымящиеся чашки, и протянул одну ей, а другую Люкелу, прежде чем усесться самому.
— Так скоро? — удивилась Сарин.
— Я знал, что уговоры вернуться на вас не подействуют.
— Ты меня слишком хорошо изучил, — проворчала девушка, отпивая глоток горячего напитка.
— Не стану возражать, госпожа, — ответил Эйш.
— Тогда зачем ты пытался остановить меня по дороге?
— Я хотел выиграть время. Герцог настоял на личном присутствии, и они двигались медленно.
— Я не могу похвастаться резвостью, но и не собирался упускать возможности узнать, что вы задумали, — откликнулся Ройэл. — Говорят, с возрастом приходит мудрость, но мне старость принесла только неистребимое любопытство.
— А солдаты Иондела?
— Они были на празднике с самого начала, — подал голос Люкел. Он настоял на объяснениях, когда увидел, как покрытая грязью Сарин незаметно пробирается в дом герцога. — Я видел их среди гостей.
— Я пригласил офицеров легиона, — пояснил герцог. — Тех, что оказались в городе.
— Ладно, — произнесла Сарин. — Значит, после моего ухода Эйш связался с вашим сеоном и рассказал, что мы идем по следу короля.
— «Глупая девчонка решила себя прикончить» — вот что он сказал, — с усмешкой поправил герцог.
— Эйш!
— Простите, госпожа. — Сеон смущенно замерцал. — я очень волновался.
— В любом случае Эйш сообщил Ройэлу, а тот собрал Иондела и его солдат. Вы все спустились в канализацию, где ваш сеон помог разыскать дорогу.
— Пока Иондел не услышал ваши крики, — закончил за нее Ройэл. — Вам очень повезло, что граф отдал свой меч вам, Сарин.
— Я знаю. Его меч спас мою жизнь уже дважды. Подождите, когда я увижу Йадона, — непременно устрою ему скандал за то, что убедил знать отказаться от военного обучения.
Герцог рассмеялся.
— Вам придется занять очередь, чтобы нарваться на скандал, принцесса. Сомневаюсь, что жрецы Каи — что кораиты, что артеты Шу-Дерет — простят короля за участие в мистериях Джескера.
— И принесение в жертву той несчастной женщины, — тихо добавил Эйш.
Разговор прервался; нахлынули живые воспоминания о кошмаре прошлой ночи. Сарин содрогнулась, когда перед мысленным взором вновь возник омытый кровью алтарь и труп жертвы. «Эйш прав, — грустно подумала она. — Сейчас не время шутить».
— Так вот во что ввязался Йадон? — спросил Люкел.
Сарин кивнула.
— Мистерии порой требуют жертвоприношений. Должно быть, Йадон очень сильно чего-то хотел.
— Наш дереитский друг утверждает, что обладает некоторыми познаниями в этой области, — произнес герцог. — Он считает, что король просил у Джескера чьей-то смерти.
— Моей? — Сарин под одеялом покрылась мурашками.
Ройэл кивнул.
— Артет Дилаф сказал, что на алтаре кровью жертвы были написаны указания.
Принцесса задрожала.
— Теперь мы знаем, что случилось с пропавшими горничными.
— Думаю, король давно участвует в мистериях, чуть ли не со времен реода. Он, несомненно, возглавлял преступников.
— А кто остальные?
— Мелкие дворяне. Йадон не стал бы впутывать того, кто поставит под угрозу его положение.
— Подождите. — Сарин нахмурила лоб. — Откуда там появился дереит?
Ройэл со смущенным вздохом заглянул в чашку.
— Моя вина. Он видел, как я собираю людей Иондела — я сильно торопился — и выследил нас. У нас не было времени объясняться с ним.
Принцесса с недовольным видом потягивала напиток. Ее планы на ночь определенно пошли прахом. Внезапно в двери ввалился Эхан.
— Ради Доми, Сарин! Сначала вы ругаетесь с королем, потом спасаете его, а теперь лишаете трона. Определитесь!
Принцесса подтянула колени к груди и со стоном уткнулась в них лбом.
— Неужели нет шанса замять дело?
— Нет, — ответил Ройэл. — Дереитский жрец постарался на славу: о преступлении короля знает уже полгорода.
— Теперь власть точно перейдет к Телри, — горестно покачал головой Эхан.
— Где Иондел? — внезапно встревожилась Сарин.
— Провожает короля в тюрьму.
— А Шуден?
