— Это твой дом? — спросила Мэри.

Понтер кивнул. Они провели пару часов, посещая разного рода общественные здания, так что уже наступил поздний вечер.

Мэри была потрясена. Дом Понтера не был выстроен из кирпича или камня. По большей части он был деревянный. Конечно, Мэри видела много деревянных домов — хотя во многих частях Онтарио деревянные дома запрещены строительным кодексом — но она никогда не видела ничего подобного этому. Дом Понтера как будто был выращен. Как будто чрезвычайно толстому, но очень короткому древесному стволу позволили разрастись вокруг гигантской формы в виде кубов и цилиндров размером с комнату, а потом форму убрали и дополнительно расширили получившиеся полости, но так, чтобы не убить само дерево. Внешнюю поверхность дома по-прежнему покрывала тёмно-коричневая кора, а само дерево, по видимому, жило до сих пор, хотя листья на ветвях, растущих из его центральной, преобразованной части уже начали менять цвет — наступала осень.

Но были выполнены и кое-какие плотницкие работы. Окна, к примеру, были идеально квадратные, по-видимому, прорубленные в древесине. А пристроенная сбоку веранда была сколочена из досок.

— Это… — Прилагательные сражались друг с другом в голове Мэри: причудливо, странно, великолепно, здорово… но победило всё же: — …прекрасно.

Понтер кивнул. Соплеменник Мэри сказал бы «спасибо» в ответ на комплимент вроде этого, но Мэри уже знала, что неандертальцы обычно не принимают на свой счёт похвалу чему-то, за что они не несут личной ответственности. Как-то давно она заметила, что одна из застёгивающихся на плечах рубашек Понтера выглядит очень привлекательно, и он озадаченно посмотрел на неё, будто удивляясь, зачем бы кто-то стал носить то, что не выглядит привлекательно.

Мэри указала на большой чёрный квадрат метров двадцати на земле рядом с домом.

— А это что? Посадочная площадка?

— Иногда. На самом деле это солнечный коллектор. Превращает солнечный свет в электричество.

Мэри улыбнулась.

— Полагаю, зимой вам приходится откидывать с него снег?

Но Понтер покачал головой.

— Нет. Автобус, который возит нас на работу, садится на него и сдувает весь снег.

Неприязнь к сгребанию снега была одной из причин, по которой Мэри после разрыва с Кольмом выбрала квартиру, а не дом. И она сомневалась, что в её мире TTC согласилась бы посылать автобус с бульдозерным скребком к каждому дому в городе после каждого снегопада.

— Ну что же, — сказал Понтер, — давай войдём? — И зашагал к дому.

Дверь дома отворилась. Внутри стены не были ничем покрыты и представляли собой отполированное дерево, которым и являлись. Мэри в своей жизни видела много отделанных деревянными панелями помещений, но ни в одном из них древесные волокна не образовывали непрерывный узор, охватывающий всё помещение. Если бы она не видела этот дом снаружи, то ни за что бы не поняла, как можно достичь такого эффекта. В нескольких местах в стенах были выдолблены небольшие ниши, в которых стояли статуэтки и какие-то непонятные безделушки.

Поначалу Мэри показалось, что пол покрыт какой-то зелёной тканью, но она быстро поняла, что на самом деле то был мох. Она, по-видимому, находилась в аналоге гостиной. Здесь была пара отдельно стоящих сидений очень странной формы, а у стен имелась пара диванов, по-видимому, составлявших с ней одно целое. Она не видела ничего, похожего на картины в рамах, но зато весь потолок занимала огромная фреска со множеством деталей, и…

И внезапно Мэри почувствовала, как у неё стынет кровь.

В доме был волк.

Мэри замерла; сердце бухало, как молот.

Волк сорвался с места и кинулся на Понтера.

— Берегись! — закричала Мэри.

Понтер повернулся и упал на один из диванов.

Волк вскочил на него, широко распахнул пасть и…

И Понтер засмеялся, когда волк начал облизывать ему лицо.

Понтер всё время повторял на разные лады одни и те же слова на своём языке. Хак их не переводил, но голос Понтера был весел и добродушен.

Через секунду Понтер столкнул волка с себя и поднялся на ноги. Животное обратило своё внимание на Мэри.

— Мэре, — сказал Понтер, — это моя собака Пабо.

