— Пожалуйста огласите своё имя и фамилию для протокола? — сказал клерк.

Мужчина с квадратной головой, белыми волосами и такой же бородой склонился к микрофону свидетельской скамьи.

— Смазерс, Паквуд. — Он продиктовал фамилию по буквам.

Дэйл мог на этом этапе вызвать кого-нибудь другого, но, вызвав Смазерса в качестве эксперта-свидетеля защиты, он надеялся дать понять присяжным, до которых дошли слухи о попытках Смазерса разработать способ казни для тосока, что Смазерс не обязательно верит в виновность Хаска; было бы совсем плохо, если бы присяжные подумали, что кто-то из сопровождавшей пришельцев свиты земных учёных и впрямь считает Хаска убийцей Колхауна.

Дэйл подошёл к месту ведущего опрос.

— Сэр, какова ваша профессия?

— Я профессор экзобиологии и эволюционной биологии в Университете Торонто.

Дэйл приобщил к делу объёмистый послужной список Смазерса, потом спросил:

— Доктор Смазерс, вы слышали рассуждения преподобного Брисби о человеческом глазе. Вы с ним согласны?

— Нет, сэр, не согласен.

— Вы не верите, что сложность человеческого глаза представляет собой неопровержимое доказательство божественного творения?

— Нет, сэр.

— Ваша честь, — сказала Зиглер, вставая. — Мы возражаем. Какое отношение природа человеческого глаза имеет к данному делу?

— Ваша честь, — сказал Дэйл, — миз Зиглер сделала немалый акцент на пропавших частях тела доктора Колхауна. Мы, разумеется, чувствуем себя вправе исследовать возможные причины того, что данные части тела были унесены с места преступления.

— Я склоняюсь к тому, чтобы дать защите возможность закончить, — сказала Прингл, — но не затягивайте с этим, мистер Райс.

— Я буду сама краткость, ваша честь, — сказал Дэйл, слегка кланяясь. — Итак, доктор Смазерс, вы слышали утверждения преподобного Брисби, о том, что глаз никак не мог развиться постепенно. Я могу попросить секретаря суда зачитать вам точную цитату, однако, суть была примерно в следующем: «Какая польза от половины глаза? Какая польза от четверти глаза?» Вы с этим согласны?

Смазерс улыбнулся и развёл руками.

— В наши дни мы считаем одноглазого человека по крайней мере частично нетрудоспособным, или инвалидом: его поле зрения существенно уменьшено и не включает области периферийного ви́дения по одну из сторон от его тела, и, конечно же, он лишён восприятия глубины, поскольку это восприятие является функцией стереоскопического зрения — для которого требуется одновременно видеть одну и ту же сцену под несколько различным углом.

Смазерс сделал паузу и отпил воды из стоящего перед ним стакана с водой.

— Есть такая старая поговорка, сэр. В стране слепых и одноглазый — король. Если больше ни у кого нет двух глаз, то обладание даже одним глазом даёт громадное преимущество их отсутствием. Вас не будут считать инвалидом; скорее, посчитают, что природа необычайно щедро вас одарила.

— И тем не менее, — сказал Дэйл, — этот единственный глаз — чудо творения, не так ли?

— Не совсем. Человеческий глаз состоит из хрусталика — линзы для фокусирования света; из сетчатки — тонкой светочувствительной мембраны на задней стенке глаза, своего рода «фотоплёнки»; и из оптического нерва, который передаёт информацию в мозг. Преподобный, разумеется, прав, когда говорит, что три таких сложных конструкции не могли появиться в результате единственной мутации. Эволюция глаза началась с простой светочувствительной ткани, которая была способна лишь отличать свет от тьмы. Так вот, это не полглаза. Это не четверть глаза. Это мельчайшая, наименее важная частица глаза. В светочувствительных клетках нет ничего чудесного. Наша кожа полна их предшественниками — вы темнеете, когда подвергаетесь действию ультрафиолетовых лучей. То есть, я не имел в виду вас конкретно, сэр…

— Продолжайте, доктор.

— Так вот, эта крошечная, малейшая частичка глаза делает вас королём в мире, населённом исключительно слепыми. Какова польза от недоглаза? Если он позволяет вам обнаружить приближающегося хищника — существо, которое может вас съесть — если он позволяет вам заметить его, пусть даже в виде бесформенного пятна, и затем убежать прежде, чем он вас поймает — то да, это польза, и да, эволюция отберёт и закрепит этот признак.

А потом, со временем, если над слоем этих светочувствительных клеток сформируется прозрачная мембрана, чтобы защитить их от повреждений, то эта мембрана позволит вам сохранить светочувствительные клетки в ситуациях, в которых другие их теряют, и да, это тоже преимущество, и да, эволюция отберёт этот признак и закрепит.

А если эта мембрана случайно станет толще в центре и тоньше по краям, то это утолщение начнёт немного фокусировать свет, давая вам чуть более резкое изображение того, что к вам приближается, и это также даст вам преимущество, и эволюция отберёт и закрепит и этот признак тоже.

