Книга: Принцесса Инос. Том 1
Назад: Часть первая Юность уходит
Дальше: Часть третья Ясный зов

Часть вторая
Южные сны

1

Ветер с юга – значит, будет дождь. Так всегда говорила мать Рэпа. Наверное, это было правильно для ее родины, но это совсем не относилось к Краснегару. Ветер дует с юга, с суши – значит, будет прекрасный день. А вот северный ветер с моря приносил дождь, а чаще снег.
Теперь Рэп понимал, что у его матери было много таких вот странных понятий, хотя он вообще мало помнил ее. Он с трудом вспоминал, как она выглядела, но многие ее высказывания почему-то сохранились в памяти. Например, она считала необходимым мыться каждое утро, а в Краснегаре это было не так уж просто. Иногда зимой воду покрывал такой толстый слой льда, что приходилось прорубать его топором. Зато летом это было настоящее удовольствие. Рэп привык умываться в любую погоду, и уже не мог оставить эту привычку, хотя большинство мужчин смеялись над ним или называли сумасшедшим. Некоторые из них, по-видимому, вообще не мылись. Рэп же любил чувство свежести после умывания, любил, чтобы вода смывала с него сон. И очень часто в такие минуты он вспоминал мать. Сегодня он даже не позаботился внести ведро воды в дом. Раздевшись по пояс, он стоял у корыта в тенистом дворе, когда из конюшни вдруг вышел старый Хононин, стягивая на ходу рубашку.
Рэп почувствовал себя неловко. Работать без рубашки на полях было естественно, но в городе были другие правила, краснегарцы отличались большой строгостью в вопросах одежды, и он смутился, что его застали полуголым. Еще более неловко было видеть старика в таком виде. Кожа Хононина висела складками, на груди торчал клок седых волос. Рэп поколебался, думая, не уйти ли ему, но потом решил просто подвинуться.
Маленький старый конюх выглядел еще более мрачным и сердитым, чем обычно. Не говоря не слова, он сунул голову в корыто. Это все объясняло. Рэп сразу вспомнил о вчерашнем празднике во дворце. Хононин вынырнул, дрожа и отряхиваясь, и начал набирать пригоршнями воду и ополаскиваться.
– Повозка готова, – прорычал он, не глядя на Рэпа. – Ты должен провести ее на материк до следующего прилива.
Рэп оглянулся, чтобы убедиться, что слова обращены именно к нему. Во дворе никого не было. Что ж, прекрасно! Солнце сразу засветило ярче. Управлять повозкой было гораздо приятнее, чем опять стоять в карауле, даже и без «проверок» Тосолина. На юге, на материке, для мужчины найдется достаточно работы… Но ведь Инос хотела отправиться с ним на прогулку верхом, а у нее остается не так уж много времени до отъезда. Рэп ощутил досаду при этой мысли и велел себе собраться и быть мужчиной. В каждом добре есть немножко зла, как говорят священники, а человек должен подчиняться приказам.
Он прикинул время следующего прилива. Нужно поторопиться, чтобы успеть запрячь четырех лошадей.
– Кто будет править? – спросил он Хононина.
– Ты. _ Я???
– Ты что, оглох? – буркнул конюх, продолжая плескаться. Рэп глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Он старался говорить мягко и спокойно:
– Кто будет старшим надо мной?
Скорее всего, Олло. Он привел повозку сюда и до сих пор был в замке.
– Никто! – отвечал Хононин.
Рэп опустил голову в воду, чтобы прийти в себя. Это подействовало как удар. Ему залило уши, вода попала в нос, процедура ничуть не помогла. Конечно, он-то ведь не напивался вчера! Видно, такое купанье было хорошо только с похмелья. Рэп сплюнул.
Непонятно, почему они изменили планы? Вторая повозка тоже будет готова после обеда, естественно было бы дождаться ее.
Отпускать повозку одну по дамбе, соединяющей Краснегар с материком, – неслыханное дело. Во время прилива дамба заливалась водой, и если с повозкой что-нибудь случится, то вознице потребуется срочная помощь. Или хороший волшебник, как говорили работники. Не менее странно посылать с повозкой только одного человека. Новичка! Да еще и одного, без помощника! Конечно, Рэпу приходилось пару раз держать вожжи на самых простых участках, но и только. И вообще почему ехать должен он? Почему не Джик или Олло, которые действительно имели опыт? Почему вдруг он – и совсем один?
Может быть, Хононин слышал о вчерашней проверке Тосолина и испугался, что Рэп прошел испытание и его заберут из конюшни и сделают стражником? Или он не захотел, чтобы с его помощником так плохо обращались? Рэп задрожал от возбуждения. Значит, он станет возницей, пусть пока младшим, – все равно, это выше, чем помощник конюха. Он будет есть за столом возниц! Ремесло стражника может подождать, он еще молод!
– Ты справишься, надеюсь?
– Да, – твердо ответил Рэп, стараясь выглядеть, как будто ничего не случилось. Он справится! – Но вы проследите, как я спущусь с холма?
– А ты сможешь?
– Да.
– Ну что ж, – сказал Хононин. – Я доверяю тебе, даже… – Он пошел прочь, вытирая лицо рубашкой. Его последние слова нельзя было разобрать. «Я доверяю тебе, даже…» Даже что?

 

* * *

 

У Снежка разболталась подкова на правой передней ноге. Рэп пошел и сказал Хононину, Хононин выругался и направился к кузнице. Кузнеца, видно, не было на месте, потому что вместо него появился его подмастерье, друг Рэпа, Кратаркран, демонстративно вытирающий рот и недовольный, что его оторвали от еды. Хотя его отец и был импом, Крат больше походил на джотунна, чем самый чистокровный из них, и последнее время он рос не по дням, а по часам. Рэп разговаривал с ним только накануне, но казалось, что он стал выше даже за эту ночь.
Несмотря на рост, голос у него был удивительно писклявый. Он с изумлением уставился на Рэпа.
– И как давно тебе стали доверять править повозкой?
– Тогда же, когда тебе стали доверять молот!
Они ухмыльнулись, довольные друг другом, и Крат принялся за работу. Укрепив подкову, он торжественно попросил Рэпа проверить его работу, называя его возницей.
Не менее торжественно Рэп поблагодарил приятеля, говоря, что это прекрасная работа, и при этом не кривил душой. Крат поблагодарил и пожелал другу удачи, после чего вернулся к своей трапезе.
Все это выглядело по-деловому и было прекрасно, но к тому времени, когда Рэп кончил наконец запрягать, он знал, что до прилива остается слишком мало времени. Он нашел старика конюха за пересчетом мешков в амбаре.
– Я готов, – сказал он, пытаясь выглядеть спокойным и уверенным.
– Так отправляйся! – Хононин даже не обернулся в ответ.
– Вы не хотите проверить, все ли в порядке? – переспросил Рэп, едва сдерживая изумление. Старик еще ни разу не выпустил повозку без собственноручной проверки, даже если правили Джик или Олло. И неужели он не захочет посмотреть на подкову Снежка?
Хононин все еще не поворачивался, явно чем-то взбешенный.
– Ты поедешь наконец? – заорал он. – Не прозевай прилив!
Рэп пожал плечами и ушел. Он даже не получил неизменного предупреждения быть осторожным, проезжая через город. Просто невероятно!
Спеша к лошадям, Рэп встретил Фэн, идущую кормить цыплят, и попросил передать Иное, что вынужден срочно уехать. Дрожа от волнения, он забрался на сиденье повозки. Не успев еще взмахнуть кнутом, юноша услышал, как его окликают. Через двор бежал Лин, держа в здоровой руке мешок. Он с надеждой посмотрел на Рэпа.
– Тебе спутник не нужен?
– Конечно, садись, – ответил Рэп. Лин был большим болтуном, но в остальном вполне приятным парнем. Никто не мог найти ему полезного занятия с тех пор, как он сломал руку. – А что у тебя в сумке?
Лин неловко забрался в повозку.
– Ну, сыр, кусочек баранины. И лепешки. Сейчас Рэп был слишком возбужден, чтобы чувствовать голод, но потом это окажется весьма кстати.
– Хватит на двоих? – спросил он. Лин гордо кивнул.
– Старик сказал, что у тебя не было времени позавтракать, – пояснил он.
Рэп опять опустил поднятый было кнут.
– Что это с ним сегодня? Он так странно себя ведет! С каких пор он начал беспокоиться, пропущу ли я завтрак? И вообще он чуть ли не выкидывает меня из города!
Лин всегда знал самые скандальные новости. Его глаза загорелись.
– Вчера ты держал Инос за руку!
– Ну и что? – смутился Рэп. – Ему-то какое дело?
– Никакого, совершенно никакого.
– Ну и кончим с этим.
Лин захихикал.
– Ее отец заметил!
«Я доверяю тебе, даже если другие не доверяют» Вот что имел в виду старый Хононин.
Рэп стукнул по рукоятке тормоза, щелкнул кнутом намного громче, чем намеревался, и повозка с грохотом покатилась.