— Собака?! — воскликнула Мэри. Насколько она могла судить, животное выглядело совершенно как волк: дикий, хищный, кровожадный волк.

Пабо уселся рядом с Понтером и, задрав морду к потолку, испустил протяжный громкий вой.

— Пабо! — прикрикнул на него Понтер, а потом добавил неандертальское слово, означавшее, по-видимому, что-то вроде «Фу!». Он сконфужено улыбнулся Мэри. — Она ещё никогда не видела глексенов.

Понтер подвёл Пабо к Мэри. Мэри почувствовала, как деревенеет спина и пыталась подавить дрожь, пока зубастая зверюга весом, должно быть, под сотню фунтов обнюхивала её со всех сторон.

Понтер ещё немного поговорил с собакой с теми же самыми интонациями, с которыми и соплеменники Мэри говорят со своими домашними питомцами.

В этот момент в проходе, ведущем в соседнюю комнату, показался Адекор.

— Превет, Мэре, — сказал он. — Понравилась экскурсия?

— Очень, — ответила она.

Понтер подошёл к Адекору и крепко его обнял. Мэри на мгновение отвела взгляд, а когда снова посмотрела на них, они уже просто стояли рядом, держась за руки.

Мэри снова ощутила укол ревности, однако…

Нет, нет. Конечно, в этом не было ничего неприличного. Разумеется, они вели себя так, как привыкли, не скрывая своих нежных чувств друг к другу.

И всё же…

И всё же, кто первый кинулся обниматься? Адекор? Или Понтер? Она не могла сказать. И за руки они взялись, когда она смотрела в сторону; она не видела, кто потянулся к кому. Может быть, Адекор заявляет о своих правах на территорию, специально демонстрируя Мэри, как Понтер его любит.

Пабо, по-видимому, убедившись, что Мэри никакое не чудовище, отошла от неё и вспрыгнула на один из диванов, растущих из стены в самом прямом смысле этого слова.

— Хочешь посмотреть другие комнаты? — спросил её Понтер.

— Конечно! — ответила Мэри.

Он завёл её в зону — это была не вполне отдельная комната — игравшую, по-видимому, роль кухни. Мох на полу был закрыт сплошной стеклянной панелью. Мэри не узнала ни одного из бытовых приборов, но предположила, что маленький стеклянный куб — это что-то вроде микроволновой печи, а большое устройство, состоящее из двух одинаковых синих кубов, поставленных друг на друга — наверное, холодильник. Она высказала эту догадку, и Адекор рассмеялся.

— На самом деле это лазерная печь, — сказал он, указав на меньшее устройство. — В нём используется та же самая частотная ротация, что и в стерилизаторе, через который вы сегодня проходили, но здесь она применяется для того, чтобы равномерно прожарить мясо как внутри, так и снаружи. И мы больше не пользуемся холодильниками для хранения продуктов, хотя в прошлом они были широко распространены. Это вакуумный шкаф.

— А-а, — сказала Мэри. Она повернулась и на мгновение растерялась. Одну из стен целиком заполняли четыре плоских квадратных телеэкрана, каждый из которых показывал какую-то сценку неандертальской жизни. Она с самого начала была немного обеспокоена оруэлловскими аспектами их общественного устройства, но и подумать не могла, что Понтер может лично принимать участие в слежке за соседями.

— Это визор, — объяснил Адекор, подходя к ним. — Таким образом мы наблюдаем за эксгибиционистами. — Он шагнул к квартету телеэкранов и что-то в них переключил. Внезапно четыре отдельных квадрата слились в один, показывающий увеличенную картинку из нижнего правого угла. — Это мой любимый, — сказал Адекор. — Хавст всегда находит что-нибудь интересное. — Он на секунду всмотрелся в изображение. — А, это игра в дайбатол.

— Пойдёмте-ка отсюда, — сказал Понтер, жестом приглашая их обоих следовать за ним. По его тону можно было предположить, что если Адекор начинает смотреть дайбатол, то его уже трудно оттащить от визора.

Мэри пошла за ним, Адекор тоже. Соседняя комната явно была совмещённой спальней и ванной. В ней было большое окно, выходившее на ручей, и утопленная в пол неглубокая квадратная яма, заполненная квадратными подушками, образующими обширную спальную поверхность. Сверху лежали несколько подушек в форме диска. На другом краю комнаты в полу имелось углубление круглой формы.

