Книга: Неандертальский параллакс
Назад: Глава 16
Дальше: Глава 18

Глава 17

Как это могло случиться? Как мы могли забыть тот благородный порыв, который привёл нас из Олдувайского ущелья в лунные кратеры? Ответ, разумеется, таков: мы успокоились. В течение недавно завершившегося столетия мы достигли большего прогресса в благополучии и качестве жизни, в здравоохранении и долголетии, в технологиях и житейских удобствах, чем за все предшествующие сорок тысячелетий…

 

Жизнь Мэри начала входить в колею: днём она занималась изучением неандертальской генетики с Лурт и другими специалистами, ночи с большим комфортом проводила в доме Бандры.
Мэри всегда казалось, что у неё слишком широкие бёдра, но средний неантертальский таз был ещё шире. Ей вспомнилась старая гипотеза Эрика Тринкауса о том, что срок беременности у неандертальцев мог составлять одиннадцать или даже двенадцать месяцев, поскольку благодаря широким бёдрам они могли рожать более крупных детей. Однако ту гипотезу пришлось отбросить, когда последующие исследования показали, что необычная форма неандертальского таза связана лишь с их манерой ходьбы. Предполагалось, что их шаг должен напоминать походку враскачку ковбоев Дикого Запада — что теперь подтверждалось прямыми наблюдениями.
Так или иначе, неандертальские седлокресла казались Мэри неудобными, а из-за того, что у большинства неандертальцев голени немного короче бёдер, барастовские сиденья более привычного типа всегда оказывались низковатыми для неё. Поэтому она попросила знакомую Лурт мебельщицу изготовить для неё новое кресло: сосновая рама и мягкие подушки на сиденье и спинке.
В тот день Бандра вернулась домой раньше Мэри и была в своей спальне. Она, однако, появилась, стоило Мэри подойти к входной двери.
— Привет, Мэре, — сказала она. — Мне показалось, что я унюхала ваш запах.
Мэри вяло улыбнулась. Она уже начала ко всему этому привыкать; правда начала.
— О, гляньте-ка! — сказала Бандра. — Ваше кресло привезли! Ну-ка опробуйте.
Мэри подчинилась, опустившись на мягкое сиденье.
— Ну как? Хорошо?
— Замечательно! — сказала Мэри, немного поёрзав. — Просто великолепно. Очень удобно.
— То, что доктор прописал! — заявила Бандра, показывая удивлённой Мэри оба больших пальца.
Мэри рассмеялась.
— Точно.
— То, что надо! В самый раз!
— Да, всё это, — согласилась Мэри.
— Да! — повторила Бандра, явно безмерно довольная собой. — Бинго! Точняк! — Бандра сияла, и Мэри тепло улыбнулась ей в ответ.

 

* * *

 

