До того, как Двое станут одним, всё ещё оставался целый день, однако Понтер и Мэри встретились в павильоне архива алиби. Понтер провёл её в южное крыло, и теперь они стояли перед стеной, покрытой маленьким углублениями, каждое из которых содержало куб из реструктурированного гранита размером примерно с волейбольный мяч. Мэри уже научилась различать неандертальские цифры. Куб, на который Понтер направлял свой компаньон, был отмечен номером 16321. Больше он никак не был отмечен, однако, как и у соседних кубов, в центре одной из его граней горел синий огонёк.

Мэри потрясённо покачала головой.

— Вся твоя жизнь записана здесь?

— Да, — ответил Понтер.

— Всё-всё?

— Всё, кроме моей работы в лаборатории компьютерных вычислений — сигнал компаньона не проходит через тысячу саженей скальной породы. Да, и всё моё первое путешествие в ваш мир тоже пропало.

— А второе?

— Нет, второе начало загружаться из Хака как только архив снова поймал его сигнал — когда мы поднялись на поверхность. Всё оно теперь хранится здесь.

Мэри не была уверена, какие чувства она испытывает по этому поводу. Она, безусловно, не была образцом доброй католички строгих правил, но ведь там был целый порнофильм…

— Удивительно, — сказала Мэри. Лили, Кевин и Франк из «Синерджи Груп» убили бы за то, чтобы оказаться здесь. Она осмотрела гранитный куб. — Эти записи можно редактировать?

— Зачем такое может понадобиться? — удивился Понтер. Но сразу же отвёл взгляд. — Прости. Глупый вопрос.

Мэри покачала головой. Несмотря на цель их прихода сюда Мэри подумала не об изнасиловании.

— На самом деле, — сказала она, — я подумала про свой первый брак.

И тут она ощутила, что у неё горят щёки. Никогда раньше она не говорила о нём как о своём первом браке.

— Ладно, — сказала она. — Давай делать то, зачем пришли.

Понтер кивнул. Они подошли к стоящему в зале столу, и Понтер заговорил с сидящей за ним пожилой женщиной:

— Я хочу получить доступ к собственному архиву алиби.

— Удостоверьте личность, — сказала женщина. Понтер провёл предплечьем над сканирующей пластиной на столе. Женщина взглянула на монитор перед собой.

— Понтер Боддет? — сказала она. — Я думала, вы умерли.

— Смешно, — сказал Понтер. — У вас такие весёлые шутки.

Женщина ухмыльнулась.

— Пройдёмте со мной, — сказала она. Втроём они вернулись к алиби-кубу Понтера. Понтер направил Хака на синий огонёк.

— Я, Понтер Боддет, желаю получить доступ к моему собственному архиву алиби по причине личного характера. Дата, время.

Огонёк стал жёлтым.

Пожилая женщина подняла свой компаньон.

— Я, Мабла Дабдалб, Хранитель Алиби, сим подтверждаю, что личность Понтера Боддета была удостоверена в моём присутствии. Дата, время. — Огонёк стал красным, и раздался гудок.

— Готово, — сказала Дабдалб. — Можете воспользоваться седьмой комнатой.

— Спасибо, — сказал Понтер. — Здравого дня.

— Вам того же, — ответила женщина, торопливо возвращаясь к своему столу.

Понтер отвёл Мэри в просмотровую комнату. Впервые она по-настоящему осознала, как Понтер, должно быть, чувствовал себя в её мире. Ей казалось, что все синие глазки в этом огромном павильоне смотрят на неё, разглядывают, наблюдают. Она старалась не суетиться под их взглядами.

Понтер вошёл в комнату, где была небольшая жёлтая панель управления, вделанная в стену, и два похожих на сёдла сиденья, которые так любили неандертальцы, вероятно, из-за ширины их бёдер. Понтер прошёл к панели управления и начал вытягивать стерженьки, управляющие устройством. Мэри заглядывала ему через плечо.

