Книга: Опрокинутый мир
Назад: 7
Дальше: 9

8

Назавтра я сильно заспался и потому пришел в контору Лотереи очень поздно, едва ли не в полдень. К этому времени во мне созрело твердое решение относиться к Сери с полным безразличием, ни в коем случае за ней не волочиться. А в чем, собственно, дело? Ведь она просто сотрудница Лотереи, и все, что она ни делает, делается по профессиональной обязанности. Однако мне тут же пришлось убедиться, что равнодушие мое немногого стоит: войдя в контору и не увидев Сери на месте, я ощутил совершенно явственный укол разочарования.
За канцелярскими столами сидели две молодые особы во все той же красной униформе; одна из них говорила по телефону, а другая печатала на машинке.
— Извините, пожалуйста, а как мне найти Сери Фултон? — спросил я ту, что печатала.
— Сери сегодня не придет, а что вы хотели?
— У меня была назначена с ней встреча.
— Так вы, наверное, Питер Синклер?
— Да.
Было интересно наблюдать, как чисто формальная, по служебному долгу, вежливость сменилась на лице девушки чем-то вроде узнавания.
— Сери просила, чтобы вы зашли к ней по этому адресу, — сказала она, вырывая из настольного блокнота верхний лист.
Я взглянул на адрес, но он, конечно же, ровно ничего для меня не значил.
— А как туда попасть?
— Это рядом с Пласа. За автобусной станцией.
Во время ночной прогулки меня заносило и на Пласа, однако попасть туда вторично, намеренно, мне бы ни за что не удалось.
— Ладно, — сказал я, пряча бумажку с адресом в карман, — доберусь на такси.
— Хотите, я для вас вызову? — предложила девушка, поднимая трубку телефона.
— А вы что, выиграли в Лотерею? — спросила она, когда ожидание машины стало затягиваться.
— Да, конечно.
— Ну вот, а Сери ничего нам не сказала, — улыбнулась девушка, возвращаясь к прерванной работе; я отошел в сторону и сел за стеклянный стол.
Откуда-то из глубин конторы появился мужчина, мельком взглянул в мою сторону и направился к столу, за которым сидела вчера Сери. В конторской жизни Лотереи было нечто тревожное, вернее — вызывавшее тревогу. Я снова вспомнил сомнение, вспыхнувшее у меня после первого с ними контакта. Безоблачный оптимизм, внушавшийся посетителю и персоналом, и всей обстановкой, заставлял поневоле вспомнить о пилотах аварийного самолета, убеждающих чрезмерно нервических пассажиров в том, что нет никаких оснований для беспокойства. Зачем это все, если, казалось бы, обещанное Лотереей никак не нуждается ни в каких дополнительных заверениях? Ведь процедура атаназии абсолютно безопасна — или это тоже не более чем слова?
Прибывшая в конце концов машина пересекла центр города и буквально за пару минут доставила меня на место.
Еще одна пыльная, выжженная солнцем улочка. Опущенные жалюзи на окнах магазинов, фургон с незаглушенным мотором, ждущий у обочины отлучившегося водителя, тенистые глубины подъездов и сидящие там на корточках дети. Канавы с чистой вроде бы водой по обеим сторонам улицы; хромая собака лакает из канавы, поднимая время от времени голову и оглядываясь по сторонам.
По указанному адресу обнаружилась внушительных пропорций деревянная дверь, а за ней — прохладный полутемный коридор, ведущий во внутренний дворик. Пол коридора был густо усыпан рекламными газетами, на заросшем буйной травой дворе рядом с большими мусорными баками громоздились горы не вместившегося в них мусора. В дальнем конце двора имелся вход в еще один коридор, а в конце этого коридора — лифт. Поднявшись на третий этаж, я оказался прямо перед нужной мне квартирой и нажал кнопку звонка.
Сери открыла дверь почти мгновенно.
— О, — сказала она, — вы уже здесь. А я как раз собиралась звонить в контору.
— Да вот, — смущенно сказал я, — поздно проснулся. А разве это что-нибудь срочное?
— В общем-то, нет… Да вы заходите.
Я последовал за Сери, окончательно расставаясь со своим намерением видеть в ней рядовой винтик бездушного лотерейного механизма. Вот интересно, а она всех получателей главного приза приглашает к себе домой или это такая особая честь? Сегодня на Сери была футболка с очень открытым воротом и джинсовая юбка. Она выглядела точно так же, как и вчера вечером: юной, привлекательной и совершенно не похожей на типовую сотрудницу фирмы. Трезво анализируя свои чувства, я понимал, как неприятно мне было услышать, что у нее назначена с кем-то там встреча, а еще — что сейчас я почти что боюсь увидеть в ее квартире следы того, что здесь бывает другой мужчина. Квартира состояла из крошечной ванной — через полуоткрытую дверь я заметил древние водопроводные краны и развешанное на просушку белье — и одной-единственной комнаты, где было не повернуться от мебели, книг и пластинок. Кровать (односпальная) была аккуратно застелена. В комнате было жарко и шумно, чему немало способствовали настежь распахнутые окна.