 

* * *

 

От ворот замка до гавани дорога шла серпантином, делая четырнадцать крутых поворотов. Спуск был если и проще подъема, то не намного. Рэп много раз видел, как правят повозкой в городе, но никогда еще ему не доверяли вожжи. Странно, как мог старый Хононин не знать этого.
Первые два поворота были довольно просты, но на третьем дорога круто шла вниз, и Рэп вздохнул с облегчением, когда одолел его. Повозка, потерявшая управление, могла натворить немало бед. Рэп чувствовал, что Лин напряженно наблюдает за его действиями и крепко держится за борт здоровой рукой. К счастью, было еще рано и пешеходы почти не встречались.
Четвертый и пятый повороты были тоже сравнительно легкими, а вот шестой – чертовски сложен. Минуя его, повозка сильно нависала над упряжкой. Колеса скрежетали по камням. Почти прижатая к стене, ненагруженная и оттого слишком легкая, повозка стала сползать в сторону. Пройдя поворот, Рэп обнаружил, что насквозь промок от пота, и решил что ему не хватает по меньшей мере еще пары рук.
Самым трудным был следующий поворот. Рэп решил, что обязательно успеет до прилива. Он не мог завалить это дело. Если у него ничего не получится, он никогда не простит себе, а Хононин уже не будет ему доверять. И до Инос дойдет, что он задавил пешехода или разбил повозку, а то и с разгону врезался в дом и погубил лошадей, – такое иногда тоже случалось.
«Верь в себя, – говорила его мать, – иначе кто в тебя поверит?»
Неожиданно он вскрикнул, натянул вожжи, защелкнул тормоз, и повозка остановилась. Сразу стало тихо. Лин поглядел на него с любопытством:
– Что случилось?
Рэп вытер рукавом вспотевший лоб. Он дышал так, как если бы пробежал весь путь наверх от моря до замка.
– Послушай!
Лин прислушался, и глаза его расширились от страха. Снизу ясно слышался звон подков и лязганье металла по булыжнику. Вдруг он стал совсем громким, и впереди показалась другая упряжка, огибающая седьмой поворот. Лошади тяжело дышали и прижимались к стенам, чтобы протащить свой груз через узкий промежуток между домами. Затем показалась повозка с грузом свежего торфа, сочащегося водой. Возница сыпал проклятьями. С таким торфом трудно иметь дело. Он очень тяжел, и при перевозке его почти невозможно закрепить. Но в этом климате его нельзя было заготавливать заранее, он бы не сохранился до весны, так что первые грузы торфа всегда были пропитаны водой.
– Да, парень, если бы мы столкнулись с ним там… – сказал Лин, все еще дрожа. Когда происходило столкновение повозок на повороте, иногда требовались часы, чтобы развести обе упряжки, пятясь назад по склону, а то и обрезая постромки.
Встречная упряжка обогнула угол и поехала быстрее. Правил ею Ики. Он улыбнулся им и очень удивился, увидев только Рэпа и Лина. Так как говорить что-либо под такой грохот колес было бесполезно, он показал на поворот внизу и поднял вверх палец. Рэп кивнул и сделал пальцами кружок, словно бывалый возница. Когда Ики проехал, Рэп опять потянулся к тормозу.
– Рэп, – спросил Лин, – как ты узнал?
Рэп растерялся. Действительно, как? Его упряжка производила такой шум, что слышать он ничего не мог. Может быть, лошади услышали и послали ему сигнал, а он понял его, не отдавая отчета? Непохоже. Мог ли он увидеть отражение в окне? Окна сияли от солнца, так что это тоже было маловероятно. Но он знал. Он точно знал, что навстречу движется повозка. Рэп чувствовал себя очень неуютно. И как это получилось?
– Это просто одна из вещей, которой новичкам предстоит научиться, – сказал он, пытаясь казаться равнодушным. – Слезай, ты пойдешь вперед на разведку.
Лин выругался. Секунду он пристально рассматривал Рэпа, но все же спрыгнул на землю и пошел за угол.
Это оказалось только потерей времени. Лин с одной действующей рукой был очень неуклюж, и Рэпу приходилось каждый раз останавливаться, чтобы он мог забраться в повозку, а потом вылезти из нее перед следующим изгибом дороги. Наконец они встретили вторую повозку между двенадцатым и тринадцатым поворотами, и тогда уже поспешили вниз к гавани.
Сегодня там было мало кораблей. Вода ослепительно сверкала на солнце, словно расплавленное серебро. Чайки летали над морем, иногда садясь на воду. Воздух пах рыбой и водорослями. Поверхность моря была подернута рябью от легкого бриза, но волн не было. Рэп в волнении рассматривал дамбу впереди.
– Слишком поздно, – вздохнул Лин.
– Прилив еще только начинается, – упрямо ответил Рэп. – Я рискну. Он встал во весь рост и хлестнул лошадей вожжами, думая, не попросится ли Лин сойти. С лубком на руке он не сможет плыть, если что, да и вряд ли вообще он умеет плавать. Здесь не было смысла учиться плавать, в Зимнем океане человек за несколько минут погибал от холода. Рэп и сам этого не умел.
Но Лин ничего не сказал. Повозка набирала скорость, громыхая по набережной и быстро приближаясь к дамбе, связывающей Краснегар с далеким берегом. Большая часть пути проходила по земле – мелким островкам. Здесь могло быть опасно только во время штормов. Но четыре участка дороги между островками представляли собой искусственную дамбу и уже скрылись под водой. Повозка качалась и подскакивала, распугивая птиц. Впереди был первый опасный участок.
Рэп проехал его на полной скорости. Дорога здесь была прямая и широкая, так что лошади не выказывали никакого беспокойства. Вода разбегалась серебряными волнами, лицо омыло соленым дождем, и вот они уже благополучно катились по Утиному острову. Однако вода уже была глубже, чем он рассчитывал.
Лин, сидевший в повозке и находившийся поэтому ниже Рэпа, промок насквозь. Он присвистнул и засмеялся, немного нервно.
– Надеюсь, это новое колесо не отлетит, – заметил он.
Следующий опасный участок был совсем сухим, если не считать луж воды там, где волны начали перехлестывать через дамбу.
Теперь они проезжали по Большому острову, и Рэп замедлил движение, чтобы не переутомлять лошадей. Но сам он оставался на ногах. Камни и галька вдоль дороги сменились жесткой упрямой травой, способной выстоять в соседстве с морем, и вода на мгновение исчезла из виду. Повозка перевалила за холм и стала круто спускаться вниз. Впереди лежал главный участок дамбы… большую его часть скрывала вода.
– Рэп! – взвизгнул Лин, выпрямляясь.
Рэп и сам не ожидал, что такой большой участок будет затоплен. Голубые волны перекатывались через дамбу, сверкая на солнце. Раньше он видел это только с берега. Ветер стал свежее, и гривы лошадей развевались, но прилив еще не достиг полной силы. Высокая часть дамбы уходила в море и пропадала. Далеко слева был другой ее конец, ведущий к Восковым скалам.
Где-то там, под водой, дорога имела два изгиба.
– Рэп, ты не сможешь! – в отчаянии воскликнул Лин.
– Ну так слезай! – рявкнул Рэп, не замедляя движения. Он не собирался просидеть шесть или семь часов на Большом острове, чтобы стать посмешищем до конца своих дней. По правде говоря, он уже не смог бы остановиться, так как для разворота не было места, – эта часть дороги была значительно приподнята над усыпанным галькой берегом. Она будет под водой примерно через час. Пятиться же задом вверх по холму было опасно. Подковы зашлепали по воде, и Рэп увидел, как восемь ушей тревожно запрядали. Он мог бы успокоить лошадей, запев песню, – возможно, он и не обладал красивым голосом, но лошади не стали бы строго его судить. Рэп начал первую песню, пришедшую ему на ум:
Я странствовал по земле,
Странствовал по морю…

– Рэп! – взмолился Лин. – Бога ради, прекрати! Ты съедешь с дороги.
– Заткнись! – рявкнул тот и снова запел. Лошади навострили уши, слушая его. Повозка уверенно катилась вперед. Пара сидящих на воде чаек пристально наблюдала за ней, качаясь на волнах.
О любимая…

Далеко слева, у причала, два рыбацких баркаса ставили паруса. Интересно, что они думают о странном судне, запряженном лошадьми, вторгшемся в их стихию. Справа вырастали две большие скалы, зеленые от водорослей, омываемые небольшими волнами, и Рэп знал, на каком расстоянии они от дороги. Нужно держаться чуть-чуть левее…
Ветер волновал воду, так что сквозь нее ничего нельзя было разглядеть, но Рэп мог догадаться, где находятся края дамбы, по тому, как волны пенились над ними. Это не так опасно, как кажется, сказал он себе.
Лин начал всхлипывать.
Я дарил ей любовь,
Я дарил ей улыбки,
Я готов был на все ради нее…

Скалы проплыли мимо по серебряной поверхности моря, и прибывающая вода, доходящая уже до осей повозки, начинала всерьез тревожить лошадей. Им становилось тяжело тянуть повозку. Пенящиеся потоки воды уже не отмечали края дамбы.
– Поворачивай, Рэп! – всхлипывал Лин. – Мы подъезжаем к повороту! Мы сейчас съедем с дороги! – Он встал на ноги, неловко уцепившись здоровой рукой за спинку сиденья. Еще минута – и их сапоги окажутся в воде. – Рэп! Ну поверни же!
Рэп чувствовал себя неуверенно. Нельзя судить о расстоянии, когда дорога покрыта водой, а никаких ориентиров нет. Он думал о самой дороге под водой, о двух каменных стенах и заполняющей их гальке и гравии. Должно быть, она сейчас зеленовато-синяя, в клочьях водорослей, колеблемых течением. По ней проходит тень от ряби, как будто тени облаков по холмам. Рыба? Он не ожидал, что здесь столько рыбы, особенно мальков.