— Почему вы не пользуетесь кнопками? — спросила она.

— Кнопками? — переспросил Понтер.

— Ну, это такие механические переключатели, которые нужно нажимать.

— А-а. В некоторых устройствах они используются. Но нечасто. Кнопку можно нажать случайно, к примеру, если споткнёшься и упадёшь. Контрольный стержень нужно вытягивать — случайно его не переключишь. Мы считаем их более безопасными.

Мэри на секунду вспомнился эпизод «Звёздного пути», где не кто-нибудь, а сам Спок случайно нажал какие-то кнопки, когда опёрся на пульт, пытаясь подняться на ноги, и из-за этого «Энтерпрайз» заметили ромуланцы.

— Разумно, — согласилась она.

Понтер продолжал возиться к управлением.

— Ну вот, — сказал он. — Готово.

Мэри чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда посреди комнаты повисла большая прозрачная сфера. Она начала разделяться на меньшие сферы, каждая несколько иного цвета, снова и снова, пока Мэри не обнаружила, что смотрит на трёхмерное изображение комнаты для допросов в полицейском участке в Торонто. Там был детектив Хоббс, он стоял спиной, с кем-то разговаривая. И сама Мэри, которая здесь выглядела более полной, чем ей могло бы понравиться, и Понтер. Рука Понтера протянулась над столом, схватила оставленную Хоббсом папку и быстро пролистала её. Изображения страниц дела промелькнули слишком быстро, чтобы Мэри могла что-нибудь разобрать, но Понтер вернулся к началу записи и проиграл её медленнее. К изумлению Мэри, изображение было совершенно чётким, движущиеся объекты не размазывались; она легко могла читать сменяющие друг друга страницы, хотя для этого пришлось наклонить голову под неудобным углом.

— Ну как? — спросил Понтер.

— Секунду… — сказала Мэри, ища что-нибудь, чего она ещё не знала. — Нет, здесь ничего. Прокрути до следующей страницы, пожалуйста. Вот! Останови! Так, посмотрим…

Внезапно у Мэри скрутило желудок.

— Боже мой, — сказала она. — Боже мой…

— Что такое? — спросил Понтер.

Мэри пошатнулась. Она отошла от изображения, наткнулась на седлокресло и опёрлась о него.

— Вторая жертва… — сказала Мэри.

— Да? Да?

— Это была Кейсер Ремтулла.

— Кто?

— Моя начальница. Моя подруга. Глава факультета генетики.

— Мне очень жаль, — сказал Понтер.

Мэри закрыла глаза.

— Мне тоже, — сказала она. — Если б я только…

— Мэре, — сказал Понтер, положив руку ей на плечо, — что было, то было. С прошлым уже ничего не поделаешь. Но наверняка что-то можно сделать с будущем.

Она посмотрела на него, но ничего не сказала.

— Прочитай до конца. Там может быть полезная информация.

Мэри заставила себя успокоиться, вернулась к голограмме и стала читать дальше, несмотря на жжение в глазах, пока…

— Да! — воскликнула она. — Да, да!

— Что там?

— Полиция Торонто, — сказала Мэри. — У них есть вещественные доказательства нападения на Кейсер. Полный комплект. — Она замолчала. — Может быть, они всё же поймают этого ублюдка.

Однако Понтер нахмурился.

— Принудитель Хоббс сомневался в этом.

— Я знаю, но… — Мэри вздохнула. — Нет, пожалуй, ты прав. — Она ещё немного помолчала. — Я не знаю, как смогу смотреть Кейсер в глаза.

Мэри не хотела поднимать тему возвращения домой — совершенно не хотела. Но увидеть Кейсер она могла только вернувшись назад, и теперь эта тема словно повисла в воздухе между ними.

— Она простит тебя, — сказал Понтер. — Прощение — это христианская добродетель.

