Книга: Опрокинутый мир
Назад: Глава 31
Дальше: Глава 33

Глава 32

Думая о кроссовере и как его избежать, Тереза вышла на прогалину, где были вкопаны в землю три длинных деревянных стола. За одним из столов сидела молодая женщина, на столе лежали пластиковые чашки и тарелки, объедки и детские игрушки. Женщина смеялась, ее маленький сын бегал по траве, увлеченный какой-то игрой.
Не в силах смотреть на мир глазами Гроува, Тереза забилась в самые дальние закоулки его сознания. Ну как же могла она и смотреть его глазами, и фарисейски отводить их в сторону?
Гроув широким, картинным движением выхватил пистолет. Затем передернул затворную раму и с упоением услышал сухой деловитый щелчок.
Женщина на звук обернулась. Вид человека с пистолетом привел ее в панический ужас. Она что-то закричала и стала слезать с бревна, чтобы дотянуться до ребенка, однако ужас сделал ее движения медленными и неловкими. Думая, что все это игра, мальчик отпрыгнул в сторону. Крик женщины превратился в пронзительный визг, который становился все выше и вдруг сменился звенящей тишиной, словно перейдя в диапазон ультразвука.
«А ведь Гроув в жизни своей не стрелял из пистолета!» — мелькнуло у Терезы.
Гроув держал пистолет в одной руке, как зеленый новичок. Тереза инстинктивно его поправила. Чтобы правая рука не дрожала, она сжала ее кисть левой, потом сместила прицел пониже, чтобы компенсировать отдачу, и расслабила указательный палец, чтобы тот нажимал на спуск мягко, без рывков.
Как раз в тот момент, когда женщине удалось наконец слезть с бревна, Гроув прострелил ей голову. Затем он направил пистолет на ребенка.

 