 

Я любил девушку, девушку…

 

Молчи, Лин!

 

Я любил девушку…

 

Теперь он воочию видел, как голубая дорога делает плавный поворот. Рэп потянул за вожжи, и повозка медленно повернула. Судя по всему, угадал правильно, потому что они продолжали свое неторопливое движение.
Лин начал молиться какому-то Bory, vo котором Рэп слышал впервые. Наверное, какой-то новый. Один из рыбачьих баркасов направлялся в их сторону. Повозка почти прекратила покачиваться. Здесь, в середине, течение было сильнее, и лошади все больше нервничали, сколько бы он ни пел.

 

О любимая…
Снежок!
Любимая…

 

Они взяли слишком вправо!
Рэп потянул ведущую пару влево, и они продолжали движение. Но если повозка всплывет, она может стащить лошадей с дороги.
Вот и второй поворот, широкая плавная дута. Повозка оторвалась от земли, сдвинулась вправо, затем опять стала на колеса, затем опять поднялась. Рэп сморгнул капли пота с глаз, жмурясь от солнца, и попытался представить себе дорогу, направляя лошадей по дуге. Главное – держаться подальше от краев.
И вот прямо перед ними оказались Восковые скалы. Дорога начала подниматься. Рэп дернул вожжами, чтобы увеличить скорость, и облизнул соленые губы. Дело сделано!
Руки юноши чуть-чуть дрожали, шея онемела. Он подвигал шеей, чтобы прогнать боль, и плюхнулся на сиденье.
– Прости, Лин, – сказал он спокойно, – о чем это ты говорил?
Глаза Лина были огромными, как блюдца.
– Как тебе это удалось?!
Действительно, если подумать, как? Рэп опять почувствовал дрожь. Ведь он как будто видел дамбу под водой. Знал, где она проходит, как выглядит. Он не мог ее видеть, но ясно представлял себе, хотя никогда ни один человек не мог увидеть дамбу сквозь воду. Точно так же, как раньше знал, что за седьмым поворотом будет встречная повозка.
Реп ничего не ответил, только пожал плечами.
– Опять скажешь, что это хитрость, неизвестная новичкам? – спросил Лин.
Рэп усмехнулся.
Лин крепко выругался. И где только он понабрался таких словечек?
– Пожалуйста, Лин, – попросил Рэп, – не раздувай из этого историю.
Лин только посмотрел на него.
– Лин, ты навлечешь на меня беду.
– А ты разве не навлекал беду на меня? – завопил Лин. Наверное, он был значительно более испуган, чем казалось Рэпу.
– Что тут особенного, Лин? Я просто стоял, и мне было видно, где вода пенится над краями дороги.
– Да уж… Конечно!
Но все же Лин, хотя и неохотно, обещал поменьше болтать о случившемся.
Они выбрались на сушу и поехали по ухабистой дороге через Восковые скалы. С колес летечи брызги серебряной воды. Последний подводный участок был глубоким, но очень коротким. Даже если повозка поплывет, это не страшно, поскольку здесь совсем не было течения, а дорога шла вровень с берегом. Он победил!
Король приказал Рэпу покинуть Краснегар до первого прилива. Что же, Боги да хранят короля!
– А ты уже бреешься? – спросил вдруг Лин.
– Конечно! – Вчера Рэп побрился в четвертый раз, причем впервые побрил не только губы, но и подбородок. Пора завести собственную бритву. У Лина темноватый пушок лишь пробивался над верхней губой. И до сих пор он как-то странно посматривал на Рэпа. Интересно, почему?
Лин пожал плечами и отвернулся. Но вскоре опять заговорил:
– Забавная штука – взросление, правда?
Да, согласился Рэп и сосредоточился на новой водной преграде. Но, преодолев ее, снова расслабился и наслаждался чувством, что он теперь один из возниц – если, конечно, старик доверит ему повозку после этих его сумасшедших выкрутасов.
– Да, – сказал он, – в один момент ты чувствуешь себя вполне взрослым, в следующий опять ведешь себя как ребенок. Как будто в тебе два человека.
Интересно, твое тело начинает вдруг меняться, даже не спросив разрешения. Какое право имело его лицо обрастать бородой без его согласия? Да, в тебе как будто два разных человека, а ты знаешь только одного из них. Взросление значило, что ты опять стал для себя незнакомым, хотя только начал думать, что все о себе знаешь.
А частью взросления были мучительные сомнения, каким ты станешь. Какого роста? Какого сложения? Насколько надежным? Сильным или слабаком? И что с этим человеком делать? Кем ему быть, конюхом или стражником?
– Девчонки! – пробормотал Лин.
Да, девчонки.
Иное.
Теперь они ехали по краю берега, мимо горстки домиков с их навесами для сушки рыбы, развешанными сетями, полуразвалившимся сараем и парой стогов начавшего гнить сена. Рядом лежали кучи плавника, собранного живущей здесь старухой, и охапки торфяного мха. Над кострами поднимался голубоватый дымок. Работающие девушки помахали рукой повозке. Друзья помахали в ответ. Высокая трава тоже махала, качаясь под ветром.
– Мы могли бы поесть и здесь, – задумчиво сказал Лин.
– Позже.
За сияющей водой гавани лежал Краснегар, высокий треугольник желтой скалы, увенчанный замком. Он напоминал кусок сыра. Наверное, Рэп все же был голоден, но раз он сказал «позже», то так и будет. Интересно, где волшебник нашел черный камень для своего замка?
А в замке была Иное.
Рэп подумал о прогулках верхом, о собирании моллюсков и ловле рыбы у берега. Он вспомнил Иное, бегущую через дюны, длинноногую, с развевающимися золотистыми волосами, вспомнил ее визг и смех, когда ему удалось поймать ее. Вспомнил Иное, залезшую на скалу и подзадоривающую его лезть за ней, вспомнил соколиную охоту и стрельбу из лука. Представил себе ее лицо, не костлявое, как у джотуннов, и не круглое, как у импов, а как раз такое, как надо. Подумал о зимних вечерах у очага с песнями и шутками, когда его рука обвивалась вокруг ее талии и они вместе смотрели на возникающие в пламени картины.
Это было больно, ну и пусть. Между принцессой и конюхом, или даже возницей, ничего не может быть. Рэп подумал, что все изменилось для них как-то незаметно. До вчерашнего дня он и не думал ни о чем подобном. Они были просто компанией подростков. И только к концу прошлой зимы его и Инос стало притягивать друг к другу, в то же время они постепенно отдалялись от остальных. А затем пришла весна, и его отправили на материк.
Инос поцеловала его на прощанье, но даже тогда Рэп об этом как-то не задумывался – до тех пор, пока не расстался с ней. И тогда он осознал, как не хватало ему ее улыбки, ее присутствия, и вспомнил, что она поцеловала только его одного.
Потом он начал мечтать о ней… Но принцесса едет в Кинвэйл, найдет себе какого-нибудь знатного красавца и вернется, чтобы править после Холиндарна.
Рэпу же оставалось только подыскать другую девушку. Беда в том, что другой такой, как Иное, не было.
– Помнишь ли ты что-нибудь о своей матери, Рэп? – прервал его мысли Лин.
– А что? – Рэп с удивлением посмотрел на Лина, все еще бледного.
– Некоторые женщины говорят, что она была ясновидящей.
Рэп нахмурился и попытался вспомнить, говорила ли его мать когда-либо об этом.
– Ну и что? – спросил он.
– Мы говорили о взрослении, – ответил Лин, – и я подумал… Ты сегодня делал необычные вещи, Рэп. Ты раньше никогда не мог такого сделать, правда?
– Какие вещи? Ничего я не сделал особенного! Лина его слова не убедили.
– Не может ли быть так, что это тоже приходит с возрастом, как необходимость бриться?
Рэп не собирался обсуждать это с таким болтуном, как Лин.
– Как твоей руке в лубке, удобно? Лин посмотрел на руку.
– Ну да, конечно. А почему ты спрашиваешь?
– Потому, – сурово сказал Рэп, – что если ты не прекратишь намекать, что моей матери нужно было бриться, то у тебя и вторая рука окажется в лубке!

