*29*
Дэйл толкнул дверь кабинета, вошёл и придержал её для Фрэнка, который тоже вошёл и уселся на своё обычное место. Дэйл глянул на часы — без двадцати шесть вечера — и достал из бара на дальнем краю кабинета бутылку бренди. Он повернул её так, чтобы Фрэнку была видна этикетка. Фрэнк кивнул, и Дэйл налил два коньячных бокала. Он вернулся к своему столу, протянул один из них Фрэнку, и затем уселся в своё кожаное кресло с высокой спинкой.
Секретарша Дэйла оставила для на столе аккуратную стопку жёлтых листков с принятыми по телефону сообщениями. Отхлебнув бренди, Дэйл взял стопку и быстро её просмотрел. Его брокер. Из офиса Ларри Кинга. Кто-то из NAACP с просьбой прочитать лекцию. А это что?
— Фрэнк, простите, надо перезвонить. Это от Карлы Эрнандес.
Губы Фрэнка уже сложились в вопрос «от кого?», но он оборвал себя, вспомнив имя.
Дэйл набрал на своём телефоне семь цифр.
— Алло, — сказал он. — Я Дэйл Райс, ищу доктора Эрнандес. Нет, я подожду… спасибо. — Он прикрыл трубку рукой. — Говорит по другому телефону, — сказал он Фрэнку, потом, в трубку: — Алло? Доктор Эрнандес? Это Дэйл Райс, вы просили перезвонить. Простите, что так поздно — весь день был в суде. Нет, нет, это нормально. Что? Нет, я думаю, будет правильно рассказать всё мне. Что-что? Их три? Вы уверены? — Дэйл тяжело налегал на столешницу, явно заинтригованный.
— Они не могут оказаться где-нибудь ещё? Вы сделали снимки? Нет, полагаю, что нет. Их не видно на рентгенограммах? Но вы уверены, что это именно они? Хорошо. Нет, вы правильно сделали, что мне позвонили. Спасибо большое. Я дам вам знать. Спасибо. До свидания. — Он положил трубку.
— Что там? — спросил Фрэнк.
— Не уверен. Возможно, прорыв, которого мы искали.
Дэйл уже использовал преподобного Орена Брисби в качестве свидетеля-эксперта в других делах — никто не завладеет вниманием присяжных так, как баптистский проповедник. Брисби был, конечно, несколько странным выбором, учитывая его шумные заявления о применимости к Хаску смертной казни. Впрочем, он их делал не по причине убеждённости в виновности Хаска.
— Преподобный Брисби, — говорил Дэйл, — с места преступления пропал один из глаз доктора Колхауна. Расскажите, пожалуйста, суду, чем, на ваш взгляд, замечателен человеческий глаз?
Брисби широко улыбнулся, словно радуясь любимой теме.
— О, брат мой, человеческий глаз! Свидетельство гения Господнего! Доказательство божьего творения! Из всех чудес вселенной никакое другое не свидетельствует так ясно о ложности теории эволюции.
— Почему же, преподобный?
— Как же, брат Дэйл, да потому, что ничто столь сложное, как человеческий глаз, не может быть результатом случайной эволюции. Эволюционисты хотят нас заставить поверить, что жизнь совершенствуется крошечными шагами, постепенно накапливая изменения, вместо того, чтобы быть сотворённой Господом сразу во всём своём великолепии. Но глаз — это отличный контрпример. Он не мог развиваться шаг за шагом.
Кто-то в зале хихикнул, видимо, представив себе шеренгу шагающих глаз. Брисби не обратил внимания.
— Эволюционисты, — продолжал он; его голос заполнил зал суда так же, как до того множество церквей, — говорят, что сложные структуры, такие, как перья, развивались постепенно: сначала это была изолирующая чешуя, потом чешуйки удлинились, образовав бахрому, в которую, когда животное бежало, попадались мелкие насекомые, и лишь потом, случайно, протоптица обнаружила, что, гляди-ка, с помощью этого можно и летать. Я не верю в это ни единой секунды, но нас пичкают этой ерундой. Однако сомнения отпадают сами собой, когда мы задумываемся над божественным шедевром — человеческим глазом! Какая польза от половины глаза? Какая польза от четверти глаза? Глаз — это либо глаз, либо не глаз; он не может совершенствоваться шаг за шагом.
Брисби обвёл зал суда торжествующим взглядом. Они все были его паствой.