Тереза снова сидела в украденной машине, не успевший остыть пистолет лежал рядом с ней на сиденье. Так это ж всего лишь сценарий, оправдывала себя Тереза. Это было реальным, но теперь-то оно нереальное, это случилось в прошлом, эта женщина ничего не знала, я никак не могла все это остановить, я не должна вмешиваться, пусть Гроув продолжает, эта женщина и ее ребенок, они же не пострадали, все это воображаемое. Они умерли задолго до того, как я прилетела в Англию, Гроув убил их сам, без моей помощи.
А как убил? Ведь это я научила его стрелять, раньше он не умел…
— Да заткнись ты на хрен!
Оглушенная и растерянная, Тереза и сама не заметила, как поднялась на поверхность его сознания; пришлось спешно уходить вглубь. Приближаясь к поверхности, она яснее воспринимала его мысли и действия, но в то же время становилась с ним заодно, брала на себя часть ответственности; забиваясь вглубь, она теряла связь с его дикими побуждениями, а потому получала возможность на него влиять. Как удержать тут хрупкий баланс?
За то время, пока Гроув ехал к Булвертону, Тереза несколько раз сменила ментальную позицию, пытаясь найти такое место, чтобы видеть все достаточно ясно, не ощущая ежесекундно его мерзкой, банальной жестокости.
Больше всего поражало Терезу, что она не находила в сознании Гроува ни мыслей, ни эмоций, связанных с тем, что он только что сделал. Если сама она не могла сейчас думать ни о чем, кроме пережитого кошмара, то мысли Гроува были заняты совсем иным: ему опять попалась не такая машина, говно собачье, долбаный выхлоп пердит так громко, что охренеть можно, и денег, мать их, ни хрена, а те четыре десятки, что этот мудак оставил в машине, тратить не хочется, ведь надо будет вечером отметить. Где эта сучья Дебра? Ну точно этот Марк отодрал ее ночью, ублюдок хренов, деньги нужно, а где их взять, забыл пошмонать в сумке этой бабы, это ж надо быть таким мудаком…
Пока Тереза подбирала себе место в его сознании, Гроув скинул скорость и свернул на площадку автозаправки «Тексако». Единственная на заправке машина уже уезжала, мигала левым поворотником в ожидании просвета на шоссе. Ее водитель окинул Гроува безразличным взглядом.
Гроув поставил «монтего» наискось к насосам, чтобы любой другой машине было трудно подъехать с той стороны, а затем взял с сиденья пистолет и пошел в контору.
Молодая симпатичная брюнетка — Маргарет Ли, отказавшаяся говорить с Терезой, — сидела у кассы и листала глянцевый журнал. Она вскинула глаза на Гроува, пробиравшегося между стойками с шоколадками, газетами и журналами, и тут же заметила пистолет.
Помедлив в неуверенности какую-то сотую долю секунды, она вскинула правую руку вверх и отскочила от стойки назад; в то же самое мгновение на стойку с лязгом и грохотом упала стальная, тускло-серого цвета защитная перегородка, на пол посыпались сбитые ею шариковые ручки, рекламные купоны и прочая ерунда.
Тереза почти физически ощутила, как в Гроуве вскипают гнев и ненависть, он вскинул пистолет и дважды выстрелил в перегородку. В густой металлической сетке появились заметные вмятины, пули застряли в ней, но пробить не смогли. Гроув подскочил к перегородке и ударил по ней локтем. Перегородка почти не шелохнулась.
Посередине нее, на самом видном месте, красовалась надпись, которую Гроув почти не заметил, но Тереза все же прочитала:
Эта защитная перегородка является пуленепробиваемой. огнестойкой и звуконепроницаемой
ПЕРСОНАЛ НЕ МОЖЕТ ВСКРЫТЬ ЕЕ САМОСТОЯТЕЛЬНО
Не пытайтесь ее взломать
Сигнал тревоги был автоматически отправлен компетентным службам
Гроув выпустил в перегородку еще две пули, все с тем же успехом, а затем бегло огляделся, чего бы украсть. Рядом стоял высокий холодильный шкаф с прохладительными напитками; Гроув разбил его стеклянную дверцу двумя выстрелами, залез рукой внутрь и вытащил две банки кока-колы. Затем начал лупить ногой по тяжелой витринной стойке, но ничего не добился, а только слегка ее сдвинул. Под конец он схватил несколько журналов и сунул их под мышку правой, державшей пистолет руки.
Никуда вроде бы не спеша, он пересек заправочную площадку, подошел к «монтего» и открыл левую переднюю дверцу. Добычу он просто закинул в машину, а пистолет аккуратно положил на пол между передними сиденьями.
Затем он открыл багажник и достал оттуда винтовку. Держа ее стволом вверх, он с массой лишних движений, словно перед кем-то рисуясь, вставил рожок с патронами и передернул затвор. По шоссе, совсем рядом, постоянно сновали машины. И никто ничего не замечал — ни люди, сидевшие за рулем, ни их пассажиры.
Тереза, недвижно сидевшая в голове Гроува, прямо за его глазами, видела все.
Она осторожно подалась вперед, намереваясь войти в его мозг, но в ужасе отпрянула. Его мозг был пуст от всяких мыслей, пуст, насколько это возможно. Она нашла там лишь почти бессловесную тину перемежающихся образов: бабу убить найти шарахну трижды долбаная дверь окно бежать другую тачку…
Махнув рукой на риск еще раз вмешаться в сценарий, Тереза отступила вглубь, насколько это было возможно. Гроув шел по заправочной площадке, направляясь к той стороне здания, где было окно ночного кассира. Он остановился прямо перед ним и вскинул винтовку. За окном горел свет, но Маргарет Ли видно не было.
Гроув простоял так несколько секунд и был вознагражден за свое терпение, когда девушка медленно, с опаской встала. Она повернулась к окну и тут же увидела Гроува, который целился в нее из винтовки.
Гроув выстрелил. Отдача ударила его в плечо, закаленное стекло словно стало матовым, покрылось паутиной мельчайших трещин. Он выстрелил еще два раза, обе пули попали в окно, но не смогли его разбить.
Гроув подскочил к окну, но паутина трещин была настолько густой, что сквозь нее ничего не было видно.