 

* * *

 

Краснегарцы говорили, что лето – это две недели, которые даны им для того, чтобы подготовиться к остальным пятидесяти. И в этом была большая доля правды.
Конечно, лето обычно длилось дольше двух недель, но наступало поздно, а кончалось быстро и было занято беспрерывным трудом. Если бы не этот труд, люди просто не выжили бы во время жестокой зимы. Зерно привозилось кораблями. Если нет, то весной наступал голод. Торф надо бьшо добывать, сушить и перевозить в город, повозка за повозкой, чтобы как-то притупить смертоносные зубы мороза в долгие зимние ночи. Сено так же переправлялось огромными возами по дамбе во время каждого отлива, чтобы королевские лошади могли дожить до весны в сытости, а скот давал молоко детям. Рыбу надо было ловить и коптить, скот забивать, а мясо солить. Овощи, ягоды, тростник, плавник, меха – скудные дары суровой земли – аккуратно собирались и бережно хранились людьми.
Здесь и там среди голых холмов стояли одинокие деревушки или группы домиков, где жизнь была еще тяжелее, чем в городе. Но большую часть года людям нечего было делать, кроме как стараться выжить, а выжить легче было в городе, так что жители деревень на зиму тоже перебирались в город, набиваясь туда, словно барсуки в нору. Когда же весной снега начинали таять, они возвращались к своему труду, и пустынный берег вновь оживал.
Все эти усилия не принесли бы успеха без умелого руководства. Такое руководство осуществлял король, вернее, его управляющий, высокий костлявый джотунн по имени Форонод. Он обладал способностью находиться повсюду одновременно, и говорили, что за день он сменял трех лошадей. Его водянистые голубые глаза все видели, и он отдавал приказания краткие и четкие, как удар ножа, никогда не тратя лишних слов и никогда никого не щадя. В разгар лета казалось, что он спит еще меньше солнца. В любом месте в любой момент могла появиться его долговязая фигура на пони – длинные ноги едва не волочатся по земле, белые волосы развеваются. Его память была так же необъятна, как кладовые дворца. Он знал с точностью до грамма, сколько собрано сена или торфа, знал, в каком состоянии стадо, знал время всех приливов и не щадил лодырей. Он знал возможности, сильные и слабые стороны каждого из своих работников – женщин и мужчин, девочек и мальчиков.
Форонод заметил, что вернулась отремонтированная повозка. Он, несомненно, отметил также, что помощник конюха был переведен в возницы, и этот факт отложился у него в памяти. Впрочем, из многих возниц только этот парень обладал особыми способностями.
К ночи Рэп уже снова пас стада.

 

* * *

 