Позже тем же вечером Мэри устроила новому стулу более серьёзное испытание, устроившись на нём с ногами с одной из книг, купленных в книжной лавке Лаврентийского университета.
Бандра, которая работала над новым анималистским полотном, по-видимому, решила, что неплохо устроить перевыв. Она пересекла комнату и встала позади Мэри?
— Что вы читаете?
Мэри автоматически показала ей обложку книги, потом сообразила, что Бандра не сможет прочесть название — хотя, при её увлечении английским она, возможно, скоро научится на нём и читать.
— Книга называется «Собственник», — сказала Мэри, — а автора зовут Джон Голсуорси. Он получил высшую литературную награду нашего мира, Нобелевскую премию по литературе. — Кольм советовал ей почитать Голуорси многие годы, но Мэри, наконец, решилась на это лишь наслушавшись восторгов её сестры Кристины по поводу нового бибисишного телесериала по «Саге о Форсайтах», первым томом которой и являлся «Собственник».
— О чём она? — спросила Бандра.
— Богатый адвокат женится на красивой женщине. Он нанимает архитектора, чтобы построить им загородный дом, но женщина заводит с архитектором роман.
— Ах, — сказала Бандра; Мэри посмотрела на неё и, улыбнувшись, начала заново:
— Она о сложностях межличностных отношений у глексенов.
— Вы не прочитаете мне из неё вслух? — попросила Бандра?
Просьба удивила Мэри, но одновременно и обрадовала.
— Конечно. — Бандра подтащила седлокресло поближе и села лицом к Мэри, сложив руки на коленях. Мэри принялась читать текст тихим голосом, позволяя Кристине переводить его на неандертальский язык.
Многие сочли бы брак Сомса и Ирэн вполне удачным: у него деньги, у неё красота — значит, компромисс возможен. Пусть не любят друг друга, но почему не поддерживать сносных отношений? То, что они будут жить каждый своей жизнью, делу не помешает, лишь бы были соблюдены приличия, лишь бы уважались священные узы брака и семейный очаг. В высших классах половина всех супружеств покоится на двух правилах: не оскорбляй лучших чувств общества, не оскорбляй лучших чувств церкви. Ради них можно принести в жертву свои собственные чувства. Преимущества незыблемого семейного очага слишком очевидны, слишком осязаемы, они исчисляются реальными вещами; status quo — дело верное. Ломка семьи — в лучшем случае опасный эксперимент и к тому же весьма эгоистичный.
Вот какие выводы может выставить защита, и молодой Джолион вздохнул.
«Все упирается в собственничество, — думал он, — но такая постановка вопроса мало кого обрадует. У них это называется „святостью брачных уз“, но святость брачных уз покоится на святости семьи, а святость семьи — на святости собственности. И вместе с тем, наверное, все эти люди считают себя последователями того, кто никогда и ничем не владел. Как странно!»
И молодой Джолион снова вздохнул.
— Интересно, — сказала Бандра, когда Мэри остановилась.
Мэри рассмеялась.
— Уверена, что вы так говорите из вежливости. Должно быть, для вас это полнейшая тарабарщина.
— Нет, — возразила Бандра. — Нет, я поняла. Этот мужчина — Сомс, да? — живёт с этой женщиной, этой…
— Ирэн, — подсказала Мэри.
— Да. Но в их отношениях нет теплоты. Она хочет гораздо бо́льшей близости, чем хочется ему.
Мэри, впечатлённая, кивнула.
— Именно так.
— Подозреваю, что такие проблемы бывают у всех.
— Думаю, да, — сказала Мэри. — Я лично отождествляю себя с Ирэн. Она вышла замуж за Сомса не зная, чего на самом деле хочет. Как я за Кольма.
— Но теперь вы знаете, чего хотите?
— Я знаю, что хочу Понтера.
— Но он не сам по себе, — сказала Бандра. — У него Адекор и дочери.
Мэри загнула страницу и закрыла книгу.
— Я знаю, — тихо сказала она.
Бандра, должно быть, почувствовала, что огорчила Мэри.
— Простите, — сказала она. — Я бы чего-нибудь выпила. Поддержите?
Мэри была готова убить за стакан вина, но неандертальцы его не делали. Впрочем, она привезла с собой с той стороны килограммовую пачку кофе. Обычно она не пила кофе по вечерам, но комнатной температурой у неандертальцев считается шестнадцать градусов: они пользовались той же самой шкалой — промежуток между точками замерзания и кипения воды, разделённый на сто частей. Мэри предпочитала двадцать или двадцать один градус, и большая кружка кофе могла помочь ей согреться.
— Давайте я вам помогу, — сказала Мэри, и они вдвоём отправились в кухонную зону.
У себя дома на той Земле Мэри всегда держала в холодильнике литровую упаковку шоколадного молока, чтобы добавлять его в кофе. Здесь его тоже было не достать, но она взяла с собой банку сухого молока и растворимого порошкового какао; добавив в кружку Maxwell House разумное количество того и другого она получила приемлемую аппроксимацию своего любимого напитка.
По устланному мхом полу они вернулись в гостиную. Бандра уселась на один из своих плавно изогнутых диванов, встроенных в одну из стен; Мэри вернулась на своё кресло, но тут осознала, что ей некуда поставить кружку. Она подхватила свою книжку — Кольм всегда терпеть не мог того, как она перегибает корешок и загибает страницы — и присела на другом краю дивана, поставив кружку на сосновый столик перед ним.
— В своём мире вы жили одна, — сказала Бандра. Это не был вопрос; она уже успела это узнать.
— Да, — сказала Мэри. — У меня была… у нас это называется «квартира в кондоминиуме» — несколько комнат в большом здании, которым я владею совместно с парой сотен других людей.