 

Гроув вернулся к машине, сел в нее, швырнул винтовку на заднее сиденье и запустил мотор. Не оглядываясь больше назад, он вдавил педаль чуть не до пола и сорвался с места, зацепив громко лязгнувший насос. Он бешено мчался к Булвертону, мигая фарами каждой едущей впереди машине, чтобы затем с безрассудным упрямством ее обогнать.
А Тереза, сидевшая в его мозгу, чувствовала себя совершенно спокойно. Вообще-то быстрое вождение, если только за рулем не сидел Энди, вселяло в нее панический ужас, однако тут она была уверена, что ничего чрезвычайного не случится. Даже если Гроув столкнется лоб в лоб со встречным автомобилем, все равно ей ничто не грозит. К тому же она точно знала, что аварии не будет, потому что аварии не было.
Пустой автобус вывернул с проселка прямо перед носом у Гроува и неспешно покатил в сторону Булвертона. Гроув резко притормозил; некоторое время он ехал следом за автобусом, а потом пошел на обгон. Впереди показались и стали быстро приближаться две полицейские машины, их фары сияли, мигалки мигали, сирены истошно выли. Гроув сбросил скорость и укрылся за громоздкой тушей автобуса, но как только полицейские проехали, он его тут же обогнал.
До Булвертона было совсем недалеко. Через считаные минуты впереди показалась развязка, прямо была дорога к центру города, а свернув налево или направо, ты попадал на дорогу вдоль Гребня. Гроув решил свернуть налево, причем не стал сбавлять скорость, а резко повернул руль и юзом вылетел на поперечную дорогу. Здесь движение было плотнее, и Гроув не мог уже гнать как бешеный, однако он продолжал при малейшей к тому возможности обгонять другие машины. Опасная скорость, рискованные маневры — Терезе все это даже нравилось; будто смотришь автомобильную гонку в кино, зная, что все это понарошку и опасности нет никакой.
Было твердо установлено, что после автозаправки машина Гроува появилась рядом со зданием «Экс-экс», поэтому следовало ожидать, что туда он и направляется. На подъезде к боковой дороге, ведущей в промзону, Тереза взяла себя в руки, заранее зная, что Гроув повернет опасно, почти не сбавляя скорости. Однако он продолжал петлять в потоке движения, обгоняя машину за машиной, и лихо проскочил поворот. Проехав таким манером еще немного, он притормозил и свернул на Херефорд-авеню — улицу, сплошь застроенную жилыми домами. Тереза увидела клочок далекого моря, легкие как пух облака на горизонте и дымку, повисшую над городом, а затем машина снова свернула, на этот раз — в узкий переулок. Тереза узнала шеренгу унылых домов, в одном из которых жил Гроув. Машина резко затормозила, въехав двумя колесами на тротуар.
С ненавистью глядя на ближайший дом, Гроув надавил на клаксон. Гудел он долго, не меньше минуты, однако дом словно вымер.
— Какого хрена! — прошипел он сквозь зубы и буквально вылетел из машины.
Рывком распахнув заднюю дверцу, он схватил лежавшую на сиденье винтовку и пошел, почти побежал к дому, ничуть не прячась и не скрывая оружия. Тереза не могла не вспомнить, чему учили ее в Бюро: приближаясь к зданию, ситуация в котором неизвестна, используй все доступные укрытия.
Как только она это подумала, Гроув пригнулся и свернул в сторону; теперь он не пер напрямик к парадному входу, а крался к дальнему концу деревянной изгороди.
«Я все еще воздействую на него!» — мелькнуло у Терезы.
Она осторожно продвинулась вперед и тут же отступила под напором тупой, безрассудной ненависти, бушевавшей в сознании Гроува.
Держа винтовку наперевес, Гроув вышиб ногой хлипкую заднюю дверь и ворвался в дом. Дебра стояла посреди самой большой в доме комнаты и нянькала, как ребенка, серую полосатую кошку. Вид у нее был измученный, перепуганный и такой, словно она всю жизнь недоедала. И только теперь Тереза заметила, что Дебра беременна. Как только в комнату ворвался Гроув, кошка вырвалась, до крови исцарапав Дебре руку, и куда-то убежала.
Видя, что Гроув поднимает винтовку, тощая, жалкая девушка молча попятилась и на втором шажке уперлась икрами в открытый ящик из-под чая.
«Нет! — подумала Тереза. — Ведь этого не было! Почему он не пошел в салон «Экс-экс»?»
Царапая ноги о металлическую окантовку, девушка обогнула ящик и стала пятиться дальше, стреляя по сторонам испуганными глазами.
И вдруг Гроув опустил винтовку, повернулся и пошел в глубь дома, так и не сказав ни слова. Он вышел через парадную дверь и направился прямо к машине. Там он открыл багажник, забросил в него сперва винтовку, а затем и пистолет, лежавший между передними сиденьями. И с размаху захлопнул крышку.
Соседи молча наблюдали. Какая-то женщина затолкала своих детей в дом, а следом вошла и сама, оглушительно, как из пушки, хлопнув дверью.
«Так что же это такое? — думала Тереза. — Я ли помешала ему застрелить Дебру? Или он бы и так не стал?»
Она продвинулась в мозгу Гроува немного вперед, заранее готовя себя к урагану его бредовых мыслей, однако встретила там лишь мир и покой. Он думал, как лучше добраться до Уэлтон-роуд. Доехать до конца улицы и там свернуть к Гребню по Холмен-роуд или прямо отсюда вернуться назад той же дорогой, по которой приехал?
Обыденность этих мыслей была не менее, если не более, отвратительной, чем бешеная, багровая ненависть, бушевавшая в нем в прошлый раз. За последние полчаса он убил женщину и ребенка и был близок к тому, чтобы убить еще двух женщин, и вот извольте любоваться, сидит себе за рулем, и нет у него большей заботы, чем в какую сторону лучше свернуть.