– Повернись-ка, моя дорогая, – щебетала тетушка Кэйд. – Прелестно! Да, просто очаровательно!
Инос едва ли слушала родственницу. Она чувствовала себя глубоко несчастной. В горле стоял противный комок, руки и ноги были как каменные. Прошлую ночь она в последний раз спала в своей постели. А час назад принцесса сидела за своим последним завтраком дома. Ей кусок в горло не лез. Чтобы она теперь ни делала, все было в последний раз.
И красота платья никак не могла улучшить настроение. Оно было из того самого драгоценного шелка с драконами, и Инос ненавидела его. Почему-то ей казалось, что именно с этой ткани все и началось. Теперь из шелка сшили платье. Не верилось, что дамы Империи могут носить что-либо столь странное. Менестрель наверняка сам придумал весь этот абсурд, когда делал наброски для ее платья с кружевами, болтающимися вокруг ее рук, или плечами вроде маленьких подушечек. Вот уж действительно трубы!
Но если платье было плохое, то шляпка просто чудовищна! Тоже труба, только маленькая – высокий золотой конус, украшенный кружевными оборками. В ней Инос чувствовала себя каким-то клоуном. Все мальчишки Краснегара помрут со смеху, когда она поедет в гавань! Моряки свалятся в океан от смеха. А что скажут дамы Империи? Инос бьиа уверена, что уж они-то носят обычные шляпки, как все нормальные женщины.
Единственное утешение в том, что тетушка Кэйд выглядела еще хуже. Ее конусовидная шляпка напоминала колпак над печной трубой, а ее пышные формы никак не могли напоминать трубу. Скорее барабан или, может быть, лютню, но уж никак не трубу. Кэйд присвоила себе шелк с цветущими яблонями, но он совершенно не подходил к ее фигуре, хотя Инос не могла не признать, что его цвета идут к седым волосам и розовым щекам тетушки.
В предвкушении путешествия, Кэйд волновалась и щебетала без умолку, как целая стая птиц.
– Очаровательно! – повторила она еще раз. – Конечно, нам придется приобрести еще много платьев, когда мы обоснуемся в Кинвэйле, но по крайней мере мы не покажемся совсем уж деревенщиной по прибытии. А наши добрые краснегарцы посмотрят, как должны одеваться дамы в наши дни. Надеюсь, кучер не забудет, что надо ехать медленно. Выше голову, дорогая. Ты похожа на единорога, когда ее наклоняешь. О Иное! Ты полюбишь Кинвэйл! – Кейд сжала пухлые ручки. – Я жду с нетерпением, когда наконец смогу все показать тебе – балы, банкеты, прогулки в изысканном обществе. Я была ненамного старше тебя, когда приехала туда, и танцевала каждую ночь в течение многих месяцев! Какая музыка! А угощение! А природа! Ты даже не представляешь, какой пышной и зеленой может быть растительность в отличие от этих мрачных холмов. А красивые молодые люди! – Тетушка жеманно улыбнулась и сразу же вздохнула.
За последнюю неделю Инос слышала все это миллион раз.
Она с горечью подумала, что сейчас пора весенних отливов, самое время копать моллюсков.
– А герцог Анджилки! – Кэйд опять понесло. – Он был неотразимым молодым человеком в те годы… Я хочу сказать, что он очень образованный человек. У него безукоризненный вкус.
«А еще ему тридцать шесть лет, и у него две дочери, – мрачно подумала Иное. – И он похоронил уже двух жен».
Инос никогда не встречала своего дальнего родственника, но была уже твердо уверена, что он отвратителен, и готовилась возненавидеть его.
– Он будет так счастлив увидеть нас! – Кэйд посмотрелась в зеркало и поправила свои подсиненные волосы, выбивающиеся из-под серебряной трубы на голове.
– Мне почему-то казалось, что нельзя приезжать без приглашения, – уныло протянула Иное. Она уже приводила этот довод, и он не подействовал.
– Не глупи! – сказала Кэйд, впрочем, без всякого раздражения. – Мы будем очень желанными гостями. Они готовы принять нас в любой момент, просто сейчас нет времени писать и ждать ответа. Скоро придет зима. Летом плавать по морю – одно удовольствие, но позже это будет невозможно. Ах, море! До чего я люблю морские путешествия!
– А мастер Джалон готов? – Каким бы таинственным ни был менестрель, путешествие с ним станет хотя бы терпимым. Кэйд повернулась к племяннице в изумлении.
– Разве он не сказал тебе? Он решил пойти сушей.
– Кто, Джалон?!
– Да, дорогая.
– Да он с ума сошел! – Инос попыталась представить Джалона, пробирающегося через лес в течение многих недель, и не смогла. Кроме того, в лесу были гоблины. Подумать только, лес – и Джалон?
– Может, и так, – пожала плечами Кэйд, – но твой отец, кажется, думает, что ему это по силам. Он дал ему лошадь. Джалон выехал сегодня утром. Насколько мне известно, он искал тебя, чтобы попрощаться.
– Не иначе как его отвлекла какая-нибудь чайка или еще что-то.
– Ну да, дорогая… – рассеянно согласилась Кэйд, осматривая сундуки. – Какие из них нам понадобятся в пути? – спросила она Юлу, свою горничную. Инос не разрешили взять горничную. Тетушка сказала, что одной вполне хватит им обоим, а на корабле не было лишнего места. Когда же они прибудут в Кинвэйл, то наймут более подготовленных девушек.
Юла была невысокая, смуглая и неразговорчивая. Она не выказывала никакого волнения перед поездкой, но вряд ли представляла, куда едет и что может значить месяц или больше на корабле. Инос и сама, наверное, не вполне понимала это. На картах все казалось очень простым – на запад до трех мысов – Когтей, на юг в Западное море, а затем опять на восток в залив Пэмдо. В то же время этот круговой путь представлялся ненужным мучением, поскольку существовал путь по земле – гораздо короче и гораздо интереснее! Тетушка Кэйд несколько раз плавала на кораблях из Краснегара в Кинвэйл и обратно и до, и после своего замужества. Ее энтузиазм по поводу морского путешествия не сулил ничего хорошего. Все, что нравится тетушке Кэйд, наверняка будет ужасно скучным.
И почему нельзя поехать через горы? Уж если такой раззява, как Джалон, на это способен, то что говорить о других? Этот довод тоже не сработал. Тетушка Кэйд не любила ездить ни верхом, ни в карете.
Ящики, тюки, сундуки, пахнущие мылом и лавандой… Как только им удалось набрать столько багажа?
Юла указала на два сундука, и тетушка Кэйд начала подробно расспрашивать ее о содержимом. Инос не слушала их. Она последний раз сердито посмотрела в зеркало, показала язык своему нелепому отражению и направилась к двери. Надо пройтись напоследок по замку, чтобы лично попрощаться с друзьями.
За прошедшую сумасшедшую неделю Инос была настолько занята с портными и швеями, что почти ни с кем не успела поговорить. Сразу после того незабываемого дня, когда ей явились Боги, ее закружил калейдоскоп шелков, атласа и кружев. Она ни разу не покаталась на Молнии, ни разу! Рэп пропал на следующее утро. Через несколько дней зловещий доктор Сагорн прорычал короткое прощание и исчез так же таинственно, как и появился. А теперь Джалон отправился верхом через холмы. Он небось и до самого Праздника зимы будет кружить там, подумала она, если его не замучают до смерти свирепые гоблины.
Инос еще не дошла до двери, когда та отворилась, впуская мать Юнонини, неестественно прямую в своем черном одеянии, торжественно улыбающуюся и сжимающую свернутые в трубочку листы бумаги. Она остановилась и с удивлением уставилась на Иное, потом сделала реверанс. При ее коротких ногах это выглядело неуклюже, но раньше она не делала ничего подобного. Неожиданно Инос утеряла всю враждебность к матери Юнонини. Та стала еще одним знакомым лицом, которое Инос не увидит целый год. Инос также сделала реверанс.
– Ты выглядишь прелестно, моя дорогая, – сказала старуха. – Повернись, пожалуйста.
Инос подумала, что, верно, напоминает флюгер, раз все просят ее повертеться. Она все же исполнила просьбу.
– Просто красавица, – выдохнула мать Юнонини. Инос почувствовала искушение съязвить и не смогла удержаться.
– Это всего лишь старая скатерть! – заявила она.
Юнонини нахмурилась, затем вдруг рассмеялась, обняла Инос и прижала ее к себе. Сегодня она пахла не рыбой, а чесноком.
– Нам будет не хватать тебя, дорогая! Она поспешно повернулась к тетушке Кэйд и опять сделала реверанс.
– Я принесла вам текст молитвы для чтения, ваше сиятельство. Я подумала, что вы захотите посмотреть ее заранее, чтобы немного попрактиковаться.
– Ах, Боже мой! – Кэйд сразу расстроилась. – Я ненавижу читать молитвы! Надеюсь, вы написали ее достаточно крупно? В церкви так мало света!
– Полагаю, что да. – Мать Юнонини зашелестела своими бумагами. – Вот ваша. Вы будете призывать Бога Путешествий. Капрал Оопари обратится Богу Штормов. Капитан корабля будет, естественно, молиться Богу Моряков, я дам ему особый текст. Его величество будет молиться Богу Мира… это его собственный выбор, – добавила она с неодобрением. – Что довольно странно.
– Дипломатия, матушка, – ответила тетушка Кэйд. – Он беспокоится об отношениях между Краснегаром и Империей, ну и так далее. – Она держала свой текст в вытянутой руке и, щурясь, разглядывала.
– А капрал умеет читать? – спросила Иное. Оопари был приятным юношей. Он и его отряд наверняка обеспечат ее безопасность во время пути, но вот читающим его трудно было представить.
– Нет, – ответила мать Юнонини, – но он выучил все наизусть. Ты, Иносолан, обратишься к Богу Девственности, и…
– Нет!
Инос была удивлена своей реакцией не меньше других. В комнате воцарилась тишина, а две матроны покраснели.
– Иное! – срывающимся голосом произнесла тетушка Кэйд. – Я уверена, что…
– Боже, ну конечно нет! – воскликнула Иное. – Я совсем не то хотела сказать! – Она была уверена, что ее румянец не уступает по густоте их. Она посмотрела на священницу. – Я хотела обратиться к тому Богу, который явился нам тогда. Они явно заботятся обо мне. Ну, то есть Они проявляют интерес…
Мать Юнонини поджала губы.
– Я согласна, что это было бы неплохо, но мы не знаем, кто это был. Конечно, я должна была бы спросить… Последовало неловкое молчание.
– Ну что же, – решительно заявила Иное, – тогда мы должны придумать имя. Они советовали мне больше стараться, так может быть, это будет Бог Добрых Намерений?
Мать Юнонини посмотрела на нее с сомнением.
– Не уверена, что есть такой Бог. Но я проверю по списку. Я хочу сказать, что все Они говорят о пользе добрых намерений – добрые Боги, конечно.
– Религия – такое сложное дело! – заметила тетушка Кэйд, снова принимаясь изучать свой лист с молитвой. – Почему Инос не может просто обратиться к «Богу, которого она видела в церкви», например? Ведь Они поймут, разве нет?
– Пожалуй, это неплохая мысль, – отозвалась мать Юнонини. – И она может попросить помощи в своих стараниях.
– Каких стараниях? – послышался голос. В дверях стоял король, выглядевший особенно величественным в длинной алой мантии с горностаевой опушкой. Она распространяла вокруг себя запах кедрового сундука, в котором хранилась не один век. Инос улыбнулась и повернулась кругом, прежде чем отец успел попросить ее об этом.
– Замечательно! Прелестно! – проговорил король. Свою корону он держал под мышкой. Выглядел он не очень хорошо. Последнее время монарх страдал от несварения желудка, и белки его глаз имели неприятный желтоватый оттенок. – Так о каких стараниях речь? – повторил он.
Мать Юнонини объяснила, в чем дело, и Холиндарн мрачно кивнул.
Тетушка Кэйд изучала брата с тревогой.
– А Кондорал произнесет молитву за дворец и всех, в нем живущих? – спросила она.
– Ну конечно! – усмехнулся король. – Мы же не можем заставить его выучить новую молитву в таком возрасте! И не можем запретить ему произнести старую.
– А я, – гордо произнесла мать Юнонини, – обращусь к Богу Брака, чтобы он помог принцессе найти достойного мужа. – Она сжалась под суровым взглядом короля.
– Не думаю, чтобы это было уместно сейчас, матушка, – сказал он. – В конце концов, цель ее визита к нашему кузену состоит в том, чтобы познакомиться со светской жизнью и закончить свое образование. Мужья могут подождать.
Юнонини выглядела растерянной, а Инос вдруг ощутила неожиданное облегчение. И отец, и тетушка Кэйд уверяли ее, что ее посылают не для того, чтобы найти мужа, а только чтобы познакомить с придворными обычаями, но в глубине души она до сих пор боялась, что за всем этим стоит желание выдать ее замуж. Теперь же отец твердо отрицал это, причем обращаясь к женщине, давшей святые обеты, а значит, и к Богам. Возможно, отец хочет подбодрить ее. Надо обязательно найти время поговорить с ним до отплытия.
– Так к какому же Богу мне теперь обратиться? – недоумевала мать Юнонини.
– Может быть, к Богу Девственности? – предложила Кэйд.
Король Холиндарн поймал взгляд дочери, замигал и быстро отвернулся. Инос растерянно смотрела на него. Конечно, предложение тетушки Кэйд можно было истолковать весьма двусмысленно, но не мог же отец подумать, что его сестра имела это в виду! Уж кто-нибудь другой, но только не Кэйд!
Служба в темной сырой церкви была ужасна. Шелк совсем не грел, и Инос все время дрожала. Боги в этот раз не появлялись.
Поездка к гавани была еще хуже. Принцесса пыталась улыбаться и махать толпе, вежливо приветствовавшей ее, а дождь лил в открытую карету. Ее дурацкая шляпка все время норовила слететь с головы. Торжественные проводы были идеей тетушки Кэйд, которая сумела уговорить и короля.
Но хуже всего было прощание на причале, нужно официально попрощаться с городскими старейшинами, улыбаться, когда хотелось плакать. Никто из ее друзей не смог прийти, все они работали в замке или на полях – и Лин, и Идо, и Кел… И юноша с серыми глазами и большим подбородком. Юноша, достаточно безумный, чтобы поехать на повозке через море, посчитав это своим долгом.
Инос моргнула. Должно быть, дождь все же попал ей в глаза, хотя Юла и стояла сзади, держа над ней кожаный зонт.
Тетушка Кэйд была просто невозможна, она болтала с каждым, совершенно забыв о времени.
Капитану не помешало бы вымыться, но Инос была благодарна, когда он прервал все эти бесконечные любезные прощания и объявил, что они могут упустить прилив, если не отчалят сейчас же.
Его корабль был еще грязнее, чем он сам. И такой маленький! Инос приподняла платье, стараясь не задеть подолом неприбранную палубу, и задержала дыхание.
– Откуда такая вонь? – спросила она в ужасе. Месяц дышать этим!
– Трюмная вода! – хихикнула тетушка Кэйд. – Постарайся не запачкать платье, дорогая.
– Запачкать? – воскликнула Иное. – Да через несколько минут мы будем грязные, как свиньи!
– Вот для этого мы и взяли в дорогу старую одежду, дорогая.
Потом ей помогли спуститься, причем довольно бесцеремонно, по лестнице, в холодную отвратительную темноту. Ее каюта… неужели это было предназначенное ей жилье? Просто шкаф! Инос сорвала с головы шляпку, и все равно едва могла стоять во весь рост.
– И это моя каюта? – простонала она. – Здесь я должна жить несколько недель?
– Наша каюта, дорогая. Не забудь, сюда поставят еще два сундука. И не беспокойся, ты скоро привыкнешь.
Затем вошел король. Капли в глазах уже нельзя было бы объяснить дождем, а отца не хотелось расстраивать слезами.
– Счастливого пути, моя родная! – Его голос звучал хрипло.
Инос попыталась улыбнуться.
– Это так интересно! Отец кивнул.
– Тебе может показаться странным, но Кэйд хорошо о тебе позаботится. Надеюсь, старый Краснегар не покажется тебе уж очень маленьким и скучным, когда ты вернешься!
Инос сглотнула, но комок не пропал. Она должна была о многом спросить его, она должна была сделать это еще давно, но не хотела, а теперь уже не было времени.
– Отец! – вырвалось у нее. – Ты действительно не хочешь выдать меня за Анджилки?
Они стояли так близко друг к другу в тесной каюте, что ему не пришлось даже делать шага, чтобы обнять ее и крепко прижать к себе.
– Нет, конечно нет! Я же говорил тебе, это может вызвать массу осложнений с Нордландией.
Какое облегчение! Боги все-таки не были так суровы, как она боялась.
– Но держи глаза открытыми! – напутствовал он ее.
– Для чего? – спросила Иное, чувствуя, как горностаевый мех щекочет ей нос.
Король негромко засмеялся.
– Чтобы не пропустить какого-нибудь молодого красавца из хорошей семьи. Желательно младшего сына и чтобы у него были и ум, и такт. Того, кто тебе понравится. И кто захочет жить в этой дикой далекой стране рядом с тобой и помогать тебе защищать Краснегар от притязаний как Нордландии, так и Империи.
Инос посмотрела ему в глаза и увидела, что он совершенно серьезен. Даже в полумраке каюты была видна желтизна в его глазах. Отец выглядел больным.
– Ваше величество! – настойчиво позвал его капитан из-за двери.
– Приливы не ждут даже королей, дорогая. – С этими словами он ушел.
Рядом стояла тетушка Кэйд, а Инос очень хотелось побыть одной.
– Можно подняться на палубу и помахать, – тихо предложила Кэйд.
– Но я столько хотела сказать ему! – Инос боялась, что не выдержит и разрыдается. – И ничего не успела, потому что из-за всех этих церемоний не хватило времени!
– Поэтому-то они и необходимы, – заметила Кэйд, гладя Инос по плечу. – Они заставляют нас вести себя как подобает особам королевской крови.

