Мэри и Бандра смотрели трансляцию эксгибиционистов с острова Данкат. Было здорово видеть Понтера в том, что в этом мире было аналогом телевидения, да и сам проект организации ещё одного портала будоражил воображение.

Понтер потратил некоторое время на описание трудностей строительства портала на поверхности; его первый квантовый компьютер поместили глубоко под землю, чтобы укрыть от солнечной радиации, которая приводила к декогерентности квантовых регистров. Но уже в то время, когда Понтер и Адекор совершали свой прорыв — в прямом смысле этого слова, прорыв в иную вселенную — другая группа исследователей-барастов в Европе пыталась научиться факторизовать настолько же большие числа. Та группа состояла из женщин, и они, по всей видимости, в данный момент направлялись на Донакат на корабле, чтобы поделиться своим опытом в технологиях экранирования.

— Похоже, вы нашли себе здесь очень хорошего мужчину, — сказала Бандра.

Мэри улыбнулась.

— Спасибо.

— Вы давно с ним знакомы?

Мэри отвела взгляд от пшенично-жёлтых глаз Бандры.

— Только с 3-го августа.

Бандра наклонила голову, выслушивая объяснения компаньона. Мэри думала, что Бандра скажет что-нибудь язвительное по поводу того, как недавно они с Понтером друг друга знают; в конце концов, Мэри никогда не упускала случая сказать своей сестре Кристине о том, что она вечно куда-то торопится, несясь от одной своей «настоящей находки» к другой. Но Бандра вместо этого сказала:

— Вам очень повезло, что вы нашли его.

Мэри кивнула. Ей и правда повезло. И потом, она знала массу людей, у которых случались стремительные романы. Да, к тому времени, как Кольм сделал её предложение, она знала его гораздо дольше, чем знает Понтера, но тогда у неё были сомнения.

Сейчас же сомнений не было.

При такой уверенности в свое правоте к чему медлить?

— Carpe diem, — сказала Мэри.

Компаньон Бандры пискнул.

— Простите, — сказала Мэри. — Это латынь — другой язык. Это значит «лови день». Не проводи в колебаниях всю жизнь; лови момент и бери, сколько сможешь.

— Неплохая философия, — сказала Бандра и поднялась с дивана. — Надо бы поужинать.

Мэри кивнула, поднялась и проследовала за Бандрой на кухню. У Бандры был большой вакуумный шкаф, в котором еда хранилась без заморозки, и лазерная печь, в которой применялась та же самая технология калибруемых лазеров, что и в деконтаминационных камерах на выходе из портала.

В крышку вакуумного шкафа был встроен квадратный экран, показывающий список содержимого, так что для того, чтобы посмотреть, что внутри, не нужно было нарушать герметизацию.

— Мамонт? — спросила Бандра, проглядывая список.

— Боже, конечно! — сказала Мэри. — Умираю как хочу попробовать мамонтятины.

Бантра улыбнулась, открыла шкаф — он издал громкое шипение — и выбрала пару кусков. Она поместила их в лазерную печь и проговорила какие-то инструкции.

— Должно быть, нелегко добыть мамонта? — спросила Мэри.

— Я сама никогда не пробовала, — ответила Бандра. — Но те, для кого это основной вид вклада, говорят, что методы довольно просты. — Она пожала плечами. — Но, как это у вас говорят, олицетворение зла прячется в обрывках.

Мэри непонимающе моргнула, соображая, что же такое Кристина пыталась перевести.

— Вы хотите сказать, «дьявол кроется в мелочах»?

— Точняк! — сказала Бандра.

Мэри рассмеялась.

— Когда я уеду, мне вас будет не хватать.

Бандра улыбнулась.

— Мне вас тоже. Когда вам снова понадобится где-нибудь остановиться в нашем мире, я всегда к вашим услугам.

— Спасибо, но…

Бандра подняла обе свои широкие ладони.

— О, я знаю. Вы собираетесь приезжать только когда Двое становятся Одним, чтобы проводить время с Понтером. А я в это время буду…

— Бандра, мне так жаль. Мы должны что-нибудь придумать.

— Давайте не будем замыкаться на этом. Насладимся временем, которое у нас было, и которое нам ещё осталось.

— Carpe diem? — сказала Мэри.

Бандра улыбнулась

— Точняк!

Ужин удался на славу; у мамонтятины был богатый сложный аромат, а за приготовленную Бандрой заправку для салата с кленовым сиропом можно было отдать жизнь.

Мэри откинулась в седлокресле и удовлетворённо вздохнула.

— Как жаль, что вы не делаете вино.

— Вино? — повторила Бандра. — Что это?

— Напиток. Алкогольный. Перебродивший виноград.

— Это вкусно?

— Ну, гмм, не во вкусе дело — или, по крайней мере, не только во вкусе. Алкоголь воздействует на центральную нервную систему, по крайней мере, у глексенов. От него ты размякаешь, расслабляешься.

— Я и так расслабилась, — сказала Бандра.

Мэри улыбнулась.

— А я, кстати, тоже.

