Глава 32
Но наслаждение марсианскими розами будет лишь короткой паузой, нужной, чтобы перевести дух и поразмышлять, прежде чем отправиться в новое путешествие, двигаясь прочь, всё дальше и дальше, учась, делая открытия, взрослея, расширяя границы не только нашей области обитания, но и нашего разума…
Прошло почти три недели с тех пор, как делегация ООН, включая Джока, вернулась домой. Понтер и Адекор работали в своей квантово-вычислительной лаборатории в тысячах саженей под землёй, когда с той стороны пришло сообщение в виде запечатанного пакета, доставленного через деркерову трубу офицером канадской армии.
Так случилось, что пакет вскрыл сам Понтер. На оказавшимся внутри конверте красовался рассечённый надвое земной шар — логотип «Синерджи Груп», и Понтер решил, что письмо для Мэри. Но, как оказалось, он ошибся. К его изумлению на конверте стояло его собственное имя, написанное английскими буквами и неандертальскими идеограммами.
Понтер вскрыл конверт; Адекор заглядывал ему через плечо. Внутри оказалась бусина памяти. Понтер опустил её в гнездо проигрывателя, и перед ним появилось трёхмерное изображение Лонвеса Троба; его механические глаза светились собственным синим светом. Изображение было в масштабе примерно один к трём и парило в полусажени над консолью.
— Здравый день, учёный Боддет, — сказал Лонвес. — Мне нужно, чтобы вы вернулись в штаб-квартиру «Синерджи Груп» сюда, на южный берег озера Жорлант — которое глексены упорно называют Онтарео, хотя их уже десять раз поправлял. Как вам известно, я работаю здесь с доктором Бенуа над проблемами квантовых вычислений, и у меня появилась новая идея о методах предотвращения декогерентности даже в системах, расположенных на поверхности. Однако мне нужны ваши знания и опыт в области квантовых вычислений. Возьмите с собой вашего коллегу Адекора Халда; его опыт также будет очень ценен. Жду вас через три дня.
Изображение застыло, что означало, что запись была проиграна полностью. Понтер взглянул на Адекора.
— Поедешь со мной?
— Ты шутишь? — воскликнул Адекор. — Шанс познакомиться с самим Лонвесом Тробом! Обязательно поеду!
Понтер улыбнулся. Глексены говорят, что у барастов отсутствует желание исследовать новые места. Может быть, они правы: до сих пор, несмотря на то, что это им разработанная установка сделала возможным путешествия между мирами, Адекор ни разу не высказывал желания взглянуть на мир глексенов. Но сейчас он готов был отправиться туда — ради встречи с одним из своих кумиров.
— Три дня — это куча времени на сборы, — сказал Понтер. — «Синерджи Груп» не слишком далеко отсюда — я имею в виду, от «отсюда» на той стороне.
— Интересно, что у Лонвеса за надбровьем, — сказал Адекор.
— Кто знает? Но я уверен — что-то гениальное.
Кроме Понтера и Адекора в пультовой никого не было, хотя неандертальские техники работали в вычислительной камере, а неандертальский принудитель сидел на стуле у выхода из портала — просто на всякий случай.
— Я должен пригласить Мэре поехать с нами, — сказал Понтер.
Глаза Адекора сузились.
— Но Двое ещё не стали Одним.
Понтер кивнул.
— Я знаю. Но в их мире это правило не действует, и она меня не простит, если я отправлюсь туда и не возьму её с собой.
— Учёный Троб её не приглашал, — напомнил Адекор.
Понтер протянул руку и коснулся его плеча.
— Я знаю, что тебе нелегко. Я провожу слишком много времени с Мэре, и слишком мало — с тобой. Но ты ведь знаешь, как сильно я тебя люблю.
Адекор медленно кивнул
— Прости. Я пытаюсь — по-настоящему стараюсь — не быть мелочным, когда речь идёт о тебе и Мэре. То есть, я хочу, чтобы у тебя была партнёрша. Но я никогда не думал, что ты найдёшь такую партнёршу, которая будет претендовать на наше с тобой время.
— Это очень… сложно, — сказал Понтер. — Прости меня за это. Но уже очень скоро к нам переедет Даб — и тогда у тебя будет гораздо меньше времени для меня.
Понтер пожалел об этих словах сразу же, как только их произнёс. Обиду на лице Адекора было невозможно не заметить.
— Мы будем растить Даба вместе, — сказал он. — Так у нас заведено, и ты это знаешь.