4

К югу от берега лежали холмы. На них паслись стада, а значит, там были и пастухи.
Работа пастуха была одинокой и, как правило, скучной. Лошади и овцы первыми перебирались на сушу весной, как только холмы скидывали свой снежный покров. Исхудавшие и спотыкающиеся от слабости, лошади переходили по дамбе на материк, а потом потихоньку передвигались все выше по склонам холмов вместе с выжившими в эту зиму овцами. Здесь животным было хорошо. Они становились гладкими и упитанными, производили потомство и со временем начинали проявлять непокорность. В частности, вытаптывали поля и поедали урожай. Большую часть времени пастухи отгоняли стада подальше от ферм. Овцы были особенно упрямы и никак не хотели понять, зачем питаться скудной растительностью на холмах, когда земли внизу поросли сочной и густой травой. Неунывающие, всегда полные надежды и непроходимо тупые, они могли целый день кружить неподалеку, ища новый путь к цели. Несколько крепких заборов сделали бы жизнь пастухов намного проще, но стоимость древесины в Краснегаре не позволяла и думать об этом. Так что изматывающее противоборство продолжалось день за днем, год за годом.
Вскоре после возвращения Рэп неторопливо ехал по холмам на сером мерине по кличке Синий Бутылек. Три большие всклокоченные собаки бежали рядом. На юноше были штаны из светлой кожи, купленные этой весной. Многочисленные заплаты напоминали о череде предыдущих хозяев, но штаны были очень удобными, и Рэп жалел, что вырастает из них. Рубашка была засунута за пояс с одной стороны, с другой был мешочек с едой. Недавно прошел дождь, и земля вокруг дышала чистым, свежим ароматом, с безоблачного неба улыбалось солнце, ветер лениво шевелил траву, а невдалеке пронзительно кричал кроншнеп.
Скука! Он почти надеялся встретить пару волков, желающих полакомиться молоденьким ягненком, но летом волки обычно находили более легкую добычу, вроде кроликов и мышей. Да и волки не были таким уж большим развлечением, собаки всегда могли с ними справиться.
В этот день Рэп беспокоился о лошадях. Они не были так безнадежно глупы, как овцы, но их вожак, жеребец Огненный Дракон, требовал постоянного внимания. Честолюбивый и непокорный, он стремился собрать в табун как можно больше лошадей. Жеребец сопротивлялся, когда очередную смену забирали для работы в упряжках. Ради свободы он готов был забыть даже о густой траве и, похоже, мечтал увести свой народ в какую-то землю обетованную, где не было людей. Бороться с этими настроениями тоже приходилось Рэпу, которому помогали полные энтузиазма собаки.
Все утро, таким образом, прошло в маневрах. Огненный Дракон все время искал возможность прорваться на юг, а Рэп упорно пресекал эти попытки. В полдень игра была отложена, и Рэп смог наконец подумать об обеде. Его наблюдательный пункт был обращен к дороге, и он вдруг заметил одинокого путешественника, явно попавшего в беду. Убедившись, что Огненный Дракон временно отложил свои планы переселения, заинтересовавшись одной из кобыл, Рэп направил Синего Бутылька к незнакомцу. По пути он надел рубашку, чтобы выглядеть пристойно.
Дорога представляла собой едва видимую стежку, петляющую между холмов. На этом участке она проходила по долине, отмеченной кое-где могилами смельчаков, которые решились отправиться в путь зимой. Это были единственные следы пребывания здесь человека.
По этой-то дороге и брел странник. Впереди него двигалась оседланная лошадь, методично поедая траву. Каждые несколько минут она делала несколько шагов и опять принималась за еду, но расстояние между ней и ее преследователем никак не сокращалось. Да и не сократится, подумал Рэп, если только повод лошади не зацепится за кусты. Кустов же здесь почти не было.
Странник заметил приближение Рэпа и остановился, испытывая заметное облегчение. Он съежился при приближении собак, но они лишь обнюхали его, убедились, что это не волк, переодетый менестрелем, и убежали исследовать дорогу.
Джалон, а это оказался именно он, был по-прежнему одет в коричневый плащ, слишком большую куртку и мешковатые штаны, как и тогда, когда Рэп остановил его у ворот.
– Вы очень кстати, молодой человек! Рэп улыбнулся в ответ, соскользнул со спины мерина и размял затекшие ноги.
– До Пондага довольно далеко идти пешком, сэр.
– Вы думаете, лучше было бы поехать верхом?
– Это было бы быстрее.
Джалон явно не узнавал Рэпа. Неудивительно, ведь стражник не стал бы пасти стада на холмах. Рэп отстегнул свою сумку.
– Я как раз собирался поесть. Не присоединитесь ли вы ко мне? Компания за обедом здесь редкая роскошь!
Джалон посмотрел на своего коня, который делал вид, что поглощен едой, но на самом деле изучал Синего Бутылька.
– Я тоже собирался пообедать час назад, – признался он, – но я забыл, что лошадь – это не арфа, которая стоит там, куда ее поставили. – Улыбка на его лице сменилась выражением тревоги, когда он увидел, что Синий Бутылек тоже удаляется в поисках травы. – Не сделали ли вы такую же ошибку?
Рэп покачал головой.
– Он придет, если я позову.
Теперь Джалон рассмотрел еще кое-что и уставился на Рэпа в полном изумлении.
– Вы ездите без седла и поводьев?
Его удивление было понятно. Рэп слегка поморщился.
– Это был спор, сэр. Кое-кто поспорил, что я не смогу пасти так стадо целый день. Обычно я езжу в седле и с уздечкой.
Несколько мгновений менестрель созерцал его в изумленном молчании.
– И ты можешь управлять лошадью без узды? – спросил он.
– Ну, может быть, не всеми, но многими. – Рэп был скорее смущен, чем польщен. Ему не казалось это трудным, ведь лошади знали его всю свою жизнь.
Джалон в раздумье нахмурился.
– А можешь ты позвать мою лошадь? – попросил он. – Мне нужна седельная сумка. Король велел снабдить меня провизией на дорогу, и я был бы рад поделиться.
Рэп кивнул.
– Эту я могу позвать. Солнечный Луч! Сюда! Солнечный Луч поднял голову и высокомерно посмотрел на него.
– Солнечный Луч!
Лошадь пошевелила ушами, наклонилась сорвать еще травы, чтобы показать, что она делает все по собственной воле, а потом стала неторопливо приближаться к людям, пощипывая по пути травку.
– Они не любят, когда их торопят, – объяснил Рэп. Но ему не пришлось звать еще раз. Солнечный Луч уже приблизился к нему и ткнулся мордой в ладонь. Рэп ослабил подпруги и привязал поводья к седлу от греха подальше. После этого он снял седельную сумку, погладил лошадь, и Солнечный Луч направился к Синему Бутыльку.
– Невероятно! – сказал Джалон.
– Невероятно то, как вы поете! Должны же и другие хоть что-то уметь!
Рэп считал, что для конюха ему удалось сказать очень остроумную речь, но на Джалона она произвела странный эффект. Он побледнел, вытаращил глаза, несколько раз открывал и закрывал рот, не в силах вымолвить не слова.
– Невозможно! – пробормотал он наконец. – Но ведь это к тебе тогда подошла принцесса!
Рэп ничего не ответил, но выражение лица его так изменилось, что менестрель поспешил добавить:
– Прости, парень. Я ничего плохого не имел в виду.
После этого он занялся своей сумкой. Его припасы были значительно более изысканны, чем у Рэпа. Когда они оба сели на землю, Джалон выложил холодного фазана, свежий хлеб, вино, сыр, маринованные овощи… И все же что-то его явно беспокоило, и глаза его поминутно обращались к лицу Рэпа.
– Тебя зовут Рэп, ведь так? – неожиданно спросил он. – И ты был тогда стражником?
– Да. Обычно я работаю в конюшне, а не стою в карауле. Вы тогда правильно подметили, что я новичок в этом деле. Вы были первым незнакомцем, которого я окликнул.
Он же был и последним. Разъяренный Тосолин погнал Рэпа обратно на пост, крича, что его задача – стоять тут и выглядеть красиво, а не пытаться никого останавливать, разве что это будет банда вооруженных пиратов.
– Неудивительно, что ты работаешь в конюшне, обладая такими способностями, – заговорил Джалон, облизывая пальцы. – Расскажи мне о себе.
Рэп пожал плечами.
– Нечего тут рассказывать. Мои родители умерли. Я работаю на короля. Я хотел бы остаться у него на службе и когда-нибудь стать воином.
Джалон покачал головой.
– Я могу сказать по твоему лицу, что ты не все рассказал. Я не хочу лезть в чужие дела, но твой нос выглядит никак не по-краснегарски.
Рэпу показалось, что это и называется лезть в чужие дела.
– У тебя каштановые волосы, – задумчиво добавил Джалон. – У жителей Краснегара они или светлее, или темнее. Даже при смешанных браках не бывает такого цвета. Серые глаза. Значит, твои родители откуда-то издалека. Из Сайсанассо, мне кажется. Ты – фавн.
– Моя мать была из фавнов, господин. Мой отец – джотунн.
– Расскажи о них! – Джалон, жуя фазанью ножку, перевел на Рэпа свой странный мечтательный взгляд. Правда, в тот же миг мечтательность исчезла, а глаза засветились неподдельным интересом.
Рэп не понимал, какое Джалону дело до этого, но менестрель был другом короля, следовательно, королевский слуга должен был относиться к нему с уважением.
– Мой отец плавал на корабле, который совершал набеги на селения далеко на юге. Они занимались работорговлей. Продавать людей, захваченных в плен, оказалось очень выгодно. Моя мать бьша одной из пленниц, но она понравилась отцу, и он оставил ее себе. Позже он поселился в Краснегаре и стал плести сети.
Джалон задумчиво кивнул.
– Он был капитаном корабля?
– Нет, простым матросом, сэр.
– И что с ним случилось?
Вот уж это совсем не касалось менестреля! Но все же Рэп ответил:
– Он сломал себе шею. – Юноша не скрывал горечи. Может, хоть это заставит Джалона устыдиться своего любопытства? Нет, не заставило.
– Как?
– Он свалился с причала как-то ночью. Может быть, хотел нырнуть, но вода в гавани замерзла. Он был пьян. Так что я отнюдь не благородного происхождения, сэр!
Джалон не обратил внимания на его сарказм.
– Значит, это был не он.
Несколько минут он молчал, что-то обдумывая. Рэп недоумевал, что могло значить его последнее замечание.
– Ну а твоя мать, эта рабыня, которая не бьша продана, как другие… она принадлежала всей команде или только твоему отцу?
– Что?!!
Джалон улыбнулся с извиняющимся видом и вытянулся на земле, опираясь не локоть.