Шаг за шагом, крошечное изменения за крошечным изменением, вы пройдёте путь от полного отсутствия зрения до весьма изощрённых зрительных органов, какими обладаем мы с вами. Из ископаемой летописи Земли можно заключить, что зрение в ходе эволюции возникало не единожды — похоже, это независимо происходило около шестидесяти раз. Зрение принимало множество различных форм: наши глаза с единственной линзой, составные глаза насекомых, безлинзовые камеры-обскуры наутилусов. Да, глаз эволюционировал сам по себе, без плана, без руководства, в ходе естественного отбора.

— Но, доктор Смазерс, глаз так совершенен, так точен. Вы правда верите, что это не творение Господа?

Смазерс оглядел зал суда.

— Где-то половина людей, собравшихся сегодня здесь, носит очки; ручаюсь, что из оставшейся половины существенная часть носит контактные линзы. Это, безусловно, великое чудо, что в «LensCrafters» вам могут изготовить очки за час, но от всемогущего Бога я бы ожидал сотворения глаз, способных нормально фокусироваться без помощи механических приспособлений.

Конечно, можно заявить, что Бог сотворил нас не для того, чтобы ночь напролёт пялиться в телевизор, просиживать весь день перед компьютером или выполнять тонкую ручную работу. Но плохое зрение — это не бедствие современной эпохи. У древних индейцев Северной Америки существовали тесты для проверки зрения. Предпоследняя звезда в рукоятке Большого Ковша на самом деле двойная. Ясной ночью человек с нормальным зрением способен разглядеть вторую, очень тусклую звёздочку рядом с более яркой, и индейцы использовали этот факт, чтобы проверять остроту своего зрения.

А древние греки использовали для той же цели семь Плеяд в созвездии Тельца — сможете ли вы увидеть все семь? Впрочем, сегодня даже с нормальным зрением вы увидите только шесть Плеяд — седьмая за прошедшие тысячелетия померкла. Но тот факт, что даже у древних людей были способы проверки зрения доказывает, что слабое зрение — это явление не только современной эпохи.

Дэйл взглянул на присяжных, потом снова на канадского учёного.

— И всё же, доктор Смазерс, вопрос фокусировки, несомненно, не так уж важен. Однако общая конструкция глаза, её совершенство разве не доказывает существование божественного творца?

— Вовсе нет, — ответил Смазерс. — На самом деле конструкция глаза весьма неудачна. Ни один инженер не сконструировал бы его таким. Помните, я упоминал три основных компонента: хрусталик, сетчатку и оптический нерв? Так вот, было бы разумно и практично подвести оптический нерв к сетчатке сзади — чтобы оптический нерв не загораживал падающий с хрусталика на сетчатку свет.

Но это подсоединение выполнено совершенно по-дебильному — простите, ваша честь — а именно — оптический нерв подводится к сетчатке спереди. Наше зрение было бы гораздо острее, если бы падающему от хрусталика свету не приходилось проходить через слои нервной ткани, чтобы добраться до сетчатки. Оно ещё более ухудшается от того факта, что поверх сетчатки располагается ещё и сеть кровеносных сосудов, питающих нервную ткань.

И, как будто этого ещё не достаточно, оптический нерв, чтобы добраться до мозга, проделывает дыру в сетчатке. Это она создаёт в каждом глазу эффект слепого пятна. Обычно мы и не подозреваем о его существовании, потому что мозг заполняет область, где отсутствует визуальная информация, экстраполированным изображением, но я уверен, что многие из присутствующих производили над собой нехитрые эксперименты, позволяющие продемонстрировать, что в центре вашего поля зрения зияет дыра. Ухудшение качества зрения, которое я упоминал ранее, плюс слепое пятно попросту не были бы нужны, если бы конструкция наших глаз была логичной, если бы нервные волокна подключались к светочуствительным клеткам сетчатки сзади, и не спереди.

Зиглер снова поднялась на ноги.

— Ваша честь, я вынуждена повторить возражение. Как это относится к делу?

— Суд недоумевает, мистер Райс, — сказала Прингл.

— Мне осталось совсем чуть-чуть, и мы закончим с этим свидетелем, ваша честь.

— Хорошо, мистер Райс. Чуть-чуть — но не больше.

— Спасибо. — Дэйл обратился к Смазерсу. — Вы говорили об ухудшении качества изображения вследствие неудачной конструкции человеческого глаза. Однако очевидно, профессор, что на самом деле вы говорили о том, что не понимаете мудрости Божьего замысла. В конце концов, мы до сих пор не в состоянии создать искусственный глаз. Возможно, такое вот «нелогичное» подсоединение требуется для чего-то фундаментального, о чём мы пока не догадываемся?

— Ничего подобного. Это правда, что мы не можем создать искусственный глаз, но природа делает это постоянно. И поскольку природа действует методом проб и ошибок, иногда она ошибается, как в случае с нашими глазами, но иногда она делает всё правильно. Часто говорят, что глаза осьминогов и кальмаров очень похожи на наши, и это и правда так. Но их глаза эволюционировали совершенно независимо от наших, и они сконструированы правильно — вся нервная ткань находится позади сетчатки. Ни осьминогу, ни кальмару не приходится смотреть сквозь нервную ткань и кровеносные сосуды, и у них нет слепого пятна. Человеческий глаз — не доказательство божественного творения; наоборот, это одно из лучших доказательств эволюции.