— Я знаю. Прости. Просто это…
— Просто это всё до ужаса нелепо, — сказал Адекор.
— Я со всем разберусь, — сказал Понтер. — Скоро. Обещаю.
— Как?
— Мэре уедет на ту сторону и будет жить там, в своём мире, а к нам приезжать, только когда Двое становятся Одним. И наша с тобой жизнь снова войдёт в обычное русло.
— Когда?
— Скоро. Обещаю.
— Но ты хочешь взять её в эту поездку — чтобы она вместе с нами поехала в «Синерджи Груп» к Лонвесом.
— Ну, вообще-то её текущий вклад как раз и состоит в работе исследователем в «Синерджи Груп». Разумеется ей нужно возвращаться туда время от времени.
Широкий рот Адекора снова скривился. Понтер нежно провёл рукой по его заросшей бородой щеке.
— Я люблю тебя, Адекор. Верь мне. Больше ничто не встанет между нами.
Адекор медленно наклонил голову и потом, беря инициативу в свои руки, произнёс в компаньон.
— Соедини меня с Мэре Воган.
Через мгновение из динамика компаньона послышался синтезированный Кристиной голос Мэри, который произнёс по-неандертальски:
— Здравый день.
— Здравый день, Мэре. Это Адекор. Как ты смотришь на то, чтобы кое-куда съездить с Понтером и со мной?
* * *
— Это поразительно! — восклицал Адекор во всремя поездки по Сабдери. — Всё застроено! И столько народу! Мужчины и женщины вместе!
— И это у них маленький город, — напомнил ему Понтер. — Погоди, вот приедем в Торонто или Манхеттен.
— Невероятно, — повторял Адекор; Понтер сел в машине сзади, чтобы Адекору с переднего места было лучше видно. — Невероятно!
Прежде чем отправиться в долгое путешествие до Рочестера, они заехали в Лаврентийский университет поинтересоваться вакансиями для Мэри и Бандры. Понтер был совершенно прав: встреча была назначена с главами факультетов генетики и геологии, но вскоре к ним присоединились ректор и проректор. Лаврентийский очень хотел нанять их обеих, и с превеликим удовольствием согласился составить для Мэри план занятий, который включал бы четыре выходных дня подряд ежемесячно.
Раз уж они оказались в Лаврентийском, то сходили в подвал навестить Веронику Шеннон. Адекор вошёл в «Чулан Вероники» с надетым на голову новым шлемом, учитывающим особенности неандертальской анатомии.
Мэри надеялась, что хотя бы Адекор ощутит что-нибудь, когда левая часть его теменной доли подвергается стимуляции, но тщетно. На тот случай, если у неандертальцев распределение мозговых функций зеркально по сравнению с глексенами (весьма маловероятный, учитывая преобладание среди них праворукости) Вероника устроила повторный прогон, стимулируя правую часть теменной доли, но это так же не вызвало никакой реакции.
После этого Мэри, Понтер и Адекор поехали прямиком в квартиру Мэри в Ричмонд-Хилл; Адекор в абсолютном изумлении разглядывал окрестности и другие автомобили на шоссе.
Добравшись до Мэриного дома, они забрали со стола консьержа в вестибюле огромную кипу накопившейся почты и поднялись на этаж.
Адекор сразу вышел на балкон, завороженный зрелищем. Пока он был поглощён созерцанием, Мэри заказала ужин, который, как она знала, должен прийтись Понтеру по вкусу: жареная курица из KFC, салат из зелени, картошка фри и двенадцать банок «кока-колы».
Пока они ожидали прибытия еды, Мэри включила телевизор, надеясь застать выпуск новостей, и через некоторое время буквально прилипла к экрану.
— Habemus papam! — провозгласила ведущая новостей, белая женщины с каштановыми волосами в очках с тонкой оправой. — Такая новость была получена сегодня из Ватикана: у нас новый Папа.
В кадре появился столб белого дыма, поднимающийся из дымохода Сикстинской Капеллы, означающий сожжение бюллетеней после того, как один из кандидатов получил необходимое большинство в две трети плюс один голос. Мэри ощутила, как у неё радостно забилось сердце.
Потом на экране появилось фото: белый мужчина лет пятидесяти пяти, с проседью в волосах и узким, словно стиснутым с боков лицом.
— Новым понтификом избран кардинал Франко Ди Карио из Флоренции. По имеющейся информации, он избрал себе имя Марка II.
В кадре теперь было дворе: ведущая и чернокожая женщина лет сорока в изящном деловой костюме.