— Задумайтесь о самой лучшей фотокамере, какую возможно сегодня купить. Даже она и близко не так эффективна, как наш глаз. Наш глаз автоматически приспосабливается к разным уровням освещённости — мы можем видеть и при свете молодой луны, и на самом ярком солнце. Наши глаза с лёгкостью приспосабливаются к дневному свету, искусственному освещению, к свету ламп накаливания, флуоресцентных ламп, тогда как фотографу приходится менять фильтры и плёнку, чтобы снимать в этих условиях. И наши глаза способны воспринимать перспективу куда как лучше, чем любая пара камер, даже управляемых компьютером. Баскетболист легко определяет точное расстояние до кольца, укладывая в него мяч за мячом. Да, я могу понять желание тосока взять себе человеческий глаз в качестве сувенира…
— Нет-нет, преподобный, — прервал его Дэйл. — Вы не знаете, что произошло на самом деле.
— Я могу понять, — продолжил преподобный Брисби немного раздражённо, — почему кого угодно откуда угодно привёл бы в восторг человеческий глаз, этот безукоризненный пример Божьего мастерства.
На следующее утро в девять утра Дэйл и Фрэнк вошли в кабинет судьи Прингл. Линда Зиглер уже была там, как и присяжная номер 209 — полная белая женщина сорока одного года, и мужчина, которого Дэйл много раз встречал в здании суда, но до сих пор не знал, кто он такой. Мгновение спустя вошла сама судья Прингл, сопровождаемая стенографисткой. Прингл жестом велела стенографистке сесть и сказала:
— Мистер Вонг, представьтесь, пожалуйста.
— Эрнест Вонг, представитель присяжной номер 209.
— Спасибо, — сказала Прингл. — Для протокола: также присутствуют миз Зиглер от обвинения и мистер Райс от мистера Хаска, который отсутствует. Также с моего разрешения присутствует доктор Фрэнк Нобилио, американский делегат в группе сопровождения тосоков. Присяжная номер 209, доброе утро.
— Доброе утро, судья, — ответила присяжная 209.
— Присяжная 209, здесь присутствует ваш адвокат, — сказала Прингл. — Вы можете прервать меня в любой момент, чтобы проконсультироваться с мистером Вонгом, и вы, мистер Вонг, в любой момент, когда вы пожелаете высказать возражение или задать вопрос, вы имеете право это сделать.
— Спасибо, — ответил Вонг.
— Итак, присяжная 209, возникли кое-какие вопросы. — Прингл вскинула руку, предупреждая возражения. — Я не говорю, что вы сделали что-то плохое, однако когда возникают вопросы относительно действий присяжного или формирования состава жюри, апелляционные законы Калифорнии требуют от меня провести расследование, чем я сейчас и занимаюсь. Перед тем, как исполнять обязанности присяжного на этом процессе, вас попросили заполнить анкету, не так ли?
— Да.
— Вы заполняли её правдиво?
— Возражение! — сказал Вонг. — Самооговор.
Судья Принг нахмурилась.
— Хорошо. Присяжная 209, у нас проблема. В вопросе номер 192 анкеты присяжного спрашивалось, видели ли вы когда-либо летающее блюдце. Вы помните этот вопрос?
— Я не помню вопроса, в котором упоминался бы этот термин, нет, ваша честь.
Судья Прингл помрачнела ещё больше.
— Хорошо, я зачитаю вам этот вопрос. — Она пошарила на своём столе в поисках анкеты. Линда Зиглер поднялась на ноги с копией анкеты в руке. Прингл жестом подозвала её к своему столу. Судья перелистала пачку листов, нашла нужную страницу и зачитала: — «Видели ли вы когда-либо НЛО?» Вы помните этот вопрос?
— Да.
— Теперь вы вспомнили, — сказала Прингл.
— Я всегда его помнила — но вы спрашивали меня про летающее блюдце, а не про НЛО.
Прингл, судя по её виду, начинала закипать.
— В чём разница?
— НЛО — это неопознанный летающий объект. По определению, это нечто, чья природа неизвестна.
— И вы указали в анкете, что никогда не видели НЛО.
— Это так.
— Суд получил письмо от члена северокалифорнийского отделения СОНЛО. Это…
— Сообщество Очевидцев НЛО, — сказала присяжная 209.
— Да, — сказала Прингл. — От члена северокалифорнийского отделения Сообщества Очевидцев НЛО, который сообщает, что вы выступали на одном из их собраний около восьми лет назад. Это правда?
— Да. Я тогда жила в Сан-Рафаэле.
— Какова была тема вашего выступления?
— Я рассказывала о том, как меня украли.
— Вы стали жертвой похищения? — спросила Прингл.
— Не в том смысле. Меня взяли на борт корабля пришельцев.
Судья Прингл заметно отстранилась от женщины, перенеся свой вес на заднюю сторону стула.