— Пить будете? — спросила Сери.
— Да, не откажусь.
За вчерашний день я выпил целую бутылку вина и мучился теперь последствиями. Рюмка-другая прочистят мне голову и… Эти мечты были грубо разбиты, когда Сери наполнила два стакана минералкой.
— С вашим отъездом ничего пока не выходит, — сказала она, присаживаясь на край кровати. — Я сунулась в одну пароходную компанию, но у них все места заняты и отказов не предвидится. Раньше будущей недели вряд ли что выйдет.
— Когда будут места, тогда и будут, — сказал я, махнув рукой. — Делайте, как знаете.
Все это Сери могла сообщить мне в конторе или передать через одну из своих сотрудниц. Могла, но не стала, из чего однозначно следовало, что разговор наш еще не закончен.
Я с наслаждением выглотал холодную минералку, перевел дыхание и спросил:
— А почему вы сегодня не на работе?
— Я почувствовала, что нужно отдохнуть, и взяла пару дней отпуска. Думаю съездить на день в горы. Хотите поехать со мной?
— А это далеко?
— Час пути или два, в зависимости от того, сломается автобус или нет. В общем-то, просто прогулка. Мне хочется отдохнуть от города, хоть на несколько часов.
— Ну что ж, — сказал я, — идея мне нравится.
— Я понимаю, что все получается малость суматошно, но ближайший автобус отходит через несколько минут. Я надеялась, что вы приедете немного раньше, и мы успеем спокойно поговорить. Вам нужно прихватить что-нибудь из гостиницы?
— Да пожалуй что и нет. Ведь вы же говорите, что мы вернемся уже сегодня вечером?
— Да.
Сери допила свою минералку, взяла небольшую сумочку, и мы вышли на улицу. Автобусная станция оказалась совсем рядом, это было мрачноватое, похожее на ангар сооружение, посреди которого стояли два допотопных автобуса. Сери направилась к одному из них. Автобус был уже наполовину полон, причем в центральном проходе стояли люди, друг с другом беседовавшие и не спешившие садиться. Мы протиснулись мимо них и нашли в хвосте автобуса пару свободных мест.
— Куда мы, собственно, едем? — спросил я.
— В прошлом году я нашла одну симпатичную деревушку, куда еще не добрались туристы. Тишина, хорошая еда, речка, в которой можно выкупаться.
Через несколько минут в проходе появился водитель, собиравший плату за проезд. Когда он приблизился к нам, я полез в карман, но Сери уже держала деньги наготове.
— Не беспокойтесь, — сказала она, — это за счет Лотереи.
Автобус тронулся с места. Уже через несколько минут бешеную толчею городского центра сменили улицы пошире и поспокойнее, застроенные ветхими, сильно запущенными зданиями. Убогость этих окраин еще больше подчеркивалась ярким безжалостным светом полуденного солнца; если что здесь и радовало глаз, так только горизонтальный лес разноцветного белья, сохнувшего на растянутых между домами веревках. Многие окна были разбиты или заколочены, из-под колес автобуса разбегались игравшие на мостовой дети. Когда автобус ехал помедленнее, дети вскакивали на его подножку, полностью игнорируя брань и угрозы водителя.
А затем дети посыпались с подножек в дорожную пыль, и мы въехали на стальной дугообразный мост, перекинутый через глубокое речное ущелье. С моста я увидел струившуюся внизу реку и еще один клочок другого Мьюриси-Тауна: ослепительно белые яхты, магазины и лавочки, пеструю россыпь кафе и баров.
Потом дорога круто свернула направо и пошла вдоль реки, в глубь острова. Я так и любовался на проплывавшие мимо пейзажи, пока Сери не тронула меня за руку и не указала на противоположное окно. Там раскинулся огромный трущобный город — сотни и тысячи жалких хибарок, сооруженных изо всех мыслимых и немыслимых материалов: гофрированного железа, упаковочных ящиков, автомобильных покрышек, пивных и винных бочек. Как правило, эти убогие строения были накрыты сверху рваным брезентом или упаковочным пластиком. Окон у них не было вовсе, только дырки в стенках, а двери — вернее, что-то на них отдаленно похожее — встречались крайне редко. Взрослые и дети, сидевшие на корточках вдоль дороги, провожали наш автобус тусклыми, равнодушными взглядами. Всюду, куда ни посмотришь, валялись ржавые остовы автомобилей и пустые бочки из-под бензина, всюду бродили тощие, одичавшие собаки.