 

И снова она отступила в глубь его мозга. Неожиданный ход событий повергал ее в замешательство, она все яснее осознавала, насколько чувствителен этот сценарий.
Он был в корне отличен от всех сценариев, знакомых ей прежде; если там ей приходилось действовать, не зная об обстановке ничего или почти ничего, то здесь она знала очень многое еще до того, как приехала в Булвертон, а потом узнала гораздо больше. Она поговорила со многими очевидцами, просмотрела массу видеофильмов и телевизионных выпусков новостей, прочитала десятки воспоминаний о событиях и официальных докладов; она сильно подозревала, что примерно такой же материал был использован программистами для создания вот этого, в котором она сейчас, сценария.
Ну и другие свидетели — они тоже внесли свой вклад: парни, игравшие в бильярд, когда Гроув зашел в «Булвер армс», Фрейзер Джонсон, видевший на набережной, как Гроув купил кокаин, Стив Рипон, который подвез Гроува до паба и снова встретил его на Баттл-роуд, Маргарет Ли, чудом спасшаяся от Гроува на автозаправке, а может, и полицейские, проехавшие мимо него, торопясь на ту же автозаправку. Как знать, может быть, даже жители домов, мимо которых он сейчас проезжает!
И другие, те, с которыми она почти не беседовала, посчитав их показания неинтересными, те, кто уехал из города, а люди из «Ган-хо» их нашли и купили их воспоминания. Все те, кто видел хоть малую толику этой кошмарной эпопеи, кого она никогда не видела и не увидит, о ком никогда не услышит, те, кто еще не успел залечить свои раны, те, кто наотрез отказался с ней разговаривать, либо посчитав ее журналисткой, либо по какой-нибудь другой причине, те, кто ее и вовсе не интересовал, поскольку то, что они видели, было всего лишь подтверждением того, что видели или рассказали другие.
Запертая в гнусном сознании Гроува, она могла все же думать и сама, думать о реальном мире, где она существовала, и слушала, и записывала, собирала воспоминания очевидцев примерно так же, как собирали их авторы этого сценария.
А сейчас ей очень хотелось выйти из сценария, и пусть виртуальный Гроув навечно застынет в машине, вечно мчащейся по тесным улочкам нижнего Гребня.
Экстремальная реальность, куда она вошла на этот раз, была реальностью, ей известной. Предметное окружение до йоты повторяло Булвертон, в котором она жила. Такими помнились улицы города Нику и Эми, Дейву Хартленду, Мерсерам и всем остальным очевидцам. Точно так же помнила их и она, и не было вокруг ничего неожиданного — ну разве все та же симулированная правдоподобность, скрупулезная проработка деталей.
Гроув вел машину, а она смотрела сквозь его глаза и видела на стенах граффити, то намалеванные, то нанесенные распылителем, видела мусор на тротуаре, вмятины и царапины на корпусах припаркованных автомобилей, занавески на чьих-то окнах. И все это разное, индивидуальное, прописанное с невероятной подробностью.
Никто из тех, на чьих воспоминаниях строился софт «Экс-экс», не смог бы вспомнить все эти подробности, никто не смог бы сказать, пусть даже самому себе, что на той-то и той-то конкретной улице столько-то и столькото домов, чьи фасады покрашены так-то и так-то, что их крошечные садики высажены и взращиваются таким-то и таким-то способом, а запущенные садики зарастают лопухами вот так-то и так-то, что на мостовой этой улицы столько-то и таких-то выбоин и заплат, что у ее обочины припарковано столько-то машин таких-то марок и годов выпуска, и целехоньких, и донельзя истрепанных, и каких угодно между, никто не припомнил бы отчаянного кота, едва не попавшего под колеса машины, не припомнил бы, что с верхней части холма, с тех мест, где не заслоняют деревья, можно видеть уличное движение вдоль Гребня: красный фургон фирмы «Норберт дентрессэнгел» с его ярким знакомым логотипом, белый двухэтажный автобус компании «Стейджкоуч» с рекламой местного магазина компьютерной техники, оранжевый с белым доставочный фургон магазина «Сейнсбериз», разноцветные крыши множества машин, плохо различимые из-за угла зрения и отблесков яркого неба. Люди не всматриваются в такие детали, отмечают их лишь подсознательно, и они попадают в сценарий не как точные факты, но как наметки, намеки для пользователей, по которым те должны в некотором роде выстраивать реальность, соответствующую конкретной обстановке.
Подробности ожидаются по привычке, ставшей инстинктом: в жилых кварталах современной Британии, да и любой другой развитой страны, нет такой улицы, по обочинам которой не стояли бы машины. Человек, отдающий свою память программистам «Экс-экс», и думать не станет об этих машинах, но все равно они попадут в сценарий элементами заднего плана, и пользователь увидит их, потому что ожидает увидеть, и достроит подробности из своих собственных воспоминаний, из своей доли в коллективном бессознательном, из того, что он знает о мире.
А в результате пользователь не был пассивным, бесправным наблюдателем: его воля и опыт, мысли и чувства изменяли структуру сценария.
Экстремальная реальность была временным соглашением, менявшимся по прихоти любого из участников.
Непреложными были одни лишь пределы воображения: в сценарии ты мог развернуть машину и покинуть место действия, выехать из города, мчаться по шоссе к горизонту, и все это будет подсознательно ожидаемым, наполнится убедительными подробностями, температурными и звуковыми эффектами, телесными ощущениями.
Но конец неизбежен, потому что нельзя фантазировать без конца: дорога будет тянуться и тянуться, повторяться и повторяться, ты никогда не доедешь до близкого вроде бы моря, вход в подземку будет закрыт кирпичной стеной.
Ограничением предельной реальности любого сценария была неспособность представить себе, что лежит за ее пределом.