– Постарайся понять меня, дружище Рэп. Я не очень опытен в таких делах. Я знаю людей, которые сделали бы это лучше. Но я чувствую, что здесь что-то кроется… Я много путешествовал, я видел и слышал много такого, что тебе неизвестно. Я был в Сайсанассо. Там джунгли, жара, нездоровый климат. Фавны имеют широкие, довольно плоские носы и загорелую кожу – темнее, чем у тебя, и еще у них курчавые каштановые волосы. Так что твои волосы – это компромисс. Или аргумент? – усмехнулся он.
Рэп улыбнулся так вежливо, как только мог, и промолчал.
Вдалеке заржал Огненный Дракон. Солнечный Луч тотчас же отозвался, и Рэп повернулся, чтобы прикрикнуть на него. Конь грустно вздохнул и вернулся к траве.
Джалона это позабавило.
– Говорят, что фавны умеют прекрасно управляться с животными.
– Тогда это все объясняет. Менестрель кивнул.
– Все смотрители императорского зверинца – фавны. Большинство конюхов – тоже.
Рэп когда-то расспрашивал моряков о фавнах, но об этом ему никто не говорил.
– Что еще вы можете о них рассказать? – спросил он. Джалон вытер горлышко бутылки и протянул ее Рэпу.
– Говорят, они миролюбивы, но могут быть опасны, если их разозлить. Иначе они не были бы людьми, – засмеялся он. – Люди любят приклеивать ярлыки. Говорят, что джотунны крупные и воинственные, а посмотри на меня!
– Действительно! – Трудно было представить себе менее воинственного человека, чем этот изящный светловолосый менестрель. Рэп смущенно кашлянул.
– Это тоже вполне объяснимо. Я стараюсь не упоминать об этом в северных землях, но во мне течет кровь эльфов. Попадая же в Илрэйн, я, конечно, извиняюсь за моих джотуннских предков. Я не могу сойти за эльфа.
Рэп никогда не встречал эльфа. Он слышал, что у них необычные глаза.
– Так что нет ничего плохого в небольшом скрещивании! – закончил Джалон неожиданно твердо.
– Ничего, – ответил Рэп, отхлебывая немного вина. Он не любил вино. И если нет ничего зазорного в том, чтобы быть полукровкой, то почему менестрель возвращается к этому снова и снова? Может быть, он рассказывал о своем родстве с эльфами, чтобы Рэп почувствовал себя непринужденнее?
– Фавны… – бормотал Джалон. – Да, еще у них обычно очень волосатые ноги. – Он посмотрел на ноги Рэпа, торчащие из слишком коротких штанин, и усмехнулся, когда Рэп гневно вспыхнул. Он опять начал говорить, словно бы размышляя вслух. – Краснегар – нелегкое место для житья, но и не хуже Сайсанассо, я думаю. Сколько тебе было, когда твой отец погиб?
– Около пяти.
– Да перестань меня бояться, Рэп! Я всего-навсего менестрель. Можешь дать мне в челюсть, если захочешь. А что потом случилось с твоей матерью?
Рэп нахмурился. Он повернулся, чтобы посмотреть на лошадей. Огненный Дракон щипал траву, значит, игра пока не возобновилась.
– Король взял ее в замок, – ответил он наконец. – Она оказалась прекрасной кружевницей. Думаю, именно она плела те сети, которые отец продавал. А через пять лет она умерла от лихорадки.
Джалон перекатился на спину и посмотрел на небо.
– У тебя нет братьев или сестер? Рэп отрицательно покачал головой. Некоторое время менестрель размышлял.
– Что за человек была твоя мать?
– Любящая!
– В этом, Рэп, я не сомневаюсь. Не расскажешь ли еще чего-нибудь?
– Тут не о чем рассказывать! – Рэп начинал терять терпение, и сознание этого только ухудшало дело. Джотунны славились своим крутым нравом, а Рэп был наполовину джотунн, так что он всегда старался держать себя в руках.
Джалон вздохнул.
– Ты не спросил, как я узнал твое имя.
– И как же вы его узнали?
– Ну, вчера оно звенело по всему дворцу. В королевской семье произошла большая ссора. Примерно неделю назад какой-то ненормальный возница проехал по дамбе во время прилива, что в принципе невозможно. Кажется, король приказал ему уехать, а он воспринял приказ чересчур серьезно, не подумав о собственной безопасности.
Сердце Рэпа упало. Он надеялся, что его глупая неосторожность пройдет незамеченной, но Лин был таким болтуном! Да и рыбаки на баркасе все видели.
– Это было не во время прилива! – возразил он. Джалон не обратил внимания на возражение.
– Король винил во всем старшего конюха, который задержал парня, требуя, чтобы он вел повозку, вместо того чтобы отправить его верхом. Старший конюх, вероятно, не хотел зла, но получилось так, что возница подвергся, скажем так, некоторой опасности. Слово «чудо» не сходило у всех с языка.
Рэп застонал.
– Принцесса Иносолан узнала о случившемся только вчера. Она высказала отцу свое возмущение вполне по-королевски! Сказать по правде, я давно не видел подобного переполоха.
– О Боги! – пробормотал Рэп. И зачем только Инос это сделала? Затем он повторил свое восклицание намного громче и вскочил на ноги.
Огненный Дракон вел свой табун к вершине холма, направляясь на запад. Теперь будет трудно перехватить его, разве только он в пределах слышимости. Ветер дул в сторону лошадей, так что стоило попытаться. Рэп приставил руки ко рту и закричал. Сначала ничего не произошло, но он продолжал звать, выбирая тех лошадей, которые лучше подчинялись ему. Он уже готов был сдаться, вскочить на Синего Бутылька и понестись в погоню, прекрасно зная, что она может продлиться несколько дней, но этого не понадобилось. Две кобылы вдруг отделились от табуна и повернули к Рэпу. Взбешенный, Огненный Дракон помчался за ними, чтобы восстановить дисциплину.
Теперь Рэп переключил внимание на другую часть табуна. Лошади были уже слишком далеко, чтобы различить их, однако ему показалось, что он узнает некоторых, и он начал звать их. К тому времени, когда Огненный Дракон призвал к порядку первых двух кобыл, три другие с жеребенком уже скакали к Рэпу.
Борьба продолжалась еще некоторое время. Жеребец в ярости носился взад и вперед по склону, пытаясь направить свой табун в нужную сторону, но стоило ему отвернуться, как Рэп отзывал их обратно. Тогда жеребец обернулся, чтобы посмотреть на своего тщедушного, но смелого противника, и даже на таком расстоянии было видно, что он танцует в гневе, опустив голову, оскалив зубы и подняв хвост. Он проревел вызов и начал медленно приближаться.
Рэп почувствовал беспокойство. Он скорее предпочел бы встретиться с разъяренным быком, чем с бешеным жеребцом. Сначала он не мешал ему приближаться, потому что растерянный табун перестал беспорядочно кружиться и следовал сейчас за своим вожаком. Но когда Огненный Дракон одолел уже половину расстояния между ними, явно не собираясь отступать, Рэп решил, что надо что-то делать, или им с менестрелем придется срочно спасаться.
– Огненный Дракон! – закричал он. – Перестань сейчас же! Иди назад! Назад!
Подействует ли это? Обычно жеребец прекрасно слушался Рэпа. Юноша затаил дыхание. Но вот Огненный Дракон остановился. Постояв минуту, он повернул обратно, топая копытами в бессильной ярости. Через несколько минут жеребец, по-видимому, успокоился и порысил в сторону табуна. Больше он не делал попытки прорваться за холм. Лошади оглянулись на него и опять принялись щипать траву. Синий Бутылек и Солнечный Луч наблюдали за происходящим. Поняв, что самое интересное позади, они тоже вернулись к еде. Рэп потер шею, горло у него болело. Он сел на свое место и заметил, что Джалон не отрываясь смотрит на него, забыв про обед.
– Такая работа только жажду вызывает, – мрачно сказал Рэп, чувствуя себя неловко под пристальным взглядом. – Могу я попросить еще глоток этого вина?
– Выпей хоть всю бутылку! – ответил Джалон. Он продолжал молча смотреть на юношу еще какое-то время, потом спросил: – Почему ты тратил силы на крик? Ты ведь не мог не знать, что на таком расстоянии они не могут тебя услышать.
Рэп задумался над вопросом, попивая вино. Не поняв его смысла, он решил не отвечать.
– Спасибо! – Он поставил бутылку на землю и принялся за еду.
После долгого молчания менестрель заговорил тихим шепотом, несмотря на то что, насколько хватал глаз, холмы были совершенно пустынны:
– Мастер Рэп, не согласитесь ли вы поделиться со мной?
– Чем поделиться?
Джалон взглянул на него с удивлением.
– Вашим секретом. Что же еще позволяет вам делать такие вещи или проезжать по дамбе, когда никто другой даже думать об этом не посмел бы? Мое пение имеет такую же природу.
Рэп подумал, не является ли размягчение мозгов необходимым свойством музыкантов. Он никак не мог увидеть связи между пением и ездой по дамбе или подзыванием лошадей. Безусловно, Джалон был хорошим певцом, но у того, кто упустил свою лошадь в этом пустынном краю, должно быть, не хватает винтиков в голове. Возможно, все было еще серьезней. Менестрель мог быть и совсем ненормальным.
– Я зову лошадей по имени, сэр, – попытался он объяснить. – Они все знают меня и доверяют мне. А с жеребцом мне, конечно, повезло, я и сам не был уверен, что все обойдется. Он вообще-то любит меня. Что же касается поездки по дамбе, то тут просто многое преувеличили. Прилив уже начинался, но опасности еще не было.
– Так ты можешь увести кобыл от жеребца? – Джалон иронически кивнул. – Ты можешь проехать там, где другие не могут. Короли получают выволочку, если не так обращаются с тобой. Принцессам нравится, когда ты держишь их за руку. – На лице его вдруг проступило отчаяние. – Есть ли у меня хоть что-то, что я мог бы предложить тебе, чтобы убедить тебя поделиться со мной? У меня гораздо больше возможностей, чем это кажется на первый взгляд!
– Прошу прощения? – Рэп никак не мог взять в толк, о чем идет речь.
Менестрель пожал плечами.
– Ну конечно нет! И правда, почему ты должен мне доверять? Не будешь ли так любезен позвать мою лошадь? Мне надо проехать большое расстояние до темноты.
Рэпу не хотелось, чтобы менестрель опять садился на лошадь. Он наверняка покалечит ее. Но это не зависело от Рэпа. Юноша подозвал Солнечного Луча, подтянул подпруги и пристегнул сумку к седлу.
– Благодарю вас за угощение, менестрель! – сказал он. – Да будут с вами Боги!
Джалон все еще смотрел на него со странным выражением.
– Дарад! – произнес он.
– Что? – не понял Рэп.
– Дарад, – повторил менестрель. – Человек по имени Дарад. Запомни это имя. Он очень опасен, и рано или поздно он узнает о тебе.
– Спасибо за предупреждение, – вежливо произнес Рэп. Похоже, что у парня не просто не хватало винтиков – он был вообще с приветом!