— Взяли на борт корабля пришельцев, — повторила Прингл, словно не смогла понять с первого раза.
— Именно так, ваша честь.
— Но в анкете вы указали, что никогда не видели НЛО.
— Так и есть. То, что я видела, было легко опознать. Это был корабль пришельцев.
— Пришельцев — из другого мира?
— Ну, я лично считаю, что то были пришельцы из другого измерения — из параллельного мира, так сказать. Это подтверждается множеством мелких деталей.
— То есть вы делаете различие между НЛО — чем-то неизвестным, и кораблем пришельцев?
— Да.
— Вы занимаетесь казуистикой, присяжная 209.
— Ни в коей мере, мэм.
— То есть вы считали, что поступаете совершенно правильно, когда указывали в анкете, что никогда не видели НЛО?
— Да.
— Но ведь совершенно, понятно, что вопрос подразумевал…
— Я не могу судить, что подразумевал вопрос, а что нет. Я просто ответила на вопрос, который мне задали.
— Но вы знали, какого рода информация нам была нужна.
— При всём уважении, ваша честь, в самой в вашей анкете сказано… можно посмотреть? Можно посмотреть в анкету? — Прингл протянула ей анкету. — Вот здесь, прямо на первой странице сказано: «Здесь нет правильных и неправильных ответов. Не пытайтесь угадать, какой ответ с большей вероятностью приведёт к вашему включению в состав жюри или исключению из него. Просто отвечайте на вопросы, как они были заданы, правдиво и в соответствии с тем, что вам известно».
Прингл вздохнула.
— И вы считаете, что дали правдивые ответы?
— Возражение! — сказал Вонг. — Самооговор.
— Ладно, — сказала Прингл. — Вы когда-либо…
— Нет-нет, я могу ответить, — сказала 209-я. — Да, я считаю, что ответила правдиво.
— Но вы же знаете, что суду нужна правда, вся правда, и ничего, кроме правды.
— Простите меня, ваша честь, но на протяжении всего процесса было ясно как день, что вам нужно совсем не это. Я видела, как мистер Райс и миз Зиглер обрывают ответы свидетелей, потому что те говорят больше, чем они хотели донести до присяжных. Всё, что я видела на этом процессе, говорит о том, что суд хочет получить совершенно определённый ответ на заданный свидетелю конкретный вопрос — и я дала суду то, что он от меня хотел.
— У вас были какие-то особые причины желать попасть в состав жюри?
— Возражение! — сказал Вонг. — Снова самооговор.
— Хорошо, хорошо, — сказала Прингл. — Присяжный номер 209, я глубоко в вас разочарована. Начиная с этого момента вы исключены из состава жюри.
— Пожалуйста, не делайте этого, — сказала 209-я.
— Вы не оставили мне выбора, — сказала Прингл. — Радуйтесь, что я не обвиняю вас в неуважении к суду. Помощник шерифа Гаррисон отвезёт вас домой. Мы постараемся сделать это прежде, чем пресса разнюхает, но я подозреваю, что к вечеру они будут вокруг вас кишмя кишеть. Я не могу приказать вам хранить молчание, но я прошу вас задумываться над тем, какое влияние окажут ваши заявления на дальнейший ход процесса. Договорились? Можете быть свободны. — Прингл вздохнула, потом повернулась к юристам. — Мы назначим вместо неё одного из запасных присяжных. Жду вас в зале суда через… — она взглянула на часы, — двадцать минут.
Юристы встали и вышли из кабинета судьи. Фрэнк пристроился сбоку от Дэйла.
— Такое часто случается? — спросил он.
— Часто ли люди, преследующие личные цели, оказываются в составе жюри? — Дэйл пожал плечами. — В делах, подобных нашему, когда присяжных отбирают из большого количества кандидатов, это происходит сплошь и рядом. Очевидно, что вы не можете пойти в присяжные добровольцем, но если приглашают достаточно большое количество людей, то среди них наверняка окажется кто-то, кто хочет стать присяжным.
Фрэнк подождал, пока Зиглер отойдёт достаточно далеко.
— Эта женщина — она ведь была бы на нашей стороне, не так ли?
Дэйл кивнул.
— Вероятно. Настоящая любительница пришельцев. Но, так или иначе, её заменит один из запасных.
— Будем надеяться, что это кто-то, симпатизирующий нам, но при этом не чокнутый.
Дэйл хрюкнул.
— Что? — спросил Фрэнк.
Дэйл понизил голос.
— Я до сих пор ещё не решил, что делать с информацией доктора Эрнандес, но, вполне возможно, что только чокнутые нас и поддержат.
Фрэнк выглядел так, словно собрался возразить, но через секунду кивнул.
— Да уж.