 

Гроув выехал из жилого района и, ничуть не снижая скорости, вломился в поток машин, стремившийся вдоль Гребня. Тереза утратила всякий интерес к тому, что творилось в его сознании, и не лезла вперед, на поверхность.
Его глазами она напряженно высматривала поворот на улицу, где стояло здание «Экс-экс». Улица была слева, поворот приближался, до него оставалось всего ничего.
Перед тем как свернуть, Гроув сбросил скорость — в точности как сделала бы она. Она снова вмешалась.
По какому-то неясному побуждению Тереза подняла левую руку Гроува и пощупала его шею чуть пониже затылка. Ощущение оказалось довольно мерзостным: толстая, как колода, шея сплошь поросла колючей щетиной и взмокла от пота. Тереза подвигала пальцами из стороны в сторону и вскоре наткнулась на клапан.
Был ли он здесь и раньше? А может, она нашла его лишь потому, что ожидала найти?
Пока она думала, Гроув снова перехватил контроль над машиной и повернул на слишком большой скорости. Задние колеса занесло. Гроув выругался, вернул левую руку на баранку и кое-как спас положение. Тереза решила, что пусть уж он дальше ведет машину сам, как умеет.
Секунду спустя он прижал машину к обочине прямо напротив здания «Экс-экс» и заглушил мотор.
Назад: Глава 31
Дальше: Глава 33