— Кажется, развозит по домам перепуганных дам, — ответил Люкел.
— Хорошо. — Сарин подняла голову и смахнула со лба волосы. — Придется начинать без них. Господа, боюсь, что мне удалось положить конец краткому моменту мира и спокойствия в Арелоне. Нам предстоит продумать дальнейшие действия и, самое главное, по возможности сократить нанесенный королевству ущерб.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Что-то изменилось. Хратен заморгал, избавляясь от последних отстатков страшного сна наяву. Он не знал, сколько прошло времени: его окружала неприницаемая тьма, которую нарушала только пара одиноких факелов на элант-рийской стене. Даже луна не показывалась на черных небесах.
Джьерн все чаще впадал в полубессознательное состояние, его разум засыпал, отключался, пока тело стояло на коленях в извечной позе кающегося грешника. Он провел в молитве трое суток.
Хратена мучила жажда. И голод. Он умел подавлять требования тела; он постился и раньше. Но сейчас эти лишения ощущались по-другому. Голод терзал его сильнее обычного, как будто тело готовилось к переменам. Жрец понимал, что отчасти причина его страданий кроется в самом городе: в Элантрисе каждый грязный, потрескавшийся камень излучал отчаяние и тревожное ожидание.
Внезапно небо озарилось ровным сиянием. Хратен благоговейно поднял усталые, слезящиеся глаза: из темноты медленно выплывала луна. Сперва показался тоненький изогнутый ломтик серебристого света и постепенно стал разрастаться до полного круга. Хратен не знал, что сегодня лунное затмение, он перестал следить за астрономическими явлениями после отъезда из Дюладела. Старая языческая вера дьюлов придавала особое значение небесным явлениям, и для мистерий часто выбирались подобные ночи.
Сейчас, стоя на коленях на элантрийской площади, джьерн наконец осознал, что заставило последователей Джескера благоговейно поклоняться силам природы. Бледнолицая богиня небес завораживала своей красотой, окутывала зрителей тайной затмения. Казалось, что она действительно пропадала на время, улетала в неведомые края, а не погружалась в тень другой планеты, как утверждали ученые Свордана. Хратена тронуло ее волшебство.
Почти. Он понял, почему примитивные народы поклонялись луне, но не разделял их восторга. И все же его заинтересовало — это и есть благоговение, с которым он должен взирать на своего бога? Может, его вера подкосилась, потому что мысль о Джаддете не вызывала у него смешанного чувства любопытства и восхищения, подобного тому, с каким поклонники Джескера относились к луне?
Верховный жрец никогда не был склонен к неизъяснимому почитанию, он всегда выбирал понимание. Хотя он завидовал людям, которые возносили хвалу божеству, не понимая ни слова из его учения, Хратен не умел отделять веру от фактов. Джаддет наделял людей способностями по своему разумению, и джьерну достался холодный интеллект. Его не устраивала бездумная преданность.
Жреца не обрадовало подобное объяснение, но оно было единственным, и в нем он находил силу и утешение. Страсть и фанатизм не для него; Хратен следовал учению Джаддета, потому что понимал и принимал его. И этого было достаточно.
Джьерн облизнул пересохшие губы. Он не знал, сколько еще придется провести в Элантрисе: изгнание могло растянуться на несколько дней. Ему не хотелось поддаваться слабостям тела, но все же необходимо подкрепить силы. Он потянулся к корзинке с подношениями. Продукты начали портиться, их уже успела затянуть вездесущая патина грязи, но Хратен, проглотив первый кусок, не мог остановиться. Он съел все: вялые овощи, черствый, покрытый плесенью хлеб, мясо, даже зерно, немного смягченное многодневным вымачиванием в элантрийской слизи. И в один глоток запил пиршество маленькой фляжкой вина.
Жрец отбросил корзинку в сторону. По крайней мере, теперь не придется волноваться о стервятниках, жаждущих стащить его запасы. Хотя после первого нападения его никто не беспокоил. Джьерн поблагодарил Джаддета за небольшую милость; он так ослаб, что вряд ли сумел бы отразить еще одну атаку.
Луна показалась почти целиком. Хратен с обновленной решимостью встал на колени, облизнул уже не такие пересохшие губы и вернулся к молитве. Может, ему не хватало слепой веры, но упорства джьерну не занимать. Он продолжит свой путь преданного слуги Джаддета, отдавая все силы на укрепление империи.
Кроме этого, он не мог ничего предложить своему народу.