Этот трущобный город пробудил во мне смутное, но мучительное чувство вины; я только сейчас осознал, что изо всех пассажиров автобуса лишь мы с Сери можем похвастаться новой или хотя бы чистой одеждой, осознал, что почти наверняка все наши попутчики считают именно этот Мьюриси «настоящим», что они и мечтать не могут о такой роскоши, как мой гостиничный номер или микроскопическая квартирка Сери. Мне вспомнились шикарные, ультрасовременные дома, на которые я смотрел с корабля, и мои тогдашние мысли о романтическом, приукрашенном образе островов, созданном книгами и кинофильмами.
Я снова посмотрел в свое окно и увидел не реку, она ушла куда-то в сторону, а точно такие же трущобы. Грязь, нищета, убожество и люди, люди, люди; их жизнь казалась мне чем-то невозможным, непредставимым. Будь я на месте любого из них, как отнесся бы я к предложению вечной жизни — отмел бы его сразу или все-таки немного бы подумал?
В конце концов город остался позади, и за окнами автобуса побежали поля; кое-где виднелись ровные квадратики посевов, но по большей части пересохшая от зноя земля пустовала. Далеко впереди громоздились горы.
Справа от дороги показался аэродром, что крайне меня удивило, ведь по Соглашению о нейтралитете воздушное пространство Архипелага было объявлено закрытым для любых полетов. И в то же время, судя по антенным мачтам и параболическим чашкам наземных радаров, здешний аэродром ничуть не уступал своим континентальным аналогам. За зданиями терминала на взлетно-посадочных полосах я увидел несколько больших самолетов, но они были слишком далеко, чтобы различить опознавательные знаки.
— Это какой аэропорт, пассажирский? — спросил я вполголоса у Сери.
— Нет, чисто военный. Мьюриси принимает войска, по большей части с севера, однако лагерей здесь нет. Солдат сразу же переправляют на южное побережье и сажают на корабли.
Мои друзья в Джетре, связанные с правозащитными организациями, отслеживали, как выполняется Соглашение о нейтралитете. По их сведениям, многие крупные острова предоставляли свою территорию для лагерей, куда направлялись для отдыха и лечения участники боевых действий. Строго говоря, это не противоречило соглашению, но являлось одним из странных его аспектов. Дело в том, что подобные лагеря использовались обеими воюющими сторонами, порою — даже одновременно. За все время своего путешествия я не видел ни малейших намеков на подобную активность; скорее всего, эти лагеря располагались вдали от дорог и основных судоходных линий.
Автобус остановился у здания аэропорта, и почти все, за немногими исключениями, пассажиры вышли, волоча свои сумки и свертки. Сери сказала, что это гражданский персонал — уборщицы, буфетчицы и так далее. Затем мы снова двинулись в путь, однако теперь вполне приличное асфальтированное шоссе сменилось пыльным ухабистым проселком. Остаток поездки сопровождался непрерывным дерганием и раскачиванием автобуса, ревом перегруженного мотора, а иногда и стуком проседавшей до упоров подвески. И пылью: пыль и песок из-под колес залетали в открытые окна, оседали на одежде, липли к лицу и скрипели на зубах.
Автобус карабкался в гору, пейзаж за окнами становился все зеленее и зеленее, а Сери тем временем принялась мне рассказывать, на каких она бывала островах и что там видела. Заодно я узнал и кое-что о ней самой: она проработала какое-то время корабельной стюардессой, она умеет вязать, она была замужем, но очень недолго.
Теперь мы поминутно останавливались, чтобы принять или выпустить пассажиров. На каждой остановке к автобусу сбегались люди, предлагавшие купить у них то или это. Моя и Сери одежда привлекала к нам особое внимание всех торговцев. Мы покупали фрукты, а однажды даже поддались на призывы человека с выщербленным эмалированным ведром, торговавшего чуть теплым черным кофе. К тому времени пыль и жара сделали свое дело, я так исстрадался от жажды, что без особых колебаний согласился пить из одной со всеми кружки.
Мы поехали дальше, и буквально через несколько минут автобус сломался. Из радиатора ударила струя пара, водитель вышел и начал копаться в моторе.
Сери широко улыбалась.
— Это что, — спросил я, — всегда так случается?
— Да, только не так быстро. Обычно радиатор закипает, когда начинается крутой участок.