— Это ванна? — спросила Мэри.

Понтер кивнул.

— Можешь воспользоваться, если хочешь.

Мэри покачала головой.

— Может быть, позже.

Её взгляд снова упал на кровать, и в голове начала формироваться картинка с голыми телами Понтера и Адекора, сплетёнными в любовном акте.

— И это всё, — сказал Понтер. — Вот это наш дом.

— Пойдёмте обратно в гостиную, — сказал Адекор.

Они вернулись в гостиную следом за Понтером. Адекор согнал Пабо с дивана и улёгся на него. Понтер предложил Мэри расположиться на втором диване. Похоже, лежачее положение было более естественно для неандертальцев, чем для глексенов; без сомнения, так гораздо удобнее разглядывать потолочные фрески.

Мэри уселась на второй диван, думая, что Понтер сядет рядом с ней. Он, однако, подошёл к дивану, на котором устроился Адекор и легонько побарабанил пальцами по его лбу. Адекор приподнялся; Мэри подумала, что сейчас он свесит ноги с дивана и сядет по-нормальному, но как только Понтер уселся, Адекор снова лёг, положив голову к нему на колени.

Мэри почувствовала, как что-то переворачивается у неё внутри. Впрочем, похоже, Понтер никогда не принимал у себя дома женщину, с которой состоял в романтических отношениях.

— Итак, — сказал Понтер, — что ты думаешь о нашем мире?

Мэри воспользовалась ситуацией, чтобы отвести от них взгляд, будто бы вспоминая то, что она сегодня увидела.

— Это было… — Она пожала плечами. — Иначе. — И тут же добавила, осознав, что это может показаться обидным. — Но здорово. Очень здорово. — Она на секунду замолчала. — Чисто.

Её собственный комментарий заставил её внутренне расхохотаться. Чисто. Американцы всегда так говорят о Торонто. Какой у вас чистый город!

Но по сравнению с тем, что Мэри увидела в Салдаке, Торонто был сущим свинарником. Она всегда была уверена, что большое количество людей, живущих в одном месте, не может не производить опустошительного эффекта на окружающую среду, что это попросту невозможно с точки зрения экономики, но…

Но этот эффект производит не большое население. Скорее, этот эффект связан с постоянно растущим населением. Неандертальцы с их дискретным размножением, должно быть, поддерживают нулевой прирост уже целые столетия.

— Нам так нравится, — сказал Адекор, по-видимому, пытаясь поддержать разговор. — Собственно, поэтому так оно и есть.

Понтер погладил Адекора по голове.

— У их мира тоже есть своё очарование.

— Я так понимаю, ваши города гораздо больше? — сказал Адекор.

— О да, — сказала Мэри. — Во многих больше миллиона жителей. В Торонто, где живу я — почти три миллиона.

Адекор покачал головой — вернее, покатал ею по коленям Понтера.

— Поразительно, — сказал он.

— После ужина мы отвезём тебя в Центр, — сказал Понтер. — Там всё гораздо плотнее, и здания стоят всего в нескольких десятках шагов друг от друга.

— Церемония вступления в союз будет происходить там? — спросила Мэри.

— Нет, на полупути между Центром и Окраиной.

Неожиданная мысль вдруг пришла Мэри в голову.

— Я… мне ведь нечего надеть на торжество.

Понтер засмеялся.

— Не беспокойся. Никто ведь не знает, какая глексенская одежда праздничная, а какая — повседневная. Любая глексенская одежда непривычна для нас. — Понтер наклонил голову, глядя на Адекора. — Кстати, об одежде. Ты, кажется, завтра встречаешься с Флуксатанским консорциумом? Что собираешься надеть? — Хак, как ни странно, не исключил Мэри из этого разговора и продолжал переводить.

— Не знаю, — ответил Адекор.

— Как насчёт зелёного камзола? — предложил Понтер. — Мне нравится, как он подчёркивает твои бицепсы, и…

Внезапно Мэри почувствовала, что не может больше этого выдержать. Она вскочила на ноги и кинулась прямиком к двери.

— Простите, — сказала она, пытаясь совладать с дыханием и успокоиться. — Простите меня, прошу вас.

И она выскочила в окружившую дом тьму.