5

Все веши состоят как из Добра, так и из Зла.
Инос повторяла священный текст сотни раз, но все равно никак не могла найти хоть каплю добра в морской болезни. Это сплошное зло! Ей хотелось умереть.
Каюта была тесная и противная. К тому же вонючая, грязная и темная. Она поднималась. Она опускалась. Она качалась.
Два дня Инос лежала пластом и ужасно страдала. Тетушка Кэйд была возмутительно невосприимчива к морской болезни, что отнюдь не помогало Иное. Не помогали ей и простодушные попытки родственницы подбодрить ее.
«Вначале не было ничего». Принцесса попыталась найти утешение в религии, поскольку не надеялась на земное утешение – разве что они потерпят кораблекрушение и быстро утонут. «Добро отделилось от Зла, а Зло отделилось от Добра». Точно так же, как от нее только что отделилась ложка супа, которого ее уговорили попробовать! «Мир был создан в результате их вечной борьбы». Такая же вечная борьба происходила сейчас в желудке Иное.
На третий день ей иногда становилось лучше, но ненадолго. Малейшее изменение курса корабля – и принцесса опять погружалась в абсолютное Зло.
Но какая-то ничтожная доля Добра все же должна была в этом присутствовать, раз так утверждал священный текст. Возможно, это было чувство смирения. Толстая, суетливая тетушка Кэйд оказалась гораздо лучшим моряком, чем Иное. Вот и задумайся об этом!
Боги сказали, что ее ждут тяжелые испытания, но она и предположить не могла, что они будут настолько тяжелыми. «Только мы имеем свободу воли. Только человек может выбирать Добро и отвергать Зло». За какой, интересно, выбор Инос расплачивается, попав сюда?
«Только мы, стремясь к большему Добру, можем увеличить общее количество Добра в мире и уменьшить количество Зла». Для начала нужно отменить морскую болезнь!
Понемногу жизнь опять становилась терпимой. Инос даже начинала размышлять о своей будущей жизни в Кинвэйле. Ее отец побывал там только раз, в молодости. Он уверял, что ей там понравится, – круглый год можно кататься верхом и ходить в гости. Даже Джалон хвалил жизнь в Империи, хотя сам никогда не был в Кинвэйле. Должно быть, это будет хотя бы сносно, думала Иное. Так или иначе, это ведь всего на год!
На четвертое утро она проснулась страшно голодная. Тетушки Кэйд в каюте не было. Натянув толстый свитер и брюки, Инос готова была опять увидеть мир. Теперь она допускала, что в морской болезни была и доля Добра – когда она кончалась, это было так чудесно! Очень довольная, что религия оказалась права, Инос направилась на палубу. То, что она там увидела, ошеломило ее. Мир представлял собой сплошную серость. Здесь не было ни неба, ни земли, только зеленовато-серые волны, заполняющие все пространство вокруг и сливающиеся с туманом вдали. Корабль казался отчаянно хрупким и тесным, словно деревянная коробочка под нагромождением канатов и полотнищ грязного холста, ныряющая то вверх, то вниз по этим свинцовым волнам. Ветер был ледяным, жестоким и оставлял на губах соленый привкус. Не видно было ни одной чайки.
Два моряка разговаривали, стоя на корме. Кроме их, никого не было видно. Наверное, остальные где-нибудь поблизости, как и тетушка Кэйд. Инос направилась к двум морякам и обнаружила, что ходить по палубе в качку совсем не так уж просто. Ветер трепал ее волосы, глаза слезились, но она наконец добралась до них, схватилась за поручень и вытерла слезы с глаз.
Высокий моряк держал штурвал. Он посмотрел на нее с интересом. Его обветренное лицо было почти скрыто под усами и бакенбардами. Второй был совсем низенький, полный и выглядел очень странно в штанах и меховой куртке… Голова была не покрыта, серебристые волосы развевались на ветру, щеки горели, как красные яблоки, голубые глаза сияли от счастья.
– Иное, дорогая! Я так рада, что ты опять на ногах! Пораженная Инос не могла вымолвить ни слова.
– Тебе нужна куртка, дорогая, – щебетала тетка. – Ветер сейчас довольно холодный! Холодный? Ледяной! Кэйд лучилась уверенностью.
– Мы прекрасно проведем время – капитан говорит, через четыре дня будет Северный Коготь. Когда мы попадем в Западное море, воздух будет намного теплее.
Зубы Инос начали стучать.
– Я хотела бы позавтракать. – Она обняла себя руками, чтобы спастись от холода. – Я думаю, в кухне что-нибудь найдется?
– На камбузе, дорогая. Ты, наверное, умираешь с голоду! Давай пойдем и посмотрим.
– Тебе незачем идти, – возразила Иное. – Ведь тебе здесь нравится.
– Я обязательно пойду.
– Обязательно?
Тетушка Кэйд постаралась придать лицу как можно более строгое выражение.
– Мы уже не в Краснегаре, Иносолан. Я отвечаю за тебя, и я должна о тебе заботиться.
Страшное подозрение закралось в душу Иное.
– Ты хочешь сказать, что с этих пор ты меня с глаз не спустишь?
– Да, дорогая. А сейчас пойдем узнаем насчет завтрака.
Корабль продолжал плыть, но сердце Инос упало… на самое дно Зимнего океана. Оказывается, ее ждали вещи пострашнее морской болезни.
Холмы смотрят в сторону юга,
Море видит сны о юге,
А вслед за морским ветерком
Приходят невинность – и она.

Фрэнсис Томпсон. Маргаритка
Назад: Часть первая Юность уходит
Дальше: Часть третья Ясный зов