Пол ангарной палубы на каждый шаг отзывался громовый треском. Здесь росло биопокрытие, которое, переплетаясь, образовывало дернину, на которой можно было играть в футбол. Однако пока в ангаре отсутствовал воздух, оно подверглось глубокой заморозке и только начало оттаивать. Кирстен Хоогенраад, неся в руках потёртую медицинскую сумку, вошла в «Орфей» вместе с Аароном Россманом. На обоих были серебристые противорадиационные костюмы, надетые поверх флюоресцирующих оранжевых па́рок. У каждого на запястье портативный счётчик Гейгера. У Кирстен достало соображения пристегнуть свой к запястью, в котором не было моего биосенсора; счётчик Аарона накрыл его сенсор. Это не мешало мне получать с него телеметрию, но мешало ему смотреть на часы.

Громкий треск заглушал голоса, но они разговаривали с помощью встроенного в шлемы радио.

— Нет, — сказал он твёрдо, когда они пересекли сорокаярдовую линию. — Абсолютно невозможно. Я не верю, что Диана могла покончить с собой.

Он шёл на пару шагов впереди Кирстен. Полагаю, для того, чтобы не встречаться с ней взглядом.

Кирстен шумно выдохнула.

— Она взбесилась, когда ты не возобновил брачный контракт. — Она старалась, чтобы её голос звучал сердито, но медицинская телеметрия показывала, что она скорее растеряна.

— Это было уже давным-давно, — сказал Аарон; треск из-под его ноги будто поставил после этой реплики жирную точку. Накладывающееся эхо их шагов продолжилось. Аарон повысил голос, чтобы перекрыть его. — И она не настолько расстроилась.

Кирстен пробормотала «вот козёл» — слишком тихо, чтобы Аарон мог её услышать.

— Ты этого совсем не замечал? — спросила она вслух.

— Не замечал чего?

— Что она любила тебя.

Аарон остановился, и Кирстен нагнала его в три громогласных шага.

— Наши отношения зашли в тупик, — сказал он.

— Она тебе наскучила, — сказала Кирстен.

— Возможно.

— Поматросил и бросил.

— Мы прожили вместе два года, — Аарон мотнул головой; его короткие светлые волосы издали тихое «шух-шух» по внутренней поверхности шлема. — А не перепихнулись по-быстрому.

Возраст Аарона был 27 лет 113 дней. Кирстен на 490 дней старше его. Два года казались незначительной частью их долгой жизни. Для меня же эти два года — почти всё время, что прошло с тех пор, как меня включили. Интересно, подумал я, как долго, по ожиданиям Кирстен, продлятся её отношения с Аароном? Наиболее частая длительность первичного брачного контракта — один год, и только 44 процента пар возобновляют такой контракт, так что Аарон с Дианой прожили вместе дольше обычного.

Чего хотелось бы Кирстен? Чего хочется Аарону? Мой библиотечный поиск показал, что большинство людей получает удовольствие от общества людей с одним определённым складом характера, однако Кирстен, тихая и задумчивая, так же отличалась от Дианы, как, скажем, я от АЛЕКСАНДРа, центрального телекоммуникационного компьютера Земли. Да, обе были весьма страстны, но страстность Кирстен была не того типа — стоны-крики-сильнее-ещё-ещё — какой был характерен для Дианы. Нет, Кирстен была тёплой и уютной. Возможно, Аарон просто хотел сменить темп. Или дать себе отдых.

Хотя я и не умею читать мысли, иногда я могу угадать, что люди собираются сказать, особенно, когда на них, как сейчас, надет скафандр с ларингофоном. Их голосовые связки вибрируют, губы складываются для артикуляции первого слога, но потом они передумывают и в последний момент лишают слова голоса. Кирстен уже почти начала говорить «Когда…», и я уверен, что она хотела спросить «Когда, по-твоему, тебе наскучу я?» Но она не спросила, и, вероятно, правильно сделала.

Аарон снова двинулся вперёд. Как всегда, его мысли были для меня загадкой. Его телеметрия изменилась едва-едва, несмотря на эмоциональное состояние, в котором он находился. Гнев? Экстаз? Отвращение? Или безразличие? У него они почти не отличались, вызывая лишь статистически незначимое изменение частоты пульса; небольшие пертурбации в его ЭЭГ редко выходят за рамки тех сдвигов, что мозговые волны претерпевают в течение дня, повышение температуры тела такое крошечное, что может быть обычной связанной с функциями пищеварения флуктуацией, и так далее. Вдобавок ко всему он был немногословен и очень скуп на движения. Ни жестикуляции, ни заламывания рук, ни расширения глаз или вскидывания бровей или опускания уголков рта.