— С нами в студии «Си-би-си» Сьюзан Донкастер, профессор религиоведения из Торонтского университета. Спасибо, что пришли, профессор Донкастер.
— С удовольствием откликнулась на ваше предложение, Саманта.
— Что вы можете сказать о человеке, родившемся под именем Франко Ди Карио? Какого рода изменений в Римско-Католической церкви имеет смысл ожидать от него?
Докастер слегка развела руками.
— Многие из нас надеются, что назначение нового Папы принесёт глоток свежего воздуха: возможно, ослабление некоторых наиболее консервативных позиций Церкви. Однако злые языки уже сейчас отмечают, что имя, избранное новым Папой — Марк второй — намекает, что он будет лишь поддерживать то, что было установлено до него. Также отметим, что на престол Святого Петра вернулись итальянцы, и что в качестве кардинала Франко Ди Карио считался косерватором.
— То есть мы вряд ли дождёмся от него ослабления позиций, скажем, в вопросе контроля рождаемости?
— Этого не будет почти наверняка, — ответила Донкастер, качая головой. — Ди Карио всегда называл Humanae Vitae Папы Павла VI важнейшей энцикликой второго тысячелетия, чьими догматами, по его мнению, Церковь должна руководствоваться и в третьем.
— А по вопросу целибата священнослужителей? — спросила Саманта.
— Опять же, Франко Ди Карио часто упоминал о том, насколько важны обычные обеты — бедности, целомудрия и послушания — для принимающих сан. Я не вижу ни единой возможности для того, чтобы Марка II поменял позицию Рима в этом вопросе.
— У меня складывается впечатление, — сказала ведущая, едва заметно улыбнувшись, — что о рукоположении женщин нет смысла и спрашивать.
— Не при Франко Ди Карио, в этом нет никаких сомнений, — сказала Донкастер. — Его Церковь в осаде, и она укрепляет свои традиционные баррикады, а не разбирает их.
— Так что и ослабления позиций по отношению к разводам тоже ожидать не приходится, не так ли?
Мэри задержала дыхание, хотя и знала уже, каков будет ответ.
— Никаких шансов, — ответила Донкастер.
Мэри с начала лета хранила пульт управления от телевизора в комоде; она пыталась похудеть, и это был простой способ заставить себя больше двигаться. Она поднялась с дивана, подошла к телевизору и тронула кнопку выключения.
Когда она снова повернулась, то увидела смотрящего на неё Понтера.
— Новый Папа тебя не порадовал, — сказал он.
— Да уж. И многих других людей тоже. — Она рассеянно пожала плечами. — С другой стороны, не может же всё быть хорошо. — Она вздохнула.
— Что ты теперь будешь делать? — спросил Понтер.
— Я… я не знаю. Ну, то есть, отлучение мне не грозит, я ведь пообещала Кольму, что соглашусь на аннуляцию вместо развода, но…
— Но что?
— Не пойми меня неправильно, — сказала Мэри. — Я очень рада, что у моего ребёнка будет «орган Бога». Но меня уже начинают раздражать эти дурацкие ограничения. Чёрт побери, мы ведь живём в двадцать первом веке!
— Новый Папа ещё может тебя удивить, — сказал Понтер. — Если я правильно понимаю, с момента избрания он сам ещё не сделал никаких заявлений. Всё, что мы слышали до сих пор — лишь домыслы.
Мэри уселась обратно на диван.
— Я знаю. Но если бы кардиналы хотели перемен, они бы избрали кого-нибудь другого. — Она рассмеялась. — Ты только послушай меня! Это, конечно, чисто светский взгляд. Так-то предполагается, что выбор Папы вдохновляется самим Богом. Так что я должна бы была сказать, что если бы Бог хотел перемен, то Он бы избрал кого-нибудь другого.
— В любом случае, как сказала та женщина, у вас есть Папа, и он выглядит достаточно молодо, чтобы выполнять свои обязанности в течение многих декамесяцев.
Мэри кивнула.
— Я получу аннуляцию. Я пообещала Кольму. Но пусть даже аннуляция означает, что я могу остаться в лоне Католической Церкви, я этого больше не хочу. В конце концов, есть масса других христианский деноминаций — это вовсе не означает, что я утратила веру.
— Звучит как важное решение, — сказал Понтер.
Мэри улыбнулась.
— В последнее время мне часто приходится их принимать. И я не могу оставаться католичкой. — Она удивилась тому, как легко ей удалось произнести эти слова. — Я не могу.