После громкой и оживленной дискуссии с пассажирами водитель и двое из них пошли по дороге назад, к только что оставленной нами деревне. И тут, совершенно неожиданно, Сери накрыла мою ладонь своей, сжала ее и слегка привалилась ко мне плечом.
— А далеко еще ехать? — спросил я.
— Да нет, совсем немного, до следующей деревни.
— А почему бы тогда не прогуляться пешком? Лично я так с удовольствием.
— Лучше подождем. Он ведь просто за водой пошел. Здесь вроде и не очень круто, но все время вверх и вверх.
Сери положила голову мне на плечо, вздохнула и закрыла глаза. Я смотрел прямо вперед, на горы, ставшие теперь гораздо ближе. Мы выехали из города уже давно и, надо думать, поднялись на заметную высоту, однако воздух все еще оставался теплым и ветра почти что не было. И слева, и справа от дороги раскинулись виноградники. Вдали, на фоне ярко-синего неба, четко рисовались узкие черные силуэты кипарисов. Сери задремала, а вскоре у меня онемело плечо, так что волей-неволей пришлось ее разбудить. Я вышел из автобуса и зашагал по склону вверх, наслаждаясь льющимся с неба теплом и долгожданной возможностью размять ноги. Здесь, наверху, было не так влажно, да и воздух пахнул иначе. Я дошел до конца подъема, на половине которого сломался автобус, и оглянулся назад. Холмистый склон представлялся отсюда смешением серых, зеленых и охряно-желтых пятен, дрожавших и переливавшихся в восходящих потоках воздуха. Дальше, на горизонте, сверкало море, а вот островов видно не было, они терялись в туманном мареве.
Я сел на камень и через несколько минут увидел поднимавшуюся по дороге Сери.
— И ведь каждый раз, как я сажусь на этот автобус, он обязательно должен сломаться, — сказала она, садясь рядом.
— Да ладно, ерунда, мы же никуда особенно не спешим.
— А почему вы вдруг встали и ушли? — спросила она и снова взяла меня за руку.
В моем мозгу мгновенно пронеслись все возможные объяснения: подышать воздухом, размять ноги, взглянуть на панораму острова — пронеслись и были отброшены.
— Честно говоря, я вас немного побаиваюсь. Прошлым вечером, когда вы оставили меня в баре одного, я подумал, что делаю ошибку.
— Мне нужно было увидеть одного человека. Друга. А так я гораздо охотнее осталась бы с вами.
Сери отвела глаза, но продолжала крепко держать меня за руку.
Потом на дороге показались водитель и его помощники, возвращавшиеся к автобусу с ведром воды; мы спустились вниз и сели на те же, что и раньше, места. Через несколько минут автобус тронулся с места, все так же дергаясь, раскачиваясь и вздымая тучи пыли. Вскоре дорога углубилась в ущелье, заросшее лесом и совершенно незаметное с того места, где мы прежде останавливались. Нас окружали высокие, бесстыдно оголенные эвкалипты. Вверху сквозь густой покров голубовато-зеленых листьев проглядывали редкие клочки неба, внизу среди деревьев извивалась быстрая неглубокая речка. Ущелье, а вместе с ним и дорога круто свернули в сторону, дав нам возможность с минуту полюбоваться великолепным горным пейзажем — скалами, деревьями и крутыми, широкими осыпями. Ручей пенными каскадами падал с обрыва, исчезал в зарослях камедных деревьев, вновь пробивался наружу, прыгал с камня на камень, чтобы под конец влиться в текущую внизу реку. Пыльная равнина, окружавшая Мьюриси-Таун, совсем исчезла из виду.
Сери безотрывно смотрела в окно; можно было подумать, что она впервые едет по этой дороге. Мало-помалу я начал понимать, чем хороши здешние горы. Спору нет, по файандлендским меркам они представлялись низкими и не слишком примечательными, ведь тот же, скажем, Высокий кряж на севере нашей страны дает возможность полюбоваться на грандиознейшие в мире горные пейзажи. Здесь, на Мьюриси, и масштабы, и ожидания были куда скромнее, что порождало в итоге более сильный эффект. При всей своей первозданности здешние пейзажи не подавляли человека, с ними было легче сродниться.
— Нравится? — спросила Сери.
— Да, конечно.
— Ну вот, мы почти и на месте.
Я посмотрел вперед, но не увидел ничего, кроме все той же дороги, петляющей в зеленом полумраке.
Сери повесила сумку на плечо, прошла вперед и что-то сказала водителю. Через несколько секунд автобус выехал на открытое место и остановился рядом с двумя деревянными, вкопанными в землю скамейками; мы попрощались с водителем и вышли.
Назад: 7
Дальше: 9