Аарон приблизился к боку «Орфея». Скошенное серебристое крыло челнока с чёрно-жёлтыми шевронами на нём плавно переходило в цилиндрический центральный корпус. Он сильно потянул за ручку, и скруглённый сегмент корпуса откинулся вниз на бесшумных тефлоновых шарнирах. Внутренняя поверхность откинувшегося сегмента образовала лестницу, и Аарон взошёл по ней; тихое клацанье его подошв по металлу было облегчением после громового хруста биопокрытия.

Наверху лестницы была внешняя дверь шлюза, которую он отодвинул в сторону. Он повернулся и посмотрел на Кирстен. Казалась ли она ему беспомощной при взгляде под таким углом? По-видимому, нет, поскольку он не подал ей руку — хотя в прошлом я несколько раз наблюдал, как он это делает в случае с коллегами обоих полов. Вместо этого он повернулся к ней спиной; серебристая поверхность его антирадиационного костюма тускло отразила ангарную палубу с аккуратными рядами челноков. Однако отражение было искажено тем, так натянулся материал костюма на его широких плечах и как провис на пояснице. Кирстен подняла на него взгляд, вздохнула и взобралась по лестнице сама. Аарон и Кирстен что, поссорились? Если так, то из-за чего? И может ли это мне помочь?

Войдя внутрь корпуса «Орфея», Кирстен оставила обе шлюзовые двери открытыми. Они вдвоём прошли в кабину корабля, освещая себе путь мощными кварц-галогеновыми фонарями на шлемах. Я переместил фокус своего внимания на спаренную камеру, установленную на стене ангара, и сделал наезд на них сквозь окно кабины.

Кирстен опустилась под приборную панель вне моего поля зрения; материал её костюма, сминаясь, издавал скрипящие звуки.

— Она, мертва, конечно — сказала она. Я слышал восходящие и нисходящие тоны, издаваемые её медицинским сканером. — Полный коллапс нервной системы.

Аарон никак внешне на это не отреагировал; его телеметрия была непроницаема, как всегда.

— Это наверняка несчастный случай, — сказал он, наконец, глядя в окно, а не вниз, на мёртвое тело бывшей жены.

В окне снова показалась Кирстен.

— Диана — астрофизик. — Её голос был резок, но была ли эта резкость результатом осуждения или остаточного гнева на Аарона, я не мог сказать. — Она, как никто другой, должна была знать, что там произойдёт. Водородные ионы, которые мы улавливаем, движутся со скоростью… сколько? Ноль-девяносто-пять скорости света. Относительно «Арго», понятное дело. Любая частица, движущаяся с такой скоростью — это жёсткая радиация. Она знала, что поджарится за пару секунд.

— Нет. — Аарон снова мотнул головой, «шух-шух» прозвучало в этот раз громче и агрессивнее. — Она, должно быть, считала, что это безопасно… почему-то.

Кирстен придвинулась ближе к Аарону — расстояние между ними сократилось до полуметра.

— Ты не виноват.

— Думаешь, в этом дело? — огрызнулся он. — Думаешь, я чувствую себя виноватым?

Её взгляд встретился с его.

— А разве нет?

— Нет. — Даже будучи неспособным толковать телеметрию Аарона я знал, что он лжёт.

— Хорошо. Прости. Я не хотела ничего такого… — Она тоже лгала. Она снова нагнулась и исчезла из поля зрения моей камеры. Через мгновение снова послышался её голос:

— Похоже, у неё шла носом кровь.

— С ней такое иногда случалось.

Кирстен продолжила осматривать Диану. Через двадцать три секунды она сказала «О Боже» растерянным тоном — словно восклицание без восклицательного знака.

— Что такое? — спросил Аарон.

— Сколько времени «Орфей» пробыл снаружи?

— ЯЗОН? — крикнул Аарон. И зачем кричать?

— Восемнадцать минуть сорок секунд, — ответил я через громкоговорители на задней стене ангара.

— Она не должна быть такой горячей, — голос Кирстен.

— Какой именно?

— Если мы выключим фонари, то увидим, как она светится. Я ж говорю — горячо. — Я выкрутил чувствительность своего микрофона на максимум, пытаясь различить щелчки их счётчиков Гейгера. Было и правда горячо. Кирстен снова выпрямилась. — Вообще-то, — сказала она, поднимая руку со счётчиком, — весь корабль чертовски горяч. — Она вгляделась в индикатор — красные цифры, горящие на её рукаве. — Я бы сказала, что радиационное воздействие, которому она подверглась, раз в сто больше, чем я могла бы ожидать. — Она посмотрела на Аарона, прищурившись, словно пытаясь разглядеть выражение его лица сквозь отражение в визоре шлема. — Как будто она провела снаружи… где-то тридцать часов вместо восемнадцати минут.

— Но как такое возможно?

— Такое невозможно. — Она снова перевела взгляд на индикатор уровня радиации. — Эти костюмы не рассчитаны на такой уровень. Нам нельзя здесь оставаться.