— Кейсер — не христианка, она мусульманка. — Мэри насупилась, злясь на себя за своё невежество. Как в исламе относятся к прощению? Но нет, нет. Это не имеет значения. Если бы ситуация была обратной, смогла бы Мэри простить Кейсер?

— Что мы будем делать? — спросила Мэри.

— С насильником? Всё, что можем, и когда только сможем.

— Нет-нет, я не про насильника. Я про завтра. Двое станут Одним.

— Ах, — сказал Понтер. — Да.

— Я так понимаю, Жасмель будет с Трионом?

Понтер ухмыльнулся.

— Это уж точно.

— И ты только что виделся с Мегамег.

— Мне её всегда не хватает — но я понял твою мысль.

— И остаётся только…

Понтер вздохнул.

— Остаётся Даклар.

— Что ты собираешься делать?

Понтер задумался.

— Я уже нарушил традицию, заявившись в Центр на день раньше. Думаю, хуже уже не будет, если я сегодня повидаюсь с Даклар.

Сердце Мэри подпрыгнуло.

— Один?

— Да, — ответил Понтер. — Один.

Понтер стоял перед дверью кабинета Даклар, пытаясь собрать волю в кулак. Он чувствовал себя так, будто снова оказался в мире глексенов: каждая женщина, мимо которой он проходил, смотрела на него, как на пришельца.

Каковым он, собственно, и являлся — до завтрашнего дня. Но это дело не могло ждать. И всё же, несмотря на то, что за время пути от павильона архива алиби он много раз прокрутил в голове предстоящий разговор, он всё ещё не знал, как его начать. Может быть…

Внезапно дверь в кабинет Даклар сложилась и отъехала в сторону.

— Понтер! — воскликнула она. — Я тебя учуяла!

Она развела руки, приглашая его обняться, и он принял приглашение. Однако она, должно быть, почувствовала его скованность.

— В чём дело? — спросила она. — Что не так?

— Я могу войти? — спросил Понтер.

— Да, конечно. — Она отступила вглубь кабинета — полукруглой формы, занимающего половину выдолбленного изнутри древесного ствола. Понтер последовал за ней и закрыл за собой дверь.

— Меня не будет здесь, в этом мире, когда Двое станут Одним.

Даклар округлила глаза.

— Тебя вызывают обратно на другую Землю? Там что-то случилось?

Понтер знал, что там всегда случается очень много всего, но покачал головой.

— Нет.

— Но Понтер, ведь дочери захотят с тобой увидеться.

— Жасмель не захочет видеть никого, кроме Триона.

— А Мега?

Понтер кивнул.

— Она не обрадуется, это да.

— А… я?

Понтер на мгновение прикрыл глаза.

— Мне жаль, Даклар. Мне очень жаль.

— Это она, так ведь? — сказала Даклар. — Эта глексенская женщина?

— У неё есть имя. — Как Понтер жалел, что не смог её защитить, когда было нужно, что не может даже правильно произнести её имя. — Её зовут Мэре.

Даклар заметила его слабое место.

— Ты только послушай себя! Ты же даже имя её выговорить не можешь. Понтер, у вас двоих никогда ничего не выйдет. Вы из разных миров — она не одна из нас.

Понтер пожал плечами.

— Я знаю, но…

Даклар шумно вздохнула.

— Но ты намерен попытаться. Хрящ, Понтер, вы, мужчины, не перестаёте меня удивлять. Вы тычете им во всё подряд.

И Понтер словно перенёсся на 229 месяцев в прошлое, в то время, когда они с Адекором были студентами Научной Академии, когда он затеял тот дурацкий спор, когда разозлил Адекора настолько, что тот ударил Понтера кулаком в лицо. Он давным-давно простил Адекора, но лишь сейчас понял, почувствовал, как можно разозлиться до такой степени, что насилие кажется единственной альтернативой.

Он развернулся и бросился вон из кабинета, ища, чего бы такого сломать.