— Парой сотен! — удивилась Бандра. — Такое большое здание?
— В нём двадцать два этажа; двадцать два уровня. Я живу на семнадцатом.
— Вид, должно быть, потрясающий!
— Это точно. — Хотя ответ был шаблонный, и Мэри это знала. Вид из её окна открывался на бетон и стекло, на здания и автострады. Он казался замечательным, когда она там поселилась, но её вкусы уже менялись.
— И каков статус этого места сейчас? — поинтересовалась Бандра.
— Я всё ещё им владею. Когда мы с Понтером окончательно решим, что мы будем делать дальше, тогда и станет ясно, что делать с квартирой. Возможно, мы её оставим.
— И что же вы с Понтером будете делать дальше?
— Если б я знала, — ответила Мэри. Она взяла кружку и сделала глоток. — Как вы только что сказали, Понтер не сам по себе.
— И вы тоже, — сказала Бандра, отводя взгляд.
— Простите? — не поняла Мэри.
— Вы тоже. Если вы решите стать частью этого мира, то не должны оставаться в одиночестве в любой день месяца.
— Гмм, — сказала Мэри. — В моём мире большинство людей привлекают представители противоположного пола.
Бандра вскинула глаза, но сразу же снова опустила взгляд.
— Не бывает отношений между женщинами?
— Э-э, бывают… иногда. Но обычно женщины, участвующие в такого рода отношениях, не имеют партнёров-мужчин.
— У нас не так, — сказала Бандра.
— Я знаю, — тихо ответила Мэри.
— Я… мы… вы и я, мы уживаемся довольно хорошо, — сказала Бандра.
Мэри почувствовала, как напряглось всё её тело.
— Да, неплохо, — сказала она.
— Здесь, у нас, две женщины, которые живут вместе и которые нравятся друг другу и не являются близкими родственниками, могут… — Бандра положила широкую ладонь на колено Мэри, — могут сблизиться.
Мэри посмотрела на её руку. В прошлом она бы сбросила руку незнакомого мужчины со своего колена, но…
Но ей не хотелось её обижать. В конце концов, эта женщина была так добра, что приняла её под свою крышу.
— Бандра, я… я не чувствую влечения к женщинам.
— Возможно… возможно это просто… — она подбирала подходящий термин, — просто влияние культурной среды?
Мэри задумалась над предположением. Возможно, и так — но это ничего не меняло. О, Мэри целовала девочек, когда ей было тринадцать или четырнадцать — но она тогда просто тренировалась перед тем, как начать целовать мальчиков, она и её подруги страшно боялись оказаться не на высоте, когда это время придёт.
По крайней мере, так они друг другу говорили, хотя…
Хотя это и правда было по-своему приятно.
И всё же…
— Простите, Бандра. Я не хочу показаться грубой. Но меня правда это не привлекает.
— Вы ведь знаете, — сказала Бандра, заглянув Мэри в глаза и снова отведя взгляд, — никто не так понимает, как доставить удовольствие женщине, как другая женщина.
Мэри почувствовала, как затрепыхалось сердце.
— Я… я уверена, что это правда, но… — Она мягко убрала руку Бандры со своего колена. — Но это не для меня.
Бандра несколько раз кивнула.
— Если вы передумаете… — сказала она, дала фразе повиснуть в воздухе, и через секунду продолжила: — В промежутках между днями, когда Двое становятся одним, чувствуешь себя ужасно одинокой.
И это истинная правда, подумала Мэри, но ничего не сказала.
— Ну что ж, — сказала Бандра после паузы. — Я, пожалуй, пойду спать. Э-э… «сладких снов», так, кажется, у вас говорят?
Мэри удалось выдавить из себя улыбку.
— Да, точно. Спокойной ночи, Бандра.
Она проследила взглядом за тем, как неандерталка скрылась в своей спальне; у Мэри была собственная комната, раньше принадлежавшая Дрэнне, младшей дочери Бандры. Она подумала о том, чтобы и самой отправиться спать, но решила ещё немного почитать в надежде малость очистить голову от того, что только что произошло.
Она подобрала «Собственника» и открыла его на заложенной странице. Голсуорси писал в едком, ироничном тоне; в конце концов, не одни только неандертальцы видят глексенские недостатки. Она начала читать, наслаждаясь отличной реконструкцией языка, которым разговаривал верхний средний класс в викторианской Англии. Голсуорси — отличный стилист, и…
О Господи…
Мэри с бешено колотящимся сердцем захлопнула книгу.
Господи.
Она сделала глубокий вдох, выдохнула, вдохнула снова, выдохнула.
Сомс только что…
Сердце Мэри продолжало колотиться.
Может быть, она не так поняла? В конце концов, это было сказано обиняками. Может быть, она просто была в таком настроении…
Она открыла книгу, бережно и осторожно, как это делал Кольм, и нашла это место снова, скользнула взглядом по плотному тексту, и…
Нет, сомнений не было. Сомс Форсайт, Собственник, только что продемонстрировал своей жене Ирэн, что она для него ничего не значит. Несмотря на её отсутствие интереса к нему, прямо на их брачном ложе он её изнасиловал.
До этого места книга Мэри нравилась, особенно тайный роман между Ирэн и архитектором Босини — потому что он немного напомнил ей её собственные странные, запретные отношения с Понтером. Но…
Насилие.
Чёртово насилие.
И всё же она не могла винить Голсуорси. Именно так Сомс и поступил бы в подобной ситуации.
Именно так поступил бы мужчина.
Мэри положила книгу рядом со своей уже остывшей кружкой кофе. Она обнаружила, что пялится на закрытую дверь спальни Бандры. Просидев так одному Богу известно сколько времени, Мэри, наконец, поднялась с дивана и поплелась в свою комнату, в темноту и одиночество.
Назад: Глава 16
Дальше: Глава 18