В привезённой Понтером «Глоуб энд Мэйл» рассказывалось о результатах исследования по определению самого смешного анекдота в мире. Это не означало анекдот, от которого люди смеются громче всего: никто не пытался изобрести монтипайтоновский анекдот-убийцу, услышав который, тут же умираешь от смеха. Нет, данный проект пытался отыскать анекдот, который сумел бы преодолеть границы культур, который почти все люди на земле нашли бы смешным.

Мэри решила опробовать его на Бандре; поскольку это оказался анекдот про охоту, неандертальцам он мог прийтись по вкусу. Она как бы невзначай упомянула в разговоре несколько ключевых понятий, чтобы их не пришлось объяснять по ходу, а потом, около девяти вечера — в конце шестого деци, она рассказала анекдот из газеты полностью:

— Итак, жили были двое парней, и пошли они на охоту. И один из них вдруг взял да и отключился — свалился на землю, и будто бы и не дышит, и глаза закатил. Ну и второй парень звонит 911. Это наш телефон скорой помощи, у нас же нет компаньонов. И он дозвонился, весь такой в панике, и кричит: «Эй, мы с Бобом охотились, а он хлоп! — и упал. Я боюсь, что он умер. Что мне делать? Что мне делать?

— И оператор ему говорит: «Успокойтесь, сэр. Сделайте глубокий вдох; теперь выполняйте мои инструкции. Прежде всего удостоверьтесь, что Боб действительно мёртв.

— На что тот отвечает: «Сейчас», и оператор слышит, как он кладёт трубку и уходит. А потом он слышит «ба-бах!» — это звук выстрела. И тот парень возвращается, берёт трубку и говорит: «Сделано. Что дальше?»

Бандра просто взорвалась хохотом. Она как раз пила сосновый чай; неандертальская анатомия не позволила ему брызнуть через ноздри, но будь она глексенкой, это, несомненно, произошло бы, так она хохотала.

— Это ужасно! — объявила она, вытирая слёзы.

Мэри улыбалась, должно быть, ещё шире, чем Понтер.

— Не правда ли, здорово?

Остаток вечера они провели, разговаривая о своих семьях, рассказывая анекдоты, слушая неандертальскую музыку, синхронно воспроизводимую в кохлеарных имплантах обеих, и просто приятно проводя время. У Мэри было несколько близких подруг до того, как она вышла за Кольма, но за время брака она от них отдалилась, а с тех пор, как они с Кольмом разошлись, она так ни с кем и не подружилась. Что хорошо в неандертальской системе, подумала Мэри, так это то, что она оставляет массу времени на завязывание дружеских отношений с другими женщинами.

И, несмотря на то, что они с Бандрой в буквальном смысле слова были из разных миров, она определённо была человеком того типа, которых Мэри всегда хотелось иметь среди подруг — с которым можно как обмениваться глупыми шутками, так и обсудить свежие научные открытия.

Через какое-то время Бандра принесла доску для партанлара — игры, в которую Мэри уже играла с Понтером. У Понтера доска была из полированного дерева с протравленными чередующимися тёмными и светлыми квадратами. У Бандры, как подобает геологу, доска была из полированного камня с белыми и чёрными квадратами.

— О, замечательно! — сказала Мэри. — Я знаю эту игру! Понтер меня научил.

В шашках и шахматах игроки сидят друг напротив друга, пытаясь провести свои армии на противоположный край доски. Но игра в партанлар была не столь линейна — здесь не было наступлений и отступлений. Так что Бандра положила доску на стоящий перед диваном низкий столик, и села на диван, оставив рядом достаточно места для Мэри.

Они играли около часа — но это была приятная игра-чтобы-занять-время того типа, что нравились Мэри, а не состязание в давай-выясним-кто-круче, которые предпочитал Кольм. Ни Мэри, ни Бандру не интересовало особо, кто выиграл, а кто проиграл, и они равно радовались и своим, и чужим удачным ходам.

— Мне так приятно проводить с вами время, — сказала Бандра.

— Мне тоже нравится общаться с вами, — ответила Мэри.

— Знаете, — сказала Бандра, — среди нас есть такие, кто не одобряет контакт между нашими мирами. Советник Бедрос — помните, мы видели его по визору? — один из них. Но несколько гнилых яблок не портят всего урожая. Он не прав. Он ошибается относительно вашего народа. И вы — тому доказательство.

Мэри снова улыбнулась.

— Спасибо.

Какое-то время Бандра молчала, её взгляд блуждал вокруг лица Мэри, не встречаясь с её взглядом. А потом Бандра наклонилась к Мэри и медленно провела языком по её левой щеке.

Мэри почувствовала, как деревенеет у неё позвоночник.

— Бандра…

Бандра опустила взгляд.

— Простите… — тихо сказала она. — Я знаю, что у вас это не принято…

Мэри протянула руку и медленно подняла её голову так, чтобы видеть лицо.

— Нет, — сказала Мэри. — Так не принято. — Она заглянула в её глаза пшеничного цвета. Её сердце бешено колотилось.

Мэри наклонилась к ней и, за мгновение до того, как их губы соприкоснулись, сказала:

— У нас делают вот так.